И на всемогущего Дракона найдется кое-кто пострашн

Николаева Раиса Борисовна

Роман

И на всемогущего Дракона найдется кое-кто… пострашнее

Пролог

Часть 1

Глава 1

Когда очередная магичка-бытовик выскочила замуж за одного из офицеров (по делам посетившего Министерство юстиции), и тут же вместе с ним умчавшаяся в далекий гарнизон, комендант Министерства юстиции схватился за голову. Лучше бы любой из начальников (кроме, разумеется, Главы Департамента) умчался в неведомую даль, чем бытовичка, поскольку туалеты сами себя не помоют, ковры в коридорах сами-собой от пыли не избавятся, паркет воском не натрется. Казалось бы, полное здание магов, да еще каких магов! И боевиков, и менталистов, и огневиков, и воздушников – хватай любого и проси помочь с уборкой, так вот нет. Гонор, гордыня – этим славились боевые маги и таких точно было лучше не трогать. Раздолбайство, дурость непроходимая – это воздушники. Один раз комендант, находящийся в похожей ситуации, обратился с просьбой помочь к одному воздушнику (предложив кое-что от чего тот не смог отказаться, а именно элитный алкоголь). Полчаса было все спокойно, легкий смерч ровно несся по ковровым дорожкам вычищая их от пыли, а вот дальше… сначала магу стало скучно, и для того, чтобы сделать процесс веселее, были привлечены друзья (такие же раздолбаи), но процесс все равно двигался медленно, а в баре их уже ждала компания. Для того, чтобы ускорить процесс воздушной чистки, а потом влажной уборки, решено было эти два процесса совместить. По поскольку маг воды переусердствовал, то ковровые дорожки превратились из сухих, но пыльных, в чистые, но хлюпающих от воды. Эту ситуацию тут же предложил исправить огневик, порекомендовав жаркое тепло прогнать воздушным потоком. Ну и в результате – пожар, обугленная ковровая дорожка, сожжённый паркет, панели и двери некоторых кабинетов, а отвечать за все пришлось коменданту!
В отдел по набору кадров срочно полетела заявка, но комендант и сам знал, что быстро бытовичку не пришлют. В Академии сессия заканчивалась через месяц, но брать кого-то временно на работу не хотелось, выпуск же старшего курса из Академии был только через два месяца, но и на него надежда была слабая. Магички-бытовики были нарасхват, ведь такая жена – это чистота и порядок в доме и в вещах, а если учесть, что обычно у девушки был еще и какой-то особый талант, то ли к шитью, то ли к готовке, то ли к работе в саду, то такая жена превращала дом в оазис комфорта покоя и уюта. К тому же бытовички почти все обладали мягким, спокойным характером, и как итог – к выпуску незамужних девушек не оставалось. Но в этот раз комендант ошибся, уже через два часа ему прислали девушку, которая передала записку, написанную его личной врагиней (начальником отдела кадров, с которой он ругался постоянно и которая столь же постоянно делала ему немыслимые гадости): «Смотри, чтобы и эту не умыкнули». Комендант сначала подивился такой заботе, потом взглянул на девушку и жалостливо вздохнул. «Да, такую точно не умыкнут», - подумал он с искренним сочувствием.
Девушка не была дипломированной магичкой, она как раз только собиралась поступать в Академию, и старалась заработать деньги на учебу. Поскольку ярко выраженный дар у нее был, то на специальных курсах, ей разрешили изучить пару простейших заклинаний - и уборщица помещений готова. А то, что она не сможет вычистить с помощью заклинаний, придется вычищать руками. Девушка не роптала, она была согласна на все. Согласна была работать в две смены до глубокой ночи, согласна была носить безобразную рабочую форму с фартуком, нарукавниками и косынкой, согласна была терпеть придирки кабинетных дам (особенно секретарш, те просто обожали наманикюренным пальчиком тыкать по сторонам, указывая на недостатки в уборке).
Девушке была поручена уборка двух этажей, на которых располагались кабинеты самых нижних чинов Департамента юстиции, а негласный закон выживания в этом гадюшнике гласил: чем более низкую должность занимает начальник, тем более стервозная у него секретарша, так что несчастной уборщице доставалось по полной, но она терпела, молчала, добросовестно выполняя свои обязанности, изо всех сил стараясь не привлекать к себе никакого внимания, но при ее внешности это было невыполнимо.
…Глава Департамента лорд Габриель (и т. д. и т. п. - всего пять имен) Грэсс поздно ночью покинул свой кабинет. Он мог, конечно, покинуть его и порталом, сразу отправившись в свой особняк, но сегодня ему захотелось пройтись пешком по ночному городу, собираясь немного прогуляться по ночном, приводя в порядок мысли и чувства – вот такая блажь, которая изредка посещала лорда (так примерно пару раз в год). Грэсс пошел по роскошному коридору, наслаждаясь тишиной, царившей в здании. Нет, разумеется, настоящей тишины здесь не было, чуткий слух лорда мог уловить даже то, как топчутся с ноги на ногу стражи на этажах, как тихо переговариваются в дежурке начальник караула со своими подчиненными, но это все были привычные, знакомые звуки, на которые он не обращал внимания – так общий фон. И вдруг лорд Габриэль (как-то там еще) Грэсс уловил нечто странное, нечто чуждое до такой степени, что он не смог не только квалифицировать раздающиеся звуки, но даже не смог понять, что они вообще означают. Звуки были тихие, приглушенные, на его месте никто не смог бы их услышать, но лорд Грэсс, отличался от всех людей его окружающих и он услышал. Звуки раздавались с верхних этажей, там, где располагались кабинеты чиновников низшего ранга, но лорда это не остановило. Совершенно неслышно, он буквально, взлетел по лестнице, и столь же неслышно двинулся по коридору. Впереди (как ни странно) маячила только фигурка уборщицы, старательно начищающей паркет, надев специальные щетки на ноги. Звук шел именно от нее. Он попытался понять, как она издает такие странные звуки, никаких приспособлений для этого он не заметил. Грэсс продолжал смотреть. Что-то в движениях уборщицы особенно привлекло его внимание, через секунду он понял, что именно, уборщица двигалась в такт этим звукам, и ее движения даже напоминали какой-то непонятный и незнакомый танец.
Вдруг спина уборщицы напрялась, она развернулась в пол-оборота к Грэссу (он не знал, что в этот момент она прикрыла от его обзора свою вторую руку, которая торопливо, что-то выдернула из уха, а потом этот выдернутый предмет просто исчез). Потом уборщица полностью развернулась, низко опустив голову, не глядя в глаза подошедшему мужчине. Такая поза покорности вызвала в нем просто волну брезгливого отвращения, он ненавидел и глубоко презирал подобную покорность.
- Что за звуки вы издавали? – резко спросил он, уже самим своим вопросом предупреждая, что никакие отговорки типа: какие звуки? Сейчас приняты не будут. Девушка это поняла и безропотно стала напевать что-то непонятное. Лорд Грэсс вслушался, вроде бы именно эти звуки он слышал… а вроде бы и нет, вроде бы они звучали как-то… ярче, наполненнее что ли.
Тем не менее он совершенно успокоился, и поэтому вышел на улицу, как и планировал и прошелся пешком до своего особняка, полностью забыв об этом инциденте, но жизнь снова напомнила ему об уборщице, причем, самым удивительным образом.

 Глава 2

Лорд Грэсс был перфекционистом и ничуть этого не стыдился. В данный момент он был Главой Департамента юстиции и поэтому хотел знать абсолютно все, что происходило на подведомственной ему территории и с подведомственными ему людьми. Разумеется, он мог потребовать какие-то данные у своих подчиненных… официальным путем, но очень часто такой путь вел в тупики, поскольку самого важного и самого интересного никто добровольно говорить не хотел. Устанавливать подслушивающие устройства в кабинетах было бессмысленно, никто вслух не будет озвучивать свои тайные мысли, тем более сидя в кабинете в полном одиночестве. Как всегда, выход нашелся совершенно неожиданно и оказался настолько удачным, что и придумать невозможно.
Какая женщина знает мужчину (его характер, привычки, его сильные и слабые стороны) лучше всего? Это вопрос риторический, поскольку ответ на него однозначен – жена. Да, жена, проводящая с мужем долгие вечера и долгие отпуска, знает о нем очень много, очень много… но не все. Есть еще одна женщина, что знает о мужчине столь же много, как и жена (а может еще и больше), и нет, это не любовница, а кто? Ответ прост – секретарь. Именно она видит своего шефа после разноса у начальника, или наоборот, после того, как он в пух и прах разносит подчиненных, она видит его в отчаянии или на пике славы, именно секретарь по походке босса в коридоре знает в каком настроении он идет на работу, именно она сквозь приоткрытую дверь кабинета начальника слышит откровенные разговоры, которые частенько случаются между сослуживцами распивающими алкоголь. Но все эти сведения (согласно негласному кодексу секретарей) держаться в тайне. О них не рассказывают ни домашним, ни подругам, а только… другим секретарям (поскольку для женщин не поделиться с кем-то секретом просто невозможно, иначе нерассказанная тайна разорвет своего носителя на крошечные клочочки). Можно было надеяться, что никакие сплетни не выйдут за рамки определенного круга заинтересованных лиц, поэтому все были довольны.
Так вот, примерно, раз в две недели собирали всех секретарей по кабинетам (кроме секретаря лорда Грэсса, он строго-настрого запретил ей бывать на подобных собраниях). Секретарей собирали для рутинной, монотонной работы, нужно было сделать сотни копий новых приказов, либо новых дополнений к законам, либо… много чего надо было печатать в огромном количестве экземпляров. Повторюсь работа была нудной, монотонной, не требующей ни особой внимательности и особой сосредоточенности, и вот в большой помещении собиралось десять-пятнадцать женщин (очень наблюдательных, очень внимательных к мелочам и совсем не глупых) и начиналось перемывание костей всем и вся. Кто с кем спит, кто с кем не спит, у кого с женой проблемы, у кого с детьми неприятности. Когда лорд Грэсс случайно наткнулся на такой ценный источник информации, то был весьма впечатлен и поражен (причем совесть его, при этом, спала совершенно спокойно, убаюканная мыслью, что Глава Департамента должен знать на что способны его подчиненные в критических ситуациях, ведь нельзя допустить злоупотребления служебным положением, разгильдяйства или того хуже настоящего преступления).
Как раз через два дня после встречи с уборщицей в коридоре должен был состояться очередной «мозговой штурм», вернее очередное многократное копирование секретных приказов. Женщины собрались в небольшом зале на верхнем этаже Грэсс удобно устроился в кресле с какими-то бумагами, приготовившись слушать, но в этот раз женщины заговорили совершенно о другом:
- Вы видели новую уборщицу? – тоном, который говорил, что если не видели, то потеряли очень и очень много, сказала Мисси (невероятно хорошенькая, как куколка и безумно гордящаяся своей внешностью).
- Видела, - ответила одна из женщин. – Бедная девочка это же нужно уродиться такой уродливой!
- Не просто уродливой, - уточнила Мисса (которая вдобавок ко всему отличалась наблюдательностью во всем, что касалось чужой внешности), - у этой девушки нет ни одной ни уродливой черты! – с торжеством сказала она. Уродливы глаза, нос, рот, волосы – все. Кажется, что собрали десять человек, имеющих какие-то уродливые черты, а потом все уродства налепили на лицо одного человека…
- Мисси, ты преувеличиваешь! – запротестовала одна из девушек, - такого просто не может быть…
- Ты видела эту уборщицу? – коротко спросила Мисси.
- Видела, - ответила одна из женщин. – Бедная девочка это же нужно уродиться такой уродливой!
- Не просто уродливой, - уточнила Мисса (которая вдобавок ко всему отличалась наблюдательностью во всем, что касалось чужой внешности), - у этой девушки нет ни одной ни уродливой черты! – с торжеством сказала она. Уродливы глаза, нос, рот, волосы – все. Кажется, что собрали десять человек, имеющих какие-то уродливые черты, а потом все уродства налепили на лицо одного человека…
- Мисси, ты преувеличиваешь! – запротестовала одна из девушек, - такого просто не может быть…
- Ты видела эту уборщицу? – коротко спросила Мисси.
- Нет, не видела, - призналась собеседница, - но я не верю, что у одной девушки может быть столько недостатков…
- А давайте устроим соревнование! – перебивая ее закричала Мисси. – Я утверждаю, что насчитала у девушки семь уродливых черт, если я ошиблась, то я… угощаю всех пирожными! – громко возвестила она. И началось. Женщин, как ветром сдуло, все помчались на поиски несчастной уборщицы. Вернулись минут через пятнадцать, но не все одновременно, кое-кто еще задержался.
- Бедная девочка, - горестно начала одна из женщин, но Мисси перебила ее, величественно произнеся:
- Считайте! Первое – нос. Тут два уродства. Горбинка, которая до того огромна, что бросается в глаза в первую очередь и мясистый кончик носа с ноздрями, более подходящий здоровенному мужику-пьянице. – С Мисси все согласились, и она продолжила перечислять. – Глаза – веко настолько нависает над глазом, что девушка с трудом может полностью открыть глаза. Далее форма глаз – круглая, странная, далее цвет глаз – белесый водянистый, страшный. Уже пять! – радостно возвестила Мисси и продолжила: - Уши – это вообще что-то невероятное. Верхняя часть огромная, почти прозрачная, как у гоблина, а мочка мясистая толстая, как у орков…
- Ты и в уши к ней заглянула? – с укором спросила одна из женщин.
- У нее косынка слетела, - нехотя призналась Мисси, и все поняли, что косынка слетела совсем не случайно, но Мисси недолго смущалась и продолжила перечислять: - Шрам на верхней губе, идущий до самого носа, край шрама зашили плохо и он немного расходится, обнажая зубы – это восемь! Дальше – торчащие верхние зубы – это девять, и неразвитая нижняя челюсть со слишком маленьким подбородком – это десять!
- Шея настолько толстая, что кажется удивительным, как она может поворачивать голову, - добавил чей-то голос.
- Сутулость такая, что кажется горбатой…
— Это лопатки расположены слишком близко друг к другу, поэтому слишком торчат и кажется, что горб, - вмешался еще один голос.
- Косолапость - походка как у медведя, когда носки сведены вместе, а пятки, наоборот далеко друг от друга…
- Ноги колесом… - повисло молчание, очевидно все женщины посмотрели на говорившую в немом возмущении, как та смогла это выяснить. – Я же воздушник, хоть и слабый… вот у девушки юбка и всколыхнулась… - Грэсс, слушающий все эти откровения был потрясен и поражен до глубины души. Все эти женщины напомнили ему стаю злобных ворон, что загнали какого-то котенка или щенка в угол и методично добивают его. Очевидно, женщины почувствовали тоже самое.
- Надо сказать этой девочке, чтобы она обратилась к нашему Целителю управления. Он обязательно ей поможет, - со вздохом сказала одна из женщин, после этого все продолжили работать в полном молчании.
Грэсс несколько минут думал над тем, что только что услышал, в голове никак не складывался портрет описанного чудовища, но и женщинам не доверять не было никаких оснований. Все что касается наблюдательности мелких деталей внешности – женщины могли дать фору многим следопытам. Любопытство Грэсса разыгралось, и он решил сам посмотреть на девушку. Во время той встречи она все время простояла, не поднимая головы и он видел только косынку, глубоко натянутую на лоб. Теперь-то он понял, что девушка специально прикрывала лицо, не желая, чтобы ее рассматривали. «ничего, - успокоил себя Грэсс, - попрошу целителей помочь ей, станет настоящей красавицей.

 Глава 3

Для начала лорд Грэсс захотел лично увидеть девушку, чью внешность так активно обсуждали секретари. Понятно, что встретить уборщицу в коридоре и начать с ней разговаривать (попутно рассматривая ее), он не мог, поэтому прибегнул к хитрости. Зеркало в конференц-зале служило одновременно артефактом слежения, вот это-то зеркало уборщицу и попросили вымыть. У Грэсс была прекрасная возможность рассмотреть внешность девушки во всех деталях и она вынужден был признать, что секретари обсуждая ее ничуть не преувеличили безобразность и уродство черт девушки, и да, он с ними согласился, поскольку и правда у девушки не было ни одной не уродливой черты. Да такого просто не могло быть! А вот было. И образец находился у Грэсса перед глазами. Он снова пообещал себе поговорить с целителями, чтобы по возможности помочь этой бедняжке.
Лорд Грэсс никогда не забывал об обещаниях (даже данных самому себе), поэтому через несколько дней, после окончания очередного совещания, он попросил Главного целителя управления задержаться на несколько минут и обратился к нему с просьбой помочь несчастной девушке.
- Да, меня уже об этом просили… - целитель замолчал и Грэсс понял, что не все так просто в этой просьбе.
- И… - поторапливая целителя (отличающегося въедливой добросовестной медлительностью, что была не только в жестах и поступках, но и в слова), протянул Грэсс.
- Ко мне обратилось сразу несколько человек с пробой помочь девушке, - перестав выпендриваться, стал подробно докладывать целитель. – Я сказал, что она может подойти ко мне, что я осмотрю ее и если будет такая возможность – то помогу. Девушка не пришла. Я решил, что она стесняется, или боится, что я потребую с нее денег, поэтому встретив ее в коридоре (я сразу догадался, что речь шла именно о ней поскольку второй такой найти вообще не возможно), я сам предложил ей помощь, - лекарь снова замолчал и по его молчанию, Грэсс догадался, что лечение девушки до сих пор не начато.
- Ты предложил ей помощь, - вновь поторопил лекаря Грэсс и что она?
- Девушка твердо посмотрела на меня поблагодарила за внимание, потом не менее твердо сказала, что ее внешность ее полностью устраивает. Я понял, что мне вежливо говорят, чтобы я не лез не в свое дело, и я ушел. Все. – Мужчины непонимающе посмотрели друг на друга.
- Странно, - первым не выдержал Грэсс. – Насколько я понимаю женскую психологию, то даже вскочивший на носу прыщик становиться центром вселенской катастрофы… ну не может молодая девушка быть довольна такой внешностью! Может это наведенная иллюзия, вскрывающая настоящую внешность? – вдруг заподозрил он.
- Я проверил. Это ее настоящая внешность, - ответил целитель. – Больше того я решил, что на девушке родовое проклятие и проверил ее ауру. Все чисто. На ауре никаких следов проклятий, аура вполне светлая, что означает, что девушка вообще не страдает и не переживает о своей такой внешности.
- Такого просто не может быть! – возразил Грэсс.
- Может она столкнулась с насилием? Ну, знаешь на ее глазах надругались над какой-то красавицей, и ее психика решила, что уродство – это защита…
- Ага, - с иронией сказал Грэсс. -  Ты лучше меня знаешь, что распаленные алкоголем и адреналином солдаты не различают ни красавиц, ни дурнушек…
- Тогда это очень и очень странно, - только и смог сказать лекарь, Грэсс был с ним полностью согласен. Странностей Грэсс не любил, странно – в его сознании звучало, как подозрительно, а, значит, требовало внимания и выяснения.
Задавать о девушке вопросы, или пытаться узнать о ней что-либо каким-то другим способом лорду Грэссу показалось унизительно (где Глава Департамента и где уборщица! Или же так: где лорд, являющийся высшим аристократом и где малограмотная простолюдинка?), поэтому у Грэсса оставался единственный способ – это просто поговорить с ней лично.
Грэсс уже в который раз похвалил себя за то, что в этом воплощении взял себе образ этакого «доброго дядюшки», которому будет незазорно беседовать с одной из «племянниц», даже находящейся в самом низу иерархической лестницы.
…За свою бесконечную жизнь какие только образы Грэсс не примерял! Сначала об был императором. Это давало большие возможности для преображения государства. Грэсс был и императором-тираном, и императором-миротворцем, и императором-созидателем… вернее последовательность была обратной: сначала миротворцем и созидателем, а потом тираном, но заканчивалось все и всегда одним и тем же. Ему приходилось уходить на перерождение (поскольку настолько длительная жизнь не могла не вызвать подозрений у приближенных), а созданное им государство просто исчезало, захлебнувшись в бесконечной войне, что вели между собой претенденты на освободившийся престол.
Грэсс понимал, что это все из-за того, что у него нет наследников, что могли бы продолжить начатое им, и здесь ему никто не мог помочь – детей у Грэсса не было. Но он решил пойти другим путем и теперь не сам становился королем или императором, а служил императору или королю в надежде воспитать достойную династию Правителей, что вели бы свое государство к процветанию. Один раз он был Главнокомандующим, второй раз возглавлял Тайную службу, в третий раз был Первым советником. Но и служба на «вторых ролях», также не приносила желаемого результата. Во-первых, каждый раз перерождаясь Грэссу приходилось проходить все этапы взросления нового тела, а это почти всегда занимало около двадцати лет. Во-вторых, каждый раз он возрождался в другом, королевстве и даже в другой части мира, и не всегда так получалось, что он рождался во влиятельной семье, стоящей у истоков власти, чаще всего Грэссу приходилось пробивать себе дорогу наверх, используя все свои силы и возможности. Конечно, нет худа без добра, благодаря этим перерождениям в разных концах мира, Грэсс мог теперь за секунду оказаться в любом из них, ведь он мог перемещаться на любые расстояния, правда, при условии, что он уже бывал или видел то место, в которое хотел переместиться.
В этом своем перерождении Грэсс стал Главой Департамента юстиции, справедливо полагая, что, честно и непредвзято выполняя девиз, что красовался на фасаде вверенного ему учреждения: «Перед законом все равны», он добьется и справедливости в обществе. Это удавалось, но с большим трудом. Всегда находились те, кто ставил себя над законом (в основном это касалось отпрысков влиятельных семей, ну, конечно, потом подключались родители, дергая за ниточки власти, стараясь спасти своих чад), вот с этим отвратительным явлением и вел борьбу Грэсс. Внимательно следя за своими подчиненными, чтобы вовремя остановить их от неверного шага (в виде принятия вознаграждения, а по-простому взятки), он много раз не допускал подобного, заставляя виновных нести положенное наказание. Грэсса, разумеется, ненавидели, проклинали и… боялись, поскольку множество покушений на его жизнь, что ему пытались организовать, не увенчались ни малейшим успехом, и что самое печальное – ничуть Грэсса не напугали. Он все также добросовестно и кропотливо занимался делами своего ведомства, вникая в каждую мелочь.
Вот в этом случае образ всемогущего «дядюшки», по-домашнему опекающему и журя своих племянников-подчиненных, оказался как нельзя более кстати. И плевать, что подчиненные шли в его кабинет с трясущимися поджилками, а потом выходили из кабинета в полуобморочном состоянии (Грэсса боялись и боялись все не зависимо от должности), сам же он считал себя добрым и великодушным. Поэтому приняв решение поговорить с девушкой-дурнушкой (он не знал ее имени), он немедленно приказал, чтобы ей передали зайти в его кабинет. Грэсс, примерно представлял себе, что произошло после его приказа. Представлял, как веером полетело сообщение разыскать девушку, как мчались по этажам посыльные (мужчины), заглядывая в дамские и мужские комнаты (без разницы, после такого приказа, о моральной недопустимости подобного и речи не было), как девушка была найдена, а после препровождена, практически под конвоем к его кабинету.

Глава 4

- Как ваше имя? –  доброжелательным тоном спросил Грэсс, понимая, насколько напугана девушка.
- Санти Клей, - чуть слышно ответила она.
- Вы отказались от помощи целителя, чтобы хоть немного исправить свою внешность, - без обиняков начал Грэсс. В эту секунду девушка резко вскинула голову, ее короткий взгляд был, словно укол рапиры, и Грэсс без труда прочел в этом взгляде один единственный вопрос: «Тебе-то какое до этого дело?», девушка сразу же опустила голову, ничего не отвечая. Молчал и Грэсс, поскольку окончанием его фразы было «… вы, возможно, не понимаете, но такой шанс, такая возможность получить помощь от целителя такого уровня, как в нашем ведомстве и при этом не потратить ни монетки, выпадает нечасто, если не сказать никогда», но Грэсс не сказал этой фразы, поскольку было совершенно очевидно, что девушка понимает, какой шанс ей выпал, но при этом упорно отказывается его принять. Поэтому вместо заготовленной заранее фразы Грэсс сказал: - Мне безумно интересно узнать причину вашего нежелания. Моя фантазия не может придумать ни одной причины, по которой молодая девушка могла бы так поступать, расскажите! Я с интересом выслушаю вашу необыкновенную (я это точно знаю) историю, и если вам нужна будет помощь, то я, возможно, вам ее окажу (оговорка словом «возможно» была не случайна, мало ли в какую историю попала девушка и рисковать своей репутацией и репутацией своего ведомства, Грэсс не собирался. Он выжидательно посмотрел на нее, но девушка молчала, все также низко опустив голову. В раздражении от подобного упрямства Грэсс, призвав свои магические силы, всмотрелся в ауру девушки. Всмотрелся и очень-очень сильно удивился увиденному. Если весь вид Санти Клей буквально, кричал о ее подавленно-угнетенном состоянии, то аура, наоборот, лучилась спокойностью и безмятежностью. Нежно-голубые всполохи сообщали о каком-то предвкушающем ожидании, короткие оранжевые – о искреннем интересе, любопытстве, но в целом это была аура молодой девушке полностью удовлетворенной своей жизнью, девушки, живущей в ожидании чего-то радостного, девушке – полной надежд на счастливую жизнь.
Аура Санти настолько не соответствовала ее облику, что невольно закрадывалась мысль, что перед Грэссом стоит великая обманщица, только притворяющаяся забитой и несчастной. Грэсс нахмурился. Один-единственный вариант подобного несоответствия, который он смог придумать заключался в том, что Санти –  шпионка, которую подослали враги, а учитывая ее внешность, выходило, что кто-то специально искал подобного ребенка, чтобы заранее начать ее готовить к этой миссии, а, значит… Грэсс резко оборвал свои мысли, которые могли завести в такие дали, что девушку немедленно нужно было схватить и пытать. Он чуть не засмеялся, понимая нелепость своих доводов. Шпионка в Департаменте юстиции? Это просто смешно. Другое дело в секретной лаборатории или в Тайной службе! И все равно, он решил понаблюдать за девушкой (ну такой был у него характер: педантичный, скрупулезный, въедливый), а пока, он с сожалением сказал, что насильно никто ей внешность менять не будет и с этими словами Санти была отпущена из кабинета.
 Санти спокойно отработала день до конца, потом еще один день, а потом подошла к коменданту и предупредила его, завтра она выйти не сможет, поскольку ей нужно в Академию (на какое-то собрание для будущих абитуриентов). Комендант отпустил ее с легким сердцем, поскольку до получения зарплаты была еще целая неделя (и понятно, что никто не уйдет, не получив заработанное), к тому же Санти так добросовестно выполняла свою работу, что один день без уборщицы не станет фатальным для Департамента. Так получилось, что выходной день Санти следовал сразу за тем днем, на который она отпросилась, так что отсутствие Санти два дня было вполне законным и никого не удивило и не насторожило. Всполошился комендант только на третий день, поскольку Санти так и не вышла на работу. Он никому ничего не сказал, решив на всякий случай прождать еще пару дней (мало ли что у девочки произошло), вот только кроме коменданта, отсутствие Санти заметил еще один человек, и это был никто иной, как Глава Департамента.
- Вы уже послали за ней? – спокойно он осведомился у коменданта после того, как комендант нехотя сообщил, что уборщица не вышла на работу.
- Зачем? – искренне удивился комендант. – Не вышла, так не вышла, значит, будет уволена.
- А если с ней что-то случилось? – задал Грэсс новый вопрос. Комендант только пожал плечами. Действительно Санти совершеннолетняя девушка, и никто бегать за ней не собирается. Не хочет работать – ее дело, влезла в какие-то неприятности – также сама должна думать о последствиях. – И все-таки я настаиваю, - голосом, подразумевающим, что эти слова не просьба, а приказ, - чтобы вы послали кого-нибудь по месту жительства этой девушки и выяснили, что с ней случилось. – Через час лорд Грэсс получил интересующую его информацию. Хозяйка квартиры, в которой проживала Санти сообщила, что три дня назад, Санти вернулась с работы, быстро упаковала вещи и исчезла в неизвестном направлении, хотя за квартиру плата была внесена еще и за следующую неделю. – Девушку найти и как можно быстрее, о предпринятых мерах ее по розыску, докладывать немедленно, лично мне! - отдал Грэсс короткий приказ, ни секунды не сомневаясь, что Санти будет найдена в ближайшие пару дней и плевать, что у нее для побега была фора в двое суток.
Действительно, очень скоро выяснили, что Санти взяла билет, в город, расположенный почти на окраине Империи, и ехать до этого города четверо суток, значит, Санти будет находиться в поезде еще сутки, за это время, люди Грэсса успеют сто раз порталом прибыть в этот окраинный город и встретить Санти у дверей вагона.
- Девушки, какой с них спрос? - снисходительно-покровительственно буркнул Грэсс. – Села на поезд, идущий в дальнюю даль, и думает, что она сбежала и спряталась от всего на свете. – Он на секунду задумался над вопросом, что же заставило Санти бежать, но потом решил, какая разница, через несколько часов ее вернут и он сам спросит у нее об этом. Но Грэсс ждало жестокое разочарование. В поезде девушки не оказалось. Проверили весь маршрут, выяснили, что Санти сошла с поезда двое суток назад, проехав всего треть пути. Это был очень крупный город, в котором легко затеряться даже людям с такой незабываемой внешностью, какой обладала Санти.
Грэсс вынужден был признать, что Санти не глупа, значит, тем более интересно было найти ее и поговорить. На поиски Грэсс направил лучших сыщиков. Да, такая девушка шла по перрону, да, она села в коляску, да она проехала два квартала, потом попросила остановить коляску на очень людной улице, расплатилась с возницей… и все. Дальше следы девушки терялись. Две продавщицы видели, как она шла по улице, как свернула в переулок. В переулке выходили глухие стены домов по обеим сторонам улицы, такой длинный коридор. Сыщики дошли до конца этого «коридора», потом прочесали по нескольку кварталов в обе стороны, опрашивая всех подряд, и продавщиц, и зеленщиков, и владельцев лавок, и бегающих мальчишек – никто девушки с описываемой внешностью не видел. Стало понятно, что Санти изменила внешность, то ли использовав амулет, позволяющий создать иллюзию, то ли сама была магом с ментальными способностями, позволяющую создавать и удерживать иллюзию. А вот это было бы уже очень интересно, поскольку и нигде в документах, что представляла Санти устраиваясь на работу о такой способности не было упомянуто ни слова.
Раздражение Грэсса достигло своего предела, он больше не желал тратить ни секунды своего времени на ожидание того, пока его подчиненные найдут девушку, он решил это сделать лично. Для этого ему всего-то и требовалось, что понюхать вещь или предмет, который Санти держала в руках, потом удалиться в какое-нибудь чрезвычайно удаленное место, где его никто бы не увидел даже случайно, потом, приняв свой истинный облик провести день или два, глубоко вдыхая (вернее нюхая ветер). Грэсс знал, что найдет ее, где бы она ни была, где бы ни пряталась (даже под землей в пещерах, или в глухих подвалах), это было всего вопросом времени, причем речь шла не о неделях или месяцах, а всего о нескольких днях.
О том, чтобы попросить кого-нибудь принести швабру, с помощью которой Санти мыла полы, не могло было быть и речи, поэтому Грэссу самому пришлось рыскать по подсобкам в поисках предметов, которые Санти держала в руках. Грэссу повезло, он практически мгновенно увидел платок и халат, которые были на Санти, когда он с ней разговаривал в коридоре. Грэсс, чуть пренебрежительно скривив губы, снял с крючка платок, и все также брезгливо морщась, понюхал его, почти уткнувшись носом в ткань. И тут его ждало настоящее потрясение. Платок пах… ничем. У него не было запаха. Вернее, не было запаха у девушки, что его надевала. Такого просто не могло быть – но было, девушка не пахла! Не пахла ни хорошо, ни плохо, она не пахла совсем, как, например, камень, хотя даже камень и стекло имели запах и Грэсс это знал и чувствовал, а вот Санти запаха не имела вообще. Грэсс схватил халат, понюхал его, и с тем же результатом. Больше никаких вещей Санти не было (ручку швабры он нюхать не стал, понимая, что это напрасная трата времени), Грэсс не успокаивался. Он лично посетил дом, в котором жила Санти, но и здесь его ожидал полным провал. Грэсс не сдавался. Он отправился в тот город и в тот переулок, где Санти видели в последний раз, теперь он призвал на помощь другую свою способность, он замер на месте, впав в особое состояние и время словно помчалось вспять. Он видел силуэты людей, что прошли этим переулком за несколько дней. Санти Грэсс узнал сразу. Она шла неуверенной походкой, постоянно боязливо оглядываясь. Грэсс мог видеть только силуэт, поэтому не мог понять изменила Санти свою внешность или нет, но во всяком случае и сутулость, и косолапость были пока при ней, это он видел точно.
Грэсс нашел и возницу, что подвозил Санти. Нашел то место, где она вышла из экипажа, и снова он применил свою способность, и снова видел, как Санти пошла куда-то по улице торопливым шагом. Грэсс пошел вслед за этим силуэтом и увидел, как Санти снова наняла экипаж и куда-то поехала. Грэсс нашел и второго возницу и с удивлением узнал, что тот отвез Санти… снова на вокзал, Грэсс бросился в погоню по этому новому следу и на вокзале след и оборвался. Последнее, что видел Грэсс, это как Санти смешалась с толпой, и все, больше ее силуэта он найти не смог. Не было ни малейшего сомнения, что именно в этот момент Санти сменила внешность, а поскольку ее новую внешность он не видел, то поэтому не смог найти и ее силуэт.

Глава 5

Если кто-то подумал, что на этом лорд Грэсс успокоился, то, значит, он совершенно не знал Грэсса. Появившиеся трудности только подогрели его азарт и желание найти девушку, во чтобы-то ни стало. Теперь он применил новый метод поиска. Этот метод был не быстрым, но выбора у Грэсса не было.
Аура. Аура любого живого существа уникальна, она частично меняется, в зависимости от испытываемых эмоций, частично меняется в результате перенесенных болезней, увечий и психологических травм, но в каждой ауре есть ядро, которое не меняется никогда – самая суть живого существа, самая важная составляющая его личности. Грэсс помнил ауру Санти, помнил до мельчайших подробностей и вот теперь он начал поиски Санти используя свои воспоминания. Грэссу требовалось полное уединение на неделю, две, может быть даже на месяц и все это время он должен был провести в трансе, из которого нельзя было выйти даже на мгновение. Нельзя было ни есть, не пить, ни совершать другие необходимые для жизнедеятельности процедуры. Грэсса это не пугало. Он мог обходиться без еды и воды годы, черпая энергию из окружающего пространства, и ему было безразлично исходила эта энергия от солнечного света, горящего костра, дующего ветра, падающей с большой высоты воды, от волн, от деревьев в лесу… от разлагающегося тела, он мог черпать энергию в любом ее проявлении, и жить с помощью этой энергии, не теряя ни капельки ни сил, ни способностей.
Грэсс отправился в свое поместье, отпустил всех слуг, кроме привратника и охранников, отдал приказ не беспокоить его и уединился в парке, прекрасном старом парке. Здесь находился старый дуб, который Грэсс любил особенно сильно, вот под этим деревом Грэсс и погрузился в состояние транса, отслеживая ауру сбежавшей девушки. Его сознание парило над землей, пропуская сквозь себя ауры всех существ, что ею обладали. Ему не пришлось находиться в трансе целый месяц, уже через неделю, он увидел… две светящиеся точки, находящиеся на значительном расстоянии друг от друга. Грэсса это не удивило, он уже и сам догадался, что одной точкой является настоящая владелица ауры, а второй – та, что ее украла… вернее скопировала. Грэсс понимал, что проверять нужно и ту, и другую, и он начал с той, что находилась ближе.
Милая, добрая девушка. Родители достопочтенные жители маленького городка. Появление Грэсса в их доме вызвало настоящий переполох, но он быстро их успокоил, быстро описал внешность Санти и выяснил, что такая девушка ехала с ними в купе. Они вместе ехали трое суток, девушка была скромна и вежливо, лишь одно не понравилось родителям – эта девушка ни на шаг не отходила от их дочери. Однако они списали такое непонятное поведение попутчицы на страх, на неуверенность, и не стали как-то препятствовать такой внезапной дружбе и привязанности. Через три дня они сошли с поезда и больше эту девушку не видели.
Грэсс выяснил станцию, на которой девушка села на поезд, выяснил тысячи мелочей ее поведения, обращая особое внимание на каждое слово, что та произносила. Санти не была настороженной, а, значит, могла в разговоре упомянуть, что-то важное, что-то значительное из своей жизни, может какую-то деталь, может какое-то наблюдение, важным могла оказаться любая мелочь. Он допрашивал эту семью больше двух часов, потом поблагодарил за помощь, покрепив свою благодарность мешочком золотых монет и отправился на поиски дальше.
Здесь его ожидало страшное разочарование. Точка, означающая местонахождения второй владелицы ауры, находилась на корабле, а корабль находился в море.
 Узнать порт назначения не представляло никакого труда, поэтому, мгновенно переместившись в порт, в который корабль должен был плыть еще месяц Габриэль Грэсс спокойно стаж ждать его прибытия. Эх, как же он жалел, что не может оказаться на корабле! Но, увы, он мог перемещаться только туда, где побывал, хотя бы один раз. На этом корабле он не был ни разу, так что оставалось только ждать. За неделю до прибытия судна разразился шторм. Ветер, дождь, огромные волны. Грэсс забеспокоился, поскольку океан, это такая стихия, от которой можно ожидать что угодно. По нескольку раз в день он проверял ауру Санти, она светилось – что означало, что девушка жива, но вдруг, в один из дней аура погасла. Грэсс понял, что с кораблем что-то случилось, поэтому, не ожидая подтверждения трагедии, лишь только волны немного успокоились, он приказал нескольким кораблям идти навстречу судну. Его приказ оказался очень своевременным, удалось встретить две шлюпки, в которых спасались пассажиры с погибшего корабля. Они были чуть живыми, но главное, что их нашли и спасли. К сожалению ни в первой, ни во второй шлюпке Санти не оказалось, и тем не менее Грэсс решил допросить (под видом расспросов), всех спасшихся пассажиров, его интересовала только Санти, он хотел узнать о ней все, что только возможно.
В одной из шлюпок находились матросы с нижней палубы, они Санти в глаза не видели и ничего не могли о ней сказать, зато они много чего рассказали о гибели судна, и этот рассказ не оставлял сомнения, что кораблю помогли утонуть. Грэсс с новыми силами приступил к расследованию, подключив в свою команду лучших специалистов, каких он только знал. В команду входили и менталист и маг, что хорошо мог анализировать ауры (Грэсс был, несомненно, непревзойденным и в той и в другой области, но один раз проколовшись с Санти, решил, что один менталист хорошо, а два менталиста лучше).
Мнения специалистов подтвердили догадку Грэсса, в трюме корабля произошел взрыв, ниже ватерлинии образовалась пробоина настолько большая, что корабль был обречен. Из двенадцати шлюпок с пассажирами спасли пока только две, поиски продолжались, а Грэсс пока занялся проверкой пассажиров, вернее, пассажирок, поскольку во второй шлюпке были только женщины и дети.
Аура Санти погасла, но это отнюдь не означало, что Санти погибла, она просто могла поменять ауру, на чью- то другую. Эту чью-то другую она могла скопировать, находясь с женщиной или девушкой на корабле, причем достаточно долгое время. Если в первый раз она использовала ауру, которую могла копировать только три дня, а потом постоянно перезапускала по новой, то в этот раз она могла использовать ауру, которую копировала больше трех недель. Если бы удалось спасти всех пассажиров, то Грэсс легко бы выявил одинаковые ауры, а так приходилось думать, как же ему поступить? С одной стороны, держать под стражей измученных женщин недопустимо, с другой стороны ему нужно только три недели, чтобы выявить преступницу, поскольку по истечении трех недель ей придется, либо запускать сначала скопированную ауру, либо показать свою настоящую. Грэсс знал, что и в первом, и во втором случае обман будет раскрыт. Вот только как удержать людей взаперти три недели, без всякого обоснования?
Немного подумав, Грэсс все-таки нашел выход. Родные, семьи женщин – вот кто поможет ему. Можно сколько угодно копировать чужую ауру, можно даже просмотреть чужие воспоминания, но стать другим человеком, чтобы родные и близкие не распознали подлога – невозможно. Вскоре женщины одна за другой стали покидать лечебницу (куда их поместили под предлогом того, что пережитый ужас и стресс могут отразиться на здоровье). Вскоре в лечебнице остались, три, а потом и две девушки, вернее молодая женщина двадцати восьми лет и четырнадцатилетняя девочка-подросток. Обе они вызвали подозрение Грэсса, но только по причине того, что людей, близко их знавших рядом не оказалось. Молодая женщина искала работу горничной, и она ехала к новому месту работы, куда ее наняли через агентство А девочка была сиротой из очень богатой семьи. До этого времени она училась в пансионе, но из-за смерти родителей, вынуждена была приехать к дяде, который становился ее временным опекуном до замужества девушки или до того времени, когда ей исполнится двадцать пять лет. Девочку сопровождала гувернантка, которой в лодке не оказалось, и девочка даже не могла сказать спаслась ли ее сопровождающая или нет. Это было очень подозрительно, хотя одного взгляда на девочку хватало, чтобы удостовериться, что она не может быть скрывающейся преступницей. Милый, испуганный несчастный ребенок. Вариант, что Санти погибла во время кораблекрушения, становился все более и более очевиден. Вскоре и за девочкой, и за молодой женщиной приехали люди и Грэсс оставил обоих в покое… только на три недели. Он знал, что пока окончательно не убедиться, что ауры принадлежат истинным владелицам, он не успокоится.
Три недели он не терял времени даром. Группу специалистов, которую он собрал для расследования трагедии, очень скоро вышла на след исполнителя, потом на след заказчика, который привел… к дяде девочки-сироты! Это она была главной целью преступника. Грэсс бросился в усадьбу дяди, но не успел. За два дня до его появления, девочка погибла, упав с обрыва. Но теперь Грэсс знал, что искать. Он вскрыл память и дяде девочки, и той женщине, что сопровождала ее на прогулке, подведя к краю обрыва, а потом столкнув в воду. Грэсс видел глазами той женщины, как тело девочки исчезло под водой и больше она на поверхности не появилась. Виновные понесли наказание, а Грэсс, наконец, успокоился. Все остальные женщины были вне подозрения, а единственная, которую он не успел проверить – трагически погибла. Хоть загадка и не была до конца разгадана, Грэсс все равно чувствовал себя победителем… целых семь лет.

Глава 6

И так, прошло семь лет.
В один из дней лорд Грэсс, по личной просьбе короля (якобы с дружеским визитом), навестил своего приятеля. Казалось бы, ничего особенного, вот только этот приятель проживал в соседнем королевстве, занимал очень важный государственный пост, и мог повлиять на решение одного очень щекотливого дела, которое тем не менее могло вылиться в страшный скандал, нарушив добрососедские отношения. Этого допустить было нельзя ни в коем случае и Грэсс, без промедления, связался со своим приятелем, получил от него приглашение погостить в их доме, и вот теперь с удовольствием, с искренней улыбкой на лице сидел в роскошной столовой в окружении  приятеля, его жены и трех его дочерей, слушая милые домашние новости, какими девочки делились со своими родителями.
В данный момент говорила только старшая дочь. Она в этом году поступила в самую престижную Академию, а поскольку она была полностью домашней девочкой, впервые покинувшей домашний очаг, то она еще была полна впечатлений и об учебе, и обо всем, что ее окружало. А удивляло и восхищало (или удивляло и пугало), ее буквально все. И строгость преподавателей и недопустимая (по ее мнению) фривольность парней, и еда в столовой, она говорила и говорила без передыха, наслаждаясь вниманием родителей и сестер, которые с искренней любовью и искренним сопереживанием слушали свою девочку.
Грэсс устал от этого слово потока уже на второй минуте, поэтому нацепил на лицо маску доброжелательного внимания, и полностью погрузился в обдумывание предстоящего разговора со своим приятелем, взвешивая те аргументы, которые у него были и сопоставляя возможность давления этими аргументами, и шансы на успех.
Он спокойно мог делать несколько дел одновременно, слушать рассказчицу (и при необходимости повторить каждой сказанной слово), и продумывать варианты беседы, помня все донесения шпионов, касающиеся этого сложного вопроса, и вдруг его слух что-то зацепило в рассказе девушки, он мгновенно сосредоточился, а сердце его бешено стукнуло несколько раз, что означало, проснувшуюся интуицию, которая закричала: «Будь внимателен, это очень важно!», и Грэсс весь обратился в слух.
… - Представляете, в ее лице нет ни одной ни уродливой черты! – именно эта фраза вернула Грэсса в реальность. Он уже слышал эту фразу, слышал один-единственный раз в жизни, когда его сотрудницы обсуждали внешность Санти Клей. Да описание звучало именно так «ни одной ни уродливой черты». - Такой страшной преподавательницы я не видела еще ни разу в жизни! – продолжала ужасаться дочь приятеля. - А ведь она еще молодая, говорят, что она только два года назад окончила Академию, окончила настолько блестяще, что ей предложили преподавательскую должность на кафедре зельеварения. Ф-ф-ф-ф, - фыркнула девушка: - Эта кафедра ей подходит просто идеально, она внешностью, ну, настоящая лесная ведьма страшная и горбатая.
- Нора! – прикрикнула на дочь хозяйка дома. – Ты не должна в таких уничижительных выражениях отзываться о чьей-то внешности. Ты должна подбирать более обтекаемые выражения, не такие грубые…
- Мама, но она правда очень некрасивая! Горбинка на носу такая огромная, что удивительно как она ей не мешает, а кончик носа мясистый, как у нашего садовника. Веки нависают над глазами так, что она с трудом их открывает. Цвет глаз белесо-водянистый, аж мурашки бегут, когда на нее смотришь… (Далее Грэсс повторял по памяти, а девушка, словно слыша его, повторяла это вслух) - Шрам на верхней губе, идущий до самого носа, край шрама зашили плохо и он немного расходится, обнажая зубы… шея настолько толстая, что кажется удивительным, как она может поворачивать голову… торчащие верхние зубы… неразвитая нижняя челюсть со слишком маленьким подбородком… лопатки расположены слишком близко друг к другу, поэтому слишком торчат и кажется, что горб… косолапость - походка как у медведя…
- Нора! – прервала рассказ дочери мать. – Прекрати придумывать. Ну не может девушка, обладая такой внешностью, как ты описала, не попытаться хоть как-то исправить ее. В вашей Академии есть целительский факультет, они же хоть немного могли бы помочь ей!
- Я не вру! – с обидой не согласилась Нора, но спорить перестала, да и обед был уже окончен. У Грэсса кололо подушечки пальцев от нетерпения познакомиться с этой преподавательницей зельеварения, но была одна проблема – он находился в этом королевстве полу инкогнито, а поэтому не мог разгуливать там, где ему вздумается, и уж тем более не в Академию, где готовили магов самого разного направления и боевых, в том числе. Это была первая проблема, вторая проблема заключалась в том, что на территории этого королевства он не мог предъявить этой девушке никаких обвинений Она была подданной другого королевства (Грэсс ни секунды не сомневался, что необходимые документы у нее были), а значит, ни схватить, ни арестовать Санти Клей он не мог. Даже если бы он рассказал своему приятелю, все, что он знает о ней, то добился бы лишь одного, Санти заинтересовались бы Особые службы другого королевства, и он, скорее бы всего ее не увидел больше никогда. Он это хорошо понимал, поэтому ничем не выдал своего желания мчаться в Академию, наплевав даже на поручение короля. Что ему король? Ведь перед Грэссом маячила настоящая тайна и загадка. Таких ощущение, предвкушающего нетерпения он не ощущал уже сотни лет, живя, вернее влача рутинную неинтересную жизнь.
Он мог, конечно, похитить Санти, но это происшествие не могло бы остаться незамеченным, поднялся бы шум, началось бы расследование, к тому же похитив девушку, что Грэсс стал бы с ней делать, если бы она отказалась отвечать на его вопросы? Пытать? Он никогда бы так не поступил, ему хотелось, чтобы девушка все рассказала сама без утайки, а рассказывать, несомненно, было что. И откуда у нее такие способности, и что у нее вообще за способности, и где она жила и где она ими училась пользоваться, и почему, в конце концов, у нее такая внешность? Ведь она могла стать любой, даже самой первой красавицей! Вопросы, вопросы. Если, например, предположить, что красавицей она становиться не хочет, не желая привлекать к себе внимания, то разумнее было бы выбрать внешность серую, невзрачную, ничем не привлекательную, а так ее внешность, вызывает такое же если еще и не большее внимание, чем внешность красавицы, спрашивается, зачем?
 Грэсс знал особенности своей психики - он не мог есть, он не мог спать, он не мог нормально существовать, пока проблема которая перед ним вставала не была решена, в случае Санти эта была не просто проблема, а (с учетом того, что она от него в первый раз ускользнула), это уже была проблема в квадрате. Мысли Грэсса работали четко, план созрел почти мгновенно. Первое. Он должен попасть в Академию, где Санти (кстати нужно узнать какое имя она себе взяла в этот раз, - сделал он себе мысленную заметку в памяти), преподавала, это нужно было сделать для того, чтобы он потом мог беспрепятственно появляться в Академии в любое время. Далее нужно присмотреть нескольких преподавателей и студентов, чтобы он мог скопировать их внешность, чтобы, опять же, беспрепятственно перемещаться по Академии. Грэсс решил, что прежде, чем хватать Санти, за ней неплохо бы для начала последить. Узнать, где находятся ее тайники, узнать какие пути отхода она предусмотрела, на случай неожиданного бегства (а в том, что такие пути отхода существуют, он был уверен на сто процентов). Ну, а потом уже можно будет подходить к Санти с вопросами.
Грэсс немедленно приступил к реализации своего плана. Закрывшись с отцом Норы в его кабинете, он сначала быстро и очень конструктивно изложил основную цель своей миссии, связанную с поручением короля, он настолько точно описал все возможные перспективы, как в случае положительного решения вопроса, так и в случае отрицательного, что принять правильное решение, не составляло никакого труда, быстро покончив с основной своей задачей, Грэсс приступил ко второму вопросу, который интересовал его лично.
- Слушай, а как ты относишься к идее обмена студентами наших столичных магических академий? – небрежно спросил он. – Если эта идея тебя заинтересует, то твоя дочь Нора первой попадет в эту группу. Для ее проживания в нашей столице я предлагаю свой особняк, расположенный недалеко от Академии, но, кроме этого, в особняке имеется мой личный портал ведущий в Академию, так что ей будет очень комфортно учиться… Ты и твоя жена могут жить вместе с ней, - быстро добавил Грэсс, предваряя возможный возражения, он понимал, что репутация девушки живущей одной в доме холостого мужчин, может безвозвратно пострадать, и поэтому сразу оговорил это условие. Грэсс был согласен отдать не только свой особняк, он был согласен на все, только бы попасть в Академию, хотя бы раз.
- Я не могу сам решить этот вопрос, - задумчиво сказал отец Норы, но по всему было видно, что предложение Грэсса его заинтересовало. – Надо поговорить с ректором Академии…
- Ты не возражаешь, если и я буду присутствовать при этом разговоре? – совершенно непринужденно спросил Грэсс. – Это будет приватная неофициальная беседа, - сразу же уточнил он. - Я отвечу на его вопросы, опишу, некоторые моменты, ну а потом, если будет предварительное ваше согласие, мы пришлем официальное предложение, заверенное Его Величеством, и дальше мы будем действовать предусмотренному протоколу. – Отец Норы немного подумал и кивнул. Глаза Грэсса радостно блеснули. Он ничего не терял ни в случае согласия, ни в случае отказа. Главное – попасть в Академию. Конечно, если договоренность будет достигнута, ему придется обращаться и к королю, и к ректору, а потом решать еще множество вопросом, но Грэсс не боялся ничего. В том, что король и ректор его страны согласятся он не сомневался, поскольку намеревался в крайнем случае использовать внушение и даже подчинение, а остальные вопросы и вопросами не являлись, когда Грэсс хотел, все его подчиненные работали, как часы, мгновенно решая любые вопросы.
- Я думаю, что вечером мы сможем поговорить с ректором. Думаю, это лучше сделать в моем особняке… - начал отец Норы, но Грэсс его перебил:
- Только в Академии! – горячо возразил он и быстро добавил: - Еще не хватало, чтобы нас приняли за каких-то заговорщиков. Нет, никаких недомолвок. Хоть наш разговор с ректором будет неофициальным, но он должен проходить в официальной обстановке. На этом и порешили.

 Глава 7

Грэсс наслаждался каждым мгновением жизни, так интересно ему не было уже не то, что несколько десятилетий, а скорее столетий. Разумеется, он попал и к ректору, и в Академию, и теперь мог там появляться в любое время по своему желанию. Жизнь в столичной Академии другого королевства бурлила и была как две капли похожа на жизнь такой же Академии, только в его королевстве. Грэсс легко выяснял все, что ему было нужно, надев на себя личину то начальника архива, где были собраны личные дела всех сотрудников Академии, то надев личину управляющего финансами Академии (ему нужно было знать сколько получает и куда тратит деньги некий преподаватель зельеварения). Собранные сведения приводили его в восторг, эта девушка была окружена таким количеством тайн, при этом никто и не догадывается, что это тайны, никто не видит ни несостыковок, ни странностей.
 Ну о внешности можно не говорить – это первое, что бросается в глаза. Далее следует уже не такое заметное качество, которое можно было бы назвать скупостью, но Грэсс был уверен, здесь было что-то другое. Мисс Элизия Верт (таково было новое имя Санти… кстати не забыть найти настоящую Элизию Верт и выяснить почему ее документы оказались у постороннего лица… ой, совсем забыл, что это чужое королевство и никто ничего мне выяснять не позволит). Так вот о скупости. Элизия Верт питалась в бесплатной столовой, хотя была уже преподавателем и могла бы позволить себе нечто более вкусное из еды, чем бесплатные однотипные завтраки, обеды и ужины. Грэсс только один раз (ради интереса попробовал кашу, что подавали на завтрак студентам и сразу подивился мужеству Санти, которая ела это месиво на протяжении семи лет, а, главное, продолжала есть и дальше. Потом ее одежда. Она ходила в преподавательской мантии и в платье, что бесплатно выдавали студентам. Грэсс, конечно, не стал натягивать на себя эту одежду, даже ради интереса, он и наощупь понял, что ткать жесткая, колючая, и что носить платье из такой ткани, то еще удовольствие, то есть ходить в такой одежде можно было только от безысходности. Но Санти уже год получала зарплату, хоть и не сильно большую, но комфортную одежду она вполне могла себе позволить, но не позволяла. Санти не ходила по магазинам, не посещала парикмахерских, не покупала те мелочи, что дороги сердцу любой молодой девушки. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Санти собирала деньги, собирала отчаянно, буквально, каждую копейку. Зачем? Хотела куда-то уехать? Хотела снова куда-то сбежать?
Далее. Санти ни с кем не общалась, ну вот вообще ни с кем. В столовой она сидела одна, после лекций она сидела одна, изредка она прогуливалась в парке и все также одна. Может она стеснялась внешности? Может от природы была нелюдима? А может она боялась с кем-то сблизиться, чтобы не выдать себя? Чтобы не проговориться о чем-то, чтобы что-то не показать? Грэсс склонялся, именно к этому варианту.
Говорила Санти без акцента, даже без малейшего, он под дверью подслушал как она ведет лекцию и даже на его слух, Санти говорила на этом языке, как на своем родном, а еще, она иногда выходила в город. Казалось бы, ничего необычного, но Санти шла всегда по одному маршруту, всегда заходила в один дом, из которого выходила, буквально, через полчаса и сразу шла обратно. Грэссу понадобилось три дня, чтобы получить возможность не только проникнуть в дом, но и выяснить, что Санти здесь снимала комнату-чулан, за которую исправно платила… и в которой не жила ни одного дня. Надо ли говорить, что Грэсс не пожалел никаких сил, чтобы попасть в эту комнатку и досконально изучить вещи, что там хранились. Хотя изучать оказалось нечего, комната была… пуста. Он не поверил своим глазам, простукал стены, потолок и пол, но ничего не нашел. Это только подогрело его интерес к Санти.
И вот, наконец, настал день, когда Грэсс решил, что он готов к первой встречи с девушкой. Он не собирался появляться перед ней в истинном обличье (где-то в душе у него жило подозрение, что у Санти остались еще козыри в рукаве и при малейшей опасности она сможет сбежать, несмотря на все его ухищрения), поэтому на встречу Санти шел обычный старшекурсник (Грэсс не только скопировал его внешность, но скопировал, по примеру, все той же Санти даже его ауру). Они спокойно шли навстречу друг другу, Санти не проявляла никаких признаков беспокойства, и только поравнявшись с девушкой Грэсс позволил себе на долю секунды взглянуть ей в глаза. Взгляд был настолько коротким, настолько мимолетным, что Санти не должна была его даже заметить… но она заметила и даже хуже… она узнала Грэсса. Узнала под другой внешностью, под чужой аурой, в чужом королевстве, чужой Академии, в коридоре, в просто идущем старшекурснике она узнала Главу Министерства Юстиции другого королевства! Грэсс в это бы никогда не поверил, если бы сам не увидел, как отшатнулась Санти от этого взгляда, как она бросилась прочь со всех ног, Грэсс бросился вслед за ней. Он точно знал, что в этот раз он может потерять ее навсегда, поэтому вместо тех слов, что он загодя заготовил (Мисс Санти Клей, я даю вам три минуты, чтобы объяснить мне, что происходит, иначе я вызову стражу. Но после вашего короткого объяснения я жду от вас подробный рассказ обо всем. О том, как вам удалось спастись с корабля, о том, как вам удалось остаться в живых, упав в море с обрыва), вместо этого Грэсс закричал:
- Санти, я принесу магическую клятву, что не причиню вам вреда, принесу магическую клятву, что не буду вас удерживать против вашей воли, принесу магическую клятву, что помогу вам, защищу вас от кого бы-то или от чего бы-то ни было! – На всякий случай, чтобы задержать ее хотя бы ненадолго, Грэсс выбросил перед Санти магическую сеть, в которой она тут же запуталась и была вынуждена остановиться. – Санти, пожалуйста выслушайте меня! Чтобы вы не сделали, какое бы преступление или проступок не совершили – это для меня не имеет никакого значения. Я помогу вам, я спасу вас от чего бы то ни было. Верьте мне! – Санти лишь устало взглянула ему в лицо, не отвечая ни слова. – Санти, я понимаю, что вы мне не доверяете, понимаю, что вы боитесь меня. Я клянусь, что не причиню вам вреда, клянусь, что защищу вас! – Грэсс поднял правую руку и ее охватило голубоватое свечение, подтверждающее, что клятва принята.
- Вы мне не сможете помочь, - наконец, тихо сказала Санти. – И спасти не сможете, никто не сможет…
- Я смогу! – самодовольно заявил Грэсс, полностью уверенный в своих силах. – Вы не знаете, кто я…
- Знаю, - тихо возразила Санти. – Вы Дракон.
Если бы Санти сказала «вы господин Грэсс», то Грэсс только бы польщенно улыбнулся. Если бы в эту секунду рухнул потолок, то он бы лишь небрежно смахнул пыль с плеча, после же слов Санти Грэсс застыл, словно каменное изваяние, и продолжал так стоять, не реагируя ни на что, не в силах поверить в услышанное.
- Вы… вы видели Драконов? – наконец, с запинкой спросил он.
- Нет, - отрицательно мотнула головой Санти. – Но я вижу его сейчас.
- Вы видите Дракона? – все еще не веря в услышанное переспросил Грэсс.
- Ну если не Дракона, то я вижу огромную чешуйчатую Рептилию… может так вам будет понятнее? - с едва заметным раздражением в голосе сказала Санти.
- Опишите Дракона, - коротко приказал Грэсс. Санти вгляделась во что-то невидимое.
- На голове и конце хвоста серебристый гребень. Все остальное тело темно-серое, на крыльях темно-серый цвет переходит в темно-синий, а край крыла черный…
- Достаточно, - тихо выдохнул Грэсс и грузно осел на пол, словно его не держали ноги. – Потом он посмотрел на Санти и спросил умоляющим голосом: – Санти, вы кто? – но она в ответ только молча отрицательно качнула головой. – Вы не хотите или не можете мне это сказать? – в ответ на его слова Санти тяжело вздохнула, потом нехотя ответила:
- Если я вам скажу, то попаду в зависимость от вас, а я уже и так зависима, и я больше… - она замолчала.
- вы кого-то боитесь? Вы от кого-то скрываетесь? – Санти утвердительно кивнула. – И это не я? – она чуть усмехнулась:
- Все последнее время я скрывалась именно от вас, но зависима я от другого человека… от него я тоже скрываюсь, - с тоской добавила она.
- Санти, - осторожно начал Грэсс. – Я уже поклялся вам, что не причиню вам вреда, значит, мне вы можете полностью доверять, возможно, я помогу вам избавиться от зависимости…
- Нет, - тихо перебила его Санти. – Там совсем другое. Там клятва…
- Ее дали вы? Вы в чем-то поклялись мужчине? Вы поклялись ему в любви, а он вас предал? – удивительно, но в голосе Грэсса прозвучали… ревнивые нотки, словно он имел на Санти хоть какие-то права. Санти удивленно посмотрела на него, вне всякого сомнения, она услышала и ревнивые и собственнические нотки в голосе Грэсса, но что поделать? Драконы они такие… Драконы и, если им что-то нравиться или что-то необходимо, они уже автоматически считают это своим.
- Нет, нет и нет, - коротко ответила Санти. – Клятву принесла не я, но тем не менее она стала цепью, которую невозможно разорвать. Этот человек не мой возлюбленный – я ненавижу его так… я ненавижу его больше всех на свете… и так же сильно боюсь, - глухим голосом закончила она.
- Он вас сильно обидел? – все также осторожно спросил Грэсс.
- Обидел? – каким-то странным тоном переспросила Санти и тут же коротко хохотнула чуть истеричным смешком. – Обидел? – еще раз повторила она. Представьте самые страшные обиды, какие могут нанести люди друг другу и умножьте это на сотню, на тысячу, она резко отвернулась, а Грэсс… усомнился в ее словах, памятуя, что каждый человек по-разному воспринимает обиды, и иному, даже обычное замечание отдается непереносимой болью, но спорить он не стал, а Санти больше ничего не стала говорить.
- Санти, - мягко сказал Грэсс. – В моем доме вы найдете покой и защиту, никто вас не потревожит, я прошу вас принять мое предложение… - но Санти в ответ на его слова, лишь молча смотрела на стену. – Санти, - дрогнувшим голосом сказал Грэсс. – Я больше не могу выносить свое одиночество, я просто сойду с ума. Один, всегда один многие-многие сотни лет. Никто не видит моего Дракона, никто не знает, что я Дракон, много раз я открывался некоторым людям, очень хорошим и достойным людям, но они уходили и я снова был один… да что там… даже эти люди не могли стать для меня близкими, они смотрели на меня, как на… а вы Санти, с вами все по-другому, вы… вы такая же как и я! Санти, пожалуйста, побудьте со мной хоть немного. Я обещаю, я клянусь, что сделаю все, чтобы вы не пожалели о своем решении! – Санти внимательно посмотрела ему в глаза и неуверенно кивнула.
- Как же я устала убегать, тихо прошептала она. – Как же я устала прятаться и всего бояться, как же… - Грэсс не дослушал ее, сгреб в охапку  открыв портал оказался со своей ношей в своем самом любимом самом дорогом его сердцу поместье.

 Глава 8

Санти жила в его доме уже больше месяца, а они как были далекими друг для друга людьми, так ими и оставались, Санти строго держала между ними дистанцию. Нет, она не была груба или высокомерна, или хоть как-то подчеркнуто недоступна и все же Грэсс очень хорошо ощущал границу, за которую она его не пускала.
За все время нахождения в его доме она не задала ни одного вопроса касающегося его самого или его жизни. Она не спросила ни почему он один, ни почему он находиться в этом мире, ни почему ему так плохо и тяжело от одиночества. Грэсс был уверен, что эти вопросы она немедленно задаст, едва окажется в безопасности его дома, но он ошибся. Санти не спросила ничего, не попросила ничего, довольствуясь тем, что он ей давал.
Грэсс и так и этак подводил ее к теме своей жизни, когда она просто была обязана задать хоть какой-то вопрос, но Санти не задавала, а он не мог с бухты-барахты начать ей что-то рассказывать, ведь откровенность предполагает какое-то душевное тепло, какое-то душевное участие, и этого-то как раз он и не чувствовал в общении с Санти.
Они были вдвоем в огромном красивом доме. Грэсс сам его обслуживал с помощью своей магии. Зеркальные окна, в комнатах ни пылинки, горячая вода в любом количестве, еда из самых лучших таверен, ресторанов какие он только знал, а Санти молчала. Молча сидела напротив него за столом, молча ела, потом чуть слышно благодарила и уходила. Она в одиночестве бродила по парку, сидела у небольшого водоема, и он даже на расстоянии чувствовал, что она наслаждается этим одиночеством… а вот он страдал. Грэсс был человеком (вернее Драконом), полного абсолюта или все, или ничего. Санти он хотел отдать все, всего себя без остатка со всем своим прошлым, со всем своим отчаянием, со всей своей надеждой, он хотел отдать ей все… но она не брала.
Два раза он поговорил с ней достаточно откровенно и оба раза она его так жестоко обидела, что он несколько недель общался с ней холодно и отстраненно, но она… этого даже не заметила. В первый раз это случилось, когда он, не выдержав ее не интереса к своей персоне прямо спросил:
- Санти, а вам не хотелось бы меня о чем-то спросить, что-то узнать обо мне? – Она тогда коротко на него посмотрела и отрицательно покачала головой, он настолько этому поразился, что изумленно сказал: - Но почему? – Тогда она еще раз взглянув на него, спокойно и серьезно ответила:
- По двум причинам. Первая из них заключается в том, что в ответ на свою откровенность, вы будете ждать и от меня ответной откровенности, но этого-то как раз и не будет. Я ничего не буду вам говорить о себе, потому что это… больно и бессмысленно, поскольку ничего не изменит… - Санти говорило твердо, в ее голосе звучала непоколебимая стойкость, однако увидев, как грозно блеснули глаза Грэсса при этих ее словах, со вздохом быстро добавила: - Я ничего не буду рассказывать о себе, но я отвечу на ваши некоторые вопросы… когда пойму, что ухожу.
- Куда вы уйдете? Куда?
- Я уйду в любом случае и это от меня не зависит. Когда? Я тоже сказать не могу, но думаю какое-то время у меня есть и счет идет на несколько месяцев, быть может и того больше…
- А вторая причина? – с небольшим раздражением на Санти за ее непонятное упрямство, спросил Грэсс. - Какая вторая причина, по которой вы ничего не хотите знать обо мне?
- Вторая причина… - тихо повторила Санти. – А вторая причина заключается в том, что я не хочу начать сопереживать вам, а это несомненно произойдет, поскольку я понимаю, что у вас на душе тяжелый камень. Я не хочу вам сопереживать, чтобы потом не думать о вас, чтобы потом не вспоминать вас, чтобы потом…
- Я понял, - коротко оборвал ее Грэсс. Потом быстро поднялся с кресла, холодно поклонился, жестоко обидевшись на Санти за ее слова. Он стал держаться отстраненно, словно между ними была ледяная стена, словно они находились по разные стороны непреодолимой пропасти. Грэсс был очень доволен своей выдержкой, которой хватило аж на две недели, а потом снова начал искать любую возможность, чтобы просто находиться в обществе Санти.
У него была какая-то сумасшедшая потребность опекать, оберегать ее, такое сумасшедшее желание сделать ей хоть что-то приятное, но Санти ни о чем не просила, безумно его этим расстраивая. Хотя нет, однажды она похвалила какую-то булочку, просто заметив, что булочка очень вкусная. На другой день она имела честь лицезреть длиннющий стол весь заваленный выпечкой самых разных форм и вкусов со всех пекарен, какие только знал Грэсс. Он и сам понимал насколько глупо это выглядит, понимал, что сейчас она с насмешкой посмотрит на него, но Санти с такой жадностью вздохнула витающий аромат от свежей выпечки, потом таким взглядом окинула стол, что Грэсс засмеявшись оставил ее наедине со всем этим богатством. Что она сделала с десятками плюшек, пирожков, кренделей, бубликов он не интересовался. Почему он не наблюдал, как Санти лакомилась вкуснятинами? О! Это было отдельное страдание Грэсса. Санти терпеть не могла, когда он смотрел, как она ела. А он… он мог бы часами смотреть, как она откусывает что-то хрустящее, как от удовольствия чуть прикрывает глаза… но увы, в первый раз заметив такой его взгляд Санти подавилась и потом долго кашляла, а после этого ему было категорически запрещено наблюдать за ней.
Дни шли за днями, но однажды все изменилось. Грэсс в тот день притащил ей штук пятьдесят различных пироженок… в двух экземплярах каждое и теперь Санти любовалась на разноцветный ковер бисквитных, песочных, слоеных и еще неизвестно каких корзиночек, прямоугольничков, кружочков и квадратиков украшенных масляным, сливочным и другим кремами вперемежку с фруктами, посыпками и другими чудесами кондитерского искусства, не зная с какого из них начать. Грэсс клятвенно пообещал не смотреть на Санти и теперь старательно изучал потолок и стены лишь изредка бросая на нее короткий взгляд, когда она восхищенно мыкала, и тут же снова начинал смотреть в сторону. И вот в очередной раз взглянув на нее он опешил.
Горбинка на носу Санти, что ужасно ее уродовала, вдруг прямо на его глазах превратилась в изящную идеальную переносицу. Санти замерла, потом растеряно потерла это место рукой, убеждаясь, что горбинка исчезла.
- Кажется начался обратный отчет, - тусклым голосом сказала она что-то непонятное. – Странно, я думала у меня есть еще пара лет… а может с ней что-то случилось? – Санти разговаривала сама с собой, а Грэсс, замерев, ловил каждое ее слово. О внешности они с Санти говорили только раз. Он тогда предложил ей поменять внешность на любую, которая только придет ей в голову, он это предложил не потому, что внешность Санти вызывала у него отторжение – он ее вообще не замечал, но он был уверен, что Санти, как и любая девушка будет тяготиться своей некрасивостью, но в случае с Санти все как всегда оказалось не так. – Нет, - поспешно сказала она ему тогда, - ничего в своей внешности я менять не буду.
- Но почему?! – в который раз поразился Грэсс.
— Это… это обязательство, которое я вынуждена выполнять, - неохотно ответила Санти. Больше она не сказала ни слова, хотя Грэсс несколько дней донимал ее вопросами: перед кем она держит такое странное обязательство, что Санти получила взамен, и сколько времени это продлиться – Санти молчала. И вот теперь эти, на первый взгляд непонятные слова, обретали для Грэсса смысл. К Санти стала возвращаться ее настоящая внешность, но она этому была не рада, потому что надеялась… проходить уродиной еще два года. Да, случае с Санти все вставало с ног на голову, она рассуждала с точностью наоборот, как могла бы рассуждать и поступать девушка ее возраста.
Но начала меняться не только внешность Санти, стало меняться ее отношение к Грэссу, меняться настолько сильно, что однажды она у него неожиданно спросила:
- А где твои родители? – увидев его удивленный взгляд торопливо пояснила: - У тебя же должны быть родители, ведь как-то ты появился на свет! – однако и после ее пояснения Грэсс продолжал внимательно смотреть на нее не отвечая на вопросы. – Ну чего ты молчишь? – уже потеряв всякую уверенность в себе спросила Санти и только тогда Грэсс произнес:
- Я вспоминаю наш давешний разговор, в котором ты по полочкам… точнее на две полочки разложила все свои обоснования почему ты не хочешь ничего слышать о моей жизни, о моем прошлом. – При этих словах Санти честно покраснела, поскольку хорошо помнила свое некоторое самодовольство и даже жестокость, отказывая человеку, который ей помогает, в самом обычном человеческом внимании, но Грэсса ее смятения было мало и он безжалостно продолжал: - Ты говорила, что не хочешь обо мне ни думать, ни вспоминать меня… - Санти громко и тяжело вздохнула:
- Я настоящая свинья, - коротко покаялась она. – Прости. Просто сегодня увидев, что у меня стала меняться внешность, я так остро ощутила, что быть может мы очень скоро расстанемся и я поняла, что не забуду тебя никогда до самой-самой последней минуты моей жизни. И еще я поняла, что если я не узнаю почему ты здесь остался один, если не узнаю, что стало с твоими родителями, с твоим народом, то я… - Санти судорожно глотнула не силах продолжать. И снова Грэсс сгреб ее в охапку, на секунду прижав к себе крепко-крепко, а потом поудобнее усадил на диван, сам устроился рядом с ней, поинтересовавшись:
- Ты хочешь услышать все так как я узнавал обо всем, постепенно, по крупицам, или мне сразу рассказать сначала все в общих чертах, а потом уже мои личные подробности.
- Сначала в общих! – немедленно отреагировала Санти. - Я хочу сразу все понимать. – Грэсс улыбнулся и начал говорить голосом каким обычно детям рассказывают сказки:
- Ну тогда слушай!
… Когда-то давным-давно в одном не очень большом и не очень приветливом мире, где вокруг была одна соленая вода, а участков суши, на которых могли бы жить люди, выращивая урожай, было очень мало, внезапно в небе появились синие, зеленые, красные, желтые всполохи, а когда небо перестало переливаться огнями люди со страхом увидели, что с неба спускается стая, но не птиц, а страшных громадных чудовищ… как ты там говорила? - обратился Грэсс к Санти: - Огромные чешуйчатые рептилии? – Санти засмеялась и кивнула. – Вот именно эти самые рептилии и спускались с неба к испуганным людям, количеством двадцать три штуки…
- Ты тоже был в этой… стае? – запнувшись при слове стая и не зная как по-другому назвать скопище Драконов, - спросила Санти.
- Я – нет, там была моя мама, - сказал Грэсс. Услышав эти слова, Санти отметила про себя, что Грэсс, упомянув о маме, ничего не сказал об отце. – Возглавлял эту стаю мой дед со стороны матери. Звали его… - он замолчал с сомнением посмотрев на Санти, - очень сложное имя для твоего слуха, - словно извиняясь сказал он, но Санти до ужаса было интересно услышать, какие бывают имена у Драконов и Грэсс произнес: - АррхГарганЕррхаг. Аррх – это значит старейший, главный, властвующий, Гарган – собственно само имя, Еррхаг – это имя нашего клана. Но все это произносится слитно, одним словом.
- Ничего себе! – поразилась Санти и только хотела спросить какое настоящее имя у самого Грэсса, как сразу же поняла насколько это бестактно и недопустимо, но Грэсс сам сказал его, он не хотел иметь от Санти ни одной тайны, вообще ни одной. – Мое имя Ирр – что значит новый, молодой; Кантен – это собственно мое имя и Нерхаг, что значит… изменивший клану, вышедший из клана… это из-за отца, - тихо добавил Грэсс. – мама хотела дать мне имя Хантер, но дед запретил. В нашем языке главными, элитными буквами и звуками считаются - Р, Х, Г, но поскольку я был внуком… как бы сказать второго сорта, - невесело усмехнулся Грэсс, - то дед запретил в моем имени использовать эти три буквы, мама подобрала имя созвучное Хантер – и получился Кантен, - Грэсс снова засмеялся, но теперь в его смехе явно почувствовалась горькая нотка. – А полное имя ИррКантенНерхаг… но выговорить его значительно легче, чем имя деда, - ободряюще сказал он. Санти попыталась повторить имя Грэсс, и со второй попытки у нее это получилось.
- Хочешь, я буду обращаться к тебе по этому имени или, например, по имени Кантен? – спросила она.
- Нет, - коротко ответил Грэсс, а потом добавил: — Это имя будет мне напоминать о моей родине, а я этого не хочу. – Санти поняла, что в жизни Грэсса случилось что-то очень-очень страшное, и она приготовилась слушать. - В нашем клане всем заправлял мой дед. Жестокий… просто безумно жестокий, властный, деспотичный и умный. Эти его качества помогли стае освоиться в новом мире, который теперь стал их домом.
- А откуда прилетела стая, из какого Мира? – не удержалась Санти от вопроса.
- Понятия не имею! – честно сказал Грэсс. -  Все рассказы о прошлой жизни были табу, тайной, хранимой за семью печатями. Но я о многом потом догадался, догадался по оговоркам старших Драконов, которые изредка мелькали в их речи. Ну, например… однажды я присутствовал при ссоре моего деда с одной из своих дочерей (сестрой мамы), и вот он выкрикнул очень зло ей в лицо: - Когда ты уже поймешь, что ты не принцесса? Принцессой, дочерью Повелителя, была твоя мать! А ты - дочь изгнанника, дочь изгоя, вот и веди себя соответственно!
- Да! – восхитилась Санти. – Очень многообещающая фраза. Из нее можно сделать столько выводов, построить столько предположений… а, кстати, сама эта дочь Правителя, ну твоя бабушка тоже была в стае?
- Нет. Дед был один. Вместе с ним были два его младших брата со своими женами и детьми. У каждой пары было по двое сыновей с женами и по две незамужние дочери. Ну и у моего деда также было двое женатых сыновей и две незамужние дочери. Всего двадцать три Дракона… Чтобы ты понимала то, что потом произошло мне придется рассказать об иерархической лестнице, которая существует среди Драконов. Понимаю, это скучно и нудно…
- Ты, что?! – с жаром перебила его Санти. – Это очень-очень-очень-преочень интересно! – Грэсс засмеялся, подтащил поближе столик, на котором стоял остывший чайник с отваром и на тарелочках лежало много вкусняшек, ладонью провел над чайником и убедившись, что отвар нужной температуры, налил его Санти в чашку. Она машинально сделала несколько глотков, думая о рассказе Грэсса и очнулась только когда почувствовала вкус ягод на языке, оказывается, Грэсс быстренько подсунул ей пирожное и она его хрумкала, даже не замечая этого. – Грэсс! - засмеялась она. – Ты хочешь, чтобы я лопнула? Я целыми днями только и делаю, что ем.
- Вот и ешь, - довольно ответил Грэсс и продолжил рассказывать: - У каждого Дракона есть человеческая ипостась, но это не только отражение Дракона в человеческом облике, по сути – это две разные личности, со своими взглядами на жизнь, со своими вкусами и характерами, и очень часто эти личности вступают в противоречие, особенно когда это касается выбора спутницы жизни. Драконы делятся на Истинных и обычных Драконов и это различие очень-очень серьезное. Истинные Драконы могут перемещаться между мирами, а обычные Драконы – нет.
- И откуда берутся Истинные Драконы? – не удержалась от вопроса Санти.
- Рождаются, - засмеялся Грэсс. - Рождаются, когда Дракон находит свою Истинную. Вот в этом случае и рождается истинный Дракон… вот только встретить Дракону свою истинную удается не часто, допустим, годы идут, и человеческая ипостась дракона влюбляется в девушку… или жениться на ком-то по каким-то политическим или материальным соображениям, так вот,  Драконы, родившиеся у них, получат в наследство только магический дар отца или матери, перемещаться между мирами они никогда не смогут, хуже этого и их дети тоже не будут обладать этой способностью. Представляешь, какая трагедия! Ты, пойдя на поводу человеческой ипостаси навсегда лишишь своих детей такой способности. Вот поэтому, когда Драконы находят и выбирают друг друга, все остальные человеческие чувства отходят на второй план… и обычные, уже рожденные дети Драконы тоже, как ни грустно об этом говорить.
- Стой, стой, стой! – попросила Санта. – Дай я сама догадаюсь, что случилось. Твоя бабушка встретила Истинного, и… и… - Санти замолчала, - поскольку факт этой встречи никак не вязался с изгнанием целого клана, в том числе и детей самой принцессы.
- Я могу точно также говорить и-и-и-и, хоть тысячу раз, ответ будет один – не знаю! Ничего не знаю, и никто мне ничего ни рассказывал, даже мама. Возможно, дед взял со всех драконов клана клятву, по которой они ничего не могут рассказывать, а предположения можно делать самые разные. Я например (учитывая тяжелый характер деда), вполне могу предположить, что он убил истинного Дракона своей жены – тогда изгнание клана вполне объяснимо, но видишь ли, один из моих двоюродных братьев мне как-то сказал, что наша бабушка была ревнива до сумасшествия, и именно она убила истинную деда, а потом уже дед, в отместку за это навел такого шороху, что бегство было единственным способом спасти жизнь. Но я точно ничего не знаю, а теперь уже, наверное, не узнаю никогда.

 Глава 9

Санти о чем-то напряженно размышляла, а Грэсс, пользуясь тем, что она не замечает его взгляда, внимательно вглядывался Санти в лицо, и тут, на его глазах, уродливый шрам на верхней губе испарился, словно по волшебству (Хотя почему «словно»? Именно по волшебству!), явив вместо себя четко очерченную верхнюю губу с ямочкой посредине. Санти провела пальцем по обновившейся губе и этот простой жест показался Грэссу настолько чувственным, настолько волнующим, что вызвал у него просто шквал эмоций и такое сильное желание поцеловать Санти, что он быстро вскочил на ноги и убрался от греха подальше, поскольку был полностью уверен, что Санти это не понравиться, а он до ужаса боялся потерять то душевную близость, что между ними появилось. Санти тяжело вздохнула, став еще грустнее и печальнее, но потом, сбросив с себя уныние стала снова расспрашивать Грэсса о его прошлой жизни.
- Получается, что если твои дед и бабка не были истинными, то получается, что твоя мама, и ты… тоже обычные? – несмело, боясь обидеть Грэсса спросила Санти.
- Мама – обычная, - спокойно подтвердил Грэсс, - а вот я – нет, поскольку еще хуже, с точки зрения дела, потому что я полукровка!
- Полукровка? – удивилась Санти. Она, конечно, знала и понимала кто такие полукровки, просто она не думала, что Грэсс является Драконом только наполовину. – Получается твой отец… - неуверенно начала она, и Грэсс подхватил ее мысль.
- Мой отец не только не был Истинным для мамы, он вообще не был Дракон. Он был человек… и маг, очень сильный маг, хотя в глазах деда это ничего не значило, - тихо добавил он.
- А как же твоя мама смогла переместиться в другой мир, если не была Истинным Драконом, - продолжила расспрашивать Санти.
- На самом деле Истинные пары очень редки, ну и соответственно детей таких пар, то есть Истинных Драконов способных перемещаться мирами очень мало. Например, из двадцати трех Драконов Истинным был только один – мой дед.
- А как же тогда переместились все остальные? – удивилась Санти.
— Этот вопрос мучил и меня (особенно из-за того, что мне никто не давал на него ответа), я мог только предполагать и сначала решил, что дед настолько силен, что смог переместить в другой Мир весь свой клан, но потом я узнал правду.
- Какую правду? Как ты ее узнал? – быстро спросила Санти.
- Ну уж нет! – засмеялся Грэсс. – Общую история я тебе рассказал, теперь буду рассказывать, как я рос и как постепенно узнавал обо всем, делая неправильные выводы, совершая ошибки, которых могло бы не быть, если бы дед так ревностно не хранил в тайне историю нашей семьи. Начну с того, что я не родился… а вылупился из яйца, - начал Грэсс, а потом долго смеялся, увидев изумление на лице Санти. - Ладно, начну не с моего рождения, а немного раньше. В этот мир переместились двадцать три Дракона - восемь сложившихся пар, шесть незамужних Дракониц и дед. Почему так получилось? Да все очень просто. Девочка, родившаяся в семье драконов, радости родителям не приносила, а только одни убытки и расстройство. Каждая девочка временно жила в клане родителей, после замужества покидая его вместе с приданным… и секретами рода (которых в каждой семье было немало). Очень часто случалось так, что девочки становились и вовсе женами мужчин из враждебных кланов… Драконам были чужды человеческие распри и свою пару они выбирали, плюя на политические предпочтение.
Поэтому девочек держали, что называется в черном теле, выдавая замуж только когда находилась подходящая партия. Вот и получилось так, что мою маму ее родных сестер и двоюродных, держали в ожидании подходящих союзов держали, держали и додержались…
 В этом мире драконов не было, и пришлось деду соглашаться на неравные браки своих дочерей. Мой отец был сильным магом, но повторяю, для деда он был вторым или даже третьим сортом, как и ребенок, который мог бы у них родиться. Дед перед свадьбой поставил маме (и всем остальным дочерям и племянницам) жесткое условие, всю беременность они были обязаны провести в облике дракониц. Дед надеялся хотя бы таким способом дать своим внукам возможность быть больше драконами, чем людьми. Не знаю помогло это или нет, только я вылупился из яйца и до двух лет был Драконом, а потом случилась беда. Я играл в саду с человеческими детьми и неизвестно как обернулся человеком и больше не мог вернуться к облику Дракона, наверное, просто не понимал, как это сделать. А потом я привык, а потом уже и понимал, но стать Драконом больше не мог. Мой пример (а я был самым старшим из всех полукровок, помог остальным детям избежать такой фатальной ошибки и они все детство провели только с драконами, своевременно начав учиться летать, в то время, когда я мог только с завистью смотреть на них.
Мой отец был лучшим человеком, какого я когда-либо знал, - тихо продолжил Грэсс. – Во-первых, он безумно любил мою маму, и она его тоже любила, - с нежностью в голосе добавил он.
- Я правильно понимаю, что у Драконов понятие Истинности не равно понятию любви? Неистинные также могут сильно любить друг друга?
- Санти, чем ты меня слушаешь? – укоризненно сказал Грэсс. – Истинность – это любовь драконов, но в человеческой ипостаси, они могут испытывать друг другу даже ненависть, и наоборот, яркая сумасшедшая любовь в человеческой ипостаси, оставляет Драконов равнодушными друг другу и они не наделяют, родившихся детей своей магией, а поскольку я был вообще полукровкой, то в наследство получил только магические способности отца и матери…
Кстати, о способностях. Драконы наделяли детей, родившихся от союза Истинных не только возможностью перемещаться между мирами. Они также дарили способность становиться любым живым существом по своему желанию. Именно становиться, а не просто принимать облик, - уточнил Грэсс. – Если Дракон хотел стать акулой, то у него появлялись не только зубы и кожа похожая на наждак, но также появлялись и жабры и он мог дышать, плавать под водой, полностью превратившись в акулу… или крокодила, или…
- В муравья только размером со слона, - вместо него закончила Санти и Грэсс рассмеялся над ее шуткой.
- Да размер животного, в которого ты хочешь превратиться имеет значение, - согласился он. – Но даже в этом случае был найден выход. Можно было стать и муравьем, но только не одним муравьем, а миллионом муравьев одновременно. Можно стать стаей птиц, стайкой мелких рыбешек, пчелиным роем.
- Надо сказать, что способность просто замечательная, но она бывает только у истинных? – Грэсс согласно кивнул. – Обычные драконы могут принимать только облик любого живого существа, а вот полукровки… я не могу принять ничей облик, только свой собственный в человеческой ипостаси. 
- Ну ты же сейчас в своем облике? – спросила Санти. – Грэсс отрицательно качнул головой.
- Хочешь увидеть мой настоящий облик? - с легкой улыбкой спросил он, хорошо зная и понимая, какой будет ответ… мог бы и не спрашивать. Он прикрыл глаза и тут же его черты поплыли, перестраиваясь, изменяясь подчиняясь команде Грэсса. Минута и перед Санти сидел совершено незнакомый человек. Она жадно всмотрелась в его лицо, сравнивая с тем каким оно было раньше и каким оно стало сейчас. – Ну как? – не выдержав молчания Санти и прикрывая бравадой и ироничной улыбкой неуверенность и даже страх, спросил Грэсс. Он знал, что некрасив, ну в смысле не являлся воплощением девичьих подростковых мечтаний. Его внешность пугала, он, увы, хорошо знал об этом, поэтому так тяжело воспринял молчание Санти. В глубине души он надеялся, что она не такая, как все, в глубине души он надеялся, что она будет смотреть не на его острые скулы и резко очерченный подбородок , не на его черные пугающие глаза, а увидит… его душу, что ли. Но Санти молчала, все также продолжая пристально вглядываться ему в лицо. Если бы Санти догадалась, как переживает Грэсс, она бы сразу успокоила его сказав, что он очень-очень-очень симпатичный. У Грэсса были черные прямые волосы, даже на вид жесткие и непокорные. Резкие, заостренные черты лица, которые придавали ему хищническое выражение, которое… как ни странно, волновало. Бездонные черные глаза, обрамленные густыми черными ресницами… нет, Грэсс был явно очень и очень неплох… это, конечно, при условии, если без страха всмотреться в его глаза, такие сексуально притягательные и опасные одновременно. Хотя об опасности, возможно, вопили инстинкты, чувствуя, что рядом находится настоящий хищник, самый страшный, самый непобедимый из всех… Древний Дракон.
Однако Санти молчала совсем не поэтому. Она прекрасно догадалась, что заостренные черты лицу Грэсса придает его вторая драконья ипостась, и это ее совершенно не пугало. Санти поразило другое, она уже видела мужчин (целых двух), которые отличались такой же странной внешностью, такими же заостренными чертами лица, только волосы и глаза были другого цвета.  Она вдруг подумала, что, возможно, и они были Драконами? И теперь Санти раздумывала сказать или не сказать об этом Грэссу. Решила все же молчать, пока Грэсс не закончит свой рассказ. Она глубоко вздохнула, выныривая из своих размышлений и только сейчас заметила какой напряженный у Грэсса взгляд.
- Я тебе не нравлюсь? – тихо и уже без улыбки спросил он.
- Очень нравишься, - также тихо и без всякого кокетства, ответила Санти. Как же он обрадовался! Грэсс закинул голову на спинку кресла и так счастливо улыбнулся, что у Санти дрогнуло сердце. Она знала, что скоро уйдет, но уходить, оставив Грэсса с разбитым сердцем она не хотела… но что она могла сделать? Грэсс влюблялся в нее (она это хорошо чувствовала), и он даже не пытался сопротивляться этому чувству. – Грэсс, ты же понимаешь, что я скоро уйду? - осторожно напомнила она, но в ответ Грэсс вдруг отрицательно покачал головой.
- Не уйдешь, - решительно сказал он. – Я тебя не отпущу. Я магически привяжу тебя к себе, и…
— Это не поможет, - бесцветным голосом, в котором, тем не менее ощущалась твердая уверенность, ответила Санти. – Ничего не поможет, чтобы ты не делал, я все равно буду вынуждена уйти.
- Санти! – бешенным голосом закричал Грэсс, вскакивая на ноги. – Ты можешь мне объяснить, ты можешь мне рассказать кто ты и почему ты должна уйти?! Санти, хоть я и полукровка, но я могу очень многое. Во мне переплелись магические способности матери и отца, и это…
- Я расскажу, - прервала его Санти. – Обязательно расскажу, но чуть позже. Время у меня еще есть… быть может даже целый год, а может и больше, - шепотом закончила она. – Расскажи, как получилось, что ты остался один? – направила Санти разговор в другую сторону. Грэсс недовольно вздохнул, но подчинился. Он снова сел в кресло напротив Санти и начал рассказывать.
— Это как раз напрямую связано с магическими способностями, но только не Драконов, а нашей человеческой ипостаси. Вот эти магические способности передаются детям в любом случае, но только так иногда случается, что способности отца и матери имеют настолько разную направленность, что ребенок может получить совершенно уникальные способности, такие, каких нет ни у кого…
- Так произошло и в твоем случае, - в который раз перебила его Санти. – Грэсс подтверждающе чуть склонил голову. – И что же за такие уникальные способности? – с настоящим интересом спросила Санти.
- Сначала я расскажу о способностях мамы и отца, а потом расскажу, что получится, если их соединить.

 Глава 10

- Каждый из Драконов, прибывших в тот Мир  (Санти сразу обратила внимание на оговорку Грэсса «тот Мир», и сразу сделала правильный вывод, что Мир, в котором в этот момент они находились, не был тем Миров, в который изначально прибыли Драконы), в человеческой ипостаси отличался уникальными способностями, между тем продолжал Грэсс. - Например, одна из сестер мамы могла призывать воду откуда-то бы ни было, хоть из воздуха, хоть из земли, камней, гор, скал, только требовалось разное количество времени и сил, но это все равно была невероятная способность, поскольку без воды нет жизни.
Один из сыновей брата деда… - заметив, что Санти удивило такое пространственное определение родственных связей - ведь проще же было сказать дядя, Грэсс вздохнув, начал новое объяснение: - В нашем клане детей, родившихся от человеческих мужчин не считали частью клана, даже в имени указав, что мы шестеро чужаки, поэтому нам запретили также называть остальных членов клана согласно их родственно принадлежности. Мы не могли говорить: дядя, тетя, кузен, кузены, мы говорили: брат матери, сестра матери, брат деда… - Грэсс запнулся, поскольку слово дед входило в противоречие с его предыдущими словами. – Сначала говорить дед, также было запрещено, - терпеливо продолжил он объяснение, - мы шестеро называли деда Господин, но потом, когда наши успехи сравнялись с успехами остальных родившихся Драконов… я немного забегаю вперед, - извиняющимся голосом, сказал Грэсс. – Нам было позволено вместо Господин, говорить дед, и выстраивать фразы родословной иерархии привязывая все к словам мать и дед.
- Какой кошмар! – искренне поразилась Санти. – Вас всего двадцать три во всем мире…
- К этому времени нас стало тридцать семь, у Драконов родилось четырнадцать детей, восемь обычных Драконов и шесть полукровок, - смеясь возразил Грэсс.
- Ну даже тридцать семь! – с жаром стала спорить Санти. - Неужели стоило так подчеркивать различие этих шести детей?!
- Дед считал, что надо, а его слово было неоспоримо, - вздохнул Грэсс. – Так вот, - продолжил Грэсс, - один из сыновей брата деда, мог преобразовывать камни, буквально вылепляя из них, словно из глины предметы, колонны, чаши. А еще один из Драконов…
- А какая способность была у твоей мамы? - прервала его Санти, поскольку ее интересовал только Грэсс, его мама и папа, а всех остальных… она заочно уже ненавидела за то, что они издевались с ее Грэсса… - Санти поразилась, поразилась тому обстоятельству, как быстро она стала считать Грэсса своим, а ведь она же не хотела душевно сближаться с ним, не хотела, чтоб между ними возникла хоть какая-то связь, поскольку потом так больно ее рвать.
- Моя мама обладала способностью возрождать мертвые земли, превращая их в чудесные сады, плодородные поля, луга, что могли обеспечить едой не одно стадо животных, - начал Грэсс. - Для этого ей всего-навсего требовался грунт, любой рассыпчатый грунт, лишь бы не скала, требовалась вода… и время. Она могла возрождать не только земли, по и погибшие по неизвестной причине водоемы, засохшие по неизвестной причине леса. Это трудно объяснить. «Совсем и не трудно, - мысленно возразила ему Санти. – Если представить, что причиной гибели растения являлась нехватка каких-то минералов, или, наоборот, переизбыток других, то всего-то и нужно определить необходимый баланс, а потом добавить те минералы, что нужны и убрать те, что вредны. Тоже самое и с неплодородными землями. Сначала насытить их нужными минералами, потом подсадить нужные бактерии и микроорганизмы, потом червей и все – готово. Наверное, мама Грэсса на подсознательном уровне способна определять вещества, какие необходимы для плодородия, – думала Санти. – А что там необходимо? Калий, фосфор – эти элементы можно найти в земной коре. А вот азот… азот можно добыть из воздуха!», – обрадовалась Санти своей догадке, и только в эту секунду поняла, что Грэсс давно молчит и только внимательно наблюдает за мимикой ее лица. Санти стало смешно, он ни за что бы в жизни не догадался, о чем она думает. – О чем ты думаешь? – словно в унисон ее мыслям спросил Грэсс. – У тебя такое сосредоточенное лицо, как будто ты решаешь какую-то сложную задачу.
- Так и есть, - засмеялась Санти. – Но я тебе не скажу, о чем думаю.  «Потому что ты офигеешь, - мысленно добавила она, - к тому же калий, кажется, еще не открыли и о том, что в состав воздуха входит азот, тоже еще неизвестно. Так что я лучше помолчу». – Ты ничего не сказал об отце, - напомнила Санти, уводя беседу подальше от скользкой темы. - Какой магической силой он обладал? – однако Грэсс молчал и не торопился отвечать на ее вопрос и Санти поняла, что с магическими способностями отца Грэсса было что-то не так. Может у него были маленькие магические способности? Но, вроде, Грэсс говорил, что он был сильным магом… -Ты говорил, что твой отец был сильным магом, но ничего не сказал какой способностью он обладал, - настойчиво повторила она. Грэсс потер нос, посмотрел на небо, потом посмотрел в окно и, наконец, понимая, что деваться некуда, коротко сказал:
- Он был некромантом.
- Некромантом?! – поразилась Санти, сразу же представив ночь, разрытую могилу, полуразложившийся ходячий труп, который упокаиваег некромант… либо, наоборот, оживляет, подчиняя своей воли, либо страшная, мрачная прозекторская и скелет на столе, с которым возится некромант… жуть какая! – А твоя мама не испугалась связать жизнь с таким человеком? – с интересом спросила она.
- Ну он не сразу ей сказал, что он некромант… боялся испугать и оттолкнуть, ну а потом, когда у них все закрутилось, маме пришлось смириться.
- Да, сочетание несочетаемого, женщина возрождающая жизнь и мужчина, обращающий все в тлен… и какими магическими способностями, в результате такого союза, родители тебя наградили? – не удержалась Санти от вопроса.
- А ты как думаешь? – с улыбкой спросил Грэсс. Санти сосредоточилась, пытаясь представить как можно соединить такие способности.
- Не знаю, - честно сказала она после нескольких минут бесплодных размышлений.
- Я могу на некоторое время возродить любого умершего человека, призвав из-за Грани его душу в любое свободное тело. Этот человек вернется в полной памяти и если он при жизни обладал магическими способностями, то эти способности вернуться вместе с ним.
- Ух-ты! – восхитилась Санти.
- Да, - кивнул головой Грэсс, — это очень удобно. За долгие годы жизни я встречал многих великих магов, и я несколько раз вызывал их в мир живых, когда мне требовалась какая-то помощь. Но долго держать в мире живых я их не могу, но на несколько чесов, а иногда даже дней, моих сил вполне хватает.
- А еще что ты умеешь? – продолжила допрос Санти.
- Много чего, - Грэсс улыбнулся. – Могу искать по ауре и найду, где бы кто-то не прятался, - он лукаво взглянул на Санти, намекая, что эта фраза относится именно к ней.
- Подожди, - вдруг задумчиво сказала Санти. – Ты говорил, что можешь принимать только свой истинный облик, а как же тот облик, в котором я тебя встретила в Министерстве? Это же была не иллюзия, иначе я бы заметила.
- Понимаешь, в этом мире я умирал много раз, и возрождался… родившись в какой-нибудь семье с новым обликом. Примерно в возрасте трех лет ко мне возвращалась и моя память о прожитой жизни и способности, и я продолжал жить в другом теле, но это был я и мой истинный облик был со мной…
- А Дракон, а Дракон? – перебила его Санти.
- С Драконом все не так просто… ты снова меня перебиваешь! – с укором сказал он. – Я буду все рассказывать по порядку, мы же договорились!
- Молчу! – и Санти сделала движение, словно закрывая рот на замок, и Грэсс продолжил.
- Я сказал, что, обернувшись в двухлетнем возрасте в человека, я не мог снова обернуться Драконом. Я смирился, сдался, мама тоже смирилась и сдалась, а вот отец – нет. Он хотел, чтобы я снова стал Драконом, он хотел, чтобы у меня было будущее. И знаешь как он этого добился? – хитро посмотрел на Санти Грэсс. Санти только пожала плечами. – Ни за что не догадаешься. Сказки о Драконах – вот что вернуло мне Дракона, - с торжествующими нотками в голосе сказал Грэсс. – Сказки о драконах, которые мастерски придумывал и рассказывал отец! Как сейчас помню этот день, - тихо и задумчиво продолжил он. Отец заставил меня закрыть глаза, с помощью артефакта усилил мое воображение и стал рассказывал о Драконе, летящем в небесах, он рассказывал так, что я ярко представил себя именно этим драконом, раз – и я им стал.
Это было счастье. Мама, папа, я плакали от счастья и радости, но как оказалось вернуть себе вторую ипостась всего пол дела, оказалось, что крылья, обретенные в подростковом образе, не слушаются тебя и не желают поднимать в воздух. Драконята у которых крылышки с рождения, ощущают их и управляют ими, даже не задумываясь об этом. А вот я попытавшись просто помахать, вообще не понимал, как это сделать. Представь, что у тебя на спине появились крылья, но как ими управлять?  Это не руки, не ноги. Попытался сводить и разводить лопатки то вместе, то врозь – не помогло, попытался крутить плечами – тоже самое. Крылья волочились по земле, я даже не мог их просто сложить! И снова отец пришел на помощь. Сначала он и другие маги (его друзья) растянули крылья, как они должны были бы быть растянуты во время полета. Растянули и зафиксировали в таком положении. Потом с помощью артефактов меня подняли в воздух над озером, и я словно летел на бреющем полете. И вот тогда я стал ощущать мышцы, какие должны были быть задействованы при полете, я прочувствовал какие ощущения должен испытывать… я сейчас рассказываю коротко, - усмехнулся Грэсс. – В жизни все происходило очень и очень медленно. Мне понадобился год, чтобы научиться просто растравлять крылья, потом год, чтобы лететь, но только бросившись с обрыва, еще год, чтобы научиться взлетать с любой поверхности. Потом два года, чтобы мой полет не выглядел рваным, дергающимся (Драконы очень ценили плавный, но при этом быстрый полет). Родители держали в тайне мои успехи. Сначала из-за того, что хвастать было нечем, а новые насмешки и издевательства никому были не нужны, а потом они решили, что так даже лучше. Я мог учиться втайне ото всех, мог сравнивать достижения братьев и сестер со своими достижениями, и это не было бы ударом по моему самолюбию, как если бы это происходило у всех на глазах.
- Дед оценил твои успехи? – не смогла не спросить Санти.
- Оценил. Оценил также и то, что шесть Драконов полукровок достигли большего, чем даже обычные Драконы. У нас, у шестерых было больше какого-то азарта, больше жизненной энергии, больше ярости, больше желания бороться и побеждать… очевидно это так сказывалась кровь наших отцов. Мы быстрее и маневреннее летали, знали намного больше, дрались любым оружием просто отчаянно, словно это были не соревнования, а настоящая борьба за жизнь.
- Ты был лучше всех! – в полной уверенности заявила Санти. – Я чувствую, что ты был самым-самым лучшим! – Грэсс польщенно засмеялся и кивнул головой.
- Да я был самым лучшим и дед приблизил меня к себе, а потом случилось так, что оказались востребованы и мои необычные способности, и тогда меня попытались принять в клан, наложив на меня разные обязательства и связав по рукам и ногам магическими клятвами. Я отказался, но мать шепнула, что дед не отступиться. Я ему нужен, а значит у меня не было другого выхода, кроме как подчиниться…
- И ты сбежал в этот Мир?! - перебила его Санти, которой стало страшно за Грэсса.
- Нет, - грустно ответил он. – Как бы я смог? Ведь я не могу перемещаться Мирами. В отличие от деда.
- И все же ты здесь! – не сдавалась Санти. – Как тогда ты здесь оказался?
- Санти! – засмеялся Грэсс. – Я все сейчас расскажу.

 Глава 11

Время шло, мы выросли, а потом произошло, практически одновременно, несколько событий, которые круто изменили нашу устоявшуюся жизнь. С момента появления драконов в этом мире прошло не одно столетие. Кроме неприятностей драконы принесли с собою и… знания. Этими знаниями хоть и не щедро, но все же делились с людьми, которые нас окружали. Таких людей было много. Каждая пара Драконов (не говоря уже о деде), выстроила для себя величественные замки, вокруг замком выросли села и деревни, ведь земли нужно было обрабатывать и скот выращивать… как ты сама понимаешь драконы этим не занимались. Была обслуга в замках и небольшие военные гарнизоны, для защиты населения от разбойников и бандитов. Людей вокруг каждой драконьей пары были тысячи. Драконы по-своему заботились о них, лечили и учили и вот несколько столетий спустя людей стало так много, что они понемногу начали теснить Драконов.
Кроме этого, самосознание людей выросло многократно и такие маги, как мой отец, уже не желали безоговорочно воспринимать власть Драконов, зная, что уже есть что Драконам противопоставить. Ну и в «дружной» семье Драконов также наметился разлад.
Молодые Драконы выросли, уже не испытывая такого пиетета перед дедом, какое испытывали их родители. Они 9то есть мы) не желали безоговорочно ему подчиняться, спорили с ним, игнорировали его приказы и требования. Возможно, в такое неподчинении была виновата кровь наших отцов. Во всяком случае, дед считал именно так. Я не знаю, что случилось бы в ближайшем будущем, но мой мудрый и дальновидный дед предложил выход. Он сказал:
- Нам тесно в этом крошечном мире, на этом крошечном клочке суши, окруженном бескрайним океаном. Очень давно я нашел этот Мир, теперь я думаю, что пришел и ваш черед поискать новый, быть может, более гостеприимный дом.
- Подожди, - перебила Санти Грэсса. – Но ведь ты говорил, что перемещаться Мирами могут только истинные Драконы, а среди вас всех, истинным был только дед! – в ответ на эти слова Грэсс хитро улыбнулся и сказал:
- А еще я говорил, что у каждого из Драконов был свой уникальный Дар. Так вот такой Дар был и у деда. Он выл выдающимся, гениальным, талантливейшим… артефактором. Мне потом мама немного об этом рассказала. Дед мог себе позволить заниматься тем… чем хотел. А он захотел создать артефакт для своих детей обычных Драконов, чтобы и они могли перемещаться Мирами. До этого подобная мысль приходила в голову очень и очень многим знаменитым ученым. И все в один голос заявили – это невозможно. Невозможно искусственно смоделировать ту силу, какой истинная пара Драконов наделяет своих детей. Дед попробовал и у него ничего не получилось, но он не успокоился. Он решил идти другим путем, например, усиливая свою способность перемещения до такой степени, чтобы ею могли воспользоваться и другие. Проще говоря, он решил создать один кристалл, который был бы накопителем и усилителем его энергии. Этот кристалл должен был носить он сам, потом создать еще несколько малых особых кристаллов, которые были способны получать и впитывать энергию от основного кристалла, но, кроме этого, они могли бы передавать ее своим носителям.
- Какое невероятно простое и невероятно изящное решение! – восхитилась Санти, ни секунды не сомневаясь, что такие кристаллы были созданы, и что именно ими воспользовался дед, спасая свой клан.
- Да, дед молодец, - согласился Грэсс. – Он долго занимался этим вопросом, держа свои разработки в глубочайшей тайне. К его счастью, дед сам был Истинным, поэтому мог экспериментировать сколько душе угодно. И, как ты уже догадалась, такие кристаллы были созданы. Дед вживил малые кристаллы, каждому из своего клана… кристаллы вживлялись под кожу в области сердца, - уточнил Грэсс. – Кстати ты можешь увидеть то место, где вживлялся кристалл, - Санти сконцентрировалась, рассматривая Дракона Грэсса и точно в районе сердца она увидела, что-то темное.
- Я думала артефакт должен светиться, а он какой-то темный, - простодушно сказала она.
- А он и светился… пока был активирован, - объяснил Грэсс.
- А почему он не активирован? А ты можешь его активировать? А почему ты его дезактивировал? – забросала Санти Грэсса вопросами.
- Я все расскажу, - уже в десятый раз повторил он. Санти пристыженно замолчала. Грэсс улыбнулся, ему было безумно приятно видеть и чувствовать, как Санти за него волнуется, как она переживает. - Когда клан деда покидал тот Мир, дед, на всякий случай заготовил еще несколько артефактов, и поскольку при перемещении Мирами с собой нельзя было захватить даже самый мелкий, самый крошечный предмет, дед вживил запасные артефакты всем под кожу. Почему он так поступил? – сам у себя спросил Грэсс и сам же ответил: - Да потому что минерал из которого создавался артефакт был чрезвычайно редок и не факт, что он обнаружился бы в новом мире.
- А из какого минерала создан артефакт? – не утерпела Санти, и едва удержалась чтобы не спросить: «Какая у него химическая формула?».
- Такого минерала в этом Мире нет, - коротко ответил Грэсс, а Санти что есть силы прикусила язык, поскольку фраза: «Но ведь этот минерал можно поискать в других Мирах!», - едва не слетела с ее языка. Вместо этого она спросила:
- А сколько всего артефактов создал твой дед?
- Не меньше пятидесяти.  Двадцать три (считая и его собственный кристалл), были активированы сразу и еще у каждого было по одному неактивному, но я думаю, некоторые взяли по два… дед был умным и запасливым, - похвалил он его. - Так вот теперь дед вживил артефакты всем своим внукам… кроме нас шестерых, - с легкой горчинкой в голосе, добавил Грэсс, а Санти скрипнула зубами ощутив гнев и злость. – Дед повел этих восьмерых на поиск нового мира, но они быстро вернулись ни с чем, поскольку чтобы найти живой Мир, его нужно почувствовать сквозь невыразимые пространства, и такое чутье у всех молодых драконов отсутствовало. Дед и в этом случае придумал выход, он решил найти того, кто способен ощущать жизнь, а потом используя эту способность создать артефакт, усиливающий это чувство до бесконечности. Приняв такое решение, дед обратился… к моему отцу, - увидев удивленный взгляд Санти, Грэсс подтвердил: - Да, да, чтобы найти жизнь, дед обратился к некроманту. Понимаешь, некромант очень остро чувствует эманации смерти, а поскольку любая жизнь заканчивается смертью, чтобы новая жизнь продолжилась, то именно эманации смерти могли бы подсказать, что где-то есть жизнь.
Так вот дед обратился к самому выдающемуся некроманту – моему отцу, но отец сказал, что будет помогать только в том случае, если и шесть Драконов-полукровок получат артефакт перемещения.
- Какой он у тебя замечательный! – восхитилась Санти и Грэсс подтверждая это кивнул головой.
- Мой отец был самым-самым лучшим человеком, какого я когда-либо знал, - потом он немного помолчал и продолжил: -  Ответ моего отца не понравился деду и сначала он обратился к другим некромантам, но понимаешь, одно дело работать и за деньги и совсем другое – работать для своей семьи, своего ребенка, работать со всей отдачей, не щадя ни здоровья, ни сил, ни времени…
- Дед сдался! – довольным голосом предположила Санти и Грэсс снова кивнул, подтверждая ее догадку.
- Да, дед сдался, и с дрожью в руках от нежелания расставаться с этими бесценными кристаллами вживил их нам под кожу. И вот тогда случилось нечто невероятное. Когда мы взлетели одновременно с дедом, шесть Драконов-полукровок вдруг стали призрачными, однако, когда мы вернулись назад, Драконы снова стали Драконами. Но на этом странности не закончились. Если для перемещения между Мирами обычных Драконов требовалось присутствие деда, то призрачные Драконы могли перемещать нас шестерых и присутствие деда не требовалось, главное, чтобы его основной артефакт был активирован. Это было такое невероятное известие! Ведь теперь мы могли спокойно искать новый Мир для себя и для других Драконов. Оставалось только получить артефакт, который помог бы чувствовать, где в этой страшной пустоте существует жизнь.
- И ты ее нашел! – восхитилась Санти Грэссом.
- Нет, сначала жизнь нашел… мой двоюродный брат (Грэсс хотел назвать его имя, но поскольку это не имело значения, он сказал так, как Санти было проще понять). Да, мой брат нашел Мир. Нашел и погиб, - неожиданно закончил Грэсс.
- Погиб?! Как погиб? И ты тоже мог погибнуть?
- Мне повезло с Миром, а вот брату нет.
- И что это был за Мир? Что в нем было такого смертельного? Атмосфера? Природные катаклизмы? Какие-то аномалии?
- Люди, - грустно покачал головой Грэсс, - его убили люди.
- Но… но… - начала Санти.
- ИррЛемНерхаг (также, как и наш дед когда-то), внезапно появился в небе незнакомого Мира, вот только в отличии от людей нашего Мира, те люди не испугались, а наоборот, встретили внезапно появившуюся опасность выпустив по ней залп из какого-то странного оружия, превращая моего брата в пыль. В пыль, которая в свою очередь вспыхнула и сгорела без остатка.
- А как вы об этом узнали? – спросила Санти и добавила: - Ну, о том, как погиб твой брат?
- Я им сказал. Я применил свою способность и вызвал брата из-за Грани. Он рассказал, что встретил невероятный Мир. Вся планета была окружена огромными прозрачными шарами и в этих шарах жили люди. А еще множество кораблей перемещалось то на землю, то к шарам. Брата никто не замечал, его призрачный Дракон был невидим… до тех пор, пока брат не решил спуститься вниз. Его сожгли еще на подлете к поверхности, сожгли настолько быстро, что брат почти ничего не понял, - Грэсс и Санти долго молчали и вдруг ей в голову пришла невероятная мыль:
- Слушай, - быстро сказала она. – Ты говорил, что в этом Мире умирал множество раз и постоянно возрождался в образе ребенка, сохраняя, при этом всю свою память и способности. Что если и твой брат не умер окончательно, а снова возродился и продолжает жить в том Мире, также, как и ты в этом…
— Это вполне возможно, - задумчиво сказал Грэсс и сразу же оживился: - Да, такое вполне может быть! Вот только как это узнать?
- А что было дальше? – спросила Санти.
- Дальше, - Грэсс невесело усмехнулся, - а дальше наш дед просто сошел с ума. Он во чтобы-то ни стало хотел найти тот Мир, где погиб ИррЛемНерхаг…
- Он хотел отомстить за внука? – понимающе сказала Санти.
- Если бы, - зло усмехнулся Грэсс. – Он хотел отомстить, но только не людям того мира, нет, он хотел отомстить тем, кто его выгнал из его собственного. Санти, он захотел получить оружие, способное мгновенно убивать Драконов, чтобы вернуться в свой родной Мир и отомстить всем своим врагам...
- Ты же говорил, что он не может при переходе между Мирами забрать с собой даже очень маленький предмет. Как же он собирался забирать оружие? (и Санти представила огромные баллистические ракеты или что-то на них похожее).
- Он не собирался забирать оружие, - терпеливо сказал Грэсс. – Он собирался забрать знания! Осталась самая малость – найти тот Мир, в котором погиб брат, и это оказалось нерешаемой проблемой. Артефакт, который вживил дед нам под кожу, одновременно являлся и следящим устройством, с помощью которого дед смог бы нас найти, где бы мы ни были. Но артефакт брата погиб вместе с ним и где теперь искать этот Мир дед не знал. Поэтому мы, оставшиеся пять Драконов разлетелись в разные стороны. Это не было опасным или смертельным для нас. Брат описал тот Мир, и мы бы легко узнали его, не спускаясь на поверхность и не рискуя жизнью. Мы должны были просто позвать деда.
Я нашел вот этот Мир. Я спустился на поверхность и понял, что этот Мир способен стать для нас новым домом. Этот Мир был огромен и прекрасен, места хватило бы всем. Но я не успел сообщить об этом никому. В один из дней мой артефакт внезапно стал неактивен. Он отключился, и я остался пленником этого Мира. Это случилось очень и очень давно. Сначала я ждал и надеялся. Надеялся, что артефакт снова активируется, но моя надежда с годами угасла. Я мучительно думал, что же случилось? Скорее всего он погиб – это наиболее вероятное объяснение. Была бы у меня хоть одна вещь деда, я бы попробовал его вызвать…
- Но этот артефакт, с помощью которого ты перемещался… это же вещь, сделанная твоим дедом, значит… - непонимающе начала Санти.
- Мне это тоже пришло в голову, - невесело улыбнулся Грэсс. – Вот только я не могу эту вещь получить, поскольку она вживлена под кожу моего Дракона… но сам Дракон призрачный, его нельзя ни потрогать, ни вытащить амулет. Как же я хочу увидеть своих! – с глухой тоской сказал Грэсс. Как же я хочу узнать, что с мамой! Отца уже, конечно, нет, прошло слишком много лет, но мама жива… как она там. Вдруг с ней что-то случилось? Дед был самым могущественным из всех и если он погиб, смогут ли его братья защитить все Драконов и мою маму. А если люди захотят их убить? – его голос дрогнул. Санти просто физически ощутила его страх за жизнь мамы, просто физически ощутила, как ему одиноко, как ему плохо. Какая-то мысль промелькнула в ее сознании, она задумалась о чем-то и настолько погрузилась в размышления, что Грэссу пришлось взять ее за руку, чтобы она пришла в себя. – О чем ты думаешь? – с беспокойством и даже каким-то страхом спросил он.
- Так ни о чем, - как можно беспечнее махнула она рукой, но Грэсса такая ее беспечность не обманула.
- Санти, пожалуйста, - умоляюще сказал Грэсс. – О чем бы ты сейчас не подумала – не делай этого! Пожалуйста, не делай!
- Да ни о чем таком я не думаю, - засмеялась Санти прилагая все силы к тому, чтобы смех звучал искренне. Санти врала Грэссу, поскольку она думала о том, что ведь она может активировать артефакт перемещения. Заряда, правда, хватит лишь на один раз, но Грэсс сможет вернуться в свой Мир к своим родным… вот только она… Санти мысленно содрогнулась представив, что с ней случится после этого. Она быстро прогнала прочь плохие мысли, у нее еще есть время, у нее еще есть годы и она не собирается отравлять их плохими мыслями.

 Глава 12

Снова дни потекли нескончаемой чередой. Санти только и делала… что ничего не делала. Гуляла по саду, читала книги, удобно расположившись в беседке, завтракала, обедала, полдничала и ужинала. Несколько раз они с Грэссом, накинув на себя иллюзии отправлялись на какие-то грандиозные (по мнению Грэсса) торжества, и он никогда не мог понять, почему вместо восторга он видит слегка скептический взгляд, словно Санти в своей жизни видела зрелища и поярче. Грэсс не спрашивал ее ни о чем, не удивлялся ничему, он просто ждал.
В один из дней Санти, проснувшись рано утром обнаружила, что ее сутулость, похожая на горб, исчезла. Спина стала такой какой и была. Вместо того, чтобы порадоваться, она закусила губу, чтобы не заплакать. Время уходило. Санти вытянулась в кровати и как уже не раз бывало постаралась отогнать свои безумные страхи, чтобы они не отравили ей последние счастливые дни.
Потом ее глаза лукаво блеснули, ей пришла в голову мысль разыграть Грэсса, и она с удовольствием приступила к подготовке своего плана. Санти знала, что у нее безупречная линия спины… у нее все было безупречно, об этом ей говорили сотни раз, и Санти захотелось, чтобы Грэсс увидел ее спину, а что для этого нужно? Правильно - платье! Но в этом мире нужный фасон придумают еще не через одну сотню лет, к тому же и нужной ткани еще не изобрели - мягкой, эластичной, но в тоже время удерживающей нужную форму. Такое платье у Санти было. Черное, облегающее, спереди закрытое почти до горла, зато со стороны спины вырез убегал вниз просто в непозволительные дали, тем не менее, подчеркивая красоту линий спины насколько это вообще было возможно. К черному платью идеально подходила нитка жемчуга… длинная нитка жемчуга. Впереди по горловине - ряд самых крупных жемчужин, а вот по спине жемчужины были помельче. Нить спускалась до середины лопаток, заканчиваясь жемчужиной имеющей форму капли, и эта нить лениво перекатывалась по спине в такт шагам или любым движениям. Санти знала, что это вызывающе сексуально, что это, наверное, слишком… непристойно для такого пуританского мира. Она еще раз осмотрела свое отражение со всех сторон во множестве зеркал. В вырезе на спине были видны даже ямочки на бедрах, спина выглядела почти полностью обнаженной. Стыдно ли было Санти от этого зрелища? Ничуть, ни в малейшей степени. Стыд из нее выжгли, вырезали, выдрали много-много лет назад и теперь свое тело она рассматривала просто, как витрину или манекен, для показа тех или иных платьев или аксессуаров. Но Грэссу она хотела понравиться, хотела поразить его и вот она услышала его шаги, спускающиеся по лестнице. Санти выбрала самое выигрышное место в комнате, лестница заканчивалась поворотом, и она встала именно здесь, так что ее спина была первой, что бросилось бы мужчине в глаза. Волосы Санти уложила в прическу, открывающую шею и знала, что это добавляет еще один балл к ее образу.
Она просто стояла и ждала. Вот шаг еще один его шаг… и тишина. Санти медленно развернулась, уже примерно, предполагая какую реакцию на свое перевоплощение она увидит в глазах Грэсса… и ошиблась. В его глазах плескались страх и ужас, поскольку он сразу понял, что изменение внешности Санти ведет их к тому, что он ее потеряет. Его страх был настолько безграничен, что у Санти кольнуло сердце. Никто и никогда к ней так не относился, еще никогда в жизни она не была для кого-то настольно бесконечно дорога и важна, даже отец к ней так не относился. Конечно, если хорошо подумать, то главную роль в чувствах Грэсс играло боль и страх одиночества, но зачем придираться к мелочам, главное, Санти всем своим существом осознавала, как много она значит для Грэсса и что в этом Мире нет ничего, чего бы он для нее не сделал, если бы только это было в его силах. Она сокрушенно вздохнула.
- Думала, ты удивишься, увидев меня, - с легкой обидой в голосе сказала Санти.
- Я удивился, - совершенно безэмоционально ответил Грэсс, все еще как следует, не придя в себя. – Это уже последнее преображение? – дрогнувшим голосом спросил он.
- А ты как думаешь? Ты считаешь, что я у меня уже нет никаких недостатков? – и Санти в легком рычании оскалила зубы, которые были мечтой любого стоматолога (если бы стоматологи были в этом Мире), поскольку в исправлении нуждались и верхние, и нижние, и передние, и коренные зубы, да и сами челюсти тоже требовали вмешательства специалиста. Грэсс облегченно вздохнул, а Санти рассмеялась, настолько нелепой была ситуация, что у них сложилась. Все было наоборот: возвращение красоты не радовало, а пугало, оставшиеся дефекты, наоборот, вызывали радость. - Тебе нравится мое платье? – задала Санти очень важный вопрос. Ей было интересно понять догадается ли Грэсс или нет, что такое платье в этом Мире купить было невозможно. Он легким, даже небрежным взглядом скользнул по ее наряду, потом взгляд сделался внимательным и цепким. Грэсс еще раз внимательно осмотрел Санти, только теперь он смотрел не на нее, а на те мелкие и странные детали ее туалета, на которые он сначала не обратил внимание.  Он на несколько секунд задумался, а потом сказал очень спокойно и уверенно.
- Ты же мне потом расскажешь, что это за платье, что это за украшение, и что это за переливающиеся шарики? – Санти кивнула, и все же не удержалась, чтобы не спросить:
- А ты сам как думаешь?
- Я лучше подожду пока ты мне расскажешь, чтобы не выставлять себя дураком перед тобою, описывая свои мысли…
- Грэсс! – требовательно перебила его Санти. – Я ХОЧУ знать, что ты думаешь! – Он расстроено посмотрел на нее и покорно сказал:
- Это платье и это украшение не из этого Мира… но такого быть просто не может, поскольку, если допустить, что ты, также, как и Истинны Драконы, можешь перемещаться между Мирами, ты никак не могла бы захватить с собой ни платье, ни это украшение… возможно ты нашла мастеров, которые создали с помощью артефактов вещи ПОХОЖИЕ на те, которые ты видела в других мирах… - он вопросительно посмотрел на нее, ожидая, какая из его версий возможно ближе находится к действительности. Санти улыбнулась… и ничего не ответила (в душе поразившись и восхитившись умом Грэсса).
 И снова дни побежали за днями, сливаясь в недели месяцы. Санти было так хорошо, она чувствовала себя почти счастливой, и это «почти» не дающее ей чувствовать счастье в полной мере относилось к мыслям о ее будущем, которое было… страшно. Единственным способом не впасть в отчаяние в ожидании неизбежного, было – полностью погрузиться в настоящее, что Санти и делала.
В один из дней, проснувшись рано утром, она мысленно, лениво перебирала события прошедшего дня. А прошедший день был веселым и праздничным. Поскольку Грэсс возглавлял министерство юстиции, то никак не мог игнорировать государственные праздники и после утреннего приема у короля (с выслушиванием поздравлений, с принятием наград и подарков), по традиции, сложившейся годами, был обязан дать праздничный ужин для своих подчиненных, с последующим балом и разными другими увеселительными развлечениями. Грэсс не пожалел свой столичный особняк и в нем, все предыдущие две недели, шла подготовка к празднику. Дворец приводился в порядок, комнаты, залы и коридоры украшались, везде царила суета, беготня и все, что обычно сопровождает подготовку к какому-либо торжеству. Грэсс был не женат, у него не было ни матери, ни сестры и обычно роль хозяйки дома исполняла одна из его сотрудниц. В этот раз хозяйкой праздника он попросил стать Санти. Она засмеялась, услышав это предложение (ей стало очень приятно и хорошо на душе), но она категорически отказалась. Во-первых, из-за того, что ее внешность была еще далека от идеальной, а во-вторых, потому что ее могли узнать, несмотря на изменившиеся некоторые черты. Появились бы вопросы, и ни Санти, ни Грэссу ни эти вопросы, ни это внимание совершенно были не нужны, поэтому они решили так. Санти будет на празднике, но под иллюзией, меняющей ее внешность. Это оказалось так волнительно быть рядом с ним и одновременно не с ним. Раньше, когда они куда-либо отправлялись вместе, Грэсс за всю поездку не выпускал ее руку из своих рук, даже на несколько мгновений, а тут они были вынуждены находится друг от друга на некотором расстоянии. Санти следила за Грэссом и веселилась от души, поскольку наблюдать за спектаклем под названием «Грэсс и незамужние дамы», было очень интересно и очень поучительно. Грэсс временами напоминал Санти козла-вожака в овечьем стаде, поскольку куда перемещался он, туда же одновременно перемещалась и стайка дам. Они менялись составом, менялись в жестах и поведении, но одно оставалось неизменным: Грэсс, а вокруг него кольцо дам.
И вот именно в какой-то один из таких моментов, Санти, что называется торкнуло. Она вдруг ощутила, такое наслаждение и такой восторг от мысли, что за этим мужчиной бегает целая толпа женщин. Красивых женщин, женщин утонченных и изысканных, женщин милых и умных, но Грэссу нужна только она. Она одна не только в этом Мире, но и из всех Миров сколько бы их не было. Это осознание было таким сладким, от этой мысли кружилась голова, словно от выпитого вина. Грэссу она была нужна, как воздух. Он постоянно раз в пять минут, находил Санти глазами в зале и хоть мгновение смотрел на нее.
Санти заметила еще что-то очень странное.
В какой-то момент ей в голову пришла глупая и неправильная мысль спрятаться от Грэсса и посмотреть, что он будет делать. Она быстро нашла такой уголок, спряталась и из своего укрытия стала за ним наблюдать. Вот он быстро оббежал глазами зал. Обычно Грэсс сразу же находил Санти, но в этот раз он ее не увидел. Грэсс резко остановился и медленно внимательно стал осматривать зал по второму разу, привлекая внимание окружающих к своему странному поведению, но ему было наплевать и на окружающих, и на их мнение. Вдруг Грэсс закрыл глаза. Санти сосредоточилась и увидела, как призрачный Дракон сначала склонил голову, вплотную приблизив ее к лицу Грэсса, а потом став почти прозрачным, оторвался от Грэсса и взмыл вверх, легко проходя и сквозь потолок, и сквозь стены. Санти поняла, что Грэсс послал своего Дракона на ее поиски, поэтому, чтобы не выглядеть совсем уж дурочкой, она помчалась к дамской комнате на первом этаже, всеми силами сделав вид, что именно здесь она и находилась все это время. Санти видела, как призрачная голова выступила из стены и увидев Санти снова исчезла. Создав себе алиби Санти медленно пошла назад в зал, едва сдерживаясь от душившего ее смеха, какая же она все-таки идиотка!
Вот теперь Санти вспоминала об этом эпизоде, вспоминала как Грэсс молчал всю дорогу. Он испугался, страшно испугался, но он думал, что Санти ни о чем не знает, и это немного его утешало, но он никак не мог прийти в себя поскольку ощутил на совсем крохотное мгновение, что с ним будет, если Санти исчезнет навсегда. Санти вчера стало настолько жалко Грэсса, что если бы он хоть как-то дал понять, что хочет близости с нею, то Санти бы ему не отказала.
Сейчас вспомнив о вчерашних этих своих мыслях, Санти зябко поежилась и поняла, что если бы Грэсс хотя бы один раз намекнул о близости, то все было бы кончено. Вообще все. О близости с мужчиной Санти не могла даже думать, никакой близости ни с кем, даже с Грэссом. Но он… он был другим. Ему нужна была ее душа, ее сердце, ее ум, ее общество, ее присутствие… просто присутствие. Санти снова успокоилась и потянулась. Нога выскользнула из-под одеяла, но щиколотка была не такой, какой Санти привыкла видеть ее за несколько лет. Вместо огромной грубой, слегка развернутой внутрь к пальцам стопы, она увидела тонкую изящную лодыжку с красивыми пальчиками, с красивыми лунками розовых перламутровых ногтей. Она быстро засунула ногу назад под одеяло, потом закрыла лицо руками.
- Уже скоро, уже скоро, - тихо в отчаянии прошептала она. – Я сегодня поговорю с ним. Я должна поговорить с ним как можно быстрее, - убеждая саму себя, сказала она вслух, и вдруг представила, что будет, если она все расскажет Грэссу, а потом уйдет, уйдет навсегда и он будет жить, зная, что с ней происходит, но при этом не помочь, ни защитить он ее не сможет! И он будет сходить с ума, будет умирать сотни раз – ничего не измениться. Санти стало так его жалко, что слезы выступили на глазах, и, если до этого она хотела рассказать Грэссу все… ну вот абсолютно все! Ей так хотелось, чтобы хоть кто-то посочувствовал ей, чтобы хоть кто-то пожалел ее, то теперь она поняла, что так она не поступит.
Она, разумеется, кое-что расскажет Грэссу, но расскажет все только в общих чертах, постаравшись все представить в розовом цвете, чтобы Грэсс мог жить дальше, не сходя с ума и не мучаясь, пусть он думает, что у нее все хорошо.
 Санти спускалась по лестнице в столовую и терзалась вопросом, как ей начать разговор? Обратиться к Грэссу по имени? Его имя Габриэль… нет, Габриэль какое-то мягкое имя и ему не подходит, может сказать ИррКантенНерхаг? Санти мысленно попыталась произнести это имя и поняла, что пока она его будет выговаривать, уйдет вся душевность, вся серьезность момента. И тогда она решила спросить у самого Грэсса. До этого момента она называла его по фамилии, он не противился, ему это было безразлично, но Санти решила, коль скоро она будет ему рассказывать о себе, то было бы хорошо перевести их отношения на другой уровень, например, с помощью другого имени. Она ему тоже скажет свое настоящее имя — это будет честно и справедливо. «Так как же все-таки начать разговор?», - снова подумала она и тут ее взгляд натолкнулся на взгляд Грэсса и больше ни о чем переживать было ненужно. Грэсс сразу заметил и ее летящую походку, вместо предыдущей косолапости, заметил и узкий носок изящной туфельки, вместо тех здоровенных башмаков, что она носила, заметил и сосредоточенное лицо Санти. Заметил и отвернулся, потом отошел к окну, потом переставил стулья, потом стал совершать множество беспорядочных ненужных движений. Сначала она удивилась, а потом поняла, что Грэсс догадался, что Санти собирается с ним поговорить, догадался, что разговор будет о ней самой, догадался, почему она именно сейчас решила ему все рассказать… времени уже почти не оставалось, и ему стало страшно. Ему ничего не хотелось знать, пусть все будет по-прежнему, пусть по-прежнему будет всегда.
- Грэсс, - тихо и мягко сказала Санти. – Я хотела бы с тобой поговорить… - Грэсс протестующе мотнул головой, но потом резко присел в одно из кресел, стараясь не смотреть на Санти. – Грэсс, - снова сказала она, - я хочу называть тебя по имени, но не знаю, какое имя тебе было бы приятнее всего слышать. Может имя, что тебе дали родители?
- Нет, - коротко отрезал Грэсс. Потом все же объяснил. Мама мне хотела дать другое имя, но вынуждена была дать это. Возможно, поэтому мне все время казалось, что это чужое имя не мое и я не ощущаю его важным для меня.
- Тогда Габриэль? – спросила Санти. Грэсс невесело усмехнулся:
- А это вообще одно из сотни имен, что я носил и я его забуду, как только уйду на перерождение… – Но Санти не сдавалась, ей в голову пришла новая мысль.
- А как звали самого главного Дракона… того, что был главнее твоего деда… Повелителя Мира Драконов?
- Эррхаг!
— Вот! – обрадовалась Санти. – Я буду звать тебя Эррхаг! Ты единственный Дракон в этом Мире и здесь нет никого могущественней тебя!
- Тогда просто Эрр! – наконец, настоящая улыбка мелькнула на губах Грэсса.
- Эрр – то, что нужно! – с воодушевлением подхватила Санти. – Коротко, емко, звучно и грозно!
- Ты только это хотела мне сказать? – со скрытой надеждой в голосе спросил Грэсс.
- Нет, - и Санти, чуть поддернув платье показала ему изменившиеся щиколотки. – Времени осталось не слишком много, лучше если мы поговорим обо всем сейчас.
- Может после завтрака? Там твои любимые тарталетки с запеченным козьим сыром, еще горячие, - с просительной интонацией в голосе предложил Грэсс. Санти кивнула. Полчаса ничего не решали и не меняли.

 Глава 13

- Таких, как я называют Ходящие по Мирам, - очень коротко и конструктивно сказала Санти. – Каждый раз, умирая, я оказываюсь в теле только что умершего человека, из какого-нибудь нового незнакомого Мира. Я уже побывала в шести Мирах. В трех из них я сразу же умерла повторно, в трех Мирах (это третий), я жила нескольку десятков лет. – После этого Санти замолчала, всем своим видом показывая, что разговор о ней закончен. Молчал и Грэсс. Санти поняла по его невидящему взгляду, что он прокручивает в голове и обдумывает каждое сказанное ею слово.
- Ты умирала уже шесть раз? – наконец, спросил он. Санти кивнула. – Ты никак не можешь контролировать… не можешь никак влиять на то, в каком Мире окажешься? – уточнил Грэсс свой вопрос. Санти отрицательно качнула головой, подумав про себя, что это ее самая большая мечта: жить и постоянно возрождаться в том Мире, в котором хочется. – Сколько лет ты уже живешь в этом Мире? – задал Грэсс неожиданный вопрос.
- Тридцать пять.
- Почему ты думаешь, что скоро покинешь этот Мир? Почему ты решила, что скоро умрешь? – задал Грэсс самые важные для него вопросы. Санти отвернулась и стала смотреть в окно, одновременно обдумывая ответ. Говорить правду она не хотела, уж слишком неприглядной эта правда была и к ее горькому прошлому не имела никакого отношения.
- Я так чувствую, - придумала она вполне обтекаемый, и главное никак не проверяемый ответ. Но этот ответ Грэсса не устроил.
- Почему у тебя такая внешность? – задал он следующий, очень неудобный для Санти вопрос. Она тяжело вздохнула… и не стала на него отвечать. – Санти, почему у тебя была такая внешность, когда мы встретились? – настойчиво переспросил Грэсс, сразу же уточняя свой вопрос, чтобы Санти не смогла увильнуть от ответа.
- Я не хочу отвечать! – резко ответила она.
- Почему? – продолжил допытываться Грэсс и по его тону Санти поняла, что он от нее не отвяжется. Он как бультерьер вцепился в добычу и теперь ничто не заставит его разжать челюсти. – Санти, пожалуйста, - тихим умоляющим голосом сказал Грэсс. – Пожалуйста, расскажи мне… - но Санти молчала. – Тебе стыдно рассказывать? – предположил он и Санти уверенно кивнула головой. – Санти! – заорал Грэсс так громко, что стекла оконной мозаики, не очень плотно закрепленные в металлической окантовке, жалобно звякнули. – Санти! – страстным яростным голосом сказал Грэсс. – Чтобы ты не сделала, какие бы неблаговидные поступки не совершила… да даже преступление или убийство, ты можешь мне это рассказать, я не буду ни осуждать, ни упрекать, ни стыдить… Санти, пожалуйста доверься мне… - Санти тяжело вздохнула, но потом вдруг подумала, что эта постыдная правда притушит чувства Грэсса к ней и ему легче будет пережить расставание. К тому же рассказ об этом, поможет сохранить в тайне ее настоящую боль, ее настоящий страх. Страх, из-за которого она готова пойти на все, даже на преступление.
- Хорошо, - сдалась она. – Слушай. В этом Мире я попала в тело очень старой женщины, настолько старой, что речь шла не о десятках лет, а о трех с половиной сотнях.
- Но люди столько не живут! – возразил Грэсс. – Даже самые сильные маги редко доживают до двухсот пятидесяти лет и это всегда мужчины. Женщины такими сильными магами не бывают, и соответственно, столько жить не могут…
- А вот она жила, - оборвала его Санти. – Это первое. Второе – это то, что, попадая в чье-то тело, я за мгновения проживаю жизнь этого человека до момента смерти, и поэтому полностью впитываю его память. Но и это еще не все. Я получаю способности человека или мага и сразу же, благодаря памяти владельца могу ими пользоваться.
- И что за способности были у этой женщины? – задал Грэсс правильный вопрос, сразу же уловив самую суть из объяснений Санти.
 - Эта женщина не была магом в обычном понимании этого слова, - начала объяснять Санти. – Она была ведьмой. Причем именно такой ведьмой, какими рисуют ведьм в самых-самых страшных сказках. Она была злой, коварной, мстительной и очень умной ведьмой, поэтому и прожила столько лет. Е звала Верга. Она родилась от союза мага и ведьмы. Ведьма приворожила мага. Она знала, что приворот не вечен и что маг быстро скинет с себя навязанные оковы, но этого времени хватило на то, чтобы у ведьмы родилась дочка, и чтобы ее возлюбленный обеспечил их жильем и деньгами на первые десять лет жизни дочери. Потом ведьма с дочкой уехали… ведьмы никогда не жили на одном месте больше пяти-десяти лет. Люди вынуждали их к этому. Всегда находились недовольные или обиженные, и скоро шепоток, что у кого-то кто-то заболел или у кого-то скотина подохла, или пожар начался ни с того, ни с сего… да мало ли что могло случаться в деревне, уже бежал между людьми, и всегда виновной признавали ведьму, забывая о том скольким она помогла, сколько просьб выполнила, а то что люди просили не всегда доброе и светлое, так в этом были виноваты сами люди не ведьма, но разве это докажешь! – с неожиданной горечью сказала Санти.
- Тебя тоже преследовали? – быстро спросил Грэсс.
- Только один очень въедливый, настырный и дотошный Глава Департамента Юстиции, - тихо засмеялась Санти вспомнив сколько кровушки ей Грэсс попил, сколько нервов попортил, пока гонялся за ней. – Грэсс засмеялся:
- По-моему это ты мне все нервы поистрепала. Столько сколько я побегал за тобой, я не бегал еще ни разу в жизни… но я не жалею ни о чем, - поспешно сказал он, чтобы Санти не обиделась. – Только бы ты была рядом, только бы я мог тебя видеть… - Санти поняла, что нужно срочно менять тему разговора, нужно срочно уводить его в другую сторону. Она страшно боялась, что Грэсс начнет говорить ей о своих чувствах. Что она может ему сказать в ответ? Промолчать? Сказать, что и она с каждым днем все больше и больше привязывается к нему? Зачем? Ведь когда она уйдет эти ее слова не дадут ему спокойно жить, он будет мучиться и страдать, нет, нет. нет, лучше говорить о Верге, и Санти решительно продолжила, обрывая разговор, который не мог привести ни к чему хорошему.
- Верга унаследовала от своей матери ведьминский дар. Она могла лечить травами и заговорами, знала тайные слова приворотов и отторжения, могла находить потерянные предметы и сказать жив человек или нет, прикоснувшись к его вещам или предметам, которыми тот часто пользовался. Иногда могла предсказать будущее. Другими словами ее способности были востребованы и она вполне хорошо могла заработать себе на жизнь, вот только жить ей чаще всего приходилось в лесу или на окраине деревни, и эта жизнь не была легкой и спокойной. Однако Верге повезло, она унаследовала не только дар матери, отец также наградил ее необычной способностью. Верга, разумеется, об этом долгое время не подозревала, поскольку с магами не общалась, и момент, когда произошла активация дара, а это выражалось в высокой температуре и судорогах, похожих на конвульсии, приняла за какую-то болезнь, за лихорадку, тем более что они быстро прошли. И вот жила-жила себе Верга имея необычный магический дар и даже не подозревала, что он у нее есть. Как всегда, вмешался случай.
 Это произошло, когда Верге было уже за тридцать. Жила она в лесу, мужа не было, жизнь была нелегкой, молодость, а вместе с ней и красота уходили, делая Вергу злой, особенно в отношении деревенских красоток. Вот такая молодая, полная сил девица, однажды появилась на пороге дома Верги с просьбой приворожить сына старосты. Денег у девушки не было, она обещала расплатиться с ведьмой после удачного замужества. Только Верга знала цену таким обещаниям, знала, что расплата может быть не деньгами, а костром на площади. Девушка плакала и умоляла, ведьма требовала плату. Наконец, девушка в отчаянии закричала, что у нее ничего нет, кроме красоты и молодости, и вот тут-то Вергу, что называется накрыло. Сила, до этого дремавшая в ее теле, вдруг резко пробудилась, и Верга ясно увидела нити жизненной энергии девушки, но мало этого, она поняла как можно эти нити вплести в нити ее ауры и питаться этим живительным эликсиром, продлевая свою жизнь.
- Я предлагаю заключить договор, - хрипло сказала Верга. – Договор на крови, - уточнила она. – Ты мне отдаешь десять лет жизни, а я сделаю такой приворот на сына старосты, что тот кроме тебя больше ни на кого в жизни и не глянет…
- А как вы заберете эти десять лет? – с испугом спросила девушка.
- Я в течении десяти лет буду забирать половину твоей жизненной энергии, - честно сказала Верга, - потом договор будет расторгнут, и ты сможешь жить как захочешь. Верга была уверена, что девушка глупа и она быстро получит ее согласие… не на ту напала. Пусть девушка и не блистала умом, но крестьянская прижимистость подсказала ей, что ее хотят обмануть. Торг был долгий и трудный сошлись на четверти энергии, что Верга могла у нее забирать в течении десяти лет. Верга согласилась на четверть жизненной силы только потому, что этот договор был первыми она еще не была уверена, что у нее получится провести ритуал так как нужно. А еще в душе жила уверенность, что следующую девушку она заставить согласиться на половину.
Потом был договор на крови, потом был ритуал. Вот только Верга не подозревала, что этим ритуалом она навсегда закрепила условия передачи жизненной энергии. Четвертая часть в течении десяти лет ни больше, ни меньше. Уже на другой день Верга почувствовала прилив сил. Ей захотелось большего, захотелось, чтобы десятки девушек, юношей, женщин и мужчин отдавали ей свою энергию. И такая мечта была вполне осуществима, вот только как сохранить эту энергию, как ее сберечь про запас? И Верга придумала. Она поехала в город и купила два безумно дорогих кристалла из редчайшего минерала…
- Теониты? – перебил ее Грэсс, очень внимательно слушающий этот рассказ.
- Да, теониты, - кивнула головой Санти и продолжила: - Но, когда Верга поехала в город, который находился от этой деревни на расстоянии сорока миль, она неожиданно перестала ощущать прилив энергии. Оказалось, что расстояние имеет большое значение, и методом проб Верга выяснила, что она должна находиться от девушки на расстоянии не больше десяти миль, иначе жизненная энергия перестает поступать. Это ограничение сильно осложнило жизнь Верги. По всему выходило, что ей придется десять лет жить рядом с теми, от кого она черпала энергию. И если сначала эти люди не особенно тяготились этим бременем, то уже через пять лет они стали слабеть, болеть, и скоро эта тайна перестала быть тайной. Верга бежала, не прожив этих десяти лет, бежала, потому что ее иначе убили бы. Она обосновалась в другой части королевства, быстро нашла тех, с кем смогла заключить такой же договор, и снова через пять лет пришлось бежать, и так происходило постоянно. Скоро о Верге и ее даре узнали те, кого она предпочла бы обходить десятой дорогой – Коллегия магов. На ее поимку отправлялись много раз и все время она уходила и пряталась, переезжая с место на место. Она была умной. Накопленную в кристаллах энергию (а кристаллов у нее было около десятка), она не тратила на омоложение, она расходовала ее очень экономно, что позволило ей жить просто невероятно долго, и все-таки настал день, когда ее жизнь приблизилась к концу. Сначала ее загнали в ту часть королевства, в которой гиблые болота занимали основную часть территории. Но не это было самым страшным, благодаря ведьминскому чутью Верга приспособилась жить и здесь, хуже было другое – вокруг не было ни хуторов, ни деревень – ничего. Не с кем было заключать договора, не от кого было черпать жизненную энергию. Вопрос поимки Верги магами был вопросом нескольких недель. Она знала, она чувствовала, что скоро конец и бесконечная злоба… и усталость наполняли ее сердце. Она решила дать свой последний бой… и выиграть, нет, жизнь она сохранить себе не надеялась, но и сгинуть окончательно не собиралась. Верга знала, что если ее захватят живьем, то после пыток и суда сожгут на площади – этого она допускать не собиралась. Если она покончит с собой, то маги сожгут ее тело вместе с домом и ее душа исчезнет в пламени – этого Верга тоже не хотела. Она решила умереть, но умереть так, чтобы ее тело не нашли, а потом зелья (которые она выпьет заранее), через неделю или месяц, или год, превратят ее в призрака, но призрака не привязанного к своему телу, а призрака, который сможет мстить всем, кого будет ненавидеть, а Верга (вероятно уже помутившись рассудком от старости), ненавидела всех.
В ее плане самым слабым моментом была необходимость убедить магов, что она мертва, это было нужно для того, чтобы они не пытались найти ее тело. Для того, чтобы все это реализовать, Верга пошла на убийство и теперь в ее доме лежала мертвая старуха почти копия самой Верги. Те же лохматые седые волосы, тоже страшное изможденное морщинистое лицо, те же лохмотья. Бросив мертвую старуху в доме, Верга пошла вглубь болот, пошла вперед, зная, что назад она не вернется.
Верга утонула и в момент ее смерти, я заняла тело Верги, - чуть дрогнувшим голосом сказала Санти. - Если бы Верга не утонула, а ее сожгли вместе с домом, то я мгновенно бы умерла второй раз, так уже было в двух Мирах. Я вселялась в тело, но оно тут же погибало, и я сразу же покидала этот Мир. В случае с болотом все пошло по-другому. Я смогла выбраться, смогла добраться до твердой земли… смогла продолжать жить, а жить я очень хотела, несмотря ни на что. В отличие от Верги у меня было два преимущества. Во-первых, я могла менять внешность на свою настоящую внешность, с которой когда-то родилась, не иллюзию накладывать, а именно менять! Во-вторых, я могла изменять ауру, и никто никогда не смог бы доказать, что я та самая ведьма, которую ищут. А Верга могла лишь накладывать на себя иллюзию, которую легко мог распознать любой маг, не могла изменить ауру, поэтому она не могла надежно спрятаться, не смогла уйти от преследования. Потом я узнала еще об одном нашем отличии, - виноватым голосом продолжила Санти. – В отличие от Верги я могла находиться на любом расстоянии от человека, с которым заключала договор… - увидев сначала непонимающий, удивленный взгляд Грэсса, Санти тихо подтвердила: - Да, я, как и Верга, тоже заключила… двадцать договоров, украв для себя лишних пятьдесят лет жизни… - Санти мысленно добавила про себя, что если бы можно было что-то изменить, то она поступила бы точно также… лишь бы не возвращаться назад в свой Мир.

 Глава 14

- …Оказавшись в теле Верги, причем в грязной черной вонючей жиже, я изо всех сил стала бороться за свою жизнь. Я не хотела умирать, я хотела остаться в этом Мире, пусть и ненадолго. «Мне было без разницы этот Мир или какой-то другой, - мысленно продолжила Санти. – Главное – не возвращаться в свой родной Мир! Главное хоть немного побыть, пожить где угодно, только не там». – Я смогла выбраться на крошечный островок твердой земли и упала без чувств. Тело Верги было старым и слабым, сил у нее почти не было. Грязь с тела смыть было нечем, и эта грязь засохла толстой коркой, как потом оказалось, спасая мне жизнь.
Маги, что сожгли дом Верги, были очень ответственными и въедливыми. Они осмотрели все пространство вокруг дома Верги магическим зрением и увидели ее следы, что вели к болоту. Казалось бы, ни чего страшного, вот только цепочка следов была только одна и шла в сторону болот, назад не возвращаясь. Они стали пристально осматривать болото, в поисках свежих. Мокрых следов… и ничего не увидели. Решив, что ведьма сгинула в трясине, пытаясь убежать от преследователей, они со спокойной душой отправились назад… а вслед за ними и я, когда силы немного вернулись ко мне, - грустно улыбнулась Санти. – Выбор у меня был небольшой: либо я очень скоро умру от старости… - Санти замолчала, поскольку продолжать ей не хотелось, но Грэсс закончил фразу вместо нее:
- Либо ты, как и Верга заключишь новый магический договор, забирая четвертую часть жизненной энергии сроком на десять лет.
- Да, - Санти кивнула, - либо я продолжу продлевать себе жизнь за счет чужой жизненной энергии. Я понимала, что это недопустимо, - тихо стала оправдываться Санти, - понимала, что я не должна так делать, но… я хотела жить, я очень-очень сильно хотела жить! – с тоской повторила она. – И тогда я пошла на компромисс… нет, не правильно. Мне подсказали компромисс. Подсказала одна девушка, которая хотела броситься с моста в реку, чтобы умереть. Я не дала ей погибнуть, мы разговорились, ее история была очень грустной. Они с мужем поженились, он работал на вырубке в лесу, она несла ему обед, ей встретились два незнакомых ублюдка. Ее изнасиловали… она промолчала, ничего не сказав мужу. Во-первых, боялась, что его убьют, если он за ними погонится, во-вторых, боялась, что он ее не простит и бросит. И тут выяснилось, что она ждала ребенка. Ребенок родился с ушками… которые ясно говорили, что кровь его отца на четвертую часть была кровью орков. И родившаяся девочка, и эта молодая женщина были обречены на смерть. Но она надеялась, что если она умрет, то малышку могут пощадить. И вот тогда у меня родилась гениальная идея. Я предложила обменять некрасивые уши орка на мои красивые в обмен на жизненную энергию. Женщина согласилась без раздумий. Но я еще больше расширила договор. По истечении десяти лет, у ребенка могут оставаться мои уши пока, например, они не найдут мага, который сможет исправить дефект, или по каким-то причинам форма ушей перестанет иметь значение, и за это время я буду забирать двадцатую часть энергии. Договор женщина может разорвать сама по личному желанию.
Этот случай воодушевил меня. Я стала искать девушек, у которых внешность мешала им жить и быть счастливыми. Я отдавала им красоту, взамен забирая их недостатки… результат ты видел, - усмехнулась Санти. – Я думаю, им очень тяжело жилось с постоянным ощущением утекающей в неизвестность жизненной силы. Я думаю, что как только они смогли скопить деньги на магов-лекарей, или решить свои проблемы замужеством, они сразу же, по истечении десяти лет стали разрывать наши договора. Я не удивлена. Осталось совсем чуть-чуть…
- Подожди, - прервал ее Грэсс. – У тебя же осталась накопленная жизненная энергия?
- Нет, - отрицательно покачала головой Санти. Она соврала Грэссу, соврала неожиданно для себя, соврала, подталкиваемая каким-то подсознательным чувством, что так правильно. – Понимаешь, тогда во время крушения корабля, - вдохновенно врала Санти, - я погибла, и эта накопленная энергия воскресила меня, не дав покинуть этот Мир.
- Санти! – восторженно ахнул Грэсс, осененный неожиданной идеей. – Мы с тобой заключим договор, и ты сможешь брать мою энергию не десять лет, а десятилетиями и жить со мной бесконечно! – но Санти в ответ на его порыв, лишь грустно покачала головой.
- Договор я могу заключать только с женщинами. – Но Грэсс не сдавался.
- Ничего страшного. Мы найдем несколько магинь и предложим им все, что они захотят,  в обмен на их энергию. Деньги, дома, поместья, престижную работу…
- Нет… Грэсс, - тихо сказала Санти. – Навсегда я здесь остаться не смогу, лучше пусть все закончится само собой и как можно быстрее. «А еще я боюсь полюбить тебя всей душой и всем сердцем, - мысленно продолжила она. – Если такое произойдет, то страшнее этого не будет ничего. – Она представила, как годы она будет помнить этого мужчину, как ее сердце будет рваться к нему, а в это время ее тело… грязь, мерзкая грязь и боль – вот что будет окружать ее, а если будет болеть и сердце. – Нет, - решительно мысленно сказала она: - Как только, последний договор будет расторгнут – я уйду!».
- Хоть бы знать в каком Мире ты окажешься, - с затаенной тоской сказал Грэсс.
- Я знаю, - спокойно, возразила Санти. – В том самом Мире, в котором я родилась. После каждой своей смерти в чужом Мире, я возвращаюсь в свой собственный…
- Ты попадаешь в чужой Мир, умерев в своем?! – перебил ее Грэсс, мгновенно уловив самую суть. Санти быстро отвернулась и судорожно глотнула. – Ты говорила, что уже побывала в шести Мирах, значит, в своем Мире ты умирала шесть раз?! Почему ты умирала в своем Мире? Ты болеешь чем-то неизлечимым? Тебя кто-то вынуждает умирать? Тебя кто-то… убивает? – дрогнувшим голосом спросил Грэсс, пытаясь заглянуть Санти в глаза. Как же ей хотелось закричать; «Ты угадал! Меня убивает чудовище в человеческом облике, тварь, которая хуже любого монстра!», - вместо этого она сказала:
- Несчастные случаи. Что тут удивительного? – она пожала плечами. – Когда знаешь, что обязательно возродишься, перестаешь быть осторожной. Даже в этом Мире я погибала, что говорить о моем собственном…
- Ты когда мне рассказывала о моменте попадания в тело Верги, то говорила, что боролась за жизнь, говорила, что не хотела умирать… - перебил ее Грэсс, но он не успел закончить свою мысль, Санти также как и он перебила его:
- Я просто ужасно любопытная! Я попала в новый Мир, мне было все интересно. Кто живет в этом Мире, какой этот новый Мир. Может, я узнаю что-то необычное, и эти знания могут мне пригодиться. – Слова Санти были вполне убедительными, и у Грэсса не было повода им не доверять, но он чувствовал, Что Санти что-то скрывает, чувствовал, что она многого не договаривает, но что именно?
- Санти, что ты от меня скрываешь? – тревожно спросил Грэсс.
- Ничего я не скрываю! – стараясь говорить как можно убедительнее, возразила Санти. – Я честно сказала, что в своем Мире умирала шесть раз, но это были несчастные случаи, поскольку страх смерти уже не заставляет меня останавливаться в момент опасности. Я ведь знаю, что снова буду жить…
- Я отдал бы все на свете, чтобы оказаться в твоем Мире. – Грэсс таким тоном произнес эти слова, что у Санти сжалось сердце. – Я бы всегда был рядом, я ни за что не допустил бы, чтобы ты умерла хотя бы раз! – У Санти едва хватило сил, чтобы сдержаться и не закричать: «Эти смерти были самым большим моим счастьем! Они давали возможность хоть ненадолго сбежать, хоть ненадолго почувствовать себя свободной, давали возможность хоть ненадолго забыть обо всем!». - Разумеется, Грэссу она ничего не сказала, мысленно тяжело вздохнув, поскольку ни Грэсс, и никто другой не смогли бы ее спасти и вытащить из той ловушки, в которой она оказалась не по своей воле. Грэсс выглядел настолько расстроенным, что Санти захотелось утешить его, хоть немного поднять ему настроение. Она немного подумала, и вдруг поняла, что нужно делать. Грэсс не знал о ее особом Даре, не знал о ее необычной способности (прощальном подарке отца Санти). Пространственный карман – вот что у нее было! В этот карман можно было положить любой предмет, и он перемещался вместе с Санти, в каком бы Мире она не была. Карман был не слишком большим, но и не маленьким, Санти оценивала его вместимость, как небольшой чулан, и этого объема вполне хватало, чтобы перенести из одного Мира в другой, не только еду, одежду, но и некоторые очень необычные предметы.
Мир, в котором Санти находилась в предпоследний раз (последним был ее собственный Мир), был не магическим, но технические приспособления, которыми пользовались жители этого Мира, были настолько совершенны и необыкновенны, что дали бы фору любому магическому Миру, в том числе и Миру Грэсса.
- Ты помнишь нашу первую встречу? – тихо спросила Санти. Грэсс кивнул.
- Я вечером вышел из своего кабинета, и какие-то непонятные звуки привлекли мое внимание. Это оказалась ты. Ты пела, просто пела, одновременно натирая пол…
- А что я пела? – быстро опустив взгляд (чтобы Грэсс раньше времени не увидел, как весело сверкнули ее глаза и ничего не заподозрил), спросила Санти.
- Ты пела… - медленно начал Грэсс, полностью растворившись в том воспоминании (он мог, перенестись мыслями, в какой угодно момент времени и вновь увидеть, услышать все до мельчайших подробностей), - нечто странное, - вынужден был сказать он. – Я никогда не слышал такой музыки, и слова, вернее, язык, мне тоже не знаком. – Он вопросительно взглянул на Санти, понимая, что она не просто так задает все эти вопросы, что-то она от него хочет.
- Закрой глаза, - попросила Санти, - и ничему не удивляйся, - шутливо грозным тоном добавила она, а потом что-то вставила ему в ухо. – Музыка другого Мира, - шепнула она ему в другое ухо и нажала на кнопку включения. Она стояла совсем рядом с Грэссом и слышала ритмичные звуки вступления к песне. На долю секунды на лице Грэсса мелькнуло заинтересованное выражение, которое тут же сменилось страхом. Он вытащил наушник, и стал крутить его в руках, не зная, что с ним делать.
- Тебе не интересно?! – пораженно, даже с некоторой обидой спросила Санти.
- Это… это, - с трудом сказал Грэсс, - похоже на прощальный подарок. – Больше он ничего не добавил, и так все было понятно.
- Грэсс, - мягко и тихо сказала Санти. – если бы мне предложили забрать все года, что я могу прожить в обмен на десять, на пять, на год жизни здесь с тобой в этом Мире, я бы согласилась, не раздумывая ни секунды, но я все равно уйду. Это нельзя ни изменить, ни исправить, так пусть хоть этот подарок…
- Я найду хорошего художника-мага, - перебил ее Грэсс, - пусть напишут твой портрет, несколько портретов… Санти ты меня слушаешь? Что случилось? - обеспокоенно спросил он.
- Какая же я дура! – тихо и с чувством сказала Санти. Слова Грэсса о ее портрете напомнили ей, что у нее же есть много фотографий, где она в своем собственном облике снималась себе же на память. – Не надо никаких художников, - весело сказала она. – У меня есть кое-что получше! - Потом она достала больше двух десятков фотографий и протянула их Грэссу, коротко объяснив: - Это я в своем настоящем облике. Выбирай! – Грэсс взял в руки стопку небольших прямоугольников и вот тут-то, наконец, в его глазах появилось настоящее изумление. Он перебирал фотографии одну за другой, а изумление и не думало покидать его лицо.
- Ты… ты тут совсем раздета? – с тихим ужасом произнес он, вглядываясь в какой-то снимок. Санти взглянула на фото. Это был момент, когда она загорала на пляже. Раздельный купальник, много открытого тела.
- Это я на пляже. Это такая одежда специально, чтобы купаться в водоемах, - торопливо стала объяснять она. – Понимаешь, - вдохновенно стала сочинять она. – Ученые в том Мире убедили общество, что, именно многослойная одежда, которая намокнув, становилась очень тяжелой в девяноста процентах случаев и является причиной гибели большинства людей во время купания. Согласись плыть в мокрой длиной юбке неудобно и опасно. Вот и была придумана такая специальная одежда для отдыха около воды. В такой одежде ходят все девушки, а вот парни… кажется, в каком-то журнале была фотография парня на берегу, - вспомнила Санти и, достав пару журналов, стала их быстро перелистывать. – Вот! – и она показала Грэссу фотографию из журнала, где группа парней и девушек отдыхали около роскошного бассейна. Санти едва не рассмеялась, увидев лицо Грэсса, после того, как он рассмотрел фото из журнала.
- Девушки и парни в этих одеждах вот так вместе… сидят? – придумал он подходящее слово. Санти смеялась уже открыто.
- Это такой Мир. И эта одежда не является неприличной, поскольку она создана для купания и отдыха на пляже. Уверяю тебя, если бы какая-то девушка пришла на пляж в своем нижнем белье, то вызвала бы негодование окружающих. Санти не стала добавлять, что нижнее белье в виде крошечных кружевных полупрозрачных трусиков, наверное, вызвала бы у Грэсса настоящий шок. Объяснения Санти немного успокоили Грэсса и он (все еще хмурясь), снова стал смотреть фотографии Санти.
- Юбка! – словно поперхнувшись, сдавленным голосом, произнес Грэсс. Санти взглянула на изображение. Она в короткой джинсовой юбочке стояла у фонтана, а вокруг ходили люди. Да, эта юбочка была нечто. Коротенькая, с оборкой по низу, юбка очень шла Санти, обнажая ее длинные стройные ноги по максимуму. На других фотографиях Санти была в брюках, которые в Мире Грэсса являлись вполне обыденным предметом гардероба женщин, поэтому Грэсса ее брюки не удивили, но вот юбка…
- Подожди минутку, я сейчас, - быстро сказала Санти и умчалась в свою комнату. Грэсс даже в кошмарном сне не мог представить, что последует за ее быстрым уходом. А Санти смеясь про себя, бежала переодеваться. Дело в том, что и эта коротенькая юбочка, и обтягивающая футболка и босоножки на каблуках, были сейчас с ней в ее пространственном кармане. Нет, если бы у нее осталась форма ног и ступней, что была всего несколько дней назад, она ни за что не стала бы демонстрировать Грэссу одежду, но сейчас, когда внешний вид ног к ней вернулся, она вполне могла показать Грэссу моду другого Мира.

Глава 15

- Санти спускалась по лестнице, стараясь не пропустить первый взгляд Грэсса, когда он ее увидит.  Ну что сказать пунцовые пятно на скулах, отмороженный внимательный взгляд в окно (находящееся в противоположной стороне от Санти), были ей красноречивым ответом.
- Неужели тебе не нравится? – серьезным голосом, но со смешинками в глазах допытывала она спину Грэсса, поскольку поворачиваться к ней лицом он категорически отказывался.
- Нравится, - тусклым, бесцветным голосом ответил он, не поворачиваясь.
- Грэсс, - стала смеяться Санти. – Да повернись же! В такой одежде в летнее время все девушки ходят по улицам и ничего в ней неприличного или ужасного нет. – Грэсс тяжело вздохнул и развернулся, стараясь смотреть только в лицо Санти. Она же провоцируя его, прошла по комнате сначала в одну, потом в другую сторону.
- Мне НЕ нравится эта одежда, - тихо и резко сквозь зубы сказал он. У Санти мгновенно испортилось настроение, и от веселья не осталась и следа, она поднялась в свою комнату и переоделась.
…Если бы кто-то попросил ее проанализировать всю ситуацию, что сейчас произошла, она бы сильно удивилась, анализу своего собственного поведения. До этого дня никакого даже самого крошечного сексуального подтекста в ее отношениях с Грэссом не было, ни с ее, ни с его стороны. Более того, если бы она почувствовала, что он смотрит на нее с вожделением или с похотью, то в ту же секунду она покинула бы его дом и больше он ее бы не увидел. Между ними было большее, чем простое сексуальное желание или влечение, между ними было душевное притяжение, во всяком случае, со стороны Грэсса. Так почему же Санти захотелось спровоцировать его? А то, что это была явная провокация, она теперь и сама понимала. Все эти мысли медленно завладевали ею. Стало невыносимо стыдно. Чего она добивалась? Ей хотелось, чтобы он бросился к ней не в силах совладать с охватившим его желанием? Представив эту картинку, она торопливо потрясла головой, словно отряхиваясь от этого видения. Нет, этого бы она точно не хотела. Так что же ей от Грэсса нужно?
Проверка, это снова была проверка. Выйти перед Грэссом в таком откровенном (по меркам этого мира) одежде, это было равносильно, как если бы она стала исполнять перед ним танец страсти в одежде гаремной наложницы, а может, именно, так и следовало бы поступить? Но нет, Санти чувствовала, что итог был бы точно таким же, он не поддался бы похоти. Стало так легко, так хорошо на душе, что Санти быстро переодевшись, снова спустилась вниз, и в порыве благодарности прижалась к плечу Грэсса.
- Спасибо, - тихо шепнула она. – Спасибо, что не воспользовался моей глупостью. – Эти слова стали последней каплей, в нем, словно что-то надломилось, он прижал Санти к себе и стал бормотать, словно в каком-то безумии:
- Как, как мне жить без тебя? Как мне дышать без тебя? Как мне существовать без тебя? Я буду умирать сотни и тысячи раз, чтобы хоть это краткое мгновение небытия давало возможность вытерпеть эту боль, эту тоску. - Ну вот как, ну вот как после таких слов можно остаться холодной рассудительной, думающей о себе и о своем счастье? Сердце Санти сжалось, и она поняла, что сделает то, что однажды, но как-то мимолетно пришло ей в голову, во время такого же душевного потрясения. Она активирует его артефакт. Тот самый, который дед вживил ему под кожу и который мертвым напоминанием служил о его потерянно способности к полетам между мирами. Энергии артефакта хватит еще на один полет. Полет Грэсса к своей семье.
Санти соврала ему, что использовала все накопленные годы, забранные из чужих жизней. У нее в запасе было еще тридцать лет. Тридцать лет спокойной, безмятежной счастливой жизни – на одной чаше весов. И возможность Грэссу вернуться в свой мир, к своей семье – на другой. До этого момента первая чаша весов перевешивала. Санти говорила себе, что мир, в котором сейчас живет Грэсс, прекрасен, и что в этом мире можно жить тысячи лет в комфорте и радости. Только Грэссу комфорт не нужен, а радость… ну какая может быть радость, если одиночество сжигает сердце днем и ночью? Санти очень хотелось задать ему вопрос о том, что бы Грэсс выбрал: активацию артефакта, или чтобы она пробыла с ним еще тридцать лет, но, разумеется, делать этого она не стала, разумно предположив, что если он узнает о таком выборе, выбора у нее не останется.
У нее было несколько недель в запасе, еще не все изменения внешности восстановились, поэтому Санти стала спокойно и обстоятельно, без спешки и суеты, претворять в жизнь свой план, готовясь к уходу. Для начала ей захотелось забрать из мира Грэсса как можно больше памятных вещей, главное сохранить  в памяти образ Грэсса. И Санти сняла на телефон небольшое видео… даже несколько небольших видео Грэсса, где он стоял у бассейна, потом у куста с роскошными цветами, при этом непонимающе наблюдая за ней, стараясь догадаться, что она такое делает. Пришлось коротко ему объяснить, потом показать видео, а потом она попросила его принять свой истинный облик, чтобы он тоже остался в ее памяти. К сожалению, призрачный дракон не отразился, камера его почему-то не видела. Санти было так жаль, но ничего поделать было невозможно.
Санти также взяла с собой несколько необычных минералов, таких, каких не было в ее родном Мире. Она это точно знала, поскольку ее отец собрал все камни и минералы, какие только были возможны, и таких камней в той коллекции не было… хотя, если бы специалист-геммолог провел настоящее исследование, только тогда в этом можно было бы не сомневаться.
Также Санти набрала с собой разных вкусняшек, опять же ее выбор пал только на те лакомства, которых не было в ее Мире. Ну вот, собственно, и все. Пространственный карман был невелик, и большую его часть занимали вещи далекого Мира, в котором чудеса техники заменяли чудеса магии.
Прошло, вернее, пролетело еще несколько недель, и вот однажды, проснувшись, Санти поняла, что стала сама собою. Увидев ее Грэсс побелел, как снег и уже не отходил от нее ни на минуту. Будь его воля он и ночью бы сидел в ее комнате, но Санти ему такого не позволила. Это было уже похоже на агонию, на длительную и мучительную агонию, и Санти поняла, что медлить нельзя. Она не позволяла Грэссу находиться ночью в ее комнате не из-за того, что спать, когда на тебя неотрывно смотрят просто невозможно, а в первую очередь из-за того, что ей нужно было разобрать упакованные коробки, чтобы найти, куда она спрятала лекарства. Ей было нужно сильное снотворное, настолько сильное, что могло свалить с ног даже Дракона.
Санти истолкла таблетки в порошок (на всякий случай, удвоив дозу), приготовившись подмешать лекарство в еду или питье Грэсса, потом она написала прощальное письмо. Писала долго, несколько раз комкая написанные листы и начиная писать заново. То письмо получалось слишком слезливым, то грубым и сухим, Санти не хотела ни того, ни другого. Она хотела, чтобы ее письмо было поддержкой и утешением, но этого-то как раз и не получалось.
«Милый … Грэссс – тьфу! Дорогой Габриэль – тьфу три раза! ИррКантенНерхаг (Санти была даже не уверена, что правильно написала имя), снова не то. Наконец – Эрр.
Эрр, - вывела на листе бумаги Санти. – Я ухожу. Ухожу не попрощавшись, прости меня за это, но другого выхода у меня не было, ты бы не отпустил меня, и не позволил бы мне сделать то, что я собираюсь.
У меня оставалось несколько лет в запасе, я хотела остаться и провести эти годы с тобой, но это ничего бы не дало и ничего бы не изменило, и через десять, и через двадцать, и через тридцать лет нам было бы мучительно расставаться друг с другом, поэтому я сделаю по-другому.
У меня есть такая способность, которая может эти неиспользованные годы превратить в энергию, энергию, которая может активировать твой артефакт! К сожалению, только на один полет. Я хочу, чтобы ты вернулся к родным и не был бы так одинок без меня… Эрр я тебя люблю. Я не говорила тебе этого, я не хотела этого, зная, что я никогда не разлюблю того, кого полюбила, никогда не забуду и никогда не буду без него счастливой, и все же это случилось. Грэсс моя любовь толкает меня к разлуке с тобой, поскольку наша разлука даст тебе надежду не быть одиноким.
Прощай
П.С.
Грэсс! (Санти сделала приписку, совершенно забыв, что в начале письма называла Грэсса Эрром) Я прошу, я требую, если у тебя возникнет хотя бы малюсенькая надежда, что ты сможешь быть с другой женщиной, сможешь создать семью, то ты обязательно должен будешь воспользоваться этим шансом! Я так хочу!
Вериэль (это мое настоящее имя)»
 Написав письмо, Санти, как заправский преступник, задурила Грэссу голову, заставив его выпить горький отвар (который маскировал вкус снотворного), потом, убедившись, что тут уснул, направилась в свою спальню. Положив письмо на видное место, она легла на кровать, слегка скривившись с досады, понимая, что когда Грэсс найдет ее на кровати будет лежать не ее настоящее красивое тело, а страшное усохшее тело ведьмы, такое как оно было в момент гибели в болоте, но с этим ничего нельзя было поделать, своей магией она могла удерживать настоящую внешность в другом Мире, только пока была жива.
После этого Санти выпила ядовитое зелье и умерла.