Монстры в белых халатах

Сегодня, после разговора с одной пациенткой, вспомнила я свой
первый год работы в поликлинике, в качестве участкового терапевта.
Прошло с тех пор уже более 20 лет.
 У меня тогда, в начале моей карьеры было множество потрясений. Одно из них — это впечатление, которое производили на меня мои коллеги с большим стажем работы.
Имена их конечно придётся изменить, чтобы они не сердились на меня, за то, что я сделала их знаменитыми без их согласия. Ну на тот случай если я вдруг буду стоять на полках рядом с Пушкиным. Если, что это была шутка. Я привыкла, что мой искромётный юмор не все высоко оценивают. 
Кабинет, помню,я тогда делила с Надеждой Николаевной -заведующей отделения, работавшего в другую от меня смену и часто, пересекаясь с ней по времени, оказывалась свидетелем её общения с пациентами.
Сказать, что я была в шоке, это ничего не сказать. Безусловно она была спецом высшего пилотажа. В диагностике, подборе терапии ей просто не было равных. Но многолетняя работа в условиях ограниченного времени формирует у врача определённую профдеформацию. Очередь в коридоре была всегда огромная и до неё, как до заведующей, доходили самые тяжёлые пациенты, с которыми не смогли разобраться рядовые врачи.
У неё не было времени на любезности, на все эти соблюдения норм и приличий, чтобы оставить у пациента о себе приятное впечатление. На тех же кто её, по её мнению, плохо понимает, она могла выдать порцию отборного мата.
Для меня, тогда — девочки, недавно закончившей медицинскую
академию, это было культурным шоком.
 Я ещё совсем недавно читала учебники по медицинской этике и деонтологии и эти понятия вызывали  у меня благоговение и священный трепет. А тут такое. Очень трудно цензурными словами передать как именно звучала её речь. Но я попытаюсь. Читатель пусть включит воображение и додумает что — то сам.
К примеру открывается дверь, на приём заходит участковая терапевт и буквально за руку заводит пожилого мужчину. Молодая девушка - терапевт делает попытку начать клинразбор и быстро, сбивчиво проговаривает жалобы пациента, данные осмотра,
выполненных обследований. Речитативом, галопом по европам слышны отдельные
слова: « Тошнота, рвота, головная боль в утренние часы и т. д. И т. п.» На
полуслове её обрывает заведующая, но обращается не к терапевту, а к пациенту:
« Ты, Петров, совсем офигел что ли?» Тут надо в воображении заменить на бранное
слово. Ты, что к этой малолетке на приём пошел, пользуешься тем, что, она тебя не знает? Опять с тобой сказка про белого бычка. Тебе уже всё было сказано. Детский сад здесь что ли? От операции отказался, от химиотерапии и облучения отказался? Бумаги подписал? Всё. Тобой занимаются онкологи. Не пачкай(додумайте) девочке(имеется ввиду терапевт)мозги. А ты иди веди свой приём. Следующий!» Две минуты — вопрос решён. Заходит следующий. Заведующая бегло просматривает амбулаторную карту,бросает взгляд на больного: «Второй раз уже у меня. Сказано было на консультацию к нейрохирургу сходить. Сходил? Что значит «нет». Кто тебе консервативно твою межпозвоночниковую грыжу вылечит? Так, вот тебе направление( быстро что — то пишет) с моим направлением по цито примут. После консультации сразу ко мне. Следующий!»
Что я тогда про неё думала? Помню я думала: «Как же можно вот так с людьми? Почему они всё это проглатывают и  ей всё сходит с рук?» Жестко, дерзко,
не включаясь в контакт, хотя в принципе всё по делу. И это слово: «Следующий!»
Оно произносилось для следующего пациента, который ещё находился в коридоре, и произносилось, когда настоящий пациент ещё находился в кабинете. То есть он должен был не спокойно уйти, а вылететь из кабинета пробкой. Я, помню, как- то её спросила:
«Надежда Николаевна, простите конечно, но Вы так грубо разговариваете с пациентами, а Вы не боитесь нарваться на неадекватов? Вас ведь поколотить могут.» Ответ меня просто сразил : « Ну ты, Ларис, даёшь. А, что меня ни разу не били что ли? Это только ты у нас ещё не тронутая ходишь.» И тут она начала рассказывать последний инцидент с вызовом полиции,
когда пациент выломал ногой дверь и разнес весь кабинет, переломав стулья
и подставив ей под глазом красивый, калоритный фингал. На мужика завели дело и родственники с месяц ходили уговаривали её забрать заявление. Она поставила условие, что заберёт, если тот придёт сам и попросит прощения. Всё закончилось для всех благополучно. Синяк к счастью быстро рассосался.
Выбить Надежду Николаевну из колеи, ну или чем - то удивить было просто невозможно. Казалось если сейчас в её кабинет влетит какой — нибудь самурай и сделает себе харакири, рухнув на пол, а из ножевого пореза, образовавшегося после харакири, у него фонтаном брызнет кровь, она, оценив объём потерянной крови, холодно вынесет вердикт: «Объём потерянной крови слишком велик! Жгуты накладывать бессмысленно. Накинет на самурая простынь и невозмутимо крикнет: Следующий!»
Я была тогда воробьём не стреляным, не пуганным и очень многого ещё просто не понимала. Помню я ей как — то сказала: «Надежда Николаевна, я думаю у Вас просто
профессиональное выгорание. Вы наверно устали от своей работы.» Она посмотрела на меня долгим, долгим вглядом, немного задумалась и сказала: « Деточка, выгорание у участкового терапевта обычно случается после полутора лет работы. И нормальные люди, с нормальной самооценкой, понимая во, что они влипли, к этому времени отсюда сваливают. Ну а те, кто задержались, становятся отбитыми монстрами. У нас умирает часть души.»
Ну, а теперь, собственно, почему я сегодня вдруг вспомнила этот эпизод из  тех далёких лет моей жизни.
Сегодня ко мне на приём пришла одна пожилая женщина. Как оказалось, она находилась под впечатлением ситуации с моим участием недельной давности. Она неделю назад оказалась невольным свидетелем 15 минут из моего обычного рабочего дня. И эта женщина очень удивилась, что я её не сразу вспомнила. Ведь мы с ней,
с её слов, пережили: «Так-о-о-ое».
 Не то чтобы я её совсем не помнила — лицо показалось знакомым, но в какой ситуации пересекались я не особо соображаю. За день бывает человек пятьдесят пройдёт. Умножь на пять рабочих дней. И мысленно выстрой эту очередь. С её помощью восстанавливаю цепь событий и понимаю наконец о чём идёт речь. Спрашиваю: «Ну как Вы? Больше в обморок не падали?» Она смотрит на меня и говорит: «Для меня загадка, как Вы после «все-е-е-го-о-о» увиденного тогда, дальше, как ни в чем не бывало, пошли на приём. Как же Вы после этого могли есть, пить, спать? Вы, что биоробот?»
А ситуация была довольно банальная. Я вела, как обычно свой приём, когда ко мне в кабинет зашла Алёна наш медрегистратор. Она передала мне телефонную трубку. Звонило начальство. С другого конца провода на меня заорали: «Доктор, почему до сих пор на констатацию не сходили? Вам ещё утром заявку передали. Полиция труп оформить из-за Вас до сих пор не может. Всё. Быстро бросайте свой приём, идите на квартиру. Опишете труп и потом доведёте свой приём. Там Вам соседка откроет,
родственников у трупа нет.» Юмор у начальства, как всегда, совсем не смешной.
Легко сказать: «Доведёте приём» Если в коридоре к тебе толпа народу и запись за две недели, а ты уйдёшь и неизвестно насколько зависнешь. В моей голове звучала одна мысль — как всё сделать побыстрее. Побыстрее засунуть в портфель свой врачебный хлам и ничего не забыть, побыстрее проштамповать бумаги для констатации, побыстрее найти умершую в базе, на случай если на месте не окажется документов. Всё. Теперь быстро бегу в сестринскую, спинываю с грохотом рабочие туфли, переобуваюсь в сапоги, злюсь на заедающую молнию, накидываю куртку,
также небрежно накидываю на голову палантин и быстрым шагом иду по указанному
адресу.
При входе в подъезд меня и ждала та самая женщина, на которую  я, видимо, произвела неизгладимое впечатление. Она была соседкой умершей.
«Доктор,я Вам её квартиру открою. Может Вам что - нибудь нужно?» - поинтересовалась она. «Да. Документы умершей постарайтесь найти»
Я мысленно уже проделываю осмотр, пишу бумаги и возвращаюсь на приём.
Вхожу в квартиру и вижу, что дело- то пахнет керосином. Явные следы насильственной смерти, вся комната в крови. Надеваю перчатки, осматриваю труп,
множественные ушибы, ссадины, порезы, смотрю зрачки. Дальше при констатации смерти все уже доведено до автоматизма. Надо снять перчатки, обработать руки септиком и быстро делать запись. Да. Чуть не забыла. Надо же в полицию позвонить что б уже выезжали сюда. Труп пусть передают судмедэкспертам. Я поворачиваюсь к соседке, которую я, для экономии времени, хотела попросить сделать вызов полиции, пока я пишу. И вдруг я вижу картину - она бледная тихо съезжает по стенке, намереваясь отправиться в обморок. И тут я, неожиданно для себя самой, срываюсь на мат, вспоминая каких -то матерей и падших женщин. Вот только этого мне
сейчас и не хватало!
Остальное драгоценное время уходит на возвращение из обморока ни в чём неповинной, грубо обруганной мною, женщины - соседки. Нашатырь, ноги кверху, измеряю давление.
Полицию уже вызываю сама. Ору в трубку. Внутренний голос пытается меня обличить: «Почему я вообще смею орать на людей? Какое я на это имею право?» А потому что! Какого хрена эти суки сразу трубку не берут?! Сколько можно ждать?!
Оставляю на всякий случай соседке свой номер телефона. Всё. Через
несколько минут всё происходит в обратном порядке. Снимаю с грохотом сапоги,
переобуваюсь в туфли, иду в кабинет, выкидываю на стол своё врачебное барахло.
С грохотом вываливается фонендоскоп, пульсоксиметр. Портфель летит в дальний
угол кабинета. «Следующий!»