Мариано Асуэла. Неудачники. 12 глава

XII

Они уже почти достигли Кукио, когда к ним подъехал Анастасио Монтаньес.
Деметрио: «Послушайте, Compadre, я чуть не забыл вам сказать… Вам следует
увидеть замечательную шутку, которую сыграл Блонди. Знаешь что
он сделал со стариком, который пришел пожаловаться на кукурузу, которую мы взяли
далеко за лошадьми? Ну, старик взял бумагу и пошел в
казармы. -- Ты прав, брат, заходи, -- сказал Блонди, -- заходи,
заходи сюда; вернуть вам то, что принадлежит вам, это единственное, что нужно
делать. Сколько бушелей мы украли? Десять? Уверен, что не больше десяти?
... Верно, около пятнадцати, а? Или, может быть, двадцать? ... Пытаться
и помни, друг... Конечно, ты бедный человек, не правда ли, и
у вас много детей, чтобы поднять.... Да, двадцать это было. Все в порядке сейчас!
Я дам вам не десять, не пятнадцать и не двадцать. Вы идете
сосчитать самому... Раз, два, три... а когда напьешься
достаточно, ты просто скажи мне, и я остановлюсь. И Блонди вытащил свой
мечом и били его, пока он не стал молить о пощаде».

Боевая Краска качалась в седле, содрогаясь от веселья. Камилла, не могу
чтобы совладать с собой, выпалила:

"Зверь! Его сердце прогнило насквозь! Неудивительно, что я его ненавижу!"

Выражение лица боевой раскраски сразу же изменилось.

"Какого черта это вам!" — нахмурилась она. Камилла, испуганная, пришпоренная
ее лошадь вперед. Боевая раскраска сделала то же самое, и, когда она бежала мимо
Камилла, вдруг она протянула руку, схватила другую за волосы и потянула
изо всех сил. Лошадь Камиллы шарахнулась; Камилла, пытаясь почистить ее
откинула волосы с глаз, бросила поводья. Она заколебалась, потеряла
потеряла равновесие и упала на дорогу, ударившись лбом о
камни.

Боевая раскраска, плача от смеха, надавливалась с величайшим мастерством и
поймал лошадь Камиллы.

— Пошли, Тендерфут, вот тебе работа, — сказал Панкрасио, увидев
Камилла в седле Деметрио, ее лицо залито кровью.

Луис Сервантес поспешил к ней с хлопком; но Камилла,
подавляя рыдания и вытирая глаза, хрипло сказала:

— Не от тебя! Если бы я умирал, я бы ничего от тебя не принял…
даже не вода».

В Кукио Деметрио получил сообщение.

-- Нам нужно вернуться в Тепатитлан, генерал, -- сказал Луис Сервантес.
быстро сканирует посылку. «Вы должны оставить людей там, пока
вы едете в Лагос и садитесь на поезд до Агуаскальентеса».

Было много горячих протестов, мужчины бормотали себе под нос или даже
громко стонать. Некоторые из них, горцы, клялись, что будут
не продолжать отряд.

Камилла проплакала всю ночь. Наутро на рассвете она умоляла Деметрио
пусть вернется домой.

— Если я тебе не нравлюсь, то все в порядке, — угрюмо ответил он.

- Причина не в этом. Я действительно очень забочусь о тебе. Но ты знаешь, как
это. Эта женщина ..."

— Да плевать на нее. Все в порядке! Я ее сегодня к черту отправлю.
Я уже решил это».

Камилла вытерла слезы....

Каждая лошадь была оседлана; мужчины ждали только приказа от
Главный. Деметрио подошел к «Боевой раскраске» и сказал себе под нос:

— Ты не пойдешь с нами.

"Что!" — выдохнула она.

«Ты останешься здесь или уйдешь, куда тебе, черт возьми, будет угодно, но
ты не пойдешь с нами».

— Что? Что ты говоришь? Тем не менее, она не могла поймать Деметрио.
значение. Тогда истина озарила ее. «Ты хочешь отослать меня?
Боже, я полагаю, ты веришь во всю эту мерзость, эта сука..."

И боевая раскраска принялась оскорблять Камиллу, Луиса Сервантеса, Деметрио,
и всех, кого ей довелось вспомнить в этот момент, с такой силой и
оригинальность, что солдаты с удивлением слушали брань, которую
превзошел их самые смелые мечты о нечестии и грязи. Деметрио ждал
долгое время терпеливо. Затем, поскольку она не собиралась останавливаться, он сказал:
солдату совершенно спокойно:

«Выбросьте эту пьяную женщину».

"Блонди, Блонди, любовь всей моей жизни! Помоги! Приди и покажи им, что ты
настоящий мужик! Покажи им, что они просто сукины дети! ..."

Она жестикулировала, пиналась и кричала.

Появился Блонди; он только что встал. Его голубые глаза моргнули под тяжелым
крышки; его голос звучал хрипло. Он спросил, что случилось; кто-то
объяснил. Затем он перешел к боевой раскраске и с большой серьезностью
сказал:

"Да? Правда? Ну, если вам интересно мое мнение, я думаю, что это как раз то, что
должно произойти. Насколько я понимаю, вы можете идти прямо к черту.
Мы все сыты по горло тобой, понимаешь?

Лицо Боевой раскраски превратилось в гранит; она пыталась говорить, но ее мускулы
были жесткими.

Солдаты рассмеялись. Камилла в ужасе затаила дыхание.

Боевая Раскраска медленно посмотрела на всех вокруг нее. Все это заняло не более
несколько секунд. Она мигом наклонилась, выхватила острый блестящий кинжал.
из чулка и прыгнула на Камиллу.

Пронзительный крик. Упало тело, из него брызнула кровь.

"Убей ее, черт возьми," воскликнул Деметрио вне себя. "Убей ее!"

Два солдата напали на боевую раскраску, но она размахивала кинжалом,
не давая им прикоснуться к ней:

— Не такие, как ты, черт тебя побери! Убей меня сам, Деметрио!

«Боевая раскраска» шагнула вперед, сдала кинжал и, ткнув
грудью вперед, руки опустить по бокам.

Деметрио поднял кинжал, красный от крови, но глаза его затуманились; он
помедлил, сделал шаг назад. Затем тяжелым хриплым голосом он
зарычал, рассерженный:"Уходи отсюда! Быстрее!"
Никто не смел остановить её. Она двинулась медленно, немая, мрачная.
Пронзительный, гортанный голос Блонди прервал безмолвное оцепенение:
— Слава богу! Наконец-то я избавился от этой проклятой вши!

13

  Кто-то вонзил нож
  Глубоко в моей стороне.
  Он знал почему?
  Я не знаю почему.
  Может быть, он знал,
  Я никогда не знал.
  Кровь вытекла
  О той смертельной ране.
  Он знал почему?
  Я не знаю почему.
  Может быть, он знал,
  Я никогда не знал.

Голова его опущена, руки скрещены на луке седла,-Деметрио с меланхолическим акцентом пропел отрывки интригующей песни.Потом он замолчал; довольно долго он продолжал чувствовать себя угнетённым и грустным.

«Вот увидишь, генерал, как только мы доберемся до Лагоса, ты выберешься из него.
Есть много симпатичных девушек, чтобы хорошо провести время, — сказал Блонди.

— Прямо сейчас мне хочется чертовски напиться, — ответил Деметрио, подгоняя
свою лошадь вперед и оставив их, как будто он хотел бросить себя
полностью к его печали.
После многих часов езды он позвонил Сервантесу.
— Послушай, Тендерфут, какого черта мы должны ехать в Агуаскальентес?

«Вы должны проголосовать за временного президента республики, он Общий!"
"Президент, что? Кто же, черт возьми, этот человек Карранса? будь я проклят, если я знаю, о чём идёт речь».
Наконец они добрались до Лагоса. Блонди поспорил, что он заставит Деметрио
смеяться в тот вечер.

Шумно волоча шпоры по тротуару, Деметрио вошел в «Эл
Космополита» с Луисом Сервантесом, Блонди и его помощниками.

Гражданские, застигнутые врасплох их попыткой к бегству, остались там, где
они были. Некоторые притворялись, что вернулись к своим столам, чтобы продолжить пить и говорить; другие нерешительно подошли, чтобы выразить свое почтение
командиру. «Генерал, так приятно!.. Майор! Рад знакомству!»
«Правильно! Я люблю утонченных и образованных друзей», — сказал Блонди.
- Пошли, мальчики, - добавил он, весело доставая ружье, -- я поиграю
мелодия, которая заставит вас всех танцевать».

Пуля срикошетила о цементный пол, пройдя между ног стола, и нарядно одетые молодые люди из города стали много прыгать, как женщина вскакивает, испугавшись мыши под юбкой. Бледный как призраки, они вызывали в воображении бледные улыбки подобострастного одобрения. Деметрио едва раздвинул губы, но его последователи корчились от смеха.— Смотри, Блонди, — закричала Перепел, — посмотри на того мужчину, который идет туда. Смотри, он хромает».— Думаю, пчела его ужалила.

Блонди, не оборачиваясь к раненому, объявил с энтузиазмом, что он мог выстрелить горлышком бутылки текилы в тридцать шагов, не целясь.

— Давай, друг, вставай, — сказал он официанту. Он вытащил его
за руку во внутренний двор отеля и поставил бутылку текилы на его
голова. Бедняга отказался. Обезумевший от страха, он стремился к бегству,
но Блондин вытащил пистолет и прицелился.- Пошли, сын морского повара! Если будешь продолжать, я дам тебе хороший тёплый!"
Блонди подошёл к противоположной стене, поднял пистолет и выстрелил. Бутлер разлетелся вдребезги, спирт залил страшное лицо парня.
"Теперь пора", - воскликнул Блонди, подбегая к бару, чтобы взять еще
бутылка, которую он положил на голову парня.
Он вернулся на прежнее место, покрутился и выстрелил без цели. Но вместо бутылки он ударил официанта по уху. Держа его заливаясь смехом, он сказал молодому официанту:

«Вот, малыш, возьми эти купюры. Это немного. Но с тобой всё будет в порядке.
немного алкоголя и арники».Выпив много алкоголя и пива, Деметрио заговорил:
«Оплати счет, Блонди, я ухожу от тебя».- У меня нет ни гроша, генерал, но ничего.
Я всё улажу. Как много ли мы должны тебе, друг?»— Сто восемьдесят песо, шеф, — дружелюбно ответил бармен. Блонди быстро прыгнул за стойку и взмахом обеих рук
опрокинул все стаканы и бутылки. — Отправьте счёт генералу Вилье, понятно?

Он ушёл, громко смеясь над своей шуткой.
"Скажи там, ты, где девчонки тусуются?" — спросил Блонди, пошатываясь.
в пьяном виде к невысокому, хорошо одетому мужчине, стоявшему у двери ателье.
Мужчина вежливо спустился на тротуар, пропуская Блонди.
Блонди остановился и посмотрел на него с любопытством, дерзко.

«Мальчик, ты очень маленький и изящный, не так ли? ... Нет? ... Тогда
Я лжец! ... Это верно! ... Вы знаете танец марионеток .... Вы
не? Черт возьми! ... Я встретил тебя в цирке! я знаю, что ты можешь
даже танцевать на канате! ... Ты смотришь!"

Блондин вытащил пистолет и начал стрелять, целясь  в ноги портного -
 портной подпрыгивал при каждом нажатии на курок.
"Видите! Вы ведь умеете танцевать на канате, не так ли?"

Взяв своих друзей под руки, он приказал им вести его в
квартал красных фонарей, отмечая каждый шаг выстрелом, разбившим
уличный фонарь или ударился о стену, дверь или дальний дом.
Деметрио оставил его и вернулся в отель, напевая себе под нос:
  «Кто-то воткнул нож
  Глубоко в моей стороне.
  Он знал почему?
  Я не знаю почему.
  Может быть, он знал,
  Я никогда не знал."

14

Застоявшийся сигаретный дым, едкий запах потной одежды, испарения
алкоголя, дыхание толпы, намного хуже, чем  от свиней.

Преобладают шляпы техас, украшенные золотой тесьмой, цвета хаки. "Господа,
хорошо одетый мужчина украл мой чемодан на вокзале. Сбережения моей жизни!
Мне теперь не на что кормить моего маленького мальчика!»

Пронзительный голос, то поднимающийся до крика, то переходящий в рыдание,
заглушается шумом внутри поезда.
— О чём, чёрт возьми, говорит старуха? — спрашивает Блонди, входя в поисках места.

«Что-то о чемодане… и хорошо одетом мужчине», — Панкрацио ответил. У него уже есть колени двух штатских, на которых он сидит. Деметрио и остальные проталкиваются внутрь. Панкрацио сидел, предпочитая вставать, Деметрио и Луис Сервантес
быстро занимайте свободные места.

Внезапно женщина, которая встала с ребёнком на руках, всю дорогу от
Ирапуато теряет сознание. Гражданский берёт ребёнка на руки. Другие
делают вид, что ничего не видел. Некоторые женщины, путешествуя с солдатами,
занимают два-три места с багажом, собаками, кошками, попугаями. Некоторые из
мужчин в техасских шляпах смеются над пухлыми руками и грудями женщины, потерявшей сознание.
«Господа, хорошо одетый мужчина украл мой чемодан на вокзале в Силао! Все сбережения моей жизни... Мне не на что прокормить свою маленькую
мальчик сейчас! ..."
Старуха говорит быстро, как попугай, вздыхая и всхлипывая. Её острые глаза смотрят во все стороны. Здесь она получает счёт, и дальше, другой. Они осыпают её деньгами. Она заканчивает коллекцию, идёт на несколько мест вперёд.

«Господа, хорошо одетый мужчина украл мой чемодан на вокзале в Силао." Её слова производят немедленный и верный эффект.

Хорошо одетый мужчина, чувак, трус, ворует чемодан! Удивительный,феноменальный!
Она пробуждает чувство всеобщего негодования. Жаль:если бы этот хорошо одетый человек был здесь, каждый из генералов стрелял в него одного за другим!

«Нет ничего подлее городского чувака, который ворует!» мужчина говорит,
взрываясь от возмущения.-"Ограбить бедную старушку!"
"Украсть у бедной беззащитной женщины!"
Они доказывают своё сострадание словом и делом: суровый приговор против
виновника; купюра в пять песо для жертвы. -«И я говорю тебе правду», — заявляет Блонди. "Не думай, что неправильно убивать, потому что, когда вы убиваете, это всегда из-за гнева. Но воровство - Бах!"

Это глубокое рассуждение встречается с единодушным одобрением. После
короткое молчание, пока он размышляет, полковник осмеливается сказать свое мнение:

"Всё в порядке по чему-то, видите? То есть, у всего есть свои обстоятельства, понимаете? Божья истина такова: у меня есть украли, и если я скажу, что все здесь проделали свое дело, - не ложь, я считаю!" -«Чёрт, я украл много швейных машин в Мексике», — восклицает главный. «Я заработал более пятисот песо, хотя и продал их по
пятьдесят центов за штуку!»
Беззубый капитан с преждевременно седыми волосами объявляет:«Я украл несколько лошадей в Сакатекасе, все они были чертовски хороши, и
тогда я говорю себе: «Это твоя маленькая лотерея, Паскуаль Мата».
Я говорю. — После этого в твоей жизни не будет забот. И черт возьми, генералу Лимону приглянулись лошади тоже, и он украл их у меня!"

"Конечно - бесполезно отрицать это, я тоже украл," Блонди
признается. «Но спросите любого из моих партнеров, какую прибыль я получил.
Я большой транжира, и мой кошелек - это мои друзья, чтобы хорошо провести время! я
лучше проведу время, если напьюсь до потери сознания, чем я бы
отсылаю деньги домой старухе!»

Тема «я украл», хотя и кажущаяся неисчерпаемой, перестает
удерживать внимание мужчин. На сиденьях постепенно появляются колоды карт,
рисуя генералов и офицеров, как свет притягивает комаров.

Азарт азартных игр вскоре поглощает все интересы, жар нарастает.
все более и более интенсивно. Дышать - значит вдыхать воздух казармы,
тюрьма, бордель и свинарник в одном лице.

И поднимаясь над лепетом, из машины впереди всегда пронзительный голос,
«Господа, украл хорошо одетый молодой человек…»


На улицах Агуаскальентеса было столько кучи мусора. Мужчины в хаки
двигались туда-сюда, как пчелы перед своим ульем, заполоняя
рестораны, убогие закусочные, ужасные отели и
прилавки уличных торговцев, на которых тухлая свинина лежала рядом с чумазыми
сыр.

Запах этих яств возбудил аппетит у Деметрио и его
Мужчины. Они ворвались в маленькую гостиницу, где растрепанная старая ведьма
подается на глиняных тарелках немного свинины с костями, плавающими в прозрачной
рагу с чили и три жестких поджаренных лепешки. Они заплатили по два песо за штуку;
когда они уходили, Панкрасио заверил своих товарищей, что он голоднее, чем когда
он вошел.

— А теперь, — сказал Деметрио, — мы пойдем и посоветуемся с генералом Натерой!

Они направились к стоянке северного вождя.

На перекрестке их остановила шумная возбужденная толпа. Человек, потерянный
во множестве произносил слова монотонным , елейным тоном
молитвы. Они подошли достаточно близко, чтобы отчетливо его разглядеть; он носил
рубашку и брюки из дешевого белого сукна и повторял:

«Все добрые католики должны читать эту молитву Христу Господу нашему на
Крест с должной преданностью. Таким образом, они будут невосприимчивы к штормам и
мор, голод и война».

— Этот человек не дурак, — улыбаясь, сказал Деметрио.

Мужчина помахал в руке пачкой распечатанных листовок и воскликнул:

«Четверть песо — это все, что вам нужно заплатить за эту молитву Христу.
Наш Господь на Кресте. Четверть ..."

Затем он на мгновение пригибался, чтобы снова появиться со змеиным зубом,
морская звезда, или скелет рыбы. Таким же предикативным тоном он
восхвалял медицинские достоинства и мистическую силу каждого предмета, который он
продал.

Перепел, не веривший в Венансио, попросил мужчину вырвать зуб
вне. Блонди купил черный тмин из одного фрукта, который
защищал владельца от молнии или любой другой катастрофы.
Анастасио Монтаньес приобрел молитву Христу Господу нашему на
Крест и, аккуратно сложив, с благочестивым видом воткнул в рубашку жест.

«Как ни крути, а на небесах есть Бог, — сказал Натера, — этот бардак не
перегорел еще. Теперь Вилья сражается с Каррансой».

Не отвечая ему, не сводя глаз с пристальных взглядов, Деметрио потребовал
дальнейшее объяснение. - Это значит, - сказал Натера, - что Конвент не признает Каррансу в качестве первого главнокомандующего конституционалистской армии. Он собирается избрать Временный президент республики. Вы меня понимаете, генерал?

Деметрио согласно кивнул.— Каково ваше мнение, генерал? — спросила Натера.
Деметрио пожал плечами:«Мне кажется, суть дела в том, что мы должны продолжать
борьбу, а? Всё в порядке! Пойдём к этому! Я играю до конца, ты же знаешь».
— Хорошо, но с какой стороны? Деметрио в замешательстве почесал затылок:
«Послушай, не задавай мне больше вопросов. Я никогда не ходил в школу,
ты знаешь... Ты дал мне орла, который ношу на моей шляпе, не так ли? Всё
прямо тогда; ты просто скажешь мне: "Деметрио, сделай то или это" и вот и всё!"


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

"Вилла? Обрегон? Карранса? Какая разница? Я люблю революцию
как извергающийся вулкан; Я люблю вулкан, потому что это вулкан,
революция, потому что это революция!»

Эль-Пасо, Техас, 16 мая 1915 года.
Мой дорогой Венансио: Из-за давления профессиональных обязанностей я не смог ответить на ваше письмо от 4 января до сих пор. Как вы уже знаете, я закончил в декабре прошлого года. Мне было жаль слышать о Панкрацио и Судьба Мантеки, хотя я не удивлён, что они зарезали друг друга над игровым столом. Жаль; они оба были храбрыми людьми. Я глубоко опечален тем, что не могу сказать Блонди, как искренне и
сердечно поздравляю его с единственной благородной и прекрасной вещью, которую он
когда-либо делал за всю свою жизнь: застрелился!

Дорогой Венансио, хотя у тебя может быть достаточно денег, чтобы купить диплом,
Боюсь, вам будет нелегко стать врачом в этой стране. Ты знаешь, Венансио, ты мне очень нравишься; и я думаю ты заслуживают лучшей участи. Но у меня есть идея, которая может оказаться выгодной для нас обоих и которые могут улучшить ваше социальное положение, как вы того пожелаете.
Мы могли бы сделать здесь хороший бизнес, если бы мы вошли как партнеры и
открыть типичный мексиканский ресторан в этом городе, у меня нет резерва,
средств на данный момент, так как я потратил всё, что у меня было, чтобы поступить в колледж на степень, но у меня есть кое-что гораздо более ценное, чем деньги; мой идеальный знание этого города и его потребностей. Вы можете выступать в качестве владельца; мы будет производить ежемесячное деление прибыли. Кроме того, по вопросу
что нас обоих очень интересует, а именно ваше социальное улучшение, это
Мне приходит в голову, что ты неплохо играешь на гитаре. С учётом
рекомендации, которые я мог бы дать вам, а также с учетом вашего обучения,
вас легко могут принять в члены какого-нибудь братского ордена; там
здесь несколько, которые не принесут вам значительных социальных престиж.

Не медлите, Венансио, немедленно приезжайте и принесите свои деньги. я обещаю
вы, мы разбогатеем в мгновение ока. Мои наилучшие пожелания генералу,
Анастасио и остальные мальчики.

Твой ласковый друг,  Луис Сервантес

Венансио в сотый раз дочитал письмо и,вздохнув, повторил:«Тендерфут определенно знает, как правильно дергать за ниточки!»- Чего я не могу уложить в голове, - заметил Анастасио Монтаньес, -- так это почему мы продолжаем бороться. Разве мы не прикончили этого человека Уэрту и его Федерацию?»

Ни генерал, ни Венансио не ответили; но та же мысль держалась...
Бьют по их тупым мозгам, как молот по наковальне.

Они поднялись на крутой холм, склонив головы, задумчивые, их лошади при
ходьбе медленным шагом. Упрямо беспокойный Анастасио сделал то же самое.
наблюдение за другими группами; Солдаты смеялись над его откровенностью. Если
у человека в руках винтовка и полный пояс патронов, наверняка он
следует использовать их. Это значит сражаться. Против кого? Для кого? То есть
вряд ли дело важное.

Бесконечный колеблющийся столб пыли двигался вверх по тропе, кружась муравейник.
ворох широких соломенных сомбреро, грязного цвета хаки, полинявших одеял и черных
лошади....

Не человек, но умирал от жажды; ни бассейна, ни ручья, ни колодца нигде
вдоль дороги. Волна пыли поднялась с белых диких сторон
небольшой каньон, туманно покачивающийся на седых гребнях деревьев ***заче и
зеленоватые пеньки кактусов. Как шутка, цветы в кактусе
открытые, свежие, твердые, пламенные, одни колючие, другие прозрачные.

В полдень они достигли хижины, прилепившейся к обрывистой сьерре, затем
еще три хижины разбросаны по берегу реки из обожженного песка.
Все было тихо, пустынно. Как только они увидели мужчин на лошадях,
люди в хижинах бросились в холмы, чтобы спрятаться. Деметрио вырос
возмущенный.

«Приведите ко мне любого, кого вы найдете прячущимся или убегающим», — скомандовал он. Громкий голос. — Что? Что ты сказал? — удивленно воскликнул Вальдеррама. «Мужчины г.сьерра? Те смельчаки, которые еще не сделали того, что сделали эти цыплята Агуаскальентес и Сакатекас делали всё время? Наши собственные братья,
кто выдерживает бури, кто цепляется за скалы, как сам мох? я протестую,
сэр; Я протестую!"
Он пришпорил свою несчастную лошадь и догнал генерала.- Горцы, - сказал он торжественно и многозначительно, - плоть, наша плоть, кость от нашей кости. Os ex osibus meis et caro de carne mea.
Альпинисты сделаны из того же дерева, что и мы! Того же самого
добротный лес, из которого богатыри..."

С уверенностью столь же внезапной, сколь и смелой, он ударил генерала
через грудь. Генерал благосклонно улыбнулся.

Вальдеррама, бродяга, сумасшедший сочинитель стихов, знал ли он когда-нибудь, что
он сказал?

Когда солдаты добрались до небольшого ранчо, они в отчаянии стали искать
по пустым хижинам и домикам, не найдя ни одного несвежего
лепешки, один гнилой перец или одна щепотка соли, чтобы
привкус ужасного вкуса сухого мяса. Хозяева хижин, их
мирные братья, были бесстрастны с каменным бесстрастием
идолы ацтеков; другие, более человечные, с медленной улыбкой на бесцветных
губы и безбородые лица, наблюдали за этими свирепыми мужчинами, которые меньше
месяц тому назад заставляли дрожать от страха жалкие чужие хижины, теперь
в свою очередь бежали из своих хижин, где печи были холодными и
цистерны с водой сохнут, бегут, поджав хвосты, съёжившись,
как дворняги, выгнанные из собственного дома.

Но генерал не отменил своего приказа. Некоторые солдаты принесли
назад четыре беглеца, пленные и связанные.

2 глава

"ПОЧЕМУ вы прячетеся?" — спросил Деметрио заключенных.
«Мы не прячемся, шеф, мы идем по следу». -"Куда?"
«В наши собственные дома, во имя Бога, в Дуранго».— Это дорога в Дуранго?
"Мирные люди не могут нынче ездить по главной дороге, знаете ли.
это, шеф».— Вы не мирные люди, вы — дезертиры. Откуда вы?
— сказал Деметрио, пристально глядя на них.

Заключенные смутились; они посмотрели друг на друга неуверенно,
не в состоянии дать оперативный ответ. — Это карранцисты, — сказал один из солдат.
"Карранзистас ад!" — гордо сказал один из них. «Я лучше буду свиньёй».
«Правда в том, что мы дезертиры», — сказал другой. «После поражения мы
дезертировали из войск генерала Панчо Вильи по эту сторону Селайи».

«Генерал Вилья побеждён? Ха! Ха! Хорошая шутка».
Солдаты рассмеялись. Но лоб Деметрио был сморщен, как будто чёрная тень легла на его глаза. -«Нет на свете сукина сына, который мог бы победить генерала Вилья!»
— сказал загорелый ветеран со шрамом на лице. Не меняя выражения лица, один из дезертиров уставился настойчиво на него и сказал:«Я знаю, кто вы. Когда мы взяли Торреон, вы были с генералом Урбиной. В Сакатекасе вы были с генералом Натерой, а потом перешли на Войска Халиско. Я лгу?"

Эти слова произвели внезапный и определенный эффект. Заключённые дали
подробный отчет о грандиозном поражении Вильи при Селайе.
Люди Деметрио молча слушали, ошеломленные. Прежде чем продолжить марш, они развели костёр, чтобы поджарить бычье мясо. Анастасио Монтаньес в поисках еды среди huizache
деревьев, заметил коротко подстриженную шею лошади Вальдеррамы в расстояние среди скал.— Эй! Иди сюда, дурак, ведь подливки не было! он закричал.

Всякий раз, когда говорилось о расстреле кого-то, Вальдеррама,
поэт-романтик, пропадал на целый день.

Услышав голос Анастасио, Вальдеррама убедился, что заключенные
были выпущены на свободу. Через несколько мгновений к нему присоединился Венансио.
и Деметрио. — Слышал новости? — серьезно спросил Венансио."Нет."
«Это очень серьёзно. Ужасный беспорядок!
Обрегон и Карранса побеждают по всей линии! Нам конец!"

Жест Вальдеррамы был пренебрежительным и торжественным, как у императора. "Вилльа?
Обрегон? Карранса? Какая разница? Я люблю революцию, как
вулкан в извержении; Я люблю вулкан, потому что это вулкан,
революция, потому что это революция! Какое мне дело до камней
слева вверху или внизу после катаклизма? Что они мне?"

В бликах полуденного солнца отражение белой бутылки текилы
блестели на лбу; и, ликуя, он побежал к носителю такой чудесный подарок.

— Мне нравится этот сумасшедший дурак, — с улыбкой сказал Деметрио. «Он говорит вещи
иногда это заставляет задуматься».

Они возобновили свой марш; их неуверенность превратилась в
угрюмая тишина. Медленно, неизбежно должна наступить катастрофа; это
даже сейчас осуществился. Побежденный Вилла был падшим богом; когда боги
перестают быть всемогущими, они ничто.
Говорил перепел. Его слова точно интерпретировали общее мнение:
— Какого черта, мальчики! Теперь каждый паук должен плести свою паутину!
3

В Сакатекасе и Агуаскальентесе, в маленьких провинциальных городках и
соседние общины, гасиенды и ранчо были заброшены. Когда одни из офицеров нашли бочку с текилой, событие считалось чудодейственным в пропорции. Всё делалось тайно и тщательно; глубокая тайна была сохранена, чтобы обязать солдат уйти завтра
до восхода солнца при Анастасио и Венансио.

Когда Деметрио проснулся от звуков музыки, его генеральный штаб теперь
состоявший в основном из молодых бывших правительственных чиновников, рассказал ему об открытии, а Перепел, интерпретируя мысли своих коллег, сказал
сентенциозно:«Сейчас плохие времена, и ты должен воспользоваться всем. Если
бывают дни, когда утка умеет плавать, бывают дни, когда она не умеет выпить».

Струнники играли весь день; самые торжественные почести были оказаны бочке: но Деметрио был очень печален.
  «Знал ли он почему?
  Я не знаю, почему».   -Он продолжал повторять один и тот же рефрен.

Днём были петушиные бои. Деметрио сел рядом начальников под крышей муниципальных порталов перед городская площадь, заросшая сорняками, полуразрушенный киоск и несколько заброшенных саманные дома.

— Вальдеррама, — позвал Деметрио, устало глядя в сторону от ринга.
глаза: «Подойди и спой мне песню — спой «Гробовщика».

Но Вальдеррама его не слышал; у него не было глаз для борьбы; он был
читал страстный монолог, наблюдая за закатом над
холмы.

С торжественными жестами и решительным тоном он сказал:

«О Господи, Господи, приятна эта твоя земля! Я построю себе три
шатры: один Тебе, один Моисею, один Илии!»

— Вальдеррама, — снова закричал Деметрио. «Приходите и спойте «Гробовщика»
песня для меня».

«Эй, сумасшедший, вас зовет генерал», — крикнул офицер.

Вальдеррама со своей вечно самодовольной улыбкой подошел к Деметрио.
место и попросил у музыкантов гитару.

«Тише», — кричали геймеры. Вальдеррама закончил настройку своего
инструмент.

Перепел и Меко выпустили на песок пару петухов, вооруженных длинными
к их ногам прикреплены острые лезвия. Один был светло-красным; его перья
сиял красивым обсидиановым блеском. Другой был песочного цвета с
перья, похожие на чешую, медленно горели до огненно-медного цвета.

Бой был быстрым и яростным, как поединок между мужчинами. Как будто переехал
пружинами петухи летели друг на друга. Их перья встали на
их изогнутые шеи; их гребни были подняты, их ноги напряжены. Для
как только они качнулись в воздухе, даже не коснувшись земли, их
перья, клювы и когти потерялись в головокружительном вихре. Красный петух
вдруг сломался, подброшенный ногами к небу вне меловых линий.
Его ярко-красные глаза медленно закрылись, обнажив веки цвета розового коралла; его
спутанные перья дрожали и конвульсивно тряслись среди лужи крови.

Вальдеррама, не сумевший подавить жест яростного негодования,
начал играть. С первыми меланхолическими звуками мелодии его гнев
исчезнувший. Его глаза сверкали светом безумия. Его взгляд
блуждали по площади, поваленному ларьку, старым глинобитным домам, по
горы на заднем плане, и небо, горящее как крыша огонь. Он начал петь. Он вложил такое чувство в свой голос и такое
выражение в струны, которые, закончив, Деметрио повернул
голову в сторону, чтобы скрыть свои слёзы.

Но Вальдеррама бросился на него, крепко обнял и фамильярность он показал всем в нужный момент, он прошептал:«Выпей их!.. Это прекрасные слёзы».

Деметрио попросил бутылку и передал ее Вальдерраме. Жадно
поэт залпом выпил половину ее содержимого; затем, показывая только белые
взгляда, он смотрел на зрителей драматически и в весьма
театральный голос воскликнул:

«Здесь вы можете стать свидетелем благословений революции, застигнутых врасплох.
одинокая слеза».

Потом он продолжал говорить как сумасшедший, но как сумасшедший, чей огромный
пророческое безумие охватило все вокруг него, пыльные сорняки,
полуразрушенный киоск, серые дома, прекрасные холмы и неизмеримая
небо.

IV

Джучипила встала вдалеке, белая, залитая солнечным светом, сияющая в
среди густого леса у подножия гордой, высокой горы,
складчатый, как тюрбан.

Некоторые солдаты, глядя на шпиль церкви, грустно вздыхали.
Они шли вперед через ущелье, неуверенные, шатающиеся, как слепые.
люди, идущие без рук, чтобы вести их. Горечь исхода пронизывал их.

— Это город Джучипила? — спросил Вальдеррама.

В первой стадии опьянения Вальдеррама считал
кресты, разбросанные вдоль дороги, вдоль троп, в лощинах возле
скалы, на извилистых тропах и вдоль берегов рек. Кресты
новое лакированное черное дерево, самодельные кресты, сделанные из двух бревен,
кресты из камней сложены и оштукатурены, кресты побелены
на осыпающихся стенах скромные кресты, нарисованные углем на поверхности
из беловатых скал. Следы первой крови, пролили революционеры 1910 года, убитые правительством.Прежде чем Джучипила скрылся из виду, Вальдеррама слез с коня,
наклонился, встал на колени и серьезно поцеловал землю.
Солдаты прошли мимо, не останавливаясь. Некоторые смеялись над сумасшедшим,
другие шутили. Вальдеррама, глухой ко всему окружающему, выдохнул свое елейное
молитва:«О Джучипила, колыбель революции 1910 года, о благословенная земля, земля
пропитаны кровью мучеников, кровью мечтателей, единственными настоящими людьми...»

"Потому что у них не было времени быть плохими!" — вмешался бывший федеральный офицер, как он приехал.
Прервав свою молитву, Вальдеррама нахмурился, зычно зашипел.
смех, эхом отдаваемый камнями, и побежала к офицеру, умоляя дать
глоток текилы.

Солдаты без руки или ноги, калеки, ревматики и чахоточные
с горечью говорил о Деметрио. Молодых егерей дали офицерам.
комиссий и носили лампасы на шапках без дневной службы,
еще раньше умели обращаться с винтовкой, а ветераны,
измученный сотнями боев, теперь неспособный к работе,
ветераны, выступавшие простыми рядовыми, так и остались простыми
приват. Несколько оставшихся офицеров среди друзей Деметрио тоже
ворчал, потому что его штат состоял из состоятельных, щеголеватых молодых людей
которые смазывали волосы маслом и пользовались духами.

-- Хуже всего, -- сказал Венансио, -- то, что мы
переполнен федералами!"

Сам Анастасио, неизменно находивший в Деметрио только похвалу.
поведения, теперь, казалось, разделял общее недовольство.

«Послушайте, братья, — сказал он, — я выплевываю правду, когда вижу
что-нибудь. Я всегда говорю начальству, что если эти люди будут к нам сильно приставать
долго мы будем в аду исправления. Конечно! Как кто-то может думать
в противном случае? У меня нет волос на языке; и матерью, родившей меня,
Я сам скажу об этом Деметрио».
Деметрио благосклонно слушал, а когда Анастасио закончил,
ответил:— Ты прав, никуда не деться, нам плохо.
солдаты ропщут на офицеров, офицеры ропщут на нас,
видеть? И теперь мы чертовски готовы отправить и Вилью, и Каррансу в
черт возьми, чтобы хорошо провести время наедине с собой... Я думаю, мы в
такое же исправление, как у того батрака из Тепатитлана, который жаловался на своего босса все
день долго, но работал на точно так же. Это мы. Мы пинаем и пинаем, но
мы продолжаем убивать и убивать. Но бесполезно что-то говорить им!"
— Почему, Деметрио?- Гм, я не знаю... Потому что... потому что... видишь ли?... Что
мы должны сделать, это заставить людей идти напролом. у меня есть приказ
остановить банду мужчин, проходящих через Кукио, понимаете? Через несколько дней у нас будет для борьбы с Карранзистас. Будет здорово выбить ад из них."

Вальдеррама, бродяга, однажды записавшийся в армию Деметрио.
никто не помнил ни времени, ни места, подслушал некоторые из
Слова Деметрио. Дураки не едят огонь. В тот же день Вальдеррама
таинственно исчез, как и появился.

5

Они вышли на улицы Джучипилы, когда громко зазвонили церковные колокола.
и радостно, с тем особенным тоном, который волнует каждого горца.

«Это заставляет меня думать, что мы вернулись во времена, когда революция только что
начало, когда колокола звенели как сумасшедшие в каждом городе, в который мы въезжали и
все вышли с музыкой, флагами, приветствиями и фейерверками, чтобы приветствовать
нас, — сказал Анастасио Монтаньес.— Они нас больше не любят, — ответил Деметрио.
-- Конечно. Мы ползаем назад, как собака, зажав хвост между лапами ноги, — заметил Куэйл. «Я думаю, дело не в этом. Им наплевать на другую сторону или."
— Но почему мы должны им нравиться?  Они больше не разговаривали.

Вскоре они достигли городской площади и остановились перед
восьмиугольная, грубая, массивная церковь, напоминающая колониальный период.
Когда-то площадь, должно быть, была садом, судя по голому
низкорослые апельсиновые деревья, посаженные между железными и деревянными скамейками.
снова зазвенели звонкие, радостные колокола. Изнутри церкви медовый
голоса женского хора звучали печально и серьёзно. К штаммам
под гитару, молодые девушки города пели «Тайны».
— Что за фиеста, леди? Венансио спросил старуху, которая бегом к церкви.

"Святое Сердце Иисуса!" ответила благочестивая женщина, тяжело дыша.
Они вспомнили, что год назад захватили Сакатекас. Им стало ещё печальнее.

Джучипила, как и другие города, через которые они проезжали по пути
из Тепика через Халиско, Агуаскальентес и Сакатекас
руины. Черный след поджигателей показался в безкрытой
дома, в сгоревших аркадах. Почти все дома были закрыты, тем не менее,
кое-где еще открытые предлагали, по иронии судьбы, порталы
изможденные и голые, как белые скелеты лошадей, разбросанные по
дороги. Ужасные муки голода, казалось, говорили на каждом лице;
голод на каждой запыленной щеке, на запыленных лицах; в суете
пламя их глаз, которые при встрече с солдатом вспыхивали
ненависть. Напрасно солдаты рыскали по улицам в поисках еды,
кусая губы в гневе. Единственная столовая была открыта; сразу они
заполнил его. Никаких бобов, никаких лепешек, только перец чили и томатный соус. Напрасно
офицеры показывали свои бумажники, набитые купюрами или использованные
угрозы:- Ага, документы у вас в порядке! Это все, что вы принесли!
съешь их, а? - сказал хозяин, наглая старая мегера с
огромный шрам на щеке, который сказал им, что она уже лежала с
мертвеца, «чтобы вылечить ее от страха снова».

Несмотря на тоску и запустение города, пока женщины пели
в церкви пели в листве птицы, и дрозды чирикали
лирический напев на увядших ветвях апельсиновых деревьев.

VI

Жена Деметрио Масиаса, обезумев от радости, бросилась по тропе навстречу
него, ведя ребёнка за руку. Отсутствие почти два года! Они обнялись и стояли безмолвно. Она плакала, рыдала.Деметрио в изумлении уставился на свою жену, которая, казалось, постарела на десять лет.
или двадцать лет. Затем он посмотрел на ребёнка, который смотрел на него снизу вверх. Сюрприз. Его сердце подпрыгнуло к губам, когда он увидел в детской
черты его собственных стальных черт и огненных глаз точно воспроизведены. Он
хотел обнять его, но испуганный ребенок укрылся в юбки его матери.

"Это твой собственный отец, детка! Это твой папа!"
Ребёнок спрятал лицо в складках маминой юбки, всё ещё враждебный.

Деметрио передал поводья своей лошади своему ординарцу и медленно пошел вперед.
по крутой тропе с женой и сыном.

«Благословенна Богородица, Хвала Богу! Теперь ты никогда не покинешь
нас больше, не так ли? Никогда... никогда... Ты останешься с нами навсегда?"

Лицо Деметрио помрачнело. Оба молчали, погруженные в тоску.
Деметрио подавил вздох. Воспоминания переполняли и гудели через его
мозг, как пчелы об улей.

Чёрная туча поднялась за сьеррой и оглушительный грохот грома
прозвучало. Дождь начал падать тяжелыми каплями; они искали убежища в
каменная хижина.

Дождь полил вниз, разбивая белые розы Святого Иоанна
сгруппированы, как снопы звезд, цепляющиеся за дерево, скалу, куст и
питайя по всему склону горы.

Внизу, в глубине каньона, сквозь пелену дождя они
видел, как высокие отвесные пальмы трясутся на ветру, раскрываясь, как
фанаты перед бурей. Повсюду горы, вздымающиеся холмы и
за холмами, запертыми среди гор, за горами, окруженными
стена сьерры, самые высокие пики которой исчезли в сапфире небо.

«Деметрио, пожалуйста. Ради бога, не уходи! Мое сердце говорит мне
на этот раз с тобой что-то случится».

Её снова сотрясали рыдания. Ребёнок испугался, заплакал и закричал.
Чтобы успокоить его, она сдерживала своё большое горе.

Постепенно дождь прекратился, ласточка с серебряной грудью и крыльями
описывая светящиеся чарующие изгибы, наискось развевающиеся по
серебряные нити дождя, внезапно блеснувшие в лучах полуденного солнца.

— Почему ты продолжаешь сражаться, Деметрио?

Деметрио глубоко нахмурился. Подняв по рассеянности камень, он бросил
его на дно каньона. Потом он задумчиво посмотрел в
бездна, наблюдая арку своего полёта. - «Посмотрите на этот камень, как он движется...»
*
7 глава
*
Это было райское утро. Всю ночь шел дождь, небо проснулось
покрыты белыми облаками. Молодые дикие жеребята рысью бежали по вершине
сьерра, с напряженными гривами и развевающимися волосами, гордая, как пики
подняв головы к облакам.

Солдаты ступали среди огромных скал, воодушевленные счастьем.
утра. Никому ни на миг не снилась предательская пуля
что может ждать его впереди; непредвиденное дает человеку его
величайшая радость. Солдаты пели, смеялись и болтали.
дух кочевых племен будоражил их души. Какое значение имеет ли
вы идете и откуда вы пришли? Все, что имеет значение, это ходить, ходить
бесконечно, без остановки; владеть долиной, высотами
Сьерра, насколько может читать глаз.

Деревья, кусты и кактусы блестели после дождя. Тяжелые капли прозрачного
вода падала со скал, цвета охры, как ржавая броня.

Люди Деметрио Масиаса на мгновение замолчали. Они верили, что слышали
знакомый слух о стрельбе на расстоянии. Прошло несколько минут, но
звук не повторялся.

-- В этой самой сьерре, -- сказал Деметрио, -- всего с двадцатью людьми я убил
пятьсот федералов. Помнишь, Анастасио?

Когда Деметрио начал рассказывать об этом знаменитом подвиге, мужчины поняли,
опасности, с которой они столкнулись. Что, если враг вместо того, чтобы быть два дня
далеко, прятался где-то среди подлеска на грозном холме
через чье ущелье они теперь продвигались? Никто не смел показать ни малейшего
страх. Ни один из людей Деметрио Масиаса не осмелился сказать: «Я не сдвинусь с места на ещё дюйм!"

Итак, когда началась стрельба вдали, где шёл авангард, никто не удивился.
Новобранцы поспешно повернули назад, отступая.
В позорном бегстве, ища выход из каньона.

Проклятие сорвалось с пересохших губ Деметрио.
«Стреляйте в них. Стреляйте в любого, кто убежит!»
"Штурмовать холм!" он гремел, как дикий зверь.

Но неприятель, затаившийся в засаде, открыл свой пулемётный огонь.
Люди Деметрио падали, как пшеница под серпом.

Слёзы ярости и боли подступают к глазам Деметрио, пока Анастасио медленно
бесшумно соскальзывает с коня и лежит растянувшись,неподвижно.
Венансио падает рядом с ним, его грудь пронизали пули. Меко мчится над пропастью, перескакивая с камня на камень.

Внезапно Деметрио оказывается один. Пули свистят мимо его ушей, как градины.
Он спешивается и ползает по камням, пока не находит стенку-парапет:
он кладёт камень, чтобы защитить голову, и, распластавшись на земле, начинает стрелять.

Враги разбегаются во все стороны, преследуя немногочисленных скрывающихся беглецов.
в кисти. Деметрио целится; он не теряет ни единого выстрела.

Его знаменитая меткость наполняет его радостью. Где он поселится
взгляд, он решает пулю. Он снова заряжает своё ружьё...цель...

Дым орудий густо висит в воздухе. Саранча поёт-таинственная, невозмутимая песня.
Голуби воркуют лирически в закоулках камней. Коровы мирно пасутся.

Сьерра одета в торжественные цвета. Над неприступными вершинами
переливчатый туман ложится снежной пеленой на лоб невесты.

У подножия лощины, роскошной и огромной, как портик старинного
собор, Деметрио Масиас, его глаза устремлены в вечный взгляд,
что продолжает указывать ствол своего пистолета.