Глава 43

43.

Здесь тебе было легко и приятно. Наверное, существам, вроде тебя, подобные пространства куда привычнее, чем обыденная земная твердь воплощенного мира.

Ты не то, чтобы парила, скорее просто незримо присутствовала на внешнем слое бытия того самого мира, где ты позволила себе предыдущее твое рождение.

Очередная Игра была почти завершена тобой. Но внутри тебя оставалось некое смутное беспокойство. Будто где-то там зависло в неопределенности какое-то дело, непосредственно связанное с финалом твоей недавней жизни.

Да, ты вправе была появиться в этом мире – правда, незримо для большинства его обитателей. Нет, кое-кто из них, в принципе, может тебя увидеть, как легкую тень. Или просто ощутить твое присутствие, вовсе не понимая того, кто ты есть на самом деле. Ты вправе посетить любое место этого уголка-закоулка Мироздания, никто тебе этого не воспрещает. Ты не связана какими-то срочными обязательствами, требующими немедленного перехода из мира в мир, как-то непременно и сразу. Тебе даже нет никакой необходимости встречаться с той Зеленоглазой, кто управляет этим самым переходом для иных-прочих. С нею вы встретитесь совсем в ином месте, когда ты, в очередной раз, соизволишь посетить Лимб, ее личное Царство, на правах близкой и давней подруги. Вот там вы сможете обсудить любую проблему – твою и не только.

А сейчас ты совершенно свободна – даже от ее личного присутствия в точке перехода. Ты сама решаешь, когда и куда тебе пуститься в путь, окунувшись в Круговорот Мироздания, для очередного твоего воплощения. Ты вправе выбирать. И никто не отнимал твоего несомненного права заглянуть за изнанку событий, в которых ты участвовала. Всех или некоторых. Хотя бы для того, чтобы кое-что уточнить… И сделать для себя определенные заметки на будущее. Сделать для себя выводы, закрыть, так сказать, гештальт очередной своей миссии. И потом уже планировать свои действия далее.

Поэтому…

Взгляд вниз, на Землю, которая, с этой твоей точки обзора выглядит более, чем странно. Как некий шарик, висящий в пространстве. И, в то же самое время, как плоскость. Просто, ты сейчас видишь всю поверхность этого самого мира, текущего его состояния. Такого, какой он есть, движущегося по сложным замысловатым орбитам, по пути своего галактического странствия.

Ты видишь его поверхность всю и сразу. Что поделать, такова специфика зрения существ, подобных тебе. Можно сказать, наследственная особенность, проявляющаяся вне конкретного воплощения.

А еще, ты можешь произвольно приблизить и удалить от себя любую точку этого сферического пространства, воспринимаемого тобою, как прямо наблюдаемая плоскость. Ты видишь все-все детали и подробности - людей и их действия, всех вещей и явлений, в полной их смысловой взаимосвязи. И еще, ты слышишь все то, что происходит – точно, четко и с полным пониманием каждого слова, каждого звука, каждой эмоции тех существ, общение которых тебе сейчас доступно.

Можно еще проникнуть в мысли тех, кто, собственно, способен к мыслительной деятельности. Но это уже не очень интересно – именно тебе. Да, люди часто играют роль – перед другими и даже перед самими собой, все вместе и каждый в отдельности. Однако возможность наслаждаться этим спектаклем театра имени людей, одна из твоих привилегий.

Ты припомнила обстоятельства твоего ухода. Без особых эмоций, просто как перечень фактов. Было так, потом так, а после получилось… В общем, как получилось. Фоном к этому твоему осмыслению была нотка-мелодия светлой грусти. Да, она звучала как музыка, сопровождающая слайды-вспышки визуализации твоих воспоминаний.

Вот банда горцев входит на двор губернского Музея – твоего детища. Вот они выстраиваются в шеренгу, недвусмысленно обозначив грядущие свои намерения. Постфактум это было совершенно очевидно. Но только постфактум…

Вот Нютка, ощутив волну адовости, исходящую от южных гостей, молит тебя, свою Старшую, бежать, спасаться от этих инфернальных существ – быстро и куда подальше. Вот она подчиняется твоему приказу, выскакивает наружу, чтобы позвонить. Ты следуешь за нею, желая сделать то же самое… А вот уже вы с нею пойманы и водворены в подвал. 

Вот вы пытаетесь сообщить кому-нибудь весточку о своем печальном положении, предупредить детей об опасности, плавно переходя от ментальных методов спасения к фактическим… Второе оказалось несколько эффективнее. Цена вопроса – жизнь той самой девочки, которая стала актором, действующим лицом спасения полусотни ребят-школьников.

Дорогая цена… Которую ты частично оплатила при своем уходе.

Это было правильно. Ты, почему-то, восприняла свою финальную битву – неравную, в которой тебе довелось проиграть – как нечто совершенно позитивное. Хотя…

Ты никогда не любила убивать. Однако время от времени, приходится менять свои миролюбивые убеждения на нечто более брутальное. Если ты не любишь воевать, это не значит, что какая-нибудь нежданная война тебя не догонит…

Ладно, пустое. Что было – то было. Имеет смысл уточнить для себя нечто значимое.

Что именно?

Можно было бы заглянуть в аулы, в места проживания тех самых горцев, которые приняли участие в известном набеге на губернский Музей. Послушать причитания родни этих существ, узнавшей о том, что кто-то из их отпрысков перебит при штурме, а кто-то угодил в тюремную больницу, будучи захвачен на месте своего преступления, с оружием в руках…

А можно было бы поприсутствовать на отпевании кузнеца. Единственного, кто попытался спасти своих сослуживцев – там, в Музее. Человека, ставшего условной иллюстрацией неписаного правила, согласно которому, спор оружия с бытовым орудием труда – пускай оно и выглядит достаточно грозным! – обычно выигрывает огнестрел.

Грустное правило…. Но ты с ним знакома.

Можно было оказаться в доме несчастной семьи архитектора…

Нет…

Это было бы слишком больно – видеть недвижное тело той самой девочки, которой ты позволила пойти на смерть.

Да, за други своя…

Но разве ее родным от этого легче?

Нет, только не туда. Ты не можешь теперь помочь им, в печальной их утрате. Не имеет смысла скорбеть вместе с ними, поскольку тебе известен истинный расклад. Ты всегда предпочитала, скорее обнимать живых, чем оплакивать мертвых. Тем паче, что именно у тебя есть шанс с той самой девочкой увидеться снова.

Ты это сделаешь. Не сейчас, чуточку позже… Но обязательно.

Что же тебя держит, рядом с этим воплощенным слоем Бытия, рядом с тем миром, в котором очередное твое телесное существование уже закончилось?

Одно простое сомнение, которое охватило тебя в тот миг, когда ты услышала звук полицейской сирены. Не была ли та жертва напрасной? Оставался ли шанс на то, что бравые служители правопорядка, в последнюю секунду, подлетят на своей патрульной машине и, лихим полицейским разворотом, перекроют путь школьникам, не позволив им ступить в западню?

Да, именно этот вопрос тебя сейчас тревожит. По этой причине, имеет смысл заглянуть к непосредственному адресату вашей ментальной попытки. Кому, как не ей знать о том, как все было на самом деле.

Твое иномирное зрение послушно приблизило к тебе эту точку на визуальной плоскости – иллюзорное отображение развернутой трехмерной поверхности земного шара, персонально для тебя!

Вот он, губернский город, расположенный вдалеке от столиц… Город, которому ты отдала столько сил… Ну, и свою жизнь, в придачу. Это уж, само собой.

Усилием воли, ты переносишь себя на его улицы. Ты не упустила возможности прогуляться по ним. Условно пешком – пешедральчиком, как любила выражаться юная твоя помощница. Да, призраком, невидимкой, незримым визитером, совершающим свой последний променад по любимому городу, перед расставанием.

Путь твой лежал к тому самому Управлению, пороги которого ты обивала несчетное количество раз – и не только по делу. Здесь у тебя, так сказать, полно знакомых лиц. В основном, лично тебе симпатичных. Но здесь и сейчас почти никого из них нет и быть не может. Просто потому, что уже поздно.

На круглом циферблате, висящем на той самой стене, куда упирается взгляд при входе, уже восьмой час. А который сегодня день…

Твои отношения со временем, когда ты находишься в своей истинной форме, более чем своеобразны. С одной стороны, они почти непредсказуемы. С другой стороны, она, эта самая загадочная личность-стихия, именуемая  Время, обычно играет на твоей стороне. И приводит тебя как раз в тот отрезок темпоральной протяженности, который тебе необходим.

Насчет этой самой, другой стороны…

Все может быть куда проще. Не исключено, что в этот раз ты слишком медленно приходила в себя, после героического финала предыдущей жизни. Что делать, эффектный уход не всегда дается легко именно ключевому персонажу...    

В общем, сейчас вечер третьего дня, после твоей финальной битвы. А это значит…

Тебе всегда казалось, будто присутствовать на собственных своих похоронах, это ни секунды не забавно. И, в общем-то, несколько пошло.

Хотя, нет. Посетить свои же поминки – вот верх нетактичности и пошлости. Однако, и то, и другое, уже состоялось – ты точно это знаешь. А здесь и сейчас происходит кое-что другое. Общение между давно друг другу знакомыми людьми. Разговор о серьезном и значимом. Своего рода, разбор полетов, по итогам случившегося. Как говорится, без слюней и соплей, «по чесноку». Между Своими.

Ты вправе присутствовать. Хотя бы по той причине, что сама была вхожа в этот сравнительно узкий круг.

Ты проскользнула сквозь двери, миновала вахтера, сражающегося с очередным кроссвордом – он даже ухом не повел. Служивые, как известно, призраков не замечают – во всяком случае, пока трезвы! А этот, вроде бы, как, не выпимши. Так сказать, при исполнении служебного долга – пускай и совершенно бессмысленного.

В холле первого этажа, чуть направо от главного входа, возле колонны установлена тумбочка с темно-малиновой траурной драпировкой. На ней цветная фотография, подписанная известным тебе земным именем, отчеством и фамилией. И еще, с двумя датами, через тире.

Твоя фотография.

Ну, что тут скажешь…

Тоже, конечно, пошловато. Но такова традиция.

Насчет ощущений…

Неприятно покоробило, что выбрали тот самый твой портрет из «Калейдоскопа истории», который Нютка когда-то вырвала из библиотечного журнала. С некоторых пор ты считала, что этот портрет принадлежит одной только ей…

Ты даже не стала читать, что именно написано на листе некролога, который был прикреплен к пластиковой стойке-табличке. Наверное, все там как обычно – много высокопарных слов, все как-то напыщенно и ненатурально. В общем, стандартно. Соответственно, нет никакого смысла вникать в подробности этого текста. Тем паче, что лично у тебя есть куда более надежные источники информации.

Целых два.

Кстати…

Ты ощущаешь присутствие одного из них. Того, который, в эту самую минуту движется в том же самом направлении, что и ты. Его цель известна – третий этаж, направо, четвертая дверь по правой стороне. Нет необходимости его обгонять. Тем более что это вовсе не он, а она.

Та самая Елена Николаевна Гербовская. Вот прямо сейчас она открывает ту самую дверь. За которой ждет ее тот, второй.

Забавно, что нынче все работает в противовес клише обычных стереотипов поведения. Считается, что поляну для встречи накрывает именно секретарша, для своего шефа. А здесь вышло как-то наоборот.

Ты в начальственном кабинете. На столе твоего прошлого начальника – увы и ах, именно прошлого, при всем твоем к нему уважении! – стоит бутылка коньяку, приличной емкости, и два низких широких стакана. И еще, пластиковая тарелка, на которой выложено нечто вроде нарезки всякого мясного, копченого, с прожилками-пятнышками шпика…

Закуска нарезана не слишком аккуратно. Судя по всему, каким-то случайным резательным предметом – причем, собственноручно, главой этого самого Учреждения Культуры.

- Пришла…

Эта констатация факта прозвучала в устах Сергея Леонидовича Троицына, как некий вздох облегчения. Кажется, он долго ждал именно ее появления.

- Пришла, - согласилась его подчиненная.

После чего, устроилась на стуле, прямо напротив своего начальника.

- Как все прошло? – спросила она, явно и недвусмысленно намекая на мероприятия…

Скажем так, мероприятия, организованные в твою честь…

Ага… Значит, на них секретарша не присутствовала. Интересно, где и чем она была занята, в тот самый момент времени?

- Грустно, - ответил ее начальник. – Все это было грустно и несколько паршиво. По общим моим ощущениям.

- Верю, - сочувственно произнесла его подчиненная. – Терять наших людей… Нет, я к этому, наверное, никогда не привыкну.

- Я тоже, - согласился с нею начальник. – Похороны… Потом поминки… Погано было на душе. Но мне пришлось все это вести. А куда деваться?

- Должность обязывает, - вздохнула Елена Николаевна. – Все случилось в нашей епархии. Так что… Ты делал то, что надо было делать.

- А ты? – поинтересовался Сергей Леонидович. – Твоя работа закончена?

- В основном, да, - кивнула женщина. – Ты же в курсе главного. Основные следственные мероприятия завершены, кризисный штаб распущен. Поэтому ты и вернулся к делам нашим грешным, с раннего утра. Я, правда, несколько задержалась на этом фронте работы. Воспользовалась полномочиями, которые от тебя получила, для того, чтобы уточнить значимые нюансы. С твоего позволения, я завтра опоздаю… На пару часов. Извини, я за все эти дни спала часа четыре, да и то, урывками.

Начальник молча кивнул, а после, отвинтил пробку на пузатой бутылке и разлил коньяк по стаканам, примерно до половины.

- Эй, а тебе не лишнего будет, amigo mio*? – забеспокоилась его подчиненная. – Сначала на кладбище… Потом еще на поминках… Может, харэ?

- Вот не поверишь, - вздохнул Сергей Леонидович. – Всю дорогу без закуси, но… Водка шла, как вода. Вот ни в одном глазу. Весь градус нервы съели.

- Тогда… Не чокаясь, - женщина взяла со стола свой стакан. – За наших. За тех, кто ушел. За тех, кого мы потеряли… на этот раз.

- За них, - согласился ее начальник.

Они выпили жгучую коричневую жидкость – молча, до дна. Сергей Леонидович тяжело вздохнул, взял с пластиковой тарелки кусочек мясного и жестом предложил своей подчиненной сделать то же самое. Та отказываться не стала. Молча прожевала закуску и вопросительно посмотрела на хозяина кабинета.

- Говори уже, - произнесла она со значением. – Не молчи, выговорись. Легче станет… Зачем в себе копить?

- Да-да…

Сергей Леонидович снова тяжело вздохнул.

- Лен, - спросил он, после очередной томительной паузы, - скажи мне… Как по-твоему, где мы облажались?

- Хороший вопрос, - как-то спокойно, почти удовлетворенным тоном отреагировала она. – Ты знаешь… Формально – нигде, и даже ни в чем. Все действовали по протоколу… Даже с превышением, как ты помнишь. Как всегда, вышли заминки по рабочим моментам. Но к нам претензий нет.

- Это у них – нет, - многозначительным жестом, начальник обозначил примерный круг тех самых лиц, которые, похоже, могли иметь к ним обоим некие претензии. – А я – о нас с тобой.

- А нам с тобой остается… Думать, осмысливать и делать выводы… на будущее, - по-прежнему спокойным голосом ответила секретарша. – Случилось то, что случилось. Кризис преодолен. Последствия купированы. Спецслужбы взяли след и выйдут, по зацепкам, по всем торчащим из ситуации пакостным хвостикам, на первопричины… Далее, примут меры. Возможно, некоторые из этих мер, мы с тобой будем воплощать в нашей дальнейшей работе. Вот и все.

- Ты серьезно? – скептическим тоном отозвался начальник на ее спич. – Или ты шутишь?

- Да какие уж тут шутки…

Елена Николаевна, в свою очередь, тяжело вздохнула и жестом потребовала налить снова. Что и было исполнено – правда, в половинном размере к исходной порции. После того, как коричневая жидкость была выпита, женщина, прихватив с тарелки на столе мясной кусочек, откинулась на спинку стула и на мгновение застыла, прикрыв глаза. Наверное, со стороны это было как-то даже забавно – наблюдать ее в такой вот странной позе, то ли размышления, то ли отходняка от стресса. С куском-пластинкой мясного в руке – надкусанным, вот ведь смех! Впрочем, ты прекрасно чувствовала, что это всего лишь пауза, перед продолжением объяснений. Весьма серьезных и значимых. Кстати, у начальника Учреждения, это зрелище тоже никаких признаков улыбки на лице не вызвало.

Что и понятно.

Он ждал. А его подчиненная…

Кажется, она собиралась с мыслями. И, наверное, прокручивала в голове своей все произошедшее, от и до.

Ей тоже надо было выговориться. И это естественно. Это нормально. В твоем понимании.

Наконец, эта очередная томительная пауза закончилась. Елена Николаевна открыла глаза, сдвинулась вперед и небрежным жестом снова указала на стакан. Снова дриньк-бульк – уже почти до половины. Потом кивок головы от нее – мол, достаточно… на пока. Стакан в руку, маленький глоток – так сказать, для развязывания собственного языка. А дальше…

Главное. Можно сказать, неприятное, произнесенное серьезным голосом, с нотками раздражения – вряд ли на собеседника, скорее на самоё себя.

- А если без шуток, - сказала она, - если совсем без шуток, то мы с тобой облажались по полной и сразу. Однако… Если бы мы, в свое время, не ошиблись, то под угрозу были бы поставлены жизни сорока семи детей… Тех, кто шли на экскурсию… Кого ждали те персонажи, которые затеяли массовый захват заложников, для организации шок-контента в прессе и общественного резонанса. Если бы мы с тобой были похитрее, да понаблюдательнее, мы бы заранее изъяли оттуда две ключевые фигуры – как минимум за несколько месяцев, до того! Они бы двое остались живы. А вот все остальные… Не факт! Такая вот, инфернальная арифметика у нас с тобой нарисована, по ситуации. И я не знаю… Честно, не знаю, как бы мы справились… без них.

- Все-таки… Девочка была ментат, - с грустью в голосе произнес начальник.

- Ну, а кто бы еще смог до меня докричаться? – с грустной иронией поинтересовалась его подчиненная. – Да, я слышала и поняла ее с трудом. Навыка-то у нее не было никакого. Но это звучание ее голоса… Нет, друг мой. Это была вовсе не наша с тобой Начальница Музея! А больше, увы, никого, имеющего хоть какие-то внятные ментальные способности, там я не обнаружила. Я лично опросила всех бывших заложников, даже тех, кто оказались в числе раненых, и попали в больницу. Ну и просканировала их. Нет, ошибки быть не может. О захвате сообщила та самая девочка, которую…

Женщина сделала короткую паузу и снова позволила себе глоток из своего стакана. Возможно, для того, чтобы как-то успокоить волнение. Потом она усмехнулась, коротко и грустно, и продолжила.

- В общем, можешь принять очередной установленный факт, - сказала она. – Факт, подтвержденный результатами всей этой истории. Даже два факта. Первое и несомненное. Светлые Люди – наша опора в Обществе – притягивают ментатов. Просто само нахождение такого человека, в каком-нибудь приличном месте, дает вероятность того, что рядом с ним появится существо, вроде меня.

- Если это комплимент, то спасибо, - буркнул ее начальник.

- Не за что, - ответила Елена Николаевна. – Ты сам видишь, как оно все выходит. И не только в нашем с тобою случае. А вот тебе кое-что еще. Второе и… спорное. Не все ментаты хотят, чтобы их обнаружили. И это проблема, о которой мы понятия не имели. Та проблема, о которой мы даже подумать не могли!

- Ты думаешь, что девочка инициировалась вовсе не благодаря ситуационному стрессу? – усомнился Сергей Леонидович.

- Обращение ко мне было осмысленным, - ответила его подчиненная. – И весьма адресным. Не забывай, о том, что я ментат, знала, из числа сотрудников Музея, только наша милая Рута! Кого позовет на помощь перепуганная девочка? Маму или папу… Кто еще придет ей на ум? Уж никак не женщина, которая вовсе с нею не знакома. О которой она могла узнать только от нашей Руты! А как она могла получить от нее столь занятную информацию? В связи с чем, и по какому поводу?

- Вариантов два, - задумчиво произнес начальник. – Либо Рута узнала об экстрасенсорных способностях своей помощницы уже в подвале, куда их заперли террористы. Допустим, девочка ей призналась в том, что у нее есть нечто… подобное. В потенциале. Либо…
 
Здесь он вопросительно поглядел на секретаршу.

- Либо? – требовательно спросила она, явно настаивая на том, чтобы Сергей Леонидович сам досказал продолжение.

- Либо Рута знала о них заранее, - жестко произнес ее собеседник, завершая свою мысль. – И она хранила тайну девочки по ее просьбе. Хранила от нас с тобой…

- Вернее, от меня!

Грустная усмешка снова тронула черты лица женщины.

- Помнишь, как она возмутилась, когда я рассказывала о том, что ментатов в детском возрасте изымают из семьи, для специального обучения? – с горечью произнесла она. – Знаешь… Я не постеснялась поднять некоторые специальные материалы, о погибшей девочке. Разумеется, без ведома ее родителей, чтобы не травмировать их еще больше.

Она сделала паузу и снова глотнула коньяку. В этот раз начальник ее не поддержал. Более того, он поставил свой стакан на стол и требовательно поглядел на подчиненную. Дескать, хватит уже тянуть, говори, что именно ты узнала!

- Анна Новикова приемная дочь, - ответила подчиненная на его молчаливый вопрос. – Та, кто числится ее матерью, на самом деле, ей тетка. Девочка, которая погибла в Музее, спасая своих сверстников… В общем, это дочь ее покойной сестры. Там… Неприятная и грустная история. Но девочка, похоже, очень дорожила своими родителями – теми, кто ее удочерил. Я не уточняла, знала ли она тайну своего происхождения. Но, похоже, как минимум, чувствовала. И ценила то, что получила от них. Очень ценила. Так что, попадать в лапы рекрутеров, для обучения, к примеру, на боевого ментата, в ее планы вовсе не входило. Думаю, наша Рута в этом ее всячески поддерживала.

 - Почему… боевой ментат? – удивился ее собеседник.

- Ну, ты не забывай, у девчонки был, мягко говоря, непростой характер, - напомнила женщина-ментат. - Плюс, опыт нескольких лет занятий боевыми искусствами. Все условия для наработки боевой экстрасенсорики и прочего. Вполне возможно, что у нас ее попытались бы продвигать именно в этом самом направлении.

- А я-то над нею насмехался…

Сергей Леониодович расстроенно покачал головой. Потом снова взял в руку стакан и отпил из него изрядный глоток – почти до дна. А на вопрошающий взгляд подчиненной ответил:
- Мы общались с ее матерью, некоторое время тому назад. Говорили по телефону. Госпожа Новикова вещала что-то, насчет готовности оплатить часть накладных расходов мастеров-прикладников, работающих в Музее. Заодно сказала, что ее девочка учится у кузнеца… Того самого. Ну, который погиб, с молотом в руках. Я еще посмеялся над тем, что она позволяет девочке слишком много увлечений. Идиот…

Он допил свой коньяк и опять взялся за бутылку. Секретарша молча поставила свой стакан на стол, поближе. Сергей Леонидович плеснул в стаканы коньяк - нервно, едва не пролив. Поставил бутылку на стол. Взял свой стакан в руку и отпил еще немного. Его собеседница сделала то же самое.

- Оба мы… идиоты, - честно признала она. – Мне следовало прошерстить окружение нашей милой Руты много раньше. И обратить внимание на то, что девочка, целенаправленно добившаяся персональных прав несовершеннолетнего волонтера, ведет себя не по возрасту самостоятельно. И часто меняет увлечения – сохраняя связь с человеком-эмпатом. Это показатель. Но я, увы, этому никакого значения не придала. Ходит за нашей Рутой девчонка, эдаким хвостиком… Ну и пускай, ходит! Если это никому не мешает…

- Значит, все-таки мы облажались… - сделал вывод ее собеседник.

- Ладно… Что уж теперь говорить об этом, - тихим голосом продолжила женщина-ментат. – Наши потери могли быть больше… Много больше! Но и без того, арифметика этого кризиса крайне тяжелая. Мы потеряли одного обычного хорошего человека. Мастера, знавшего свое мирное дело, по художественной ковке, от и до. Но были в числе потерь и эти, двое. Те, кто могли бы нам пригодиться в других обстоятельствах, для других целей. По всему выходит, что спасение детей это их подвиг. На самом же деле, спасали школьников все трое. Даже этот кузнец, который попер на абрека с молотом, аки мифический Тор. Конечно же, лично у него ничего не вышло. Однако… Как я поняла, Михаила Ивановича Шереметьева застрелили прямо на глазах у нашей Руты… и у девочки, которая бежала к нему за помощью. Как знать, может, если бы этого не случилось, если бы все обошлось без таких эксцессов, Рута и Аня сидели бы смирно, в ожидании, когда их освободят. Но увидев такое воочию… После этого, Рута не колебалась. А ее помощница, тем более.

- Думаешь, это сыграло какую-то роль в дальнейшем? – усомнился начальник.

- Уверена, - ответила Елена Николаевна. – Сами абреки чувствовали, что этих двоих нельзя смешивать с остальными заложниками, из числа персонала. Чтобы не рассказали им лишнего. Потому и отправили их в подвал. Убивать их не рискнули, но убрали подальше, поглубже… Чтобы не мешались. Даже обыскивать их не стали – ну, чем эти двое, молодая женщина и ее помощница, могли им навредить? А наши девочки воспользовались их оплошностью. Отважные девчонки…

- Лена, скажи мне честно… Наши могли успеть раньше? – внезапно задал вопрос Сергей Леонидович.

Как говорится, не в бровь, а в глаз.

Примерно то же самое интересовало и тебя. Только ты бы задала вопрос несколько иначе, в другом варианте.

Впрочем…

Твой прежний шеф, будто прочитав твои мысли, сразу же уточнил.

- Я понимаю, - сказал он, - Аня Новикова… Только она одна имела возможность выбраться из подвала. Однако Рута… Может, зря она ее не придержала?

- Не зря, - ответила Елена Николаевна. И сразу же глотнула коньяк из стакана. Хорошо так глотнула. – Ты же помнишь, что я попыталась нажать на все рычаги сразу. Напрягла тебя, заставила воспользоваться твоим статусом Имперского комиссара, чтобы поднять тревогу… По поводу такой бредовой идеи, мол, в голову одного знакомого ментата пришел голос со стороны, что, дескать, в губернском Музее очередной экскурсионный день пошел как-то не по плану. Я подключила Службу Народной Безопасности, полицию… Причем, «безопасники» сразу же вызвали спецназ – хотя и считали нас прибабахнутыми идиотами, злоупотребляющими служебным положением и поднимающими волну на совершенно пустом месте! Однако бойцам с базы добираться было долго. Пока все это собиралось, один из оперативников начал обзванивать школы – я ведь четко услышала у себя в голове, как девочка буквально ором кричала, насчет опасности для школьников! Но что это за опасность… А самое главное, номер школы я так и не разобрала. Поэтому, звонили во все подряд, пока не выяснили, кто именно должен был прийти на экскурсию в Музей. Это сожрало уйму времени. Выяснилось, что дети уже вышли, что они уже должны подходить к Музею. Мы с тобой, как ты помнишь, приняли рабочую версию о возможном захвате заложников, плюнули на все требования «безопасников», которые настаивали на режиме скрытности. Дали команду гнать патрульную машину, с мигалками, чтобы предотвратить захват, не пустить детей под пули - в то самое время, пока все вокруг пытались уточнить телефон учительницы и ее предупредить. Наши гнали на полной скорости, но никак не успевали. Только и смогли, что собрать, в итоге, перепуганных ребятишек и сопроводить их, отвести подальше, оставив дежурного наблюдателя. Аня, к этому времени, сделала свое дело. И, в итоге, была убита.

- Выстрелом в спину, - тихо и зло произнес Сергей Леонидович. – Подлые твари!

- Выстрелами, - уточнила Елена Николаевна. – Врачи говорят, что Аня умерла мгновенно. Буквально на бегу.

- Кто же ее, все-таки, убил? – как-то слишком спокойным голосом поинтересовался начальник Управления. – Сам главарь? Этот, как там его звали… Дауд?

- Нет, по Ане стрелял другой абрек, - ответила женщина-ментат. – Слишком меткий… А вот Руту убил сам Дауд. За нею в подвал пришли трое. Понятия не имею, откуда у нашей девочки был этот странный нож… И где она успела научиться так лихо им орудовать! Она ведь заколола двоих, двумя ударами! Того, который зашел к ней первым, а потом и того, кто остался у двери, снаружи. Главарь абреков стоял чуть поодаль. Говорят, что Рута его только слегка оцарапала. Он успел обнажить ствол…

- С ножом и навыками, как раз, все понятно, - хмыкнул Сергей Леонидович. – Раз уж сама Анна Новикова занималась всеми этими боевыми премудростями… Наверняка, нож от нее. И обучала нашу Руту именно она. Как будто чувствовала, что вся эта дребедень, с единоборствами, им однажды пригодится!

- Насчет ножа, - задумчиво произнесла Елена Николаевна. – Я проверю. Скорее всего, ты прав. Тем более, жалко, что девочка так и не раскрыла свой настоящий потенциал. Вернее, попросту скрыла его от нас.

Они снова глотнули немного из своих стаканов. Кивнули друг другу, выразив понимание. Но все же…

- А что случилось бы с ними, будь мы чуточку внимательнее к Руте и ее помощнице? – спросил начальник. – Если бы мы заметили у девочки способности ментата?

- Не знаю, - честно призналась женщина. – Возможно, ничего хорошего. Была условная вероятность негативного варианта развития ситуации, по рекрутингу этой девочки, если бы я попыталась действовать через Руту - как близкого человека, находящегося чуточку в стороне от родственного круга. Та, скорее всего, предупредила бы Аню. А девчонка, похоже, была настроена, в отношении рекрутеров, на позицию низкого старта. Причем, отнюдь не в их сторону, а совсем наоборот! Попыталась бы сбежать за границу – возможно, даже с родителями! При попытке ее поймать, был бы неизбежен психологический срыв и шок. У девочки сразу же наступило бы отторжение, к самой идее подготовки ментатов – вплоть до ненависти лично ко мне! Обычная наша уловка, насчет игры в волшебство с младшими школьниками, на девочке, которую звали Аня Новикова, дала сбой. В общем, я понятия не имею, как бы это все у нас прошло… с ними.

- С ними? – уточнил Сергей Леонидович. 

- С ними обеими, - подтвердила Елена Николаевна. – Прости, я тебе не говорила… Я все равно планировала сорвать Руту с музейной работы и использовать ее как-то иначе.

- Как именно?

Ее шеф выразил лицом своим откровенное недовольство. Поскольку не любил терять кадры, выращенные в его, как он выражался, епархии.

- Я планировала сосватать ее в один из Центров подготовки ментатов, - охотно ответила его своевольная подчиненная. – В Витебск или на Каму. Рута почти идеально подходила на должность педагога-предметника или воспитателя. А через пару лет, слово «почти» стало бы вовсе не актуальным. Я собиралась сделать ей предложение, насчет того, чтобы она поработала с такими своеобразными детьми. Но ребенок-ментат подписал ее под себя раньше. А я и не заметила…

- Давай вернемся к истории с Музеем, - деловитым тоном потребовал ее начальник. – Если честно, я был в шоке, когда ты потребовала, чтобы тебя – лично тебя! - допустили на место событий. Ты захотела участвовать в них, так сказать, в первых рядах. Ты не боялась, вот так вот, рисковать?

- Я консультировала бойцов перед штурмом… Я опрашивала всех участников событий после штурма… И я…

На этом месте, женщина как-то странно усмехнулась – скорее, иронически.

- Я сопровождала спецназ по ходу штурма, - сказала она. – И я ни о чем не жалею.

И снова глотнула коньяку.

- Помню, смотрелась ты феерически, - тоже с иронией ответил ее собеседник. – В броне, в шлеме… Истинная воительница! Вот только без автомата – и на том, спасибо!

Он усмехнулся и покачал головой.

- Ленка-Ленка, ты неисправима! – произнес сей чиновный культурный деятель, с легким осуждением в голосе. – Чем ты думала? Ты с ума сошла? 

- Ты же сам был тогда, в кризисном центре! – усмехнулась женщина в ответ. – Ты в курсе, что из всех ментатов-сканеров, я была в наличии одна. А время поджимало. Поэтому я и пошла в боевых порядках. Подсказывая бойцам, где стрелять, где не стрелять, чтобы не было... лишних жертв. Результат тебе известен. Заложники почти не пострадали. Я молодец!
 
- Кстати, о птичках, - как-то многозначительно усмехнулся ее начальник. – И о том, кто у нас тут этот самый… молодец. Я так и не в курсе подробностей того, как все прошло в самом финале штурма. Знаю, что главарь погиб… как-то странно. Скажи мне, только честно… Команду на его уничтожение, тоже отдавала именно ты?

- Если честно, то нет, - ответила женщина. – Я только давала информацию о его истинных намерениях, когда пошли финальные переговоры. Тогда этот самый Дауд и его подруга, которую абреки планировали на роль экскурсовода, заманивающего детей в западню, забаррикадировались в одном из складских помещений. Он говорил, что убьет ее, как заложницу. Требовал, чтобы его выпустили, вместе с нею. Но я-то знала, что они заодно. Что эта странная женщина за него, как говорится, пойдет в огонь и в воду… Поэтому предложила свой план. Как бы согласиться с его требованиями. И взять потом, чуть позже, на какой-нибудь ошибке, на его предполагаемом пути отхода. Этот Дауд отступал, приставив пистолет к голове своей возлюбленной. В итоге, когда он оказался во дворе - там, где все началось! - в пределах досягаемости снайперов, бойцы его просто сняли, выстрелом в голову. А вот потом…

Женщина грустно усмехнулась.

- Его женщина подорвала взрывчатку, которую носила на себе. К счастью, никто их наших от этого взрыва не пострадал. Такая вот… Любовь до гроба…

- И у них тоже… - хмыкнул начальник. – Ладно, с этим я все понял. Вопросов нет. По этому поводу. А вот по нам… Что ты теперь будешь делать? С учетом всей этой нашей грустной истории.

- То, что могу, - вздохнула его подчиненная. – Для начала, высплюсь. Появлюсь у тебя в кабинете – завтра, чуть попозже. Разгребу часть документов. Потом отпрошусь у тебя снова. Съезжу на кладбище, положу цветы на три могилы. Поставлю свечки, за упокой безвременно усопших… А дальше…

Грустная улыбка снова тронула ее губы.

- Дальше, я возьму на контроль судьбу семей погибших, - сказала она. – Выясню, в чем они нуждаются. Чем им можно помочь. И сделаю так, чтобы у них все было в порядке. И тебя напрягу, так и знай. Уж не обижайся, но придется нам выйти за рамки служебных обязанностей, по основному месту службы. Так будет правильно. Только так, и никак иначе.

- Да не вопрос! – как-то серьезно, без улыбки, ответил ей начальник Управления. – Только разведай все, что нужно. И не стесняйся пользоваться своими способностями ментата, когда будешь выяснять, что им надо, на самом деле. Меньше слов – больше дела. Если не попросят – а это более, чем вероятно, в их ситуации! – тогда делай все, что потребуется, в их интересах, даже без их согласия. Считай, что я не попросил, и даже не предлагал. Я отдал приказ, обязательный - лично для тебя! - к исполнению.

- Заметано! – услышал он в ответ.

Что же… Вот теперь тебе уже точно, пора уходить.

По-настоящему.

Уходить из этой компании – приятной, что и говорить! Хотя, тебе здесь не налили ни грамма спиртного, но…

Такова уж судьба любого призрака, заглянувшего, напоследок, в дела живых. Spiritus aethylicus сегодня вовсе не для тебя. Ты теперь сама себе тот самый…

Spiritus**…

Пора уходить из этого здания – где тоже было немало приятных моментов, в прошлой твоей жизни…

Из этого города, последняя прогулка по которому состоялась совсем недавно.

И, в общем-то, из этого мира…

Здесь, в кабинете начальника губернского Управления Культуры, ты узнала все, что тебе было нужно. Теперь ты свободна. Увы и ах, существа, подобные тебе, не слишком-то связаны семейными узами. Во всяком случае, тебе сейчас вовсе не хочется дергать себя, напоследок, еще и зрелищем собственных твоих опечаленных родственников. Была бы ты в числе живых – присоединилась бы к ним, в их горе, когда они сегодня, сейчас, оплакивают тебя, ушедшую. Но это, кажется, вовсе не твой вариант…

Ты знаешь и чувствуешь главное. То единственное существо, которое ты ощущала в этом Мире по-настоящему близким – можно сказать, своим! - ушло из него чуточку раньше, чем ты ввязалась в твою финальную битву. И теперь его – ее! – следы теряются где-то там, в Круговороте Бытия множества миров.

Впрочем…

Нет, все не так. Не могла эта девочка уйти слишком далеко! Наверняка, она постарается воплотиться в том самом мире, где когда-то повстречала тебя.

Для нее это важно. И для тебя тоже.

А это значит…

Тебе действительно пора. Нет, не возвращаться в Круговорот Бытия. Просто спланировать следующий раунд твоей Игры так, чтобы встретиться с нею – в реальном воплощении! Так, чтобы привести ваши с нею отношения к определенному знаменателю. Общему для вас обеих.

Ты обещала кое о чем подумать – в ее интересах. Ты сдержишь это обещание. Но для этого придется кое-что устроить.

В общем, очередное твое воплощение может немного подождать. Твое желание далеко не отстать от той, с кем вы должны встретиться, так сказать, в новой жизни, обязательно сработает. Время тебя любит. И Время поможет тебе сделать все так, как надо.

Но это будет чуточку позже. А нынче, вот прямо сейчас…

Имеет смысл, встретиться с твоей Зеленоглазой подругой. Вам есть с ней, о чем поговорить…



Finem seconda fabula

Точку не ставлю, ибо будет продолжение :-) 





*Друг мой – пер. с испанского.

**Spiritus – дух. Одно из значений. В переводе с лат.







Информирую Уважаемых Читателей о важном :-)

http://proza.ru/avtor/tritschen