Максимерон - 3

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Буду с вами откровенна.

Сколько в мире женщин, ровно столько взглядов на жизнь, мнений о мужчинах, эмоций о достойных, ненависти к непорядочным. Кстати, столько же рассуждений о нас самих, о женщинах. Так вот, если хотите знать мою позицию во всём этом хаосе размышлений, предлагаю запастись терпением.

Пишу об этом так высокопарно не только потому, что мне всегда импонировали в постели, как галантные мужчины, так и послушные женщины. Да, это так: я биссексуальна. И думаю, давно, сколько себя помню. Прежде чем  идти дальше, хочу чтобы читатели и особенно читательницы знали: я твердо убеждена в нескольких очевидных для многих из нас тенеденциях, происходящих в наше время в отношениях между людьми.

Во-первых, с каждым новым десятилетием среди нас (и женщин, и мужчин) становится всё меньше ханжества, лицемерия, театральности, фальши ради соблюдения ложной морали, легковесных возгласов типа «Как это ужасно!», или «Я бы так не поступила!» И знаете почему это идёт на спад? В первую очередь, потому что мы наконец стали понимать, какова цена нашей жизни. Эта цена не сопоставима с даже дорогостоящими ложью, фальшью, прозрачной маской, которую мы снимаем лишь оставаясь в интимной обстановке. И только тогда становимся самими собой. Вместе со всем набором порочных желаний, развратных амбиций и богохульных сцен.

Многие американки уже давно свыклись с простой истиной: «Никогда не говори никогда!». Мы поняли: жизнь слишком коротка и непредсказуема, чтобы строить иллюзии. Мы это поняли очень поздно, если начать измерение с каменного века. Но лучше поздно, чем завтра. В период интернета, айфонов, тотальной слежки, контроля и учёта каждого из нас по номерам идентификации никто не гарантирован от публичной экзекуции, все находимся под микроскопом специальных служб и рентгеновскими обьективами властей. Иначе говоря, ходим практически обнажёнными перед камерами. Но как прирождённые артисты,  кичимся супермодной одеждой, изысканным бельём, размером груди, бёдер и детородных органов.

Давайте признаемся: мы по-прежнему живём в пещерах. Пусть в рукотворных. Чуть прикрытые шкурами убитых животных, возмущаемся, когда кто-то сбрасывает с себя фиговые листочки и обнажает свои прелести. Не знаю как многие из вас, но я физиологически устала от скромниц-затворниц, которые нравоучительно вешают нам лапшу на уши о своей брезгливости, щепетильности, о соблюдении правил морали и прочих инструкций, спущенных сверху. Ровно через пять минут эти же сучки беспардонно ложатся спать с вашим мужем, братом соседки, с собственным свёкром и может быть даже с несовершеннолетним племянником. Непременно в позе «69»! И обязательно со следами спермы на губах!

Нет, я вовсе не против оральных удовольствий, скорее наоборот. Всегда советую приятельницам завершать ночь не только и не сразу зубной щёткой. По возможности, начинать своё утро необязательно сразу с чашки кофе или апельсинового сока. Многие из вас согласятся со мной: что самым полезным, чем могут наградить нас мужчины, это уникальный природный элексир, фонтанирующий с неожиданным упорством. Хотите выглядеть свежей, юной, шелковистой и игривой? Лучший в мире крем для вашей кожи находится на расстоянии протянутых губ, если захотеть. Всё что вам остаётся - лишь поднять до нужной высоты и напряжения тот самый  заветный и порой запретный «хоботок». И будьте уверены в успехе.

Я всего лишь против излишнего лицемерия. Кого в конце концов волнует наши интимные потребности, наша естесственная тяга к самцам, или даже к самкам. Ведь мы не стесняемся признаться друг другу в голоде и жажде. Нам же не стыдно оглашать выбор блюд и напитков. Мы все без комплексов уединяемся в комнатах отдыха, в обыходе прозванных туалетами. Нам всем в одинаковой степени нужен воздух, без которого наступит смерть.

Когда же наконец, люди привыкнут к мысли о том, что потребность в сексуальном общении входит в перечень наших нужд первой необходимости? Если кому-то не понравился мой риторический вопрос, то это вполне нормально. Ибо жизнь была бы крайне скучной без альтернативы к вашим мыслям.

1. Преимущества пастухов.

Я проснулась около десяти утра. И в ту же минуту раздался стук в дверь моей спальни Это была Элена,  старшая из горничных. Её белокурая головка, как всегда ухоженная и уложенная, появлялась в дверном проёме именно в это время: «Куда подать завтрак, сеньора?» Я балдею от её грудного, услужливого и кокетливого сопрано. Поманила её пальцем, чтобы коснуться рукой её шаловливой кофты, раскрывающей упругую грудь и вечно блудливые соски. От неё, как обычно, исходил аромат свежести и бодрящего морского прилива.

Люблю просыпаться с её ласками. Но не сегодня. В это утро не она волновала мою плоть. «Занеси мне завтрак сюда.» И добавила: «Заодно пригласи новенького водителя ....забыла, как его звать.» Элена понимающе улыбнулась: «Суарес. Слушаюсь, сеньора.» Повернулась, чтобы выйти, но я успела предупредить: «Позаботься, чтобы он принял душ, перед тем, как войдёт ко мне.»

Суарес был принят на работу пару недель назад. Я гостила у губернатора Кордовы Роберто Маскулини, брата-двойняшки моего телоохранителя Агусто. Обожаю Аргентину, и в первую очередь за климат. После Техаса с его бесконечными жарой и торнедо эта страна пришлась мне по душе своими умеренными четырьмя сезонами.

Но местечко Вилья-Карлос-Пас, зажатое между гор у кромки озера, пожалуй одно из самых примечательных уголков Аргентины. И я несколько дней находилась на пике блаженства сидя, лёжа, купаясь и загорая между двумя  крутыми «возвышенностями» слева и справа от себя: Роберто и Агусто. Супруга губернатора, толстушка Пилар, была заблаговременно отправлена мужем в Асунсьон, в соседний Парагвай, к родичам. Роберто хотел отдохнуть от супружества, а я не хотела, чтобы она топталась перед глазами с чопорным видом монашки. Она мне уши прожужжала своей глубокой набожностью и любовью к мужу.

У Роберто огромные владения, и я время от времени наслаждаюсь здесь дарами природы. При жизни Луиджи Сорди губернатор Маскулини держался на скромном расстоянии от меня. Он знал, кому обязан своим постом в правительстве.  Хотя и отправлял тайно по электронной почте завуалированные предложения. После ухода Луиджи в мир иной, я наконец решила чисто из любопытства попробовать его на вкус и цвет. Оказалось, два брата отличались друг от друга приятной разницей. Вот что значит «двойняшки». Роберто был с бОльшим запасом сексуальной энергии: не сходил с меня буквально часами. Но при этом, в отличие от Агусто любил доминировать. Надо сказать, этот умел приводить меня в состояние своей рабыни.

Чаще всего я любила шалить втроём: мне дико импонировало некое состязание между ними. Эта смена «запада и востока» напоминала мне, как греки любят пить горячий кофе, чередуя глотками холодной воды. Для ощущения двух крайностей на кончике языка.  Иногда для разнообразия, я устраивала «игры»: ложилась с каждым из них в отдельности с перерывом на картишки. Проигравший должен был наблюдать со стороны.

В тот день Роберто запланировал замечательную поездку в горы, где он содержит внушительного размера ферму. Нам накрыли ланч прямо на живописном холме под навесом, на расстоянии полмили от пастбища овец. Пахло свежей травой, полевыми цветами в сочетании с запахом навоза. Природа всегда навевает мысли о вседозволенности, шалостях и баловстве. Управляющий фермой, старик Умберто обслуживал нас за столом, время от времени оглядываясь на шум, раздающийся из крытого сарая.

И вдруг мы обратили внимание, как молодая девушка с криком выбежала оттуда, но тут же сильной рукой была возвращена обратно. Подол юбки был неприлично задран, бельё спущено вниз, а на лице было желание вызвать внимание. Не было сомнений в том, что её пытались изнасиловать. И она сопротивлялась лишь для показухи.  Умберто извинился и стал обьяснять хозяину, что это его племянница. Его сын давно и безуспешно пристаёт к своей кузине, и если не вмешаться сейчас же, то обязательно произойдёт непоправимое.

Я решила помочь: «Мне кажется, твоя племянница вовсе не против отдаться своему кузену. Просто, её надо заинтересовать. Могу я с ней поговорить?» Роберто кивнул головой с улыбкой, зная о моих фонтанирующих «проектах», и предвкушая предстоящий спектакль. Молодые были приглашены к столу. Вот тогда-то я впервые увидела Суареса! Широкоплечего, коренастого, смуглого  сельчанина с покатой грудью и звериным взглядом. Его горящие глаза, широкие губы, горбатый нос и низкий лоб говорили о многом.

Я подозвала к себе девицу. Она назвалась Долорес, и ей было всего семнадцать. Вовсе не выглядела беззащитной и слабой. Наоборот, это была уверенная в себе и знающая себе цену, избалованная местными мужчинами красотка. Я сразу сообразила, о какой цене может идти речь. Вполголоса обьяснила, что могу сделать её богаче, чем она есть на самом деле. Здесь и сейчас. Взамен на согласие войти в близость с Суаресом у меня на глазах.

Наступила пауза. Она смотрела мне в глаза с некоторым сомнением. После небольшого раздумья, спросила: «Сколько?» Я нарисовала на салфетке пятизначную сумму . На её полудетском лице появился заметный интерес. И тут она посмотрела в сторону дяди Умберто. Старик  заглянул через моё плечо на салфетку, лежащую на столе, и глазами дал понять племяннице, что не против. Стало ясно, что Долорес уже достаточно давно прошла первые уроки близости со своим дядей. И он её полновластный соверен.

Мы втроём, я с молодыми, уединились в сарае. В дальнем углу стоял  невысокий стог ароматного свежескошенного сена. Долорес привычно плюхнулась на спину, словно в постель, задрала юбку и сбросила с себя бельё. Наши взгляды встретились. Она смотрела на меня с некоторым вызовом и даже игривостью.  Суарес смотрел в мою сторону исподлобья, и стыдливо растегнул и спустил  брюки. Стоя у входа в сарай, я с любопытством ждала, когда на сцене появится главный «герой» моего спектакля. И должна вам признаться: «актёр» впечатлял. И не только природным «дарованием». Скорее, устремлённостью ввысь. Это был «талантище» до самого пупка! И я решила дождаться «занавеса». Очень скоро в стенах конюшни раздался буквально «гром небесный».  Мои уши давно успели  соскучиться по этим фанфарам страсти. Более того!  Обилия спермы, которой Суарес покрыл счастливое лицо Долорес, хватило бы на небольшой косметический салон где-нибудь в скромном Париже.

Спустя пятнадцать минут я сделала предложение Роберто, от которого он не посмел бы отказаться: «Беру Суареса в качестве личного шофёра!» Он послушно поцеловал мою руку со словами: «Твоё желание для меня закон, Присцилла».

Многие из вас, дойдя до этого места будут брезгливо фукать, морщиться и даже возмутятся. Но уверена: только избранные знают, в чём тут «вишенка на торте». Я и сама всю жизнь, с тех пор как поняла свои физиологические потребности, любила импозантных, пахнущих дорогим одеколоном, одетых с иголочки, бритых (и сверху, и снизу) выпускников Кембриджа и Стэнфорда. Они знают протоколы, не путают столовые приборы и шепчут вам умные цитаты великих людей. С ними приятно. Но только до постели и после постели, но не в постели!

Мне было двеннадцать, когда я впервые увидела на экране божественного Марчелло Мастрояни. И пока не лишилась девственности, мастурбировала только с его образом. Его роль в моей постели исполняла любимая подушка. И каждый раз получала от меня «Оскара». Мастрояни оставил в моей памяти такое неизгладимое впечатление, что спустя пару лет я влюбилась без памяти в приятеля своего отца, Бенджамина Монтани, который хоть и отдалённо, но определённо был похож на эту самую «подушку».

Правда, тогда мой кумир Бен был увлечён моей мамой. Отец делал вид, что они всего лишь друзья. Я выбросила подушку в мусор, и назло всем сделала первый минет старому садовнику. Уже значительно позже я назвала своего сына Марчелло. И продолжала во всех любовниках искать  запах своей подушки.

Но знаете, к какому выводу привел мой жизненный опыт? Этих изнеженных и образованных кобелей очень трудно бывает возбудить во второй раз. А спустя неделю вы тратите полчаса, чтобы приблизить их к эрекции. А через полгода они годятся лишь для сопровождения в ресторан, на пикники, или к любовнику. Хотя в то же самое время,  почти каждый из них готов после вас сразу же кончить на свежую задницу вашей служанки.

И знаете, чем хорош в вашей постели молодой пастух с пастбища?  (1)Его не надо заводить, как механическую игрушку. Он, как пружина от акселератора газа на вашем Rolls Royce.  (2) Он всегда в высшей степени «голоден» сам и готов «накормить» вас до отвала.  (3) Никогда не требует заботы и нежностей. Просто не имеет представления об этом. (4) Знает своё место после исполнения финальных аккордов и необходимой полировки. Поднимается мановением пальца во второй раз.

Суарес вошёл, как и в прошлый раз, с опущенной вниз головой. Скрестил руки ниже пупка и стал ждать инструкций. Откинув одеяло, пригласила взглядом. И он уже точно знал, с чего начинается мелодия. Мне нравилось, что Суарес неспешно целует мои ступни, поднимаясь выше и выше. Его начинающие звереть глаза не отрываются от моих уже возбуждённых сосков. Постепенно его язык приближается к лобку. Я закрываю веки, зная как сейчас взлечу к небосводу: кончик его твёрдого языка управляет моими чувствами, словно смычок струнами скрипки Страдивари!

Не проходит и двух минут, как мои руки поднимают его голову и мой затуманенный взор устремляется к «посоху пастуха», который трудно упрекнуть в скромности. Мне трудно описать его величие.  Представьте себе вечно голодного льва! «Лев», как и в прошлый раз, словно туго натянутая тетива, напряжённо пульсирует, ударяясь об пупок. Мои высохшие губы ждут  его с нетерпением и жадностью. Он читает это в моих глазах, и вновь припадает к своей любимой «пище». От новых ласк время теряет  счёт. Голова идёт кругом, в ушах звенят его смачные звуки у моего лобка. И я слышу львиное рычание с возгласами на испанском «O, Dios mio!» От мысли о том, что он никогда не будет мной сыт, я чувствую как моё тело дрожит в конвульсиях.

«Посох» моего тоскующего пастуха вдрогнул несколько раз, прежде чем  вырвался из оков моих губ на свободу. Кульминация привела меня в такой дебильный восторг, что казалось, сердце выскочит из груди.  Отправив Суареса за Эленой, я прошла в ванную. Моего «крема» было достаточно не только для лица. Выждав минут десять, я вошла под тёплые струи душа с настроением, словно мне опять было шестнадцать лет.  А вы говорите о важности титула в постели!
 
Вошла Элена:«Думаю, теперь сеньора готова к чашке кофе и завтраку?» 


2. Первая любовь.

Звонок из Далласа прервал мой деловой ланч с сенатором Сальваторе Альваресом. Социалист по самые крутые яйца, он планировал выставить свою кандидатуру на очередных президентских «скачках». Правда, с очень сомнительной перспективой.  Я извинилась, увидев на экране номер телефона Бенджамина Монтани: «Мне нужно ответить».

«Надеюсь, не помешал, дорогая? Давно не общались с тобой, и даже не знаю, примешь ли моё приглашение. Но не мог не сообщить: через неделю состоится моё бракосочетание». Я чуть не поперхнулась: «Господи боже мой! Ты с ума сошёл, милый! Кто же женится в наше время, полное потрясающих возможностей? И кто эта безмозглая дура, которая хочет «оседлать» тебя у финишной полосы?»

Его голос по-прежнему меня возбуждал: «Ты права, как всегда. Я действительно сошёл с ума.  В мои годы обычно готовятся к встрече с Богом. Но как видишь, нашлась ещё одна, потерявшая разум вроде меня. Её зовут Мариам, и если тебе повезёт, то познакомишься поближе. Но предупреждаю, она строго консервативных правил». Кажется, Бенджамин был настроен на волну Шекспира: «Ну что ж, дорогой. Тебе удалось заинтриговать меня. Безусловно, я буду там. Хотя бы из любопытства увидеть твой выбор. Когда-то у тебя был утончённый вкус».

Мы попрощались, но мои мысли уже не могли сконцентрироваться на проблемах социалистов Аргентины. Салваторе понял, что разговор может принять негативный оборот для него: «Сеньора Грубер, в пятницу  мы с супругой хотели бы видеть Вас на моей яхте, на пикнике, которую традиционно проводим для самых близких друзей. Это на острове Мартин Гарсия. У нас будет достаточно времени, чтобы обсудить наши взаимные интересы в избирательной кампании.» Я поблагодарила и приняла приглашение. Он даже не дождался десерта: ведь перед ним сидела мумия, которая мыслями была уже далеко - во Флориде 80-х годов прошлого столетия.

Как быстро улетело время! У нас гостила Нэнси Рейган, Первая леди. Она приходилась однокурсницей моей бабушке. Они обе провели детство в Мэриленде, а более зрелые годы в средней школе уже в Чикаго. После смерти бабушки Нэнси, которая для моей мамы была по-прежнему Анна Фрэнсис Роббинс, старалась опекать нашу семью. Благодаря её поддержке, мой отец Глэнн был избран в сенат штата.  В беседе с родителями Нэнси часто говорила об усилиях Рона по искоренению наркомании в стране.

Я ещё тогда обратила внимание, что отец слушал её с отрешённым видом. Нервно крутил в руках курительную трубку и ухмылялся. Их взгляды с матерью часто пересекались, будто молча обменивались какими-то опасениями. Мне хоть и не было тогда тринадцати лет, но я несколько раз замечала, как мать перед тем, как укладывать меня спать, тайком на кухне вдыхала белый порошок. Я знала, что это кокаин.

В те годы нашим соседом был лейтенант ВВС Бенджамин Монтани. И вы уже догадались, в кого я была влюблена со всей страстью девочки-подростка. Он захаживал к нам редко из-за частых командировок за рубеж. Но всякий раз мать встречала его в военной форме с такой нескрываемой радостью, что даже нашему псу «Тапочке» было ясно, чем это должно закончиться. Всегда провожала его до дверей. Пару раз я заметила, как они стоя у порога о чём-то шёпотом договаривались. Мать возвращалась вся красная от возбуждения и сразу бежала в ванную.

Однажды когда отец в очередной раз улетел на пару дней в Вашингтон, мать уложив меня раньше обычного, нырнула под душ, выскочила оттуда вся возбуждённая. Стала шумно переворачивать ящики  шкафа в поисках новых колготок и белья. Она не могла найти то, что ей нужно. И вдруг я услышала её визг: «Перестань одевать моё бельё без ведома, маленькая сучка!» Никогда прежде я не видела её в таком состоянии.

Через две минуты я показала ей нужный цвет ажурных трусов голубого цвета, которые лежали на виду. Она успокоилась, поцеловала меня с извинениями: «Прости. Иди в постель. У меня важная встреча...с подругой детства. И об этом папа не обязательно должен знать» На верхней губе оставался след злополучного порошка. Я провела по губе пальцем и протёрла по десне. Она опешила: «Откуда ты знаешь, что с этим делают?» Я ухмельнулась с видом победителя: «Твоя маленькая сучка не скажет папе о твоём свидании с «подругой детства». Но только если угостишь меня порошком.»

Она размахнулась, чтобы дать мне пощёчину. Я даже зажмурилась, приготовившись для удара. Но она быстро сообразила, что в таком возрасте со мной лучше дружить. Её рука опустилась мне на плечо: «Это навредит твоему здоровью, детка. Но я обещаю, когда тебе будет 16, мы с папой купим тебе первый автомобиль.» Это был выстрел в «десятку».

Утром в 7:30, когда я уже садилась школьный автобус, моя мать оглядываясь по сторонам перебегала дорогу от Монтани к нашему дому. После полудня венувшись с занятий раньше, я заметила, что встреча с «подругой детства» пошла ей на пользу: по дому порхала юная и беспечная принцесса с крылышками. Лицо матери преобразилось до неузнаваемости. Я подошла к ней неожиданно сзади и прижалась к спине. От неё всё ещё пахло мужским одеколоном: «Ты выглядишь здорово, мисс Люси», сказала я. Она не поворачивая головы ответила: «Ты впервые назвала меня по имени, детка. Продолжай звать меня Люси. Хочу быть твоей лучшей подругой.»

С того дня и до сих пор я задаю себе риторический вопрос: чего нам, женщинам, всегда не хватает для полёта?

Отец вернулся в пятницу. Супруга встретила его с распростёртыми обьятиями: «Страшно соскучилась, милый. К твоему возвращению запланировала субботний пикник на свежем воздухе у бассейна. Кстати, пригласила и нашего соседа, Бенджамина. Мне кажется, тебе всегда интересно быть в курсе  новостей в военной авиации. Не так ли?» Отец был застигнут врасплох: «Вообще-то, у меня были другие планы. Хотел посидеть с  Густаво Лопесом. Кстати, он недавно возглавил Банк в Мехико.» Мать даже обрадовалась: «Прекрасно, Глэнн. Пригласи его. Думаю, он впишется в нашу скромную кампанию.»

Густаво Лопес приходил к нам редко. Но мои родители говорили о нём часто. И после каждой встречи с Густаво у моего отца повлялся небольшой пластиковый пакет с белым порошком. По ночам они с мамой складывали его аккуратно по маленьким флакончикам. Мать носила такой флакончик в сумочке, а отец в портсигаре для табака. Уже через пару лет, когда во Флориде началась операция Управления по борьбе с наркотиками, я прочла в газете, что Густаво Лопес арестован. Отец был бледен, как порошок. Мать срочно вылетела в Вашингтон на встречу с Нэнси Рейган.

Но в тот день мамин пикник удался на славу. Стоять у гриля и жарить бёргеры, сосиски и курицу взялся Бенджамин. В Маями стояло жаркое лето, и мужчины были в одних купальных шортах, а мать в коротком, почти воздушном и открытом платье...и без белья. Отец и его приятель Лопес уже принялись за второй кейс мексиканского пива, и сидя в тенистом уголке неслышно обсуждали какие-то проблемы. Видимо эти проблемы были настолько трудно разрешимы, что мать сама накрыла им стол там же, чтобы даже не беспокоились.

Она вся сияла, как новенький доллар под лучом солнца.  И этим лучом был её Бенджамин. Их взгляды почти откровенно совокуплялись, без излишних слов. Я нутром чувствовала, что стану свидетелем их близости.  Когда стемнело, Бенджамин помог ей убрать остатки пищи на кухню. И они там задержались. Сквозь приоткрытую дверь я отчётливо видела, как они обнялись и припали к губам. Он обнимал её бёдра, высоко задрав платье и обнажив голую попу. Её рука без всякого стыда ласкала предмет мечты. В обнажённом виде он мне показался совершенством! Бенджамин легко приподнял её и усадил на край кухонного стола. Они двигались размеренно, не спеша. Я удивлённо посмотрела в сторону двора. Отец и Густаво были изрядно пьяны, и громко травили чересчур откровенные анекдоты про неверных жён и рогатых мужей. Спустя годы, я узнала от того же Бенджамина, что жена Густаво Лопеса спала с Пабло Эскобаром и родила от него сына.

Мать и Бен отчётливо слышали пьяные голоса, и потому отдавались страсти без тени опасений. Бенджамин вскоре стал терзать мою мать всё чаще и быстрее. Мать упала головой на его плечо практически без сил, её обнажённые ноги размахивались вниз и вверх, крепко сцепившись за его пояс.На голой ягодице Бенджамина я заметила розовое пятно, отдалённо похожее на корону.  И вдруг совершенно неожиданно для меня, он быстро спустил её вниз, она упала на колени, подняла ввысь голову и широко раскрыла губы. Фонтан сока любви показался мне бесконечным: Бенджамин вздрогнул, словно пронзённый в спину томагавком индейца. Мать не насладившись этим, обхватила пульсирующий предмет вожделения и припала к нему губами. До сих пор не могу забыть красоту этого зрелища!

Когда они вышли из кухни, мать меня вежливо отправила в постель: «Ты засиделась, детка, уже почти одиннадцать.» Я как обычно заныла: « Но завтра ведь школы нет.»  Бенджамин решил встать на мою сторону: «Не будьте такой строгой мамой, Люси. Лучше давайте окунёмся в бассейн.»  Именно назло ему я решила подняться к себе. Окно моей спальни на втором этаже выходило к бассейну. Отец обнявшись со своим приятелем, направился в сторону гаража: «Хочу показать тебе кое-что, строго конфиденциально!» В тайне от матери он часто просматривал там порнофильмы.

Мать не стала надевать купальник, нырнула в бассейн в платье, надетом на голое тело. Бенджамин стоял у кромки бассейна: ждал, когда двери гаража захлопнуться. Мать подняла руки и позвала его. Он прыгнул к ней и прижал её к борту. Затем помог сесть на кромку, задрал мокрое платье, раздвинул ноги и надолго припал губами к вратам рая. Мать откинулась назад, опираясь на одну руку, а другой – схватила его шевелюру и вплотную прижала к своему лобку. В тишине ночной я слышала её тихие стоны. Я почувствовала, что вся влажная. Еле добежала до ванной. В ту ночь я стала зрелой девочкой: это случилось со мной впервые.

Я была в дикой ярости. На следующее утро пока родители спали, я  вынесла дурацкую подушку, познавшую множество моих детских оргазмов, и выбросила в огромный мусорный бак нашего соседа Бенджамина Монтани. С тайной надеждой увидеть его. Но его машины уже не было: разврат развратом, а служба по расписанию.


3. То ли жена, то ли тёща.

Мой единственный и божественно прекрасный сын разочаровывает меня день ото дня. И мне приходится наблюдать, как он постепенно теряет рассудок на моих глазах. Ещё при жизни отца (хотя он и не знает, что покойный Луиджи был всего лишь его приёмным отцом, а биологическим – является Агусто), Марчелло увлёкся Исабелл Домингес. Почти юный,  избалованный богатством, властью и вниманием мальчик попал в хорошо расставленные сети молоденькой кинозвезды. Трудно подсчитать сколько мужчин побывали в обьятиях этой экранно-журнальной куколки. Но к тому времени её обхаживал с серьезными намерениями и овдовевший обувной король из Кордовы Рикардо Моралес.

Надо отдать должное тридцатилетней иконе телесериалов: кроме профессионального «танго в постели», она владела и другим ценным качеством. Она обладала редким  женским талантом принимать верные решения. Перед любой из нас стоял бы выбор: оседлать старую кобылу, или молодого жеребца. Исабелл решила усидеть на двух копьях сразу. Правда, первое копьё уже растеряло свой лакомый наконечник.

Марчеллино добился первого свидания с ней, когда Исабелл уже дала согласие на брак с Рикардо. При этом, в медовый месяц, который «молодожёны» решили провести на острове Эльба в Италии, её сопровождал и Марчелло Сорди. До этого Исабел познакомила его с падчерицей, пятнадцатилетней дочерью Рикардо от первого брака, Селеной Моралес.  Исабелл уложила её в постель к Марчелло легко и просто: Селена, будучи глупым подростком, влюбилась в статного красавца с первого взгляда.   А уже в поездке в Италию Марчелло исправно исполнял роль потенциального и выгодного жениха. Исабелл искуссно управляла и мужем, и любовником, отправляя то одного, то другого или в Рим, или в Палермо за покупками шляпок, аксесуаров и прочей ерунды.

С тех пор, как Агусто ввёл меня в курс всех этих интриг, меня мучил главный вопрос: почему Исабелл, когда рядом Селена? Юнная, целомудренная, изумительная по характеру и безумно влюблённая в него? Не решалась спросить об этом. Марчелло признался мне однажды,  в минуты нашей с ним особой близости в Далласе. Он был категорически пьян и «плыл» в облаках от порошка. Многие знают: в таком «полёте» мужчины (да и женщины тоже) испытывают потребность излить свою душу.

В прежние годы мы с Марчелло виделись крайне редко: не каждый год и только на несколько дней.  Томас, мой муж, был не очень-то расположен к моим поездкам в Аргентину, знал о моих связях с Луиджи Сорди, и дико ревновал. Как и большинство мальчишек, мой сын был влюблён в свою мать и сильно тосковал.  В его спальне до сих пор висят мои фотографии на всех полках и стенах. Он даже пробовал нарисовать мой портрет: разорвал немало холстов, изводя краски. Безуспешно пытался переехать в Даллас. Но Луиджи обьяснял ему: мой муж Томас Грубер вряд ли будет счастлив видеть его у себя.

Он признался мне в том, в чём не каждый сын признается матери: Марчелло мастурбировал с моим образом в голове. В женщинах он искал сходства со мной. И в один далеко не прекрасный день он увидел на большом экране Исабелл Домингес. Именно она показалась Марчелло приблизительной копией Присциллы Грубер, его матери. Должна признаться: это было его больным воображением. Я была бы счастлива выглядеть, как эта прожжённая сучка!

Но так или иначе, Исбелл сумела очаровать его. Она не была его первой женщиной. К тому времени Элена, служащая в доме Сорди с давних пор, уже давно обучила сына хозяина технической стороне искусства любви. Это были скорее попытки выпустить пар из кипящего котла. Но Исабелл впервые преподнесла ему свою невинность. И сделала это... с тыльной стороны. Марчелло окончательно был покорён её тесным аналом! Поняв, что мой сын попал в её сети надолго, она поставила ему условие: обвенчаться с Селеной, чтобы войти в семью в качестве зятя. Для Марчелло это звучало многообещающе.

Вскоре после нашего возвращения из Далласа, Марчелло ожидали два сюрприза:  мачеха и падчерица почти одновременно сообщили ему о беременности. Исабелл до последнего скрывала своё положение от окружающих. Как только это стало очевидным, она вообще перестала показываться на публике. На пятом месяце, когда скрывать беременность стало невозможно,  Марчелло сам лично на своём джете увёз её в Лондон, разместил в пятизвёздочной гостинице под неуклонным вниманием Агусто.

Спустя четыре месяца, родив в частной клинике дочь, она тайно вернулась в Кордову. После рождения двумя неделями позже у Селены мальчика, было обьявлено, что у семейства Сорди родились близнецы. Но самое интересное было впереди.

Муж Исабелл, старый рогоносец Рикардо,  по совету своей любимой племянницы (и любовницы чуть ли не с юности) решил начать бракоразводный процесс: Мишель не только раскрыла тайну, но пошла даже дальше. С помощью нанятого частного детектива ей удалось установить в спальне Селены скрытую камеру. Семейная оргия с участием всех троих была торжественно преподнесена семидесятилетнему Рикардо, когда он проходил курс лечения в кардиологической клинике. Удар был нанесён жестокий, почти смертельный: у старика случился инсульт с потерей речи, слуха и с параличом правой стороны тела. Так и не успев развестись, он был помещён в дом для престарелых под присмотром той самой Мишель. Вся обувная индустрия Кордовы перекочевала под контроль картеля Сорди.

Наступила пятница, и Марчелло явился ко мне проводить на пикник в Мартин Гарсия. Он стоял передо мной с печальным видом отца двойняшек поневоле: «Когда вернёшься, обсудим дату нашей свадьбы.» Я решила подшутить: «С Исабелл, или Селеной?» Его ответ подкосил меня: «С Исабелл мы уже тайно повенчаны, мама.»

Мой водитель Суарес задерживался, и я уже стала беспокоиться, расхаживая по коридору на первом этаже. Дверь в ванную для прислуги открылась. Вышел Суарес, а вслед за ним Элена. Она подбежала ко мне впопыхах: «Мне пришлось самой его искупать, сеньора, чтобы в машине дурно не пахло.» Мы с ней внимательно изучали друг друга с минуту. Она не выдержала моего проницательного взгляда, и теперь выглядела, как обычная шлюха, пойманная в момент дешёвой магазинной кражи.



4. Монашки тоже люди.

Остров Мартин Гарсиа – изумительная частица Аргентины в окружении...Уругвая.  Дело в том, что добираясь до острова вы непременно проплываете территориальные воды соседней страны, или пролетаете её воздушное пространство. Это маленький уютный пяточок, в котором живёт меньше ста семейств. Можно обойти пешком за пару-тройку часов. Здесь можно спрятаться от публики без опасения попасть на камеры. Идеальное место для нераскрываемых убийств и тайных любовных связей.

Сенатор Сальваторе Алварес встретил мой джет у побережья: «Добро пожаловать, сеньора Грубер. Можете отпустить пилота, если хотите. Мой вертолёт Вашем распоряжении. Он в ангаре возле нашей виллы.» Обращение «сеньора Грубер» всегда резало мой слух, особенно в узком кругу и на пикниках: «Можешь звать меня Присциллой, Сальваторе. Мы же встертились, чтобы расслабиться, не правда ли?» Он был в коротких белых шортах и ярко красной рубашке навыпуск.  Я только сейчас при солнечном свете заметила его свисающий живот, лысую макушку и кривые ноги: в свои пятьдесят с небольшим он выглядел почти развалиной.

Его небольшой катер за пять минут долетел на крыльях до белоснежной яхты «Аморе», которая раскачивалась на волнах словно голая монашка на безлюдном пляже. На палубе было немного народу, в основном близкая родня сенатора. Издалека с кормы, изящной походкой мадонны к нам шла супруга Сальваторе, очаровательная Клаудия Альварес. Белый брючный костюм, обтягивающий каждый изгиб стройной фигуры, и элегантная  шляпа сразу впечатляли. Знала до этого, что Клаудиа - бывшая модель, чьи фотографии ещё совсем недавно красовались на обложках журналов, выглядит безупречно. Но реальность была выше моих сил.

«Приятно с Вами познакомиться, мисс Грубер. Спасибо, что приняли приглашение» - её английский приятно щекотал мой слух. Мы обнялись. От неё исходил аромат миндального ликёра. И он меня опьянял: «Зовите меня просто Присцилла. Давно хотела познакомиться с Вами лично. Всегда восхищаюсь красотой и изяществом. И благодарю за приглашение.» Две официантки ловко перебегая от носа до кормы разносили гостям напитки на любой вкус. Мы с Клаудией выбрали «Кровавую Мэри» и уединились в рубке капитана.

Мой главный недостаток в том, что могу завидовать мужчинам, а не женщинам. Кого-то это может удивить, но вполне доступно к пониманию для избранных. Передо мной сидела мечта гурмана, идеальная женщина с точки зрения ....женщины. Открытый воротник кофты обнажал мраморную ухоженную кожу, спелые упругие небольшие груди. Выпирающие соски говорили о том, что Клаудиа может себе позволить обходиться без бюстгальтера. Огромные бирюзовые глаза, изящные губы, светлокаштановые локоны, собранные в тщательный узел.  Во мне поднималась зависть к... Сальваторе, к этой ходячей развалине: он  обладает таким сокровищем.

Беседа шла обо всём, и ни о чём. «Меня никогда не волновала политика. И поэтому мужское общество меня быстро утомляет» - это был голос женщины, избалованной вниманием, но всё ещё наивной и романтической. «Но Сальваторе именно этим и занимается всю свою сознательную жизнь. Как удаётся ужиться?» -спросила я. Она посмотрела мне в глаза, взяв небольшую паузу. Будто хотела убедиться в моей лояльности. Затем с улыбкой ответила: «Сальваторе гораздо старше меня, и всегда пытался сделать меня счастливой. Мы женаты уже восемь лет, и до сих пор он пока остаётся моим лучшим ....косметологом. Правда, всё реже и реже. Он ведь далеко не молод уже. Вы меня понимаете?»

Я с улыбкой кивнула головой: «Ещё как понимаю! Ваша безукоризненная кожа – лучшая реклама, дорогая. Мы с Вами одного поля ягоды. Мужчины бывают полезны, но вряд ли постоянно необходимы.» Её рука доверчиво сжала моё колено. «Нам кажется пора перейти на «ты»?» спросила Клаудиа. Я в знак согласия покрыла ладонью её руку.

Вошёл Сальваторе. Он уже был на «подьёме»,  и пригласил за стол. Клаудиа шепнула ему на испанском: «Посади меня рядом с ней.» Я поблагодарила её взглядом. Блюда сменялись не так быстро, как летело время. Вскоре на яхте вспыхнуло вечернее освещение. После ужина Клаудиа предложила перейти с  «Кровавой Мэри» на тосканское красное. Я старалась сберечь силы, и только увлажняла губы. Моя новая приятельница не ограничивала себя, но всё ещё контролировала свои мысли.

Когда к нам подошёл Сальваторе, она его буквально прогнала: «О политике завтра, милый. Не смей мешать нам наслаждаться беседой.» Он улыбнулся: «Именно это я и хотел предложить Присцилле. И кстати, моя каюта в вашем распоряжении. Отдыхайте.» Мне показалось, что Сальваторе сам подталкивает жену в мои обьятия. И даже предполагала, что хочет получить взамен.

В «Аморе» оказалось четыре каюты, включая капитанскую. Широкая раздвижная постель, уютное кресло, умывальник, совмещённый с туалетом и душевой, располагали к отдыху и общению. В небольшом баре нашлась початая бутылка шотландского виски. Клаудиа страшно обрадовалась находке: «Сальваторе не успел с ней расправиться. И слава Богу!» После третьей порции мне пришлось отнять у неё бутылку и вылить остаток в раковину: «Тебе уже нельзя, дорогая.» Она стояла передо мной с роскошной улыбкой на губах. Её глаза откровенно трахались, глядя в мои. Я обняла её: «Только не комплексуй. Я знаю, чего хочет моя девочка. И я в твоём распоряжении. Сама горю желанием.»

Её язык проник сквозь мои губы и прошёлся по нёбу. Она дышала часто и нервно. Речь потеряла ложный стыд: «Ты мне позволишь...всё? Ты возьмёшь меня?» Она раздевалась торопливо и невпопад. Я помогла. При свете луны, подглядывающей из окна, передо мной стояло изваяние изумительной красоты. Но долго стоять оно было не в состоянии, и свалилось на диван. Через несколько секунд услышала, как её дыхание стало размеренным и спокойным: Клаудиа заснула, как младенец, прижав колени к животу и выставив чудесную попу в еле заметных стрингах.

После душа я собралась прилечь рядом с ней: было уже около двух часов ночи. Но меня привлёк шум мотора. В окно увидела, как Сальваторе помогал подняться на яхту чуточку полноватой женщине. Когда она проходила по палубе в соседнюю каюту, я была буквально ошарашена: это была... Пилар Маскулини! Благоверная супруга губернатора Кордовы! Мать троих его детей,  молящаяся на мужа, как на Иисуса. Всегда одетая в строгие наряды, аккуратно раз в неделю посещающая службу в католической церкви. Она мне все уши протаранила о своей страсти к Роберто. Она шла оглядываясь в ночи, поддерживаемая пьяным Сальваторе. И несомненно знала чего хочет от него.

Я стояла у окна, не веря своим глазам. Ведь Роберто отправил эту парагвайскую сучку гостить у своих престарелых родителей в Асунсьоне. Я прошла к той стене, которая была общей с нашей каютой. В ночной тишине был слышен лишь плеск волн. Затем раздался щелчок запираемой на внутренний замок двери. Сальваторе был более, чем навеселе и говорил громко: «Не беспокойся. Здесь нет никого, кто бы мог увидеть тебя. Все спят давно. Не томи меня, разденься и покажись мне. Я соскучился.» После паузы раздался знакомый женский голосок: «Я очень рискую, Сальваторе. Ты же знаешь, какой ревнивец Роберто! Если узнает, может меня так искалечить, что даже ты близко не подойдёшь....Господи Иисусе, прости меня!»

Наступила тишина. Я тихонько вышла на палубу и подошла к их окну. Голая Пилар, сидя на постеле, с жадностью голодной самки припала губами к паху Сальваторе. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем она смогла любоваться жалким результатом своих усердий. Он смотрел на неё с видом обречённого на поражение безумца. Что-то обьяснял, но не было слышно. Было и так ясно: слишком стар и слишком пьян. Но Пилар и не думала сдаваться. Она продолжила свои ритмичные попытки. Наконец, облегчённо вздохнув, повернулась к нему спиной, встала на колени, выставив свой пышный зад...и вдруг увидела за окном мою счастливую физиономию. Она побледнела, замерла и упала головой на подушку: Сальваторе наконец овладел старой крепостью. Я щёлкнула камерой айфона, и удалилась в свою каюту.

К шести утра, моя прелестная Клаудиа  открыла свои глазки. Я притворилась спящей. С осторожностью кошки, боясь меня разбудить, она поспешила в туалет: видно чуть не обмочилась во сне. Затем раздался шум воды. Она стояла под душем не меньше пятнадцати-двадцати минут. И было понятно, почему.

Шум воды стих, и сквозь прикрытые веки я увидела её в проёме душевой. Это было нечто! Статуя Афродиты. Творение Микельанджело. Рафаэль отдыхает. В этой женщине трудно найти недостаток. А в соседней каюте её муж пытаеся вставить сломанный «рожок» в уродливую задницу блудливой монашки. Образец верности в любви до гроба!

Я открыла глаза и поманила её пальцем. Она шла, застенчиво прикрываясь коротким полотенцем. Её серебристо-изумрудные глаза смотрели на меня виновато. Присела рядом и взяла мою руку: «Прости, что могла тебя разочаровать. Но обычно, я так много не пью. Не знаю, что на меня нашло.» Я сбросила на пол её полотенце и погладила всё ещё мокрые локоны: «Ты бесподобна даже пьяной, детка. Нет необходимости в извинениях. Просто иди ко мне, и сделай меня счастливой женщиной.»

Такой фантастической близости у меня не было ни с одной женщиной, ни с одним мужчиной. Несмотря на большую разницу в возрасте, мы словно играли классическую симфонию в четыре руки. Слаженно, в такт и умеренно. Её губы исполняли прелюдию задумчиво и пасторально. Она не стремилась доставить наслаждение лишь мне, а скорее сама достигала нужного чувства.

От элегической сонаты мы плавно перешли в минуэт. И тут я взяла в свои руки виртуальную дирижёрскую палочку. Клаудиа не скрывала своего изумления. Я слышала не только стоны, но и похотливые фразы: «Хочу тебя...Сделай эту маленькую шлюшку...Буду твоей рабыней..только не останавливайся!» - почти крикнула, и тут же прикрылась рукой. Это меня так возбудило, что я смело перешла на скерцо. Финал нашей симфонии был взрывным и аккордным. Мы обе завыли от оргазма, забыв про всё на свете.

Уже под душем Клаудиа попросила: «Хочу быть с тобой в спокойной обстановке. Помани меня пальчиком ещё раз как нибудь.» Скажу не таясь: мне показалось, что я приобрела некий бесценный шедевр.


5. Лакомый кусок.

Завтракали в уютной кампании самой близкой родни: престарелых родителей Клаудии и старшей сестры Сальваторе с мужем. Судя по манерам и акценту, Мигель был уроженцем Мексики, и выглядел вдвое моложе жены Лупе. Ему было не больше тридцати, и вёл он себя за столом, как изголодавшийся по женской красоте «мучачо». Не спускал своих откровенно алчных взглядов с Клаудии, пытался опередить её желания и мысли.

Я его, конечно же, понимала: Лупе, на которой он женился пару лет назад, годилась ему в матери,  была всего лишь «плотным денежным мешком». Ничего кроме! Со слов Клаудии, ей в прошлом году исполнилось шестьдесят пять. И сейчас, она «стреляла» прямой наводкой на «мучачо». Но безуспешно. Клавдия извинилась и пересела к родителям, чтобы поухаживать за отцом, у которого уже были очевидны симптомы Паркинсона, или Альцгеймера.

Яхту начало слегка раскачивать, и я вдруг заметила, как от берега отделился катер и пошёл в нашу сторону. Тут я поняла, почему за столом нет Сальваторе: он видимо провёл остаток ночи на вилле в обьятиях Пилар Маскулини. И теперь только возвращался к своим гостям. После второй попытки он перелез на яхту и с улыбкой победителя приветствовал: «С добрым утром. Надеюсь, не успели по мне соскучиться. Мне пришлось переночевать на вилле.» Он обнял супругу и чмокнул в щёчку. Затем церемонно подсел ко мне: «Как спалось на яхте, дорогая Присцилла? Если не против, после завтрака я украду тебя у  Клаудии. Хотел бы пошептаться наедине.»

Мы уединились в рубке. Он подождал, пока официантка разольёт горячий ароматный кофе и удалится. Надо отдать ему должное: Сальваторе не был похож на человека смущённого от содеянного. Пилар несомненно сказала ему, что я поймала их на камеру. Именно поэтому, видимо настояла на срочном перемещении на берег. Но судя по выражению лица Сальваторе, он что-то затеял.

В наступившей паузе мы молча пили кофе, обмениваясь взглядами. Это было похоже на детскую игру «кто первым моргнёт». Я решила взять бразды в свои руки: «Вот уже несколько дней я обдумываю твоё предложение по поводу избирательной кампании. Но опросы показывают слишком небольшой процент поддержки социалистов. Никому не хочется выбрасывать деньги в чёрную дыру, Сальваторе.» Он ожидал этот аргумент: «Опросы не учтывают нашу договорённость с «зелёными» и левоцентристами. Переговоры ведутся пока тайно, и близки к положительному результату. Совместные усилия дают, правда небольшой, но уверенный перевес в нашу пользу.»

В окне показалась Клаудиа. Она стояла у борта и обменивалась словесными «копьями» с Лупе. По лицу сестры Сальваторе можно было понять: она отчитывает Клаудию. Сальваторе проследил за моим взглядом: «Не придавайте большого значения, дорогая. Это у них извечный спор...о гардеробе и вкусах.» Его глаза вводили меня в заблуждение. Тем не менее, я выложила другой козырь: «Допустим ты прав. Но в чём заключается интерес семьи Сорди по итогам твоей победы? Социалисты любят обещать, но никогда не женятся.» Его глаза оживились: «Мы можем обсудить кандидатуру Роберто: он мог бы войти в кабинет. Возможен и пост вице-президента. Всё зависит от веса вашего участия.»

За окном сцена изменилась: Лупе размахивая руками злобно фыркнула и развернувшись на 180 градусов, буквально скрылась в каюте. Я решила сбить с толку Сальваторе: «Скажи мне откровенно: ты специально устроил порноспектакль с участием жены Роберто?» Он даже бровью не повёл: «А чем мой спектакль хуже твоего в моей супружеской каюте?» Сукин сын! Стало ясно, что он снимал нас с Клаудией на скрытую камеру! Сальваторе смотрел на меня с ухмылкой: «Пилар мечтает стать женой спикера Сената, вице-президента. А Клаудиа сумеет убедить тебя в нашем тесном союзе.»

Я поднялась: «Мне нужна пара дней, чтобы убедить Марчелло. Но договориться с Роберто будет сложнее, учитывая его дружбу с Президентом.» Мы вышли и направились в сторону пришвартованному катеру. Я искала глазами Клаудию, чтобы попрощаться. Сальваторе попытался как-то обьяснить её отсутствие: «Обычно после завтрака она любит подремать в уединении». Раздался знакомый тихий стон, и я нашла повод: «Кажется, я уронила часы в каюте. Одну минуту...» Сальваторе был растерян, но не решился помешать. Дверь была заперта изнутри. Окно зашторено. Сальваторе громко чихнул. Спустя десять секунд скрипнула дверь. На пороге стояла Клаудиа, поспешно поправляя платье. В дальнем углу каюты Мигель по пояс голый, застёгивал брюки.

Мы обменялись взглядами с Клаудиа. Она вся бордовая изобразила на лице подобие улыбки: «Почему так скоро, дорогая? У меня были планы провести этот вечер на нашей вилле...» Я обняла её и шепнула: «Я тебя так понимаю!» И затем громче добавила: «Хочу предложить тебе сьездить со мной в Даллас. Там я познакомлю тебя с кучей интересных людей. Не против?» Она с опозданием захлопнула дверь каюты и вопросительно посмотрела на мужа. Получив согласие, радостно поблагодарила: «Спасибо. С удовольствием составлю кампанию.»

Через пару часов вертолёт Альвареса уже садился в аэропорту Кордовы. Меня поджидал Агусто, и он выглядел озабоченным. Несмотря на усталость, я всё же спросила: «Где Суарес? Почему не он за рулём?» Агусто, не сбавляя скорости, через зеркало странно посмотрел на меня: «Он в клинике с ножевым ранением. Прошлой ночью пытался изнасиловать Элену. Она нанесла ему удар ножом...по яйцам. А сама решила покончить с собой. Её вовремя сняла с верёвки твоя новенькая, Офелия.» Вот только этого мне и не хватало, чёрт побери! «Надеюсь, обошлось без полиции?» Агусто кивнул головой.

Элена лежала в постели мертвенно бледная. На шее всё ещё красовалась синеватая полоска. Я присела к краю кровати: «За что ты отрезала ему яйца? Ведь ты с ним спала. И даже, я уверена, не раз.» У Элены покатилась слеза: «Я с ним не спала. Перед Вашим отьездом он меня принудил к оральному сексу, угрожая ножом. Этим же ножом я его наказала вчера ночью, когда он разорвал меня, спящую, сзади.»  Агусто стоял в ожидании моего вердикта: «Из клиники Суарес должен уехать к себе на пастбище. Пусть теперь практикуется с овцами!»

После душа я решила не откладывать разговор с Роберто в долгий ящик: «Нам нужно встретиться, желательно скоро.» Ответ меня слегка сконфузил: «Если не против мы с Пилар приедем к тебе на ужин...к 7-ми вечера. Она только что вернулась из Парагвая с хорошими новостями. Её отец сильно сдал за последние полгода, ему уже семьдесят. Так вот, теперь моя Пилар хозяйка гиганта по производству детского питания в Асунсьоне. Она стала весить чуточку больше, чем её пышная задница!» Мне оставалось только поздравить: «Передай Пилар мои поздравления. Я восхищена ценой на её задницу.»


6. Смена курса.

Роберто на удивление слишком быстро согласился на предложение социалистов. Мне даже показалось, что он уже был отчасти в курсе происходящего. На это наталкивало и то обстоятельство, что рогоносец настоял, чтобы беседа проходила в присутствии его шаловливой супруги: «Извини, Присцилла, но я бы не хотел, чтобы такие важные вопросы обсуждались бы без участия Пилар. С некоторых пор финансовое благополучие семьи определяется принадлежащим ей бизнесом в Парагвае.»

Я понимающе согласилась: «Разумеется, Роберто. Мне даже приятно, что вы оба будете теперь играть в команде Сальваторе Альвареса. И роль Пилар здесь просто неоценима.» Роберто покраснел и заискивающе посмотрел в сторону жены. Затем даже обнял её за плечи. Пилар в свою очередь не скрывала своего торжества: «Милый, я кажется забыла в машине свою сумку. Будь добр, принеси её, пожалуйста.»

Когда он вышел, она вызывающе посмотрела мне в глаза: «Роберто знает, какой ценой я добилась такого предложения. Тебе не удастся разрушить мою семью, дорогая.» Она достала из глубины своего необьятного бюстгальтера маленькую флешку: «Посмотри на досуге. Это моя коллекция на тот случай, если Роберто вздумает разводиться.» Я поняла, что держу в руках записи с тайной видео-камеры, установленной  в их супружеской спальне.

Когда спустя пять минут растерянный Роберто вернулся с пустыми руками, она с очаровательной улыбкой успокоила его: «Я нашла сумочку, милый. Она оказывается упала под стол.» Вы бы видели реакцию Роберто! Он с умилением поцеловал её в щёку: «Ты стала такой забывчивой, дорогая.» Она глядя мне в глаза, ответила: «Тем не менее, есть вещи, которые я не забываю!»

Мне стало ясно, что  если следовать плану Альвареса, то семья Сорди не будет иметь влияния на будущий кабинет правительства. Проводив гостей, я села за компьютер. Флешка только подтвердила мои опасения: наши праздники любви с Роберто, а также втроём при участии Агусто тщательно записывались, как минимум года полтора. И всё это время развратная тварь, с притворством святой девы, копила яд как гадюка, чтобы выплеснуть его сегодня в меня!

Пытаясь отвлечься, стала разбирать электронную почту. Среди накопившегося большого списка моё внимание привлекло письмо из Далласа: от Анны Элизабет Ла Фонтен, моей давней приятельницы, соперницы, любовницы и влиятельной хранительницы чужих тайн. «Дорогая Присцилла, - писала она – мне сообщили, что ты планируешь быть на венчании Бенджамина и Мариам. Я безумно рада, если это так. Нам с тобой есть о чём рассказать друг другу. Обнимаю и жду с нетерпением.»

Письмо навевало на воспоминания. Когда-то Анна была первой, в чьей постели я познала страсть к женщине. Она гораздо старше меня, и была уже замужем. За ней с юности охотился друг её отца, Фрэнк Ла Фонтен. Но отец был против. Фрэнк назло ей женился на её школьной подруге Кэрол. У супружеской пары Ла Фонтен уже были взрослые дети, когда Фрэнку удалось-таки уложить Анну Элизабет в постель: для этого он ловко позволил своей шаловливой супруге Кэрол переспать с Джозефом, отцом Анны. Кэрол была благодарна мужу: Фрэнк давненько остыл к ней. И этот странный обмен пар продолжался втайне от всех довольно долго.

В те годы, сразу после смерти жены, Джозеф вместе с дочерью неожиданно переехали в Лондон. Причиной неожиданного переселения из Далласа были слухи: якобы отец и дочь любили, мягко говоря, пошалить. Джозеф слыл «юбочником» ещё при жизни Беатрис. Но тогда Анна была влюблена в своего дядю Уильяма. Их связь продолжалась до тех пор, пока Уильям не бросил её, влюбившись в младшую сестру своей жены. Одним словом, если к этому ещё добавить, что Беатрис и сама почти не скрывала связи с племянником, то станет ясно: в этом семействе инцест был в большом почёте. На фоне этого моя покойная мать была святой Магдаленой.

После смерти Беатрис, оставшись в доме за хозяйку, Анна слишком много времени проводила с отцом. Не очень-то ограничивала себя принятыми нормами: могла принимать душ с открытыми нараспашку дверями в ванную, или ходить по дому в одном нижнем белье. Кстати, именно так она в своё время отбила дядю Уильяма от законной супруги.

О своей сексуальной связи с отцом  Анна никогда и  никому кроме меня не рассказывала. Эту связь вряд ли можно было называть любовью. С её собственных слов, скорее, оба выпускали пар. Но Джозеф был ревнив, как многие мужчины. Появлялись на публике всегда вместе, и отец не скрывал своего недовольства, если Анна замечала какого-нибудь альфа-самца.

Как известно, в Техасе привлекательная женщина в 35-36 лет в обществе холостого отца воспринимается, как нонсенс. А если к этому добавить ревнивые взгляды и кокетливые ужимки, то неудивительно,что быстро распространились слухи о слишком очевидных отношениях отца с дочерью.

Они поселились в Лондоне как раз неподалёку от семейства Ла Фонтен. Фрэнк был этому безумно рад, и не терял надежду соблазнить Анну. Случай подвернулся на случке лошадей: это было хобби Фрэнка. Когда Анна увидела, что её отец легко «попался» в сети, расставленные Кэрол, она из ревности и назло ему согласилась переспать с Фрэнком.

Спустя год с небольшим Фрэнк подал на развод. Опять же со слов Анны, случайно застукал Кэрол с их собственным сыном-подростком в супружеской постели. Но лично я не верю в случайность: Фрэнк сам мог это подстроить, чтобы развестись с женой без особых юридических хлопот. Вскоре женился на Анне, и молодожёны вновь вернулись в Даллас.

Наше с ней знакомство состоялось накануне моей свадьбы. Её муж Фрэнк пару раз оказывал юридические услуги Томасу Груберу, тогда ещё моему жениху. Это был  тяжёлый период в жизни Анны Элизабет. Фрэнк, которому уже тогда было под семьдесят с каждым днём угасал на глазах. Между тем, Анне не было и пятидесяти. Как-то она пригласила меня в свой массажный салон в даунтауне. После сауны и нескольких порций виски мы улеглись, укрывшись лишь полотенцами на соседних лежаках для массажа.

Вошли двое молодых корейцев. Один из них положил перед Анной небольшой прозрачный флакон с белым порошком. Анна насыпала холмик на тыльную сторону руки и вдохнула. Затем протянула флакон мне: «Это просто сказка, детка. Можешь мне поверить.» Я ещё подростком была знакома с кокаином. Но в этот раз он оказался «взрывным». Молча, под звуки нежной восточной музыки корейцы стали массировать.

Мы с ней лежали на животе лицом к лицу и «парили» в облаках. Мой кореец медленно приближался к моим ягодицам. Голос Анны прозвучал, как свирель в лесу: «Твой сукин сын мне нравится больше, чем мой.» Я не узнала собственный голос: «Можешь трахнуть обоих. А потом я трахну тебя!» Её губы разошлись в дьявольской улыбке: «О нет! Пошли они оба в задницу. Иди ко мне.» Она протянула руку и погладила моё лицо: «Нам с тобой есть, чем любить друг друга.» Она перевернулась на бок и рукой указала корейцам на дверь.

Помню, как сейчас, сбросив с себя полотенце, Анна поманила меня пальцем.  Я послушно, словно во сне перебралась к ней.  Она прильнула к моим губам. Мы обе в тот день словно сошли с ума. Её откровенный, почти уличный лексикон доводил меня до оргазма. Мне показалось, что время пролетело, как один миг. Но мы вышли из сауны уже к вечеру. Спустя несколько дней она убеждала меня, что я у неё первая. Но в это было трудно поверить.

На моей свадьбе Анна Элизабет сидела рядом с каким-то красавцем из Аргентины. Как потом выяснилось, это был Луиджи Сорди. Они были знакомы ещё задолго до того, как она вышла замуж за Фрэнка.  Помню, после брачной ночи, проведённой с пьяным и грубым Томасом,  я провела с Анной фантастические часы в моём уютном гнёздышке, в городишке Париж, в моём доме. Именно тогда я попросила её устроить тайную встречу с Луиджи. Поделилась с ней, как он танцуя со мной на свадебной церемонии открыто предложил мне миллион за ночь. Анна Элизабет неожиданно для меня задумалась. Но спустя минуту согласилась.

Я была ошеломлена, когда обнаружила, что Луиджи не совсем обычный мужчина: у него помимо пениса, была и вагина! Это был классический образец гермофродита.  Меня это так возбудило, что я обещала навещать его в Кордове втайне от мужа. Луиджи оказался далеко не простым аргентинцем: он был главой крупного наркокартеля. В следующую нашу встречу выяснилось, что Анна Элизабет тоже провела с ним пару ночей, но почему-то скрыла это от меня физическую неординарность Луиджи. Я тоже решила не обьясняться с ней по этому поводу.

Годы пролетели незаметно. У меня уже в Аргентине был взрослый сын, Марчелло, которого я навещала время от времени. И вот однажды Анна Элизабет преподнесла мне сюрприз. На традиционный благотворительный ланч Cinco de Mayo она пришла не только со своим кузеном Дэвидом, с которым она уже открыто жила: она привела моего кумира юности, Бенджамина Монтани. Того самого, который много лет назад украдкой трахал мою мать, не замечая моей страсти к нему.

Не знаю, какую цель пресследовала Анна, но его появление снесло меня с катушек. Как вы догадываетесь, я не из тех, кто упускает свой шанс. Овладела им в тот же день. И мне показалось, что напилась из колодца после длительной жажды в пустыне. Позже я догадалась о мотивах Анны: она и сама была не против вкусить его после меня. Но к тому времени в моей жизни произошла трагедия: я потеряла Луиджи.

Письмо Анны унесло меня в приятные воспоминания. Я ответила ей кратко: «Буду признательна, если сумеешь к моему приезду связаться с твоими друзьями из Асунсьона. Мне нужны все подробности о кампании «Para nuestros hijos», производящей детское питание.»

После душа, с мыслями об улетевшем так быстро времени, проведённом в Далласе, я уже была готова лечь в постель, как тихо постучались. В полуоткрытую дверь увидела белокурую головку с детским личиком. Она не решалась войти, ожидая разрешения. Я поманила её пальцем. Это была новенькая горничная Офелия. На вид ей было не больше 16-ти. Белый отглаженный фартук был надет на скромное короткое платье.

Она шла ко мне медленно, словно с опаской. Раздался шёпот, который был еле слышен: «Элена велела спросить, не нужно ли сеньоре что-либо перед сном?» Элена успела изучить все мои капризы. Я с улыбкой спросила: «А ты, детка, уверена, что сможешь мне помочь?» Офелия подняла глаза и кивнула. Теперь её лицо уже светилось шаловливым любопытством. Она несомненно прошла свой первый урок с Эленой. Откинув покрывало, я пригласила её прилечь рядом. Мне нравится самой раздевать новенькую. Это для меня своего рода элексир юности.



7. Встреча с великаном.

Даллас встретил проливным дождём. Вдвоём с Клаудией мы остановились в президентском номере Marriot в даунтауне. Было раннее утро, около шести. Мы обе порядком устали после 12 часов полёта, и проспали до полудня. Меня разбудил звонок. Это была, разумеется, Анна Элизабет: «Надеюсь, не вырываю мою принцессу из обьятий юного любовника? Пора опуститься на бренную землю.»

Я укрыла бесстыжую попу Клаудии и перешла в гостиную, чтобы не будить её: «Почти угадала, милая. Моя детка всё ещё спит после бурной ночи. И ты не представляешь, какое удовольствие любоваться этой спящей красотой. Рембрандт!»

Наступила пауза. Затем услышала смех: «По-прежнему умеешь коллекционировать шедевры. Помню, ты была такого же мнения и обо мне когда-то. Но это было так давно. Хочу пригласить тебя с ней на ланч. Как тебе паргвайская кухня? Оказывается в Далласе есть и парагвайский ресторан «Mandioca». Познакомлю тебя с хозяином: редкий сукин сын. Но полезный для твоих интересов.»

Узнаю Анну Элизабет Ла Фонтен! Умеет доминировать! И не только в постели. Её намёк окончательно разбудил меня: «Буду тебя обязана, дорогая. Никогда не пробовала их блюда. Думаешь, мой желудок переварит «папайу» твоего сукиного сына?» Анна сразу уловила тему: «Разумеется. Это далеко не тот кореец с «редиской», услуг которого ты когда-то побрезговала. Его «папайа» грозное оружие. Ему нет и тридцати, кстати, что для тебя немаловажно, мне кажется. Одним словом, пытает долго, но... приятно: поверь моему скромному опыту.»

Ланч был назначен на 2 часа. Без четверти мне позвонил кузен (и тайный муж) Анны, милый и вечно счастливый Дэвид: «С возвращением, Присцилла. Я жду у главного входа в Marriot». Он выглядел роскошно и как-то необычно. Когда он поцеловал меня, я поняла, в чём разница: «Тебе очень подходят усы, Дэвид. Надеюсь, они не очень беспокоят Анну ниже пупка.» Он расхохотался от удовольствия: «Она ложится на живот!» Клаудии это понравилось: «Хорошая идея, придётся позаимствовать.»

Дождь наконец-то прекратился, когда мы добрались до небольшого и немного унылого трактира на окраине Мескит, часть большого Далласа. Нас уже ждали. Молодой человек проводил нас к концу зала и ввёл в небольшое помещение, где за накрытым столом уже сидела Анна в кампании мужчины ростом в 6 футов с хвостиком. Он поднялся, и заслонил собой широкое окно: это был просто великан. Его голос звучал, как медная труба военного оркестра: «Добро пожаловать в мою скромную харчевню, сеньоры и мистер Дэвид. Можете меня звать Эмилио. Прошу, садитесь. Ланч будет историческим, ибо у меня никогда в ресторане не собиралось одновремнно столько красивых женщин.»

Анна обняла меня: «Молодеешь с каждым годом, принцесса моя. Представь меня своей очаровашке. Она поистине шедевр!» Я познакомила их, и мы пригубили охлажденную парагвайскую «канью», нечто среднее между пивом и лимонадом. Заметив нашу реакцию, Эмилио поднял шторку на стене. За ней оказался небольшой бар с широкой американской коллекцией напитков.

Клаудиа заказала Tequila. Мы с Анной и Дэвидом предпочли Red Label. Анна сразу предупредила хозяина: «Эмилио, не надо сочинять нечто национальное: у вас нет большого кухонного разнообразия. Нас устроит и обычная мексиканская еда. Мы собрались здесь поболтать о серьёзных делах.»

Спустя десять минут запахло тако, энчиладас, бурритос и прочим традиционным набором. После второй порции виски общение стало приобретать конкретные мотивы. Анна решила подвести молодого великана к основной теме: «Ты примерно знаешь, что интересует сеньору Грубер в Асунсьоне. Речь идёт о хозяине «Para nuestras hijos». Эмилио протянул стакан с Tequila в сторону Клаудии. Их взгляды встретились, и мне показалось, что она уже плывёт в известном направлении.

Великан обменявшись с ней взглядом, нехотя повернулся ко мне: «Это семейный бизнес Фердинандо Батиста. Он приносит довольно приличный по нашим меркам доход: около 10 миллионов долларов в год. Фердинандо близок к правительству, его жена приходится родственницей Президенту. Но насколько мне известно, он уже отходит от дел и передал управление своей единственной дочери Пилар. Она замужем за губернатором Кордовы Роберто Маскулини.»

Создавалось впечатление, что Эмилио неплохо владеет предметом моих интересов. Поблагодарила: «Спасибо, Эмилио. Я бы хотела продолжить нашу беседу наедине, желательно сегодня. Завтра я буду занята на церемонии венчания близкого друга, а послезавтра должна вернуться в Аргентину.» Эмилио понимающе кивнул головой: «Я обычно сам закрываю ресторан ближе к полуночи. Но сегодня сделаю исключение. Готов встретиться с Вами после восьми вечера. Скажите только, где?» Договорились встретиться у меня в отеле.

Клаудиа под столом ущипнула меня за бедро. После пятой порции Tequila её глаза горели как два факела олимпийского огня. Я представила, что она могла бы сотворить с Эмилио не будь в ресторане посторонних. Мы переглянулись с Анной, и она угадав моё настроение, подвела черту: «Спасибо, Эмилио за гостеприимство. Нам пора возвращаться в Даллас.» Протянула ему пластиковую карту. Эмилио категорически отказался: «Так легко ты не отделаешься, Анна Элизабет. Я предьявлю счёт сеньоре Грубер по итогам нашей конфиденциальной встречи.» И вновь однозначно посмотрел в сторону Клаудии.

Дэвид и Анна подвезли нас к гостинице уже к шести часам вечера. Мы попрощались, договорившись встретиться на следущий день в Православной Церкви Святого Серафима. Венчание предполагалось по традициям грузинского православия, ибо это было пожеланием будущей супруги Бенджамина, Мариам.

Клаудиа, пытаясь загладить свою шаловливость, прожужжала мне уши комплиментами, обьяснениями в любви, нежно прижимаясь своей упругой грудью к моем плечу: знает мои слабости. Когда вошли в номер, я быстрым шагом прошла в спальню и неожиданно развернувшись, наградила её звонкой оплеухой: «Не смей играть со мной, сучка! Я вижу, как ты уже потекла от желаний лечь под него. Но учти: здесь танго заказываю я!  И продам ему очень дорого! Попробуй только расстаять раньше времени. Сгною так, что жизнь покажется тебе адом.»

Клаудиа побледнела. Губы задрожали, глаза наполнились слезами. От испуга она присела на край кровати. Я с трудом разобрала её слова: «Никогда... больше. Поверь, я не хотела...Я запрусь в другой спальне... и не буду тебя раздражать... прости, пожалуйста...» Это был поворот в правильном направлении. Сцена меня даже растрогала. Села рядом, обняла за плечи: «Нет, милая. Ты будешь сидеть напротив меня с каменным безразличным лицом, но в своём голубом наряде. Он удачно обнажает грудь. Мне нужно, чтобы он был готов на всё, прежде чем ты позволишь ему прикоснуться до пальцев на ногах. Ты меня поняла?» Клаудиа схватила мою руку и прижала к губам: «Как скажешь, Присцилла. Но только с твоим участием, втроём, обещай мне. Я теперь дико боюсь сделать что-то не так.» Она вновь приятно удивила.



8. Сделка.

Ровно в восемь раздался звонок из лобби: «К Вам гость, мистер Рубен.» Спустя минуты две в дверь постучался Эмилио. Он выглядел несколько иначе. Теперь это был высокий, широкоплечий галантный молодой человек в темно-синем костюме, с ярко-жёлтым галстуком и в ослепительно белой сорочке. Гладко выбритый, слегка надушенный одеколоном, с приятной улыбкой на мужественном лице. Мы уселись в большой гостиной. «Что желаете выпить, Эмилио?»-спросила я. Ответ понравился: «Всё что предпочитают дамы.»

Прочтя мой взгляд, Клаудиа открыла бар и вопросительно показала бутылку Jack Daniel’s. Я кивнула: «Мне со льдом, пожалуйста.» Глаза Эмилио переметнулись к её круглой попе: «Мне без.» Клаудиа молча и послушно подала нам напитки и уселась напротив. Её голубое платье, как нельзя эффектно обнажали упругую грудь без бюсьгальтера. Выпуклые соски торчали со всей откровенностью. Эмилио откинулся назад и выпил виски залпом.

«Дорогой Эмилио, - начала я - Вы наверное догадываетесь, почему продолжение нашей беседы должно остаться конфиденциальным, не так ли?» Он кивнул: «Подозреваю, что Вас интересует способ нейтрализации бизнеса, принадлежащего семейству Батиста.» Мне понравилась его квалификация проблемы, но я всё же решила уточнить: «Скорее, нейтрализация нынешнего владельца – Пилар Маскулини. Но сразу оговорюсь: без крайних мер. И даже желательно, без увечий и тяжёлых травм. Просто «приземлить».

Эмилио оказался гораздо умнее, чем я предполагала: «Не хотели бы сами приобрести её бизнес, и таким образом избавиться от Пилар? Я понимаю, что она вряд ли продаст его Вам. Но есть человек, которому она не может отказать. И уже потом Вы бы могли приобрести бизнес у  посредника.» Он взглядом спросил у меня позволения, и освежил бокалы для нас обеих.

Великан начинал влезать в мои чувственные эрогенные зоны. Я стала понимать состояние Клаудии в ресторане. Мой взгляд прошёлся по его галстуку и опустился к ширинке: там явно обозначился внушительный по длине «хобот». Отпив пару добрых глотков, я спросила: «И кто этот самый посредник?» Поймав мой игривый взгляд, Эмилио развернулся в мою сторону так, чтобы «хоботок» склонился в мою сторону.  Наши колени соприкоснулись: «Это главный дистрибютер её продукции в Европе, мой близкий родственник, Омар Марио. Сам он вряд ли осилит такую сделку, но Вы можете оплатить. Разумеется, после оформления всех нужных бумаг.»

Мысль показалась мне разумной, но оставалось оговорить цену. Мои глаза предательски опустились ниже галстука, который уже не мог накрыть заветный предмет. Мой голос стал вибрировать помимо моей воли: «Мне важно принудить Пилар Маскулини продать бизнес значительно ниже рыночной стоимости. Этим хочу её унизить!» Эмилио улыбнулся: «Вы хотите видеть её у Ваших ног?»  Я показала взглядом на  виски, прося добавки: «Нет. Скорее между  ногами. И готова услышать Вашу цену за услуги.»

Клаудиа читала мои мысли, и вскинула ногу на ногу, обнажив лобок без белья. Глаза Эмилио перебегали с моих колен на Клаудию, затем – обратно. Его огромная рука невольно прижала разьярённую «змею» на брюках: «Омар способен оказать на неё давление: экспорт продукции обеспечивает кампании свыше половины прибыли. Мы могли бы заинтересовать Омара. Скажем, в зависимости от степени занижения стоимости сделки с Пилар, предложить ему от трёх до пяти процентов комиссионных.»

Мне нравился ход его мыслей. Я достала из сумки небольшой флакончик с порошком, пригласила взглядом Клаудию присесть ко  мне на колени. Эмилио вцепился взглядом в её промежность. Мы поделились с ней, затем я предложила дозу Эмилио, перейдя с ним на «ты»: «Ты забыл сказать, как мне придётся оплатить твои услуги.» Эмилио с благодарностью вдохнул солидную порцию порошка, запил виски и его голос теперь звучал, как у преступника на электрическом стуле:  «Дорогая Присцилла, твоя улыбка стоит достаточно дорого. Тебе не стоит беспокоиться об оплате.» Моя рука, опережая мой разум, властно отстранила его руку на заветном холме. Прикосновение к «хоботу» дало мне ясно понять, чем он  угрожает нам обеим.

Широкая постель президентского номера гостеприимно взяла в свои обьятия всех троих. Клаудиа с опаской глядя на меня, старалась соблюдать приличия. Я видела, каких усилий ей это стоило. Эмилио своим мужским чутьём интутивно угадал, кто командует парадом страсти. Я почувствовала его горячее дыхание у своего лобка и замерла в ожидании мощного языка. И он ворвался в меня со всей яростью парагвайского великана. Мой клитор превратился в центр моей нервной системы. Я испустила такой протяжный стон, что голос Эмилио откликнулся эхом. Когда я  открыла глаза, Клаудиа пыталась обьять губами необьятный «хобот». Он поражал воображение своим невероятным величием. Это был огромный чёрный и бархатный меч царя Соломона!   

Когда он уложил нас на живот, и стал ритмично входить, соблюдая справедливую очерёдность, мы с Клаудией слышали собственные стоны и безумно хватая губами друг друга. Это продолжалось, казалось вечность. Но на самом деле он взорвался минут через двадцать. Взорвался в меня,  но наводил лоск на губах Клаудии. Она была в восторге от такого финала, и нехотя ушла под душ первой.

Я  всё ещё ощущала внутри мощный поток семени: «Мне ещё не приходилось получать такой дикий оргазм за всю мою жизнь.»- призналась я.  Он лежал на спине и тяжело переводил дыхание: «Ты знаешь, и  я никогда прежде так быстро не кончал. Вы обе слишком хороши для оргии. Вас надо смаковать по отдельности.»

В большую ванную мы пошли вдвоём. При ярком освещении его уставший «меч» впечатлил меня основательно: «Послушай, Эмилио. Как только ты успешно завершишь мой проект, тебя ждёт вознаграждение в четверть миллиона наличными.» Он был шокирован. Легко приподнял меня на своих руках, вошёл помпезно и поцеловал в губы: «Это очень щедро с твоей стороны. Можешь на меня расчитывать всегда. Исполню любой твой каприз.» Мне не хотелось покидать ванную.

Я его отпустила около шести утра не без сожаления. Клаудиа выглядела, как добросовестная служащая фастфуда после тяжёлого трудового дня. Прижалась к моей спине и прошептала: «Давай останемся здесь хотя бы на пару дней!» Она уже была управляемой мной. И это мне импонировало: ведь потенциально моей любовницей будет Первая Леди. Я успокоила шалунью: «Он скоро приедет в Кордову за оплатой.»



9. Венчание

В небольшой, но уютной Церкви Святого Серафима собрались только самые близкие. Бенджамин почти не изменился с тех пор, как мы с ним расстались. Такой же импозантный, с привлекательной сединой. Чуточку похудел и слегка сгорбился. Но когда я услышала его баритон, я вспомнила об этом  грозном оружии. Я с юности балдела от тональности его голоса. В моих ушах не переставали звучать роскошные комплименты, которые он шептал мне в постели.

Он обнял меня и познакомил с невестой: «Мариам, это Присцилла, о которой я много чего тебе наговорил. Больше чем уверен, вы сумеете подружиться.» Передо мной стояла изящная дама лет под пятьдесят, чуть ниже меня ростом и с потрясающей грудью (мой главный критерий оценки), узкой талией и привлекательными бёдрами. Это была типично восточная модель с мраморно белой кожей, огромными глазами и тёмнокаштановыми локонами. Мы обменялись приветствиями: «Примите мои поздравления, Мариам. Вы приобрели сокровище, которое многие годы радовало моё сердце. Я Вам чуточку завидую.»

Мариам улыбнулась: «После Ваших слов я стану завидовать самой себе. Я вижу теперь, что он многое от меня скрыл.» И подарила игривый взгляд Бенджамину. До начала обряда оставалось минуты две, когда в Церковь вошли две афро-американки. Они подошли к Бену с двух сторон и крепко обняли его. Та, что постарше смотрела на него, как на пройденный этап, и поздравила на итальянском языке. Я догадалась, что они из Эритреи, и дама помоложе - личный секретарь Бенджамина, Мэри. Она без стеснений поцеловала шефа почему-то в шею со словами: «Сразу после брачной ночи готова сделать тебе массаж.» Бенджамин густо покраснел. Мы с Мариам обменялись взглядами: поняли, что это вероятно, в порядке вещей.

В это время подоспели Анна Элизабет и Дэвид. Оба выглядели торжественно и элегантно. Она обняла невесту: «Надеюсь, этот союз протянет дольше, чем мне кажется.» Поцеловала жениха: «Никогда так не хотела поменяться местами с новобрачной, как сегодня. Если к утру понадобится помощь, не стесняся, звони.» Дэвид выглядел отпетым дурачком, но даже не повёл глазом: Анна приучила его к сексуальной толерантности.

Только сейчас заметила, что Клаудиа не отходит от иконы. Зажгла свечу, перекрестилась. Затем опустилась на колени и прикрыв веки, стала шептать молитвы. Я примерно догадывалась, какие грехи её пугали больше всего. Это не прошло мимо внимания и Бенджамина: «Слушай, Присцилла, эта очаровательная дама пришла с тобой?  Но ты почему-то забыла нас с ней познакомить.»  Я пожала плечами: «Эта моя приятельница из Кордовы Клаудиа. Как видишь, очень богобоязненно воспитана. Безумно влюблена в Христа и своего мужа.Иногда даже их путает. Уверена, что молится о твоём семейном счастье.»

Мариам оказалась гораздо проницательней, чем мне казалось: «Извините, но когда вы выходили из машины, мне показалось, что она замужем... за Вами.» Я вспомнила, что Клаудиа держала дверь, помогла мне выйти из машины, а затем поцеловала меня в шею со словами: «Хочу тебя трахать в Церкви!»  По выражению моего лица Бенджамин понял, что его супруга попала в десятку. Пришлось отделаться шуткой: «Я ещё не просила её руки, но теперь подумаю.»

Клаудиа закончив молитву, подошла в нашу сторону плавно раскачивая шикарными бёдрами. И сейчас она действительно была похожа на дорогую игрушку. Бен стоял с открытым ртом. Они смотрели друг на друга так долго и настойчиво, что Мариам стала нервничать: «Нас уже ждут у алтаря, милый. Клаудиа может подождать до конца службы, чтобы попробовать тебя на вкус.» Я торжествовала: «Бенджамин, ты окольцован! Не засматривайся на чужих жён!»

Обряд венчания прошёл скучно, долго и заунывно. Еле дождавшись выхода из Церкви новобрачных, мы с Клаудией сели в UBER, который терепливо нас поджидал и помчались в гостиницу Шератон, где планировалось большое застолье. Небольшой зал вместе с квартетом музыкантов был заранее зарезервирован на двадцать персон. Руководить небольшой кампанией был определён разумеется Дэвид.

Кухня была французской по настоянию Анны Ла Фонтэн. Официантки порхали в коротких юбчонках, демонстрируя французское бельё, которое еле угадывалось в промежностях. К десяти вечера публика достигла апогея пьянства, непрерывных танцев и смачных тостов в адрес новобрачных. Особенно запомнилось пожелание коллеги невесты, полковника из УБН какого- то Джеффри  Пирса: «Почти не сомневаюсь, что наша Мариам, словно тореадор под утро удивит своего быка красным цветом нижнего белья!» Мариам прыснула со смеху, и было видно, что уже находится на пике опьянения: «Следующий танец обещаю тебе, Джеффри!»

Бенджамина за столом не было видно. Клаудиа нагнулась к моему уху: «Твой бывший ждёт меня в комнате отдыха. Но он мне не по вкусу. Может сама пойдёшь к нему?» Я была благодарна ей: «Нет, милая. Сходи туда, но обещай всё что угодно, если он этой ночью сумеет прийти к тебе в отель.» Клаудиа для лишней храбрости выпила остаток виски, и попыталась встать. Я поняла, что она настолько пьяна, что может лечь под Бенджамина, не дождавшись брачной ночи. Помогла ей встать и грозно предупредила: «Если сдашься на унитазе, можешь сюда больше не возвращаться!»

Пока я провожала глазами Клаудию, Джеффри уже кружил невесту в танце. Причём не в зале, а уже на открытой уличной веранде. Его рука упорно сжимала её попу. Головка Мариам безвольно покоилась на его плече. Он о чём-то шептал ей в ухо. Они перестали попадать в такт музыки, и постепенно удалялись в тёмный угол веранды. Любопытство заставило меня направиться в их сторону.

То что я увидела, заслуживало не только моего внимания: они целовались долго и с жадностью. Было видно, что это произошло впервые. Но зато подол белого платья невесты было коварно задрано вверх. И представьте себе: на ней были старомодные шёлковые трусики ...ярко красного цвета! Это было полностью в стиле Бенджамина: он обожал женское бельё времён бабушек.  Но откуда мог знать об этом полковник Пирс, предсказавший в своём тосте?

Когда я щёлкнула камерой айфона, от яркой вспышки они оба вздрогнули. А меня уже тянула за руку вернувшаяся из туалета Клаудиа. Мы быстрым шагом отошли от веранды и направились к столу. Я торжествующе налила себе приличную порцию со льдом: «Ну и?» Клаудиа облизнула свои губы и загадочно посмотрела мне в глаза: «Он будет в Marriot  в 2 часа ночи.»

Я провела пальцами по её мраморной щеке: «Ты растёшь в моих глазах, детка, с каждым часом.» Она расплылась в улыбке: «Ты меня запрёшь во второй спальне на всю ночь?» Я покачала головой: «Разумеется нет. Я с тобой поделюсь. Ведь ты не против?» Клаудиа воровато опустила глаза: «Он оказался галантным и ...даже с юмором. Говорит, от Вас так приятно пахнет... Присциллой.»

Бенджамин о чём-то шептался с Мэри, когда в дверях веранды появилась Мариам и прошла к столу. Полковник Пирс продолжал курить, оперевшись на перила балкона. Мы издали встретились взглядами с Мариам. Мне тогда ещё предстояло услышать подробный рассказ моей бывшей прислуги, любовницы моего мужа Томаса, кубиночки Кончиты Бельмундес. Той самой, которая после многих лет страсти к своему хозяину, с лёгкостью шлюхи согласилась помочь (правда, за немалые деньги) Агусто в попытке убить Томаса Грубера в его спальне.

Так вот, она давала показания в Управлении по борьбе с наркотиками. В них детально описывала, как эта самая Мариам проходила тест на вшивость, пытаясь войти в доверие к Томасу под чужим именем. Кончита не только раздела её догола, но и «исследовала» интимные места в поисках аудио-записи. И уже потом в душевой Мариам буквально добровольно отдалась Кончите. И даже пригласила на следующий день к себе в номер в отеле. Больше, чем уверена: Бенджамину неизвестно об этом даже половины.

Пошептавшись с Мэри, Бенджамин направился к своей шаловливой новобрачной. Не отрывая взгляда от меня, Мариам прильнула к его губам и церемониально  уселась ему на колени.


 10. Ночь перед отьездом.

Клаудиа была в ванной, когда раздался лёгкий стук в дверь номера. Я посмотрела на часы: Бенджамин был пунктуален, как всегда. Запахнув халат, с ещё мокрыми и лохматыми волосами, без обычного макияжа, в абсолютно естесственном виде открыла. Он был в стельку пьян, и ещё больше напоминал мне моего вечного кумира Марчелло Мастрояни в фильме «Вчера, сегодня и завтра».  Мы стояли в дверном проёме и улыбались друг другу молча. Я отодвинулась, чтобы впустить его. Казалось, он нисколько не был удивлён тому, что его встречаю я, а не Клаудиа.

Стараясь шагать прямо, он направился к бару. Но я преградила ему путь: «Ты же знаешь, я не люблю оральный секс с пустышкой. А ты вряд ли способен на подвиг в таком состоянии.» Он послушно вернулся к креслу и плюхнулся с вопросом: «А где твоя новая "жена"? Или "муж"? Эта куколка с сексуальным именем?» Позади него появилась Клаудиа, обмотанная в банное полотенце, с чалмой на голове и наигранно спросила: «Дорогая, могу я пройти в нашу спальню, или ты меня сегодня не будешь трахать?»

Я кивнула, послав ей воздушный поцелуй. Клаудиа проплыла мимо него, задрав полотенце и оголив свои немыслимо идеальные ягодицы. Бенджамин начал трезветь: «Ты знаешь, почему я здесь? Ты мне снилась, Присцилла. Мы с тобой были в вашем доме во Флориде. Ты меня зазывала к себе на второй этаж, а твоя мать держала меня за брючный ремень. У меня до сих пор звенит в ушах твой детский голос: «Почему не я?» Я налила ему ледяной воды Pellegrino: «Это тот самый случай, когда сон остаётся мечтой. Между нами всё кончено, Бен. Если честно: ты мне тоже порой снишься. Но проснувшись, я вычёркиваю тебя из памяти."

Он пересел ко мне: «Ты проницательная женщина. Хочу спросить тебя: как мог коллега моей жены, Джеффри Пирс знать, какого цвета бельё я купил ей накануне свадьбы?» Я протянула руку за своим айфоном. Он долго и внимательно вглядывался на широкую ладонь  Пирса в красных панталонах Мариам. По его щеке покатилась слеза. Мне стало его жаль, и я обняла его. Он целовал меня так, будто мы только вчера проснулись в одной постели. Моя рука случайно коснулась ширинки. Она готова была разорваться от напора, причём срочно. Я ощутила в ладони до боли знакомую «игрушку», которой слишком долго когда-то владела моя покойная мать.

Во мне зарождались два чувства, когда мои губы предательски потянулись к маленькому «мастрояни»: моя плоть была готова к прощению, а мой разум толкал меня к торжеству над сучкой Мариам! Не помню, как долго я наслаждалась этой изысканной пыткой. Он приподнял мою голову, повернул меня спиной к себе и очень элегантно, вежливо и вальяжно вошёл в меня, уже чересчур влажную от воспоминаний. Я стонала, как девочка-подросток, которой удалось увести любовника у матери. Я выла, как замужняя дама, впервые согрешившая с собственным чадом. Я испытывала оргазменное цунами от сознания того, что это моя брачная ночь, а не эмигрантки из Грузии.

Я услышала его «взрыв» вслед за своим: Бенджамин, как всегда, был терпелив в  марафоне, и никогда не приходил к финишу первым. Мы сидели без сил в разных концах дивана с прикрытыми веками. Я лично боялась открыть глаза, потому что ненавидела себя саму. Услышала шаги. Это была Клаудиа. Она несла с собой плед, чтобы укрыть меня, полностью нагую. Бенджамин медленно встал и тоже голышом прошлёпал в ванную.

Спустя полчаса мы сидели втроём за бутылкой итальянского красного и слушали свежие анекдоты от Бенджамина. Зазвонил его телефон. Это была Мариам. Он с очаровательной улыбкой на лице приветствовал жену: «С добрым утром, любимая. Почему ты так рано проснулась?» В тишине мы услышали виноватый голос новобрачной: «Перестань дуться без серьёзного повода, дорогой. У меня с Джеффри ничего не было...кроме поцелуя на балконе. Это произошло спонтанно, поверь мне. Я слишком много выпила вчера, прости. И он тоже был пьян. Он только что звонил, хотел извиниться. Но ты куда-то исчез.»

Бенджамин откинулся на спину, подмигнул Клаудии, затем продолжил: «Я тебе верю, принцесса моя. Единственное, что меня смущает: откуда он знал, в каком ты белье на своей свадьбе?» Мариам громко расхохоталась. Я шепнула на ухо Клаудии: «Сейчас самое время сделать ему твой волшебный минет, милая.» Она послушно опустилась на ковёр, взглядом предупредила Бена, растегнула ему ширинку и ласково овладела «хоботком».

Голос Мариам оставался вибрирующим и зазывающим: «Милый мой, в Управлении многие дамы знали, что мой муж любит классическое  старинное бельё. Я поделилась с ними тайной. И одна из них, кстати, бывшая любовница Джеффри, тут же сообщила ему об этом. И он на балконе пытался всего лишь убедиться в этом.»  Наступила пауза. Бенджамин «плыл» на седьмом небе, и судя по мелкающему перед моими глазами предмету страсти, его аппетиты расширялись и росли.

Я щёлкнула перед его носом, чтобы он вернулся в реальность, и продолжил беседу: мне доставляло удовольствие наблюдать за спектаклем.  Голос Бена  изменился. Он теперь звучал настолько томно и поднебесно, что Мариам должна была понять, чем он занимается: «Драгоценная Мариам, всё это безусловно обьясняет осведомлённость Джеффри о моих предпочтениях. Но мне почему-то кажется, что вы с ним были близки ещё в те дни, когда ты участвовала в секретной операции против Томаса Грубера. В твоём номере в Sheraton я несколько раз ощущал запах дешёвого одеколона, которым пользуются многие полицейские Далласа.»

Клаудиа уже не могла удерживать «хобот» одной ладошкой, и посмотрела на меня с вполне понятным мне вопросом. Я кивнула в знак согласия, и она подняв подол, спустила красные кружевные трусики, обтягивающие ножки почти до колен. В стиле ретро! Она не спеша оседлала Бенджамина, сидя лицом к нему. Бенджамин, увидев любимый стиль белья,  застонал, нисколько не скрывая наслаждение. Наступила пауза. Мариам явно прислушивалась к едва уловимым ритмичным дыханиям Клаудии и Бена.

Спустя пару минуту из телефона, поставленного на спикер, раздался голос Мариам: «Послушай, что скажу тебе, сукин ты сын! Я сумела пройти жесточайший тест у Томаса Грубера, который накачал меня кокаином,  раздел донага, чтобы исследовать промежность. Меня облизала и спереди, и сзади его шлюха по имени Кончита. Я была очень близка к соблазну трахаться с ними обоими. И это даже входило в сценарий секретной операции. Но я нашла способ избежать этого. Так вот,  даже если бы я и переспала с Джеффри Пирсом, ты бы об этом узнал последним.»

Бенджамин был на пике возбуждения. И Мариам ускорила его оргазм: «А ты имеешь наглость трахать эту шлюху Присциллу вместе с её аргентинской подстилкой прямо сейчас, нагло беседуя с женой по телефону!» Раздался гудок, означающий конец связи. Клаудиа и Бенджамин завершали своё удовольствие роскошным поцелуем, который я просто не могла не снять на камеру.



11. Семейный бизнес.

Спустя неделю после этих событий мы с Марчелло внимательно выслушали партнёров по поводу нашего участия в избирательной кампании. Серджио Моралес, главный производитель коки, был склонен к нейтральной позиции: «Обойдёмся без лишних инвестиций в болтунов. Нам достаточно иметь своих людей в кабинетах власти. Они уже обходятся нам в копеечку.» Это был старый толстосум из Боливии, презирающий политику в целом. По моим сведениям, он содержал в Боливии гарем, который обходился ему в миллион долларов в месяц.

Слева от меня сидела глава финансового департамента Урсула Мэйн. Старая дева под сорок, до сих пор тоскующая по усопшему Луиджи. Он некогда лишил её девственности, дал американское образование и доверил все финансовые потоки. Мне было интересно её мнение: «В случае прихода к власти социалистов у нас могут сократиться внутренний рынок сбыта. Правда, убыток будет примерно равен сократившимся расходам на подкуп властных структур. Но если мы сумеем убедить социалистов обеспечить нам ключевые посты в правительстве, мы смогли бы почти удвоить прибыль.» Она смотрела не на меня, а на Марчелло. Смотрела взглядом самки, готовой лечь по первому щелчку.

Марчелло чертил каракули и терпеливо ждал пока не выскажутся остальные. Наступила пауза. Видимо никто не хотел ошибиться в прогнозах. Напротив меня устроился один из наиболее ужасных личностей, Теодор Людвиг, известный по всей стране, как неумолимый громила. Широкоплечий, коренастый и вечно угрюмый, он отвечал за систему внутренней безопасности.

Бывший чемпион Аргентины по боксу в тяжёлом весе, Тед наводил ужас на каждого, кто подозревался в предательстве. При каждой встрече он не скрывал своих однозначных взглядов: питал тайные надежды. И сейчас он спросил меня: «Вы позволите, сеньора?» Марчелло подмигнул мне, что означало: «У него вскочил на тебя». Марчелло намекал на его постоянные подкаты ко мне. Он был без тормозов, и однажды в присутствии сына так и сказал: «В этом мире есть только одна женщина, которая может приказать мне умереть. И это сеньора Присцилла.»

Несмотря на то, что было принято говорить сидя, Теодор всё-таки поднялся: «Я предлагаю подготовить встречу с Альваресом. На ней обговорить все наши условия, размер нашего участия и гарантии сотрудничества с будущим правительством. Думаю, если сеньора Присцилла будет согласна, я готов вместе с ней провести такую встречу. Сальваторе меня хорошо знает, и вилять хвостом не будет.» Все одновременно посмотрели на Марчелло.

Он положил руку на мою и подвёл черту: «Присцилла считает, что у социалистов неплохие шансы победить в гонке. И мы не можем упустить свой шанс. Мне кажется, надо попробовать. На первом этапе будет достаточно одной встречи с Альваресом. И на эту встречу Присцилла поедет с Теодором. В случае успеха на переговорах, я продолжу диалог с социалистами уже сам.»

Когда все собрались разойтись, я взглядом пригласила Теодора остаться. Марчелло, выходя из зала, хлопнул по его спине: «Сядь поближе к ней, у тебя появился шанс.» Теодор покраснел от гордости и пробурчал: «Вы позволите, сеньора?» Я положила перед ним небольшую папку с бумагами: «Тут я собрала всю информацию на семейство Альварес. Постарайся копнуть поглубже, чем я смогла. Перед встречей было бы неплохо устроить небольшой намёк на наши возможности. Обрати особое внимание на сестру Сальваторе, Гуадалупе, и её мужа. Это мне кажется слабые точки. Мужа зовут Мигель, и я буду совсем не против его кастрации.»

Теодор улыбнулся: «Понимаю, сеньора. Вы наверняка знаете, что Сальваторе женат на модели исключительной красоты....» Я подняла руку, прервав его: «Она вне поля твоих интересов. Предоставь её мне.» Затем завершила: «Назначь время встречи на своё усмотрение, и позволь мне определить место.» Вошла девица из канцелярии Марчелло: «Вас ищет некто Эмилио Рубен. Он внизу в комнате охраны.» Я давно ждала вестей от этого «великана»: «Пропустите ко мне.» Теодор проводил меня в мой оффис: «Не хотели бы, чтобы я остался?» Я подарила ему многообещающий взгляд: «Не сегодня Тео. Мне нужно, чтобы ты поточил свою «клюшку» на Лупе.»

Эмилио выглядел вполне довольным. Я налила джин с тоником в два бокала: «Ну что ж, я готова слушать.»  Он молча положил передо мной свежий номер газеты Ultima Hora. На первой странице красовалась фотография Пилар, выходящей из дверей корпорации Para Nuestros Hijos c мрачной физиономией. Надпись звучала риторически: «Банкротство, или продажа корпорации за бесценок?»

Я не смогла скрыть свою улыбку: «Сколько?» Эмилио нарисовал сумму на телефоне: «Не поверишь, но это именно всё, что от тебя требуется.» Я набрала Урсуллу Мэйн: «Скоро к тебе придёт Эмилио Рубен. Выпиши ему чек на сумму в один миллион американских долларов в счёт приобретения кампании по производству детского питания в Асунсьоне.» Затем спросила Эмилио: «Как тебе это удалось?»

Он был прост, как спелая кукуруза: «Мой кузен Омар, который обеспечивал половину её экспорта в Европу, вернул очередную партию товара с наложением огромного штрафа за обнаруженные ящерицы в нескольких ёмкостях с детским питанием. Он угрожал ей громким расследованием с привлечением к уголовной ответственности, если она не возместит репутационные убытки восьми европейских кампаний. И тут появился я с предложением выкупить фирму за миллион баксов. Она пыталась торговаться. И мне пришлось обьяснить ей все последствия в известной позе. Она не только согласилась расстаться с кампанией на моих условиях, но и блестяще обслужила нас с Омаром в роли уличной потаскухи.»  Он положил на стол компьютерную флешку и добавил: «Эта сучка теперь будет тебе служить до конца жизни.»

Я открыла сейф с наличными, сложила в сумку четверть миллиона и вручила Эмилио: «Это твоё вознаграждение. В какой гостинице ты остановился? Клаудиа будет рада увидеться с тобой ещё раз. Это бонус от меня.» Проводив Эмилио, я соединила флешку в компьютер: мне не терпелось самой убедиться в финале этой истории. То что я видела и слышала , было вполне достаточно для того, чтобы Роберто утопил мать своих детей в ёмкости с кислотой. Но мне этого было не нужно.

Решила созвониться с рогоносцем. Губернатор Кордовы ответил несколько уныло: «Слушаю, дорогая. Ты наверное не в курсе: мой тесть скончался от инфаркта. И я как раз собираюсь в Асунсьон на похороны. Пилар уже несколько дней там, это произошло на её глазах. Бедняжка не находит себе места. Мне просто необходимо быть рядом с ней, поддержать в тяжёлые дни. » Он с благодарностью принял мои соболезнования. В конце я добавила: «Обязательно буду на поминках.  Хочу крепко обнять безутешную Пилар. Увидимся в Асунсьоне.»

Клаудиа позвонила чуть не плача: «У меня уже нет сил терпеть насилие этого урода, Мигеля. Сальваторе со своей старой шваброй, сестрой Лупе пытаются удержать его в семье во что бы то ни стало. Но платить за это должна почему-то я своей задницей! Ты же обещала мне помочь, Присцилла. Когда ты  избавишь меня от этого вонючего мучачо?»  Её плач напомнил мне, как Сальваторе на яхте буквально затолкал её в постель своего вечно голодного зятя.

Я успокоила: «Тебя ждёт приятный сюрприз, милая. В отеле Selina Nueva в люксовом номере к твоим услугам долгожданный «великан», Эмилио. На этот раз меня не будет: надеюсь он поможет тебе избавиться от семейных неприятностей. Кстати, я не успела предупредить Эмилио: завтра утром мы с ним   вылетаем в Асунсьон на похороны.» Клаудиа удивилась: «А как же я? Ты меня не хочешь взять в Парагвай?» С удовлетворением заметила для себя, что мне удалось крепко привязать эту куколку к своим ногам: «Нет, детка. Ты мне нужна в Кордове: сообщи мне реакцию мужа, после того как только твой «мучачо» будет кастрирован.»

По дороге домой я позвонила Теодору: «Заканчивай с мексиканцем, как можно скорее.» Теодор лишь уточнил: «Позволить дышать?» После небольшой паузы я ответила: «Пока, да».


12. Центовый бизнес.
 
Никогда раньше не бывала в этом необычном городе. Главная неординарность была в названиии. Ciudad de Nuestra Senora Santa Maria de la Asuncion – таково полное имя столицы Парагвая. Он меня приятно удивил гордым величием небоскрёбов на пересечении двух рек. Мой номер был зарезервирован в Crown Plaza, расположенном в центре, на шумной улице  Cerro Cora. Эмилио встречал меня у входа. Подхватил у шофёра такси мой тяжёлый чемодан с такой лёгкостью, словно дамскую сумочку: «Добро пожаловать в Асунсьон, дорогая.»

Он выглядел чуточку помятым, и я уже знала причину: Клаудиа успела сообщить мне все подробности. Изголодавшаяся самка не дала ему сомкнуть глаз до семи утра, а в полдень он уже ждал меня в Паргавае. Я измерила его строгим взглядом: «Оставь багаж в номере, и  поспи два-три часа. Ты мне совершенно не нравишься. Выглядишь отвратительно после ночной оргии.» Он улыбнулся: «Я чувствую себя превосходно после твоего щедрого бонуса. Но тебя она заменить не может. Кстати, я остановился двумя этажами ниже, в 328-м.» Я не ответила.

В лифте  почувствовала, как от него до сих пор пахнет знакомым миндальным ликёром: «К трём часам жду тебя в вестибюле. Мы поедем на похороны Фернандо Батисты, отца этой сучки Пилар.» Уже у дверей своего номера напомнила: «Не забудь принять душ: от тебя в двух футах несёт...ароматом Клаудии!» Эмилио выходил из дверей всё ещё великаном, но уже после рёва  дракона.

Прощание с покойным проходило в главном католическом храме,  Cathedral Metropolitan de Asuncion. Весь зал был забит родственниками и близкими. Роберто издали рукой дал знать, что ждёт меня. Я подошла вначале к его тёще, сеньоре Эмилии. Она сидела в первом ряду напротив гроба усопшего и рыдала в крепких обьятиях дочери. Обе были в чёрных нарядах с прикрытыми вуалями лицами.

Пилар медленно подняла на меня глаза, полные слёз. Затем заметила за моей спиной и не сразу узнала Эмилио. Он был в тёмном костюме с чёрной шляпой, надвинутой на лоб. Когда он снял шляпу и подошёл к её мужу,  Пилар побледнела, вскинула брови и буквально вздоргнула. Это был тот самый великан, который выкупил фирму за бесценок, а затем вместе со Омаром буквально перепробовал на ней все позы Камасутры!

Я взяла ладонями её лицо. Припала к её губам и громко сказала: «Держись, детка. Жизнь непредсказуема. Я здесь, чтобы ты никогда не забывала о нашей дружбе.» Повернулась к сеньоре Эмилии: «Вы можете гордиться дочерью. Она не уронит чести и достоинства семьи Батиста.» Роберто взглядом поблагодарил меня. Пилар стояла с открытым ртом, боясь выдать свои чувства. Наконец, я услышала, что хотела: «Мне надо о многом тебе рассказать. Нам надо встретиться.»

Вслед за мной к ней подошёл Эмилио. Он галантно поцеловал ей руку, выразил сочувствие и перевёл взгляд на её супруга. Она быстро опомнилась: «Милый, это сеньор Эмилио Рубен. Он был так любезен со мной. Сеньор Рубен, это мой любимый супруг Роберто.» Великан ещё раз крепко пожал руку мужу: « Сеньор губернатор, Ваша супруга всегда может расчитывать на меня. С ней приятно иметь дело.» Пилар была бордового цвета, но нашла в себе силы ответить: «Мне до сих пор приятно вспоминать нашу последнюю встречу, сеньор Рубен.»

После молитв и церемонии прощания я обьяснила Роберто, что важные дела в Кордове не позволяют мне здесь задерживаться, и к сожалению, не смогу проводить покойника на кладбище. Мой обратный рейс на Кордову был в восемь вечера, и мы с Эмилио поспешили в главный оффис кампании «Para Nuestros Hijos».

Эрна, молоденькая хозяйка канцелярии  встретила Эмилио с роскошной улыбкой на лице: «Господин Президент, я уже позаботилась, чтобы все сотрудники собрались в большом зале. Что бы Вы хотели выпить?» Он отказался от напитков и велел проводить нас в зал.

При виде Эмилио все встали и захлопали в ладоши. Я пригласила всех сесть: «Мы не собираемся задерживать всех вас слишком долго: впереди ещё четверть рабочего дня. Мы благодарим всех за усердие, и хотим, чтобы каждый продолжал работать так, как он это делал до сих пор. По итогам года каждому воздадим оценку: с кем-то мы расстанемся, к сожалению, а  кто-то будет вознаграждён по заслугам. Вы уже знаете сеньора Эмилио Рубена. Я полностью ему доверяю, и советую всем вам следовать его распоряжениям.» Раздались жидкие хлопки.

В первом ряду поднялся худощавый и высокий юноша. Эмилио шепнул мне: «Это главный финансист Серджио Гонза.» Я кивком головы позволила говорить. Бархатный голос был еле слышен: «Не могли бы Вы, сеньора, уделить мне несколько минут Вашего времени после этой встречи?» Отпустив публику, пригласила Гонзу к себе в оффис. Эрна теперь изменила вектор внимания: «Позвольте принести  кофе, сеньора. Я его завариваю особым способом, Вам понравится.»

Эмилио сел в кресло в дальнем углу. Финансиста пригласила сесть за стол напротив меня. Поразили его глаза: они были невероятно небесного цвета. «Рассказывай, Серджио. Я тебя внимательно слушаю. У тебя есть полчаса, ибо я спешу в аэропорт.» Он покашлял в кулак, оглянулся на дверь, в которой появилась Эрна с двумя чашками кофе. Сперва подошла ко мне и мой взгляд задержался на далеко не соразмерной с её ростом груди. Из под глубокого выреза на кофте были видны большие соски темно-розового цвета. Это был полузапрещённый приём. Мои мысли - тараканы помчались в сторону наслаждений.

Серджио ждал, пока она подаст кофе Эмилио, закроет за собой дверь, и тихо сказал: «Сеньора, служба безопасности может привлечь меня к ответственности. Они взяли с меня расписку о неразглашении.» Это уже начинало меня интриговать: «Кроме нас троих здесь никого нет, не беспокойся: ты под моей защитой.» Он взглядом указал на дверь, имея ввиду Эрну. Эмилио встал и резко открыл дверь,  девица успела отскочить чуть раньше.  Эмилио вышел и закрыл за собой. Серджио взволновался ещё больше: «Глава службы безопасности Анхель Румо её любовник, и сегодня же узнает о моей встрече с Вами. Он очень опасный человек.»

Мне пришлось обещать ему полную неприкосновенность, после чего юноша стал более откровенным: «По указанию Пилар Маскулини фирма дважды в год переводит довольно солидные суммы в аргентинский Банк. Мне удалось установить адрес получателя этих взносов: это штаб-квартира Социалистической партии в Буэнос Айресе. Но проблема в том, что происхождение этих взносов не имеет ничего общего с производством и продажей детского питания.»

В это время вошёл Эмилио: «Эрна просит принять её перед тем, как я уволю её.»  Пришлось попросить Серджио подождать у себя в оффисе, пока я не вызову. Эрна вошла со скрещёнными за спиной руками: «Позвольте нам остаться наедине, сеньора.» Я пригласила её сесть: «Можешь положить руки на стол, детка. Эмилио должен знать обо всём, что здесь происходит. Что ты хотела сообщить мне такого важного, что мне приходится откладывать свой вылет в Аргентину?»

Мой не терпящий возражений тон привёл её в трепет.  Она взяла со стола лист бумаги, взглядом попросила ручку и затем написала три слова: «Здесь установлена прослушка». Мы с Эмилио, не сговариваясь внимательно обследовали комнату. Но, разумеется, ничего не обнаружили. Эрна прошла за мою спину и указала пальцем на спинку кресла, на котором сидела я.

Дело принимало серьёзный оборот. Эмилио перенёс мой рейс на полдень следующего дня, и мы все уехали в отель. Мне предстояло узнать, что же таит в себе бизнес, в который я вошла по собственной прихоти.


 13. Старый знакомый.
 
По дороге зазвонил телефон. Это был Тео: «Всё в порядке. Наш общий друг в клинике. Ему пытаются пришить обратно предмет нашего беспокойства. Но хирург почти уверен, что его супруга вряд ли впредь сумеет удовлетворяться. Я навестил больного, когда там находился сеньор Альварес вместе с сестрой. Он верно оценил ситуацию, и я назначил дату встречи: ближайший понедельник, 6 вечера. Место за Вами.» Меня интересовала реакция Лупе. Ответ Теодора гармонировал с моими планами: «Она всё ещё в спортивной форме. И вполне доступна и послушна. Что касается меня, то Вы же знаете: Ваше слово я воспринимаю, как приказ.»

Почти одновременно пришёл сигнал с электронной почты. Клаудиа под вымышленным именем «Сара Торес» отправила мне короткое послание: «Только что мой «цербер» сообщил  добрую весть: сукин сын кастрирован! Господи, как я тебе обязана за это! Ты избавила меня от нечисти, которая портила мне жизнь. Брат с сестрой не выходят из клиники, дежурят по очереди. Но зачем ты не пригласила меня с собой в поездку? Ты бы сейчас узнала по моим губам, как я тебя люблю и скучаю. Целую, твоя Сара.»   

Серджио я отправила временно в аппартаменты Эмилио, и вдвоём с Эрной удобно расположилась в  небольшой гостиной: «Можешь расслабиться, детка. Здесь нас никто не подслушивает. Налей нам выпить и садись ко мне поближе. Вот сюда.» Указала на низкий пуфик у своих ног. Отпив два больших глотка, я наконец почувствовала блаженство. Эрна вместо пуфика опустилась на колени, отложила свой бокал и протянула руки к моим коленям: «Всё что я сейчас Вам расскажу, очень опасно для моей жизни, сеньора. Речь идёт о картеле по обороту наркотиков. Я отдаю себя под Ваше покровительство.»

Постепенно я стала вникать в её рассказ. С её слов выходило, что покойный Фердинандо Батиста под прикрытием кампании по производству детского питания, возглавлял синдикат, снабжающий кокаином сразу несколько стран в Восточной Европе. После неожиданной кончины Батисты, картель перешёл под управление главы службы безопасности Анхеля Румо.  Пилар Маскулини была введена в курс дел умирающим отцом, но решила контроль подпольного бизнеса поручить Румо. Доход от продажи коки постепенно «растворялся» в финансовых потоках фирмы Para Neustros Hijos. Детское питание было всего лишь прикрытием.

Эрна принесла нам по второй порции арманьяка, и продолжила: «Пару месяцев назад ко мне ночью пришли местные копы. В полицейском участке сидел «гринго» из Управления по борьбе с наркотиками. Меня фактически завербовали и настоятельно рекомендовали лечь в постель к Анхелю Румо, и войти к нему в доверие. Он давно увивался за мной. Но я не подпускала его близко. Он выглядит и воняет, как обезьяна. Да и потом, я предпочитаю...женщин.»

Я погладила её руку и положила на свой лобок. Её голос стал звучать томно: «Позавчера  двое представителей якобы налоговой службы вошли в оффис и установили там прослушку. «Гринго» предупреждал меня, что готовит секретную операцию  по аресту наркокартеля. И теперь Вы можете быть привлечены к ответственности, как новый владелец.»

Притянула её ближе и внимательно рассмотрела Эрну в упор. Её глаза не лгали. Когда наши взгляды встретились, она симптоматично облизнула губу. Я механически продолжила тему: «С какими странами связан наркотрафик?» Эрна оказалась достаточно осведомлённой: «В основном это три небольшие страны на Южном Кавказе. Анхель  ожидает приезда некоей дамы, главного распределителя товара. У меня есть её  данные. Сразу после приезда я должна звонить «гринго» в США.»

Я вдруг вспомнила, что мой экс-супруг Томас, торговавший «коксом», «прогорел» именно на связи с этой частью Европы. Тогда УБН подставило Томасу вместо дистрибютера полковника спецслужб из  Грузии Мариам Наирадзе. Та самая Мариам, которая недавно на собственнной свадьбе флиртовала со своим коллегой Джеффри Пирсом.

Я достала айфон, полистала фотки, нашла ту, где Джеффри чуть ли не просунул руку в красные трусы невесты, выглядывая из-за её плеча, и посадила Эрну к себе на колени: «Это не тот ли самый «гринго», который тебя завербовал, детка?» Она узнала его сразу, испуганно вздрогнула, видимо, заподозрив меня в тайных связях с УБН. Я притянула её к себе. От неё исходил аромат свежести, чистоты и опрятности.

Её взгляд говорил о чувстве страха, послушания и готовности служить. Успокоила: «Мы с тобой в одной упряжке, детка, не надо дёргаться. Сколько тебе лет?» Её голос возбуждал с полуоборота: «Двадцать три, сеньора.» Я расстегнула на ней кофту: «Зови меня Присциллой. И расслабься. Ты мне уже нравишься, котёнок.» На её лице появилась улыбка душевной сбалансированности. Она сама послушно приподняла свою левую грудь с соском: «Можете располагать мной, Присцилла. Я к Вашим услугам.»

После первого же поцелуя я сразу поняла: эта девочка способна довести меня до мульти-оргазмов. Прежде чем повести её с собой в ванную, я позвонила Эмилио: «Отправь Серджио домой. Жду тебя утром в десять.»

Эрна отдавалась с таким воодушевлением и страстью, что мне стало ясно: её направлять нет необходимости. Когда я взяла паузу, чтобы угостить её порошочком, она призналась: сестра отца с детства баловала её и совратила сразу после первых месячных. Они до сих пор очень дружат. После порошка в ней появилось второе дыхание. Её пальцы и язычок творили чудо, не давали мне опуститься на землю. Но отправить меня в «нокаут» ей удалось уже почти на рассвете, когда она своим твёрдым взбухшимся соском буквально свела с ума мой клитор. Мой стон видно был так протяжен, что нам позвонил клерк из регистрационной службы: «Не нужна ли помощь, сеньора Грубер?» Положив трубку, я с размаху шлёпнула Эрну по круглой попе, взяв губами тот самый сосок, который меня так взбесил.

За завтраком я поручила Эмилио срочно обработать Анхеля Румо,  переместить весь запас «кокса» и наличные в Аргентину, приостановить взносы в адрес Альвареса и навести порядок в финансовой документации. Эрне предстояло направить гостью из Европы в Кордову, и ждать указаний от полковника Пирса.


14. Восточный аппетит.

Вернувшись в Кордову, я первым делом встретилась с сыном. Его приятно удивила новость о вливании в наш синдикат довольно крупной  парагвайской «акулы». Особенно приятно щекотало слух то обстоятельство, что подкуп социалистов во главе с Сальваторе Альваресом полностью покроется из новых поступлений из Асунсьона. Мы договорились, что весь процесс нашего участия в избирательной камапнии будет направляться мной. Теодор временно складывал свои прямые обязанности по обеспечению внутренней безопасности, и переходил в моё распоряжение.

Местом встречи с Сальваторе я определила моё уютное гнёздышко на горе Uritorco, что в переводе с языка кечуа означает «мужская гора». На этой вилле бываю очень редко, хотя чистый воздух, уникальная природа и роскошные апартаменты располагают к особо значимым встречам. Круглый год за виллой присматривает Чезарио, чью дочь Офелию я приютила у себя в Кордове с недавних пор. Я её отправила в горы за пару дней, чтобы успела навести порядок. Планировала провести там пару дней. Сопровождал меня туда лишь Теодор.

Сальваторе приехал на новенькой итальянской Maserati вместе с сестрой Лупе, женой Клаудией и двумя людьми из охраны на Land Rover. Старик Чезарио проводил гостей на второй этаж. Офелия предложила напитки. Теодор заботливо поинтересовался у Лупе: «Как поживает Мигель? Почему его нет с вами?» Она побагровела, но постаралась ответить с достоинством: «Ему становится лучше, после того, что с ним сделали неизвестные нам люди.»

Её взгляд обратился в мою сторону: «Дорогая Присцилла, сложная операция и предстоящее лечение обойдутся моей семье в круглую сумму. Да и состояние его здоровья не дают мне надежды радоваться впредь супружеской жизни. Но я ещё достаточно молода, Вы понимаете меня, не так ли?» Для своих шестидесяти с хвостиком она действительно всё ещё не потеряла формы.

Клаудиа торжествующе вскинула ногу на ногу и переглянулась со мной. Я отпила виски со льдом и успокоила Лупе: «Понимаю тебя, дорогая. И готова взять на себя часть расходов. А что касается известных затруднений в семейной жизни, то это легко исправить» Приблизилась к её уху: « Мне кажется, Теодор, сидящий напротив тебя, будет совсем не против заменить на некоторое время твоего Мигеля. В своё время на ринге он попал в аналогичную историю, но по моим сведениям, быстро восстановил  мужскую силу. Ты будешь довольна.»

Лупе уткнулась в изящный платок в руках, боясь поднять глаза, не веря своим ушам. Затем всё же решилась.Теодор подарил ей взгляд гладиатора, готового натянуть её на свой короткий, но внушительный меч: «Донья Лупе, мне всегда импонировали женщины зрелого возраста: они знают чего мы хотим от них.»  Лупе смутилась до откровенного возбуждения и послушно опустила заискрившиеся глаза. Сальваторе с благодарностью кивнул в мою сторону.

Когда Офелия пригласила нас к столу, Лупе извинилась: «Мне бы надо.. руки помыть.» Я взглядом отправила вслед за ней Теодора. Клаудиа села справа от меня. Подали салат и фрукты. Затем горячий суп. Шло время, а Лупе никак не возвращалась. Прошло минут десять, и наконец мы увидели совершенно другую Лупе: её лицо сияло, как фарфоровое блюдце. Вслед за ней шёл Теодор, который «забыл» застегнуть ширинку. Усадив Лупе слева от себя, он взял со стола салфетку и аккуратно почистил от следов страсти нижнюю губу дамы, которая уже пала в бою с гладиаторским мечом. Это было нечто!

Воспользовавшись некоторым шумом я успела шепнуть Лупе: «Советую держать своего нового «кобеля» на коротком поводке. Надеюсь, мы друг друга поняли?» Она радостно закивала головой: «Я твоя должница, Присцилла. И Тео будет вознаграждён щедро.» Клаудиа послала мне воздушный поцелуй. Сальваторе был увлечён жареной телятиной, но тем не менее время от времени косил глазами на нового «родственничка».

Покончив с обедом мы уединились в оффисе уже втроём: Сальваторе, Теодор и я.  Я открыла сейф и вытащила трёхстраничный договор который уже был подписан моим сыном и мной. Там не хватало подписи Альвареса и формального главы партии социалистов Энрике Моралеса.

Внимательно ознакомившись со всеми пунктами конфиденциального договора, Сальваторе слегка задумался. Затем задал ожидаемый вопрос: «Ты уверена,  что на пост вице-президента должен быть назначен Роберто Маскулини, а не кто-то другой из твоей команды?» Он уже был наслышан о неприятностях в Асунсьоне. Мой ответ его не удивил: «Теперь особенно уверена в этом. Нам обоим будет легче управлять им, имея под твоим «клинком» и под моей рукой его благовоспитанную супругу. Разве не так?»

Он согласился, затем попробовал поторговаться: «Сумма взносов, указанная здесь, практически совпадает до цента, с той подпиткой, которую мы и так получаем из нашего источника в Парагвае. Или я что-то путаю?» Я улыбнулась: «Получали. Но я пока приостановила транзакции до окончательного заключения договора. В случае одобрения всё останется, как прежде.  С той лишь разницей, что ты не сможешь трахать источник поступлений. То есть, меня. Зато можешь довольствоваться большим задом дочери покойного Фердинанда Батисты. Насколько хватит сил.» Крыть ему было нечем.

Уже стеменело, когда Сальваторе захватив с собой бумаги, стал прощаться: «Энрике Моралес подпишет договор завтра, и я тут же с курьером отправлю его тебе.» Я покачала головой: «Нет-нет, Сальваторе. Мы сделаем иначе. Теодор поедет с вами, чтобы не откладывать это на завтра. К тому же и Лупе жаждет познакомиться с ним поглубже.» Затем похлопала его по плечу: «Твоя Клаудиа останется у меня. Мы с ней давно не щебетали в сауне. Верну её  тебе завтра. Заметно посвежевшей.»

На спине я почувствовала прикосновение упрямых и настойчивых сосков. Сальваторе изобразил нечто подобие улыбки. Лупе не скрывала своего счастья и с видимым удовольствием устроилась на заднем сиденьи  Maserati рядом с Теодором.

Было около одиннадцати ночи, когда Офелия сообщила, что температура в сауне в пределах терпимой. Клаудиа раздевалась, не уставая делать мне комплименты и ревниво наблюдая за руками Офелии, которая помогала раздеться мне. Именно вот такая обстановка состязательности в сексуальных прелюдиях придавала свежести и игривости, повышала мой тонус. Офелия и сама сняв с себя одежду, постелила нам обеим толстые полотенца на деревяные лежаки, которые были уже горячими. Мы легли с Клаудией на животы повернувшись лицом к друг другу.

Офелия расслабляла наши мышцы по очереди, растирая ароматным хвойным маслом. Я заметила, что на ягодицах Клаудии она задерживалась дольше, чем на моих. Тем не менее, доза «кокса», принятого перед этим, уже прикрыла мои веки и стучала в висках. Вскоре меня плавно перевернули на спину и я  почувствовала, что на мне, как на рояле, играют в четыре руки.

В мои губы вошёл плотный и упругий сосок. С прикрытыми веками я узнала: это была Клаудия. Пальцы, язычок и дыхание Офелии блуждали ниже моего лобка, не спеша проникая к самым взрывоопасным точкам. Сквозь собственный  стон, услышала шаловливый вопрос Клаудии: «Надеюсь, Эмилио не слишком долго тебя пытал в Асунсьоне?» Само напоминание о великане и его «копье» заставило меня задрожать от приятных конвульсий оргазма.

Я нырнула в открытый бассейн с таким наслаждением, словно делала это впервые. Ледяная вода после горячей сауны натянула мою кожу, как на барабане. Вскоре дрожь пробрала меня и я глазами поискала лестницу. У кромки бассейна меня терпеливо ждал старик Чезарио. В одной руке он держал банный халат, а в другой бутылку Jack Daniel’s с бокалом. Поблагодарив Чезаре, я устроилась на лежанке. Смакуя виски, я видела, как из парной обнявшись и о чём-то беседуя,   шли  в мою сторону Клаудиа с Офелией. Я уже знала, что утром проснусь с новыми силами, новыми мыслями и новыми желаниями. Когда вы богаты, у вас широкий выбор.


15. Предательство.

Филлип Нестор Темпрано редко общался с журналистами, хотя и возглавлял Федеральное разведагенство уже около пяти лет. Именно с тех пор и прекратились наши с ним тайные встречи. Я и прежде никогда сама не проявляла особой настойчивости для регулярных свиданий  по многим причинам. Он был женат на истовой католичке Эмме, нарожавшей ему пятерых детей. Кроме того, не отличался супер-способностями в постели. Его интересовали только так называемые «разумные позы», одобренные Библией, центристской партией и Президентом.

На следующий день после избрания на пост члена Правтильства Филлип положил конец нашему общению. Я уже о нём даже успела забыть. Но включив  телеканал новостей как-то  во вторник утром, я была удивлена, насколько он изменился внешне за эти пять лет. Он состарился лет на двадцать. Отвечая на вопросы корреспондента El Nueve, не спеша  подыскивал верные слова. Речь шла о приближающейся избирательной кампании.

Моё внимание привлёк акцент, сделанный нарочито в адрес большого бизнеса: «Мы внимательно наблюдаем за сближением некоторых политиков с лидерами национального и международного рынка производителей. В соответствии с Конституцией финансовые сделки вполне законны, если источники не вызывают сомнений. » Мне показалось, что это был намёк и в адрес картеля Сорди, хотя Филлип не назвал ни одну структуру.

Номер его личного телефона вряд ли сменился, и я решила рискнуть. Он поднял на второй гудок, будто ожидал мой звонок: «Рад слышать твой голос, сеньора Грубер.» Я не думала, что мне удастся связаться с ним так быстро: «Сеньор Темпрано, хотела поздравить Вас с прошедшим бракосочетанием старшего сына, Хорхе. Припасла для него специальный подарок, и хотела вручить Вам лично, при удобном случае.» Мы оба вели разговор, понятный только нам.

Мы с ним встретились на следующий день к вечеру. Мне показалось, что это была вилла, предназначенная для конспиративных встреч. Он принял меня в небольшой библиотеке. Молодая женщина налила нам кофе: Филлип почти не пил алкоголь. Когда она вышла, он сказал: « Вижу, ты стала внимательно следить за прессой. И это подтверждает информацию о твоих свежих связях с социалистами.» Он сразу дал мне понять, о чём идёт речь. Я с нетерпением спросила: «Могу я расчитывать на откровенность?» Он кивнул: «Разумеется, дорогая. Я был готов к твоему звонку. И самое главное: ты должна знать, вот что.»

Он вкратце рассказал о том, что действующий Президент Игнасио Дуаль, у которого уже истекает второй срок, хочет видеть своим преемником министра юстиции Эмануэль Торреса, представителя Партии центристов. Кандидат недавно узнал о поддержке Сальваторе Альвареса со стороны картеля Сорди. Здесь Филлип взял паузу, а потом добавил: «На будущей неделе Президент планирует праздновать семейное торжество: крещение второго внука. Будет ограниченный круг приглашённых. В списке приглашённых твой сын Марчелло и ты. Насколько мне известно, Эмануэль хочет заполучить твоего сына на своей стороне.»

Оставалось выяснить наиболее важный вопрос: «Буду тебе признательна, если узнаю, как произошла утечка?» Снова наступила пауза. Затем Филлип покачал головой: «Я не вправе делиться с тобой такого рода чувствительной информацией. Но больше, чем уверен: ты скоро узнаешь сама.» Провожая меня к машине, Филлип на прощание сообщил: «Эмма тяжело больна, и врачи не дают ей больших шансов. После её кончины я скорее всего подам в отставку. Не исчезай из моей жизни. Я всё ещё помню то хорошее, что ты подарила мне.» Это был намёк на будущую встречу, к которой я пока не была готова.

В среду мне позвонил Марчелло: «Неожиданный сюрприз, мы приглашены в президентский дворец на фуршет. Что ты думаешь по этому поводу?» Я не стала раскрывать ему свою осведомлённость: «Прекрасный повод, чтобы разузнать, куда дуют ветры. Очень важно, чтобы твоя Селена произвела там впечатление. Она у тебя после родов выглядит, как святая мадонна.» Марчелло согласился: «Ты права. Они обе постараются. Исабелл уже подбирает наряды.» Для меня было неожиданностью, что в списке приглашённых оказалась Исабелл! Каким боком?

Торжество проходило в летней резиденции  Quinta Presidencial de Olivos. Всего собралось не больее двадцати наиболее близких к семье гостей. Мы попали в этот ограниченный список скорее всего неспроста: Филлип был прав. Селена в самом деле вызвала восхищение не только своим нарядом. В ней буквально трудно было найти недостаток. Её голубые глаза чудесно гармонировали с голубым платьем, выгодно подчёркивающим её восхитительные юные бёдра, открытую наполовину грудь с бриллиантовым колье, подаренным мной.

Я стояла вдали, в кампании супруги Премьера Росалины Паскуале и супруги губернатора Кордовы Пилар Маскулини. Президент Дуаль, старый пердун, беседовал с губернатором Кордовы , но не сводил  своих развратных глаз с моей невестки Селены. Не сомневалась: ищет повод, чтобы познакомиться с ней лично.

Совсем недурно нарядилась и Исабель. Её ещё издали приветствовала вся мужская половина гостей: сериалы с её участием всё ещё не сходили с телеэкранов. Из группы , стоявшей у широкого окна, отделился высокий великолепно сложенный мужчина средних лет, и быстрым шагом направился в сторону Исабелл и Селены. Это был министр юстиции и труда Эмануэль Торрес.

Первым делом поцеловал руку Исабелл, и уже потом – у Селены. Моё внимание привлекли искорки в глазах Исабелл: так встречают не мужчин, а желанных самцов. После рукопожатия с Марчелло министр сделал комплимент дамам. Исабелл расплылась в более чем благодарной улыбке.

Спустя два часа, после традиционных провозглашений и тостов, фуршет, как всегда,  превратился в шумную говорильню, где каждый старался перекричать другого. Я хотела привести себя в порядок в дамской комнате. Пилар взяла меня под руку:  «Не возражаешь, если я составлю кампанию?» Ей не терпелось исповедаться. Я понимающе кивнула.  В дальнем углу коридора, там где были комнаты для мужчин, я заметила знакомую фигуру Исабелл. Она стояла неприлично близко от Эмануэля Торреса.

Я прикрылась пышной фигурой Пилар и слушала её волнительную речь: «Прости меня, я была груба и неблагоразумна с тобой. Но ты должна мне дать шанс. Я стану твоей тенью, только прикажи...» Я остановила её: «Не сомневаюсь, Пилар. Впредь тебе просто некуда деваться. Веди себя разумно. Я ценю послушание.»

Между тем рука  министра юстиции совершенно без стеснения гладила обнажённую часть спины Исабелл. Его пальцы игрались с резиночкой её стрингов. Теперь у меня не было сомнений в том, как наши семейные тайны утекали в ширинку членов Правительства.


16.Блюдо для гурманов .

У всех есть любимые блюда. Наши вкусы не вечны, и с годами блюда могут менять свои названия, ингредиенты и варианты приготовления. Но именно эти блюда в тот или иной день, час  и минуту доставляют нам наслаждение и удовлетворение. И этот торжественный процесс  как-то трудно назвать утолением голода. Уж слишком унизительна такая квалификация для свежей телятины, сочной птицы или нежной рыбы с изысканным гарниром и соусом сбоку.

Набивание желудка, разумеется, вынужденный образ человеческого бытия. Чем мы собственно говоря, и занимаемся несколько раз за день. Но лишь изредка нашим глазам удаётся отдать должное необычному обзору, красоте рукотворного шедевра и аромату пищи Богов. Наконец, самое главное: оценить безумное наслаждение кончиком избалованного языка и изнеженного нёба.

Прелесть любимого блюда заключается и в том, что вы его не уплетаете стремительно. Вы его смакуете кучочек за кусочком, расстягивая наслаждение, облизывая вилку, ложку и даже иногда нож. Чередуете лакомку глотками дорогого вина, ощущая кончиком языка ... гордый силуэт мужского достоинства и живительный привкус женских соков.

Я возвращалась с президентского фуршета со смешанным чувством публичного оргазма от разнообразия не только блюд, но и блуда. Пилар Маскулини, которая была готова пасть на колени передо мной, подняла моё женское самолюбие на гору Олимпа. Каждая из нас испытывает почти сексуальную победу, когда соперница остаётся с носом. Может кого-то это и удивит, но я чуть ли не кончила, видя перед собой жену губернатора Кордовы, готовую исполнить любой мой каприз с превеликим удовольствием.   

Но в тот же миг это чувство торжества было попрано. Исабелл, которая сумела овладеть моим сокровищем, сыном, настолько теперь осмелела, что на моих глазах почти открыто флиртовала с другим. Более того, за спиной семьи вела торговлю с представителем власти. Она не только растоптала честь и достоинство Марчелло, но и взяла на себя решение стратегической задачи: на чью сторону встать в выборах президента. Это разбивало мне сердце.

И наконец, Президенту Игнасио Дуаль удалось-таки уединиться с юной супругой Марчелло, ангелочком Селеной. Правда, всего лишь на двеннадцать минут. Но мне совершенно не понравилось торжуствующая мина на лице моего сына, когда Президент Дуаль отвёл его в сторону летнего сада, чтобы обсудить нечто конфиденциальное. И я примерно догадывалась, о чем шёл торг.  Спустя минуту Селена поспешила в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок. Во мне кипело негодование.

И во всём этом мне теперь предстояло разобраться. С такими мыслями я подьехала к дому около полуночи. Агусто открыл заднюю дверь машины, подав мне руку. Эта протянутая рука каким-то непонятным мне образом породила в моём туманном сознании нечто  гурманное, необычно ароматное,  словно любимое блюдо.

И не случайно. Раз в неделю, или в две недели, я обычно оставляла Агусто ночевать в моей постели. У нас с ним сложились особые и непростые отношения. Они начались с той самой ночи, когда Луиджи сам склонил меня к соитию со своим главным телоохранителем. Эти чувства приобрели новый акцент, когда я зачала Марчелло от него. С тех пор он стал тайным, но всё же биологическим отцом моего чада. Для большинства матерей это имеет значение кроме всего прочего, и  подсознательной тяги к  семени самца-производителя.

К этому надо бы добавить и не ослабевающие мужские силы Агусто. При этом ему нравилось подчиняться мне тотально. И в постели, и в обычной жизни. А я,  как вы уже успели понять, доминирующая сучка. И с этой точки зрения мы с ним были идеальным блюдом с восхитительным соусом. Особенно, на завтрак.

Когда он вернулся к рулю, чтобы уехать к себе, я остановила его: «Припаркуйся в гараже. Останешься со мной на ночь.» Его глаза заискрились и это было очень важно видеть. Элена не спала и прошла вслед за нами в спальню. Приготовив всё необходимое, помогла мне раздеться и ушла. Агусто вошёл в ванную вместе со мной. Мне импонировало разглядывать его натреннированное тело при ярком свете. Он был в великолепной форме для своих шестидесяти трёх лет.

Эти первые минуты возбуждения были для меня бесценны. Его большие руки спускались с моих плеч до бёдер, а затем ласкали грудь и соски. Своим тоскующим задом я ощущала степень его готовности. Эта самая «степень» соприкасалась уже с моей спиной и требовала к себе внимания. Моя маленькая ладонь вряд смогла бы справиться с этой «степенью», помноженной на высокую темепературу. Мои ноги уже подкашивались, и я повернувшись оказалась лицом к его «величеству» , нетерпеливо пульсирующему в ожидании моих губ.

Его руки входили в мои мокрые локоны, нисколько не торопя меня и позволяя смаковать каждый инч королевского «величия». Я настолько сжилась с «ним» за эти годы, что с лёгкостью чувствовала приближение «вулкана».  Мой поцелуй в взбесившуюся головку означал, что пора нанести главный удар. Его глаза вопрошали, и я тут же ответила: «Да, хочу тебя сзади.»

Это был тот мужчина, которому я могла доверить свою изнеженную точку любви. Это был утончённый «нож», предназначенный для такого необычного «блюда». Агусто умел входить не только с нежностью и любовью, но и достататочно властно и уверенно. Такие «мелочи» делают меня безмерно счастливой.   

После душа я легла рядом и провела рукой по седеющим волосам на всё ещё покатой груди. Мне вспомнилась ночь после ужина в Буэнос Айресе, в гостинице. В ту первую нашу ночь он был неуверен в себе, пока я ему не сказала запомнившуюся мне самой фразу «Луиджи сам этого хотел. И ты мне нравишься.» Эта фраза так подняла его «боевой дух», что вся остальная часть нашей близости показалась мне фанстастической сказкой.

Его рука погладила мой лобок, мои колени гостеприимно раздвинулись: «Спасибо тебе. Я так соскучилась, Агусто.» Поцеловав меня в губы, он вдруг сказал: «Но ты мысленно была далеко от меня. Мне показалось, что ещё в машине ты была озабочена чем-то.» Вот что значит, близость не только тел, но и мыслей. Я погладила подбородок с маленькой ямочкой: «Ты меня удивляешь каждый раз своей осведомлённостью. Да, у меня появилась проблема. И вполне возможно, решать её придётся тебе.»

Почувствовала на своём бедре вновь просыпающийся «клин»: «Но поговорим об этом утром, за завтраком. А сейчас я хочу спать. Побереги мой «крем» на утро.»


17. Неожиданная встреча.

Я проснулась не только бодрой, но и с чувством приближающегося мудрого решения. Было только девять утра, но Агусто уже не спал. Его отдохнувший «жезл» знал все мои привычки. Я перевернулась лобком к его губам и приласкала кончиком языка соблазнительный «штопор».  Мои мысли приобретали целенаправленный характер.  «Итак, что мы имеем? Исабелл по всей вероятности, под влиянием Партии центристов попытается убедить Марчелло поддержать именно их».

Агусто горячо дышал в «пещерку» и приближался к райским воротам. Эти минуты доставляли мне высшую степень утреннего возбуждения. Мысли в голове вовсе не мешали наслаждаться страстью: «Судя по всему, Исабелл уже побывала в  постели Эмануэля Домингеса: это было очевидно.»  Мои губы и язык пришли в состояние «безумства» от вздрагивающего «царька». Одновремнно с этим я вдруг осознала, что надо спешить записать на камеру прелюбодеяние Эмануэля, как можно скорее. «Но порывать с центристами нельзя: никогда не знаешь, кто придёт к финишу первым»,- проскочила мысль, когда язык Агусто сорикоснулся с моим клитором.

Мы оба  участили ритм и приближались к цели, и мне оставалось решить, кому поручить слежку за Исабелл. Теодор обязан заняться этим по роду службы, но Марчелло вряд ли будет счастлив его участию. Я прикрыла веки, ощущая вздрагивание «клинка» своими губами. Агусто уже был готов взорваться. Но мне не хотелось спешить с этим.  Мысли строились гармонично, и на ум пришёл Эмилио со своим «великаном». Нет-нет-нет! Он слишком далёк от наших семейных дел. И в эту минуту Агусто применил свой любимый манёвр: его большой палец слегка вошёл в изнеженную точку! Знает сукин сын мои слабости! Мы взорвались почти одновременно.

Уже улетая в поднебесье от грандиозного оргазма, я пришла к выводу:  именно Агусто не только подходит, но и сумеет аккуратно довести мой план до конца.

Не хотелось вставать, но необходимость заставляет нас спуститься с небес на землю. Стоя перед зеркалом в ванной и разглаживая морщины под глазами чудотворным «кремом», я вдруг мысленно обрисовала предстоящие шаги. Раздался стук и появилась головка Офелии: «С добрым утром, сеньора. К Вам гостья из Далласа, сеньора Кончита Бельмундес.» Вот это да! Неужели меня ждут интересные новости о Томасе Грубере?" Подозвала Офелию и спросила: «Налегке, или с багажом?» Оказалось с одной дамской сумочкой. Значит ненадолго. «Пригласи её в малую гостиную на завтрак. И предупреди Агусто, что жду его в полдень.»

Кончита здорово похудела за несколько месяцев расследования дела Томаса Грубера. Но оставалась такой же ухоженной и вежливой. Оказав ценные услуги своими показаниями, она теперь служила тайным осведомителем в Управлении по борьбе с наркотиками. Её непосредственным боссом стала Мариам Наирадзе. Я была не только удивлена её неожиданному визиту, но и подозревала, что это как-то связано с планами УБН в отношении наркобизнеса в Асунсьоне. И оказалась права.

Джеффри Пирс и Мариам Наирадзе были подключены к проведению тайной операции. Кончита узнала об этом совершенно случайно, когда прочла в служебном документе моё имя, как нового владельца кампании Para Nuestros Hijos. «Они планируют провести облаву и арестовать всех причастных, в том числе и Вас» - сообщила Кончита. Я не стала вводить её в курс уже предпринятых мной мер: весь запас опасного товара и наличностей уже был переправлен в Кордову, а Эмилио привёл в надлежащий порядок финансовую документацию.

Я поблагодарила Кончиту: «Ты меня знаешь, дорогая: твои услуги не будут забыты. Но меня интересует другое. Расскажи мне поподробнее об известном визите Мариам к Томасу. Я располагаю лишь версией, которой она поделилась с Бенджамином. Но всё ли там правда?»

В глазах Кончиты появились искры: «О да! Вы правы. Она преподнесла себя героиней, сумевшей избежать не совсем приятных сцен. Между тем, она представилась именем некоей Зейнаб Юнис. Но вы хорошо знаете своего бывшего мужа: он решил проверить её на «вшивость». Во-первых, Мариам «поплыла» сразу после пробы «порошка». По инструкции Томаса я дала ей исклюсительно чистый порошок, без примеси. Тем не менее, она вначале держалась на самом деле превосходно.»

Мы с ней пересели на loveseat, и я почувствовала давно знакомый мне и забытый аромат хвойного масла. Этим маслом Кончита когда-то делала мне массаж. Её пальцы доводили меня до иступления, и как правило,всё заканчивалось бурным оргазмом. Уловив мой затуманенный взгляд, она подвинулась ближе и взяла мою руку: «Ты по-прежнему супер сексуальна, Присцилла.» Я уже витала в облаках, но попросила: «Продолжай, Кончита.»

«Она предварительно взяла слово с Томаса, что он не попытается войти с ней в близость, во всяком случае, в тот вечер. Но ей предстояло иное испытание: босс велел мне войти языком в её промежность. Тебе хорошо известны мои способности взвинтить похоть у женщины. Томас медленно встал после её протяжного стона. Мариам уже практически была безвольна. Он спросил меня: «Что скажешь, Кончита?» Ты же знаешь его маниакальное увлечение целомудренным аналом. Мой ответ привёл Томаса в такой возвышенный восторг, которого я и сама прежде не видела. Он её взял там же в кресле, и смог продержаться целых три минуты. И это для него, как ты знаешь, рекорд!»

Я уже с прикрытыми веками сумела спросить: «У тебя что-то было с ней?»  Кончита улыбнулась: «Не без этого. Самое интересное произошло в душевой, где я приводила в чувство специального агента УБН. Она мне действительно была симпатична, как женщина, и я сумела ею овладеть с взаимным удовольствием. Более того, она пригласила меня на следующий день к себе в отель. Но из-за полицейской облавы мне пришлось ютиться несколько дней на ферме у мексиканцев. Уже позже, меня привели на допрос в качестве свидетеля. У нас с ней сложились доверительные отношения. После свадьбы мы сней виделись дважды. Она была так «голодна», что мне показалось медовый месяц так и не удался.»

Я откинулась на спину, и взглядом дала понять Кончите, в чём остро нуждаюсь. Её кучерявая головка со знанием дела проникла мне под бельё. До боли знакомый шершавый и твёрдый язык кубинки проник без всяких препятствий и поднял хаос в моём сознании. Я улетела в поднебесье и потеряла связь с реальностью минут на пять. Меня разбудил недовольный голос Офелии: «С Вами всё в порядке, сеньора? Может позвонить в амбуланс?» Открыв глаза, я увидела её грозный взгляд на Кончиту, которая аккуратно наносила на губы помаду. Я улыбнулась ей: «Спасибо, детка, за заботу. Но мне теперь очень хорошо. Лучше бывает только в Раю.»

Мы договорились с Кончитой, что она сообщит мне, если Джеффри, или Мариам запланируют визит в наши края. И уже в самом конце спросила: «Неужели Томас не снимал на камеру встречу с Мариам?»  Кончита кивнула: «Разумеется. Но мне не удалось сделать копию.  Попробую договориться с Нарциссом. Он славный малый, всё ещё служит Томасу и сумеет добраться до компа. Как только приобрету, отправлю тебе, дорогая.»

Чек на солидную сумму сделал Кончиту счастливой и благодарной.


18. Тайная страсть.

Законы пишутся теми, кто знает, как их можно нарушать. Возможно, я не очень-то оригинальна, преподнося это изречение. Но дело вовсе не в авторстве (хотя и могла бы отстоять свои права). Суть в простой истине, которую мы все наблюдаем: в нарушениях законов всё чаще обвиняются те, кто в той или иной степени обязан их блюсти. Более того, те кто олицетворяет право.

Мальчишка, ловко укравший кошелёк, и политик, обманом крадущий ваш голос не могут нанести обществу одинаковый ущерб. Один из них обязательно будет пойман, предан суду и отсидит свой срок за решёткой. А второй будет красоваться на телеэкранах, как национальный герой. Если я хоть чуточка права, то значит наше с вами общество чуточку развратно. И этот разврат охраняется законом.

Исабелл Домингес всё ещё пользовалась широкими связями в артистических кругах, среди известных художников, музыкантов и продюсеров. Как-то ей рекомендовали познакомиться с юным талантом, 15-ти летней Джозефин Торрес. Эта очаровательная девочка обладала незаурядным голосом и сценическими способностями. Исабелл предстояло проэкзаменовать и в случае одобрения рекомендовать на главную роль в очередном телевизионном сериале.

Джозефин действительно сумела покорить её сердце, и при частной беседе Исабелл узнала, что это сводная сестра члена Кабинета министров Эмануэля Торреса. Так состоялось их знакомство. Вскоре Исабелл не сумела устоять перед обоянием этого бесспорно удачливого мачо.

Эмануэль происходит из древней миланской семьи, тянущейся корнями к герцогам Висконти, среди которых был и Папа Римский. Но помимо блестящей родословной, это был поистине прирождённый сердцеед. Изысканный аристократ, получивший образование в США, он успел стремительно взойти по служебной лестнице от должности городского адвоката, провинциального прокурора, мэра Буэнос Айреса, генерального прокурора страны и наконец, дойти до поста министра юстиции.

Для того, чтобы у вас сложилось нужное представление об Эмануэле, добавлю пару фраз о его сногсшибательной внешности: выше среднего роста кудрявый блондин, с тёмно-синими глазами, орлиным носом, широким лбом и с волшебной притягательности ямочкой на подбородке. Если кому-то из дам, читающих эти строки, стало невмоготу, могу лишь посочувствовать. Именно по этой причине после встречи с ним на президенском банкете я испытывала невыносимую тягу к своему «любимому блюду» по имени Агусто. Хотя я сейчас сравнила красочный шедевр с черно-белой фотографией.

Я отлично себе представляю состояние Исабелл, когда она обсуждала таланты юной певички с её сводным братом.  Эмануэль не только выразил ей свою признательность, но и предложил как-нибудь пообедать вместе. Спустя неделю она была приглашена в дом Торрес. Но с маленькой поправкой: не на обед, а на ужин. Как вы уже догадались, ужин закончился завтраком в постели. Это удивительным образом совпало с ночью, которую её зять (и тайный муж) Марчелло проводил в обществе своих новых любовниц: сестёр-близнецов из Кубы.

С тех пор минуло несколько недель, когда Эмануэль поделился с Исабелл своими политическими планами: выдвижением кандидатуры на пост следующего Президента. Исабелл, которая буквально таяла от каждого его прикосновения, оценила это, как возможность одним выстрелом убить сразу двух зайцев. То есть, уговорить Марчелло инвестировать в свою любовника, а любовника, в свою очредь, привязать к кошельку своего зятя-мужа. Но она долго не решалась начать разговор с Марчелло, боясь вызвать у него бешеную ревность. И в этом она была права.

Судя по всему, та самая сцена на фуршете, где Эмануэль поставил свой «вопрос» ребром пониже её спины, побудило Исабелл сделать первый ход.  Взвесив все «за» и «против»,  она решила прощупать меня. Она позвонила около полуночи, когда я уже приняла душ и собиралась лечь. Это было настолько необычно для сложившихся между нами отношений, что ей пришлось начать с извинений. Но я и сама была заинтригована: «Не стоит извиняться, дорогая. Мы с тобой хоть и не самые лучшие друзья, но обе любим наше сокровище – Марчелло. Не утруждай себя церемониями, расскажи чему я обязана за столь приятный звонок.»

Она была лаконична: «Это слишком серьёзная тема для ночного времени и для телефонной связи, которая не так уж и безопасна. Хочу с тобой поланчевать в удобный для тебя день.» Чуть подумав, я предложила встретиться на следующий день у меня: «Но ланч у меня уже обещан в другой кампании, и могу предложить тебе завтрак». Исабелл была признательна и мы попрощались. Я поручила накрыть завтрак в моей уютной библиотеке, которая очень часто служила для самых интимных встреч. В том числе и тех встреч, которые желательно сохранить в записи.

Теперь оставалось сделать ещё один звонок главному разведчику Филлипу Темпрано. Мне нужно было узнать, почему такой красавец-министр до сих пор не женат? Филлип вначале отнекивался: мол сердцеед Эмануэль не может остановить свой выбор на ком-то из  огромного числа претенденток. Но я перебила его: «Перестань меня дурачить, милый. Причиной может быть личная проблема, и если ты о ней не знаешь, то грош тебе цена.» Он усмехнулся: «Положи трубку. И я тебе перезвоню.» Не прошло и минуты, как  телефон зазвонил, но с другим,  анонимным абонентом: «Ты, как всегда, права: он слишком привязан к сестре.»

Среди ночи я услышала чьи-то шаги в моей спальне. Сквозь сон почувствовала почти забытый запах мужского одеколона, уже знакомые тонкие пальцы, обнявшие меня со спины, и жаркое дыхание на своей шее. Он знал все мои слабые точки, и мне было вначале просто лень сопротивляться. Но спустя минуту он опустился лицом ниже спины. Его руки мягко разделили ягодицы. Теперь горячее дыхание проникало в меня с самого нежданного, но дико приятного места. «Сукин сын!» - вырвалось у меня, и это прозвучало скорее, как приглашение.

Только он мог так жадно наслаждаться уснувшим аналом. Мои мышцы полностью расслабились и я буквально простонала: «Не мучай меня, извращенец! Входи же, наконец!» Он не стал себя дважды упрашивать, его «молот» не забыл, как легче одолеть тернистый путь. В тот же миг я испытала нечто вроде лёгкой боли, а затем давно забытое наслаждение. Мы уснули к шести утра. Он произнёс за всю ночь лишь одну фразу: «Мне не бывает так хорошо ни с кем, кроме тебя, мама.»


19. Приоритет очевиден.

Офелия разбудила меня в 9 утра: «Затрак будет подан через час, сеньора. Но я не уверена, на сколько персон?» Её взгляд упал на обнажённое достоинство Марчелло, и она смущённо повернулась ко мне. Пришлось прикрыть его одеялом: «На три персоны, детка. Но Марчелло по всей вероятности, присоединится к нам позже. Разбуди его, когда подашь нам горячее.»

Исабелл была пунктуальна. И это меня не удивило: решался вопрос её успеха у любовника, или его разочарования в ней. Её обьятие никогда не доставляло мне особого удовольствия: она упорно пользовалась косметикой Mary Key, которую рекламировала уже много лет. Основательница кампании была из Далласа, штат Техас, и ещё при жизни раздражала меня своей кичливостью.

Судя по выражению лица, нервной улыбке и охрипшему голосу, Исабелл была сегодня не в лучшей форме: «Никогда не просыпалась так рано, и вообще привыкла завтракать в постели. Но чего не сделаешь ради своей любимой свекрови.» Офелия разлила кофе: «Горячее будет через две минуты, сеньора.» Исабелл проводила взглядом её изящную фигурку и спросила: «Я прежде не видела её у тебя, очень сладкая девочка. У тебя поразительный вкус на девственниц, просто можно позавидовать.»

Я подтолкнула её к основной причине нашей утренней встречи: «Насколько мне известно, в твои сети тоже попадаются не одни только импозантные мужчины. Твоя новая подопечная Джозефин уже наделала шуму в Кордове.» На её щеках появился румянец: «У меня к ней чисто профессиональный интерес, ничего больше. Это будущая звезда музыкальных шоу. Кстати, её брат Эмануэль Торрес скоро обьявит о намерении балотироваться в Президенты. Тебе не кажется, что семья Сорди могла бы удачно инвестировать в его избирательную кампанию.»

Офелия подала горячее. Запахло жареной дичью и ароматным шпинатом в итальянском соусе. Я пригубила красного вина: «Меня трудно удивить чем-то, дорогая Исабелл. Но ты никогда прежде не интересовалась политическим вектором в картеле, которым руководит то ли  муж,  то ли зять.» Она посмотрела на меня так, словно хотела вонзить в меня острый нож, которым она разрезала дичь: «Не надо открывать «ящик пандоры», Присцилла. Тем более, что Марчелло и ты...» В ту же минуту её рот остался открытым: в библиотеку вошёл сын в банном халате и шлёпанцах.

«С добрым утром, мама, я и не знал, что ты пригласила на завтрак Исабеллиту.» Он поцеловал сначала меня, а затем её, и сел между нами. Офелия налила ему вина, слишком тесно прижавшись к его плечу. Я поняла, что Марчелло не упустил шанса попробовать её в душевой. «За всю ночь ты мне не дал ни минуты, чтобы сообщить тебе эту новость, сынок.» Исабелл выстрелила в меня ревнивыми искорками в глазах. И эта прожжённая потаскуха ещё смеет ревновать сына к матери!

Выждав небольшую паузу, я решила вернуть её в реальность: «Марчелло не даст мне соврать, но все эксперты в один голос  утверждают, что твой протеже Эмануэль Торрес не сможет собрать даже трети голосов избирателей.» Марчелло уронил вилку на пол. Офелия мгновенно подбежала с новым прибором. Он поблагодарил её взглядом, вытер губы салфеткой: «С каких это пор у тебя появился протеже их кабинета министров, дорогая» - его голос прозвучал металлом. Исабелл побледнела, как полотно. Она умоляюще посмотрела на меня: «Присцилла слегка преувеличила. Мы с министром юстиции едва знакомы. Я всего лишь пытаюсь помочь его сестре, Джозефине.»

Настал момент, когда обычно наносят удар коленом в область лобка: «Это та самая сестра, с которой он ложится в одну постель уже несколько лет? Мне достоверно известно, что он развратил её, когда ей было всего лишь десять.» Исабелл откинулась на спинку стула и стала тяжело дышать: «Офелия, дайте мне пожалуйста, воды.» Отпив несколько больших глотков, она взяла себя в руки. Марчелло равнодушным голосом спросил: «Может вызвать амбуланс?» Она покачала головой: «Нет-нет. Мне уже легче. Проводи меня, Марчелло, до машины.»

Я встала и взглядом усадила сына на место: «Я провожу тебя, Исабелл». Выйдя к припаркованной у входа машине, я взяла её под руку: «Ты совершила ошибку, когда легкла с Эманулем в постель. Но это всего лишь мелкое развратное развлечение, которое я лично понимаю.» Резко повернула её к себе лицом и добавила: «Но картель вряд ли может простить тебя за излишнюю болтливость: ты совершила преступление, когда поделилась с ним секретными планами.»

Она попыталась отрицать: «Присцилла, я могу поклясться на Библии....Это совсем не так...Во всяком случае, не совсем так.» Моя ладонь легла на её дрожащие губы: «Заткнись, сучка! Ты находишься в одном шаге от расследования службой внутренней безопасности.» Она выглядела, как курица, прихваченная за горло перед казнью: «Только не это, Присцилла. Я всё могу исправить. Дай мне только шанс.» Я крепко сжала её челюсть и процедила сквозь зубы: «Тебя найдёт Агусто и сделает предложение, от которого не советую отказываться. Это твой последний шанс.»

Возвращаясь, была удивлена размеренному скрипу, раздающемуся из библиотеки, в которой только что завтракала. Не останавливаясь у дверей, повернула в коридор и вошла в маленькую кладовую. Там была установлена аппаратура видеозаписи. На небольшом мониторе мой ненасытный Марчелло с наслаждением гладил обнажённую попу Офелии. Она в свою очередь с жадностью, свойственной молодости, ублажала его оральным сексом. Это потрясающая картина заставила меня задержаться. Марчелло со стороны выглядел не таким всеядным, каким он был вчера ночью. Теперь он абсолютно не спешил, входя своим клинком  в целомудренный анал Офелии.

Да, мой сын со всей очевидностью имел  конкретно устойчивый приоритет в сексе.

Спустя три дня Агусто застал меня в офисе в кампании Урсуллы Мэйн: мы с ней обсуждали расклад бюджета. Он молча протянул мне небольшой пухлый конверт. По выражению его лица я поняла, что в нём «картинки» с участием Эмануэля Торреса.  Отпустив обоих, я с нетерпением подключила флешку к компьютеру. Камеры были весьма удачно расположены в двух отличных местах просторной спальни. Из ванной первым выходил сам герой-любовник. Надо сказать: в обнажённом виде он несколько потерял в моих глазах. Его плечи и грудь оказались не столь мускулистыми, а большой живот говорил о том, что изысканная одежда скрывает много недостатков у мужчин.

Вслед за ним появились Исабелл в обнимку с Джозефин. Не обращая внимания на Эмануэля, они бросились в постель с азартом давно знакомых друг с другом любовниц. Он уселся в кресло, широко раздвинул ноги и удивил меня крошечным размером своего «купидона». Он оказался настолько мал, что исчез в его широкой ладони, которой он старался возбудиться. Он так долго мастурбировал, что мне пришлось перемотать на более важные сцены. Я не была сильно удивлена, когда он примерно полчаса входил своим языком поочерёдно в каждую из дамочек с обеих сторон.

Наконец он сумел вознестись на такую высоту, которая позволила ему минуты три побаловать каждую из них в позе всадника. Исабелл подошла к большому зеркалу прямо к первой камере, чтобы поправить свои локоны. Она всё ещё выглядела неплохо для своих сорока шести. Грудь оставалась высокой, бёдра покатыми. Правда, слегка подвисал уже живот. Но я только сейчас обратила внимание на цвет её волос: очень редкий светлокаштановый. Марчелло обожает осеменять эти локоны. Когда она прошагала в ванную, меня впечатлили её широкие ягодицы. И я поняла, отчего ещё мой сын был без ума: она его с первого раза приучила седлать женщин с тыла.

И тут меня осенила мысль. Я вызвала Урсуллу. Она удивлённо села и подняла на меня свои глаза. «Хочу поболтать с тобой на отвлечённую тему, Урсулла. Мне кажется, мы с тобой в одинаковой степени тоскуем по покойному Луиджи, не так ли?» Урсула от неожиданности вздрогнула и вскинула брови: «Неужели Вы ясновидящая, сеньора?» Я встала,  разлила виски и подсела к ней: «Зови меня по имени, детка. Дело в том, что Луиджи рассказывал мне о ваших с ним отношениях. Так что я вовсе не ясновидящая. Я даже знаю, что ему нравились твои белокурые волосы. И он с удовольствием вспоминал изумительный оральный секс с тобой.» Урсулла покраснела, опустила глаза и отвернулась: «Зачем Вы мне всё это говорите, Присцилла? Если хотите уволить меня, то можете обойтись без подобных обьяснений.»   

Я повернула её лицо в свою сторону: «Вовсе нет, глупышка. Ровным счётом, наоборот. Ты заслужила солидной прибавки к жалованию, и мы с Марчелло на днях об этом говорили.» Её глаза увлажнились. Она открыла рот, чтобы ответить словами благодарности, но моя поднятая ладонь остановила её: «Ты должна быть признательна только Марчелло. Он внимательно следит за твоей работой, успехами... и даже походкой.» Наступила пауза. Урсулла смотрела мне в глаза со скрытым желанием узнать подробности.

Я отпила виски и взглядом пригласила её тоже выпить. «Я знаю, что и ты не безразлична к моему сыну. Но просто не владеешь талантом соблазнительницы.» Она согласно опустила голову: «Только, во имя Христа, не говорите ему об этом, пожалуйста.» Я взяла её за локоть: «Если ты прислушаешься к моим советам, он не только очень скоро окажется в твоей постели, но и задержится там надолго.»

Я посоветовала ей перекрасить волосы на светло-каштновый цвет, не собирать их в узел, а распустить на плечи: «Измени свою походку, особенно в бёдрах. Чаще пользуйся узкими юбками и платьями, подчёркивая попку. И кстати, чтобы ты знала: у каждого самца есть свой любимый «конёк». У Марчелло это анал. И он любит кончать на женские локоны.»  Мы с ней расстались почти друзями. Я не сомневалась теперь, что Урсулла сумеет с моей помощью овладеть главным «инструментом» нашего картеля. И будет регулярно сообщать мне о его сокровенных мыслях. Исабелл должна выйти из игры категорически!


20. Министр на эшафоте.

В четверг мне предстояла важная встреча. Росалина Паскуалэ, жена Премьера, удивилась моему звонку: мы с ней виделись всего лишь несколько раз на светских приёмах, и не были близки. «Да-да, сеньора Грубер. Разумеется, помню. Недавно болтали на фуршете.» Мы договорились пообедать в принадлежашем картелю отеле Four Seasons: «Обещаю «десерт», который Вам понравится.»

Внешне Росалина относилась к категории дремучих домашних «курочек», которые оставляют впечатление послушных жён, безумных матерей и истиных католичек. Но я-то знала из верных источников,  какой  страстной потаскухой она была «за кулисами». По моим сведениям, через её руки прошло немало членов кабинета и менее важных чиновников. В буквальном смысле, через руки. И мне было интересно знать, как её руки оценили «мизинчик» министра юстиции.

Она шла к моему столику благовоспитанной походкой, в строгом сине-голубом костюме, ярко-оранжевой кофте с широким бантом на шее. Сразу было видно, что эта дама даже в свои почти пятьдесят тщательно следит за своей фигурой. Она заказала сальмон, жаренный в духовке с аспарагосом и летусом. Меня сегодня тянуло на хороший сочный стэйк с жаренной картошкой и грибами.

Мы обменялись стандартными комплиментами в адрес друг друга, плавно перешли на наряды и косметику, повседневные скандалы в Буэнос Айресе. Наконец, она сама подвела наши мысли к предстоящим избирательным баталиям: «Я так устала от этих предвыборных речей и рекламы кандидатов, что хочется уехать куда-нибудь в Европу, пока всё не утихнет.» Я закинула «приманку»: «Но Ваш супруг и даже Президент Дуаль, пожалуй уже в игре, и даже знают, кого поддержат. Не правда ли?»

Она уловила мой намёк. Глотнула вина, вытерла губы и с улыбкой ответила: «Господи, Иисусе! Меня совершенно не интересует этот  Эмануэль! Беспардонный ловелас и пустозвон! Мне так жаль легкомысленных шлюх, (пардон!) что ложатся к нему  в постель.» Понизила голос и доверительно шепнула: «Строго между нами, со слов Первой Леди: он безнадёжный импотент. Уж она-то знает это наверняка.» Мы обе прыснули со смеху.

Вот оно что! Я была уверена в том, что Эмануэлю было достаточно «лизнуть» Росалину. Но по всей верятности, она передала его по эстафете вверх. Сеньора Дуаль, или Констанца, как её называли, преподносилась нации, как образец любви к мужу и детям, в высшей степени религиозной дамы. Основательница католического фонда помощи заблудшим (!), к ней обращались за помощью сотни и тысячи бездомных, безработных и проституток, сошедших с дистанции.

Я попыталась копнуть глубже: «Но ведь Эмануэль относится к совершенно другой группе «заблудших». Неужели милая Констанца решила оказать «благотворительность» и ему?» Росалина допила свой бокал и взглядом подозвала официанта: «Принеси-ка что-нибудь покрепче, детка.» Молодой индус с очаровательной улыбкой кивнул и побежал к бару. Росалина долго провожала его своим взглядом: «Я кажется сегодня напьюсь. С тобой так приятно общаться, дорогая.» Уже перешла со мной на «ты»: мы приближались к истине.

Росалина прищурилась и добавила: «Она была безумно влюблена в этого полу-самца. Не давала мне покоя своими звонками даже по ночам. Просила сблизить с ним. Эмануэль в тот период  был мэром Буеэнос Айреса, и готов был лизать мои пятки. Но поверь мне на слово: я держала его на длинном поводке.»

Индус подошёл с бутылкой шотландского и двумя бокалами. Я велела разлить и оставить бутылку на столе: Росалина была так близка к исповеди. « О, да! Уверена, что этот дешёвый соблазнитель был готов даже нюхать твоё бельё.»  Она чуть не поперхнулась глотком виски. Видимо, я попала в «десятку». Откашлялась и воскликнула: «Святая Дева Мария! Разумеется. Он из тех извращенцев, кто засыпает и просыпается с женским бельём под своей подушкой! Но этим и завершается весь процесс.» И тут же добавила: «Ради бога, строго между нами: мне достаточно было одного раза, и я отшила его раз и навсегда. Пыталась переубедить и Констатнцу. Но было уже поздно: Первая леди сама убедилась в собственной ошибке.»

Наступила пауза. Она смотрела мне в глаза с пьяной улыбкой на лице.  Я протянула бокал к её бокалу: «За тебя, Росалина. В отличие от Первой Леди, твоя «крепость» оказала достойное сопротивление. Представляю себе, как Констанца разочаровалась в «размере», после того, как лично овладела новым членом кабинета.» Росалина закатила глаза: «Она рвала и метала! Только на прошлой неделе чуть не плача, заявила мне: "Если он станет Президентом, я повешусь на своём бюстгальтере!" Он её просто игнорирует теперь, представляешь?»

Мы выпили, и я решила сделать ей подарок: «Мне на днях попалась интимная запись, на которой этот сексуальный неудачник трахает собственную сестру. Правда, сводную, но несовершеннолетнюю. А это уже нарушение закона. Как-то не вяжется с его политическими планами.» Росалина смотрела  с открытым ртом: «Не может быть! С Джозефиной? Он же относился к ней по-отцовски! Ведь между ними разница в двадцать с лишним лет! Она дочь его покойного папаши от второго брака. Старик точно переворачивается в гробу!»

Я положила перед ней флешку: «Я пригласила тебя на ланч, чтобы сделать тебе подарок, Росалина. Можешь поступить с этим, как ты пожелаешь. Но я думаю, Эмануэль не только должен сняться с президентской гонки, но и желательно подать в отставку с поста министра юстиции.»

Официант занялся сменой приборов. Подошёл вначале ко мне, и я заметила взгляд Росалины на  ширинке узких брюк: а там было на что смотреть! Мы с ней встретились глазами и поняли намерения: «Знаешь что, дорогая? Мне надо бы в дамскую комнату. Не составишь кампанию?»- сказала я. Там, стоя у зеркала и освежив свои губы, я достала из сумки флакончик «кокса». Разделила на две дорожки. Росалина с благодарностью вдохнула прямо с моего указательного пальца: «Как это вовремя! Ты читаешь мои мысли, дорогая!» Я продолжала держать свой палец у её губ. Она послушно открыла рот, и мой палец прошёлся по её дёснам. Мы обе знали, что это значит: Росалина тем самым «ложилась» под меня.

Вдохнув свою дозу, я нанесла решающий удар: «Не знаю, как ты, но у многих женщин в нашем возрасте бывает минута, когда хочется попробовать даже гориллу.» Она с улыбкой ответила: «Если ты имеешь ввиду того индуса, то он, по мне, гораздо милее, чем горилла. Не будь такой строгой к нему!» Я кивнула в знак согласия: «Должно быть, и он  не против вкусить запретного плода: ты сегодня выглядишь очень аппетитно.»

Молодой официант  всё ещё стоял возле стола с готовностью исполнить новый заказ. Я протянула ему карту: «Занесёшь в мой номер.» Росалина уже плохо скрывала свои эмоции. Я взяла её под руку  и мы поднялись в лифте на последний этаже отеля Four Seasons.  Когда в дверь постучали, Росалина уже не могла скрыть своей похоти: «Ты права: мне сейчас не хватает именно гориллы!» «Индус» по имени Джавах и вовсе оказался пакистанцем. Оставив их вдвоём, я тихо захлопнула за собой. И была уверена: супруга Премьера не выпустит свой пар до самого утра. Спустя неделю, она позвонила мне и попросила  повысить пакистанца в должности. Видимо, мальчик оказался с солидным достоинством.


21. Встреча.


Эмма, супруга Филлипа Темпрано, скончалась спустя две недели после нашей с ним тайной встречи. Её скосил рак молочных желез в возрасте 46 лет. Болела она долго и мучительно. Филлип выглядел уставшим и состарившимся. Мы оба понимали, что Эмма наконец-то обрела покой. Воздав должное на похоронах, я собиралась уже попрощаться с ним, но он отвёл меня в сторону и сообщил: «Президент Дуаль не будет мешать социалистам, если ты окажешь ему личную услугу.» Он протянул мне карточку с номером телефона: «Можешь не спешить, но когда будешь готова, позвони ему вот сюда.»

Вначале я подумала, что старый Игнасио совсем лишился разума, если хочет поиметь меня. Но Филлип, прочитав мои мысли, с улыбкой покачал головой: «Речь идёт о Селене, супруге Марчелло и твоей невестке. Он потерял голову от её красоты.» Я подумала про себя: «Он просто идиот: социалисты итак в двух шагах от победы после скандала с Эмануэлем.» Но на всякий случай поблагодарила и спрятала карточку с номером в сумку. И как показали события, не ошиблась.

Тем временем, в Асунсьоне дела шли быстро и аккуратно. «Мыльный пузырь» под названием Para Nuestros Hijos уже не мог приносить каких-либо значимых доходов. Эмилио удалось за короткий срок перекачать весь запас «кокса» (250 килограммов) из Асунсьона в Кордову, и легализовать всю имеющуюся наличность. Но американское Управление по борьбе с наркотиками, всё ещё надеялось выйти на связь картеля Батисты с далласским миллионером Томасом Грубером. Всё ещё пытались сдвинуть с мёртвой точки расследование по шумному делу. Эрна, продолжающая играть роль «информатора», сообщила копам, что кампания сменила владельца и готовится к процессу банкротства.

Вскоре по закодированной электронной почте пришло сообщение о готовности приобрести крупную партию товара. Эрна порекомендовала покупателю забрать товар из Аргентины. Мы с Эмануэлем решили, что игра стоит свеч. Заказчиком выступал некто, очень близкий  к властным структурам. Предстояло переправить товар через дипломатический борт привилегированной Silk Way Airlines. Это гарантировало отсутствие таможенного надзора и в целом неприкасаемость.

Было около пяти вечера, когда я решила, что настало время обменяться мыслями с Марчелло. Флоренс, древняя как мумия, секретарь доставшаяся в наследство от Луиджи, странно посмотрела на меня: «Позвольте предложить Вам ...» Это означало, что Марчелло не один. Я взглядом усадила Флоренс на место: «Занеси глоток виски со льдом», и как обычно вошла без предупреждения. И только войдя, поняла, что совершила ошибку.  Марчелло стоя спиной к дверям, ритмично и с наслаждением насаживал на свой «клинок» внушительную задницу Урсуллы. Был слышен её стон и шёпот: «Если бы я знала, Марчеллино,  если бы я знала...»

Я тихонько вышла за дверь, и с благодарностью приняла от Флоренс так необходимый мне напиток. Мы смотрели друг на друга, хорошо понимая, что происходит за дверью. На мой удивлённый взгляд она шепнула мне на ухо: «Уже третий день подряд. Кажется, наш Марчелло нашёл то, что давно искал. В одно и то же время. Не меньше тридцати минут. Такого за ним я прежде не наблюдала.»

Прошли долгие пятнадцать минут, прежде чем появилась Урсулла. Я её с трудом узнала. Роскошные светлокаштановые локоны делали её значительно моложе. Узкая тоненькая юбка чуть выше колен эффектно облегала упругие ягодицы. Белая с крупными лепестками кофта была растёгнута ровно настолько, чтобы Марчелло мог легко оценить их девственность: Урсулла никогда не рожала.

Она подошла к моему креслу, присела на колени и поцеловала мои руки: «Молю господа, чтобы он хранил тебя, Присцилла. Ты сделала меня счастливой.» Я отпустила её: «Ты выглядишь ослепительно, дорогая. Крепко держи его за яйца. Но скажи мне, что значит «если бы я знала, Мерчеллино»?»  Она улыбнулась: «Если б я знала, как он любит анал, я бы давно легла бы под него.»

Марчелло стоял у дверей, на ходу застёгивая брючный ремень: «Мами, неужели ты ждешь меня? Давай поговорим по дороге.»  Я села рядом с ним на заднем сиденьи, Агусто поехал за нами следом. Марчелло выглядел уставшим, но довольным. Внимательно выслушал расклад по сделке и спросил: «Разузнай, кто прилетает за товаром. Если это борт из президентского ангара, то кому-то из нас двоих нужно встретиться с покупателем. Важно сохранить  канал связи.»  Выходя у своего дома, я спросила: «Ты ничего не хочешь мне сказать по поводу Исабелл?» Наши взгляды встретились. Он отвёл глаза первым. Затем кивнул головой: «Делай с ней, что хочешь. В мой дом дорога для неё закрыта.»

На утро связалась с Эмилио. На мой вопрос, кто по его мнению прилетит за грузом, он весело присвистнул: «Даже трудно в это поверить, но Эрна утверждает, что  младшая дочь диктатора Али Гули. Они общалась по закрытому видео-чату. Молодая, средних лет, чуточку полноватая, ниже среднего роста. Я вышлю тебе всё, что смог найти.»

Марчелло перелистал дюжину фотографий, затем вслух заметил: «Кажется, о ней я где-то читал.» Он пересел за комп. Через минуту с улыбкой кивнул: «Да, так и есть. Это та самая сучка, которая нанесла множество ножевых ранений своему мужу. Она застукала его с собственной матерью, Первой леди. В прошлом году о них не писал только ленивый. » Налил нам обоим арманьяк со льдом и спросил меня: «Тебе не кажется, что мне стоит самому встретиться с таким важным клиентом?» Я обняла его за плечи: «Разумеется, милый. Только не забудь прихватить с собой презерватив: от болезней не застрахованы даже принцессы.»

Борт Silk Ways Airlines приземлился в аэропорту Pajas Blancas минута в минуту. Белоснежный лайнер Boing 777 с надписью Azerbaijan был изготовлен по индивидуальному заказу для семьи президента Али Гули Пири Хана, славящегося политическим долголетием, басноссловным богатством и надменными усами. В народе его называли «Тутанхамоном». Он справлялся с 10-миллионным населением легко и бесшумно. В основном при помощи полицейских дубинок, тайной слежкой и шантажом.  Однако был совершенно бессилен перед капризами Первой леди, которая была к тому же и Первым Вице-президентом страны. Извращённая дама любила, когда её за глаза именовали «Клеопатрой».

Их младшая дочь Айша после известного семейного скандала, в котором была замешана мать, официально развелась с собственноручно изувеченным мужем, поместив его в психиатрическую клинику. Мать в знак примирения с дочерью позволила ей прибрать к рукам весь наркотрафик в стране и за её рубежами.

Встречу в аэропорту снимал на камеру Агусто. Марчелло и Чрезвычайный Посол встречали её у трапа с букетами потрясающих цветов. Кавалькада автомашин прямиком направилась в сторону главного дома Сорди, где всё было мной предусмотрено. Айша оказалась милейшей особой и привезла уйму уникальных для Аргентины подарков.

Селена не отходила от гостьи ни на шаг. Они быстро нашли общие темы. После легкого ужина я увела Селену с собой на уличную веранду, чтобы Марчелло мог ответить на все деловые вопросы Айши. Чрезвычайный Посол, сопровождавший Айшу по пятам, был приглашён Эленой в массажный кабинет.

Пользуясь приподнятым настроением у Селены после добрых порций джина с тоником, я решила попытаться разузнать о тех десяти-пятнадцати минутах, которые во время фуршета она провела с Президентом Дуалесом наедине. Селена рассмеялась, и томно опустила глаза: «Уверяю тебя, ничего такого, чего можно было бы опасаться.» Я приподняла её подбородок: «Это крайне важно для меня. Не хочу, чтобы и ты оказалась в неловком положении Исабелл. Но могу тебе обещать: всё останется между нами.»

Улыбка исчезла с её личика: «Он просто распустил свои руки, как это принято у избалованных мужчин. Мне даже стыдно сказать...Он просунул руку мне в бельё, и затем целовал свои пальцы.» Она отпила два больших глотка джина и спросила: «Но ты же не скажешь об этом Марчелло?»  Мне стало её жаль. Обняла за плечи: «Разумеется, нет. Но ведь он о чём-то с тобой говорил. Вспомни, и расскажи.» Она отвернулась в сторону и тихо прошептала: «Он предложил мне ...провести с ним один час... и наградить меня за это каким-то важным орденом.»

За окном веранды большое зеркало отражало Марчелло и Айшу, сидевших рядом на loveseat. Он протянул ей порошок на пробу, на кончике указательного пальца. Айша впустила его палец сквозь свои губы и довольно символично не выпускала изо рта. У меня не было сомнений: важная часть сделки состоялась. Тут Селена отвлекла меня, решив спросить: «А что ты сделаешь с Исабелл?» После паузы я ответила: «Ещё не решила, детка. Но советую тебе держаться от неё подальше.»


22. Неожиданный поворот.

Наш боливийский партнёр Серджио Моралес регулярно завозил новую партию груза в заранее условленное, чаще всего ночное, время. Теодор позвонил мне в полночь: «Старик не обьявился.» Серджио жил в боливийском Санта Круз де ла Серра. Там  выращивал «траву», производил «товар», владел недвижимостью. Но главной его привязанностью был подпольный гарем, в котором развлекались тостосумы.

Его жена постоянно жила в Кордове, в особняке, прилегающем к дому Марчелло. Супружеская пара Моралес давно жила врозь, предоставив друг другу полную свободу. Элеонора, несмотря на свои пятьдесят с хвостиком, всё ещё пользовалась успехом у мужчин. И Серджио знал, что его родной племянник Трухильо Моралес вот уже несколько лет успешно заменяет его в супружеской постели. Судя по всему, его это вполне устраивало. Элеонора не скрывала своих симпатий, и часто бывала у меня, у Марчелло и в других домах в сопровождении Трухильо. Это был довольно смазливый детина ростом в два метра. Элеонора управляла им, как ручной игрушкой. Было видно, что он обходится ей в круглую сумму.

На следующий день я позвонила Элеоноре. Её голос звучал безразлично: «Никуда он не денется. Надеюсь, скоро обьявится.»   Вечером поступило сообщение от нашего «друга» - офицера уголовной полиции: «Тело Серджио Моралеса обнаружили в глухой деревне в пяти километрах от Кордовы. Стреляли с близкого расстояния. Не исключено, что убийца знал его и подпустил к себе.»

В полдень позвонил его племянник, Трухильо: «Серджио убит, но груз он оставил  в доме у надёжного человека. Могу доставить в удобное время.» Я назначила ему время и место. Затем связалась с Теодором: «На встречу мы с тобой поедем вместе. Мне совсем не нравится эта история. Тебе надо предусмотреть меры предосторожности.»

Заброшенная автомастерская на окраине Кордовы просматривается со всех сторон. Теодор обследовал весь участок за час до моего приезда. Он уже расставил четверых вооружённых людей для контроля подьездов к мастерской. Агусто остановил машину в метрах пятистах, когда Теодор сообщил мне: «Трухильо здесь.»

Высокий и толстый, он стоял возле стены. Две большие и раскрытые сумки лежали на столе. Я подала знак Теодору, чтобы проверил содержимое. Он разрезал один из пластиковых пакетов, ковырнул пальцем и протёр по дёснам. Спустя секунду, кивком головы подтвердил качество. Я позвонила Агусто: «Вези деньги.» Вдали зажглись фары и машина стала медленно двигаться в нашем направлении.

В следующее мгновение копы вынурнули из двух люков в полу: «Не двигаться, оружие на пол! Полиция Кордовы!» Через минуты две уже со стороны улицы, вслед за Агусто завыли сирены, зажглись прожектора. Вскоре в помещение вошли несколько гражданских лиц. Их невозможно было разглядеть из-за прожекторов, направленных на меня. Мне уже было ясно, что это Управление по борьбе с наркотиками. Впервые в жизни я почувствовала всё неудобство положения, когда твои руки за спиной и  в наручниках.

Прежде чем затолкать меня в машину, полицейский прислонил меня лицом к багажнику: «Раздвинь ноги!»  Он грубо расстегнул замок на брюках и просунул руку в перчатке под бельё. Я повернулась и плюнула ему в лицо: «Не смей прикасаться ко мне, ублюдок!» И в это время я услышала знакомый женский голос: «Оставь её, сержант. Я сама займусь этой сукой.» От неожиданности я потеряла дар речи: за моей спиной стояла Мариам Наиридзе, жена Бенджамина.

Она прижалась ко мне вплотную: «Привет, дорогая Присцилла. Вот это сюрприз!» Она дышала мне в шею: «Надеюсь, ты не против исполнения мной некоторых необходимых процедур?» Я усмехнулась: «Ты даже не представляешь, какое доставишь мне удовольствие.» Она не ответив, медленно спустила с меня брюки и бельё, церемониально надела санитарную перчатку и влезла всей рукой. Затем повторила это и сзади. Процедура продолжалась значительно дольше, необходимого. Не спеша подняла бельё и брюки,  выбросила перчатку в мусор: «Извини, что без смазки. Но в этом не было необходимости: ты уже такая влажная от страха.» Я повернулась к ней лицом: «Мой бывший муж Томас тоже входил в тебя без смазки, дорогая? Или тебя вначале обласкала Кончита?» Она с размаху оглушила меня пощёчиной, затем опёрлась руками об свои бока и прошипела:  «У Томаса не хватило силёнок, чтобы овладеть мной. А Кончита годится лишь для обследования, не больше. Постараюсь засадить тебя в камеру изголодашихся самок, чтобы тебя наконец, удовлетворили.»

Всю ночь я просидела в комнате для допросов. Мне дали возможность позвонить Марчелло. В 10 утра в полицейский участок явился адвокат Майкл Роджерс. Заседание предварительного судебного разбирательства назначили на полдень. Судья,  выслушав обе стороны выпустил меня под солидный залог в  миллион песо. Он обьяснил это отсутствием какой-либо угрозы для общества. Правда, лишил меня права передвижения за пределы Кордовы. Это обошлось в пару сотен тысяч долларов: судья внушал мне уважение. Мариам, присутствовавшая на суде без права вмешательства, ничего поделать не могла, кроме того, как кусать ногти. Мой адвокат передал ей приглашение на ужин.

Срочное расследование, которое провёл Марчелло, привело нас к выводу, что Серджио Моралес был убит собственным племянником. Трухильо решил присвоить большую партию «кокса». Элеонора, скорее всего была не в курсе.  Но копы поймали убийцу через пару часов и обнаружили наш груз в багажнике машины убитого. Джеффри Пирс из Управления по борьбе с наркотиками уже  давно отслеживал всех нас. Мариам убедила его в том, что это та самая партия «кокса», за которой должны приехать из-за океана.

Таким образом, они упустили прилёт авиалайнера с дипломатическим статусом. Марчелло совершенно спокойно переправил с Послом парагвайский груз, получил оплату наличными и проводил гостью в далёкий Азербайджан. Иначе говоря, история с Моралесом с одной стороны спасла нас от провала более выгодной сделки. Но с другой – мы потеряли два миллиона наличными, которые перетекли в казну Аргентины.


23. Нет худа без добра.

Пока главный свидетель обвинения, Трухильо Моралес,  находился в камере, следствие продолжало раскручиваться вхолостую. Агусто и Теодор всё ещё находились под арестом. Я и сама не могла свободно передвигаться. Марчелло знал, что нам следует избавиться от Трухильо, но реализация задуманного требовало времени и крайней осторожности. Для меня важно было позаботиться о людях, которые обеспечивали многие годы нашу безопасность. Я не чувствовала себя уютно без них обоих. Хотя особенно дорогим для меня был, конечно же Агусто.

Ковыряясь в столе в поисках подходящей замены, я наткнулась на карточку с телефоном Президента Дуаля, которую мне передал Филлип Темпрано. Решила вначале распросить Филлипа о вышедших в отставку офицерах разведки. Он обещал подобрать несколько кандидатов и перезвонить мне. Закончив разговор, я продолжала вертеть в руках контактный телефон с Президентом. Взвесила все  плюсы и минусы. Минус был пожалуй лишь один: возмущение Марчелло, если он узнает о тайном свидании Селены с Игнасио Дуалем. Но при желании, всё можно было бы сохранить в тайне от него.

После размышлений, я всё таки набрала частный номер, принадлежащий главе Аргентины. После трёх гудков раздался знакомый всей стране баритон: «Игнасио слушает.» Я нервно откашлялась: «Это Присцилла Грубер, сеньор Президент. Филлип Темпрано передал мне Вашу просьбу. Кажется, я бы сумела справиться с поручением.»

Наступила пауза. Она длилась так долго, что я даже испугалась. Уже собиралась оборвать связь, как он наконец ответил: «Я прекрасно понимаю всю неординарность моей просьбы, но не поручения. Поэтому я хотел услышать именно Вас. Вы деловая женщина, и понимаете, что моя благодарность коснётся не только Вас, но и ...» Меня вдохновил ход его мыслей: «Разумеется, сеньор Президент. Мы бы смогли обговорить детали при личной встрече, если не возражаете.»

Теперь закашлял он. Затем сразу перешёл к сути: «За вами обеими заедет мой водитель в ближайшую субботу. Скажем, в 6 часов вечера.» Я решила намекнуть: «Но дело в том, что я всё ещё под формальным домашним арестом. А мой телоохранитель Агусто в камере предварительного расследования. Это брат губернатора, Роберта Маскулини.» Он сразу вспомнил: «Знаю, знаю. Если только все Ваши проблемы заключаются в этом...то к субботе я сумею их устранить. Что-то ещё?» Я вконец обнаглела: «Есть ещё один достопочтенный сеньор, который нуждается в Вашей помощи: это Теодор Людвиг, глава моей службы безопасности.»

Он попросил меня подождать минуту. Я слышала, как он говорит с кем-то по другому телефону. Затем вернулся ко мне: «Значит так, сеньора Грубер. Завтра Вы получите решение суда о Вашей полной свободе: после моего вмешательства министерству юстиции нечего предьявить Вам, ибо главный свидетель взял свои показания обратно. А что касается двух Ваших сеньоров, то их на днях переведут в статус свидетелей по этому делу. Но Вам надо договориться с Элеонорой Моралес... Вы меня понимаете?»

Речь явно шла о роли Трухильо: «Разумеется, сеньор Президент, мы этим занимаемся. А что касается Вашего поручения, то в субботу к 6-ти вечера я сама позабочусь об исключительном исполнении.» В среду мне позвонила Элеонора Моралес: «Трухильо повесился в камере. Я всегда была лояльна к семье Сорди. Можешь мной располагать, как обычно, дорогая.»

Селена приехала ко мне в пятницу. Выглядела неважно: «Исабелл не выходит из моей головы. Ведь она столько лет заменяла мне мою мать.» Я присела рядом и обняла её: «Не надо так беспокоиться. Ей пока не угрожает смертельная опасность: всего лишь изоляция на моей вилле. Там она пользуется всеми удобствми. Поверь мне, это гораздо лучше, чем пожизненное заключение в камере с проститутками.» Селена сидела молча с опущенной головой. Затем спросила: «Могу ли я сделать для тебя что-то, чтобы ты простила её?»

Мне импонировала её лояльность по отношению к Исабелл. Я подняла её за подбородок и внимательно посмотрела в глаза: «Скажи мне откровенно: она нужна тебе, как мачеха, или ...ты соскучилась по её ласкам?» Селена не умела лгать. Во всяком случае, пока ещё. Её губы прошептали: «Ты же обо всём знаешь. К чему эти вопросы? Нас укладывает в постель твой сын. Ему нравятся оргии. Он сумел приучить к ним и меня.»

Погладила её щёку: «Хорошо. Я подумаю, как мне тебе помочь. Но тебе придётся поехать на встречу с Президентом Игнасио Дуалем. Ты как-то позволила ему вкусить запретный плод. Хотя прекрасно знала, что Марчелло это вряд ли обрадует. Теперь ты не можешь отказать ему в этом. Ты меня понимаешь?» Её щёки стали румяными: «Если только это останется строго между нами, Присцилла.»

В субботу к 6-ти часам к моему дому подьехал президентский лимузин. Мы с Селеной уселись на заднее сиденье. Ехали в сторону летней резиденции минут двадцать. Офицер охраны проводил нас на второй этаж. Игнасио Дуаль встретил в лёгком халате и с роскошной улыбкой старого извращенца. Пожилая дама предложила напитки. Я отказалась, Селена предпочла Jack Daniel’s.  Выпроводив прислугу, Игнасио пригласил нас в крытый бассейн. Мы разделись за перегородкой. Я угостила Селену небольшой дозой порошка: «Это снимет напряжение, детка.»  Через минуту мы обе вышли к нему, готовыми к подвигам.

Как я и предполагала, старый пердун оказался «холостым выстрелом». Он удовлетворялся только своим ненасытным языком. Уже не был в состоянии привести в боевую готовность главную «пушку» страны, как я ни старалась. Когда он усадил Селену на свои губы спиной ко мне, я неожиданно для себя увидела на её ягодице родимое пятно розового цвета. Оно издали было похоже на некое подобие короны. Это запечатлелось, как дежавю. Я где-то уже видела нечто подобное!

Возвращаясь обратно, я обняла Селену: «Мне кажется, мы теперь стали ближе друг к другу, детка. В понедельник я верну тебе Исабелл.»  Она с благодарностью поцеловала меня в щёку: «Марчелло прежде сходил с ума от Исабелл, а теперь  увлечён Урсуллой. Его интересуют лишь дамы постарше.  Он никогда не  испытывал большого влечения ко мне. Интересно, заинтересуется ли он мной, когда я достигну твоей зрелости?» Я кивнула: «Надеюсь.» Её рука легла на мою ладонь: «Ты позволишь мне эту ночь провести с тобой?»


24.Тайна из прошлого

Глядя на уснувшую рядом Селену, я никак не могла освободиться от дежавю, охватившего меня в доме Игнасио Дуаля. Теперь у меня была возможность внимательно разглядеть довольно крупное родимое пятно. Оно определенно напоминало корону. И самым странным здесь было то, что точно такое пятно я уже видела.  Такие совпадения случайными не могут быть. Этих людей обязательно должно связывать родство. Другим человеком с такой же родинкой был никто иной, как... Бенджамин! Я впервые увидела его голый зад ещё в юности, когда он трахал мою мать на кухонном столе в нашем доме во Флориде. В моей голове не укладывалась мысль, как эти две задницы могут быть связаны между собой.

Посмотрела на часы, они показывали три часа с четвертью утра. Укрыв Селену, повернулась на другой бок и с трудом уснула. Проснулась на стук в дверь: это было напомниание о завтраке. Селена давно не спала и лежала рядом листая мой альбом с фотографиями. Она улыбнулась мне: «С добрым утром. Я надеюсь, ты не против того, что я смотрю твои фотки?» Я поманила её к себе и поцеловала: «Абсолютно не против. Наоборот, хочу, чтобы ты всё знала обо мне, детка.»

Это была старая коллекция с фотографиями, где я была совсем подростком, с одноклассницами, с родителями, на различных праздниках и семейных торжествах. Её внимание задержалось на фотке, где за столом возле бассейна сидели мои родители вместе с гостями. Она протянула мне карточку и спросила: «Кто этот мужчина, который сидит напротив твоей матери?» Я с подозрением ответила: «Это наш сосед и друг семьи, военный лётчик Бенджамин Монтани. Ты вряд ли могла его знать.» Селена ещё раз уткнулась в фотографию, а потом задумчиво сказала: «Кажется, я видела этот профиль, на фотографии, которая была спрятана в дневнике моей покойной мамы. Думаю, она её спрятала от отца не случайно: они с этим мужчиной были знакомы. Вполне возможно, даже втайне от отца встречались.»

Я была окончательно заинтригована: «Расскажи мне всё, что тебе известно об этом, детка. Мне кажется, мы с тобой близки к раскрытию очень важной тайны.» Селена удивлённо вздёрнула брови: «Ты думаешь...моя мать могла ...зачать меня от него? Мы чем- то с ним похожи?» Я не ответила. Она закрыла альбом и задумчиво произнесла: «Копаясь в личных вещах моей мамы уже после смерти отца, я совершенно случайно наткнулась на её дневник, спрятанный на пыльном чердаке.  О каком-то мужчине, которого она обозначила инициалами «Б.М.», она пишет немного. Но в этих строках чувствуется большое чувство. У меня нет сомнений в том, что она его любила.  Я бы многое отдала, чтобы узнать о нём. Ты ведь знакома с ним, не правда? » Я кивнула: «Разумеется, детка. Но давай-ка сначала приму душ. Ты не составишь кампанию?»

Она встала под струи воды прикрыв веки и откинув голову. С мокрыми локонами её лицо напоминало икону Девы Марии. Казалось, я впервые открываю для себя всю красоту этого живого изваяния. Профиль теперь отчётливо напоминал её отца в молодости. Изгиб губ, властный нос, брови и лоб несомненно были знакомой копией Бенджамина. При ярком освещении ванной я внимательно осмотрела пятно. Мы встретились взглядами. Она смотрела на меня с вопросом в глазах.

Я погладила родимое пятно: «У него точно такая же «корона» на том же самом месте. Это не может быть простым совпадением.» Селена схватила меня за руку: «Это невероятно!» Мы стояли лицом к лицу, не отрывая взглядов. Её губы коснулись моих, руки обхватили мои бёдра и сжали со всей силой: «Значит, и ты с ним... была близка... если видела нагим. Ответь мне, я хочу это знать...я имею право знать об этом.»

Мои ноги невольно подкосились. Я уткнулась лицом к её лобку: «Он моя первая любовь. Но в юности он был увлечён моей мамой. Спустя годы я его вновь нашла... мы были готовы венчаться...но судьба вновь разлучила нас.» Селена опустила руку в мои волосы, затем властно прижала меня к себе, приподняла левую ногу и прошептала царственным тоном: «Хочу чтобы ты меня взяла! Здесь и сейчас!» Впервые в жизни я послушно подчинилась воле Женщины. Селена сумела взять верх надо мной. Когда она задрожала в конвульсиях, я поняла, что стану её рабыней.

После завтрака я позвонила в Даллас. Телефон Бенджамина не отвечал. После нескольих попыток, я набрала Анну Элизабет. Её голос заставил меня вздрогнуть: «Мы можем скоро потерять его. У него был обширный инфаркт. Шерон не верит, что он может выкарабкаться.» По моему выражению лица Селена поняла, что произошло непредвиденное. Отложив телефон, я обьяснила, в чём дело: «Мне нужно лететь в Техас. Как можно скорее.» Она строго поправила меня: «Не «тебе», а «нам». Я хочу застать в живых своего.... биологического отца.»

Мне удалось уладить необходимые дела лишь через несколько дней. Техас нас встретил солнечным днём. Повезло, ибо до этого бушевал торнедо. Перекусив наскоро после длительного полёта, мы помчались прямиком в кардиологическую клинику. Шерон, уже  предупреждённая мной, встретила нас с грустью в глазах: «Когда он узнал о твоём прилёте,  воспрял духом. Не смогла его удержать. Он выписался ещё вчера, несмотря на мои рекомендации. Результаты анализов мне совершенно не нравятся: он на пороге нового сердечного приступа. Это требует длительного лечения.  Ты лучше верни его в клинику. Он так влюблён в тебя. Видела бы его лицо, когда я сообщила ему о твоём прилёте. Тепло твоих глаз, даже тембр голоса могут помочь ему лучше лекарств. Он часто бредил тобой.»

Я стояла в раздумье. Затем решилась спросить: «Он всё ещё живёт с Мариам?» Шерон пожала плечами: «Не имею представления. За ту неделю, что он лежал в палате интенсивной терапии она была здесь только однажды, на второй день. Была не одна – с молодым высоким джентльменом. Вроде бы коллега. Но мне кажется, больше чем просто коллега. В лифте я подсела этажом ниже, и они целовались взасос.»

Я позвонила Бену. Он ответил сразу: «Наконец-то! Где ты? Я могу приехать в аэропорт!» Его голос звучал грустно. Постаралась прибодрить его: «Боюсь, ты упадёшь в обморок от меня: я уже не та Присцилла, которую ты когда-то любил. Моему внуку, кстати тоже Бенджамину, уже два года. Лучше скажи, кто рядом с тобой? Если твоя супруга там, то нам лучше встретиться где-нибудь в другом месте.»

Его ответ окончательно меня успокоил: «Мы в разводе. Брак оказался слишком поспешным и недолгим. Подробности расскажу при встрече.» Наступила неловкая пауза. Нарушила её я: «С годами я тоже становлюсь мудрее. Правы те, кто утверждает, что всё могло быть и хуже. Хочу, чтобы ты знал: я здесь, потому что по-прежнему люблю тебя.» Его голос дрожал: «Не забывай, что сегодня четверг, и если ты помнишь, мы собираемся у Дэвида. Встретимся там через час.» Селена смотрела на меня со слезами на глазах. На паркинге она взяла меня за локоть: «Только теперь я поняла, почему ты назвала моего сына его именем.»



25. По четвергам, как обычно.

После разговора с Беном я всё ещё не верила: неужели брак с Мариам распался? Самым надёжным источником информации была, безусловно Анна Элизабет Ла Фонтен. «Почему ты скрыла от меня развод Бенджамина?» - сурово спросила, позвонив ей.  Судя по голосу, она сильно хворала: «Как приятно, что моя Присцилла собралась, наконец, навестить меня в Далласе. Не хотела делать тебя слишком счастливой.» Я нервно перебила: «Ах да! Разумеется. Ты же сама не прочь полакомиться. Я и забыла!» Она расхохоталась: «Я уже не в лучшей форме, детка. В моём возрасте мечтают скорее о твёрдом катафалке вместо твёрдого мужского члена. Кстати, и сейчас я подхватила коронавирус. Если ты после вакцины, тебе нечего остерегаться. Можешь приехать. Он тоже скоро будет здесь.» После обычно принятых в таких случаях взаимных комплиментов и пожеланий, я задала ей вопрос, который не давал мне покоя: «Расскажи мне, что произошло между ним и Мариам?»

Анна сразу уловила в моём вопросе ностальгию: «У тебя не выходит из головы твоя первая, почти детская любовь. Я тебя понимаю, как никто другой. После скандальной свадьбы, на которой, как ты помнишь,  Мариам то ли спьяну, то ли преднамеренно стала флиртовать с Джеффри, они провели первую брачную ночь врозь. И после этого со слов Бенджамина, у них не было близости.

Насколько мне стало известно позже, вскоре после этого Джеффри сделал Мариам предложение, и она его с радостью приняла. Спустя пару месяцев они уже втроём вылетели в Лас Вегас, где как ты знаешь, разводы и браки заключаются со скоростью света. Со слов Бенджамина, Джеффри буквально сдувал пылинки со своей супруги, они могли запираться в номере отеля часами, не вылезая из постели. Мариам расцвела, как бутон розы, не переставая восхищаться Джеффри. Ты её не узнаешь.»

Мне не терпелось убедиться в достоверности: «Как тебе удалось узнать подробности? Неужели только от Бенджамина?» Наступила пауза. Затем Анна продолжила: «Нет, детка, не только. Ты же хорошо помнишь свою Кончиту. В это трудно поверить, но Мариам оказалась бисексуальной сучкой: Кончита встречается с ней регулярно раз в неделю в своём салоне красоты. Мы с Кончитой часто видимся, и она всё ещё кормится из моих рук. Она поделилась со мной даже тем, как обвела тебя вокруг пальца. Ведь на самом деле она прилетала к тебе в Кордову по заданию Мариам. Они же с Пирсом до сих пор мечтают засадить тебя за решётку.»

Откровения Анны пробуждали во мне нарастающее чувство недосказанной сказки, недопетой песни, незаконченной близости с любимым человеком. Кажется, во мне рождалась та самая любовь, о которой так много пишут, с которой мне прежде не приходилось встречаться. Я не испытывала чувство мести, нет. Просто хотелось обрести покой и уединение с моим Бенджамином. Вдали от Техаса. Вдали от Америки. В ставшей родной для меня Аргентине.

Он выглядел неважно. Сильно осунулся, глаза не светились задором, как обычно. Но голос остался по-прежнему волшебным: «Вот теперь я смогу отправиться в  самое далёкое путешествие с билетом в один конец и лёгким сердцем.» Я прижалась к его небритой щеке: «Если ты по-прежнему красиво флиртуешь, значит планы можно изменить. И ради Бога, не надо пугать мою невестку. Познакомься, это Селена, жена Марчелло.» Я с любопытством следила за реакцией.  Он протянул ей руку: «Подойди поближе, детка. Не бойся, я уже слишком стар и болен, и не представляю опасности для юной мадонны.»

Его взгляд внимательно изучал Селену. Затем он прошептал, будто беседуя с самим собой: «Боже мой...Должно быть, это дочь... Софии Моралес? Удивительно похожа на неё. Особенно глазами и губами... » Мы с Селеной переглянулись и почти синхронно спросили: «Ты знал её?» Бенджамин посмотрел на меня взглядом ловеласа, пойманного на очередной измене: «О, ты не можешь ревновать к ней! Это было так давно, дорогая, задолго до нашей с тобой любви.»

Его глаза оживились: «Я хорошо помню тот год, когда мы познакомились: это случилось, когда сборная Аргентины по футболу страшно разочаровала своих болельщиков неважной игрой на Кубке Америки.» Селена присела на край его кровати: «Я родилась на следующий год! Расскажите подробнее, прошу Вас.»

Анна Элизабет разлила напитки: «Вот этого мне так давно не хватало! Поделись с нами своей историей, Бенджамин.» Дэвид выключил телевизор и пересел поближе к его креслу: «Я заранее предвкушаю нечто романтическое и неординарное.» Я поцеловала Бенджамина: «Мы с тобой уже давно перестали ревновать друг друга. Расскажи, не томи меня.» Рассказ Бенджамина взволновал не только нас.  Шерон, которая время от времени измеряла его кровяное давление, слушала с открытым ртом.

«Я впервые увидел её в ресторане Буэнос Айреса. Дама, которая сидела за соседним столиком, пила много, неотрывно наблюдая за футболом на большом экране телевизора. Время от времени мы встречались взглядами, и я решил угостить её: отправил через официанта бутылку вина. Она с благодарностью подняла бокал и пригубила. Приняв это за приглашение, я решился подсесть за её столик. Её звали София. Ей было 26. Она  недавно стала женой быстро разбогатевшего продавца модельной обуви. Кажется, его звали Рикардо.

Я тогда был командирован на военную базу, дислоцированную на стыке  Парагвая, Бразилии и Аргентины. София сразу предложила познакомить меня со своим мужем: «Ему нравятся американцы, тем более военные лётчики.» Я шутливо спросил: «А как относится к американцам его супруга.?» Она густо покраснела, этим дала мне понять, что не против игривости.

Они уже были женаты около года, и Рикардо с нетерпением и безнадёжно ждал вестей о беременности  молодой супруги. В конце концов, он посоветовал Софии обратиться к гинекологу. Обследование показало, что с ней всё в порядке. Но Рикардо категорически отказывался сам провериться. Вскоре на этой почве в семье стали возникать скандалы. Рикардо, к тому времени уже признанный обувной король Аргентины, начал увлекаться любовью на стороне.

Всё чаще и чаще я стал замечать грусть в глазах Софии. Но она не считала даже допустимым делиться своими проблемами с посторонними. Я стал реже приходить к ним в гости, не желая мозолить глаза несчастной женщине. И вот однажды София позвонила мне далеко за полночь: «Нам нужно встретиться, прежде чем я  покончу с собой.» Я приехал, предполагая, что придётся стать медиатором в семейном скандале.  Но оказалось, что Рикардо вместе с очередной любовницей укатил в Европу. При этом, их фотографии во французской Ривьере уже красовались на страницах аргентинской бульварной прессы.

Она меня встретила в лёгком ночном пеньюаре, с заплаканным лицом и с бокалом красного вина в руке. Я увидел, что она пьяна. Мы уселись в гостиной, она налила и мне: «Не надо на меня смотреть так удивлённо. Я прекрасно знаю, что ты думаешь обо мне сейчас. Но мне ровным счётом наплевать на весь мир. Я пригласила тебя, чтобы ты.... взял меня... Ты понимаешь, что я имею ввиду? Ведь я знаю, что тебе самому этого очень хочется давным давно.» Свежий номер газеты с фотографией любовников лежал на кофейном столике возле дивана.


Я отказался от предложенного вина: «Ты права, София, я давно без ума от тебя, это правда. Но я не хочу, чтобы ты проснувшись наутро, испугалась бы смотреться в зеркало, боялась бы вновь встретиться со мной. Я не прикоснусь к тебе, ибо ты сейчас пьяна и злая на своего Рикардо. Но буду с нетерпением ждать, чтобы ты мне предложила свою любовь, когда будешь трезвой. Для меня это очень важно.»

В ту ночь я остался с ней до утра, сидя возле её постели, пока не убедился, что она уснула. Всю следующую неделю я не находил себе места в ожидании вестей. Она вновь позвонила мне в пятницу вечером, и назначила встречу в том самом ресторане, где мы с ней когда-то  познакомились.» Бенджамин закрыл веки и откинулся на спинку кресла. Он молчал минуты две, будто собираясь силами.

Затем продолжил, но очень слабым, еле слышным шёпотом: «О, это была незабываемая встреча! Мы ужинали при свечах, пожирая друг друга глазами. До сих пор отчётливо помню её огромные голубые глаза, которые на этот раз искрились счастьем. Мы провели две фантастические ночи в отеле. Наша любовь продолжалась часами, с небольшими перерывами на завтрак, обед и ужин, чаще всего не вылезая из постели. Мы оба выглядели безумными инопланетянами, которым нет дела до землян. Утоляли жажду, словно долго шли по путыне.  Раздирали друг друга, как изголодавшиеся животные, но никак не могли насыситься. Но на третий день мне пришло срочное сообщение из казармы: авиация была поднята по тревоге и отправлена в Ливию.

Лишь на следующий год я получил письмо. Она просила меня забыть обо всём, и не тревожить её своим присутствием. Совершенно случайно, через общих друзей,  мне удалось узнать, что она родила дочь. Но одновременно с этим врачи обнаружили у неё злокачественную опухоль. Она прожила недолго. Вот такая вот история.»

Бенджамин умолк, и как-то поник. Рука, державшая бокал с вином, слегка задрожала. Я подсела к нему и попыталась взбодрить: «Твоя история любви задела меня за живое. Я часто думаю о нас с тобой. И если честно, хочу предложить тебе переехать со мной в Аргентину.» Он поднял свои потухшие глаза, и хотел что-то сказать, но не мог. Он был бледен, как бумага. Я крикнула Шерон, которая была на кухне: «Ему нужна помощь, Шерон.»

Кровяное давление падало очень быстро. Шерон делала ему массаж сердца. Анна вызвала амбуланс. Бенджамин уже не мог поднять веки. Его дыхание словно остановилось. Минуты шли так медленно, что хотелось кричать. Наконец раздался топот и в комнату вьехала каталка с медперсоналом. Принялись восстановливать сердцебиение иньекцией, но тщетно. Спустя десять минут сообщили, что Бенджамина с нами больше нет.

Мы с Селеной возвратились в Кордову сразу после похорон. Там у нас с  Бенджамином рос внук, и его предстояло ставить на ноги. Жизнь продолжается. Правда, уже без прежнего вкуса и аромата.

Присцилла Грубер,
Кордова, Аргентина, 04/25/2023