Чертово колесо

(Повествование о том, что случилось далеко-далеко от Планеты Земля, в отдаленном закоулке параллельной галактики, в городе Солнцедаре. Посему все возможные совпадения с чем бы то ни было являются случайными) 

– На кольце затор!

Сидор, водитель новенькой виманы, обернулся к пассажирам. Афанасий Ильич смиренно опустил сцепленные руки на живот. Его Старуха приняла недовольный вид. В кои то веки они с ней решили выбраться на улицу, зима-то кончилась, наступила оттепель. А кроме того, праздник же, масленица, вот и захотелось поразмять кости. Афоня «папакарлил» всю свою жизнь, теперь настало время отдыхать. Пенсия же. Вот на минеральные воды съездил, теперь – на гуляния: встряхнуть клеточки организма. Раньше нервные клетки он периодически восстанавливал высокоградусным «восстановителем», сейчас нельзя – язва. 

А Сидор-то – внук – прямо в самом соку. Вот машину приобрел – новую виману, то есть многоместную колесницу, левитирующую по воздуху. Как только АвтоВАЗИК «встал на ноги», начали выпускать виманы. Эта, на которой они летели, была «Лада Авеста»… После того как приключилась ссора с западными соседями, нами занялись восточные друзья, прежде всего Индийская мега империя. Она нам здорово помогла БАДами, индийскими фильмами и технологиями. Так появились виманы. Их теперь столько, сколько семян в индийском инжире. Пришлось, правда, выдержать конкуренцию с коврами-самолетами модификации «Аладдин» из Иранской державы. Но они не пошли в массовое производство – слишком сложные и дорогостоящие.

«Сколько же их, едреня-тетеря!» – Афанасий с удивлением смотрел на дорожное кольцо, заблокированное десятками виман. Между ними лавировала пара птиц. Кажись, утки. Странно, что они летают. С тех пор как охота вновь начала набирать популярность, утки на юг и обратно стали передвигаться перебежками по земле…

Затор не сдвигался. Чертово кольцо… Вернее, колесо… Сидор, держась за руль, поиграл мускулами. Афанасий Ильич мысленно усмехнулся. Внучек был культуристом, каждое утро съедал витаминный завтрак. Вот и сегодня он подзарядился как следует: случайно угодил вилкой в розетку – получил свою дозу «электрических витаминов». Да уж, мускулы накачал, а в тыкве не прибавил. Но кубики у него на торсе – на зависть окрестным пацанам и для любования девкам. Афоня в шутку называл эту накачанную область «торсионным полем». Шутки-шутками, а ранее объявленная лженаукой теория торсионных полей используется сейчас везде, куда ни ткни – и в электронике, и в медицине… Да взять хотя-бы виману, она же работает на торсионном двигателе…

Солнце начало припекать, было теплее нормы. Афанасий расстегнул ворот рубашки, вытер испарину. Лето, видать, опять будет как раскаленная сковорода. Снова леса задымят – от гари нечем будет дышать. А что, зачем леса тушить-то, они сами потухнут, когда догорят. Так сказал один чиновник. Правда, его точка зрения слегка изменилась, когда у него самого загорелась дача. Тогда в сельском поселении таки разыскали старый насос, еще колесный, чтобы барский дом потушить.

Колесо. Опять он думает о колесе. Почему? Они ехали на гуляния – в парк, а там аттракционы. В том числе и «Чертово колесо». Интересно все-таки… Жизнь сама как колесо: вечная малоосмысленная круговерть-канитель, беготня без конца – дети, внуки, работа, проблемы… Человек точно раб, прикован толкать неподъемное колесо судьбы.

Все движется по кругу, даже история. Афоня вспомнил фильм, который когда-то смотрел. «Диомед XXI». Там один миллионер решил воссоздать при помощи генетики синих коней с картин Франца Марка. Но из-за мутации какого-то гена на свет появились монстры, питающиеся человеческим мясом… Афоню с его пытливым умом всегда интересовали исторические загадки. Традиция захоронения человеческого сердца отдельно от туловища в стародавней Европе сильно напоминала ему древнеегипетские похоронные обряды. Может, этим мировая культура обязана побывавшим в Египте крестоносцам, которые позаимствовали оттуда и искусство украшения саркофагов изображением покойного? Однажды увидав скандинавскую резьбу с камней Готланда, Ильич различил в ней сходство с узорами маори. Контактировали ли маори и викинги?

Люди прошлого были не такими поверхностными, во всем у них проглядывает эстетика (однажды в одном музее Афоня принял богато изукрашенную кондомницу за шкатулку для драгоценностей). Они понимали ценность духовной пищи – так говорил профессор Утин, чьи лекции он слушал в Челночепецком педагогическом институте. Если не считать инквизиции и использования окон заместо мусоропровода, тогда человек стремился ввысь, к высшим тонким сферам. Хороший пример – готическая церковь, которую Афоня видел на туристической экскурсии. Любуясь ее стройными пропорциями, он восхищался талантом каменщика, который, казалось, овладел искусством ткачества из каменных нитей. Острая изящная конструкция тянулась к небесам… А что сейчас? Вместо стремления ввысь мы растекаемся ничтожными материальными потребностями по грешной земной тверди. Гомо Сапиенс превратился в Гомо Потребитекуса.

Возьмем Игната. Мужик он, конечно, мировой, работящий. Трудится периодически грузчиком, почему-то всегда исключительно в мебельных магазинах: «Табуретти», «Тумба-Юмба», «Сервантес», «Стольный Град», «Фило Софа»… Вот только пьет много, «шнапс-капитан». Его потенциал – да в иную сторону… Бутылка стала его alter ego, хотя, признаться, жарким летом в его компании было хорошо – от исходивших от него испарений спирта царила прохлада. Если бы Игнат придерживался старых традиций, свою печень он наверняка завещал бы похоронить в пивной «Кузнечик»…

С образованием вообще – караул! Круглый нуль. Плаваем, можно сказать, среди информационных технологий, а сами думать разленились. Некоторые пользуются больше другими органами, нежели извилинами. Как говаривала учительница биологии, Цецилия Ренатовна, «человек – это слегка подросший сперматозоид». Шутница! А если серьезно… Дочь братухи Афони, Агафья, работает журналисткой, любит «жареные факты». Даже, скорее, «пережаренные». Так она мозговое вещество включает, дай Бог, раз в неделю. Наверняка у нее мозг в крапинку, ибо мухами засижен… Любит приговаривать – «все в ажуре-жур-журе». Недавно участвовала в телевикторине. Удивительно, но даже выиграла! В качестве подарка ей предлагался фильм. Нужно было только выбрать режиссера. Она и выбрала – Пазолини. Ей понравилась фамилия: «красивая». Теперь не знает что делать со «Ста днями Содома»…

А Сидор тоже хорош. Вычитал где-то мудрость – «Найди любимое дело – и ты не будешь работать и дня». Так Сидор нашел любимое дело – «ничегонеделанье». Фанат белковых коктейлей, едрён-матрён! «Бармен», блин… Дни напролет труселя протирает перед «телевизиром». Афоня как-то поинтересовался, что он смотрит. Оказывается, «Дробь Шоу»! Когда ведущая, Антонина Лесоповал, навела дробовик на неправильно ответившего на ее вопрос мужика, Ильич вырубил телек.    

Афоня когда-то пытался работать в высшем образовании. Правда, за это время образование несколько снизилось, и было уже не таким «высшим». Иногда ему казалось, что современные студенты не особо отличаются от учеников начальных классов… Вузовская карьера его закончилась довольно скоро – после уличения одной профессорши в некомпетентности. Сомнения возникли относительно некоторых трактовок жизни и деятельности польского героя Яна Собеского. На защиту пани профессора тут же встали подружки по кафедральному чаю, запевшие не о научной значимости, а о литературных достоинствах ее трудов. Впрочем, если автор действительно умеет писать, это видно и без всяких «песнопений».   

Наверное, он слишком суров в оценках (Ильич вспомнил, как несправедливо ругал гомеопатию – а она работает!). К тому же склонен переоценивать и романтизировать прошлое. На самом деле, традиционное общество, на котором во многом зиждилось это прошлое, ему не сильно нравилось. Афанасия раздражали характерные для такого типа общества ограниченность, косность, раз и навсегда заданные социальные роли, опора на «инстинктивную» жизнь. Но, разумеется, было в нем и нечто позитивное. И это позитивное выразилось в устремленных к облакам шпилях готической церкви, тянущихся не только к божественным небесам, но и к новым высотам, новым уровням бытия. Идеальное мироустройство должно вобрать в себя все лучшее из прошедших эпох и современности. Можно ведь обойтись без фетишизации гаджетов, любить природу и при этом вытравить из себя «животное»; можно же идти вперед в научно-техническом отношении, при этом сохраняя экологический баланс…   

Солнце дало огненную пощечину. Афоня поморщился. От солнечного жара он истекал потом, напоминая коронный рецепт Старухи – заливное мясо на круглом блюде «Свинья в иллюминаторе». Солнце – круг, колесо, блин. Блин… Они же едут… куда? На масленичные гуляния. Будут блины. Блины как символ пробуждающейся природы. Афоня не любил «животное» в людях, но дикую флору и фауну обожал. Ему, однако, не совсем приходилась по душе современная тенденция обожествлять окружающий мир. Этот пантеизм ничем не лучше идолопоклонства каких-нибудь туземцев с островов. Возвращение к неандертальцу.

Ой, а сам-то! Жуть какой суеверный, попросил Сидора повесить на виману детектор черных кошек. Как они поблизости покажутся, «котодектор» тут же сменяет маршрут, чтоб киса дорогу не перебежала. А ужастики смотрит – за ухи не оттянешь! Недавно с упоением пялился на второсортную ленту «Молот ведьм». Кино о заводе, владелец которого при помощи черной магии заставлял работать паровой молот… Зато самомнения у Афони – воз и еще телега. Как в том фильме «Нерон. Перезагрузка» о тиране, установившем в домах граждан камеры слежения и заставлявшем хлопать его выступлениям. Не похлопал, камера не сработала – каюк, увольнение с работы или каторга!

Человек – существо парадоксальное. Борется с прошлым снаружи, вокруг себя, нещадно разрушая и топча архитектуру, изводя любой внешний признак старины. И при этом загоняет средневековье все глубже и глубже себе в «черепуську». Нужно бороться со средневековьем в головах. Это – первое дело, отсюда многие наши беды и несчастья. Впрочем, не все, что кажется плохим, является таковым на самом деле. Вот, например, коррупция – очевидное зло. С другой стороны, коррупция может иметь и позитивное значение, тормозя воплощение в жизнь разрушительных для страны реформ, инициатив, планов… Парадоксальное существо – человек. Мы нередко много о себе воображаем, на самом же деле… Афанасий с грустью подумал: иной раз кажется, что человек – лишь источник удобрений, высокотехнологичная ходячая подкормка.

Можно подумать, он сам, Афоня, чем-то лучше. Хм, критик нашелся…

Интересно, что даже самый жадный жлоб-скупердяй невольно расточает себя, производя хаос своими движениями, внося еще большую сумятицу в мир. В этом отношении мы – Служители Хаоса… Если человек исчезнет, биосфера этого почти не заметит. А вот если пропадет какой-нибудь вид мышки – нарушится весь баланс, посыплется вся система. Хотя, может, кто-то исчезновение человека и заметит. Наверное, немного всплакнут по нему растения, ведь человечество так активно поставляет им их любимую пищу – углекислый газ.            

Огненное колесо солнца наехало своими протекторами на виману Сидора, впилось шипами-лучами в лицо Афони. Средство передвижения накалялось, точно консервная банка в микроволновке. Колесо, круг, шар… «Смешарики» – забавный мультик. Афанасия Ильича всегда удивляло, откуда Лосяш берет колбасу для нескончаемых бутербродов. Магазина ведь, кажется, нигде по близости нет. А может, колбасу ему фурами подвозят? Ну, вот, докатился, вернулся на старости лет в детсад! Пытается разглядеть в детском мультике какую-то сокровенную логику. А недавно в новостях слышал, что инопланетяне (несколько лет назад случился контакт с внеземным разумом) подали иск против «Смешариков»: гуманоидам не понравилось, что их показали в виде домашних животных землян…

«Гуманоидом», кстати, Афанасий называл обитателя квартиры напротив. Фамилия у него почти инопланетная – Бао-Бабин, имел, кажись, китайские корни. Жуткий ненавистник чиновников. Именно из-за этой своей нелюбви стал многодетным отцом. Я, говорит, и одиннадцатого могу сделать, лишь бы с чиновников лишние пособия стрясти. Товарищ, конечно, с заскоком. Гулянки устраивал знатные, нервы умел растягивать, как эспандер. Чадолюбец, однако.    

Дети… Они крутят колесо жизни. Как в том глупом анекдоте: «Капуста в огороде дырявая не из-за гусениц, а потому что аисты в ней детей искали». Ильич вспомнил, как в детстве следил за приключениями медвежонка Винни и его друзей – Поросенка, Тигрули, Ослика… Уморительные персонажи сильно боялись необыкновенного зверя «ягуляра». Афоня-книгочей и сам его побаивался, ведь по-латыни «jugulares» означает «яремный». Наверное, оно вскрывало своим жертвам шейные вены… 
    
В детство впадает не он один. Афанасий вспомнил малоразговорчивого деверя Степана. Удивительный человек… Носил пусеты жены в качестве запонок («пусеты» – каких словечек нахватался!). Афоню всегда интересовало, умеет ли вообще Степан говорить – на всех семейных сходках он молчал, как рыба об лед. Сидит насупившись и сопит в две сопелки… Как толстый недовольный младенец. 

Ужас! Хотя… Вот когда малолетнего Афоню оставляли на лето у Деды Егора – вот это был настоящий кошмар. Деда прошел лагеря и исправительную психиатрию, жил в хрущевке на четвертом этаже в одном курортном городке. Красотища – южная природа, шепчущее ласковое море и… Деда Егор в качестве стрессирующего фактора. По вечерам, когда Афоня возвращался с пляжу, Деда становился беспокойным, к чему-то нервно прислушивался. «Они там, под полом» – шептал он. И тогда Афоне становилось страшно. Тишина, тикают часы, а Егор вдруг вскакивает и бросается на пол. У него в половицах прорезан люк… «Они ползают под полом!». Дрожащим голосом Афоня спрашивал, о ком Деда говорит. «О покойниках! Они ночами шибко шустрыми становятся – ползают и шуршат под досками…».

Вимана нагрелась до критических температур. Голова стала напоминать паровой котел с кипящим морем серого вещества. Сердце скрипучим колесом тяжко провернулось, пустив по артериям свежую порцию крови. А Сидору-то до лампочки. Ильич, сердечник со стажем, завистливо покосился на беззаботно посиживающего в водительском кресле внука. Как говорится, «похрен» – старинная мера длины. Даже бровью не повел, как будто салон «Лады Авесты» не превратился в финскую сауну. А чего тут удивляться? Организм Сидора закален посиделками в бане… с проститутками – Афоня вдоволь наслышался о молодецких проделках внучка. 

Кстати, слово «путана»… Оно ведь произошло не от «путать», а от «путь». Путаны «работают» вдоль дорог, по пути дальнобойщиков, просто водителей, всех, кто устал и кого тянет на приключения…

Чувствуется, перегрелся. Какой только бред в голову не лезет! 

С другой стороны, любой круг, хоть солнечный, хоть какой еще, – это символ аккуратности, порядка. Афанасий припомнил байку о бравом маршале Буденном, который никогда не выходил на бой с растрепанными усами. Об этом пронюхали враги «красных» и разработали секретное оружие «Усотреп-2000». В решающий момент сражения они направляли луч «Усотрепа» на Буденного, тот путал ему усы и, таким образом, выводил  главнокомандующего из строя. Это определяло исход битвы…   

Старуха показывала в окно ближайшему виманисту средний палец. Совсем уже тронулась. Как-то объелась круглых зеленых слив и весь день не могла с унитаза подняться. А тут как раз ее племянничек надумал в гости заявиться. Дурень не понял, когда ему намекнули о несвоевременности визита. Пришлось Старуху усаживать на переносной биотуалет, а сверху накидывать халат. Так она и встретила гостя – на троне, в халатной мантии. А однажды ее вдруг потянуло на искусство: потащила Афоню в картинную галерею. Проходила выставка сюрреалистов. Ильич впечатлился «Котоконями» (на полотне по прериям скакали лошади, верхняя часть которых была позаимствована у мурок), бесконечное изумление у него вызвали картины-метаморфозы, созданные из яиц и куколок бабочек. В определенный момент они лопались и вся «живопись» покрывалась слоем гусениц или мотыльков…

Афанасий задумался еще крепче. Вообще думать – опасное занятие. Как говорится, «горе от ума». Но у Афони имелся этот грешок. Без головы и ума жить куда сподручнее – не одолевают всякие там мысли, имеешь крепкий здоровый сон. Многие существуют без серого вещества, и чувствуют себя прекрасно – не парятся. Так и проживают жизнь, ничего существенного не сделав. А там уже и смерть. Да никто и не горюет по этому поводу, все следуют своему колесу проблем, занятые лишь мелкими заботами, не видя ничего дальше собственного носа.

Афоня был немного другим, на свою беду он был склонен к философским размышлениям, что довольно необычно для обывателя. Сидя в вимане, он зажег свечу мысли. А ведь интересно: многое, дающее жизнь, имеет круглую форму – солнце, каравай, женская яйцеклетка… Люди прошлого были очень наблюдательны, они на инстинктивном уровне заметили эту особенность, поклонялись кругу. М-да, они были куда более чувствительны, видели саму суть вещей…

Индийцы видели суть вещей в бесконечном круге перерождений. В голове Афони тоже происходила реинкарнация – перерождение мыслей. Они возродились в новой форме, потекли в сторону дел семейных. Аська, его двоюродная племянница, хахаля себе подыскала. Дружок ее – странноватый типчик, курит сигареты с клубничным ароматизатором… Его матушка чуть не задушила Афоню в объятиях, когда он первый раз приехал к ним повидаться. Очень весомая персона, боролась со своим вторым подбородком, смогла его победить, но остались еще третий и четвертый… А папаня?! Нес такую несусветную ересь, что уши оригами сворачивались. Типа, кресты с распятым Христом надобно запретить за пропаганду жестокости.

Вконец заскучав, Старуха решила поиграть с телевизором, встроенным в виману. Афанасий изумился: «Зачем вообще в автомобиле эта бандура?» Как раз выступала косметолог, нахваливавшая средство для молодости кожи. А ведь его Старухе, как ни крути, косметика не помешает: морщины такие, словно по лицу прополз гигантский ледник. «Косметологиня» продолжила напевать о новейшем открытии, последних технологиях.

Афоне подумалось, что этих «последних технологий» теперича стало чересчур много. Везде они, родимые. Афанасий удивлялся, сколько всего нынче помещается в телефон. Раньше он был нужен только для разговора. Его раздражала современность с ее глупой погоней за новейшими гаджетами. Ныне подвиги совершаются не ради прекрасной Дульсинеи, а для добывания новой навороченной техно-игрушки. Молодежь (и не только) готова выстаивать гигантские очереди, дневать и ночевать под витринами магазинов, только бы разжиться очередным прибамбасом. А прежде на подвиг шли во имя Родины…

Умозрительно плюнув, Афанасий Ильич почему-то вспомнил знаменитую басню Крылова «Мартышка и очки». Очки… Очки ведь тоже могут быть круглыми. Как все это похоже на колесо – бесконечный круг, в котором мы все несемся. Человек произошел не от обезьяны, а от белочки. Мы – белочки, бегущие каждая в своем треклятом колесе.

Чертовом колесе.

Афанасий напомнил себе, куда они намылились. В парк аттракционов. В далеком детстве, в те самые легендарные девяностые, мать таскала его туда на всякие качели. Именно тогда он услышал о «Чертовом колесе». Его сразу зацепило название. И все-таки почему – «чертово»?

В памяти встал тот день, когда он впервые столкнулся с этим устройством. Была пасмурная погода, на фоне хмурого неба позировало огромное колесо. «Чертово». Воображение нарисовало бородатое всклокоченное существо с рогами и копытами, в ухмылке растянувшее черные губы – девяностые «прославились» интересом к мистическому… Афоню тогда впечатлили выпуски оккультных «Спокойной ночи, малыши!», в которых наряду с Хрюшей и Степашей появлялся пугающий бледный персонаж. Малыш после таких «спокойных ночей» не мог сомкнуть глаз.

А круг, помнится, защищал в мифах от злых духов… Со своими «злыми духами» Афанасию приходилось бороться иными средствами – самостоятельно. Ночами его мучили кошмары. Теперь ему снилась не бледная тварь из «Спокойной ночи!», а классная комната, полная детей. Много лет Афанасий отработал в обычной общеобразовательной школе. Чего ему только не пришлось пережить…

Как тут уснешь?

Вдобавок где-то орал младенец. Афанасий отметил, что тот умел кричать разными стилями, а однажды перешел на ультразвук. От звуковой волны полопались бокалы богемского стекла в серванте, а в ванной отстирались замоченные на ночь застарелые пятна на белье – лучше, чем от ультразвуковой стиральной машинки. Спасаясь от звукового катаклизма, Афоня наматывал на голову полотенца всех размеров и форм, походя на падишаха или индийского магараджу. Банан, любимый кот Старухи, схоронился под одеялами. 

Ладно дети, а родители? Все им – вынь да положь, только жаловались, что учитель, мол, не так ведет занятия: на уроках заставляет бедных детушек работать! Они, видите ли, много пишут! А ежели они дома не готовятся, ничего не читают – что делать, приходится этим заниматься в урочное время. Естественно, Афоне попадались и адекватные родители, но были и мамочки «специфической» конституции. У них всю дорогу виноват учитель – а с себя спросить, почему не привили дисциплину и уважение к старшим, – это, конечно, не царское дело. Спросить, почему учитель не может провести занятие как полагается и вынужден нагружать «детушек» работой, чтобы они только класс не разнесли…

Да-а, похоже у него посттравматическое расстройство, которым страдали участники войны во Вьетнаме: картины прошлых кошмаров все возвращаются, двигаясь точно по кругу – как в «Чертовом колесе».

Колесо, автомобиль. Это было еще до виман. Афоня, в отличие от большинства мужиков, страстью к груде штампованного металла не отличался. Его не «вставляло» от вида карбюратора, тормозной жидкости, механических дворников. Игнат садил его, бывало, за руль – чтоб приобщить к сообществу автомобилистов. «Чувствуешь?» – Игнат сиял. Но Афанасий Ильич только качал головой: никакого экстаза, ни малейшего. Вообще ничего. А Игнат, напротив, с упоением возился в машине, рычал в ответ на рычание двигателя, разговаривал с «Окашечкой». Он походил на хирурга, копающегося в металлических кишках. Афоня равнодушно следил за «священнодействиями» соседа – члена общества Колеса, Руля и Фары...

«Железный конь».

Игнат рылся в своей железной кляче, и Афанасий внезапно проникся торжественностью момента. Он держал в руках свечи… свечи зажигания, мотор пел песнопения, и клубы выхлопов смотрелись почти как фимиам… А взять ежеутренний ритуал очищения авто от снега? Ритуальной щеткой автопоклонники смахивали скопившийся снег, их действия напоминали некий обряд. И, наконец, завершающий штрих – церемониальное постукивание ботиночками друг о дружку при посадке в салон…

Секундочку, мы куда-то едем? Афоня подтолкнул заснувший мыслительный аппарат. Вроде, на праздник. Ну, конечно! Масленица же, гуляния! Игры и забавы… На гладком лбу Ильича пот уже устроил свои игрища, озорно скатываясь по коже на самые брови. От непомерной жарищи в башке окончательно помутилось. В вимане термометр, наверное, давно бы уже лопнул. Было так жарко, что Афоне казалось, будто его глаза бережно завернули в стекловату, а потом вернули обратно в глазницы. Видать, у него отслоение сетчатки. Между прочим, надо бы на форточку не забыть натянуть сетку, а то комары налетят.

Мимо пронеслась вимана с почтовым рожком. Рожок загибался, образуя все то же колесо. А почта теперь изменилась. Заходишь – посылку отправить, а будто попадаешь в супермаркет: тут тебе не только открыточки и марки, но и газировка, булочки, колбаса. А скоро появится еще и мясной отдел. Если так пойдет дальше, то и в «Детском мире» вскорости можно будет пиво покупать – отцам, уставшим от блужданий по лабиринтам игрушек.

Лабиринты… Мысли лениво перемещались по лабиринтам извилин. Вместо серого вещества голову наполнила вязкая шпатлевка. Никуда не годится! Мозг словно заплыл жиром – впору отдавать для липосакции. Мозговое сало. Насмотрелся ток-шоу! Особенно впечатлило последнее «изобретение» – реалити «Жизнь в шопе»: добровольцы в течение месяца в реальном времени употребляли все, что продается в одном телемагазине…

В общем, надо больше тренировать серые клеточки, шахматами что ли заняться? Пробовал – ругался потом так, что понял, почему мат называется матом. Или, может, написать что? Днесь вычитал глуповатый анекдот: «Ленин работал над Декретом о Мире. Тогда о нем говорили, что он ушел в декрет».

Мысленную нить разорвала Старуха. Выглянув из виманы, она разразилась бранью:

– Скока машин! Вимана на вимане! У каждого – авто, ездить в общественном транспорте разленились. Видите ли неудобно! А раньше было удобно – и ничего, ездили, не ныли. А то изнежились, зажрались. У соседа – машина, и у его жены отдельная. Осталось только купить по тачке кошке и мышке! А говорят, плохо живут…

Афоня решился урезонить Старуху:

– Так многое это в кредит. Закредитованы все.

Старуха беспощадно пригвоздила:

– Сами виноваты!

Свершилось чудо: вимана сдвинулась с места. Затор был преодолен. Афанасий облегченно вздохнул. Впереди замаячили аттракционы парка. А сбоку к нему подступали частные дома – осколок прошлого. Афанасий с ностальгией вспоминал, каким был «частный сектор». Пыльноватый, простой, деревянный, но… милый. Тогда было больше душевности, граждане не прятались за огромными заборами, упирающимися в небеса. Как любил шутить Афоня, осталось только пустить по верху колючую проволоку. И люди по большому счету стали такие же – «колючие».          

Доехали, слава Богу! Припарковав «Ладу Авесту», Сидор подмигнул Афоне:

– Ну, как, дед? Рискнешь сразиться со своими страхами? – внук указал на возвышавшееся над прочим пейзажем металлическое колесо обозрения.

«Чертово колесо».

Рядом прикорнула щитовая. Афанасий расценил это как знак. «На щите или под щитом». Афоня смело шагнул под стальную тень развлекательной конструкции. Из динамиков доносилась зажигательная индийская мелодия: «Джимми-Джимми, ача-ача!». Мужик в фуражке, смотритель колеса, продал им билет, они уселись в люльку. Механизм заурчал, заскрежетали плохо смазанные детали. Они поднялись ввысь, выше деревьев, выше птиц…

И, как часто случается, все пошло наперекосяк. Колесо остановилось. Ни туда, ни сюда. Они застряли. Что делать? Оставалось только ждать. Сидор углубился в смартфон, Старуха думала о потраченной на Афоню молодости, Афоня же считал ворон. Запищал браслет-пульсометр, требуя принятия лекарства. Афанасий спохватился – таблетки-то он в вимане оставил! Склянка с пилюлями виднелась через лобовое стекло.

Опершись об ограждение, Ильич пытался силой мысли притянуть баночку к своим рукам. Эх, ему бы пупер зрение какого-нибудь забугорного супергероя! Но он был обыкновенным человеком, и возможности телекинеза ему были недоступны. Таблетки не сдвинулись с места. Афоня от досады чуть не взвыл. Опускались сумерки, а механизм аттракциона все еще молчал. Безмолвно сидевшая в полумраке Старуха напоминала Смерть, не хватало только косы. Афоня схватился за сердце, завертевшееся в груди, точно белка в колесе – его сразил приступ тахикардии.

– Чертово колесо! – всхрапнул Афанасий Ильич.

Словно услышав его, продавец билетов внизу снял фуражку, почесал маковку. Среди волос у него имелись небольшие рожки.