Перрон. мартовская зарисовка

   Стоя ночью на платформе Л****, мы могли бы заметить темную фигуру мужчины. Мужчина стоял, вжав голову в плечи, видимо из-за того, что по ночам было все еще морозно, шевелил губами и что-то про себя бормотал. Взгляд его был устремлен куда-то в сторону Москвы. Или даже дальше. Он будто бы смотрел сквозь Москву. Лицо было сосредоточено. В моменты, когда он умолкал, ноздри его раздувались, как у боксера перед боем, а губы сжимались, опуская уголки рта. Если бы мы могли незаметно приблизиться, то могли бы услышать, что он говорит, то ли к кому-то обращаясь, то ли просто выхватывая слова прямо из воздуха.

 - ...Знаешь, я скучаю. Скучаю по тебе. По блеску твоих очков. По твоему голосу, то ироничному, то нежному, то возмущенному.  По твоему утреннему тоненькому, но громкому "мяу". По солнечному лучу, застрявшему в твоих кудряшках и нимбом обрамившему твое улыбающееся, еще не проснувшееся лицо.

 Я до сих пор чувствую твой запах, он волнует меня. Я скучаю по твоему телу. По твоей прекрасной попке, которую так и хочется шлепнуть, или, шутя, укусить. Кончиками  пальцев я вспоминаю свои руки на твоей груди... Твоя девочка. Вкусная. Красивая. Желанная. Немного кудрявая, как ты сама. Мне физически не хватает твоих оргазмов, их энергии. Твоих "боже, как хорошо"! Я скучаю по твоему дыханию в момент, когда подхожу сзади и касаюсь твоих плеч. И даже твои ступни, слегка огрубевшие, будоражат мое сознание. Я ощущаю тебя всю, каждую впадинку на теле, каждую складку, каждую родинку.

  Меня как будто разорвали на части. Одна часть осталась там. С тобой. Вторая часть тоскливо саднит и кровоточит. Не могу спать. Поздно ночью проваливаюсь в темноту отключившегося сознания. Через несколько часов сознание включает тумблер, загорается тревожная лампа "вы не вместе" и я просыпаюсь. Иногда просто открываю глаза. Иногда вскакиваю с криком.

  Я ревную тебя. Ревность испепеляет то, что от меня осталось. Кто-то другой касается тебя, чувствует твое волнение, твое замирающее дыхание. Кому-то другому ты отправляешь игривые, откровенные фото.

  Сейчас ты упиваешься свободой. Ты никому ничем не обязана, делаешь то, что считаешь нужным. Ты феерично проводишь время с друзьями, на концертах. Наверное ты сейчас чувствуешь себя счастливой. Я очень надеюсь на это. Иначе зачем?

  Я не давлю на жалость. Так уж получилось, что ты - самый близкий мне человек. И я делюсь с тобой. Делюсь, что женщина, которую люблю, решила расстаться, что она не была счастлива со мной. Я ощутил эти слова, как пощечину. Она не хотела, чтобы мне было больно. И даже плакала в день, когда я ушёл. А мне не было больно. Это не боль. Боль, это когда порезал палец, или наступил на гвоздь. А когда тебя привязали к столу  и распиливают циркулярной пилой, это уже не боль. Это адский коктейль из боли, отчаяния и ужаса, ужаса от неотвратимости конца. Я никогда не хотел себя убить. Просто теперь иногда кажется, что умираю и мне все равно. Просто иногда хочется не жить.

  Жизнь без тебя. Эта черная дыра как космический пылесос засасывает мысли, чувства, эмоции. Я судорожно пытаюсь заткнуть этот шланг гипердеятельностью. С момента пробуждения и до самой отключки, я не оставляю себе ни одной свободной минуты. Не уверен, что помогает. Капля за каплей пустота все равно поглощает меня. Да, срабатывает инстинкт самосохранения, да я цепляюсь, сопротивляюсь. Быть может звезда моей любви, пусть даже любви на расстоянии, заткнет  эту чёрную пустоту и я выживу. Прости, возможно все это звучит пафосно, но я так чувствую. Ты же знаешь, я иногда склонен к театральщине.

  Хочу, как с близким человеком поделиться банальностью. Лишь потеряв эту женщину, я понял, насколько она важна для меня. Избитый сюжет, не правда ли. Со стороны вообще все, как у всех. Встретились, расстались. Делов-то. Это внешне. А внутри... Внутри кипят шекспировские страсти. Я люблю ее. Бешусь. Ревную. Хочу проткнуть шпагой любого, кто приблизится к ней. И я хочу ей счастья. Я не смог сделать ее счастливой. Она утекла сквозь пальцы. Растворилась в параллельной жизни,
 
 - мужчина вдруг замолчал, его глаза заблестели, уголки губ приподнялись, он, что-то вспомнив, улыбнулся.
 
   - А знаешь, как она танцует?! Боже, её пластика, её движения сводили меня с ума. Она знает, как она прекрасна и играет этим, упивается своей красотой, своей внутренней гармонией, подчёркивает её. И в этом столько эротики, столько чувственности... Мне было неловко танцевать с ней, я чувствовал себя неуклюжим. А так хотелось вести ее, закружить... Боже, как она танцует! Впрочем, ты же знаешь. Ведь это ты...

  В ночи послышался нарастающий шум подъезжающей электрички. Мужчина оглянулся, потом посмотрел опять вдаль в сторону Москвы и вошел в остановившийся состав. Электричка тронулась и, набирая ход, унесла в светящемся окне портрет уже немолодого, очень грустного и одинокого человека.