Истории Евсея. Часть 3. Глава 8

Ещё не улёгся запах сражения с бесом, а мы с Дедом были уже у Ани: я позвал его с собой, а он, конечно, не отказался. В мире Братства неискренность, несоответствие слов и мыслей, не имела места, вернее, не могла иметь место – мотивы как на ладони.

– Демон-то умный, мастер своего дела. Кое-в-чём прав – непростые времена грядут, – размышлял Иоанн. – Тьма силу набирает… и набирать будет, из-за малого разумения людского и безверия. И огненных крестов не хватит на всех этих демонов разной шерсти и ума…

Да, Царствие Небесное усилием берётся, своим усилием. Как станешь чистым, станешь светом, так чего ж тогда бесу к тебе лезть, далече окрест обходить будет. И Князю с тебя какой прок? Опасность ты для него, ибо жизнью своей примером служишь для других. А если люди примеру такому будут следовать, то питание у Князя урежется. А когда Князю есть будет нечего, то и вопрос, получается, закрыт.

Эх, мечты… Это ж тогда всем рождённым надо на Путь Света обратиться. Но такое трудно представить. Что же для этого должно случиться?!.. Ладно, поживём – увидим. Всё по Воле Господа, а нам – своё дело делать. Слава Ему во веки вечные!
Есть, конечно, способ от Князя избавиться: убрать человеков с Земли или перестать жёнам рожать, тогда со временем злобу источать некому будет… Вон куда мыслями забрёл! Всё Господу по cилам, может ведь забрать тех, кто ближних любить так и не собрался. Но тогда все предупреждены должны быть, что по-другому никак – только любовь…

– Деда! Вот и будем предупреждать, что по-другому никак. И бес тут в помощь – кто ж лучше него урок преподаст? По душе мне пришлось, как он к нам обращался – братцы небесные.
– Так мы ещё и «горстка безумцев», – улыбался Иоанн.
– Тут он нас только подзадорил. Хотя, может, с умыслом разжигал в нас огонь праведный, нижний манёвр готовил. Не успел поймать его мысль, занят был своими действиями. Умный бес, урок нам преподал.
– А мы учиться и не против, – подмигнул Дед, приподняв бровь.

Ани уже приготовила ужин, ждала нас. И Евсей, конечно, ждал – наловил рыбы, почистил её, Ани запекла. Евсей возжёг свечу – значит, пора к столу. Остальные свечи возжигал я: переносил огонь от свечи к свече, они оживали пламенем, дом – светом. Ани и Евсей хлопали в ладоши, Дед одобрительно кивал головой. Мы насыщались настроением доброго семейного вечера.

В этот раз (и не только в этот) – на столе кувшин красного вина, мастерски изготовленного Ани, уже с участием Евсея-младшего, из сока тёмного сладкого винограда и, конечно, без добавления воды. Такое – добавить воды в это таинство – не могло прийти в голову никому из живущих на южных берегах Эгейского моря.
Ани с Евсеем выпивали немного вина в конце насыщенного заботами дня, а мы с Дедом легко попадали в их состояние и приятно пьянели вместе с ними настолько, насколько хотели.

Ани, порозовев и разговорившись, поведала нам, что когда сын был на рыбалке, к ней снова заглядывал сосед Фирс и предлагал стать его женой. Фирс не оставлял эту затею, особенно когда был навеселе. А так как выпивать он стал чаще, то участились и предложения о составлении семьи –  несмотря на то, что многие в округе считали Ани то ли жрицей-оракулом, то ли колдуньей, к которой по ночам приходит покойный муж для совместной ворожбы и зачатия демона. Фирс не мог справиться с чарами Ани (в этом я его понимал), а отважиться на разговор с ней он мог только выпив. Безвыходная ситуация. Не помогали и объяснения женственной Ани о том, что она замужем и ей хватает помощи по хозяйству от друзей мужа. Он ведь знал, как он считал, наверняка, что муж, то есть я, погиб недалеко от дома в схватке с римлянами.

Наш сын уже было намеревался вступиться за маму и броситься в бой с назойливым соседом, посягающим на цельность  семьи. Но ему ещё не хватало для этого возраста и массы, и он слушался маму, которая сразу обнимала его, когда приходил подвыпивший Фирс. Фирс понял это и стал выпивать и приходить к Ани, когда Евсей был на рыбалке или с друзьями на море…

В итоге в этот вечер со свечами и вином Ани призналась нам, что своими силами уже справиться с ситуацией не может и, естественно, ищет помощи у мужа, в существование которого Фирс не очень-то верил.

И мы постановили, оповестив Братство, что нужны более решительные действия (в рамках заповедей, конечно), которые образумят настойчивого соседа и, возможно, отучат его от чрезмерного потребления виноградного вина.

План взаимодействия с Фирсом разработали с учётом навыков членов небесной дружины и пожелавших присоединиться: Евсея-младшего и Крукиса, хозяина ручья. План не был детальным, допускал импровизацию, чем и был для всех интересен. От Братьев участвовали Акталь, Арджуна, Дазда и я (в меньшей степени, в основном как поддержка Ани). Стефану была отведена роль наблюдателя, который потом обрисует нам получившуюся картину. Ветераны Иоанн и Эльдад просто одобрили идею «молодёжной» части Братства и, не увидев в ней этических нарушений, решили быть зрителями, поддерживающими сторону Ани.

Дазда предложил благоприятный день, когда Евсей-младший поставит на пороге Фирса кувшин вина определённого объёма и уйдёт на рыбалку… Интересно, что идея с кувшином принадлежала моему сыну.

Прежде чем описать это событие, расскажу об Актале и Арджуне, их качествах, вероучениях. Они приняли определяющее участие в нашем представлении, подчеркнувшем некоторые умения Братства.
Родина Акталя, Тростника – в сердце нынешней Мексики. К моменту нашего представления я знал о существовании огромного материка за океаном только из рассказов Акталя, ещё не бывал на его родине.

Акталь – воин-маг древнего рода, его можно назвать и шаманом, и жрецом. Его племя в нынешние времена называют и тольтеками, и ольмеками, но Акталь так себя не называл, он был частью большого племени, живущего в «долине, где родились боги» – Теотиуакан (позднее ацтекское название). Этот город был создан до Великой Воды, но не человеческими возможностями – племя Акталя не обладало такими технологиями, поэтому считалось, что это боги возвели и величественные здания, и скульптурные группы с использованием гранита и нефрита, и пирамиды разных величин и объёмов, и центральную магистраль из бетона особого качества. Предания говорят, что после Потопа боги вернулись и вновь зародили мир и жизнеспособный к новым условиям род, род предков Акталя. Было это приблизительно за одиннадцать тысячелетий до нашей встречи в Братстве.

Боги оставили жрецам знания о пронизывающей и приводящей в движение всё Сущее первичной Силе, о безличном, непознаваемом Духе. Акталь называл изначальный Дух Орлом, а более сложное название творящего Принципа всего Сущего – Тонакатекутли.
В древнем роду Акталя знали, что наш ограниченный мир есть один из многих миров многомерного Мироздания, где Мироздание – это не просто какое-то число разномерных пространств, это разноуровневое взаимодействие этих пространств с ведомым только Орлу смыслом, к постижению которого надо стремиться, ибо в этом и есть смысл жизни настоящего воина духа, мага. И человек, как потомок богов, обладает способностью проникать в эти миры. Но для этого надо уметь изменять состояние своего сознания и уметь пользоваться этим изменённым состоянием. А изменяется состояние сознания при изменении восприятия мира.

Цель мага – осознание себя, умение пользоваться Силой Орла, что возможно только при чистом собственном духе мага. Тогда мастер приобретает, раскрывает возможность ходить в другие пространства и взаимодействовать с разными полями сознания.

В роду Акталя был шаман (маг), который прожил триста лет, зная, как уходить от смерти, достиг осознания себя и, предупредив учеников, в назначенный день ушёл в своё путешествие по мирам, не оставив в нашем мире тела, то есть преобразовав его с сохранением личности.

Акталь, развиваясь в такой школе, достиг удивительных изменений. Только лишь в самом начале обучения ему было дозволено попробовать средство из кактуса пейота и вещества из желез морской жабы, чтобы ощутить состояние изменения сознания. Дальше он учился изменять состояние своего сознания только изменением восприятия мира, качества собственной силы и некоторой помощью наставника-мага.

Он умел так пользоваться своим сознанием, что соединялся с полем сознания животного, зверя и использовал его возможности как своего двойника. Когда я впервые увидел Тростника, сразу узнал его глаза – глаза Тигра, спасшего мою жизнь в караване Гезера. Акталь понимающе улыбнулся, как умеет делать только он – улыбка с отсутствием чувства значимости. Под смирением он видел простое: никого не считать ниже себя и действовать так, чтобы никому не позволять преклоняться перед собой.

Воина-мага должно беспокоить, как считал Акталь, только одно – чистота собственного духа. Воин идёт по пути духа. Это охотник за собственными слабостями, избавившийся или решительно избавляющийся от чувства значимости, что высвобождает силу на осознанные действия, ведь именно поддержание собственной значимости забирает у человека значительную часть его энергии. Имеющий чистый дух сонастроен с Духом Орла, слышит Его, руководствуется Им. Чем чище дух, тем точнее восприятие.

Акталь обладал выработанным видением силы, энергии вещей и существ, видел оттенки свечения силы и её перетекание. В Рабби он видел чистый дух, белый Дух, ранее Акталь не встречал такого единения с Духом Орла. Для него это означало, что знание от Рабби было чистым, а предлагаемый им путь саморазвития – прямым.
Акталь обладал необычайной силой воображения. Если он представлял огненный шар, то это вызывало ощущение жара даже у нас, тех, кто не имел плотного тела.
Только сам человек, как считал Тростник, решает, как он живёт и как умирает. То, что человек делает в данный момент, может быть последним поступком в этом мире, поэтому не должно быть невзвешенных поступков, каждое действие свершается осознанно.

Такой же подход был у него и в мире Братства: несмотря на то, что пребывание в Братстве может исчисляться многими веками, никто из Братства не ведает о дне и часе прекращения этого пребывания, поэтому каждое действие должно быть чистым, осознанным.

Его попадание в мир братства не было обычным событием. Ощутив зов Орла, он принял решение уйти в мир иной мерности, попытавшись преобразовать своё тело. Он вызвал в себе состояние внутреннего огня и ушёл по светящемуся коридору… В новом пространстве сохранилось сознание личности, но плотное тело осталось там, где он его оставил – в глухом лесу, подальше от людских жилищ. Его преобразовали звери, ничего от него не оставив. А ученики посчитали, что их наставник ушёл вместе с телом, преобразовав его. Они были, по сути, правы: Акталь, оказавшись в мире Братства, надолго сохранил своё тело личности.

Случилось это событие где-то за 120 лет до рождения Иешуа. Возраста своего земного воплощения Акталь не знал, он совсем не интересовался цифрами: зачем знать то, что бесполезно? Но греко-египетско-римская цивилизация (средиземноморская) как раз интересовалась цифрами, поэтому в Братстве с помощью временных сопоставлений и посещения родины Акталя определили, что в момент покидания плотного тела Тростнику было немногим более 50-ти лет. Но это ни о чём не говорило ни ему, ни Братству – по внешнему облику Акталю можно было дать в два раза меньше. «Зачем Вечности время?» – по-детски улыбался он. На этот вопрос в Братстве не знали точного ответа. Жизнерадостный Арджуна имел философское мнение на этот счёт: «Вечности время ни к чему, оно нужно человеку, ограниченному кармой, в стремлении удовлетворить множество своих желаний». Возражать такому посылу было трудно и не имело смысла.

Наш Арджуна не был тем принцем Арджуной, которого, как повествует «Махабхарата», просвещал Кришна (аватара Вишну) перед важным сражением. Он просто обладал таким же именем, как герой эпоса. И оба Арджуны были преданными Вишну, Хранителя Мира. Индиец Арджуна был внешне схож с персом Даздой – большие добрые, выразительные, улыбающиеся карие глаза, чёрные волнистые волосы, светлая кожа. Схожи они были и во взглядах на Мироздание – так же, как близки верования их текущих воплощений. Близки были и языки их народов, в основе которых лежал санскрит.
Они были потомками одного большого племени, разделившегося когда-то территориально: одни осели на Арианском (Иранском) нагорье, другие – в Индии.

Их учения были сопоставимы: надличный изначальный Дух, изливающий Бесконечность – Зерван, Брахман; созидающая и охраняющая Сила нашей Вселенной – Ахура-Мазда, Вишну; Дух Разрушения, без чего невозможно созидание – Ангра-Манью, Шива. Но ведь и у древнего заокеанского племени Акталя  существовала подобная картина. Начало всего Сущего во Вселенной, творческий Принцип всего, Творец всех Миров – Тонакатекутли (Орёл). И два мира, два брата, сотворённые Творцом всех миров: Кетцалькоатль (созидание, знание, творчество) и Тецкатлипока (чёрное дымчатое зеркало, хозяин битв).

 Не буду далеко углубляться в дебри сопоставления изначальных вероучений нашего единого Братства, лишь отмечу, что конечный пункт веры авестийцев-зерванитов, кем был Дазда, заметно отличался от этого пункта веры Арджуны – он был вайшнав, преданный одной из Форм Божественного Триединства (Тримурти). В обоих учениях содеянное тобой (карма) вращает твоё колесо воплощений (реинкарнаций). И там и там саморазвитие (духовное развитие) предполагает освобождение от цепи перерождений. Только конечная цель в индуизме – выход из этой цепи в слияние с надличностным Брахманом, в состояние блаженства, не поддающееся описанию, или в нирвану. А в зороастризме ты выходишь из той же цепи в вечную личностную, созидательную жизнь во плоти.

Арджуне, по его жизнерадостному, жизнелюбивому складу, больше нравился итоговый аспект вероучения Дазды. Он вовсе не торопился выходить из колеса сансары. Он умел восхищаться жизнью и находить в ней неизведанное. «Надо любить то, что ты хочешь понять», – одна из запоминающихся фраз Арджуны как краска его характера.
Он шёл к очищению своей души через деяния и чистую мотивацию: поступки свершаются бескорыстно, без стремления к удовлетворению своих желаний и утверждения значимости; через безграничную преданность Вишну; и конечно, через восхваляющие Божественное песнопения, которые он мог озвучивать везде под кровом бесконечного Неба.

Арджуну совсем не смущало наличие разных путей к Всевышнему, ведь неприятие этих путей приводит к разделению. Для него аватарами Всевышнего были не только Рама и Кришна, но и Зартошт, Будда, Иисус. Пребывая в Братстве, Арджуна был очевидцем явления двух путей – Будды и Рабби. Он был в восторге от жизнелюбивого, а не аскетичного пути Рабби и от того, что Иешуа любил напевать и сочинять мелодии. Он считал Путь Любви и Света, с которым пришёл Рабби, самым прямым и самым трудным. Его вдохновляла цель – Царство Божье на Земле. И он мечтал воплотиться во времена обещанного Учителем возвращения.

Арджуна – мастер не только песен и танцев, но и мантр, концентрации внимания и воображения.

Иногда Арджуна и Акталь развлекали Братство недолгими религиозно-философскими миниатюрами. Недолгими они были потому, что Акталь излагал мысли коротко и не был любителем дебатов, предпочитал разговору действие. Один из их диалогов в характерном стиле:

– Акталь, как же изменить этот грешный мир? Сколько можно биться над одним и тем же?
– Изменить собственное восприятие, – отвечает Акталь.
– Легко сказать, брат. А как это сделать?
– Тоже несложно: сместить точку восприятия в сторону Духа, – улыбается Акталь.
– Понял тебя, Акталь. Наконец-то понял. Тогда продолжу свои песнопения. А тебе предлагаю начать учиться петь и танцевать, чтобы смерть не застала тебя за неосознанным действием.
Обычно разговор заканчивался искренней благодарной улыбкой мага и его лёгким поклоном.