Зов домашнего причала

Из цикла “Жизнь замечательных друзей”.

Не угнаться прежним годам за нынешними! Скоротечно настоящее время, припустило в отрыв от прошлого. Кажется, что только память и держит связь времён. Выхватывает некий эпизод из потока событий и запоминает его. Иной раз и не понять, почему именно этот, не другой… Но раз уж запал в душу какой эпизод, значит это и есть достаточный повод для того, чтоб переложить его на бумагу.

Год был 91-ый или, скорее, 92-ой… То есть на отходе-то был 91-ый, а когда траулер "Чаваньга" возвращался к родным берегам, то был уже 92-ой. Но тогда, в прошлом этот быстротечный миг казался долгими шестью месяцами.

Работали в Баренцевом море. Смещались вслед за треской то ближе к Медвежьему, то к Колгуеву. И, пожалуй, всё, что отложилось в память о промысле, можно рассказать коротким стишком.

Облака слоистые словно из свинца

Кроют волн круговерть моря Баренца.

Ветер переменчивый гонит льдин стада.

День и ночь путина — рыбная страда!

Вдоль по изобате оттер-трал скользит.

На мосту в потёмках штурманец не спит.

В глубине гуляет косяком треска.

Такова романтика на СэРТэМКа!

Улов сдали в Антверпене. Так уж повелось в нашем мире, заражённом недугом глобализации, что сырьё, в частности рыбные ресурсы, добывают русские. И, по большому счёту, не для себя.

С лёгким сердцем, с чувством выполненного долга и с пустым трюмом, обогнув Скандинавию, топали в Мурманск. Команда предвкушала скорую встречу с родными. По ходу часовой стрелки и также степенно, как та обходит циферблат, Нордкап проплыл в сизой дымке. Сутки стали короче на час. Солнце, обогнув небосвод, уже не опускалось за горизонт. Впрочем, и было весьма далеко от зенита в полдень. Юго-западный уже отдул своё, а северо-восточный ветер видать ещё не принимался за работу. Стоял почти полный штиль. Это прекрасное единение душевной и природной идиллии заполярья нарушил капитан.

— Так, ложимся в дрейф! — деловито скомандовал он, поднявшись на мостик.

— Не могу я показаться в порту приписки в таком виде! Давай, чиф, организуй покраску бортов! — Судовые часы отсчитывали последний час утренней вахты старшего помощника.

Капитан, Новиков Владимир Тихонович, был из Одессы. Сказать начистоту, он не ощущал источаемого серыми кольскими скалами материнского духа, остро осязаемого всеми мурманчанами. Потому недооценил тот особый настрой — уже наконец ощутить под ногами родную твердь — который царил в экипаже последнюю неделю рейса.

С другой стороны, надо отдать должное Владимиру Тихоновичу. Он ответственно относился к состоянию вверенного ему судна. Следил за технической исправностью оборудования. Требовал, чтоб на судне соблюдали порядок и чистоту, которые хоть на сколько-нибудь возможны на промысловике. И в тот день мысль капитана была направлена на то, чтоб в конторе обратили внимание на справный статус СРТМ-К, который всего годом ранее принимался с новостроя в Херсоне. Ржавые же борта, а волны слизали начисто предыдущую покраску, несколько затеняли картину его заслуг.

Итак, в тот день за завтраком моряки узнали о задержке на неопределённое пока время. Ещё вечером ничего не предвещало, а тут на тебе — покраска корпуса! Объявили бы загодя да под воззванием "быстрее покрасим — раньше будем в Мурманске", дело бы пошло! Теперь же палубная команда "дружною гурьбою" лениво выволакивали из каптёрки двухсотлитровую железную бочку с шаровой краской, сооружали плоты для маляров, валики прилаживали на длинные древки… До обеда подготовку к покраске закончили, за бортом болтались два надувных кранца с установленной на них дощатой площадкой — это был импровизированный плот.

После обеда следовало начинать. Только где он — пылающий энтузиазм масс? Боцман и старпом были настроены к работе скептически. У них были основания не особо полагаться на райскую погоду в тех северных водах. Молодёжь, в отличие от скептиков, имела радикально-негативный настрой, который был скорее продиктован такими чувствами, как досада и нетерпение.

На мостик заступил молодой штурман. В судовом журнале появилась запись: "Второй помощник капитана Заика А.А. вахту принял". Капитан с крыла мостика важно наблюдал за разворотом покрасочных работ. Старпом на палубе отдавал напутствия морякам в виде инструктажа по технике безопасности. Наконец один из матросов спустился за борт, встал на импровизированный плот, потоптался там, балансируя, и, не пустив даже в ход валик, выбрался обратно на палубу.

— Нет, при такой волнишке красить стрёмно, — произнёс матрос Оракулов, такова была его фамилия.

Даже при полном отсутствии ветра морская зыбь, не особенно заметная с борта, доставляла существенный дискомфорт для того, кто был на плоту. Ведь судно, как водится в дрейфе, развернуло лагом к волне.

— Какие вы, к чёрту, моряки! Солдаты, пехота! — разрядил собственное негодование капитан с мостика. — Не умеете даже борт покрасить!

— Ну вас в баню, красьте сами! — огрызнулся матрос с вещей фамилией и поглядел в сторону моста. Остальные матросы поддержали Оракулова, кто словом, кто делом (в нашем случае бездействием). Старпом только развёл руками — жест вполне выразительный, и обращён он был тоже в сторону моста.

— Пожарники, пехота! Я сейчас сам вам покажу!

Вскоре капитан Новиков, стоя на плоту, лихо орудовал валиком, размазывая по ржавому железу шаровую краску. Надо отдать должное Владимиру Тихоновичу, у него неплохо получалось!

Поперечная качка траулера была не велика. Вертикальные перемещения плота от набегающей волны были еле заметны. Также незначительными были их горизонтальные перемещения друг относительно друга. Плот то отдалялся, то приближался к борту на разных уровнях. Капитан приноровился к этим колебаниям. Практически не прилагая усилий, просто опирался на длинное древко, валик сам катался, краска ровно покрывала поверхность борта. Изредка раскатывал валик в жестяном поддоне с краской, да не спеша перебирал древко руками. Работа шла сама собой. Народ, стоящий у борта, был посрамлён. С лица только одного Оракулова не сходила ироничная улыбка. Нет, постойте, ещё улыбался вахтенный штурман! Теперь Он стоял на крыле мостика и наслаждался сказочной абсурдностью происходящего.

В какой-то момент очередная волна отогнала плот от борта чуть дальше. Капитан перебирал руками вдоль древка, перебирал, и… древко закончилось. Он, потеряв третью точку опоры, рухнул и ушёл под воду.

— Капитан за бортом! — Молниеносно среагировал вахтенный штурман.

Капитана подтянули закреплённым за страховочный пояс спасательным линем. Два моряка спрыгнули на плот и выдернули его из воды. Недвижимое тело переправили на палубу. Штурман скомандовал машинёрам, чтоб те добавили пар в парилку, и помогал нести капитана в баню.

Надо отдать должное Владимиру Тихоновичу (повторюсь я в третий раз), он быстро восстановил присутствие духа, хотя ноги, схваченные судорогой не отпускало.

— А ничего, водичка не сильно холодная, — пошутил капитан.

— Да, на термометре в машине плюс четыре, — согласился подоспевший дед, — бывает и ниже.

Драматизм уже уступил место комизму.

— А как же с покраской, Владимир Тихонович? — задал каверзный вопрос (и где-то с подстёбом) второй помощник Заика.

— Ну её нах, покраску, Андрей Анатольевич! — опять вспылил капитан, на сей раз в шутку. — Идём в Мурманск! — это его восклицание было воспринято как команда.

***

Через день, к восторженной радости экипажа, "Чаваньга" ошвартовалась в Мурманске на южных причалах. Все спешили покинуть судно, чтоб скорей оказаться дома в кругу близких. Капитан, попарившись в баньке, полностью оправился от экстремального купания. Он на берег не спешил. Надо отдать должное Владимиру Тихоновичу!

Второй помощник освободился только часам к трём ночи. Несмотря на поздний час, всё же собрался домой. Радостные эмоции, кипевшие внутри него, всё равно не дали бы заснуть.

Когда Андрей с сумкой через плечо, в полном одиночестве, оказался за проходной порта, ни одной машины здесь не было. Пошёл вдоль пустынного шоссе. Наконец услышал шум мотора. Его обогнал бортовой газон, который собирал пищевые отходы (стояли специальные вёдра между этажей).

— Подвезите, братцы!

— В кабине места нет. Коли не побрезгуешь, полезай в кузов!

В кузове было грязно и воняло, зато грела мысль, что уже совсем скоро он будет дома.

27 марта 2023 года.