И веток голая кайма готова

                И веток голая кайма готова

                I.
Я иду вслед за мамой. Ее следы на матовой от росы траве забавно темнеют в утренних лучах, лучи эти  пробиваются веером  сверху сквозь дымку тумана. Роса попадает в мои сандалии, и я чувствую прохладу утра. Мы проснулись рано и отправились за грибами, а мир вокруг еще только пробуждается… Весь мир очень красивый, и моя мама очень красивая и грибы очень красивые, но грибы я не ем, а только люблю собирать, особенно мне нравятся боровики на толстой ножке с коричневой шляпкой.
Среди травинок, словно фонарики для гномов мелькают красные ягодки. Мама протягивает пригоршню земляники, и я прямо из ее ладони лакомлюсь ароматной ягодой и удивляюсь, какая шершавая у мамы ладонь. А потом мы собираем землянику для папы.
На краю поляны из земли пробивается родник. Мы взяли кружку, что бы удобно было бы пить, но она заполнена земляникой для папы, и мы пьем прохладную воду, встав на колени.
Насладившись родниковой водой, мы идем вдоль ручейка. Мама останавливается на краю поляны, а я сажусь на корточки у ее ног.
 - Мама! Смотри, какой толстый червяк! Мама! Смотри! Говорю я и тыкаю сорванной травинкой лютика в толстого червяка.
Мама рывком хватает меня за подмышки и на бегу выдыхает: - Змея!


                II.

В воскресенье мы с папой идем к роднику строить скамейку. Папа все умеет. Он взял топор, который мне нельзя брать, и присмотрел в лесу сушину, из которой мы сделаем скамейку. Папа долго возился с сушиной, а я собирала лисички на дальнем конце поляны. Папа положил короткие бревнышки поперек, а длинные вдоль  небольшого обрывчика у родника. И получилась скамейка. Потом мы уселись на скамейку, попили воды.
- Как необычно выглядит поляна, когда смотришь на нее сидя. Говорит папа.
Я то же смотрю, что же здесь необычного и не могу понять: солнце уже осветило край поляны, но наша скамейка с родником еще в тени леса и у нас прохладно и спокойно, только журчит ручеек и пролетевший шмель. Я прижимаюсь к папиному плечу. Как хорошо, что есть наша поляна, наша скамейка и ручеек и шмель! Как хорошо, что есть папа… И я еще сильнее прижимаюсь.



                III.

К нам приехали папины друзья. Их сын, Тимофей, много знает. Мы поиграли в его планшет, а потом я позвала его в лес. Папа разрешил идти нам вдвоем, потому что Тимофей сильный и старше меня на два года. По дороге я показываю Тимофею знакомые цветы:
- это Иван да Марья, Иван синенький, а Марья желтоватая. А это заячья капуста. И мы жуем кисловатые листочки. Тимофей узнал подорожник, а я рассказала, как мама привязала листок подорожника к моей ссадине, помыв его в роднике. Грибов было мало, но Тимофей найдя очередную лисичку благодарил лес:  - Спасибо, лес за грибочек!
А потом  мы пошли к краю поляны, там начинался черничник.
- Тут живет змея, я даже с ней играла, пока мама меня не забрала… Тимофей не сразу этому поверил, но я рассказала, как я играла и как мама меня унесла.
Мы поели черники, попили из родника, посидели на скамейки: мне с Тимофеем было очень интересно и совсем не так как с папой и мамой.



                IV.

Наша скамейка у родника за два года вросла в землю. И в очередной приезд Тимофея, папа позвал нас строит новую скамейку со спинкой. Тимофей стал совсем большим и нес, напиленные папой доски, а папа катил тачку с толстыми  бревнышками и всем остальным инструментом. Была ранняя весна, только что прилетели птицы, земля еще не просохла и все было таким ярким, таким молодым….
-Тимофей! А ты любишь березовый сок? Поинтересовался папа.
- Не очень, я люблю молочный коктейль с черникой. Помните, как вы его делали прошлым летом?
А я подумала, что и березовый сок вкусный, если его сразу пить, а не ждать, когда сок заквасится и будет похож на разбавленный квас.
- Вот созреет черника, будет вам и коктейль! Обещает папа.
Скамейка получилась замечательной и удобной. В мягкую землю вкопали столбики, соединили их досками и привинтили спинку. Доски на спинку папа примерял, посадив Тимофея и положив под его спину доску, отыскивая удобное место. Потом мы почистили родник и ручей, вытекающий из родника. Получилось очень уютно.
Летом папа заболел и называл скамейку своей дембельской работой. Не понимаю, почему скамейка дембельская работа?



                V.

Тимофей приехал попрощаться. Его родители уже пол года работали на где-то на Севере, и он собрался лететь к ним. После смерти моего папы, Тимофей часто нас навещал, и мы много времени проводили вместе. И сейчас мы пошли вместе за черникой и грибами. Грибов в этом году было мало, зато черники много и она была крупная и сладкая. Наша поляна нас не подвела. Мы набрали по ведерку черники и немного лисичек, посидели у родника, наслаждаясь его вкусной водой. Тимофей вспомнил, как папа подбирал место для перекладины на скамейке, что бы удобно было облокачиваться. Домой вернулись поздно и сразу стали готовить молочный коктейль с черникой, по папиному рецепту. Оставшуюся ягоду взяла мама и стала варить варенье. Провозились долго, потом пили чай с пенками от варенья, и Тимофей прямо убегал, боясь опоздать на последнюю электричку. Мне было грустно, как будто Тимофей уезжал навсегда.




                VI.


Неожиданно для нас с мамой, позвонил Тимофей. Он служил срочную. Ему дают отпуск. И Тимофей проездом к родителям, навестит нас. Стояла поздняя осень. Первый снег припорошил дорожки, но трава, черничник еще торчали над белизной.
Тимофей приехал вечером, возмужавший, в военной форме, очень красивый. Мы с мамой до полуночи слушали его рассказы. Мама заметила, как поумнел Тимофей, а я подумала, что он всегда был умным. Утром мы с Тимофеем пошли на нашу поляну. Снег перестал идти, но подул ветер, сдувая с веток берез снежинки и последние листья. Тимофей задумался и, неожиданно выдал:
 На первый снег, последняя листва
Веснушками красивыми опали….
Я спросила об авторе. Тимофей не ответил, обнял меня и поцеловал холодными и влажными губами… Я растерялась. Посмотрела ему в глаза. Он ждал … и теперь уже я обняла его и прижалась к его губам. Моя шапочка упала на снег, и ветер засыпал снежинками наши волосы. Я навсегда запомнила эти снежинки. Потом мы дошли до родника, тот заметно обмелел, но еще не замерз. Мы почистили скамейку и еще поцеловались. Потом мы долго говорили, и я обещала ждать его возвращение со службы.
Дома, как только отогрелись, Тимофей написал стихотворение, которое он сочинил про первый снег, на листочке, немного его поправил и отдал мне. Следующим утром он уехал к родителям.




                VII.


Когда моей дочке исполнилось три месяца, мы с мамой купили детскую коляску. Это было чудо как удобно! Покупка коляски совпала с годовщиной нашей последней встречи с Тимофеем. И я пошла обновлять коляску вместе со спавшей дочкой на нашу поляну. О том что Тимофей погиб, задохнувшись угарным газом в каком-то кунге, нам сообщили его родители. После этого звонка, у меня пропало молоко, и мы с мамой стали разводить молочные смеси. Я жду не дождусь, когда можно будет добавлять  подкормку в смеси: заготовленную мамой пропаренную на водяной бане чернику , собранную совсем недавно.
Уже подморозило, но снег еще не выпал. И только трава блестела посеребренная инеем. Коляску было удобно катить по замершей тропинке. Колеса коляски окантовывали тропинку, сбрасывая с травинок иней, а я не оставляла следов на замершей тропинке
… Именно здесь на поляне, я первый раз по-настоящему успокоилась и поняла, что у меня нет другого выбора, как только нормально жить дальше. Достала литок со стихами Тимофея и, пересиливая удушье, вслух дрожащим голосом прочитала для спящей дочки, для поляны, для Тимофея:
- На первый снег осенняя листва
  Веснушками веселыми опала –   
  Как будто окончание всегда,
  Являет продолжением начала…
  Как хорошо, не ведая судьбы
  Так рассуждать, с тобой гуляя,
  И судьбы подарки принимая,
  Не зарекаться от суммы и от тюрьмы…
  На первый снег осенняя листва
  Веснушками веселыми опала,
  И веток голая кайма
  Готова, чтоб зима настала…
Эти строчки мне сразу запомнились, но я всегда с волнением смотрю на исписанный Тимофеем листок.
Почистив доски папиной скамейки от инея, я посидела, укачивая ворочавшуюся дочку, оставляя на траве колею от колес. Березы, украшенные еще не опавшей листвой, были необычайно нарядными, золотистыми, готовы облететь на  первый снег. Движение воздуха оживляло золото листвы, но остальная природа замерла в предчувствии зимы.
Мне очень трудно и больно. Но я знаю, что справлюсь.





                VIII.


Наша жизнь стала налаживаться. Родители Тимофея звонили по праздникам. И когда дочке исполнилось два с половиной года, родители Тимофея проездом на юг, навестили нас. Они долго ругали меня и маму за то, что мы не рассказали им о моей дочери, о наших трудностях, просили их не обделять семейным теплом. Их помощь стала важной и огромной. Я стала больше времени проводить дома с дочерью и мамой, но мама как-то расслабилась и заметно стала сдавать. Она и раньше жаловалась на удушье, на боль в груди, и теперь ей прописали таблетки и покой, требовалось обследование.  Но мы не успели. Однажды я заметила, как  мама изменилась, выражение лица стало чужим и слегка перекошенным. Скорая сразу забрала маму в больницу. После больницы мама стала очень медлительной, ее речь стала странно медленной и она стала часто терять нить беседы, ноги плохо слушались, а правую ногу мама при ходьбе почти приволакивала, ее сильно пошатывало. Первое время мне было очень трудно, я везде не успевала, нервничала, была вспыльчивой. И тогда  я решила, что у меня две дочери: маленькая и большая! Я, как можно чаще, старалась показать, как мама для меня важна и как я ее люблю! В августе, как раз к трехлетию дочери, родители Тимофея помогли мне купить для мамы инвалидную коляску, на которой мама могла бы сама гулять около дома.  И мы с мамой и дочкой отправились отмечать трехлетнюю годовщину на нашу поляну. Мы долго наряжались и красивые отправились в путешествие. Мама восседает на коляске, на руках у нее дочка, а я их везу по тропинке сразу к роднику. Наверно мы были очень живописной композицией, жаль, что никто нас не видел и не сфотографировал. Папина дембельская скамейка еще держалась, и мама сама перебралась на нее. Мы с дочкой поиграли в родничок, который очень обмелел и зарос. Черника была еще зеленоватая, но мы нашли спелые ягоды и все перепачкались, потом съели праздничные пирожки, начиненные половинками яблок с корицей, и запили остывшим чаем из старой папиной фляги . День рождения получился на славу, только я очень устала.




                IX.

Мои любимые дочки большая и маленькая менялись. И если мама с боями, но сдавала свои позиции, то дочка радовала успехам. Я с восторгом и удивлением следила, как  дочка научилась садиться на шпагат и познакомилась с буквами и цифрами, какие иногда задавала совсем не детские вопросы, и как выразительно читала стихотворение Тимофея, прямо как молитву.
К началу весны мама совсем ослабла. Врач сказала, что мамин организм вяло реагирует на терапию… и я пыталась подбодрить маму. И однажды, отвечая на мои приставания и вопросы, мама попросила:
- Давай завтра устроим путешествие. Я бы хотела попрощаться с нашим лесом, тропинкой, с нашим родником…
- Ну что ты, мамуля, такое придумала! Какие наши годы? Какое прощание?
Мама обещала выдержать наш поход, а меня беспокоило состояние маминой коляски: если коляска сломается далеко то дома, что я буду делать…
Собирались мы основательно, не забыли и папину флягу, плед и складной стульчик, тепло оделись. Выбрались поздно. Земля уже подсохла, но еще ощущалась свежесть, а местами и сырость. Весеннее обновление проявлялась зеленью травы и листвы, стойкими запахами влажного леса, белизной облаков и синью небесной дали. Но больше всего запомнилось пенье, гомон птиц и шум молодой листвы.
Место, где был родник, угадывалось по сочной и яркой траве. Неожиданно вспомнила, как папа рассказывал Тимофею о том, что мужчина только в трех случаях встает на колени: перед Создателем, перед любимой женщиной и перед родником, что бы напиться… Скамейка еще была жива, но я побоялась на нее садиться: столбики на которых скамейка держалась заметно подгнили. Мы с дочкой расстелили покрывало рядом со скамейкой, а скамейку украсили полотенцем. Получилось очень уютно. Мама немного подремала, а дочка собрала букетик подснежников. Я была счастлива, что решилась на такую прогулку. Потом мы добрались до края поляны, и я напомнила маме нашу давнишнюю встречу со змеей. К концу дня, мы все утомились и добрались домой совсем обессиленные. И я была счастлива, что мои дочери выдержали, и что коляска не подвела и что все мы молодцы.

 



                Х.

Дочка повзрослела сразу. Когда мама умерла, я совсем растерялась. И, хотя дочка все время была рядом, я совсем не помню ее в это время, мне кажется, что на все происходившие тогда события я смотрела как бы со стороны… и все это через пелену, через дым, через туман. А когда я немного освоилась с тем, что мамы уже нет рядом, я удивилась, как изменилась моя дочь.
Самостоятельность, которая проявилась у дочери, меня насторожила: я испугалась, что наши отношения перестанут быть такими же близкими и доверительными. Дочь стала много времени проводить с подружками. И я решила что-то подарить дочери, что могло бы напоминать в ее незнакомой мне жизни  о моей любви. Решила, что пусть это будет колечко и стишок, как стихотворение Тимофея, поддерживающее меня.
Выбор колечка ограничивала цена, так что колечко купила при первом же визите в ювелирный магазин, а вот четверостишье не получалось. Не складывалось красиво и все тут! Последний вариант мне  то же не нравился. Но я его решила оставить:
Тебе, дочурка, я кольцо
Без повода, на память
Дарю,
          чтоб было б нелегко
Улыбки детства скомкать в замять!

Повод для подарка нашелся сам. Дочка на лето уезжал в спортивный лагерь. Мы быстро собрали ее вещи, а потом долго разговаривали.
- знаешь, что я все еще чувствую свою вину  перед своей мамой: не успела ей все рассказать, за все поблагодарить…
Дочка на это мудро промолчала и обняла меня, тут я и достала приготовленную коробочку с открыткой.   



                XI.
               


Дочка рано вышла за муж. Быстро родилась внучка и так же быстро и неожиданно зятю предложили работать в Словении и они оставили меня одну. Мы ежедневно разговаривали, дети постоянно предлагали материальную поддержку и приглашали к себе. А меня начала преследовать мысль, что обе мои дочки меня покинули… прямо, как у Александра Галича:
«Уходят, уходят, уходят друзья,
Одни — в никуда, а другие — в князья.
В осенние дни и в весенние дни,
Как будто в году воскресенья одни…
Уходят, уходят, уходят,
Уходят мои друзья!»
Я начала организовывать свою жизнь одна. Дел было много и по дому и по саду-огороду. И я старалась не давать себе лениться и расслабляться. Но очередной день рождения дочки я решила встретить на поляне, устроив себе на весь день выходной. Отыскала папину флягу, достала мамин плед, подробно вспоминая все, что было связано с моими близкими.
Тропинка к поляне как и сама поляна сильно заросли. Небо вдруг стало белесым, невыразительным и только ветер, своим присутствием, нарушал одиночество. Устроилась я на складном стульчике, рядом с тем местом, где был родник. Все вокруг напоминало брошенный, опустевший дом, живущей своей самостоятельной жизнью без хозяев и домочадцев… Но за дальним краем поляны, если прислушаться, были чуть слышны шумы нескольких строек -   похоже, что там работала  техника и стучали инструменты. Шум листвы убаюкивал и я задремала. Очнулась от осторожного прикосновения чего-то влажного. Собачий нос опять уткнулся в мои сложенные на коленях ладони. Пес пришел знакомиться и просил его приласкать. Я угостила нежданного приятеля бутербродом  с колбасой, и оглянулась, ища его хозяев. Хозяин появился неожиданно:
- Не беспокойтесь, собака спокойная, дружелюбная.
- А мы уже подружились!
- Здравствуйте! Разрешите представиться: полковник Игнатьев, нахожусь в отпуске после ранения.
- Полковник Игнатьев! А зовут то вас как?
- Извините… Тимофей, Тимофей Яковлевич.