Генри Каттнер, Артур Барнс У смерти есть 3 сестры

Первая публикация - «Thrilling Mystery», January 1940
Под псевдонимом Келвин Кент
Перевод: О.Петров и И.Самойленко, 2023

*******
НЕОБХОДИМОЕ ВВОДНОЕ СЛОВО ОТ ПЕРЕВОДЧИКОВ: русскоязычная версия рассказа намеренно размещена  здесь НЕ ПОЛНОСТЬЮ (чуть больше 1/3). Причиной тому стали деятели с портала flibusta, которые ни с того ни с сего принялись вдруг редактировать наши тексты <переводов!>, закачанные туда одним из нас несколькими месяцами ранее. Вышеозначенная правка оказалась не только самоуправной, но и коверкающе-оглупляющей.
В ответ на претензию с предложением компромиссного решения возникшей проблемы администрация сайта никак не прореагировала, более того – был трусливо удалён наш пост-сообщение (если интересно, см. в прилагаемом файле!) с ответами как сторонникам, так и хамоватым злопыхателям. Результатом стало наше с соавтором решение в дальнейшем публиковать "львиную" часть своих переводов в сильно усечённом виде.
(рано или поздно, конечно же (!), такие переводные тексты будут соответствующим образом донаполнены; но когда именно сие произойдёт – всё зависит от ряда обстоятельств...)
*******

 Три седых женщины, дряхлость которых навевала ассоциации с увядшими кронами вековых деревьев, сидели в большой пустой комнате. В жёлтом свете, исходящем от очага, их гигантские тени метались по голым стенам ветхой хижины. Старухи сгрудились вокруг прядильного шеста, работая по очереди: пока одна манипулировала веретеном, другие внимательно следили за продвижением нити. Утонувшие в морщинах глаза у всех троих поблёскивали от какого-то странного возбуждения.
 Тони Малверну, притаившемуся снаружи у окна и наблюдавшему эту картину, суть происходящего казалась необъяснимо отталкивающей, чуть ли не отвратительной. Старухи были одеты в просторные хламиды угольно-чёрного оттенка, на которые спадали пряди их седых волос, настолько тонких и редких, что отчётливо проглядывала пергаментного вида кожа черепов. Откуда взялись в этой одиноко стоящей полуразрушенной хижине в труднодоступном горном районе три дряхлые ведьмы, место которым лишь – в легендах античного периода?
Рядом с Малверном стоял и смотрел в то же окно другой мужчина – высокий, широкоплечий, с целеустремлённым жёстким взглядом профессионального исследователя. Это был знаменитый Боб Рокки, чьи фантастические короткометражные ленты из цикла «Попробуй и потом поверь!» стали сенсацией в Голливуде.
– Догадался, кто это? – Прошептал Рокки. – Клото, Лахезис и Атропос[1] – дочери Никты[2]! Те, кто прядут нить человеческой судьбы!.. Однако, всё это отдаёт дешёвой театральщиной! Старухи – явно сумасшедшие подражательницы!.. Тони, давай-ка вернёмся в лагерь за камерой – может, ещё успеем заснять эту потрясающую сцену-фальсификацию…
– Тс-с-с! – Раздался рядом предупреждающий шёпот. – Они ведь услышат нас! Линяем!..
Это подал голос ещё один человек из их компании. Приземистый, пухлый «живчик» по фамилии Шахт являлся директором студии, возглавляемой Рокки. «Линяем!» было его любимой присказкой.
Малверн охотно последовал этому призыву. Но в самый последний момент, перед тем как отвести глаза, он наткнулся на прямой, мертвенно-равнодушный и повергающий в трепет, взгляд одной из старух. Холодок страха пробежал по телу. «Это ведь не совсем человеческий взгляд», - внезапно пришло в голову понимание, - «а словно у какого-нибудь чудовища. Притом – злобного чудовища, ибо несмотря на всю презрительную отстранённость, там промелькнули на миг искорки зловещего веселья». Тони резко отпрыгнул назад.
Рокки всё ещё остолбенело застыл у окна, но спустя пару мгновений опустил глаза и присоединился к товарищам. Все трое тихонько удалились.

– Неплохое представление! – Спустя некоторое время быстрой молчаливой ходьбы произнёс режиссёр. – Помните легенду? Когда и если кто-нибудь увидит, как одна из мойр обрывает нить, тот вскорости умирает! А мы как раз застали такой момент!..
– Только не я! – Хрюкнул развеселившийся неизвестно отчего Шахт. – Я ведь отошёл первым…
– И я в безопасности! – Усмехнулся Малверн. – Ухитрился опустить взгляд перед тем, как это случилось… Полагаешь себя обречённым, Боб?
– Похоже на то!.. – Сказал Рокки. – Значит, мне предстоит умереть…
Речь его вдруг прервалась и сменилась приступом сиплого кашля. Звезда кинодокументалистики пошатнулся, схватился обеими руками за горло и выплеснул из себя череду полурыдающих задыхающихся всхлипов. Из последних сил Боб Рокки обернулся назад и бросил испуганно-панический взгляд на полуразрушенный дом, утонувший в тенях. Малверн, который шёл чуть впереди, слишком поздно среагировал и не успел подхватить обмякшее тело, рухнувшее на землю.
 Наступившую затем мёртвую тишину прерывал лишь слабый свист ветра, дующего с горных вершин. Ветра, который охладил обильно выступивший пот на лице Тони. Ветра, что нашёптывал про загробные тайны, существовавшие до возникновения цивилизации, старше даже мифов...
– Рокки! – Всхлипнул Малверн.
Он упал на колени рядом с телом и схватил руку друга в тщетной попытке нащупать пульс. Отстававший на пару шагов Шахт подскочил ближе и судорожно попытался ослабить ворот рубашка Рокки, стремясь облегчить доступ воздуха.
– Бесполезно! – Тони поднялся на ноги. – Он умер. Постой-ка здесь!..
 Он развернулся и помчался вверх по склону, к хижине, возле которой они были лишь совсем недавно. Единственное окно продолжало светиться желтоватым квадратиком, однако, когда Малверн преодолел половину расстояния, резко моргнуло, затем – погасло. Похлопав обеими руками по бокам, Тони достал из кармана фонарик и, совершенно запыхавшись, преодолел наконец крутой подъём, сразу направив луч в окно.
 Комната уже была пуста. Примитивный прядильный станок никуда не делся, а вот старухи – пропали бесследно!
 Малверн пребывал в сомнениях. Ему очень хотелось немедленно обыскать дом, но рассудок подсказывал – как можно быстрее необходимо доставить Рокки в лагерь, там наверняка ещё гостит врач! Не исключено, что искорки жизни пока теплятся в организме друга!.. Возможно, инъекция адреналина сотворит чудо!
 Нет, адреналин – это гарантия инфаркта! Сердце Рокки ещё не пришло в норму после недавней череды приступов лихорадки в Венесуэле. Тем не менее, при всей разумности рассуждений, Тони испытывал странную радость оттого, что слепой случай отвёл его взгляд от созерцания обрывающейся нити…

 Много позже, в лагере экспедиции воцарилась скорбная тишина…
 Тело Боба Рокки лежало, накрытое одеялом, в одном из трейлеров. Тони Малверн, стоя в центре периметра, образованного двумя автомобилями и двумя отсоединёнными от них прицепами-трейлерами, только что завершил рассказ о случившемся накануне.
В составе экспедиции теперь осталось пять человек: он сам (теперь – единственный кинооператор), директор студии Шахт, мастер на все руки Фрэнк Флэшинг, сценаристка Кэрол Джонсон (в чьи обязанности входили также уборка и поддержание элементарного порядка в трейлерах) и Шоколадный Чарли, повар-негр гигантского роста.
 Тони вполне мог бы сделать карьеру в Голливуде, став одним из самых высокооплачиваемых операторов. Тем не менее, он выбрал гораздо менее прибыльную, но безумно увлекательную стезю помощника-второго кинооператора при Бобе Рокки. Вместе они посетили самые отдалённые уголки земли, запечатлевая на плёнку кучу невероятных, причудливых и никому ранее неизвестных вещей и событий.
Кэрол являлась как бы его штатной возлюбленной; эта сладкая парочка неплохо уживалась друг с другом.
 Более двух лет сплочённая группка вышеупомянутых людей, напряжённо работая и терпя бытовые неудобства, выдавала на горА сенсационные, поразительно красивые и качественные фильмы. Разумеется, успех последних был обусловлен прежде всего талантом Боба Рокки, его харизматически твёрдым и успешным руководством всем коллективом. Смерть босса заставила остальных чувствовать себя сиротливо потерянными, лишёнными стержня. Шахт и Малверн по молчаливому согласию опустили кое-какие загадочно-мистические обстоятельства смерти Рокки, однако всеобщее напряжение буквально повисло в воздухе… Каждый из троицы не присутствовавших при трагических событиях догадывался, что в реальности всё обстояло гораздо хуже, нежели чем поведал им Тони. Особенно сильно переживал случившееся Чарли; он непрестанно качался всем телом, чуть ли не падая со стула, при этом – непрерывно тихонько стонал.

 Шахт почти сразу отправился в Самородок, маленький шахтерский городок неподалёку. Не смотря на удалённость от цивилизации и самодостаточность, его типично горняцкое население отнюдь не было лишено обычного человеческого любопытства: машину директора студии сопровождала целая вереница из разномастных авто местных жителей.
 Подавляющее большинство мужчин имело узкие глаза и довольно глуповатый вид; женщины выглядели одинаково унылыми и некрасивыми, в их глазах читалась типично детская смесь страха пополам с любопытством. Отчётливо распознавался дух лёгкой враждебности по отношению к «иностранцам» из Голливуда.
 Малверн правильно считал все эти знаки: реакция коренных обитателей удалённых мест на контакт пришлыми и не могла быть иной. Инбридинг[3] на пару с вековечным невежеством делали аборигенов суеверными, крайне подозрительными ко всему, с явными признаками вырождения.
Среди этой, довольно-таки однообразной, толпы выделялся крупный мужчина специфического вида – с первого взгляда узнавался местный блюститель закона, шериф. Он-то первым и нарушил гнетущую атмосферу затяжного молчания:
– Скажи-ка, дружище, – обратился он к Тони, – вы потеряли только одного члена своей компании? Это его тело? – Толстый палец указал на покойника, с которого кто-то уже сдёрнул одеяло.  – И почему труп такой синюшный?
В этом отношении шериф был абсолютно прав: кожа Рокки приобрела пугающе синий оттенок. Лицевые мышцы погибшего ещё сохраняли гримасу мучительной агонии, и стоявшая рядом Кэрол приглушённо ахнула перед тем, как найти спасение в объятиях своего бойфренда.
– Всё будет хорошо, малышка, – с нежностью прошептал ей на ухо Малверн, –- выше голову! Может, тебе стоит пойти в палатку?
– Нет-нет, я лучше останусь с тобой, Тони! – Ответствовала девушка, всё ещё дрожа.
В этот момент на сцене появилось новое действующее лицо  – доктор Тромбар, знакомый всем участникам кинематографической экспедиции. Малверн припомнил, что в прежних разговорах с ним как-то раз упоминалось, что врач совмещал свою профессиональную деятельность с обязанностями коронёра и мирового судьи. Среди всей местной публики он единственный производил впечатление интеллектуала и культурного человека вообще.
– Синюшный цвет кожи, как правило, является признаком смерти от сердечного приступа. – Пояснил доктор. – Мистер Шахт говорит, что у покойного было слабое сердце. Не так ли?
Врач обернулся за подтверждением к директору студии.
Глаза Шахта забегали, но он не произнёс ни звука. Тони сообразил, что его коллега по привычке хочет всеми силами воспрепятствовать нежелательной огласке любой, тщательно до того скрываемой от публики информации. Это часть его работы, конечно… Однако, для Рокки сведения о его здоровье уже не имеют никакого значения…
Малверн пришёл к решению не скрывать правды. Он твёрдо заявил:
– Да, доктор, Вы говорите правильно. Но есть обстоятельства, о которых мало кому пока известно… Полагаю, они требуют расследования со стороны представителей власти…
– А? – Мясистое лицо Тромбара повернулось к говорившему: – Нечто большее, чем рядовой сердечный приступ?..
Тони рассказал о недавнем происшествии, ничего не скрывая. Его история вызвала довольно бурное волнение у окружавших их местных жителей. Глаза у многих как-то враз потускнели, люди нервно засуетились, и вскоре толпа мало-помалу рассеялась. Отчётливо слышался шум отъезжающих автомобилей.
Даже шериф всем своим видом выражал стойкое нежелание слушать правду. Под конец он раздражённо пожал плечами и изрёк:
 – Всё, закончили? О’кей!.. А теперь было бы неплохо похоронить тело и покончить с этим делом!..
Малверна словно молнией поразило: он явно не ожидал подобной реакции на свои откровения.
– Похороните тело?! А как же дознание? Закон требует этого!.. Необходимо полноценное расследование! Разве непонятно…
– А чего именно понимать? – Процедил местный блюститель закона. – Какие-то три старухи оборвали нитку в процессе прядения, и теперь на них можно повесить все смерти в автоавариях и при несчастных случаях за последние двадцать лет? Так вас следует понимать? Глава киноэкспедиции умер от сердечного приступа. Так, док?..
– Да, – приглушённым голосом подтвердил доктор Тромбар, – всё верно…
Шериф направился к своей машине, бросив через плечо:
– Вам тут, ребятки, не стоит задерживаться больше одного-двух дней. Оползень перекрыл большой участок дороги, ведущей вниз. Остаётся единственный путь по горной тропе, пока ремонтники не восстановят трассу.
«Проклятье!». Это известие поставило крест на замыслах Тони доставить тело Рокки в ближайший из очагов цивилизации для квалифицированного вскрытия. При нынешней солнечной погоде труп быстро начнёт разлагаться; затягивать с похоронами нельзя…
Малверн поднял глаза на доктора Тромбара. Врач встретил его взгляд, смущённо улыбаясь:
– Я знаю, что Вы чувствуете, молодой человек!.. Смесь недоумения, возмущения, и даже – страха! Что касается параллелей с древней легендой о трёх сёстрах-мойрах, то здесь всё очень и очень непросто… Местные знают о них… Полагаю, что должен высказаться чуть подробнее…
Никто не знает, когда старухи впервые объявились в том заброшенном доме, но это произошло несколько лет назад. Первым, кто их увидел, был десятилетний парнишка, возвращавшийся домой поздно вечером с рыбалки на высокогорном озерке. Он наблюдал через окно, как хрычовки оборвали нить, и рассказал об этом родителям. На следующий день мальчик погиб при пожаре в школе, в котором сгорели ещё двое или трое его соучеников. С тех пор немало людей видели старух, рвущих нити пряжи, и – умирали!.. Всегда от естественных причин! Аварии в шахтах, автокатастрофы, произвольные утопления… Будучи коронёром, я, вполне естественно, испытывал кое-какие подозрения. Но при вскрытиях никаких следов преступного умысла не обнаруживалось… Как и в случае с вашим другом здесь и сейчас…
– Но… но я не понимаю! Кто эти три старые женщины? Где они живут? Почему, почему?..
Тромбар пожал плечами.
– Не так быстро, дружище!.. Никто не знает, кто они; никто никогда не видел их, кроме как через окна того дома, поздно вечером или ночью. Постоянно старухи там не живут, это совершенно точно!.. Опять-таки, никто не знает, откуда они приходят или куда уходят. Иногда месяцами не появляется свет в окнах заброшенной лачуги… А когда огонёк вдруг появляется, каждый житель Самородка стремится держаться подальше от этого проклятого месте, если только не является полным идиотом, потерявшим остатки разума пьяницей или любопытным на грани помешательства.
– Послушайте, доктор!.. Неужели Вы хотите сказать, что три старые ведьмы – какие-то потусторонние сущности?..

(продолжение воспоследует <когда-нибудь>)




                Примечания:
[1] Богини судьбы в древнегреческой мифологии, т.н. мойры (у римлян – парки). Переводчики предпочли именно такой вариант произнесения второго имени – Лахезис – ибо ориентировались на знакомые с детства традиции, заданные профессионалами старой советской школы, многоуважаемыми Л.Василевским и А.Горским, в их работе над «Одиссеей капитана Блада» (1922) Р.Сабатини.

[2] Она же – Нюкта, Никс – персонификация ночной тьмы/ночь в той же мифологии.

[3] Форма гомогамии (передачи одинаковых комбинаций генов); скрещивание близкородственных форм в пределах одной популяции организмов (животных или растений).