Листая Книгу Памяти

      Управление ФСБ – бывший КГБ – по Мурманской области представило список здешних репрессированных в двадцатые-пятидесятые годы. С краткой справкой по каждому лицу. Расположенные в алфавитном порядке, эти справки (около семи тысяч человек, как заявлено в аннотации) обнародованы теперь в виде «Книги Памяти», которая будет вручаться родственникам репрессированных, а также служить справочным материалом для дальнейших разысканий.
      Сложные чувства вызывает знакомство с этим тяжелым фолиантом, являющимся составной частью общероссийского издания…

      Вот одна из типовых справок.
      АЛЫМОВА Софья Петровна, 1883, Пермская область, русская. Мурманская горбольница, акушерка; г. Мурманск, ул. Красная, д.4. Арестована 20.10.37, ст.58-6-11 УК. Осуждена 02.12.37 Комиссией НКВД и Прокурора СССР, ВМН (высшая мера наказания – В. С.) Расстреляна 06.12.37. Место захоронения – г. Ленинград, Левашовское кладбище. Реабилитирована 27.08.57. Военным трибуналом Северного военного округа.
      Женщина, принимающая роды, бережно берущая в руки новорожденную жизнь, получает пулю в затылок. Может быть, это самый показательный символ тоталитарного общества.
      Бесспорно, издание полного списка репрессированных было давно назревшим, необходимым шагом. Его ждали уже не из интереса: волна жаркого людского любопытства, закипевшая на порогах перестройки, успела схлынуть и охладеть. Ждали люди кровно заинтересованные, лично задетые, ждущие давным-давно. Ждали документа, олицетворяющего истину и справедливость.
      «Не будем замазывать черной краской своего советского прошлого. Там было много хорошего». Таков преобладающий мотив нашего нынешнего общественного сознания. Особенно настойчиво он звучит среди пожилых людей. И мне тоже не хочется замазывать, потому что и я родом из того же прошлого. Там цвели наши лучшие устремления и годы, которые навсегда пребудут лучшими для нас. Ибо так устроен человек: проведи он юность в самых последних трущобах, а запомнятся ему – звездное небо над головой и первая любовь. Наша память избирательна.
Но трущобы остаются трущобами, а убийство – убийством.
      Увы, мы только учимся называть вещи своими именами. Для многих из нас репрессии советского периода всё ещё видятся «издержками социалистического строительства» или – пуще того – «исторической необходимостью». «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей…» Это же не просто диссидентская песенка Юрия Визбора, это слепок с нашего полудикарского сознания, пытающегося оправдать то, что оправдывать нельзя.
      Самоедство, называемое политическими репрессиями в СССР, нельзя уравновесить никакими резонами, никакими достижениями великого советского государства, потому что достижения были вопреки, а не благодаря самоедству. Благодарить самоедство нам следует за другие «достижения». Это из-за него мы испытываем нынче дефицит ума и совести в народе, потому что пожирались лучшие. Они вкуснее. Обрубались, выжигались тонкие нервные окончания, рецепторы общественного организма, подавлялся слух, голос, художественный вкус народа. Общество становилось потише, попроще и поподлее: лишь бы элементарно выжить.
Сегодняшнее воровство на всех уровнях мы никак не связываем со вчерашними репрессиями, но только потому не связываем, что не умеем свести концы с концами. Нам кажется, будто народ страдает из-за происков извне, будто масоны, вездесущие англосаксы и Международный валютный фонд виноваты в том, что нам некого избрать во власть и вообще не хочется идти к избирательным урнам. Но ведь это как раз и есть итоги несвободы и многолетнего самоедства, которые нам еще изживать и изживать.
      «Пусть эта Книга будет нашим искренним покаянием перед памятью несправедливо пострадавших и назиданием нам всем, их потомкам!» - написал в предисловии губернатор Мурмана Юрий Алексеевич Евдокимов. Сходные заявления звучали и в актовом зале здания ФСБ, на представлении «Книги Памяти».
      Дай-то Бог. Покаяние – чувство большое, неудобное, оно с трудом проникает в нашу неподатливую душу.
      Это заметно и по самой Книге. Даже по оформлению, где на обложке светятся позлащенные листья дуба, испокон символизирующие победу и славу. Но кого мы победили, какую победу славим в этом мартирологе?
      Нет ясности и в главном вопросе: сколько всё-таки людей репрессировано? По статье Г. А. Гурылева, начальника Управления ФСБ по Мурманской области «Трагедия не должна повториться» выходит, что осуждено было 4904 человека, а реабилитировано 6096. Разница в 1192 человека почему-то не объясняется.
Не выяснены мурманские координаты захоронения репрессированных. В справках фигурирует в основном «Левашовское кладбище» под Ленинградом, которое на самом деле является пустошью. Но там закапывали наших земляков только до 1938 года, до образования Мурманской области. Потом расстреливали и зарывали уже здешними силами. Не могу поверить, что наша ФСБ не знает и – главное – затрудняется выяснить места расправы и сокрытия тел. Пусть поспрошают своих заслуженных ветеранов, напомнят им, что есть установка покаяться. Ничего им не грозит теперь. Можно даже и премию за покаяние учредить. Говорят, здорово помогает.
      В завершение книги публикуется статья кандидата исторических наук С. Н. Дащинского, основного составителя издания. Статья называется «Не делать из истории политику». Наверное, уважаемый Станислав Наумович имеет в виду не политику, а политиканство, политические игры, использующие карту репрессий для своих узких партийных интересов. Такие игры и впрямь недостойны серьёзных политиков.
      Но если разобраться, то политика только из истории и делается. А из чего же ещё? Политическая элита общества и должна изучать историю, опираться на нее, использовать в качестве ориентиров законодательной и исполнительской деятельности. А потом она и сама входит в историю, становится ею.
      Да, наше советское прошлое не нужно замазывать черной краской. И светлой тоже. Мы не маляры, а история не стенка кем-то освобожденной квартиры, которую мы ремонтируем, наводим марафет, чтобы стереть следы прежних жильцов и хозяев. История – это наши отцы, наши деды и прадеды. Нам не замазывать их надо, а наоборот – снять маски, восстановить тот облик, который затемнен и искажен временем. Общество тем и живее, и бессмертнее, чем теснее, чем явственнее связь между его поколениями.

1997