Последний парад

       У самого края бухты, в том месте, где в берег упирается каменный мол, в укромном морском закутке можно увидеть скопление яхт.
       Хорошо здесь. Покой. Ни одного человека вокруг. Только чайки в небе носятся. Городской шум где-то там, далеко, на гулких улицах Севастополя. А здесь тишина. Покачивается на волнах роща мачт, охваченных тонкими снастями. Яхты, касаясь друг друга бортами, дремлют у причала. Есть яхты, что стоят на берегу. Обездвиженные, они застыли на массивных подпорах. Вдоль каменистого косогора тянутся невысокие постройки — рундуки для хранения парусов, канатов, якорей и прочего корабельного имущества.
       Это флотский яхт-клуб. Его хозяева, военные спортсмены, когда наступает время соревноваться, яростно гоняются за ветром и легко завоевывают награды — высокие кубки и тяжёлые кругляки медалей. Ими завешены все стены в кают-компании спортивного общества. В остальное время жизнь в яхт-клубе замирает. Так, изредка приходит сюда, чтобы научиться управлять парусами, зелёная молодёжь, школяры и студенты. Иногда залетают молодые особы, загадочные, охочие до романтики хохотушки. Их спутники, кореша военных яхтсменов, хлопнув дверцами иномарок, тянут за подругами увесистые сумки. После недолгих сборов какая-нибудь яхта отходит от причала и замирает недалеко от берега. Включается музыка. И кореша расслабляются.
       В яхтенную марину частенько наведываются и отставники. Их ждёт здесь приобретённая ими в складчину яхта. Неухоженная, с рваными снастями, она стоит покуда на берегу, и военные пенсионеры, не желая терять жизненный тонус, готовят её к плаванию. Без устали скребут борта, киль, палубу.
       Бывает, и я посещаю эту яхтенную глушь. Брожу по причалам, заглядываю в нутро старых посудин, трогаю рукой ржавчину обшивки. Поднимая голову, смотрю на устремлённые в небо мачты. Мечтаю.
       Однажды я увидел здесь старый бот. Странный такой рейдовый катерок стоял у причала. Что поразило: катерок, несомненно, списанный, никому уже не нужный, а на нём кто-то смастерил из досок некое подобие орудийной башни. Вместо ствола пушки — отпиленный кусок мачты торчит.
       — А-а, это мы готовим ботик к параду! — объяснил мне знакомый яхтсмен. И добавил: — Завтра ведь главный наш праздник.
       Он прав. Завтра — любимый всеми севастопольцами праздник, день Военно-Морского флота. И старенькому ботику на праздничном параде предстоит играть важную роль.
       Так я впервые увидел ;вражеский корабль;, обречённый на заклание.
       Вспомним о севастопольской традиции стрелять на морских парадах из пушек, о традиции запускать в небо ракеты.  Вспомним, с каким нетерпением зрители ждут: когда же в разгар праздника взорвётся в бухте корабль? Он очень маленький этот корабль, стоит далеко-далеко, с берега почти не различим. Некоторые зрители с трибун рассматривают его в бинокли и уверяют, что на далёком корабле высятся мачты и есть даже пушки с грозно поднятыми стволами. Зрители недоумевают: неужели военным не жалко взрывать боевой корабль? Ах, как бы хотелось увидеть его вблизи!
       И вот я его увидел.
       Сидя на кнехте возле странного ботика, я не спеша курил и слушал рассказ старого яхтсмена. Передо мной открывались картины, которые я сам не раз видел, всплывали образы, неоднократно волновавшие меня и запечатлевшиеся в моей памяти.
       …С каким восторгом на военно-морском параде мы наблюдаем диковинную картину: с проносящегося над бухтой бомбардировщика в воду падает торпеда, — зрители догадываются, что она не боевая, она учебная, — и тут же взметается пенный столб, раздаётся оглушительный взрыв и разлетается на куски нечто бутафорское, маячившее у входа в бухту. Нечто бутафорское и есть вот это нелепое создание, сработанное из обычного рейдового катера. После взрыва ведущий парада радостным голосом сообщает зрителям, что уничтожен неприятельский корабль. В ответ звучат аплодисменты, восклицания…
       Учебную торпеду потом поднимут с морского дна — она ещё пригодится. А этого деревянного бедолагу, отслужившего свой срок, уже не собрать. За несколько дней перед парадом флотские умельцы прилаживают к нему дощатые орудийные башни с ненастоящими стволами и загружают безжалостным динамитом. И доверчивый ботик до самой последней минуты не будет знать, для чего весь этот странный маскарад. Может быть, и размечтается даже: вот каким я стал, подумает он, раньше всего-то и делал, что возил с корабля на берег смеющихся офицеров, а теперь, посмотрите не меня — я тоже настоящий корабль! Даже пушки у меня появилась!
       Интересно, что снится ботику в последнюю ночь перед парадом? Когда его, теряющегося в догадках, вытянут их яхт-клуба в бухту и поставят на виду у восхищённой публики. И ботик, счастливый от осознания своей причастности к боевым кораблям, вдруг подумает: ;Странно…;.
       Где-то на берегу мичман диверсионной группы дождётся команды и, оторвавшись от телефона, повернёт магнето…
       Одно утешает: в нашей безжалостной жизни за этот ботик можно быть спокойным. Потому что все ботики попадают в рай.

       — Вот такие дела, — задумчиво сказал в завершение своего рассказа яхтсмен. Он невесело вздохнул, потушил сигарету и пошёл заниматься своими корабельными делами.
       Я тоже отправился своей дорогой. Позади, за моей спиной, в небе продолжали парить чайки, и им вторили безмолвные полёты старых яхт.