Время Веймарской республики в повестях Германа Гес

• 4  .  04  .  2023—
•
• Из  серии  Медитативное  чтение  книг  Германа  Гессе  .
•   Как  происходит  само   чтение  ? 
• Концентрация  .  Нащупываю  какую  - нибудь  одну  точку  и  вглядываюсь в неё  .
• Только  так  я  смогу  увидеть  все  измерения  , свёрнутые  в одну  точку  .
• Объёмное  видение  ,  а  не плоскостное  .
• Потому  нельзя  просто пробежать  глазами  написанное  , пытаясь  быстро понять  .
• А  необходимо    открывать  измерения  , одно  за  другим  .
• Увидеть  за  нанесёнными  густо  красками  рисунок  углём  .
• И  потому  я  слушаю   увертюру  к  «Тангейзеру  «  Рихарда  Вагнера  .
• Рихарда    Вагнера    как  столпа  пангерманизма  ,  человека  , нарушившего  все  мыслимые  и немыслимые  заповеди  Божьи  по праву  гения  , которые   он  сам  себе  присвоил  .
• Или  уступил   гению  ,  чтобы  стать его рупором  .
• Рихард  Вагнер  - как  вспышка  сверхновой  на  небосклоне  человечества  .
• Который  позволил  себе  опустошить    его полностью  как   личность  .
• Как  и  сам  Герман  Гессе  .
• Как  и  Фридрих  Ницше  .
• Как  и  Карл  Юнг  .
• Как  определённые  маски  , которые  они  надевают  одну  за  другим  .
• Отражающими  ту  личность  ,  с  которой  они  общаются  .
• Которых  нельзя  рассматривать  одного  без  другого ,  потому  что  они  отражают своими  судьбами  как  гранями  что  значит  - отступить  от  Бога   .
• Они  позволили   опустошить  себя  противнику  Богу  ,  Творцу  человека  ,  отвергли   права  Бога  как  Творца  на  себя  самого  ,  для  того  , чтобы  продолжить своё  существование  без  Бога  и как  они  думали  высокомерно  и  опрометчиво  -  самостоятельно  .
• !919   год  - как  раз  время  написания  повестей  Германа  Гессе  :
• «Душа  ребёнка  « ,  «  Клейн  и  Вагнер  «  ,  «  Последнее  лето  Клингзора  .»
• Приходится  на  конец  войны  и  время  создания  Веймарской  республики    ещё  до  того  ,  как  был заключён  Версальский  мир  28  .06  . 1919  года  .
• Я  не  рассматриваю  здесь  Баварскую  республику  ,  описание  этого  места  как  духовного  принадлежит  Манну  .  Хотя  фаустовский  дух  витает  над всей  Германией  .
• Время  поражения  идеи  германского мира  . Когда  от  Германии  отошли  большие  территории  , были  забраны  колонии  в  тот момент  , когда  рушилась  вся  мировая  колониальная  системя  ,  а  не  только идея  пангерманского  мира  .
• Разлом истории  в  мире  германского  модерна  ,  в котором  были  забыты  два  из  трёх  основоположников  модерна  : Карл  Маркс  и  Зигфрид  Фрейд  ,  а  на  их место  встали                «  арийцы  «  :  Макс  Вебер  и  Карл  Юнг  вместе  с  Фридрихом  Ницше  , как  в первом  , так  и  во втором  случае  .
• И  Макс  Вебер писал  конституцию  Веймарской  республики  , в  лоне  германского пангерманизма  -  в  Вёймарской  « Вороньей  слободке  «  по мнению  уроженца  Веймара  Адольфа  Коцебу  ,  а  основали  слободку  вороны  - вестники  Вотана  - германского  бога  , который  не  был отвернут  в  момент  отвержения  Бога  - Творца  , а  призван  .
• Были призваны  и  боги  античности  , Ницше  лично  -  Дионис  и  Аполлон  ,  восставшие  из  бездны  , ключ  от  которой  был  у  них  уже  забран  ,  но  …  в  момент  , когда  был разрушен  ад  ,  возникла  идея  -   создание  персонального ада  человека  ,  или  коллективного  человека  -  народа  .  На  место  церкви  именно  во время  модерна  была  создана  партия .
• И  каждая  партия  создавала  свой  собственный  ад  .
• Как  и  каждый  народ  .
• Для  этого и  понадобилась идея  национализма  .
• Которая  до  сих пор  действует  в  том смешении  людей  , который  создал  всемирный  глобализм  .  И  создаёт  на территориях  свою собственную  тюрьму  народов  ,  в  которой  нет  идеи  кроме  как  :     кому   и  как  властвовать  .
• Самые  маргинальные  группы  поднялись и  получали  власть  над   умами  людей  , и  не  только  , но  и над  их телами  , над  их  мыслями  , запирая  их  в  созданный  этими  группами  ,  или  партиями  , свой  собственный  ад  .
• И  беря  власть   в  свои  руки  -  руки  политиков  , которые  по словам  Макса  Вебера  , не  должны  быть праведниками  никогда  и никак  .
• У  праведников  есть  церковь  ,  у  политиков  - партия  .
• И  есть  своя  священная  книга типа  «  Майн  кампф  « или  « Капитал  «  .
• Макс  Вебер  написал  книгу   «  Протестанская  этика  и  дух  капитализма  «.
• Да  ,  за  каждой  партией  стоит  свой  дух  , обеспечивая  духовную  поддержку  .
• Вспомним  слова  Маркса  о  духе  коммунизма  ,  который  образовал  свою партию  по образцу   церкви  .
• Максимилиан  Карл  Эмиль  Вебер  написал  также  книгу  «  Политика  как  призвание  и  профессия  «   , политика  ,  должная  взять на  себя  одну  из  функций  священничества  ,
• Так  же  как  и  психоаналитика  ,  так  же  как  и  сверхчеловек  Ницше  .
• Макс  Вебер   - один  из основателей  либеральной  немецкой  демократической  партии  как  правильный  «  ариец  «  в  отличие  от  социал  - националистов  по  некотором  высказываниям     в  попытке  восстановить  германскую идею  .
• Если  бы  не  оказался  жертвой  « испанского  гриппа  «  ,  по  мысли  тех же  людей  .
• Макс  Вебер отметил  переосмысление  труда  как  добродетели  и  то  ,  что  в протестанской  среде  сделало  людей  более  рациональными  в  попытках  достичь  благосостояния  .
• Однако  вскоре  рациональная  парадигма  стала  несовместимой  со  своими  первоначальными  библейскими  корнями  .
• Да  , необходимо  было  отбросить  притчу  о  Богаче  и Лазаре  .
• И  высказывание  Иисуса  Христа  о  том  , что  богатому  невозможно  войти  в  Царство  Божие  .  То  , что делает  сегодня  так  называемое  « евангелие  процветания  .»
• Вполне  такое  модерновое  движение  .
• Модерн  в  результате  отверг  христианство  вообще  .
• А  рационализация  кардинально  преобразила  этику  , религию  ,  психологию  и  культуру  Запада в  целом  :  обогащение  научного  знания  ,  прогрессирующая   обезличенность  ,  расширяющийся  контроль  за  жизнью  .
• Собственно  говоря  ,  а  что  такое  культура  -  как  не  верхний  слой  глубинных процессов  ,  происходящих  в  человечестве  ,  которая  и  закрывает  эти  глубинные  процессы  как  то  ,  что  закрывает  великую  бездну  .
• Бездну  , которая  и  инспирирует  сублимацию  - перенесение  и  использование  сексуальной  энергии  в  творчестве  и  науке  .
• Новый  способ  выживания  человечества  в  своём  падшем  состоянии  .
• Новый  взгляд  на  историю  не  как  на  то  , что  отражает  сотрудничество  людей  и Бога ,  и  двигается  к  своему  концу  , а  как  на  , по словам  Ницше  ,  то  , что «  необходимо  для  удовлетворения  определённых  нужд  людей  , которые  сами  творят  историю  , а не  принадлежат  ей «  ,  и  , по  его  же  словам  ,   «  жизнь нуждается  в  услугах истории  « ,                «  таковы  услуги  , которые  может оказать  жизни  история  ;  каждый  человек  и  каждый  народ   нуждаются  ,  смотря  по  его  целям  , силам  и  потребностям  ,  в  известном  знакомстве  с  прошлым  . «
• Знание  для  Ницше  становится  не  целью  и  не  объектом  поклонения  , а  становится  орудием  в  жизненной  борьбе  .
• Это идея  нигилизма  , которую  у Тургенева  выразил  Базаров  ,  судя  по  его  фамилии  -  человек  площади  ,  человек  ,  который  становится  и  объектом  ,и  субъектом  торговли  .
• Которую и  устанавливает  грядущий  дух  капитализма  .
• А  человека  площади  ,  обезличенного  ,  стоящего  под солнцем  в  поисках  хозяина  устанавливает  дух коммунизма  .
• Это и  есть эпоха  модернизма  .
• Неокантианизм  првозглашает  реальность  как  нечто  хаотичное  , которая  может  быть  упорядочена  концентрацией  человеческого  мышления  , систематизации  полученных извне  знаний  .Вебер  же  отметил  глубокое  противоречие  между  кантианскими  нравственными  императивами    и  ницшеанским  диагнозом  современного  ему  культурного   мира     в  своём  этическом  мировоззрении  .
• Это придало  воззрениям  Вебера  мрачно  - трагический  и агностический  оттенок  .
• Общество  отказалось  от  любых мистических воззрений  как  будто  бы  .
• Но мистицизм  шествовал  незримо  в  это  время  , отвергнув  веру  в  Бога  - Творца  .
• И бюрократизм  как  символ  модерна  и постмодерна  .
• Бюрократизм  как  наиболее  действенный  и  рациональный  способ  организации  государственного  управления  в  наступившем  хаосе  .
• Бюрократизм  подражал  религиозным  иерархиям  ,  и  устанавливал  иерархию  должностей  в  государственном  аппарате  , должным  реализовывать    партийные  мистические  установки  .  Воплощение  , так сказать  , идей  партии    в жизнь  .
• Во  главе  незримо присутствует  экономический  разум    Карла Маркса  и  Макса  Вебера  ,  психоаналитический  разум Зигмунда  Фрейда и  Карла  Юнга  , волевой  разум  Фридриха  Ницше  . У Зигмунда  Фрейда  притом  , гуру  модернизма  ,  истиной  является  бессознательное  (  Юнг  расшифровывает  бессознательное  как  демоническое  ) ,  а  не  реальное  внешнее  (  И  где  тут  отвержение  мистицизма  , о котором  говорят  идеологи  модерна  и  постмодерна  ? ) 
• Для  Фрейда и  аналитик  ,  и пациент  не  противопоставляются  друг  другу  как  здоровое и  больное  ,  но как  находящихся  в  одном  поле  языка  (  вот и  основа  национализма  ).
• То  есть  возвращение    к  эпохе  Ветхого  Завета  ,  которая  органична  для  Зигмунда  Фрейда  .
• Эпохи  религии  для  одного избранного  народа  .
• Карл  Юнг  не   перешёл  к эпохе  Нового  Завета  ,  а  перешёл  к  эпохе  мультикультурности  и  мультирелигиозности  эпохи  того  же  Ветхого Завета  .
• Непонятный  бог  алхимиков  и  гностиков  стал его  богом  .
• Человек  избирает себе  бога  .
• Избранный  бог  вместо  избранного народа  -  это ирония  модернизма  .
• Россия  же  по  моему  мнению  прешла  к  эпохе  Ветхого  Завета  также  ,
• Но  много  было  взято  именно  что  из  Египта  .
• Так  никто  как  народ  ,  или  какая  -то религиозная  группа  не  перешли  к  Новому  Завету  , несмотря  на  заявленные  переходы  как  будто  бы  .
• Только  незримаое  Тело  Иисуса  Христа  как  незримая  Гора  , должная  разрушить все  царства  мира  и вавилонское  исповедованеи  религии  ,  стремится  к  жизни  по   Новому  Завету  .
•
• А  в книгах  Германа  Гессе  как  в  взятых отдельно каплях  воды  можно  увидеть  то  , что  характерно  всей  воде  , воде  как  символа  хаоса  ,  эпохе  модернизма  , которая  ещё  не  закончилась  , а  получила  своё  развитие  в эпохе  постмодернизма  .
• А  в  начале  1919   года  не  только  Германия  распалась  , но  и  его семья  .
• В  том  же  1919  году  Герман  Гессе  выпустил  не  только  повести  ,  но  и  роман  «Демиан « .  Повести  «Душа  ребёнка  «  ,  «  Клейн  и  Вагнер  «  ,  «Последнее  лето   Клингзора  .»
• Никто  из  читателей  не  узнал  в  «Демиане  «  роман  , написанный  Гессе  .
• Но  он стал очень  популярным  среди  молодёжи  ,  Эмиль Синклер  - герой  и  как  бы  автор  книги  ,  стал  близок  тем  ,  что  молодёжи  стало  близко  это состояние  героя  - смятение  ума  и  чувств  , вызванное  его столкновением  с  хаосом  действительности  ,  который  не  мог  обуздать  как  будто  должный  это сделать  человеческий  ум  ,освободившийся  от идеи  Бога  ,  Который  мог  бы  оказать  Своё  освобождающее  действие  .
• Но  не  смог  ,  потому  что  «Бог  умер  «  , как  возвещал  герой  рукотворного мифа  Заратустра  .  И  мифологичное  мышление  человека  выхватывало  из  хаоса  идей  идеи  , которые  созвучны  оказались  именно  что  мифу  о смерти  Бога  , кто  бы  не  говорил  об  этом  -  Заратустра  или  сам  Ницше  .
• Революционные  же  бои  немецкого пролетариата  ,  вызванного   из  бездны  духом  коммунизма  ,  медиумом  которого  и  стал  Карл Маркс  ,  пролетариата  , вставшего на  место  избранных  из народа  , отделённых  для  воплощения  великой  идеи  коммунизма  ,  закончились поражением  именно  в  1919  году  .
• . Если   уже  заговорила  о  Веймарской   респулики  ,  то  надо  отметить и  то  ,  что  на   созданной    на обломках империи Веймарской республике Гессе относился   всё  же   с крайним недоверием,
• Если  же  вкратце  сказать предварительно  о его повестях  ,  то могу  сказать лишь то  ,  что 
• из окна дома, в котором поселился Гессе в Швейцарии, открывался приблизительно тот же пейзаж  ,                который видел   его герой Клингзор.
• И  Гессе   и  его  героя  мучили почти непрестанно  болевшие глаза. Наступали периоды тяжелой депрессии.
• И  он сам  был, как   признавался сам, то маленьким героем первой повести, то чиновником Клейном, то художником Клингзором.
• О «Клейне и Вагнере» Гессе сказал, что   эта повесть «не красива и не прелестна, а скорее похожа
• на цианистый калий». И в другой раз  сказал  о  ней  же  : «пугающе прекрасна».
• Основой своей литературной работы Гессе считал исповедь. Она касалась   прежде всего его  темных сторон души , непредсказуемыхее порывов.
•
• Перехожу   к  чтению  самих повестей  : 
• Повесть «Душа ребенка» .
•   Вступление  , если  говорить о  музыкальной  теме  ,  сопровождающей  каждое произведение  писателя  ,  когда  среди  мажорных  светлых  нот  проступают  минорные  .
«   В наш отцовский дом, большой и светлый дом на светлой  улице, ты входил через высокий подъезд, и сразу тебя
обдавали сумрак и дыхание сырого камня. Высокая темная  прихожая молча принимала тебя, пол из плит красного
песчаника вел с легким подъемом к лестнице, начало которой   виднелось в глубине в полумраке. Тысячи раз входил
я в этот высокий подъезд и никогда не обращал внимания   ни на него, ни на прихожую, ни на плиты пола, ни на лестницу; и все-таки это всегда бывал переход в другой мир, в «наш» мир. Прихожая пахла камнем, она была темная
и высокая, лестница в глубине ее вела из темного холода   вверх, к свету и светлому уюту. Но всегда сначала были
прихожая и суровый сумрак, а в них что-то от отца, что-то   от достоинства и власти, что-то от наказания и нечистой
совести. «  И  тут  вступает    мир  ,  как  музыкальная  тема  ,  какая  -то сумбурная  джазовая  тема  из  мира  «  Степного волка  «   , который   мальчик  с  некоторым  страхом  , но  и  с  неподдельным  интересом  изучает  , мир , 
который  отличен  от мира  отца  : 
 «Такие мальчики, как Вебер, которым побои в школе, казалось, не причиняли   боли, мальчики, состоявшие в родстве и дружившие со  слугами, извозчиками и фабричными девицами, — они занимали   в мире другое, более твердое положение, чем я; они  были как бы взрослее, они знали, сколько зарабатывает в  день их отец, и знали, несомненно, еще многое, в чем я был  несведущ. Они смеялись над выражениями и шутками, которых   я не понимал.
Они вообще умели смеяться так, как мне  не было дано, на какой-то грязный и грубый, но бесспорно   взрослый и мужской лад.
Что из того, что ты был умнее  их и знал в школе больше! Что из того, что ты был лучше   одет, умыт и причесан!
Напротив, именно эти различия шли   им на пользу.
 В мир, видевшийся мне в каком-то сумеречном   и авантюрном свете, такие мальчики, как Вебер, могли войти,
казалось, без всяких трудностей, а для меня мир был  совершенно закрыт и каждую дверь в него надо было брать
с бою, без конца взрослея, отсиживая уроки, держа экзамены  и воспитываясь. ..
В Вебере для меня не было ничего достойного любви, кроме  его великой тайны, благодаря которой он был ближе, чем я,   к взрослым, жил в неприкрытом, более голом, более грубом   мире, чем я со своими мечтаньями и желаньями.»

И  почему  то  именно  Гессе  -  ребёнок  хотел  иметь ключ  к  этому  грубому  миру  и  которого  , то есть  ключа  ,                у  него  не  было  :  И я наперед   чувствовал, что он разочарует меня, что мне не удастся   вырвать у него его тайну,                его магический ключ к жизни. Проклятой и противной   была эта жизнь, она была лжива и тошнотворна.
 Взрослые   делали вид, будто мир совершенен и они сами — полубоги, а мы, мальчики, просто отребье.»

Что  можно  извлечь  из  этого  отрывка  , как  только  то  ,  что мир  привлекает  Гессе  .
Мир  с  его  тайнами  ,  которые  ,то есть тайны  этого мира  , заключавшиеся  в  тяжести и  тошнотворности  его  ,  но  где  - то  в этом  мире  есть  тайны  , которые  могуть открыть  в  этом  мире  силы  , дающие  смысл  подобной  жизни  .
И    тёмные  закоулки  этого одновременно  и отвращающего и привлекающего подростков  мира  исследовало  поколение  Герамана  Гессе  .  И  которое  неожиданно  для  всех привело  к  войне  , «испанке  «  .
Но  сейчас  на  пороге  исследования  богатств  падшего мира  , Гессе  наивно восклицал  :
 «Эти учителя!.. Ты чувствовал   в себе честолюбивые порывы, ты искренне, всей душой  устремлялся к добру, пытаясь ли выучить греческие неправильные   глаголы или содержать в чистоте одежду, слушаться   родителей или молча, героически сносить любую боль и   обиду, — да, снова и снова, пылко и благочестиво ты поднимался,
чтобы посвятить себя богу, идти идеальной, чистой, благородной стезей к вершине, жить в добродетели,
безропотно сносить зло, помогать другим — увы, снова и   снова это оставалось попыткой, стремленьем, коротким
вспархиваньем! Снова и снова, уже через несколько дней, о, даже через несколько часов, случалось что-нибудь, чему неследовало быть, что-нибудь скверное, огорчительное и постыдное. Снова и снова ты вдруг непременно падал с высоты   самых упорных и благородных намерений и обетов назад, в грех и подлость, в обыденность и пошлость!  « 
И  я  подумала  :  на  самомо  ли  деле  он стремился  к  тому  , что описывает  ,  или  он  пытается  оправдать  свою последующую  жизнь  , подлинных  тайн  которой  он  стыдливо  так  и не  открыл  ?
«   Почему ты в   душе так хорошо и глубоко понимал и чувствовал красоту и   правильность добрых порывов, если вся жизнь (в том числе   и взрослые) неизменно воняла пошлостью и неукоснительно   вела к тому, чтобы торжествовали низость и подлость? «  -  вопрос  о  том  , кто виноват - нашёл ответ  ,  а  вопрос  :  что  делать  , так  и  не  был  задан .    

«   Как   это получалось, что утром в постели или ночью перед зажженными  свечами ты связывал себя священной клятвой с   добрым и светлым, призывал бога и объявлял вечную войну  всяким порокам, а потом, может быть всего через несколько  часов, самым жалким образом отступался от этого намеренья  и обета, пускай лишь подхватив чей-нибудь соблазнительный   смех или согласившись выслушать какой-нибудь  глупый мальчишеский анекдот?                Почему так? Неужели все святое и благородное было уделом  только немногих, только редких избранников?                Но почему, если я, значит, не был избранником, мне все-таки были  присущи это стремленье к прекрасному и благородному,   эта неистовая, надрывная тоска по чистоте, по доброте, по   добродетели?
Я чувствовал: сегодня добра не жди  , что -  то случится. Я чувствовал это, как чувствует барометр изменившееся  атмосферное давление, с безысходной пассивностью.  « 
Доктрина  о  предопределении  в  действии  , то есть  , если  ты  преодопределён  , то   это  навсегда  и  ничто не  может изменить   его  , а  если  ты  отвержен  , то  это  тоже  навсегда  ,  и  ничто не  может изменить   этого .
Доктрина  о плевелах  и пшенице  решается  на  месте  и  сейчас  же  , во времени  , не  дожидаясь времени  жатвы  при  кончине  веков  . Та  же  инквизиция  , но направленная    к  самому  себе  .
Что  делать , если  ты  решил  ,  что  отвержен .
Ответ  дал  психоанализ  :  нарушь все  запреты  , открой  остатки  энергии   в самом  себе  и  трать  её  вовсю  , пускаясь во   все  тяжкие  . А   психоаналитик  , такой  же  отверженный  , как  и  ты  , может привести  тебя  к  другому  богу  , впрочем , тоже  отверженному  .
Падение  в  бездну  вместе  , пытаясь  удерживаться  из остатков  энергии  , находящейся  в тебе  , там  и  сям  .  Поступления  энергии  больше  не  будет  .  Уже  провозглашена  энтропия  .
«   Ах, вот оно снова, это невыразимое! Бес прокрался в дом, первородный грех щемил сердце, невидимым исполином
таился за каждой стеной некий дух, некий отец и судья.
Я еще ничего не знал, все было еще только догадкой, предчувствием, щемящей неловкостью.»
С  этими  недетскими  мыслями   подросток  решил  подняться  к  своему  отцу    ,  но  «  комната была пуста. «
Как  это символично  и  потому  вечно  . 
Отсутствие  отца  ,  желание  найти  его  вот  сразу  ,  в один  момент  , не  откладывая  :
«  Я от всей души хотел, чтобы отец зашевелился в соседней   комнате, чтобы он вошел сюда и разрушил это ужасное,
бесовской силой завлекавшее меня колдовство. тихонько позвал: «Папа!» Все было тихо, у стен
молчали стройные ряды книг, створка окна двигалась на   ветру, и от этого по полу шмыгал зайчик.» 
Он  как  бы  не  знал  о  том  , что отца  можно  найти  , отец  не  исчез  навсегда  .
Но  подросток  нетерпелив  ,  даже  дьявольски  нетерпелив  :
«     Никто не освободил   меня, а во мне самом не было свободы поступить не так, как того хотел бес. «
То есть бес  обрёл  силу  несокрушимую    и  непреодолимую    .  Один  бес  , всемогущий  как  будто бы  .
Демон  по  имени  Демиан  должно  быть уже  подбирался  и  был уверен в  себе    ,  он  знал  то  , что  чтобы  создать ад  - место  ,в  котором  присутствие  Бога  сведено  к  минимуму  , хотя  всё  же есть  - ад ещё  не  геена  огненная   , нужен  человек   .Чтобы  ему  самому , Демиану  , получить  остатки  энергии  человека в один момент  .
Так  сказать , построить  духовную атомную  электростанцию  - для  обслуживания  жизнедеятельности  демона  .
Ничего  ещё  не  произошло  , но искушение пришло  и  оно казалось непреодолимым  :
«  От ощущения, что я преступник, у   меня сжался желудок и похолодели кончики пальцев, сердце
мое трепыхалось. Я еще совершенно не знал, что я сделаю. Знал только, что нечто скверное. Я вдыхал в этой светлой, прохладной комнате отцовский воздух, и передо мною отчетливо вставал образ отца, благоговение
и бунт спорили в моем налитом тяжестью сердце.  « 
Образ отца  тут  же  исказился  : 
«  Мгновеньями я ненавидел его, со злорадством вспоминая, как он в дни, когда у него болела голова, пластом, бывало,
лежал на своей низкой походной кровати, вытянувшись во  всю свою длину, с мокрым платком на лбу, иногда постанывая. Я, видно, догадывался, что и ему, могучему, жилось   нелегко, что и он, всеми почитаемый, знал сомненья в себе…страх… тут-то оно и пришло, искушение, и едва   отпустивший меня судорожный страх молниеносно вернулся,»
Образ отца  представился  как  бессильный  , не  могущий  ничем  помочь  .
И  тут  же  совершилось  падение  , пока  только  даже  смешное  :
…»  руки у меня задрожали, сердце заколотилось. В плетеной  лубяной шкатулке, индийской или еще какой-нибудь экзотической, я увидел нечто поразительно-соблазнительное —целую связку винных ягод в белой сахарной пудре!
Я взял ее в руку, она оказалась замечательно тяжелой. Затем я вытащил две-три инжирины, сунул одну в рот,
остальное в карман. Теперь весь этот страх и вся эта авантюра   оказались не напрасны. Если уж получить здесь освобожденье   и утешенье не суждено было, то я решил уйти отсюда   по крайней мере не с пустыми руками. С пустой головой, с чувством   полного отрезвления и омерзения я запихал винные ягоды на
свою книжную полку, спрятал их за книгами и пошел обедать.» 
и   возникло  желание  совершить более тяжкое преступление  ,  и  именно  по  отношению  к  отцу  ,  который  стал виновным  в  воспалённом  воображении  подростка  :
«   в такие дни, как сегодня... С кем   тут станешь играть и как утихомиришь бесов в своей душе? фантастические, но навязчивые   прообразы этого уже не раз кружили мне голову, картины   преступлений, которыми я отомщу миру и в то же время   загублю, уничтожу себя. Иногда мне чудилось, что я поджигаю   наш дом: крылья огромного пламени бились в ночи, огонь охватывал дома и улицы, весь город вздымал исполинское   зарево к черному небу. А в другие разы моим воображаемым   преступлением бывала месть отцу, жестокое, зверское убийство.» 
Откуда  эта  фантасмагория  ?    Отца  не  было на  месте  ,  потому  подросток  совершил  мелкую  , но стыдную  для  гордости  его  кражу  , этот стыд невыносим  для  него  так  , что  он  готов  поджечь дом  ,  зверски  убить отца  !
Кто  бы  смог  разобраться  в  сердце  гордого  человека  ?  только  подобный  ему  гордый  человек  или  дух  .
И  только  убийство  , по мнению  гордого духа  , смогло  бы  защитить  его  от насмешек  .
И  психоаналитик  Германа  Гессе  нашёл выход  из  такого положения  : описать все  те  муки  , которые  таились  в  гордой  груди  .  Выход  для  нетревиального  человека  , каким  и был  Герман  Гессе  .
В  «  Степном  волке  «  Герман  Гессе  готов  убивать  .
Для  этого  не  нужно  особой  причины  ,  а  только  из –  за  бессмысленности  своего сущетвования  , когда  он  бессилен в  угаре  войны  и в  низости  положения  проигравшей  стороны  .
Он  достаёт  эту  историю  из  своей  памяти  и  придаёт  ей  не  свойственное  такой  мелкой  краже  значение  .
В  «  Демиане  «  он осмысливает своё  положение  как  существа  с  клеймом  Каина – первого  убийцы  .
Которого все  боятся  .Роман  «Демиан  «  -  та  же  «Душа  ребёнка  «  .
Он переживает такие  эмоции  , что им  под стать только  убийство  отца  , решает он  .
Он  переживает  мелкую  кражу  как  преступление  , которому  нет  прощения  .
Единственный  выход  - продолжить свою  жизнь  как  жизнь претсупника  .
 Он  вспоминает  единственного  преступника  , которого  он  видел  и  тут  же  отождествил  себя  с  ним  ,  с  его  гордой  походкой  (  это  отождествление  он продолжит  в  « Клейне  и  Вагнере  )   :
«  Это был настоящий преступник, чуть помятая шляпа   лихо сидела на его упрямо поднятой голове, он был бледен
и улыбался с молчаливым презрением, и народ, осыпавший  его плевками и бранью, делался рядом с ним сбродом и
чернью. Я сам тогда кричал с другими: «Попался, повесить  его!» Но потом я увидел его гордую, прямую походку, увидел, как он нес перед собой руки в наручниках, и как лихо, словно какая-то фантастическая корона, сидел котелок на
его упорной, злой голове, и как он улыбался! — и я умолк. И я вот так же улыбался бы, как этот преступник, вот
так же твердо держал бы голову, когда меня вели бы  на суд и на эшафот, и если бы люди толпились вокруг меня
и громко надо мной издевались, я не сказал бы в ответ   ни слова, я просто молчал бы и презирал.
И когда меня казнят, когда я буду мертв и предстану  перед вечным судьей, я тоже не склонюсь и не покорюсь.
О нет, хотя бы он и был окружен всей ратью небесной, хотябы так и сиял святостью и величием! Пускай он проклянет
меня, пускай велит бросить в кипящую смолу — я не извинюсь, не унижусь, не попрошу у него прощения, ни в чем
не раскаюсь! Если он спросит меня: «Ты сделал то-то и то-то?» — я воскликну: «Да, сделал, и еще не то, и хорошо,
что сделал, и если смогу, сделаю это снова и снова. Я убивал, я поджигал дома, потому что это доставляло мне удовольствие   и потому что я хотел поиздеваться над тобой и тебя  позлить. Да, ибо я ненавижу тебя, я плюю тебе под ноги, бог. Ты мучил меня и терзал, ты дал законы, которых  никто не в силах соблюдать, ты подговорил взрослых отравить   жизнь нам, детям». Когда мне выпало счастье представить себе это совершенно  отчетливо и твердо поверить, что мне удастся действовать   и говорить именно так, у меня бывали минуты мрачной  радости.  «   Он  ощутил  мрачную радость  , которую можно  было  бы  назвать  « злорадством  «  -  злой  радостью  .
О  , откуда  столько  пафоса  в этом ребёнке  ?  его вполне  можно назвать  «  пафосным  «  , хотя  повод  не  даёт никакого  пафоса  . Но  найти пафос  во всех мелочах  -  это ли  не  возвелисить себя  до  небесных размеров  ,  вступить в невидимую  поднебесную рать  мелких пакостников  ?  он  же  упоминал  беса  рядом  с собой  .
«— ведь всемогущим   взрослым всегда удавалось пустить в ход под конец какой-нибудь козырь, так или иначе посрамить тебя, не посчитаться   с тобой, унизить тебя под мерзкой маской доброжелательности!
Ну конечно, тем и кончилось бы. Разве я не прогулял урок гимнастики? И разве не совершил воровство, жалкое воровство, разве не лежали на полке эти проклятые винные ягоды, которые я не успел съесть?
Какое мне сейчас было дело  до того преступника, до господа бога и до Страшного  суда! Это все еще придет, придет в свое время — «  Он страшился  унижения  , этот нечеловечески  гордый  ребёнок  !  И  он  нашёл выход  своей  ярости  :
«  Я сделал то, чего всегда  тщательно избегал: я напустил на себя вид барчука, давая  понять, что для меня небольшая потеря — отказаться  от дружбы с каким-то уличным мальчишкой. Я сказал, что  больше ему не есть ягод в нашем саду и не играть моими   игрушками. Я почувствовал, что вспыхиваю и оживаю  : у  меня появился враг, противник, кто-то, кто был виноват, кого можно было схватить за руку. Все мои порывы вылились  в эту спасительную, желанную, освобождающую ярость, в жестокую радость оттого, что у меня нашелся враг, который  на сей раз был не во мне самом, а стоял напротив и глядел  на меня сперва испуганными, потом злыми глазами, враг, чей голос я слышал, на чьи упреки я мог наплевать, на чью  брань мог ответить бранью похлеще. Все задиристей переругиваясь, мы совсем рядом шагали
вниз по темнеющей улице; кое-где люди смотрели нам вслед  из подъездов. И вся моя злость на себя, все мое презрение
к себе обратились против несчастного Вебера. Мы наносили друг другу удары в живот и в лицо, упершись ботинком в ботинок другого. И на какие-то мгновенья  все забылось, я был прав, я не был преступником, я  упивался боем, и, хотя Вебер был сильнее меня, я был ловчей,   умней, проворнее, горячее. Мы распалились и дрались  яростно. Когда он в отчаянии порвал мне воротник рубашки, я остро почувствовал, как пробежала по моей разгоряченной  коже струя холодного воздуха. И, не переставая бить, рвать, бороться, душить, мы по-прежнему задирали, оскорбляли и уничтожали друг друга  словами, которые становились все более горячими, все более  глупыми и злыми, все более поэтичными и фантастичными. И в этом я тоже превосходил его, я был злее, поэтичнее, изобретательнее. Если он говорил «собака», я говорил «сука». Если он кричал «сволочь», я орал «сатана». Мы оба обливались  кровью, не замечая этого, а наши слова нагромождали  проклятье на проклятье, мы желали друг другу болтатьсяна виселице, сожалели, что у нас в руках нет ножей, чтобы  всадить их друг другу в ребра и там повернуть, каждый поносил  имя другого, его происхождение, его отца.   Первый и единственный раз я вел такой бой до конца в  полном упоении, со всеми ударами, со всеми жестокостями, со всеми ругательствами. Зрителем я бывал часто и часто с  наслажденьем и ужасом слушал эти грубые, первобытные   проклятья и непристойности; а сейчас я выкрикивал их сам, словно привык к ним сызмала и имел тут большой опыт. У меня из глаз текли слезы, а по губам кровь. Но мир был  великолепен, в нем был смысл, хорошо было жить, хорошо  было драться, хорошо было проливать свою и чужую кровь. Ни разу не удавалось мне восстановить в памяти конец  этой драки. Когда-то она кончилась, когда-то я оказался  один в тихой темноте, узнал углы улиц, дома, увидел себя  вблизи от нашего дома. Хмель медленно проходил, свист  крыльев и грохот медленно утихали, и действительность  стала по частям пробиваться ко мне, Со вздохом облегчения я толкнул высокую дверь.»
Единственный  выход  для  уязвлённого  гордого  духа  - война  .  Война  до победного конца  .
Война  внутри  и  война  снаружи  - для  уязвлённого поражением  гордого германского  духа  Германа  Гессе  .
Но на  самом  деле  - для  его поколения  . Война же   Германа  Гессе  уже  прошла  . И он вернулся  домой  .

«  Со вздохом облегчения я толкнул высокую дверь. Тут вместе с запахом камня и влажной прохлады на меня
вдруг накатили воспоминания.
О боже! Пахло строгостью, законом, ответственностью, отцом и богом. Я украл. Я не был  раненым героем, который возвращается домой с поля боя, Я не был бедным ребенком, который, вернувшись домой, находит у матери блаженное тепло и сочувствие. Я был вором, я был преступником. Там, наверху, меня ждали не  прибежище, не постель и сон, не еда и уход, не утешение, не прощение. Меня ждали вина и суд. Тогда, в темной вечерней прихожей и на долгой лестнице, по ступеням которой я с трудом поднимался, мне впервые  в жизни довелось подышать холодным эфиром, одиночеством, судьбой. Я не видел выхода, у меня не было ни планов, ни страха, ничего, кроме холодного, сурового чувства: «Так  надо». Я ждал всего, был готов ко всему. Пусть меня строго  накажут, выпорют, арестуют! Пусть он заморит меня голодом! Пусть проклянет, выгонит из дому! Лишь бы кончился  страх, кончилось ожидание!
Вместо этого я лежал в постели, обласканный и любовно  ухоженный, меня пощадили, меня не призвали к ответу за
мои безобразия, и мне оставалось снова ждать и бояться. Я не забыл своего гнусного поступка, я утром же вспомнил о нем, но то было так давно, страхи  далеко отодвинулись и стали нереальными. Вчера я искупил  свою вину, хотя бы лишь муками совести, пережив скверный, злосчастный день. Сейчас я снова был склонен к бодрости
и прекраснодушию и не очень обременял себя мыслями.»  Он  вернулся  домой  ! 
«  Полной, правда, беспечности еще не было, еще оставалось  какое-то ощущение угрозы и неприятности, похожее на
все эти мелкие обязанности и тяготы, омрачающие прекрасное  воскресенье.
За завтраком мы все были веселы. Мне предоставили выбор  между церковью и воскресной школой. Я, как всегда,
предпочел церковь. Там тебя по крайней мере оставляли  в покое и можно было предаваться своим мыслям; да и
эти высокие, торжественные стены с цветными окнами бывали  часто красивы и величавы, и если ты, сощурившись,
глядел через длинный, сумрачный неф на орган, перед тобой  .
Служба началась, я тоже пел строфы хорала, это была   песня «Пастырь неустанный», которую мы и в школе выучили  наизусть. Тут я снова заметил, как при пенье, а при замедленно-тягучем церковном пенье и подавно, строфа приобретает  совершенно другой вид, чем при чтении глазами или   наизусть. При чтении строфа была чем-то целым, имела
смысл, состояла из фраз. А при пении она состояла из одних  слов, фраз не получалось. Смысла не было, но зато слова,
отдельные, растянутые напевом слова обретали какую-то  странно могучую, независимую жизнь, часто даже отдельные
слоги, сами по себе совершенно бессмысленные, обретали  при пенье какую-то самостоятельность и законченность.
В строфе, например, «Пастырь неустанный, сторож недреманный  не смыкает глаз» при пенье в церкви не было ни
связи, ни смысла, ни о каком пастыре, ни о каких овцах ты  не думал, ты не думал вообще ни о чем. Но это вовсе не былоне думал, ты не думал вообще ни о чем. Но это вовсе не былоскучно. Отдельные слова, особенно «недреманный», получали  какую-то странную, прекрасную полноту, как-то убаюкивали,  а «глаз» звучало таинственно и тяжело, напоминало   «лаз» и какие-то темные, потаенные, полузнакомые вещи. Да  еще орган! А потом настала очередь городского священника и проповеди, которая всегда была непонятно длинной, и слушал я  ее как-то особенно, то подолгу улавливая лишь звон говорящего  голоса, похожий на колокольный, то вдруг очень отчетливо
воспринимая отдельные слова вместе с их смыслом   .»
Ребёнок  провёл   воскресный  день безмятежно  ,  как  часто проживает  всю жизнь  обыватель  .
Он  считал  в  самом  себе  , что вина  его  искуплена  его  мучениями  совести  .
Вполне  такое  обывательское  поведение  . 
Сам себе  и  преступник  ,и  обвинитель  , и  судья  одновременно  , судья  -  гуманист  .
Но  отец  не  получил от   ребёнка  не только  извинений  , но  и  каких  -либо  объяснений  .
«  Ошарашенно глядел я на отца. Я ненавидел его: отчего не  пришел он вчера? Сейчас я ни к чему не был готов, сейчас у  меня ничего не было наготове — даже раскаянья, даже чувства  вины... И зачем понадобилось ему держать у себя наверху   в комоде винные ягоды? Он подошел к моему книжному шкафу, запустил руку за  книги и извлек несколько инжирин. Больше почти и не было. Он посмотрел на меня с немым, мучительным вопросом.
Я не   мог произнести ни слова. Боль и упрямство душили меня. Я сразу же начал говорить. Врать. Я сказал, что купил
винные ягоды у кондитера, их была целая связка. Откуда  взялись у меня деньги? Деньги взялись из копилки, которую
я завел сообща с приятелем. Мы оба клали туда всю мелочь, какую от случая к случаю получали. Кстати — вот эта копилка. Я достал коробку с прорезью. Там было всего десять  пфеннигов, как раз потому, что мы вчера купили инжиру. — Надень шапку, — сказал о т е ц , — пойдем вместе к кондитеруХаагеру. Он-то должен знать, правда ли это.
Я попытался улыбнуться. Теперь холод пробрал меня досамого нутра. Я остановился.
— Что такое? В чем дело? — спросил отец.— Я туда не пойду, — сказал я тихо.
Он посмотрел на меня свысока. Он ведь все знал с самого   начала. Зачем я ломал перед ним комедию, зачем усердствовал? Это же было бессмысленно.
— Разве ты не покупал инжир у Хаагера? — спросил он.
Я покачал головой.— Ах вот к а к , — сказал он внешне спокойно. — В таком
случае можно вернуться домой. Он вел себя деликатно, он щадил меня на улице, на людях.
Людей на нашем пути было много, то и дело с отцом кто-нибудь  здоровался. Какая комедия! Какое глупое, бессмысленное   мученье! Я не был благодарен ему за эту бережность. Он ведь все знал! И заставил меня попрыгать, заставил побарахтаться,   как заставляют попрыгать пойманного мышонка, прежде чем его утопить. Да лучше бы он сразу, без всяких  вопросов и допросов, стукнул меня палкой по башке, мне  было бы это, право, милее, чем то спокойствие, та правота, с какими он тыкал меня носом в мое глупое вранье и медленно  удушал. Вообще, пожалуй, лучше было иметь грубого  отца, чем такого благородного и справедливого. Если отец, как это описывалось в брошюрках, со зла ли, пьяный ли, избивал своих детей, значит, он был не прав, и, терпя боль от
побоев, можно было все же пожимать плечами и его презирать.»
 Никаого раскаяния  . Ярость  .  Обрушение  на  голову  отца  множества  упрёков  .
Почему  отец  был прав  , не  пьян  , не  злой  .
Бессмысленные  упрёки  гордого  духа  .
Этот дух в Гессе  знал  , как  со всей  яростью  непреклонного  гнева  заставить  окружающих принять вину  за  своё  поведение  , в  том  числе  и  за  своё  преступление  .
Повадки  гордого  духа  , хищного по природе  своей  ,  повадки волка  в  виду  ягнят  .
И  Гессе  не  противился  этому духу  ,  а  противился  и  обвинял отца  .
Но ребёнок  в  Гессе  всё  же  подал свой  голос  в  защиту  отца  :
«   некое воспоминание, еще одно, некогда прекрасное и дорогое, а сейчас  обжегшее как огонь. Отец подарил мне перочинный нож, мы вместе, весело и дружно, гуляли, и он сел на эту скамью, а я пошел в орешник вырезать себе палку. И тут я в пылу  радости загубил новый ножик, сломав лезвие у самого черенка; я в ужасе вернулся, собираясь скрыть это, но отец сразу   же спросил меня, цел ли подарок. Я был очень несчастен, и из-за ножика, и потому, что ждал нагоняя. Но отец только   улыбнулся, потрепал меня по плечу и сказал: «Бедняга, какая жалость!» До чего же я любил его тогда, сколько раз  мысленно просил у него прощения! И сейчас, стоило мне
только вспомнить тогдашнее лицо отца, его голос, его сочувствие...
Какой же я был мерзавец, если столько раз  огорчал и обманывал, а сегодня и обокрал такого отца!»
Такого отца  , который  мало у кого был  . Но ярость  не  отступала  ,  она  наступала  :
«  ... И зачем понадобилось ему держать у себя наверху   в комоде винные ягоды? Сжав зубы, я прошагал впереди него к дому и в свою комнату. Он все еще был спокоен, вернее, напускал на себя  такой вид, ведь на самом деле, я хорошо чувствовал это, он   был очень зол. И вот он заговорил в своей обычной манере:— Мне хочется только знать — к чему эта комедия? Ты  не можешь сказать мне? Я же сразу понял, что вся твоя  распрекрасная история — ложь. Так зачем валять дурака? Ты же всерьез не считаешь меня настолько глупым, чтобы  тебе поверить?
Я, не разжимая зубов, сделал глотательное движение. Перестал бы он лучше! Как будто я знал, почему сочинил эту
историю! Как будто я знал, почему не смог признаться ему  в своем преступлении и попросить прощения! Как будто я
знал хотя бы, зачем украл этот несчастный инжир! Разве  я хотел этого, разве сделал это обдуманно, умышленно, по
каким-то причинам? Разве я не сожалел об этом?
Он ждал с напряженным лицом, показывавшим, как трудно  ему сохранять терпение. На миг мне самому вся эта ситуация  стала в душе совершенно ясна, однако я не смог бытогда, как могу сегодня, выразить это словами. «

Крик  обиженного ребёнка  так  и  остался  в  Гессе  , почему  сам  он так и не  стал отцом  , при  той  ответственности  ,  которую он возлагал на  своего  отца     , никто не смог  бы  справитьься   :
«  Было вот   как: я украл потому, что пришел за утешением в отцовскую  комнату и застал ее, к своему разочарованию, пустой. Я не  хотел красть. Я хотел только, раз уж отца не оказалось на  месте, пошпионить, порыться в его вещах, подслушать его  секреты, узнать о нем что-нибудь. Вот как было. Потом попались  винные ягоды, и я украл. И тут же раскаялся в этом, и весь вчерашний день мучился и отчаивался, хотел умереть, осуждал себя, проникался новыми, благими намерениями. А сегодня — да, сегодня все было иначе. Это раскаянье и все  прочее я уже испил до дна, я был сейчас трезвее, я чувствовал  в себе необъяснимое, но огромное сопротивление отцу  и всему, чего он ждал от меня и добивался. Если бы я мог сказать ему это, он бы понял меня.
Но и дети, как ни превосходят они взрослых умом, одиноки и беспомощны  перед судьбой. Окаменев от упрямства и затаенной боли, я продолжал  молчать, я не прерывал его умных речей, с болью, но и со  странным злорадством видя, как все идет кувырком, становится  хуже и еще хуже, как он страдает, как разочарован, как напрасно взывает ко всему, что есть во мне лучшего. Когда он спросил: «Значит, ты украл винные ягоды?» — я  смог только кивнуть головой. Лишь слабо кивнуть удалось  мне и тогда, когда он пожелал узнать, жаль ли мне, что так  вышло... Как мог он, большой, умный человек, задавать такие дурацкие вопросы! Неужели мне могло быть не жаль!
Неужели ему не видно было, какую мне все это причиняет  боль, как надрывает сердце! Неужели я мог еще радоваться
своему поступку и этому несчастному инжиру! Наверно, впервые за свою детскую жизнь я почувствовал,
я почти отчетливо осознал, как ужасно могут не понимать, мучить, терзать друг друга два родных, полных взаимной
доброжелательности человека и как тогда любые речи, любоедоброжелательности человека и как тогда любые речи, любое  умничанье, любые разумные доводы лишь подливают  яду, приводят лишь к новым мукам, новым уколам, новым  промахам. Как это так получалось? Но так получалось, так  выходило. Это было нелепо, это было безумно, хоть смейся, хоть плачь — но было именно так.»
  Конец  истории  выглядит  как  хэппи  - энд  , но , судя  по повести  ,  счастливого конца  не  настало  :
«  Хватит об этой истории! Кончилось тем, что на всю вторую  половину дня меня заперли в комнате на чердаке.
Какую-то долю своей жестокости это суровое наказание  утратило благодаря обстоятельствам, которые были, правда,
моей тайной. В темной, пустовавшей мансарде стоял сильно  запылившийся ящик, наполовину заполненный старыми
книгами, иные из которых отнюдь не были предназначены  для детей. Читал я при свете, проникавшем сквозь крышу,
после того как я отвалил одну черепичину.
Вечером этого печального воскресенья, перед самым сном,
отцу удалось завести со мной еще короткий разговор, который  нас помирил. Я лег в постель с уверенностью, что он
меня целиком и полностью простил — полнее, чем я его.»
Он  так  и  не  простил своего отца  , по крайней  мере  до  1927  года  , когда  вышел  « Степной  волк  .»
А  отец  простил  его  полностью и безооворочно  . И  умер  в  1916  году  .

Повесть  «  Клейн  и  Вагнер  « 
• Поле действия в повестях, как и во всем творчестве    Гессе, нешироко. Состояние же очерчено широкое — характерное   состояние тысяч людей в годы веймарской Германии,
• Как и вообще во времена кризисов и неустойчивости.

 Почти на сто лет раньше, в пьесе немецкого   драматурга Георга Бюхнера «Смерть Дантона» герой задавался
• вопросом: «Что это такое в нас, что прелюбодействует, убивает, крадет и лжет?»
• Во второй повести, «Клейн и Вагнер», этот вопрос повторяется почти в техже словах.
• Внешним толчком для стремительного развития действиястала и тут кража — кража казенных денег чиновником   Фридрихом Клейном, никогда раньше не нарушавшим  своего долга.
• После этого начинается бег, бег как душевное   состояние, не прекращающийся и тогда, когда за
• героем уже никто не гонится.
«   С деньгами все обошлось благополучно, они были здесь, при нем, все эти тысячные купюры, они
по-прежнему лежали у него в нагрудном кармане.
Мысль, что теперь с ним уже ничего не случится, что он   за границей и пока, благодаря своему фальшивому паспорту,
защищен от преследования, эту приятную и успокоительную  мысль он, правда, то и дело вытаскивал, надеясь
согреться и насытиться ею, но эта славная мысль была как  мертвая птица, которой дует в крылья ребенок.
Она не была   жива, она не открывала глаз, она падала из рук, как свинец, от нее не было ни наслаждения, ни блеска, ни радости. Его мозг стал как бы калейдоскопом, в котором   сменой картин управляла чужая рука. «
Игрушка  в руках   судбы  !   Вот  как  ощущал  положение  героя  Герман  Гессе  , вот как  он ощущал и  своё  положение   .  И  герой  его  , и он сам  хотели  считать себя  теми  , кто контролирует свою  жизнь  .
Но всё  шло вкривь и  вкось  !
«  Фридрих Клейн ощупью поискал револьвер в кармане   пальто. Этот предмет, револьвер, тоже входил теперь в его
снаряжение, в его роль и личину. Как было, в сущности, тягостно  и противно таскать за собой и вплоть до некрепкого,
отравленного сна держать при себе все это — преступление, поддельные документы, тайно зашитые деньги, револьвер,
чужую фамилию. Все это так отдавало сказками о разбойниках, дурной романтикой, так не подходило к нему, Клейну,
доброму малому. Это было тягостно и противно, ни облегчения, ни освобождения, на которые он надеялся, не было и
в помине. коробочку, из которой он дрожащей рукой вынул служебную  печать своего начальника. Видел старика за окошком кассы, который выплачивал деньги по его чеку коричневыми  и синими банкнотами. Видел телефонную кабину, где он, говоря в трубку, уперся левой ладонью в стенку, чтобы  удержаться на ногах. Вернее, видел, как делает все это не он, а кто-то, кто-то посторонний, кто, не будучи им самим, носил  фамилию Клейн. Видел, как тот сжигает письма, пишет   письма. Видел, как обедает в ресторане. Видел, как тот —нет, это не был посторонний, это был он, это был сам Фридрих   Клейн! — склонился ночью над постелью спящего ребенка.
Нет, это был он сам! Как это было больно, и сейчас, при воспоминании, снова!»
Клейн  потерял  лицо  , он  одел маску  вместе  с тем  фальшивым  паспортом  ,  который  уже  не  говорил  миру  о  том  ,  кто  же  он есть на  самом  деле  .
Клейн  -преступник  , но  не  преступник  , описанный  Достоевским  , кричащий миру   :
«Тварь  я  дрожащая  или  право  имею  ?  «
Тихий  чиновник  , знающий  своё  место  в иерархии должностей  .
Даже  не  Акакий  Акакиевич  ,  впавший  в  неживом  виде  в  преступную деятельность  :  кражу  шинелей  .
Ничего подобного  .Чиновник  с  великим  именем  -  Фридрих  ,и  с  ничтожной  фамилией  -  Клейн ,  что  означает                в  переводе  с немецкого   « маленький  « .
Вроде  как  предназначен  был на  великие  дела  ,  но  собственная  ничтожность  не  смогла  воплотить  величие                в  жизнь  . И  сны  его мелко мсительные  :
«  Очнулся он ото сна, последняя часть которого осталась   у него в памяти.
 Он сидел — снилось ему — на переднем сиденье   автомобиля, быстро и довольно рискованно ехавшего  по городу                то в гору, то с горы. Рядом с ним сидел кто-то, кто   правил машиной.
 Во сне он пнул этого человека в живот, вырвал у него руль и повел автомобиль сам, очертя голову, напролом, почти впритирку мимо лошадей и витрин, задевая   деревья, так что только искры из глаз сыпались.
После этого сна он очнулся. Голова у него стала яснее. Он улыбнулся по поводу приснившегося. Пинок в живот
был хорош, он с радостью воспроизвел его мысленно  .» 
Спосбен он  был  лишь на  пинок  своей  судьбе  в выпирающий  ,  его  судьбы  , живот  .
В  частности  кража и бегство  с  украденным  - вот его пинок  в живот  судьбы  .
Но  и  он  был мелким  :  «  тоска по югу и тайное, никогда не становившееся  ясным и свободным стремление убежать, избавиться от кабалы   и мертвечины его брака. Этот спор с начальником, эта   неожиданная возможность присвоить деньги — все это, казавшееся   ему таким важным, низвелось теперь до мелких  случайностей. Не они управляли им. Победили те два великих   желания в его душе, все остальное было лишь путем   и средством. спичками, поджег дом.                И вот дом горит. Боже мой! А ему-то   что это даст? И доедь он даже до Сицилии, до Константинополя,
разве это сделает его моложе на двадцать лет? « 
Бегство  от  проблем  -  это  бегство  вместе  с  этими проблемами  .
Но  …  Фридрих  Маленький  ( Клейн  )  решил  выполнить  все  свои  подростковые  мечты  , на  пути исполнения  которых  высилась оставшаяся   по прежнему  бессмысленная жизнь  Фридриха  .
Он  помнил  о том  ,  что  «  всегда  его обступали великие, священные обязанности гражданина, супруга, отца, под их защитой и в их тени он жил, им   приносил жертвы, эти обязанности были оправданием и  смыслом его жизни.
А теперь вдруг он повис голый в   космическом пространстве, был один перед солнцем и луной
и чувствовал вокруг себя разреженный, ледяной воздух. И удивительно было то, что в это страшное, опасное для
жизни положение повергло его не землетрясение, поверг  никакой не бог и не дьявол, а он сам, только он сам!
Его собственный поступок метнул его сюда, сделал одиноким   ,  возможно, — уйти из дому заставило его не
только ставшее огромным отвращение к жене и к своей супружеской   жизни, но еще больше страх перед тем, что
однажды он все-таки совершит это куда более ужасное  преступление: убьет, зарежет их всех, увидит их в лужах крови.»
Он  решил  убежать  от  охватившего всё  его  существо  желания  :  Убить  жену  !
Не  так  ли  объяснял себе  свои  собственные  побеги  сам  Герман  Гессе  ?
И  сам  Герман  Гессе раскладывал на  части  ,  анализировал  чувства  , дволеющие  в нём  :
«  Великое   его волнение во время всего этого разговора и вообще по этому  поводу объяснялось лишь тем, что в действительности он   видел себя судимым, обвиняемым в кровавом убийстве и  пытался спасти свою совесть, взваливая на себя любое обвинение, любой тяжкий приговор.
 Как будто он мог всеми   этими остервенелыми нападками на себя самого наказать  или заглушить свою тайную, внутреннюю преступность. он пытался разобраться в своем положении, чтобы справиться с ним.
Но   получалось все то же: одиноко и беспомощно, с пылающей  головой и мучительной тяжестью на сердце, в смертельном   страхе сидел он перед судьбой, как птица перед змеей, оцепенев   и обессилев от ужаса. Судьба, он теперь это знал, не приходила откуда-то, она росла в нем самом.
Если он не   найдет средства против нее, она сожрет его; тогда страх   будет преследовать его шаг за шагом, постепенно отнимая   у него разум, шаг за шагом, пока не оттеснит к самому краю,. Какое мне дело до Вагнера?
 Почему   мои губы, перекошенные губы на моем лице, лице преступника, бормочут сейчас, среди ночи, имя «Вагнер»? Он   собрался с силами. На ум ему приходила всякая всячина. Он  подумал о Лоэнгрине и тем самым о несколько неясном  своем отношении к музыканту Вагнеру. В двадцать лет он, Клейн, неистово любил его.
Потом он стал недоверчив, а   со временем нашел множество доводов и возражений против  него. Он всячески критиковал Вагнера, но, может быть, критика  эта касалась не столько самого Рихарда Вагнера, сколько
его, Клейна, собственной прежней любви к нему? Ха-ха, он опять уличил себя? Опять открыл обман, маленькую
ложь, маленькую нечистоплотность? Ну да, на свет выходило  одно за другим:
в безупречной жизни служащего и супруга  Фридриха Клейна все было совсем не безупречнововсе не
так опрятно, в каждом углу таилась нечистая сила! Да, верно, значит, так было и с Вагнером. Композитора Рихарда
Вагнера Фридрих Клейн резко осуждал и ненавидел. Почему?
Потому что Фридрих Клейн не мог простить себе, что в  молодости восторгался этим же самым Вагнером. В лице
Вагнера он преследовал теперь свою собственную восторженность  молодых лет, свою собственную молодость, свою
собственную любовь. Почему? Потому что молодость, восторженность,
Вагнер и все такое мучительно напоминали ему  о потерянном, потому что он позволил женить себя на женщине,
которую не любил или, во всяком случае, любил не по-настоящему, недостаточно. Ну и так же, как он поступил с
Вагнером, точно так же поступал служащий Клейн со многими  и со многим.
Он был порядочный человек, этот господин  Клейн, но за своей порядочностью он прятал не что иное, как стыд и срам! Да, если быть честным, сколько тайных   мыслей приходилось ему скрывать от себя самого! Сколько
взглядов вслед красивым девушкам на улице, сколько зависти  к парочкам, встречавшимся ему вечерами, когда он
шел со службы домой к жене! И затем эти мысли об убийстве.
И разве не перенес он всю ненависть, которой заслуживал  сам, на того учителя?..
Он вдруг ужаснулся. Опять какая-то связь! Ведь фамилия  этого учителя-убийцы была — Вагнер! Так вот где собака
зарыта! Вагнер — так звали того кошмарного, того безумного  преступника, который убил всю свою семью.
Не   была ли уже много лет как-то связана с этим Вагнером вся   его жизнь?
Не преследовала ли его всюду эта недобрая тень? он нашел здесь   что-то древнее, полное культуры и одновременно первобытное, невинность и зрелость, которых у Севера нет. Цветные, часто ветхие, почти сплошь украшенные благодаря детям  полевыми цветами часовенки и фигурки, поставленные в   честь святых при дорогах, имели, казалось ему, тот же   смысл и были рождены тем же духом, что многочисленные  капища и святилища древних, которые в каждой роще, в каждом роднике, в каждой горе чтили какое-нибудь  божество и веселая религиозность которых благоухала хлебом, вином и здоровьем.,
Как   часто он видел такие созданья, таких молодых, уверенных и  наглых особ, гулящих девок или светских львиц, как часто   злила его их бесстыдная наглость, Сколько  раз он, бывало, на прогулках и в городских ресторанах всей
душой разделял возмущение своей жены такими неженственными  и распутными созданьями!
Со вновь вскипевшими чувствами отвращения, досады и  скованности снова нахлынуло прошлое, и вдруг он спохватился: ты же ссылаешься на жену, ты же признаешь ее  правоту, ты опять подчиняешься ей!
Раньше он часто думал, что   живет довольно одиноко, и, не без тщеславия приписывая  себе некую философию довольства малым, слыл и среди сослуживцев   ученым, книжником и тайным эстетом.
Господи, да   ведь он никогда не был одинок! Он разговаривал с сослуживцами, женой, детьми, с самыми разными людьми, и за этим   проходил день, и заботы становились терпимее.
А если он   и бывал один, то это не было одиночество. Он разделял мнения, страхи, радости, утешения многих, целого мира. Всегда   вокруг него, да и внутри него, было что-то общее, и даже  оставаясь один, в страданье, в унынии, он всегда принадлежал  к какой-то массе, к какому-то защищающему союзу, к миру благопристойных, добропорядочных и честных. А теперь, теперь он узнал вкус одиночества. Была, пусть лишь в воображении  или во сне, отрадная возможность вести свою машину   совершенно самостоятельно, с презрительным смехом  сбрасывая с сиденья любого другого водителя, и даже если   машина при этом вихляла, наезжала на тротуар, на дома  или на людей, то это было все-таки восхитительно, куда  лучше, чем ехать в безопасности по чужой воле и вечно оставаться  младенцем. «
Он  понял  то  , что тогда  , когда  он  отождествил себя  с  убийцей  Вагнером  , он  сам  стал наполовину  Вагнером и только наполовину  самим  собой  -  Клейном .
Лев  Толстой  открыл  в себе  тоже  это  желание  убить свою  жену  , собственно  говоря  , часть самого себя  и написал  « Крейцерову  сонату  «   .  Испытал  Арзамасский  ужас  , ужас  перед тем  , что он  исчезнет с  лица  земли  , его  уже  не  будет  . Ощутил  то , что смерть  рядом  .
Герман  Гессе  ощутил  свой  страх и ужас  перед небытиём  , которое  окружало его  .
Была  война  ,  он ощущал её  ужас  .  лев  Толстой  был на  войне  .
Бездна  дохнула  на  них  обоих  своим  ледяным  дыханием  , ибо они  вплотную приблизились к  её  краю  .
Ощущение  этого  вот  качания  на  краю  бездны  они  и описывали  .
Хотя  брали  себе  в  защиту  книги   , определённые  ими  как  спасительные  .
Библию они отвергли  ,и  выбрали  свой  путь     ,и  свои  книги  :
«   Очнувшись у себя в номере от дремоты, он потянулся к   томику Шопенгауэра, лежавшему на тумбочке и обычно сопровождавшему   его в поездках. прочел:
 «Озираясь на пройденный путь, особенно же присматриваясь  к своим злосчастным шагам и их последствиям,
мы часто не понимаем, как могли мы сделать то-то или не   сделать того-то; сдается, будто наши шаги направляла посторонняя   сила. «  Ощущение посторонней  и  недоброй  силы  .
Гёте говорит в «Эгмонте»: «Человек думает, что сам творит свою жизнь, что им руководит собственная воля,
а на деле сокровенные силы, в нем заложенные, неудержимо   ведут его навстречу его судьбе»*.
Не содержалось ли в   этих словах чего-то, что касалось его? « 
Неумолимая  судьба  вела  его  к  погибели  и  он не  был  в состоянии  препятствоать  ей  .
Трагизм  его положения  подчёркивается  и  тем  ,  с какой  враждебностью  соседние  народы  относились  друг    к  другу  :  «  Итальянцы  (  у  которых Клейн нашёл  убежище  )   писали о его народе в точности так же, как
отечественные газеты всегда писали об Италии, так же   осуждающе, так же возмущенно, с такой же непоколебимой
уверенностью в собственной правоте и чужой неправоте!   Ведь и то, что эта газета с ее ненавистью и хулой не смогла
ни возмутить, ни рассердить его, было странно. Или не было   странно? В самом деле, зачем возмущаться? Ведь все это был   стиль и язык мира, к которому он уже не принадлежал.
Пускай это был хороший, лучший, правильный мир — это не   был уже его мир.  «
Странно  то , что  при  всём  том  , Клейн  называет  этот мир правильным  и  хорошим  .
Ирония  приговорённого  этим  миром  к  смерти  .
«  Он чувствовал, что эта   двойственность заключена в нем самом.
 Вот опять Вагнер, вот опять мир красоты, но без дисциплины, мир прелести, но  без скрытности, без робости, без нечистой совести. В нем   сидел враг, который не пускал его в рай.
Разве ушел бы он от жены, сжег бы за собой корабли, заварил   бы всю эту кашу, подрубил бы сук, на котором сидел, разве   махнул бы на этот юг, если бы не был привязан к жизни, если бы в нем не было желаний и будущего?»
В  нём  , в  Клейне  , в нём  , в  Германе  Гессе  -  сидел враг  , который  не  пускал его  в  рай  .
А  заставлял  , лишая  воли  ,  создавать  для  себя  свой  индивидуальный  ад  .
Он  , убежавший  от жены  ,  всё  же  ищет  глазами  женщину как отвлекающую  его от  мыслей  о собственной  ничтожности  и  птому  достойной  быть поглощённой  небытием  , небытием  , которое  ощущал  и  мартин  Хайдеггер  .  Он  описывал  «  дазайн  «  как  бытие  , побобное  небытию   :
«  0  !  Разве он не почувствовал   этого сегодня, ясно и великолепно, за хорошим  вином, перед запертыми воротами парка, на скамейке на  набережной? Красивы были несомненно ее фигура  и ее походка, даже необыкновенно красивы, ее манера сидеть   и движения ее очень ухоженных рук. Но в ее лице, в ее взгляде  его занимали и раздражали тихая холодность, уверенность  и спокойствие, неподвижность чуть ли не маски. Она  выглядела как человек со своим собственным раем и своим   собственным адом, которых с ним никто не разделит.
И в   этой душе, казавшейся довольно-таки жесткой и неприступной, возможно, гордой, даже з л о й , — в этой душе тоже наверняка   горели желание и страсть.  «  — Женщину  , которая  не  может быть чьей  -то  женой  .
Она  и партнёр её  были платными    танцорами  .
Несомнено  то , что только  за  деньги  можно показывать такое  совершенное  счастье  !
В  чём  убеждаешься  ,  вынужденный  созерцать рекламные ролики  - выражение совершеннейшего счстья  .
«   Их танец выражал счастье и  радость, красоту и роскошь, сладость жизни и умение жить.
Он выражал также половую любовь, но не буйную, не пылкую, а любовь, полную естественности, наивности и прелести. Они танцем показывали богатым людям, курортникам все  прекрасное, что было в их жизни и что те сами не могли   выразить и без такой помощи даже почувствовать. Эти  оплачиваемые, обученные танцоры служили хорошему
обществу некоей заменой. Они, которые сами так хорошо и   складно не танцевали, которые не могли по-настоящему наслаждаться   приятным баловством своей жизни, заставляли  этих людей показывать себе танцем, как хорошо им живется. Многие на миг задумались и загрустили о  том, что между их жизнью и их порывами царят разлад и
раздор, что их жизнь — не танец, а изнемогание под тяжестями, тяжестями, которые они взвалили на себя, в сущности, сами. «   «  — Какой у меня был вид? — спросил он по-детски.
— Ну, сперва вид пожилого, довольно брюзгливого, неприятного господина. Вид мещанина, привыкшего срывать
на других злость за собственную никчемность.
Он слушал с большим интересом и энергично кивал головой.»
«  Вы подпирали  голову рукой, и вдруг это стало выглядеть очень странно, так, будто вы — один в целом мире и вам совершенновсе равно, что будет с вами и со всем миром. Ваше лицо былокак МАСКА — то ли до ужаса грустно, то ли до ужаса   равнодушно... — В какой-то миг я даже сочла возможным, что вы —преступник.
— Это тоже возможно. Даже вероятно. Понимаете, преступник— это так говорится, а имеется в виду, что человек
делает что-то такое, что другие запретили ему делать. Но  ведь сам-то он, преступник, делает только то, что в нем есть...
Понимаете, в этом и состоит сходство между нами: мы оба  порой, в редкие мгновенья, делаем то, что в нас есть.
Это   величайшая редкость, большинство людей вообще этого не  знает.
И я тоже не знал этого, я говорил, думал, делал только   чужое, только заученное, только хорошее и правильное, я  жил такой заученной жизнью, пока в один прекрасный день  это не кончилось.
Я больше не мог, я должен был уйти прочь, хорошее перестало быть хорошим, правильное — правильным, жизнь сделалась нестерпимой. Но я хочу все  -  таки терпеть   ее  , я даже люблю ее, хотя она доставляет столько мук.
 — Я тот, кого вы видите перед собой  , и никто больше. У меня нет ИМЕНИ , нет ЗВАНИЯ  , нет и ЗАНЯТИЯ .
От всего этого    мне пришлось отказаться  .
Дело со мной обстоит так: после   долгих лет добропорядочной и трудовой жизни я в один
прекрасный день упал из гнезда, это случилось не так   давно  , и теперь мне придется либо ПОГИБНУТЬ  , либо   НАУЧИТЬСЯ  ЛЕТАТЬ   . До мира мне больше нет дела  , я теперь совершенно   один  .» 
 
«   Как вы живете  , я не знаю. Но вы живете, как жил я  , как живут все  , большей частью во мраке и в разладе  с собой , ради какой  -  то цели, какой  -  то обязанности  , какой  -  то задачи.
Так живут почти все люди , этим болен весь  мир  , от этого он и погибнет.
Но иногда  , например  , когда вы   танцуете  , задача или обязанность у вас пропадает, и вы
живете вдруг совершенно иначе. У вас появляется вдруг такое  чувство, будто вы одна в мире или можете завтра умереть  , и тогда наружу выходит все  , что вы действительно собой   представляете.
Когда вы танцуете  , вы заражаете этим других  .
Вот ваша тайна  . Терезина  , а мне не нужно от вас ничего   , чего не хотите и не рады  сделать вы сами  . Что я люблю вас  , это вам может быть   безразлично  . Быть любимым не есть счастье  .
Каждый человек   любит себя самого  , и все  -  таки тысячи мучаются всю   жизнь  .
Нет, быть любимым не есть счастье  . Но любить —это счастье  !» 
Он  совсем  запутался  в том  , что означает  -  любить .
Испытывать  желание  к  Терезине  ,и  перестать испытывать  желание  к  жене  -  может  быть , он  именно  это имел в виду  .  Предложение  сексуальной  свободы  кажется  ему  , как  человеку  своего времени  , заманчивым  .
Похоже  на  то  ,  что  он  почти лишён  потенции  и  не  желает  осуществлять свои  сексуальные  желания  уже  .
Говорит  это  так  , как  будто  бы  вся  его прошлая  жизнь  была  лишь  залогом  этой  их встречи  , его  любви .
  Но  женщина  не  находится  на  разломе  бытия  и небытия  , на  краю  бездны  , как  сам  герой  :
«  — О нет, я не так романтична, как вы думаете. Не забвения   ищу я в игре, а просто денег.
Мне    хочется разбогатеть   или хотя бы пожить без забот  , не продаваясь за это  . Вот и   все. все было странно, сказочно и чуть ли не слишком красиво  , все было как новенькое  , только что вынутое из груды игрушек  бога . «
…»   все   было здесь только для него, для Фридриха  Клейна  , и он сам был здесь только для того, чтобы чувствовать,
как пронзает его этот ток чуда  , боли и радости. Везде  была красота  , в любой куче отбросов на улице  , везде было
глубокое страдание   , везде был бог. Да, это был бог  , и именно  таким он когда  -  то, давным  -  давно  , в детстве, ощущал и искал   его сердцем  , когда думал «бог» или «вездесущий».  »   Вот  он  ,  новый  пантеизм  , обретённый  героем  или  самим  автором  :  !
«    Переполненное   сердце  , не разорвись!
Он понимал, почему в верованиях   благородных народов безумие считалось священным состоянием.
Он понимал все  , все обращалось к нему  , все было   ему открыто.
Для этого не существовало слов  , неверно и   безнадежно было пытаться обдумать и понять что-либо с   помощью слов! Нужна была только твоя открытость  , твоя   готовность — и тогда любой предмет , тогда весь мир нескончаемым   шествием  , как в Ноев ковчег, входил в тебя  , и ты   обладал им  , понимал его и был с ним един .
Жили наобум  , грешили наобум   , слепо и   безмерно страдали  !
Разве еще вчера он не злился на Терезину  ? Разве еще вчера не ненавидел жену  , не обвинял ее  , не
взваливал на нее ответственность за все беды своей жизни   ? 
Как грустно   , как глупо, как безнадежно!
Ведь все становилось   таким простым   , таким добрым   , таким осмысленным, стоило лишь увидеть это изнутри  , стоило лишь увидеть за   каждой мелочью ее сущность   , его  , бога   .
Так все учили   , все мудрецы мира   , Будда и Шопенгауэр   , ИИСУС  , греки  .
 Была только одна мудрость   , одна вера  , одна  мысль  : знание о боге в нас самих  .
Как извратили это   , как  неверно учили этому в школах   , церквах  , книгах и науках  !
Широко распахивая крылья, летела душа Клейна через  сферы его внутреннего мира  , его знания  , его образования  .
И здесь тоже  , как и в его внешней жизни  , хватало благ   , сокровищ  , источников, но все они существовали сами по
себе, разрозненно  , мертвые и бесполезные  .
А теперь, с лучом   знания  , с просветлением  , в хаосе забрезжили и здесь смысл   и лад,   началось творение  , живые связи протянулись от полюса   к полюсу.
Самые умозрительные максимы стали само  собой разумеющимися  , темное стало светлым  , а таблица умножения
стала мистическим вероучением  . Одухотворенным  ,  пылающим любовью стал и этот мир  .
Произведения искусства,   которые он любил в молодости, зазвучали с новым очарованием  .
Он увидел: загадочная магия искусства открывается  этим же ключом  . « 
И  вот  , наконец  , изречение  , заключённое  в рамку  и  помещённое  на  страничке  Гаухар  Мурзабековой  , руководителя  ансамбля  « Камерата  Казахстана  ,  одной  из последних учениц  давида  Ойстраха  :
«   Искусство не что иное, как созерцание   мира в состоянии милостивого просветления  .
Показывать   бога за каждой вещью — вот что такое искусство .» 
И  сказал  эти  слова  Фридрих  Клейн  или  убийца  Вагнер  ,  живший  в нём  , или  сам  Герман  Гессе  , как  провозглашает страничка  Фейсбука   Гаухар  Мурзабековой  .
Как  бы  там  не  было  , но  далее  герой  в  том  внутреннем  хаосе  , который  царил  в  нём   ,  оказывается  в горах  ,                с женщиной  , от которой  ушёл  муж  , и  эта  женщина  пришла  ночью  к  мужыине  Фридриху  Клейну  , который  ,                в свою очередь  , бросил  свою  жену  :
 
«  Пропасти и геенны огненные зияли   между ним и миром — и вот пришел незнакомый человек, пришел с безмолвным доверием и потребностью в утешении  , пришла бедная  , забитая женщина, пришла к нему  , долгие годы
тоже забитому и запуганному  , бросилась к нему на шею   , давала, брала, жадно вылавливала из скудной жизни крупицу   радости  , пьяно и все  -   таки робко искала его рта   , играла  своими печально нежными пальцами его пальцами   , терлась   щекой об его щеку. Приподнявшись над ее бледным лицом   , он целовал ее в оба закрытых глаза и думал: она считает  , что берет   , и не знает  , что она — дающая  , она гонит свое  одиночество ко мне и не подозревает о моем одиночестве  !»  Да  , встретились  два  одиночества  , и  расстались  ещё  более одинокими  .
«  Только теперь он увидел ее   , он увидел также — и огорчился из  -  за этого, — что сам он  остался в любви мальчиком   , новичком, после долгого   , прохладного брака смирившимся  , робким  , но лишенным  невинности, чувственным  , но полным нечистой совести .
Еще   продолжая жадно целовать рот и грудь женщины  , еще ощущая   ее нежную, почти материнскую руку на своих волосах   , он уже заранее чувствовал разочарование и тяжесть  .»
Несомненно и  то  ,  что Герман  Гессе  описывает свои  итальянские  впечатления  .
А  ведь  он  восторгался  в  Италии  Франциском  Ассизским  .
Который  стал Франциском  из –за  любви  отца  его  к  Франции .
Как  будто  бы  в  Франции  он смог  бы  обрести  то  , чего ему  недоставало в  Италии  .
А  Герман  Гессе  как  будто бы  ожидал найти в  Италии  то  ,  чего ему  не  хватало в  Германии  .
Чего ему  не  хватао  в  жене  он стремился  обрести  в  другой  брошенной  мужем  жене  .
Какая  ирония  его потухающего    человеческого  духа  :  искать источники  энергии  дюбви  в  случайных  сексуальных  связях  ,  когда  он  находился в обществе  нудистов  на  берегу  озера  в Швейцарии  .  И  не  находил  .
А  со  всей  стремительностью  падшего  человека  опустошал  себя  .
В  этом  весь психоанализ  :  попытки  гальваническим  током  реанимировать    себя  самого  в  этих плясках  святого Витта  !  Но  беспощадно подступала  к  нему  опустошённость  его  бытия  :
«  С колотящимся сердцем почувствовал он, как   настораживаются в засаде его враги — бессонница, депрессия,
Удушье  . Грубое белье жгло ему кожу, в окно глядела   бледная ночь  .
Нельзя было оставаться здесь и беззащитно  терпеть надвигавшиеся мученья  ! Увы  , все возвращалось  ,
Возвращались   вина и страх  , печаль и отчаяние   ! Все преодоленное, все прошлое возвращалось  .
Избавления не было  .
Он поспешно оделся   , без света  , поискал у двери свои  пыльные башмаки  , пробрался вниз  , выскользнул из дому                и   усталыми   , нетвердыми шагами в отчаянии побрел из деревни   сквозь ночь  , глумясь над самим собой  , преследуемый самим   собой и с ненавистью к себе самому  .
 Борясь и отчаиваясь   , сражался Клейн со своим ДЕМОНОМ .
В течение    одного бедного дня он любил себя  , ощущал себя единым и   целым  , не расщепленным на враждебные части, он любил   себя  , а в себе мир и бога, и отовсюду навстречу ему шли  только любовь , подтверждение и радость .
Напади на него  вчера бандит  , арестуй его полицейский  , это было бы подтверждением,   улыбкой  , гармонией!
А теперь он среди счастья   упал и стал маленьким  .
Он осуждал себя   , в глубине души   зная   , что всякое осуждение неверно и нелепо  .
Мир  , который   в течение одного чудесного дня был прозрачен и наполнен   богом  , опять отвердел и отяжелел  ,                и у каждой вещи был   свой собственный смысл   , и каждый смысл противоречил любому   другому   .
Восторг этого дня исчез   , умер  !
Он   , священный   ,   был просто каприз   , а встреча с Терезиной — химера  ,
а приключение в трактире — сомнительная  , нечистоплотная   история   .
Но тут ничего   нельзя было поделать   , злой дух был в нем   , бог был опять  словом, прекрасный и далекий  .»
Он  вполне  отдавал себе  отчёт  - Фридрих   Клейн  , и  сам  Герман  Гессе  ,  в  том  , что  в  нём  присутствует  демон ,  который  не  позволяет  ему  общаться  с  Богом  ,  Которого  знал  его  отец  .
Он  понимал  это  ,  и  когда  он  всё  же  говорил  о  боге  , то  он  мог  говорить  только  о  том  боге  - демоне  ,  который  был  в нём  . И  даже  когда  Гессе   и  гооврил  о  любви  , то  недолго  .

 «  Он   , Клейн  , ненавидел и презирал   себя  , и ненависть эта  , когда приходила ее пора  ,
охватывала его так же непроизвольно и неотвратимо   , как  в другое время любовь и доверие   . «
Воспоминания  о  любви  и  доверии  были  которкимим вспышками  воспоминаий  из  детства  .
Но  когда  в  своей  взрослой  жизни  пытался  говорить  о  любви  и  доверии  своей  семье  , то его семья  относилась  к  этому  с  большим  недоверием  .Словно  бы  Каин вдруг  заговорил  о  любви  своему  брату  Авелю  с  готовностью  тут  же  пустить ему  пудю  в  лоб  .Но  Гессе  не  решался  кого  -то  убить , этого  у него  не  отнимешь  .
Свой  револьвер  он  держал у  себя  для  себя  .
Не  понимая  , что этим  он  убивал  и  его мать  , и  его  жену  .
Жена  его  из семьи  гениальных математиков  Бернулли  ,  пианистка  , играющая  Гессе  Шопена  ,  стала  шизофреником  рядом  со своим  мужем  .  Говорить  о  любви  и  не  любить  -  это  тяжело  пережить было  и  его матери  ,и  его  жене  , и  его   детям  . 
А  он  не  мог  любить  , для  этого  нужны  силы  извне  , от которых  он  отпал  .
И  стал  сам  себе  инквизитором  ,  судьёй  и  палачом  одновременно  .Раздвоение  личности   налицо  :
Он  полностью  ощущает себя  не  Клейном  ,  а  убийцей  Вагнером ,   с  которым  не  был  даже  знаком  :
«  И так будет повторяться   снова и снова  ! Снова и снова будут выпадать ему на долю
милость и блаженство и снова и снова их проклятая противоположность  ,
и никогда не пойдет его жизнь той дорогой   , которую указывает ему собственная его воля  .
 он с упоением и сладострастием слышал  , видел и ощущал   на вкус полное уничтожение Фридриха Клейна , чувствуя ,
как разрываются, разбрызгиваются  , раздавливаются   его сердце и мозг, раскалывается болящая голова , вытекают
болящие глаза  , расплющивается печень  , размалываются почки  , сдираются волосы , растираются в порошок кости , колени   и челюсти  . Вот что хотелось почувствовать убийце Вагнеру, когда он топил в крови жену , детей и себя .
О  , он так хорошо понимал его  ! Он сам Вагнер  , человек   одаренный  , способный чувствовать божественное  , способный   любить, но слишком обремененный  , слишком легко утомляющийся , слишком хорошо осведомленный о своих пороках   и недугах    . Что же делать такому человеку, такому Вагнеру   ,  такому Клейну  ?
Всегда видеть перед собой пропасть   , отделяющуюего от бога   , всегда чувствовать   , как проходит
через его сердце трещина   , расколовшая мир   , всегда быть  усталым  , изнуренным вечными воспарениями к богу , которые   вечно кончаются возвратом на землю  , — что еще делать такому   Вагнеру  , такому Клейну   , как не уничтожить себя   ,   себя и все   , что может о нем напомнить   , как не метнуть себя  назад в темное лоно   , откуда непостижимый всегда и вечно   выталкивает бренный мир форм! Да, ничего другого не остается  !
Вагнер должен уйти  , Вагнер должен умереть  , Вагнер   должен вычеркнуть себя из книги жизни . «

Вычеркнуть  себя  из книги  жизни    - вот чем  закончилось  бегство  от себя  !   .

«  Может быть, это   и бесполезно — кончать с собой  , может быть, и смешно  .
 «  Заездит черт меня вконец!  » — хрипло напевал он себе   позднее  . Созреть вконец  ! В муках дожариться , доспеть ,
как косточка в персике  , чтобы достичь зрелости   , чтобы  умереть наконец  !»
Он  даже  не  может  умереть  ,  то есть  найти успокоение  .
Нет  ,  он  продолжает свои  мытарства  на  земле  как  Веничка  Ерофеев  в  электричке 
«Москва  -  Петушки  «  .  Бесконечная  поездка  в электричке  , ибо нет  дома  - не  на  земле  ,  ни  на  небе  .
Он  только  может создать  пространство  своего  собственного   ада  -  для  себя  и  для  своих  демонов  .
Он и  описывает своих  демонов  .
Как  это  делал  Набоков  ,  написав  своей  кровью  «Лолиту  «.
  Как  это  делал  Гоголь  , создавший  целое  общество  демонов  -  городок  N .
И  Чичиков  ,  И  все  остальные  действующие  в  его произведениях  лица  , вклячая  Хлестакова  -  это описание  его  демонов  ,  которые  до  сих пор находят  своё  воплощение  в  России  .
Или  в  Германии  ,  и более  широко  - Западе  -  находят своё  воплощение  демоны  Германа  Гессе  .
И  выпивают  людей  до  дна  , как  произошло  это  с  Гоголем  ,  с  Ницше  ,  с  Гессе  и  с другими  их  носителями  .
Так  сказать  те  ,  которые  провозглашают  смерть  Бога  в  своей  жизни  .
Что  бы  они  не  говорили  как  будто  бы  даже  как  верующие  .
О  Достоевском  ,  о  Льве  Толстом  ,  о  Гоголе  ,  О  Ницше  ,  Гессе  и  Юнге  можно сказать  то ,  что  они все  написали  один  роман  :   «  Бесы  « .

«  Тут в его мраке замаячила искорка, к которой он сразу же  устремился всем пылом своей растерзанной души  . Мысль:
бесполезно кончать с собой  , кончать с собой сейчас   , незачем   убивать и уничтожать часть за частью своего тела  , это бесполезно   ! Хорошо зато и избавительно пострадать  , доспеть  в муках и слезах  , окончательно выковаться   , снося удары и   боль  . Тогда можно умереть  , и тогда это хорошая смерть  , прекрасная и осмысленная  , самое большое на свете блаженство  , блаженнее всякой ночи любви  : догорев и с полной  готовностью упасть назад в лоно  , чтобы погаснуть  , чтобы получить   избавление  , чтобы родиться заново  .
 Только такая   смерть  , такая зрелая и хорошая, благородная смерть имеет  смысл  , только она — избавление  , только она — возвращение   домой   .
Тоска зарыдала в его сердце   . О,   где этот узкий, трудный путь  , где выход к нему  ? « -  стремление  к  смерти  и  даже   вера  в  то  ,  что можно выстрадать покой  смерти  , не  убеждают  Клейна  , не  убеждают  Гессе  .
Тоска   -  теперь  его вечный  спутник  .
Вообще  как  тяжело  читать  Гессе  .  неимоверно  .
А  он  писал  эти  наводящие  тоску  строки  ! 
Выхода  он сам  не  видит  .  Во всяком  случае  , дочитав  его  до  половины  ,  я не  ощущую  предложения  какого  -  нибудь  выхода  из  того  тупика  , в  который  он вогнал себя  сам  .
Отвергнув  ценности  своих  родителей  ,  которыми  те  жили  .

«  Он  , Клейн  , был готов   , он   стремился туда каждой жилкой своего дрожащего от усталости  тела  , своей сотрясаемой смертной мукой души  .
 Во сне   , лишь обрывки которого ему запомнились  , он увидел   вот что  :
у ворот, похожих на вход в театр   , висела большая   вывеска с огромной надписью,   читавшейся (это было неясно)
не   то как «Лоэнгрин»  , не то как «Вагнер»  .
 В эти ворота   он вошел  . За ними оказалась женщина, похожая на недавнюю  трактирщицу, но и на его жену  .                Голова ее была безобразна   , слишком велика  , а лицо казалось карикатурной   маской  .
Его охватило сильнейшее отвращение к этой женщине  , он ткнул ее ножом  .
 Но другая женщина  , как бы точное  отражение первой  , в отместку напала на него сзади  , впилась   ему в горло острыми   , сильными когтями и пыталась его   задушить  .
Театр с надписью «  Вагнер  » — разве это не он сам  , не призыв   войти в себя самого  , в неведомую страну истинной своей   сути? Ведь Вагнером был он сам  . Вагнер — это был сидевший   в нем убийца и беглец  , но Вагнер — это был и композитор  , художник  , гений  , совратитель  , это была тяга к радостям  жизни  , к плотским радостям  , к роскоши  .
Вагнер — это   было собирательное название всего подавленного  , подспудного  , загубленного в бывшем служащем Фридрихе   Клейне   . И   «   Лоэнгрин   » — разве это тоже не он сам   , Лоэнгрин  , странствующий рыцарь                с таинственной целью   , у которого   нельзя спрашивать его имя   ?
Остальное было неясно   , женщина   с ужасной головой-маской и другая  ,    с когтями, — удар   ножом ей в живот               тоже   напомнил ему что  -  то  , он надеялся   еще понять э т о  , — атмосфера убийства и смертельной опасности   странно и противоречиво смешалась с атмосферой   театра  , масок и игры  . «
Он  сновидец  , этот  Герман  Гессе  .  Но  не  Иосиф  . Сны  не  приносят  ему  облегчения  или надежд  .
Он  надеется  всё  же  ,  что  жизнь  - всего лишь  театр  ,  который  закончится  .
Байрейт  -  театр  Рихарда  Вагнера  ,  где  он смог  бы  даже  стать Доэнгрином  , если  бы  не  женщины  ,  которые  преледуют его  .  Он надеется  , что всё  это  закончится  как  дурной  сон .
И  Бог протянет ему  Свои  объятия  как  блудному  Его  сыну  .
Вся  Германия  стала  площадкой  для  смертельных  мистерий  ,  где  падают  герои  один  за  другим  и  только  валькирии  реют  над ними  , утаскивая  погибших  в  мир  германских  мифов  .
Война  была  в памяти  у  германцев  ,  и  , хотя  они  и  не  знали  об  этом  ,  продолжится  на  долгое  время  ,  чтобы  собрать  жатву  из  тех  , кто воображает  себя  Лоэнгринами  ,  и  унести эти  души  в  тот  мир  ,  где  царит  германский  Спаситель  - Парсифаль  .  Мир  германских мифов  , который  захватил  души  германцев  .
Но    валькирия уже   кружит  над Клейном  и  он  очарован  ею :
 
«  Она не устояла перед приглашением и перед детской, странно красивой улыбкой, несколько секунд продержавшейся   на его испещренном морщинами одиноком лице  , как держится   еще на последней стене сгоревшего и рухнувшего
дома лоскут веселых  , пестрых обоев. И каждый раз у вас другое  лицо, сегодня тоже...» 
-  Вы ведь не морфинист?»
Он только улыбнулся странно красивой и немного необычной  улыбкой  , при которой его рот и подбородок сделались
совсем детскими  , в то время как надо лбом и глазами по  -  прежнему оставался терновый венец.
 — Но ведь деньги  , на которые играют  , не обязательно   должны быть просто деньгами. Для каждого это символ  ,
каждый выигрывает или проигрывает не деньги  , а все мечты   и желания  , которые деньги для него означают  .                Для меня они   означают свободу  . Если у меня есть деньги  , мне никто неможет приказывать  .                Я живу как хочу, я танцую когда, где и   для кого хочу  . Я еду куда хочу  .»
Валькрии  как  инфернальному  существу  нужны    деньги 
Клейн  проявляет великодушие  и  снисходительность  :
«  Он прервал ее  :
— Какой вы ребенок, милая барышня  ! Такой свободы не   существует  , кроме как в ваших желаниях  .                Завтра вы будете   богаты, свободны и независимы   , а послезавтра влюбитесь в  какого  -  нибудь малого  , который опять отберет у вас деньги   или перережет вам ночью горло  . «  Валькирии  нивны  в  своих  желаниях  .
«   Когда   я кладу свои   деньги на кон  , то в каждом проигрыше и каждом   выигрыше участвуют все мои желания  , под вопросом   все  , чем я дорожу и к чему стремлюсь  , а это дает чувство  , обрести которое иначе не так -то легко .»
Обрести  чувства  падший  человек  может только в  игре  .
« Что наша  жизнь  ?  Игра  !  «   -   поют  под  музыку  из  Заратустры  игроки  .

«   Он не смог бы отличить теперь радость от боли  . И его похоть  , его голодная тоска по близости с этой красивой сильной   женщиной была неотличима от страха  , он желал ее  , как ждет удара топором осужденный  .
Тут было то и другое  ,  пылающее вожделение и безотрадная грусть  , то и другое жгло  , лихорадочно вспыхивало звездами  , грело  , убивало  .»  Вот что  герой  называл  любовью  .
Валькирию словами  о  любви  не  обманешь  :

«   Знаешь   , я думаю все  -   таки  , что ты преступник  . Разве нет  ? Твои деньги не краденые  ?
Он попытался выпутаться   :
— Не говори  , Терезина! Все деньги краденые  , всякаясобственность неправедна  . Разве это важно  ?
Из кошмара   , который его разбудил   , за ним ползли тяжелые  , жирные   чувства  , отвращение и ужас  , пресыщенность   , презрение к   себе  . «
В  этом  смятении  чувств  и желаний  , тоски  беспросветной  он  уже  ощущает себя  немного  Иисусом  :

«  И снова   , как уже часто   , представился ему страждущий   Иисус в Гефсиманском саду  , где его душит смертельный
Страх   , а его ученики спят   , спят  . «
Эта  мысль  принесла с собой  ужасную  боль   , он  понял  где  -то интуитивно  , что , скорее всего  , он  -  один  из  разбойников  , распятых  на  крестах  рядом  с Иисусом  .
В  «Демиане «  эта  мысль  имеет  уже  законченную  форму   :
Разбойник  ,  который  не  отказался  от  дьявола  перед лицом  смерти  , выглядит  более  мужественным  .
«  Он со стоном вдавил большой палец в глазницу   , где между  глазом и лбом гнездилась эта адская боль  .                Вагнер тоже  ,  конечно, испытывал эту боль  , учитель Вагнер  .
Всегда один и тот же инстинкт  , одно и то же желание, одно и то же недоразумение  .
И всегда   одно и то же разочарование  , одна и та же ужасная боль  .
Думаешь   , что близок к богу  , а обнимаешь женщину  .
Думаешь   ,   что достиг гармонии   , а всего только сваливаешь   свою вину и свою беду на далекое будущее существо! Обнимаешь   женщину  , целуешь ее в губы   , гладишь ее грудь и   зачинаешь с ней ребенка   , и когда  -   нибудь этот ребенок   , настигнутый той же судьбой   , будет ночью так же лежать   рядом с женщиной  , и так же очнется от опьянения   , и заглянет  в бездну измученными болью глазами  , и все проклянет   .
Невыносимо додумывать это до конца  ! «  Да  ,  секс   уже  позже  избавится  от вины  за  зачатие  детей  .
Но  Клейн  , и  сам  Гессе  думал    об  этом  .
И  голова  начинала  болеть , если  не  принять  морфий  .
Морфий  и  кокаин  как  лекарство  не только  от  головной боли  , но  и от  угрызений  совести .
И  от мыслей  о  потомстве  , которое настигнет  такая  же  судьба  , беспросветная  , как  и  у  мужчины  , зачинавшего  детей  в  похоти  .
«  Он остановился и долго глядел в зеркало  .
Это лицо   бывшего Фридриха Клейна износилось  , оно отжило и отслужило   свое  .
Каждая морщина кричала о гибели  .
Это лицо   должно было исчезнуть, его надо было уничтожить  .
Оно   было очень старым,   это лицо   , в нем многое отражалось  ,
слишком многое   , много лжи и обманов   , много дождей и   пыли оно повидало  .
В немногие мгновенья   , прожитые им еще затем   , было   пережито куда больше, чем за те сорок лет   , что он до сих
пор находился в пути к этой цели  .»
Он  не  хотел  больше  жить  , даже  тогда  ,  когда  он получил  большие  деньги  .
Это ничего  для  него  не  меняло  .  И  …
«  Началось вот с чего   : в тот миг, когда он падал   , когда  молниеносную долю секунды висел между бортом и водой ,
ему представилось   , что он совершает самоубийство  , мальчишеский   поступок   , нечто не то чтобы скверное  ,                а смешное   и довольно дурацкое .
Пафос желания умереть и пафос  самого умирания сник  , ничего от него не осталось  .
Его   умирание уже не было необходимо  , теперь уже нет  .
Оно  было желательно   , оно было прекрасно и желанно  , но необходимо   оно уже не было  .
С того мига  , с той молниеносной  доли секунды   , когда он с полным желанием  , с полным
отказом от всяких желаний  , с полной готовностью решился  упасть с борта , упасть в лоно матери , в объятия б о г а , —  с этого мига умирание уже не имело значения  .
Ведь все  было так просто  , ведь все было так на диво легко  , не было
больше никаких пропастей  , никаких трудностей   . Т  о, что он решился упасть в воду и в смерть  ,
не было необходимо  , с таким же успехом он мог бы решиться   упасть в жизнь .
Но от этого мало что зависело   , важно это   не было  .
Он был бы жив  , он вернулся бы  . Но тогда ему уже  не нужно было бы ни самоубийства  , ни всех этих странных
обходных путей  , ни всех этих утомительных и мучительных  глупостей  , ибо тогда он преодолел бы страх  .
Чудесная мысль  : жизнь без страха !
Преодолеть страх —вот блаженство  , вот избавление  .
Как страдал он всю жизнь   от страха   , а сейчас   , когда смерть уже схватила его за горло  , он не чувствовал ни страха , ни ужаса   , только улыбку  ,   только избавление   , только согласие с происходящим  .
Он   вдруг понял   , что такое страх  , понял   , что преодолеть его   может только тот   , кто его познал   .
Ты страшился тысячи   вещей  , страшился боли  , судей   , собственного сердца  , страшился   сна  , пробуждения  , одиночества   , холода   , безумия   ,   смерти — особенно смерти  .
Но все это были лишь маски   , лишь видимости  . На самом деле страшило тебя только  одно — решиться упасть  , сделать шаг в неизвестное  , маленький шаг через все существующие предосторожности  .»

Почему  он  решил  , что  жизь  - всего  лишь карнавал  , и  смерть только маска  ,а  за  ней  ничего  нет  ?
Кто внушил ему  эту  мысль  ? 
Жизнь  -  не  игра  ,  а  испытание  . Преодоление  . А  не  сдача  всех позиций  врагу  человека  .

«  И кто хоть раз, хоть один  -  единственный раз   отдавался, оказывал великое доверие  , полагался на судьбу ,                тот обретал   свободу  . Он уже не подчинялся земным законам   , он падал  в мировое пространство и кружился                в хороводе светил  .»  Он  рассказывал сам  себе  волшебные  сказки , убаюкивая  себя  .
А  не  сражаясь  со  злом  в себе  . он уступил  злу  , будучи  ещё  ребёнком  .
Но  это  бы  ыбло  полбеды  . Ребёнок  взрослеет  .
Но  Гессе  отказался  взрослеть и принимать на  себя  ответственность  за  свою  жизнь  , и  тем  , и  за  жизнь окружающих  его  .  Но он  убаюкивал с ебя  как  маленького  мальчика  , за  которого отвечают его родители  и  строил  в  своих  мыслях  волшебный  мир  .  Вокруг  война  .  А    к  нему  Карлсон прилетел  .
И  он  говорил себе  прекраснодушно  , а  Карлсон  хотел   варенья и  плюшек    ,  а  не  добра  мальчику  :

«  Вот как обстояло дело   . Это было очень просто  , любой  ребенок мог это понять  , мог это узнать  .
Он видел сотворение   мира   , видел   гибель мира  , они, как два войска  , постоянно двигались навстречу друг другу , никогда не завершаясь  ,   вечно в пути  . Мир непрестанно рождался и умирал  непрестанно.
Каждая жизнь была выдохом бога  .
Каждая  смерть была вдохом бога   .» 
  То  есть  Бог питался  дыханием  человека  ,а  не  наоборот  .
Питался  смрадом  смерти  ?   Как  он  до  этого  додумался  ? 
В  принципе  его  боги  - демоны  так  и поступали  .
 «  Кто научился не сопротивляться   , решался упасть  , тот легко умирал  , легко рождался  .
 Кто   сопротивлялся  , тот страдал от страха  , умирал трудно  , рождался  нехотя  .
В серой пелене дождя над ночным озером утопавший  видел отраженную картину игры мироздания  .
Солнца и   звезды восходили и заходили  , сонмы людей и животных  , духов и ангелов стояли друг против друга  ,                пели   , молчали   ,   кричали   , вереницы существ тянулись друг другу навстречу , и каждое не осознавало себя , ненавидело само себя  , ненавидело  и преследовало себя в каждом другом существе  .»
Мир  , увиденный  утопающим  Фридрихом  Клейном  , мир  ненависти  .
А  «  Тосковали они все о смерти   , о покое   , их целью был бо  г, было возвращение к богу и пребывание в боге .                Эта цельпорождала страх  , ибо была заблуждением  .
 Не было на свете   никакого пребывания в боге  ! Никакого покоя на свете не  было  !
 Были только вечные   , вечные   , великолепные  , священные  выдохи и вдохи  , созидание и распад  , рождение и смерть  ,  исход и возврат   , без перерыва   , без конца  .
 И потому было  на свете только одно Искусство  , была только одна Наука  ,
только одна Тайна  : решиться упасть  , не противиться воле  бога  , ни за что не цепляться , ни за добро , ни за зло .
Мир непротивления  злу  , в  котором  зло побеждает  .  А  Клейн видит в  этом  избавление  :

«Тогда   ты избавлен  , тогда ты свободен от страдания  , свободен от  страха  , только тогда   . «  -  повторяет  он как  мантру  .  Он  ищет  мир  забвения  себя  , своих обязанностей  , считая  всё  лишь иллюзией   :

«  Нет на свете ни одной   вещи  , которая не была бы такой же прекрасной  , такой же   желанной  , могла бы так же осчастливить тебя, как ее   противоположность   ! Блаженство жить   , блаженство умереть  , стоит лишь тебе повиснуть одному в космосе  . Покоя снаружи   нет  , нет покоя на кладбище   , нет покоя в боге   , никакое
волшебство никогда не прервет вечную цепь рождений  , бесконечную  череду вздохов бога  .»
В  этой  беспросветной  безысходности  Гессе  нашёл выход  ,  выход повисшего в  космосе  ни на  чём  , одинокого  духа   : 
 «   Но есть другой покой   , найти   который можно внутри самого себя  .ИМЯ  ЕМУ  _  РЕШИСЬ  УПАСТЬ  !
Не противься   ! Умри с радостью   ! Живи с радостью  ! страданием  , спорами  , войнами  , — это человеческий ум , молодой  ,  яростный и жестокий человеческий ум в состоянии  бурной молодости  , еще далекий от знания  , еще далекий   от бога  . Он придумывает противоречия  , он придумывает   названия  .
Он называет одни вещи прекрасными   , другие
Безобразными  , одни — хорошими  , другие — плохими  . Одна  часть жизни зовется любовью , другая — убийством .
Вот до   чего этот ум молод  , безрассуден  , смешон .
Одна из его выдумок— время  .
Хитрая выдумка  , тонкое орудие   , чтобы еще   сильнее мучить себя  , чтобы сделать мир многообразным   и трудным ! От всего  , чего человек жаждет   , он всегда отделен   только временем  , только этим временем  , этой сумасшедшей   выдумкой   ! Оно — одна из опор  , один из мостов,  которые   надо прежде всего упразднить , если хочешь свободы .
 Герои и мыслители высовывались из потока  , пророки  , провозвестники  .
«  Вот он  , господь бог   , и путь его ведет  к миру   »   , — восклицал один  , и многие следовали за ним  .
Другой заявлял   , что стезя бога ведет к борьбе и войне  .
Один называл его светом   , другой — ночью  , третий — отцом  , четвертый — матерью  .
Один восхвалял его как покой  , другой   — как движение   , как огонь   , как холод   , как судью   ,
как   Сам бог никак не называл себя    .» 
Тут  Гессе  выступает  как  теолог  , как  недоучившийся  семинарист  , не  первый  недоучившийся  семинарист  выступает  уверенно как  теолог  , выдвигая  свои  собственные  идеи о  том  , каков  Бог .
Не  принимая  Бога  как  судью  ,  а  описывая  мечты  собственного  демона  о  том  ,  чего  же  хочет  бог  :
«   Он хотел   , чтобы его называли  , чтобы его любили   , чтобы   его восхваляли  , проклинали  , ненавидели  , обожали , ибо музыка    вселенского хора была его обиталищем и его жизнью   , —но ему было все   равно  , какими словами его восхваляют   , любят ли его или ненавидят   , ищут ли у него покоя и сна   или пляски и неистовства.
Каждому вольно было искать  .
Каждому вольно было находить  .» 
Так  думал  утопающий  Клейн  . И  он  запел  хвалу  ,  хотя  само по себе  самоубийство  называлось  в  книге  Иова  хулой  на  Бога  .  Так  жизнь  и  слова  Клейна  не  поддерживали  друг  друга  ,а  шли  независимо  друг  от  друга  :
«   Тут Клейн услышал свой собственный голос . Он пел   .
Он громко пел новым   , сильным   , звонким   , звучным голосом  ,
громко и звучно пел хвалу богу  , величал бога  .
Он пел, уносимый   неистовым потоком   , среди миллионов созданий   , пророк   и провозвестник  .
Громко звенела его песня   , высоко поднимался   свод звуков   , и в этом своде восседал и сиял бог  .
Потоки   , клокоча  , неслись дальше  .  »  Пророк  неведомого  бога  ,  отнимающий  у  него  жизнь  , чтобы  жить самому .  Отнимающий  милилоны  жизней  войной  и эпидемией  .
Что  же  было после  того  ,  как  Клейн  исчез в потоке  воды  , автор не смог  рассказать .
Наверное  , он  бы  смог рассказать   сейчас  , но  тот  голос  не  дано  услышать  живущим  на  земле  .
Голос  Германа  Гессе  звучал , когда  он  был как  бы  жив  ,  и  этим  голосом  он  говорит  и  теперь -  нам  , живущим . 

«  Вспоминая впоследствии «   Клейна и Вагнера  »  , автор   проводил параллель между своим героем и миллионами
Солдат  , возвращавшихся после четырех лет войны «   из ... закованного в униформу жестокого подчинения к вожделенной   ,   но внушавшей страх свободе  »  .
Но и это всего   лишь одно из возможных сопоставлений  , и оно не исчерпывает   смысла повести. 
Лишь мимоходом упомянув приметы эпохи «  после войны  »,  Гессе показывает само рожденное ею сознание  , его метания   и мучения   . Представлено это не только   сюжетом, но и подвижностью точки зрения, изменением    перспективы, в которой увиден мир. Изменчиво не только   состояние героя, меняется само отношение к жизни  , событиям  ,   людям   , в них участвующим. Меняется, открываясь   разными сторонами, и сама действительность. Мальчик в   первой повести чувствует себя преступником по отношению   к праведнику отцу  . Он темен, а мир светел . Но вот он встречает   товарища  , которого может счесть ниже себя, и его отношения  с миром уже другие: теперь он светлый праведник   почище отца и защищает нравственность кулаками  .   
Да   и сама вина перед отцом принимается мальчиком совсем   не безусловно: «Я лег в постель с уверенностью, что он   меня целиком и полностью простил — полнее  , чем я его  » —  так кончается повесть  .
Совершив   кражу, вкусив вожделенной свободы   , Клейн ловит себя   , однако, на том, что  , озлобившись  , начинает смотреть   на пленившую его танцорку с точки зрения скучной добропорядочности  ,  от которой бежал  .
Теперь он «  представляет»  свою жену и мир увиден ее глазами  .
Точно так же меняется   отношение к учителю Вагнеру — от осуждения преступника   до мгновенного его понимания . Все в том же 1919 году Гессе написал несколько статей   о Достоевском  .
Главным ему казалось, что этот великий   писатель уловил нереальность для только приближавшегося
тогда столетия раз навсегда установленного деления на   добро и зло  .
Каждый из братьев Карамазовых заключал   в себе смешение этих начал   .
Самый необузданный, Дмитрий   ,  становился в конце почти что святым  .
Защитник же   разума и науки Иван провоцировал преступление.
И у героя Гессе Клейна тоже будто множество лиц   .  Он то и дело смотрится в зеркало и каждый раз поражается
тому, что видит  . Именно с «  Клейна и Вагнера   »  в творчестве Гессе начинается мотив маски  , театра  , зеркала  .                в «   Клейне и Вагнере  » предвещает «   магический театр   »  из еще не написанного тогда романа   «  Степной  волк  « . В момент озарения    Клейн сознает   , что связан не только со свершившим преступление   учителем, но и со знаменитым композитором   ,   в музыке которого выразился мощный поток неудержимых   эмоций.
Поднявшись в смертной тоске с ложа своей уснувшей   возлюбленной, он видит себя отраженным в зеркале
— голым   , в мокрой от дождя шляпе на голове   ,   он ищет нож. Отразилось не столько событие  , сколько его возможность   , не поступок   , а душа человека   , ужаснувшие   его страсти. Границы между внешним и внутренним
Размываются   . Внутреннее представлено так же зримо   ,   как внешнее  , ибо   , по убеждению Гессе  ,  определяет жизнь человека   .    Оглянувшись много позднее на   свои произведения веймарских лет   , Гессе с основанием  утверждал   , что предсказал в них возможность фашизма   и второй мировой войны  .
Суть сделанного им — не в осуждении   несчастного Клейна   .
Прозорливость Гессе проявилась    в другом  .
Он показал сознание, отразившее шаткость и   гнет действительности  , как реальность не менее важную  ,
чем очевидность событий   .»

Повесть  «  последнее  лето  Клигзора  .»
 
С одной стороны, дата рождения Клингзора совпадает с   годом рождения Гессе  ; с другой — Клингзор действует   не только в этой повести   : поэт и волшебник Клингзор   появлялся и в средневековом романе                «  Парцифаль   » Вольфрама    фон Эшенбаха   , и у романтика Новалиса  .

«  Последнее лето своей жизни художник Клингзор  , сорока   двух лет, провел в тех южных краях близ Пампамбьо ,
Карено и Лагуно  , которые он и в прежние годы любил   и часто навещал. Там родились его последние картины  ,
те вольные переложения явлений мира  , те странные  , яркие    и все   -  таки тихие  , мечтательно  -  тихие картины                с изогнутыми    деревьями и похожими на растения домами   , которые знатоки   предпочитают картинам                его   « классического  » периода  . В его   палитре было тогда всего несколько красок  , очень ярких:
желтый и красный кадмий  , зеленая «  Веронезе  », изумрудная ,   кобальт, фиолетовый кобальт  , французская                киноварь и   гераневый лак.
Весть о смерти Клингзора ужаснула его друзей поздней   осенью  . В некоторых его письмах проглядывало предчувствие   или желание смерти. ..Отсюда   , наверно   , возник слух   ,   будто он покончил с собой  .»
Как  то читая  о  книге  Гёте  «  Страдания  молодого  Вертера   «  я  прочла  , что  Гёте  ,  убивая  своего  героя  , оплачивал  неведомым  , требующим  его немедленной  смерти  силам  ,  продолжение  своей  жизни  .
Такое  впечатление  , что  Герман  Гессе  смертями   своих  героев  оплачивал  продолжение  своей  жизни .
Он  , как  и  Гёте  , прожил  долгую  жизнь  .
  Сам  Гессе  стенает  и  воет  как  будто  бы  :
«  Нет   , никто долго не вынесет этой пылающей   жизни   , даже он   , даже Клингзор  , которому дано десять  жизней .
Никто не может все время днем и ночью гореть   всеми своими огнями   , всеми своими вулканами  , никто не
может дольше какого  -  то короткого срока днем и ночью   пылать пламенем   , каждый день по многу часов в жгучем
труде  , каждую ночь по многу часов в жгучих мыслях  , непрестанно  наслаждаясь  , непрестанно творя  , всегда  , всеми
своими чувствами и нервами  , оставаясь светлым и бессонным   ,  как замок  , за всеми окнами которого день за днем
гремит музыка  , ночь за ночью сверкают тысячи свечей  .
Дело идет к концу  , растрачено уже много сил   , сожжено   много света глаз   , истекла кровью изрядная доля жизни . Иногда он бывал ужасен   , бессмысленная опустошенность  , нестерпимые боли  , врачи  , печальное прозябание  , торжество слабости  . Во всяком случае  , с каждым разом   конец горенья становился все хуже  , все печальнее  , все  разрушительнее   . Но и это всегда превозмогалось   , и через   сколько  -то недель или месяцев после мук или тупости наступало   воскресение   , начинался новый пожар   , новый взрыв   подземного огня  , начинались новые жгучие                труды  , новая   блестящая опьяненность жизнью   .
Так бывало   , и периоды   муки и прозябания   , плачевные промежуточные периоды  , забывались и уходили в небытие . Все понятно только ему  , тайнопись только для него   самого  , торопливо  -  жадная запись мгновенья  , поспешно схваченная    память о каждой минуте   , когда природа и сердце  по  -   новому и громко звучали в лад  .» 
Тёмная  ночь в  его  душе  как  бы  компенсируется  яркими  красками  :
«  А вот и большие эскизы в   красках  , белые листы с яркими акварелями :
красная вилла  в роще   , пылающая как рубин на зеленом бархате  , и железный   мост близ Кастильи  , красный на сине -  зеленой горе, рядом  фиолетовая плотина  , розовая дорога .
Дальше  : труба кирпичного  завода   , красная ракета перед прохладно  -  светлой зеленью  листвы  , синий дорожный указатель   , светло   -  фиолетовое   небо с густым   , словно бы вальцованным облаком  .
Этот лист был хорош , это могло остаться  .
Если   хочешь воссоздать краской какую   -   то часть природы   , то    надо  , чтобы между несколькими красками было точно то   же соотношение  , в точности то же напряжение   , что и в природе  .   
Тут остаешься зависим   , тут остаешься натуралистом   пока что  , даже если вместо серой кладешь оранжевую   , а   вместо    черной    краплак   .»
В  Асконе  на  берегу  озера  , где  была  создана  какая- то  коммуна  , между  которых  несомненно  были  поэты  , писатели  , художники  -  в  поисках  энергии  для  создания  своих произведений  ,  пребывал  и  Гессе  .
И  некоторые  стороны  этого  пребывания  он стыдливо описывает  в  снах   : 
. .. Одно сновидение из множества восхитило его и потрясло  .
Он лежал в лес  у, а на лоне его женщина с рыжими волосами  , а на плече лежала черная  , а еще одна стояла рядом                на   коленях   , держала его руку и целовала его пальцы   ,
И   везде   вокруг были женщины  , и девушки  , и девочки еще с тонкими   длинными ногами  , и в полном расцвете, и зрелые с печатью   знания и усталости на дергающихся лицах  , и все любили   его  , и все хотели , чтобы он их любил . И тут между женщинами   вспыхнула война   , рыжая неистово вцепилась в волосы черной, стащила ее наземь, свалилась сама   , и все   бросились друг на друга   , каждая кричала   , каждая тащила  кого  -  то  , каждая кусалась , каждая причиняла боль  , каждой   было больно самой   , смех  , крики ярости  , стоны звучали
наперебой и сливались   , везде текла кровь  , ногти кроваво   впивались в нежную плоть  .
С чувством тоски и подавленности   Клингзор минутами   просыпался  , глаза его, широко раскрываясь  , вперялись                в   светлое пятно на стене. Перед его взором еще стояли   беснующиеся женщины  , многих из них он знал и называл
по имени — Нина   , Термина   , Элизабет  , Джина  , Эдит  , Берта— и хриплым голосом  , еще во сне  , говорил  :  «Девочки,  перестаньте  ! Вы же врете  , вы же врете мне  . Не друг друга  должны вы терзать  , а меня  , меня  ! »
Были  и разговоры  с  теми  , кого он считал своими  друзьями  .
С  которыми  он  делился  и    которых  он терял  :

«  Знаешь  , Луиджи  , я часто думаю   так же  , как ты  :
все наше искусство — всего лишь замена  , хлопотная  , оплачиваемая в десять раз дороже замена упущенной  жизни , упущенной животности   , упущенной любви   . Но ведь это не так  ! Все обстоит совершенно иначе  .
Мы переоцениваем   чувственное   , считая духовное лишь заменой чувственного  за его отсутствием  .
Чувственное ни на йоту не   ценнее  , чем дух  , и наоборот. Все едино  , все одинаково   хорошо  .
Обнимать женщину и писать стихи — одно и то же  . Было бы только главное — любовь  , горение  , одержимость  ,
и тогда все равно — монах ли ты на горе Афон или прожигатель   жизни в Париже.
Для него было облегчением увидеть лицо Луиджи  .  Тогда он  , случалось  , жаловался ему  .
А Луи не любил этих приступов слабости  . Они мучили его  ,   они требовали сочувствия.
Клингзор привык изливать душу   другу и слишком поздно понял  , что из  -  за этого теряет его .
Как коротка была жизнь  ,   как безвозвратно все было   ! Единственного из своих друзей   ,
который целиком понимал его искусство   , единственного  , чье   искусство было близко и по плечу его собственному, он   испугал и обременил   , расстроил и охладил всего лишь из  -  за   глупой слабости и распущенности  , из – за           детской   , неприличной    потребности не стесняться друга  , ничего от него не утаивать  ,
не держать себя в руках при нем  . Какая это была   глупость  , какое ребячество !
Так корил себя Клингзор  ,   слишком поздно  .»
Собственно  говоря  , Клингзор  понимал  , что искусство  - это  замена  той  жизни  ,  которая  могла  бы  быть , но не  была  . В  искусстве  он  мог делиться  своими  страхами  ,  выплёскивать  их на полотно  .
И  на  полотно  же  выплёскивать свои  надежды  .
Но  отсутствие  настоящей  жизни  при  яркости искусственной  лишило  художника  жизни  .
И  не  только  художника  , но и  волшебника  , разочаровавшегося  в  своём  колдовстве  .
Если  говорить  о  Клейне  , то  он  , построив  себе  ту  жизнь  , о  которой  он  мечтал  ,  и  для  этого совершив  претупление  , был  глубоко  разочарован  .
Похоже  на  то  ,  что  он  как  пророк  , которым  он  был  заявлен автором  ,  не  увидел  в будущем  ничего  для  себя  .
Как  и  мальчик  из  повести  «Душа  ребёнка  «.
Сам совершив  преступление  , он  , чтобы  избавиться  от  гнетущего его  опустошения  , пытался  наполнить  свою  жизнь  дракой  , найдя  себе  самолично  врага  и спрвоцировав  его  на  драку  , то есть  то ,что делают  , когда  находят врага  и  идут  на  него войной  .  Из  -за  того  , что совершили  множество преступлений  перед  этим  .
Война  -  это следствие  множества  преступлений  , приводящих  к  расрушению  человеческой  души  .
Тогда  взрывается  вся  внутренность  человека  и он  идёт вразнос  :  убивает  себя  , убивает  других  .
Даже  если  при  этом  , они  , как  герой  повести  « Клейн  и  Вагнер  «  поют псалмы  .
Помощь им  не  приходит ,   и  они  погибают  .
Как  сказал  Иисус  Своим  ученикам  :   «   Вы  думаете  , что те  , на  которых  упала  башня  Силоамская  , грешнее  других  ?  И  с  вами  то  же  будет  ,если  не  покаетесь  .»
Гессе   написал  повести  о  непокаянных  душах  .
А  Ницше  провозгласил  смерть  Бога , ибо  люди  сами  убили  Его как  будто  бы  .
Зачем  ?  чтобы  захватить  «  виноградник  «  и  самим  получать  плоды  -  из притчи  о  злых  виноградарях  .
А  Юнг  уже  обустраивался  в этом винограднике  .
И  Гессе  тоже  .