Девушка из Грозного

Остановка была почти безлюдной. Подошел автобус, я вошла в салон и остановилась недалеко от двери. Ехать недолго. Оказалось, что за мной следовала большая тетка в бирюзовом пальто и, не ожидав моего разворота, у входа уткнулась на ходу в меня. Однако тут же шагнула в сторону и прошла мимо. 
– Предъявляем проездные документы. Рассчитываемся, – услышала я голос кондуктора.
Глянув в сторону хозяйки салона краем глаза, я увидела вначале уходящую к окну широкую спину обладательницы бирюзового тренча на синтепоне, а потом и лицо «большой тетки», когда та развернулась на призыв кондуктора.
– Ирина! Привет! – воскликнула я, узнав в ней однокурсницу.
– Здравствуй! – заулыбавшись, ответила та и пошла мне на встречу.
– Вот дожили! Столкнулись, а друг друга не сразу и разглядели. Ты далеко?
– В диагностический. Мужа надо на обследование определить.
– Я на работу. Выхожу у «России».
– Тогда и я с тобой выйду. Как дела? Там же работаешь?
– Да, все там же. Но нашла себе еще и новое заделье – преподавать опять пошла.
– Какой предмет?
– Дендрология, почти ботаника. Латынь опять надо учить... Хорошо, что с университета что-то помню, но много незнакомого. Так что приходится зубрить, как школяру.
Ирина засмеялась.
– А я не работаю, с мужем нянчусь. Пьет, вздохнула она. – С печенью проблема. Недавно кризис был, так бросил ненадолго. А как полегчало немного, то в выходные опять с соседом запил. Вот за талоном еду в диагностический центр. Представляешь, – вдруг переключилась она, – недавно налог на квартиру пришел. Мы с мужем в равной доле собственности, а ему одна сумма, мне – другая. Вот еще забота. Надо разбираться.
– Прости, – вставила слово я, – спешу.
– Давай до встречи.
– Прощай! – и быстрым шагом пошла дальше.
Конец октября. Несколько дней назад выпал снег. Городские коммунальщики как никогда дружно вывели спецтехнику на улицы и начали скоблить успевшую образоваться наледь, сгребая ее ближе к обочине. Появились первые сугробы. А на тропинках, протоптанных на тротуарах, снег никто не убирал. И теперь, когда немного потеплело, под ногами хлюпала противная хлябь. Я шла как по лабиринту, обходя лужи, но как ни старалась, обувь промокла почти насквозь. Я думала об Ирине.
Она появилась на третьем курсе, и я первый раз увидела ее среди своих однокурсников в фойе университета. Все оживленно обсуждали одну главную новость: нас снимали с занятий и отправляли на месяц на сельхозработы в Ребрихинский район – в село с чудны;м названием Рожнев лог. Оказывается, что мы отъезжали уже на следующий день. Надо сказать, что известие о такой возможности – провести месяц в «деревне» – не стало неожиданностью. Это была общепринятая практика в те годы, и студенты широко привлекались, как говорили тогда, к «борьбе за урожай». Этот неквалифицированный и тяжелый труд, как правило, низко оплачивался, а потому и желающих «помочь колхозу» почти не было. А студенты что? Люди отчасти подневольные, издали приказ – поедут. Да и не обсуждали в те времена приказы-то.
Новенькая тоже собиралась поехать с нами. Яркая, ладная – красивая! Огромные черные глаза и темно-каштановые волнистые волосы. Пестрое платье и на плечах большая белая кружевная шаль с длинными кистями. «Какая чудесная! – прикоснулась я к ее плечу. «Папа связал, – гордо ответила она. «Отец? А кто он?» – «Летчик. Долго на севере служил, а теперь на пенсии. Мои родители в Грозном живут». – «Так ты к нам издалека. А что это тебя в наш Барнаул привело?» – «Родители моего Саши отсюда родом, он в политехническом учится. Летом поженились, пришлось мне в ваш университет переводиться. А отцы наши вместе служили». Массивная дверь открылась, и в фойе вошел высокий молодой человек. Белокурый, голубоглазый, прямо принц сказочный. «Мой Саша пришел. Пока! – девушка улыбнулась мне и шагнула навстречу супругу. «Какая красивая пара!» – подумалось мне.
В университете во время учебы мы почти не общались: у нас были специализации на разных кафедрах. Да и окончив университет, встречались не часто. Первая встреча однокурсников была через пятнадцать лет после выпуска, а потом – раз в пятилетку. Ирина всегда приходила веселой, нарядной. Видно было, что ее жизнь удалась, правда, детей у нее не было, но мы и не спрашивали ее никогда об этом.
Иногда я ее случайно встречала на улице. Первый раз после окончания университета – в начале 1990-х годов. Хорошо одетая, уверенная в себе молодая женщина. Меня удивила ее открытость и непосредственность, может, это была ответная симпатия с ее стороны. Она рассказала о своих жизненных перипетиях. Я тогда впервые узнала о сложной ситуации в Грозном. Войны еще не было, но огромное напряжение уже возникло. Местные горцы, не стесняясь, притесняли русских, и они покидали теплый благодатный край с великим сожалением. Первые мигранты продавали квартиры, грузили скарб в железнодорожные контейнеры и отправлялись в Россию. Как правило, они отъезжали туда, где жили их ближайшие родственники или хорошие знакомые, которые могли помочь устроиться на новом месте.
А позже я снова встретила ее на улице. «Как твои родители?» – спросила я. «В Индию езжу», – ответила Ирина. – «В Индию?» – «Кручусь, как могу. Надо родителей и сестру с племянником из Грозного забирать. Опасно там очень», – вздохнула она. Я тогда впервые узнала об еще одной тревожной точке нашей страны. Уже ехали люди из Казахстана и Узбекистана, покидали теплые края Киргизии и Таджикистана. Русские, ехавшие в Среднюю Азию с тридцатых-сороковых годов, принесшие с собой защиту на южных границах, культуру, науку и промышленные технологии, стали неугодными элементами на территории, которая была на долгие годы их домом, родиной для их детей и внуков. И теперь они огромными потоками потянулись назад, в Россию, искали разные способы, поднимали всевозможные связи – родственные, дружеские, служебные – которые помогли бы устроиться на новом месте. Оставались лишь те, у кого не было смелости ехать в поисках своей доли в неизвестность. И только жесткие притеснения местных выдавливали очередную волну эмиграции. Со временем обстановка накалилась до предела и в Грозном. Последние мигранты в спешке бежали с детьми, оставляя свои обжитые дома и обставленные мебелью квартиры. Они брали с собой только самое ценное, самое необходимое – документы и немного одежды, то, что можно унести как ручную кладь. А позднее и вообще, как говорится, налегке. Они попросту бежали, спасаясь от угрозы. И название города вдруг приобрело совершенно другой смысл. Не врагам он стал «грозным», а большей части его жителей. Притеснение русских приняло весьма серьезные масштабы.
В середине девяностых, когда в печати появились сообщения о вводе войск в Чечню, мы опять столкнулись с Ириной на улице. «Как дела? Удалось ли тебе забрать близких из Грозного?» – спросила я у нее. – «Да, успела, – сказала она с гордостью, – Большой ценой мне это обошлось, но я успела! Они теперь все рядом со мной. Как мне страшно было за них, особенно последнее время». Я порадовалась за Ирину. Челночный бизнес, на путь которого встали многие знакомые мне женщины, был нелегким и даже рисковым, если не сказать опасным. Тяжелые сумки и жесткие условия дороги, перевоз больших денег и баулов с товарами на далекие расстояния, инфляция и кредиты под огромные проценты, страх вперемежку с великим риском, а также тотальный криминал, готовый в одну минуту отобрать не только все наличное, но и саму жизнь.
В начале двухтысячных на очередной встрече с однокурсниками, когда мы сидели в маленьком кафе, она объявила: «Мы с Сашей строим коттедж на Солнечной поляне. Как наведем красоту – милости просим! Так что готовьтесь – жду в гости!» Это было встречено с великим ободрением. А кое-кто зашушукался: «Живут же люди!» Потом встречались еще и еще. А однажды, года три назад, я увидела ее на улице накануне очередной встречи. «Ты знаешь, что мы опять собираемся с коллегами в кафе?» – «Знаю», – грустно ответила Ирина. – «Придешь?» – «Не смогу – денег нет. Сашу уволили с работы, пьет» – «А дом-то достроили?» – «Нет, обустроили только комнату, в которой живем, да кухню» – «А кем он у тебя работал?» – «Вторым человеком в администрации одного из районов города». – «Пьянка может серьезно его затянуть, не давай ему расслабляться, и сама держись. Нечего унывать! А в кафе приходи, пообщаешься со всеми, развеешься. А хочешь, я составлю тебе компанию, побудем немного, да и уйдем вместе, тогда и тратиться не придется. Как тебе это?» – «Нет, не жди, не приду», – сказала она тихо и так убедительно, что уговаривать ее не было смысла.
А предпоследняя встреча была этой весной около железнодорожной больницы на улице Молодежной. Я стояла у забора и старалась разглядеть небольшой красивый куст, все стебли которого были покрыты ярко-желтыми цветами. Ирина проходила мимо и окликнула меня: «Привет! Что ты там рассматриваешь?» – «Форзиция! Видишь, какая красавица!», – кивнула я. – «Ты зайди, да посмотри поближе» – «Некогда, в другой раз» – «А мы с папой!» – рядом с ней стоял высокий немолодой мужчина, и они, на удивление, были очень похожи между собой. И мне вдруг вспомнилась белая шаль на плечах Ирины, когда мы учились в университете.
Октябрьская слякоть. Я шла по тротуару, обходя лужи, а они, большие и маленькие, раскрывали предо мной свои объятья. Мне приходилось петлять между ними, а наши встречи с Ириной за последние годы вдруг выстроились в одну линию, ровную, яркую, словно нитка бус. И казалось, что это все не было случайностью, а предопределено свыше, будто кто-то нарочно сталкивал нас по жизни. «У меня есть дети, а что ждет ее впереди? – думала я. – Инфантильный муж-пьяница вместо ребенка? А как красиво все начиналось…»
2016, ноябрь