Я как старая шинель Акакия Акакиевича

    По мотиву Гоголя

  Старый доктор Гуревич взял все мои анализы и тесты, разложил их сначала на стол, рассматривал долго, покачал головою и полез за сигаретой. Обнюхав ее, он растопырил меня и рассмотрел против света и опять покачал головою. Потом обратил мои руки вверх и вновь покачал,  и наконец сказал:
— Нет, нельзя поправить: худой гардероб!
У меня при этих словах екнуло сердце.
— Отчего же нельзя, докторич? — сказал я почти умоляющим голосом ребенка, — ведь только всего кое-где  поистерлось, ведь у вас есть же какие-нибудь кусочки...
— Да кусочки-то можно найти, кусочки найдутся, — сказал Гуревич, — да нашить-то нельзя: тело-то совсем гнилое, тронешь  — а вот уж оно и ползет.
— Пусть ползет, а ты тотчас заплаточку.
— Да заплаточки не на чем положить, укрепиться ей не за что, подержка больно слаба. Только слава что телеса, а подуй ветер, так разлетятся.
— Ну, да уж прикрепите.. Как же этак, право, того!..
— Нет, — сказал Гуревич решительно, — ничего нельзя сделать. Дело совсем плохое. А нутро уж, видно, вам придется новое делать.
    При слове «новое» у меня совсем затуманило в глазах, и все, что ни было в комнате, так и пошло предо мною путаться. Я видел ясно только полномасштабный макет скелета  у задней стены.
— Как же новое? — сказал я, все еще как будто находясь во сне, — ведь у меня и страховки на это нет.
— Да-с, новое,— сказал с варварским спокойствием Гуревич.
— Ну, а если бы пришлось новое, как бы оно того...
— То есть что будет стоить?
— Да.
— Да три полсотни сотен с лишком надо будет приложить, — сказал Гуревич и сжал при этом значительно губы. Он очень любил сильные эффекты, любил вдруг как-нибудь озадачить совершенно и потом поглядеть искоса, какую озадаченный сделает рожу после таких слов.
Я тут же слетел с катушек …