Обрубыши

ЛЕГЕНДАРНАЯ ЖЕНЩИНА

Отвинтив колпачок на крышке бутылки, Хили отпил глоток.

А хорошо тут, в Ущелье Бодмина. Хоть и ходят всякие такие слухи, да чушь все это. Наполненный пузырьками газа сок гуавы защекотал небо. Вокруг царила идиллия – прям образцовая пастораль: цветики-семицветики, бабочки, пчелки… Через листву блистали золотистые бока солнца, которое, точно толстая свинка, терлось ими об узловатые ветви. Где-то пробежал кролик, вскрикнула лесная птица.

Положив наполовину пустую бутылку в рюкзак (нести теперь гораздо легче), Хили ломанулся сквозь бурелом.

А во-он там, среди елей, виднеется Поляна Лили. Лили… Местные в Таверне поведали ему эту байку. Эдакая «Легенда о Сонной Лощине», но на современный лад. В тысяча девятьсот семидесятых на этой милой полянке было совершено двойное убийство. Какой-то чудак с мачете напал на двух любовников. Голубки ворковали под сенью елей… По рассказам нашедших тела, прикокнутые, будучи живыми, предавались любовным утехам.

Хили мысленно поморщился. «Любовным утехам» – он стал выражаться точь-в-точь как его покойная двоюродная бабка.

Короче, девица (ее звали Лили), уселась верхом на своего бойфренда, ну и… понесла-а-ась. Когда «дон Жуан» покончил с делом и разлепил зенки, то увидел, что все это время на нем сидел обезглавленный труп. В общем, пока он занимался делом, кто-то по-тихому снес Лили головешку. Так сказали обнаружившие мертвяков. А герой-любовник… парень, похоже, умер от сердечного приступа.

Еще бы, увидеть ТАКОЕ верхом на себе!

Прислушавшись к пению птичек, Хили грохнул рюкзак у самой высокой ели, а сам устроился на травке. Откинувшись на ствол, он вдохнул аромат еловой смолы. Все вокруг было завалено шишками, как отрубленными головами… Расследование вывело на другие аналогичные случаи – Лили с бойфрендом были не первыми жертвами неизвестного убийцы. В народе его прозвали «Внезапный Джо», из-за его слегка раздражающей манеры неожиданно появляться и внезапно исчезать.

Спустя годы след вывел на местного шерифа Дайка Уорнера. На него чуток надавали, а он возьми, да и расколись. Оказывается, мужик просто любил играться со своим большим мачете, доставшимся ему от любимого папочки. Хили видел фото Уорнера в соцсетях – трудно было поверить, что этот толстощекий, похожий на перекормленного младенца тип мог представлять для кого-то угрозу. Но жизнь вообще странная вещица…

Солнце в приступе эксгибиционизма вовсю сверкало своим золотистым задом. Хили охватила легкая дрема, от блистания солнечных боков его потянуло в сон. Весело щебетали птички, с энтузиазмом носились пчелы и шмели, искали свежий помет навозные мухи. Одна из них назойливо зажужжала у уха Хили. Тот лениво махнул рукой.

Да-а, маньяка вроде как поймали, но покой в Ущелье Бодмина так и не вернулся. Торчки в Таверне уверяли, что поляну с елями посещают призраки. Фигня, конечно. Хили был уверен, что все эти россказни – только чтоб заманить простодушных туристов. Широко зевнув, он посмотрел на изумрудную поляну. Ну это ж просто загляденье: бабочки-монархи щеголяли алыми крылышками, васильки и ветреницы ритмично качали царственными головами, свиристели птички…

Прикрывший было глаза Хили ощутил на бедрах какую-то тяжесть. Нечто было явно тяжелее бабочки или птички. Он открыл один глаз – на нем, усевшись сверху, сидела какая-то женщина. Но шокировало его не это, и даже не то, что фееричные формы леди не прикрывал и лоскут ткани.

У женской фигуры отсутствовала голова…      


«БИЗНЕС» ВАСИ КАТЫШКИНА

Так расхреначить смартик! И не абы какой, а «Apple», на минуточку! Во как не подфартило Васе Катышкину, ученику обычной среднестатистической школы Новоижорска. Но малец был бойцом, и не такое через колено ломал! Раздобыв задрипанный «Полароид», он решил подсобрать деньгу на новый смартфон, причем весьма «оригинальным» способом…

Родители Васи не могли нарадоваться – какой умничка, вон, пошел на курсы фотографа. Будет чем на хлеб заработать, после окончания школы. Может, даже станет известным в своих кругах… А Вася просто хотел накопить на новый телефон. Без него сегодня – и не житуха вовсе. В душе мальчика образовалась пустота, без смартфона он чувствовал себя среди своих одноклассников каким-то не таким… Типа, лузером. Смартик везде нужен. Отчим, например, даже идя в туалет, брал его с собой. Вася, правда, не догонял, зачем на унитазе телефон…

Прослушав в кружке юного фотографа теорию, Вася обратился к практическим занятиям. Вооружившись «Полароидом», он караулил девочек у сортира, заставая их врасплох на самом «интересном» месте. Потом толкал фотки друганам «по сходной цене». Впрочем, на таких «фото жабах» деньгу не подымешь. Тут надо посмелее быть, поактивнее.

Засев в раздевалке, Вася снимал школьных подруг с самых неожиданных ракурсов. Этот «Мулен Руж» он затем сбывал через Федю Курочкина, который опосля распространял «картинки для взрослых» среди жаждущей аудитории… В общем, деньги потекли к Василию аки нескончаемый водопад. Теперь уже из раздевалки он не вылезал днями, забросив учебники и учебные предметы. Учителя удивлялись: куда подевался Вася? Родители же разводили руками – сына ходит на курсы художественной фотографии.

Василий оттачивал свое «художество», наполняя карманы баблом, и отвлекаясь лишь на перекусы под ворохом девчачьих костюмчиков, да на передачу фоток Федьке. В конец уморившись после «трудовой смены», блудный Вася вернулся домой. У подъезда стояла тонированная иномарка. Катышкин, устало плетясь до подъезда, даже не обратил на нее внимания. В карманах весело перезванивала мелочь – остатки денег, которые он положит в свинью-копилку. Прихрюкнув от удовольствия, мальчик открыл входную дверь: его мысли занимали грезы о покупке нового смартфона.

Старикашка в иномарке посмотрел на фотографию, которую держал на коленях. Фото было сделано в школьной раздевалке, на нем во всей красе представал перед зрителем Вася Катышкин. Его костюм, мягко говоря, был не в порядке. Дед в крашеном парике облизнулся, провел дрожащими пальцами по фотографии.

По всей видимости, «фото бизнес» в школе имелся не только у Василия.         


ЧЕЛОВЕК СЛОВА

Хлопнула дверцей, но не сильно.

Элли аккуратно закрыла свою «Тойоту», повернулась к пищащей в коляске Мэй. Поправила прическу, осмотрелась в поисках депо тележек. Она пока тут еще не освоилась – магазин-то новый. Называется «Belamundi Store». Напоминает что-то африканское. Элли, наконец, заметила стоянку колясок. Девушка вздохнула: ходить по магазинам без Роба – занятие утомительное. Но, ничего не поделаешь, у него сегодня важный деловой брифинг. Надо бы найти детскую комнату, коляску оставить. Сориентировавшись, она покатилась к входу в магазин.

К ней подошла грузная тетка. Ее голова была замотана в подобие разноцветного тюрбана, на шее яркие бусы: синие, красные, зеленые… Женщина осклабилась, показав длинные зубы. Элли вспомнились слова из сказки: «Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие большие зубки?».

– Какая прелесть! – проворковала незнакомка, наклоняясь над коляской с Мэй. Элли вежливо улыбнулась. Белое лицо дамы покрывали слои пудры, глаза слегка поблескивали. – Ути-пути! Так бы тебя и съела! – красные губы изогнулись в усмешке, походя на след свежей крови на побеленной стене.

Мэй беспокойно заворочалась, засучила ножками. Извинившись, молодая мать вкатила коляску в открывшиеся автоматические двери. На стекле перед ней отразилось бледное лицо в ярком разноцветном тюрбане.

Рождественской ракетой пролетела неделя, Элли вновь нужно было пополнить домашние запасы. «Такое впечатление, что холодильник все скушал сам!» – думала она, паркуя «Тойоту» у «Belamundi Store». Супермаркет оказался вполне себе ничего: цены не кусаются, продукты вполне качественные. Только вот коляску оставить не где…

Вытащив люльку с детского сиденья, она осторожно перенесла ребенка в коляску. При этом чуть не уронила бутылочку со смесью. «Черт! Где же Роб, когда он так нужен!». Рядом нарисовалась чудаковатая старуха в тюрбане. Разноцветные бусы застучали друг о друга, точно зубы испуганных детей… Алый рот выгнулся кровавой радугой.

– Ты моя золотая! Просто очаровашка! Ути-пути! – склонившись, женщина в тюрбане прошептала Мэй: – Прямо готова съесть тебя…

Оторвавшись от напудренной преследовательницы, Элли принялась за покупки. Углубляясь в лабиринт магазинных стеллажей, она с опозданием вспомнила, что забыла коляску у входа.

– Мэй! Я совсем забыла… – слова застряли в горле.

Ребенка в коляске не было. Пеленки лежали раскрытыми, напоминая шкурку очищенного банана. Элли запаниковала, заметалась. Сквозь стекло она заметила скрывающуюся за углом радугу.

Леди в тюрбане.

– Подождите! Стойте! – вылетев через автоматические двери, девушка догнала «радугу». Это оказался незнакомый ребенок с разноцветными воздушными шариками.

Стоя посреди парковки и чувствуя, как отчаяние удавкой сжимается вокруг шеи, Элли вновь вспомнила слова из сказки: «Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие большие зубки?».         


ТРОЛЛЕЙБУС ДО БУХЕНВАЛЬДА

В девяностые он был ребенком.

Тогда особенно запомнились вечерние поездки на троллейбусе. Внутри все выглядело необычно – слои наклеенных друг на друга рекламных объявлений напоминали чешую сказочного животного. В салоне неярко горел свет, дребезжали окна, не слишком приятно попахивало. В сиденьях, точно их покусало какое-то злобное существо, виднелись прорехи, торчал поролон…

Но ему нравилось – нравилось пройти вперед, к водительской кабине, и наблюдать, как раскачиваются в такт поворотам сделанные из прозрачных трубочек рыбки. А как нарядно выглядела приборная панель, обклеенная броскими наклейками, пивными этикетками, коробками из-под сигарет! Его немного пугали искры и разряды, пробегавшие в металлическом ящике, где щелкали зубами, извлекая молнии, похожие на капканы штуки.

Вот так он и стоял, любуясь на выставленный в двери водительской кабины плакат еще молодой Софии Ротару – в коже и заклепках.

– А он едет до Бухенвальда? – вопрос какой-то женщины отвлек от песни Андрея Губина, лившейся из приемника. Послышался мужской голос, кто-то ответил. Ему тогда резануло слух необычное название – «Бухенвальд». Что это такое, он тогда не знал. Просто слово странное… Иностранное, вроде. Запел Валерий Меладзе, и он с головой ушел в историю цыганки Сары.

Троллейбус медленно преодолевал километры, притормаживая у кирпичных арок магазинчиков и киосков. Розоватый свет ламп окрашивал улицы в нежные тона, ложился мазками синеватого, желтоватого, черного цветов. Загрохотав, троллейбус начал взбираться в гору. Через лобовое стекло были видны неровности пейзажа, плавно изгибающиеся городские холмы, облизанные нежными тонами уличных ламп.

– Вот ваша остановка! – мужчина толкнул женщину с седыми вьющимися волосами. Ту самую, которая спрашивала «Бухенвальд». Она поблагодарила, неуклюже спустилась с подножки. Ему было интересно, куда она направится… Она шла к продовольственному магазину, который виднелся внизу, под спуском с пригорка. Его окна были темны, над ним молчаливой махиной нависали этажи многоквартирного дома.

– А что, «Бухенвальд» – это магазин? – спросил он у матери. Мать не ответила. Много лет спустя его любопытство удовлетворила историческая энциклопедия.            


КИНО

– Тут много классных мест! – Костик больно ткнул Германа кулаком. Потирая ушибленное плечо, тот кисло улыбнулся. Ему нужно развеяться, так что поездка в поселок Лучезарный – как раз то, что надо.

Герман Благовестов пользовался определенным авторитетом среди столичного бомонда как знаток киноиндустрии, маститый кинокритик. В последнее время он переживал творческий кризис. Жизнь его находилась в беспорядке. Надо было немного отвлечься.

Появился мятый указатель. «Лучезарный».

– Ну вот, почти приехали, – Костик присвистнул сквозь выбитые передние зубы. Считая пасущихся на местном лужке овец и наблюдая мелькание крытых шифером домиков, Герман увидел невысокое здание.

– Притормози-ка!

Костик лихо выкрутил руль, вписывая свой «кабриолет» в поворот у приземистого квадратного строения. Измазанные побелкой стены, маленькие окошки, а сверху – криво нахлобученная колоколенка с покосившимся крестом. Оставив Костика далеко позади и пройдя мимо недружелюбно выглядевших мужиков, Благовестов толкнул ржавые ворота и вошел в церковь.

Внутри его встретила пустота. Ни тебе росписей, ни позолоты – обыкновенная штукатурка и масляная краска. Интерьер походил на пустой полотняный холст. Складывалось впечатление, что прежде помещение использовали под совсем другие нужды…

– Раньше здесь был кинотеатр, – к Герману приближалась фигура в рясе. Местный священник. Мужчина с окладистой бородой протянул Благовестову руку.

– Сама эта церковь старая, но в богоборческое время, еще при Советском Союзе, тут крутили агитфильмы… Но времена эти, хвала Господу, давно прошли! – батюшка перекрестился. Теперь стало понятно, почему все так выглядит. Герману в первый момент показалось, что он зашел не в храм, а в райсобес.

– Я тут осмотрюсь? – Благовестов двинулся к импровизированному алтарю. С золоченных досок на него смотрели суровые лица старцев. А чуть выше располагалось то, что Герман принял за «балкон». На второй этаж вела узкая лестница. «Наверное, при большевиках там находился кинопроектор». Осмотрев небольшое помещение, Герман попрощался с отцом Арсением – так представился настоятель храма. Уходя, он бросил взгляд на «балкон». Ему показалось, что в тень отступил черный силуэт…

Костик страшно удивился, когда вместо купания в местной речке «под водочку и шашлычок», Герман отпросился в храм, к отцу Арсению.

– Ты че, из этих стал? – Костик почесал грудь с висевшим на ней огромным позолоченным крестом. Благовестов послал «дружилло» куда подальше, а сам направился к церквушке. Она, казалось, его ждала – куполок встретил путника веселым полыханием. Внутри шла служба, по полу и стенам ползли клубы благовонного дыма. Квадратное помещение было полно народу.

Герман осторожно протиснулся в самый дальний угол. «А местные-то, вроде, народ набожный». От разноцветных платочков рябило в глазах. Позвякивало кадило, выпуская клубы ароматного чада, ритмично опускались в поклоне головы, шептались молитвы. Случайно повернув голову, Герман увидел, как на «балконе» кто-то ходит.

Из тьмы ударил луч невидимого прожектора, световой столб упал на большую пустую стену, рисуя нереальную картину. Подобного «кино» Благовестов не видел за всю свою киноведческую карьеру. Стена, до этого серая и неприметная, расцвела лепестками света. В окружения мерцающей пустоты висела Она…

Пересохший язык слипся с высохшим небом, Герман почти перестал дышать, а его голова – мыслить. Человек превратился в сплошное зрение, чтобы видеть, всматриваться, зреть…

На измазанной советской побелкой стене разворачивалось Откровение, обычный кирпич превратился в Евангелие, несущее Благую Весть. Всхлипнув, Герман пожирал глазами одетую в мерцание Женщину. Со стены улыбалась Она. Не было сомнений в том, кем Она является. Распространяя почти физически ощущаемое тепло добра и милосердия, со стены на Германа смотрела Пресвятая Дева. В складках Ее мантии шевельнулось сияющее тельце. Вскрикнул младенец…

Не соображая, что делает, Благовестов метнулся к обходящему храм с кадилом отцу Арсению. Ароматический дым застилал взор, извивающиеся струи дымовой порфирой обвивали священника.

– Что это за фильм? Что за фильм? – Благовестов, точно жаждущий глотка воды у живительного источника, опустился на колена. Отец Арсений посмотрел на него, как на сумасшедшего. Кадило звенело в его дрожащей руке. Очнувшаяся от молитв толпа зароптала. Сияние исчезло, осталась лишь пустая стена.

– Фильм… – Герман вцепился в епитрахиль отца Арсения. – Что это за фильм? Я никогда такого не видел… Что за фильм? Что за фильм?!


РЕШЕТКИ

Кризис ударил по многим. Клайд оказался в числе «счастливчиков». В конце концов его сократили, пришлось искать новое местечко, встать на «биржу труда». В итоге он очутился здесь…

Клайд Эпсом хмуро посмотрел по сторонам. Он шел в шеренге рабочих, направляясь на мясокомбинат мистера Гавличека. «Мясное Королевство». Ну и названьице! Задумавшись, Клайд споткнулся о решетку коллектора. Дьявол побери, так и шею недолго свернуть.

– Они тут везде! – с ним поравнялся весельчак Джен. Можно сказать, сторожил фабрики. – Эти стоки тянутся по всему заводу. Так что береги ноги!

Разминувшись с товарищем, Эпсом постучал в кабинет профсоюзного босса Дона Джексона. Отныне он, Клайд, будет работать над профсоюзной газетой. Прямо не работа, а засахаренная малина…

Сирена означала, что наступило время ланча. Влившись в поток рабочих обвалочного цеха, Эпсом обозревал столовую – вселенную столов, стульев и стандартных наборов для перекуса. Неаппетитная сосиска с жидковатым картофельным пюре не вызвала у его желудка особого энтузиазма. На стене размещался веселенький плакат: «Хорошо питайся – с работой справляйся!» Незамысловато, но предельно ясно.

Рядом сел Джен. Он весело подмигнул товарищу. Внезапно стало тихо, на пустое пространство перед едоками вышел невысокий темноволосый мужчина.

– Смотри! Это сам мистер Гавличек! – шепнул Джен.

У мужчины было худое бледное лицо, печальные глаза. Казалось, он знал какую-то прискорбную тайну, но в итоге смирился с этой ношей. Мужчина заговорил, его голос походил на шуршание стенгазеты.

– Мы должны быть одной командой. И даже более того. Начальник обязан стать пастухом для своего стада…

После завершения речи послышались отрепетированные аплодисменты. Немного смущенный этой причудливой сценой, Эпсом нехотя поковырял в тарелке.

***

– Слышал, миссис Радек пропала? – Джен, немного запыхавшись, догнал Эпсома. Тот нахмурился, пытаясь вспомнить имя. Джен подсказал:

– Она была уборщицей, убирала в обвалочном цеху…

Заслушавшись, Клайд угодил ногой в черную решетку  водосточного желоба.

– Черт!

Джен хмыкнул:

– Я тебе говорил – будь осторожнее.

– Да зачем они вообще нужны? – Клайд в сердцах пнул кованое железо.

– Ну, чтобы сливать всякую грязь… Ты не забывай, мы на мясокомбинате. Крови и разной дряни здесь предостаточно…

Желоб черной линией перечеркивал белые плитки пола. «Мясное Королевство» сплошь состояло из этих плит. Белые и гладкие, они напоминали об общественных туалетах или… покойницких. Черное и белое. А ведь это как само бытие – тьма рассекает свет. Извечные Инь и Ян.

***

Рабочий день начинался рано. Поднявшись ни свет ни заря, Эпсом топал по выложенному плиткой тоннелю. Впереди, позади и рядом шли уставшие и молчаливые рабочие – зеленоватые и какие-то неживые в истощенной флюоресценции ламп. Под ногами громыхали решетки желоба. Интересно, насколько он глубокий? Может ли там поместится, скажем, Джен? Опустив глаза к полу, Эпсом увидел в темноте нечто ярко-розовое.

Отдав распоряжения, Джексон направил Клайда в кабинет самого мистера Гавличека. Тот оказался не заперт. Большой начальственный стол, заложенное кирпичом окно, диван для посетителей, массивный шкаф. Шкаф был сдвинут. За ним маячил проход, ступени вели вниз. Клайд подумал, что найдет главу «Мясного Королевства» там.

И не ошибся.

Спустившись, он вышел в сумрачное помещение, от которого отходил коридор с поблескивавшими решетками. Стояла жуткая вонь – студенистый смрадный воздух с трудом достигал бронхов. Смрад был до того нестерпимым, что Эпсому захотелось вытащить из груди легкие и как следует прополоскать их в хлорке. Его мысли нарушило вежливое покашливание…

В уголке за столом, в ярко-розовом дождевике, сидел в окружении частей человеческих тел мистер Гавличек. Перед ним на блюде лежала человеческая ступня. Судя по педикюру, женская. По сторонам тарелки располагались вилка и нож – людоед придерживался этикета.

– Ууу… ммм… – Эпсом выдавил нечленораздельное мычание. Любезный мистер Гавличек с радостью пояснил:

– Это семейная традиция. Моя прабабка бежала из концлагеря Дагенбург, проведя в нем несколько месяцев. Выжили немногие, в том числе она. Потом она перебралась сюда, вместе с семьей некоего Чарли Коу основала «Мясное Королевство». Коу пропали без вести, после этого появилась знаменитая «Коровья колбаса Гавличек»… Теперь бизнес достался мне. Вместе с… кхе-кхе… «культурными потребностями». Для их удовлетворения приходится пользоваться «особенностями местности», носить вот это… – глава компании приподнял капюшон дождевика. – Чтобы не запачкаться…

Гавличек приветливо помахал отрубленной конечностью. Судя по маникюру, женской. 


МИЛЫЙ В ШАЛАШЕ

«С милым – рай и в шалаше». Данная народна мудрость активно проверяется в Новой Гвинее, где трудится одна весьма непоседливая птичка. Его зовут Шалашник Шала, и он находится в активном поиске – спутницы жизни. Да только не везет…

Шалашник придирчиво обозрел свое «бунгало», которое должно стать «семейным гнездышком». Вроде как вполне себе ничего. Но понравится ли оно потенциальной подруге? Они ведь такие взыскательные. Шала поправил выбившуюся из шалаша веточку, принес еще ярких крышечек из-под газировки. Под одной из них был приз в миллион долларов, но Шалу больше интересовало, заметит ли блестящие крышечки наметанный глаз самочки.

Его не устроил вход в домик. Как-то не слишком празднично. Слетал, принес пустую и весьма красивую коробочку от кондомов, положил у входа: «бюстоносная» обнаженная дива на этикетке приглашающе вытянула сладострастные губы.

Сойдет.

А вот площадку перед шалашиком надо еще доработать. Шала натаскал блестящих оберток от шоколадок, мороженого, бисквитов, набросанных в джунглях туристами. Хоть какая-то от этих людей польза. Переложив пару бумажек, Шала отлетел в сторонку – полюбоваться. А недурно: настоящая взлетно-посадочная полоса для цыпочек! Теперь надо порепетировать любовную серенаду.

Так как там?

Шалпа откашлялся, раздул горловой мешок. Вначале идут громкие, более грубые звуки, потом – понежней. В итоге, его любовная песнь выглядела таким образом:

Жужжание бензопилы
Рев автомобильного двигателя
Щелчок фотоаппарата
Визг свиньи
Кик петуха
Стук топора

Поголосив некоторое время, Шала, удовлетворенный результатом, сосредоточился на надкрыльях жучков, собранных горочкой у одной из стен шалашика. Пожаловала первая гостья. Она скосилась на кучку синих ягод, потом обозрела коллекцию жучков. Похоже, ей нравится! Шала гордо выпятил пернатую грудь. Теперь надо заманить красавицу в гнездышко.

«Архитектор» порхнул в домик, затаился в ожидании партнерши. Она, однако, не торопилась с визитом. Шала нетерпеливо выглянул из своего убежища. Чего она там копается? С ветки слетела еще одна ценительница архитектуры. Да тут намечается вечеринка!

Шала уже потирал крылья, когда обе мадам неожиданно исчезли. Архитектор-неудачник издал протяжный вопль разочарования. Выскочив из укрытия, он смотрел вслед удаляющимся крылатым чаровницам. Фиаско так фиаско! И что же их не устроило? Может, веточка выбилась из шалашика? Или песня не та? Надо бы, наверное, поменять слова – заменить жужжание бензопилы на щелчок фотоаппарата…         

 
УВЛЕКАЮЩАЯСЯ НАТУРА

Последним ее увлечением стала нетрадиционная медицина. Афина Валентиновна вообще была, как говорится, «увлекающейся натурой». В свое время «увлеклась» бравым капитаном дальнего плавания, а он оказался не морским волком, а обычным дворовым Бобиком. Точнее, помесью козла, кобеля и барана. Она быстро с ним разбежалась и теперь вновь включила на полную мощность свое «поисковое устройство». Женщина Бальзака, Афина чувствовала себя запрыгивающей в уходящий поезд – до дворца Принца, с промежуточной остановкой у конюшни Белого Коня…

Ясен пень, она была весьма сложной личностью. Отныне и надолго ее сердцем завладели целители, колдуны, маги. Без умолку Афина болтала об оздоравливающих процедурах с использованием экзотических масел, натирок, настоек. Как раз настойку она усиленно дегустировала, когда к ней в гости заскочила подруга, Маша. В квартире был разгром – видно, хорошо отпраздновали восьмое марта. Старая история. Циферблат висевших на стене часов был измазан майонезом, к нему прилипли остатки зеленого горошка: кто-то пытался использовать его заместо тарелки. Сама Афина прикладывала ко лбу холодный компресс, а ко рту – рюмку чудотворной настойки. 

– Ик… – Афина вытянула свое и без того вытянутое лицо. – Доктор Малахов Плюс говорит, лучшее лекарство от всех болячек – свежая урина. У тебя вроде сыночек подрастает? Четырех лет?

Маша, не понимая, к чему она клонит, кивнула. Афина сморщила похожее на пупырчатый огурец лицо. По легенде, богиня Афина появилась на свет из головы Зевса. В чьей голове мог родиться чудный образ Валентиновны – одна из самых больших загадок природы.

– Есть… ик… к тебе… ба-а-альшая просьба… – Афина грохнула стопку об стол. «Просьба» заключалась в том, чтобы подруга одарила ее, Афину, утренней мочой малолетнего Бори. Маша сначала категорически отказалась от таких радикальных мер, но потом, поддавшись напору «нетрадиционалки» Валентиновны, все-таки согласилась. Теперь она каждое утро заставляла Борьку писать в баночку…

Ребенок не понимал суть «процедуры», но старательно выполнял поручение мамани – он был послушным мальчиком. Отныне его использовали как автомат с газировкой, только поставлял он не «дюшес», а нечто «поинтереснее». Афина с энтузиазмом пользовалась «дарами» Бориса, делая компрессы, натирки, настои… А потом вектор интересов Афины неожиданно поменялся.

– Знаешь, Джавахарлал Баба Али советует от мозолей и болей в пояснице калотерапию… Ты бы не могла…

С тех пор к урине прибавилась баночка с чем-то, по цвету похожим на пасту «Nutella». Каждое утро у Маши начиналось, как на фермерском подворье – с «дойки», то есть получения от Бори «лечебных препаратов» для подруги. Она уже сама была не рада, что согласилась, но Джавахарлал же не будет врать…

«Гостинцы» Афине Маша приносила вместе с «донором». А тот скучал, сидя на полу перед сломанной железной дорогой, в которую когда-то играл уже давно выросший и сваливший подальше от мамаши взрослый сын Валентиновны. Как-то раз, не выдержав ожидания (пока подруги обсуждали последний рецепт Малахова Плюс), Борька обдудонился. Афина тогда горевала, что столько целебного средства пропало зазря…

В понедельник на Валентиновну, долго медитировавшую перед телевизором, снизошло новое откровение.

– Слушай! Сегодня Великий Учитель Чандрагупта открыл мне, что от всех хворей хорошо помогает свежая кровь… Маша, Маш! Ты не могла бы… 

       
ПЕРВАЯ ПОЛОСА

Раздражение. Раздражение, и больше ничего. Вот то чувство, которое появлялось у редактора местной газеты, когда не о чем было писать. Материала просто нет. Ничего! Никакой, даже ничтожной, маленькой и занюханной сенсации. Пусто. Zero…

А чего ты хотела?

Ивонна Брожек, редактор газеты «Первая полоса», в сердцах бросила очки на заваленный гранками стол. Вот что делать? Что делать, когда из всех событий самыми масштабными являются открытие сельхоз ярмарки, новой дороги до ЗАГСа и очередного супермаркета? Не придумывать же? Придется писать о том, о чем есть…

Ивонна вздохнула: продажи газеты совсем упали, а упадут еще больше… Рогальский, спонсор, и так зажал бабульки, а скоро он вообще не даст на газету и копейки. Жадина. У него, как у собаки Павлова, желудочный сок вырабатывается строго в определенное время – когда на счет бабки капают. Сволочь еще та! Ивонна с трудом сдерживала себя, чтобы не запустить в Рогальского чем-нить тяжелым, желательно метательным молотом…

Ну что ж, что есть – то есть. Надо запускать печатный станок. Тут  вспомнилась просьба, поступившая от местного Научно-исследовательского Центра. Ребята предлагали испытать экспериментальный образец бумаги нового типа. Попробуем положить ее под типографский пресс. Пани Брожек вытащила рулон инновационного материала – бумаги «Люминекс». Необычная фактура, чуть отливает, переливается на свету. 

Набрав нужный номерок, Ивонна с тяжелым сердцем отдала распоряжение о печати. Механизмы были запущены, начался процесс «рождения» свежего номера. «Свежего». Госпожа Брожек подумала, что от такой «свежести» впору зажимать нос.

Как человек ответственный, мадам редактор первой сняла пробу – взяла в руки газетный выпуск на новой бумаге. Эх, вот если бы в их городе случилось что-то впечатляющее! Вот, хотя бы, пожар на местном хлебокомбинате… Буквы заголовка о строительстве дороги до ЗАГСа заплясали перед глазами, поменялись местами, выстроились в новое название: «Пожар на заводе “Хлебный Рай”». Ивонна заморгала так активно, что сломала наращенные ресницы. Это еще что такое? Она внимательно вчиталась в текст – все полностью изменилось. Вместо статьи о дорожных работах появился сенсационный материал о заводском происшествии…

Зазвонил телефон, голос сообщил о случившемся большом пожаре. Об этом никто еще не писал – они были первыми… «Первую полосу» полностью раскупили, не осталось и одного экземпляра. Находящуюся еще в легком шоке Ивонну забросали вопросами: как же «Первой полосе» удалось так быстро получить вести о «Хлебном Рае»? Ивонна профессионально отбрехалась – «уметь надо».

Сама же она думала о другом. Надо попробовать. Решительно одернув пиджак, она прошла к печатному прессу. Бумага «Люминекс» поблескивала в готовом к печати рулоне. Ивонна, которой нужно было срочно выпускать новый номер газеты, заставила себя подумать о чем-то таком… например, о падении метеорита. Да, на местную водокачку падает метеорит. Не слишком крупный, но…

Ивонна запустила печатный пресс: на первой полосе красовался заголовок «метеоритного» содержания. А потом раздался телефонный звонок. В общем, дела газеты пошли в гору. Рогальский только что не танцевал: отдача от его проекта была колоссальной. Пани Брожек купила белоснежный «Ягуар», салон которого был отделан оленьей кожей (Рогальский ворчал, что кожа была его). Наслаждаясь комфортом салона, Ивонна думала о новом номере. Тот готовился к печати, печатный станок был включен, «Люминекс» вставлена в обойму.

Впереди замаячил бензовоз. Бизнес-леди вдруг подумалось, что смерть главного редактора успешной газеты и авария в гармошку самой дорогой в окрестностях машины станут недурным материалом. Пожалуй, здесь хватит и на две полосы. Две полоски…


DELETE

Показав свой полицейский значок, лейтенант Бруно Джентили прошествовал на место происшествия. Самоубийство. В большой светлой комнате мерно раскачивался подвешенный под потолком предмет. Что-то из Эдгара По. «Колодец и маятник». Пространство было усыпано пеплом графитового порошка. Пеплом сгоревших надежд – дактилоскописты заканчивали свою работу.

Настал его черед действовать.

Предмет под потолком снова покачнулся. Теперь «это» уже нельзя было назвать «человеком». И что происходит с миром? Подобно цунами волна суицидов накрыла все Западное Побережье. Многие видели проблему в буллинге, горлопаны кричали – во всем виноваты видеоигры. Воспитанный в католической вере Джентили позволил себе не согласиться. Он чувствовал, что тут скрывается нечто большее, некая чудовищная злая воля…

Все дело в духовной бесплодности современного общества. В наше время, время научного рационализма, все явственнее видишь то, что прежде называли «делами дьявола». Пятнадцатилетняя девочка, чью смерть он расследовал буквально на днях, умышленно вышла на трассу перед несущимся грузовиком. Джентили был уверен: ею двигала демоническая одержимость.

Записка.

Вспышка фотоаппарата сверкнула молнией, предсмертное признание было сфотографировано. Джентили развернул бумажку. Все довольно стандартно: исповедь, извинения перед близкими, слова «я не могу так»… Полицейский подошел к окну. Прекрасная картина – а из его кабинета видны лишь мусорные баки. Внизу дорога уходила к пляжу, а перед ним раскрывалось бесконечное пространство. Небо сливалось с землей и чудилось, что дальше находится лишь пустота. Джентили почувствовал укол тревоги. В его душу, приоткрыв дверь, начало просачиваться Ничто, шагнувшее к нему из-за окна. Напряжением воли Джентили захлопнул дверь.

На песке перед ним кто-то оставил надпись. «I Love You».

Набегавшие волны стерли первые две буквы. Прибойная пена походила на пузыри у рта самоубийцы. Как недолговечны надписи на песке, омываемом океаном. Волны – как смерть, все стирают на своем пути, на пути жизни. Мы стали мало ее ценить. Гуманизм, который когда-то был положен в основу западной цивилизации, сегодня забывается. Вернее, он трансформируется в нечто совсем иное. Когда той-терьер Джентили заболел, ветеринар убеждал его усыпить любимца. «Качество его жизни ухудшилось. Такой исход милосерднее всего». Стоит лишь нашему «качеству жизни» стать немного не тем, мы прибегаем к эвтаназии. Акт «милосердия» по отношению к самим себе.

Наползшая на песок волна пожрала еще несколько букв. «You». Джентили отвернулся. К делу. Тайлер Гибсон. Двадцать три. Ему еще жить да жить. Здоровый крепкий парень. Перебросил бельевую веревку через кронштейн в стене, сделал петлю. Что на самом деле двигает самоубийцами? Джентили не понимал, как можно добровольно лишать себя самого драгоценного и хрупкого дара, который тебе дан…

Он оглядел комнату. Всюду следы беспорядка, валялись комки одежды, у компьютера стояла бумажная тарелка с недоеденным фаст-фудом. Компьютер был включен. Мальчик, похоже, вел свой блог. Джентили присмотрелся – перед смертью тот что-то писал, но успел удалить. Клавиша «Delete» была самой стертой. Видимо, он ею часто пользовался, когда писал текст. Текст, тексты. Они всюду: в виде татуировок на теле, принтов на одежде, граффити на стене… Человек стал автором – и чуть что, старается поправить свой текст. Взять баллончик с краской и замазать написанное, или же нажать на «Удалить». Как это легко сегодня сделать.

Delete.      


ФАНТАЗЕР?

Не сотрешь, не узнаешь…

Так всегда – это как лотерейный билет. Пока не сотрешь защитный слой, не поймешь: выиграла ты, или нет. Вот взять ее тетку. Та не просто поймала «Синюю птицу» счастья, но ощипала ее, выпотрошила и обглодала до костей. Заправская лихачка, раскатывала на своем шикарном авто по всему поселку. Так и попала в аварию, а потом – в небесный автосервис…

Лева завертелся в кресле, расплескал воду из стаканчика.

– Сиди нормально! Успокойся ты, – мать усадила сына обратно. Естественно, уже испачкался: футболка оказалась залита водой, на ней появились темные полосы. Не ребенок, а заводной робокар. «Неоплан» качнуло, хорошенько тряхнуло на колдобине. Вода из стаканчика опять расплескалась. Анюта решила отобрать его у непоседы. Усадила. Тот вскочил, тыча пальцем в окно. Потом рухнул в кресло, начал изучать обивку. Сидения были обтянуты фиолетовым кожзамом.

Воспользовавшись временным затишьем, мать прикрыла глаза. Тетка ее, конечно, накуролесилась по самые помидоры. Дорого ей обошлись ее «рулевые игры» в шашечки на проезжей части. Вмазалась в бок «Белаза» так, что мокрого места не осталось. Тесто… тестостерон у нее, что ли, зашкаливал.

– Мам, а это кожаные кресла?

Подвижный ум не давал ее Егорке покоя. Сын бухнулся на фиолетовую спинку кресла. Она открыла глаза.

– Это искусственная кожа, не настоящая…

Мальчик прикусил губу, нахмурил брови. За окнами мельтешили сельские просторы, коровы уносились вдаль, словно паслись не на траве, а на движущемся зеленом эскалаторе.

– Мам, а есть такие коровки? Фиолетовые? Как по телеку…

Анюта вспомнила рекламу шоколада, с коровой с сиреневой шкурой. Реклама... Помнится, она однажды повелась на нее, купила стеклянный самовар бренда «Кастрюль Кастрюлевич». Пылится теперь он на антресолях… Надо бы набрать воды у охладителя – от палящего зноя в автобусе дышать нечем.

Солнечный колобок нырнул за черту горизонта, стало прохладнее. Анюта устроилась на ночевку, укрылась припасенным пледом. Сынишка продолжал сосредоточенно исследовать фиолетовую обивку кресел…

Раннее утро залило апельсиновым соком солнца окружающую пастораль. Егорка проснулся, потер кулачками глаза. Они проезжали лесистую местность. В прорехах между ветвями мелькнуло огороженное поле. Егорка прильнул к стеклу. В загонах сидели какие-то звери. Большие и кожистые, они походили на лишенных панциря черепах.

Существа были фиолетового цвета… Как обивка сидений.    


«ОРНА, МЕНТ»

Комментарий доктора Шломо Шляпштейна. Нижеследующий исторический источник был обнаружен при раскопках под скульптурой биси – наполовину черепахой, наполовину драконом. Данные традиционные изображения выступали символами могущества китайских императоров, на фигуре устанавливали высокую стелу. В общей композиции просматривается мужская фаллическая символика, а также пожелание многая лета императорской династии – черепахи, как известно, славятся своим долголетием. Приведенный далее фрагмент был начертан на шелковой ткани, представляет собой образец древней восточной литературы. Это пьеса, время ее написания определить сложно, скорее всего, она относится к эпохе существования Государства Мунг, испытавшего сильное влияние Китая. Главными действующими лицами пьесы выступают начальник гвардии менторов и его заместитель. «Менторами» (сокращенно «мент») в Государстве Мунг называли служителей, следивших за порядком. В западной традиции их можно частично сравнить с полицейскими.

Акт Первый. Действие первое.

(собрание у начальника менторов)

НАЧАЛЬНИК: обращаюсь к вам, собратья, в год Полной Луны. Наш Верховный Правитель, да прославит Его Небо, желает сделать жизнь своего народа сладкой, как спелый плод персика. Посему повелеваю вам, дабы усерднее трудились на благо Неба и Сына Его, нашего Верховного Правителя. Искореняйте дурное, ищите неправду, и да воздастся вам. 

(кусок отсутствует)

(гневная речь начальника менторов, обращенная к заместителю по имени Орна).

НАЧАЛЬНИК: прогневали мы Небо, благость Его отвернулась от нас. О, горе! Горе!

ОРНА: что случилось, о господин? Почему очи твои печальны, как роса на ветвях сосны после бури?

НАЧАЛЬНИК: Молчи, несчастный! Верховный Правитель, чье дыхание подобно аромату благовонного лотоса, недоволен нами! Ждут нас тяжкие дни, пришлют мне меч – чтоб ушел я в царство Ямы с достоинством (Яма – божество подземного мира смерти; меч присылали не оправдавшим надежд государя для акта самоубийства. – комм. переводчика). 

ОРНА: отчего же так случилось, господин? Работаем мы с усердием, бог удачи сопутствует нам…

НАЧАЛЬНИК: почему ты так говоришь, о подлый?

ОРНА: ибо недавно нашли мы много трав, помрачающих разум, в одной богатой повозке. Тех трав, которые запрещены в Высочайшем указе Верховного Правителя. Небо должно быть довольно, исполнили мы волю Его Сына. Ждут нас почести и несчетное число слитков серебра!

НАЧАЛЬНИК (в отчаянии): Глупец! Мне донесли, что ты из низменных страстей положил запретные травы в золоченый экипаж. Но боги не позволили свершиться неправедному! Ты разоблачен, и будешь наказан!

ОРНА (плача): действовал я из лучших побуждений, желал лишь блага…

НАЧАЛЬНИК: тысяча ударов бамбуковыми палками по пяткам ждет тебя, недостойный! Из-за тщеславия и жажды богатства совершил ты непоправимое – запретные травы ты по ошибке подложил в колесницу Верховного Правителя!   

(конец фрагмента)


ИЗ-ЗА ГОР…

Не Сплит, а сплин.

Пересекая хорватскую границу, Кейт думал, что отправляясь на курорт не в самый пик сезона, хорошо отдохнет. Не тут-то было! Блуждая по пустынным улицам словно вымершего города, он чувствовал себя сожранным. Сожранным одиночеством. Ни одного британца, ни одного! Правда, в гостинице говорили на английском, и вскорости он «скооперировался» с двумя чуваками по соседству.

Келли и Курт отдыхали вместе.

Поначалу Кейт решил, что они из «радужной» братии, но потом оказалось – просто ради экономии решили снять общий номер. Хорошие ребята. Сегодня они вместе собирались на пляж…

Выйдя из номера, Кейт уже намеревался постучаться к товарищам, когда дверь напротив отворилась: в проеме стояла девушка. Выражаясь ходульными формулами, она была «неземной красоты». Золотистые волосы спускались до плеч, казалось, от них исходит сияние, обнимающее нимбом изящную головку. Но притягательнее всего смотрелись глаза – синие, с фиалковыми искорками. Девушка поманила его к себе.

– Они прилетят завтра. Ты будешь готовиться?

Кейт быстро заморгал. Понимая, что выглядит идиотски, он все-таки сложил из губ пародию улыбки. Девушка шагнула за дверь. В приоткрытой щели заполыхали золотистые локоны.

– Я говорю о… драконах.

Прохладный кондиционированный воздух исказил простые слова. Они прозвучали слегка необычно. «Драконы». Это что – какой-то сленг? Кейт в растерянности скосился на выглядывающее из-за двери прекрасное видение. До него начало доходить: девочка, очевидно, не в своем уме. Послышалась возня в номере Келли и Курта. Девушка окончательно отступила за дверь…

***

Пляжный отдых еле-еле потянул на четверочку с минусом. Адриатическое море оказалось холодным, волны – слишком высокими для серфинга. Впрочем, отчаянные Келли и Курт взялись штурмовать неприступную волну, но потерпели позорное поражение. Мокрые и пристыженные, они выползли на берег. Кейт предпочел отсидеться в кафешке – под зонтом. Рядом летали пчелы. Явно хорватские, жужжали с местным акцентом: З-з-з-з-зрин. Попивая легкий коктейль, Кейт вспоминал неожиданную утреннюю встречу в отеле. Девушка и драконы. Интересно…

Распрощавшись с друзьями, Кейт вставил ключ в дверь своего номера. Из комнаты соседки доносился шум. Словно она двигала мебель. Вытащив ключ, Кейт заскребся к незнакомке. Она тут же открыла, такая же полыхающая в ореоле златых влас. Эти волосы… Когда-то Кейт видел работу ювелиров в «Зеленых Сводах» – изделие из тончайших золотых нитей. Но нити на голове девушки были сплетены не ювелирами, а небесными ангелами…

– Ты тоже хочешь спастись?

Пригласив его внутрь и захлопнув за ним дверь, неизвестная посмотрела на Кейта своими бесподобными глазами. Казалось, в них расцвели фиалки. Да и сама она походила на цветок, за нежностью которого, впрочем, чувствовалась немалая сила.

– Спастись? От кого?

Девица пододвинула стол к вентиляционному отверстию, закрыла его деревянным щитком. Прибивая доску к стене, она повернулась к Кейту.

– Как «от кого»? От драконов, конечно!

Взметнув золотистую мантию волос, девушка легко спрыгнула на пол. Взяв руки Кейта в свои, она быстро заговорила:

– Я прибыла сюда из-за гор, – она махнула рукой в сторону окна. За ним длинной сероватой линией вытянулась горная цепь. Ее гребень выпирал из земли, точно хребет крокодила. Или… дракона.

– Мне удалось уйти. Но посчастливилось не всем. Кто-то погиб… – златокудрая дева скорбно склонила голову. – Теперь же они прибудут сюда. За мной. Драконы злы и мстительны, они очень жадные и завистливые, они уничтожат все вокруг.

Девушка вновь взобралась на стол, громко застучала молотком. Кейт забеспокоился, что на стук сбежится гостиничный персонал. Оторвавшись от своего занятия, она повернулась к Кейту:

– Но от них можно спрятаться, их можно победить. Я знаю, как. Ты со мной?

Молчание было красноречивее слов. Презрительно поджав губы, Златовласка отвернулась. Под стук молотка, как под траурный набат, Кейт трусливо покинул место действия.

***

Гуляя по опустевшим улицам города, он думал: драконы уже здесь – съели всех местных жителей… На главной торговой площади его привлекла древняя на вид балюстрада. Мастер-кудесник вырезал из камня гротескных бестий. От воздействия стихий и времени изображения посерели, их покрыли мхи и лишайники. А вот и дракон. Узкая волчья морда, острые кривые зубы, хитрые глаза… Испещривший шкуру лишайник делал камень живым. Чудилось, химера сейчас вдохнет воздуха…

В номере Златовласки приготовления к предстоящему «визиту» шли полным ходом. Теперь она пыталась двигать что-то большое и тяжелое. Вероятно, комод. Кейт пожалел девчонку. По всему видно, она серьезно спятила. Драконы… Проворачивая ключ в двери, Кейт всмотрелся в глубины пустого коридора. Как в жерло драконьей пещеры.

Драконы мерещились Кейту везде. До этого он не обращал внимания на интерьер отеля. Сейчас же он увидел, что его холл украшает большая и весьма примечательная картина. «Святой Георгий и дракон». Всадник, разогнавшись, вонзал копье в глаз фантастического змея, извивающегося кольцами у копыт рыцарского коня. Чешуйчатый зверь издыхал в агонии. Кейт посчитал сцену излишне жестокой.

***

– Они прилетят сегодня вечером, – пока Кейт ковырялся в замочной скважине, Златовласка приоткрыла дверь. Как и в первый день, она поманила его внутрь. Комната заметно изменилась. Окно, из которого были видны горы, оказалось заблокировано кроватью (и как ей только удалось это проделать?). Стол был сдвинут поближе к входу. На нем стояла чаша – Кейт рассмотрел в ней пузыри.

– Мыло, – Златовласка помочила изящный пальчик в мыльной воде. – Драконы его боятся.

Кейт, честно говоря, сомневался, что огромные крылатые зверюги, какими обычно изображают сказочных змеев, всерьез опасаются какого-то жидкого мыла. Стало темнее – остатки света, проникающие через заграждение из кровати, окрасились красноватым. Девушка включила верхний свет.

– Уже скоро, – она повернулась к Кейту. – Так ты со мной?

Голубые глаза гипнотизировали, увлекали вслед за собой. В мерцающих недрах цвели фиалки. Их благоухание дурманило, кружило голову. Потерявшийся в этом «аромате» Кейт готов был поверить во все что угодно. Даже в драконов. Он выскочил в коридор.

– Там… в соседнем номере… Я с ними подружился… может…

Златовласка улыбнулась.

– Зови их – места всем хватит.

Курт сидел на стуле, вытянув длинные ноги. Келли просматривал прошлогодний «Playboy» – взлохмаченные черные волосы делали его похожим на героя манги. Ворвавшийся к ним Кейт набросал общую картину. Оказалось, они уже в курсе – это Келли помогал Златовласке подтащить кровать к окну. Теперь нужно торопиться: день близился к финалу, в открытое окно было видно, как заходящее солнце окружает горы вдали рубиновой стеной закатного света. 

Гурьбой вломились они в комнату Златовласки. Она их ждала – с чащей мыльного раствора. Красноватые лучи создавали алую ауру вокруг остова придвинутой к окну кровати. Кейт захлопнул дверь, Келли привалил к ней стол. Включили лампы – в искусственном свете волосы Златовласки стали похожи на чистое золотистое пламя, среди которого легко можно было представить и тиару, и императорскую корону. «Императрица» улыбнулась. Кейт почувствовал себя неловко: трое парней в одном номере с девушкой. Со стороны их можно было заподозрить в чем-то непотребном.

А они всего лишь ждали прибытия драконов…         

    
МОХНАТЫЕ ХРАНИТЕЛИ

Наконец, он решился его убить.

Избавить мир от этого чудовища стало бы настоящим благодеянием. Его, как героя, могли бы прославить в легендах. Эта омерзительная гора вонючего сала просто оскорбляет своим существованием мать-природу. Решительно, надо что-то делать.

И он знал – что.

Уничтожить, стереть с лица земли, раздавить, как зажравшегося садового слизня! Жирный Дайк давно испытывал его терпение. От толстяка просто не было спасения! Несмотря на свои размеры, он умудрялся просачиваться на законную жилплощадь, пятнать сальными пальцами его мебель, вещи, жизнь…

Жуткая мразь, король хамов, Жирный Дайк бесцеремонно усаживался на его кухне и – начинал жрать. Он ел и ел, истребляя все, что находилось в холодильнике-рефрижераторе. После нашествия этой разжиревшей саранчи не оставалось ни былинки – в опустевшей холодильной камере вешалась мышь. Нет, она не сама кончала жизнь в петле, ее вешал Жирный Дайк.

Но наступил предел – он даст Дайку отпор. Чем же покончить с жирдяем? Может, отравить его ядом? Как исполинскую вредную гусеницу… Или, нет, прирезать его, точно свинью? Порубить на хрустящие беконные ломтики… Нет-нет, надо его придушить, отомстив за смерть несчастной мыши в холодильнике…

Не зная, что выбрать, он сгреб в карманы весь свой смертоносный арсенал. И вышел на улицу. До дома Жирного Дайка надо было еще дойти – через парк, где окопалась стая мохнатых разбойников. Много лет назад пара макак-маготов облюбовала эти зеленые насаждения. Двое превратились в пятеро, пятеро – в десятеро, потом счет пошел на десятки и сотни. Суетливые мартышки сбивались в банды, обирая туристов до самых трусов. Забирали они все: еду, личные вещи, время. Не маготы, а орды готов прямо! Вороватые мародеры лютовали так жестко, что одно время рассматривался вопрос об их истреблении, но приезжим они нравились – как забавный аттракцион.

Надо преодолеть этот мохнатый кордон.

Глядя в оба и опасаясь ловких пальцев маготов, он сокращал расстояние между собой и желанным конечным пунктом. Скоро, скоро он достигнет берлоги Жирного Дайка. Парк с пищащими тварями позади, а вот и хата нашего борова.

Ну, держись!

С чего же начать? Может, с острого ножа? Он засунул пальцы в карман. Ножа не было. Тогда он поискал бутылочку с ядом – и она пропала. Веревка… В отчаянии он просунул руку за подкладку ветровки. Удавка исчезла. Проклятые макаки! Как он ни бдел, они все-таки его обчистили. Жирному Дайку повезло… пока что…

Обезьяны невольно сыграли роль его ангелов-хранителей.             

   
УЧЕНИЦА «ВОЛШЕБНИКА»

Как и у Мартина Лютера Кинга, у нее была «Мечта». Мечта с большой буквы.

Джоконда подходила к судьбоносному, знаковому рубежу в своей жизни – скоро ей стукнет сорок пять. Будет юбилей, торжество по самому высшему разряду. И на этом торжественном вечере она… сыграет на скрипке. Сбацает не абы что, а классику. От современного «музона» ее тошнило, слащавые певцы-тинейджеры типа «Tokyo Hotel», «заводившие» ее дочь, саму мадемуазель не вдохновляли. Она болела диабетом, и от приторности нынешней «music culture» у нее мог случиться диабетический криз. 

Джоконда, или Конди (для близких), никогда не брала уроков музыки, не разучивала гаммы, слыхом не слыхивала о сольфеджио. В общем и целом, в музыке она была полным профаном. Но у нее была «Мечта». Кроме того, она услышала о преподавателе с удивительными способностями – его звали «Волшебником». В одной передаче показывали, как он выучил нотной грамоте морского котика. Раздобыв контакты маэстро, Конди пожаловала на первое занятие. Для начала, ее попросили пропеть несколько нот.

– До, ре, ми… – сев за пианино, «Волшебник» запел, бровями сигнализируя Конди, чтобы она повторяла за ним. – До, ре, ми…

Закончился день, но Джоконда не смогла взять и первое «до». Вспотевший «Волшебник» прилип к клавишам инструмента. Он не мог понять, что тут невозможного.

– До, ре, ми…

Захлопнув крышку пианино, учитель дал Джоконде задание – выучить хотя бы первые три ноты. Конди добросовестно выполнила высокое поручение. Целое утро она выла и рычала нотную грамоту, надеясь, что в итоге ее допустят до любимой «скрыпочки». Садовник, украшавший клумбу под ее окном, начал замечать, что цветы стали сохнуть…

Занятия у «Волшебника» прошли безрадостно. Мастер так и не смог вытянуть из Конди нужные «до, ре, ми». Выучить морского котика оказалось гораздо проще. Ученица была расстроена – день юбилея приближался, а она скрипку и в руках не держала. 

– Моя душа! Какая скрипка?! Вы даже в ноты не попадаете! – «Волшебник» хлопнул многострадальной крышкой пианино. Решив, что довольно уже истязать несчастную партитуру, маэстро отправил Конди восвояси – домой, учить ноты. Поддавшись эмоциям, Джоконда заявила, что на «скрыпочке» она все равно сыграет. Учитель схватился за голову:

– Насилие! Насилие над музыкой! Хватит мучить ноты!

Отбросив ударом каблука дверь, недовольная посетительница удалилась, оставив полысевшего и поседевшего маэстро рыдать над классикой. Заплатив нужную сумму, сорока пятилетка распорядилась расклеить по городу объявления: в местном мюзик-холле готовится ее вечер. Приглашались все ценители прекрасного, для которых она будет «играть». По почте доставили и «скрыпочку». Любуясь на свое отражение в ее полированном корпусе, Джоконда строила планы на юбилейный вечер.

Но вечер так и не состоялся. Когда Конди шла по переулку к мюзик-холлу, на нее напали. Женщину избили, сломали пару ребер, разбили нос. Как она жаловалась следователю, это были три субъекта.

– Они шкашали… што их шовут…

Пожалеем бедную даму – разбитым ртом трудно говорить. Скажем за нее: нападавшие назвались «До», «Ре» и «Ми». Били они остервенело, говорили, что это ей за «насилие» над ними. Потом они скрылись в неизвестном направлении. В госпитале изучили синяки на теле Джоконды. Как ни странно, все они напоминали по форме скрипичный ключ.