Первые грозы, гл. 5

Лёша терпеть не мог школьные мероприятия. Особенно когда погода за окном радовала глаз и тревожила душу. Осень в этом году оказалась удивительно тёплой. Начало октября,  мягкое неяркое солнце заливает окрестности. А ты сиди в пыльном зале и наслаждайся самодеятельным творчеством одноклассников. Потому что так надо. Потому что День учителя.

Сидевший рядом Витька любовно обнимал круглый как арбуз рюкзак. Рюкзак, старый и потрёпанный от времени, достался Витьке от погибшего отца. Мальчик сам пришивал отрывавшиеся лямки, ставил заплатки, стирал. Боялся, что мама выбросит. Память об отце для неё — ненужная сентиментальность. Она и фотографии его выбросила, кроме одной, надёжно спрятанной Витькой во внутреннем кармане того же рюкзака.
— Ты чего с ним? — спросил Лёша.
— К бабке поеду, — Витька постарался сдержать радость и громко вздохнул. — На все выходные.
— Ну, и не ездил бы, раз не хочешь!
— Заставят. У них там личная жизнь, а я мешаю.

На самом деле Витьке нравилось жить в деревне. И пусть непохожа она на идиллический пейзаж, изображённый на холстах и отражённый в старых советских фильмах. Длинный серый ряд унылых домиков, покосившиеся заборы, колодец и невероятная тишина. Тишина особенная, не абсолютная. По вечерам там пели сверчки, по утрам будили птицы и крикливый петух, обитавший в доме напротив. Именно здесь случилось с Витькой одно из главных чудес его жизни. Был он тогда пятилетним мальчишкой. Ещё был рядом отец, а мама  всегда улыбалась.
К бабушке ездили все вместе раз в месяц. И каждый раз находилась работа — поправить покосившийся забор, смазать скрипящие дверные петли, покрасить деревянные оконные рамы, заменить гнилую ступеньку у крыльца. Отец работал быстро и без возражений. Казалось, труд приносил ему наслаждение. Маленький Витька мечтал поскорей повзрослеть и научиться так же уверенно держать в руках рубанок, загонять гвоздь в доску по самую шляпку и рубить на заднем дворе дрова как заправский дровосек. А пока он только подавал отцу неведомые инструменты и помогал бабушке заниматься огородом.

Бабушка казалась кудесницей. Волшебным образом появлялись из земли зелёные упругие ростки, выпрямлялись во весь рост, тянулись к небу, выбрасывая в стороны широкие листья. Распустившиеся цветы вскоре превращались в сочные пупырчатые огурцы, тяжёлые кабачки или краснобокие томаты. Это чудо рождения новой жизни, приносящей богатые плоды и погибающей к осени, осталось с Витькой навсегда. И ничего не любил он больше, чем огород. У него не вызывало лени работа на земле, он всегда с восторгом и удивлением смотрел на грядки, но никогда ни при каких обстоятельствах он не признался бы в этой своей любви другим. Мало того, перед каждой поездкой в деревню Витька ворчал, делал недовольное лицо и с показной неохотой плелся на автостанцию, хотя душа его ликовала, предвкушая покой, любимое занятие и освобождение от опеки матери и воспитания отчима. 
Что у отчима за воспитание Лёша узнал случайно. Раньше он не придавал значения словам Витьки о том, что отчим в своём педагогическом рвении не знает меры. Витька так и говорил «педагогическое рвение». Где только вычитал такое выражение?
В прошлом году на Новый год ставили сценку для первоклашек. Лёша играл медведя, Витька —  ворона. Засиделись допоздна. Под конец и не репетировали даже, а просто дурачились. Только в половине седьмого очнулись, заторопились домой. Тут-то и явился Витькин отчим.
— Ты где, поганец, шляешься! Телефон недоступен! Мать извелась вся! — зашипел он зло.
«Подумаешь воспитание! — удивился тогда Лёша. — У некоторых и похлеще бывает!»

На следующий день Витька явился хмурый. Всё утро молчал, а в раздевалке перед физкультурой возился дольше всех, забившись в угол. Лёша уже вбежал в зал, когда обнаружил, что по своей всегдашней рассеянности, забыл переобуться. Вернулся назад, а там Витька снимает рубашку, а под ней вся спина в тёмно-красных полосках.
На сцене три толстушки из 8 «А», облачённые в сарафаны, пытались изобразить неизвестный науке народный танец. Лёша повернулся к Витьке. Большие Витькины уши светились в ярких лучах осеннего солнца. Лёша захихикал.
— Ты чего? — возмутился Витька.
— Вспомнил, как тебя от лопоухости лечили.
Витька показал кулак:
— Помолчи, а то получишь!
Лёша уткнулся в колени и беззвучно засмеялся.

Лет пять назад, когда Витькина бабушка ещё не страдала от боли в ногах, она часто приезжала проведать внука. В один из таких визитов она и рассказала забежавшему на минутку Лёше о том, как её дочь переживала из-за торчащих ушей сына и даже однажды примотала их к голове клейкой лентой, объяснив свой поступок тем, что уши ещё растут и в конце-концов под действием ленты примут нормальную форму. И только вмешательство отца пресекло странное лечение.
— Смейся, смейся! — возмутился Витька. Ему не нравилось, когда маму выставляли глупой. — У неё тогда стресс был.
— Конечно, конечно, — закивал Лёша, с трудом сдерживаясь.

Концерт тем временем закончился, и школьники шумной ватагой ринулись на волю. Ню отыскала в толпе Лёшу и отважно двинулась ему навстречу. Наконец-то не придётся топать домой в одиночестве. Замахала рукой, привлекая внимание и тут же дёрнулась в сторону, спряталась за колонну — рядом с Лёшей, сжимая в руках уродский рюкзак, шагал лопоухий. Ню пошла следом. Она точно знала, что выйдя из школьных ворот, мальчишки свернут направо, дойдут до поворота и там расстанутся. Лопоухий зайдёт в пятиэтажку, а Лёша отправится дальше. Там-то она его и нагонит. К огромному разочарованию девочки мальчики свернули налево и бодрым шагом направились к находящемуся неподалёку автовокзалу.

Продолжение - http://proza.ru/2023/04/11/1338