После всего. Пилигрим советской литературы

Сегодня перед нашим обществом и литераторами стоит принципиальнейший вопрос. Суть его заключается в том, что писатель В.И. Лихоносов - это явление, представляющее бедствие не только для Кубани, но и для литературы послевоенного периода нашей истории второй половины ХХ и начала ХХI века. Всего этого нам никак не обойти. Эти мировоззренческие узлы нам придётся распутывать. И, может быть, не в столь отдалённом времени. Писатель Пётр Ткаченко завершил свою новую невероятно тяжёлую и трудную литературно-критическую повесть "ПОСЛЕ ВСЕГО". Открываем  её публикацию.



Литературно-критическая повесть

ПОСЛЕ ВСЕГО
        Пилигрим советской литературы
       В.И. Лихоносов

Как ни тепло чужое море,
Как ни красна чужая даль,
Не ей поправить наше горе,
Размыкать русскую печаль.
Н. Некрасов

В прах гражданская распря сошла,
Но закваска могильная бродит…
Ю. Кузнецов

«Они горят!.. Их не напишешь вновь…»

Когда не стало писателя Виктора Ивановича Лихоносова (1936-2021), печалясь о нём, вспоминая его, я стал перечитывать его письма, посылаемые мне в разное время, по разным поводам и в связи с конкретными творческими обстоятельствами. Надо было куда-то определить их – в архив или в музей. Эти два десятка писем решил сопроводить кратким словом, чтобы сотрудникам архива или музея было понятно их происхождение. С наивной и слабой надеждой на то, что когда-нибудь кому-то это всё понадобится. При нынешнем положении русской литературы в обществе и её состоянии это, по сути, исключено. Во всяком случае пока. Но что бы мы стоили, как литераторы, если бы всецело ориентировались на «веяния» времени, которые в каждую эпоху свои и которым всегда «не до литературы»? За грандиозностью «практических дел», а точнее – за копошащейся злобой дня… Эти живые свидетельства прошедшей жизни, снова взволновали меня, переполняя душу пережитым, хотя о всяких письмах во все времена можно сказать этими строчками: «Они горят!.. Их не напишешь вновь… Их ложью жизнь ещё не назвала/ И правды их ещё не доказала…» (Н. Некрасов, «Горящие письма»).
Но краткого слова о писателе В.И. Лихоносове теперь, после всего происшедшего в девяностые годы с нами, в нашей народной, общественной, государственной жизни не получается. Хотя писать о нём я уже не намеревался. Всё, что считал необходимым написать о его творчестве и о его личности было уже написано и опубликовано. Вовремя, так сказать по ходу жизни, а не задним числом.

Теперь,  «На руинах великих идей» (Ю. Кузнецов) и на руинах нашей жизни – народной, государственной, культурной, литературной – когда уже идёт старая–новая, очередная война на наше народное, государственное и человеческое уничтожение, многое предстаёт в ином свете. Теперь опять и снова встаёт вопрос о том, какими усилиями, страданиями, лишениями и жертвами всё это придётся поправлять…

А тут ещё в конце 2021 года журнал «Наш современник» опубликовал воспоминания В.И. Лихоносова «Эхо родное» (№№ 9, 10, 11, 12). Своеобразное подведение итогов, вроде бы, с Пушкинской высоты: «И неподкупный голос мой был эхо русского народа…».  Правда, воспоминания оказались поклоном не родине, не родному краю,  не народу, не людям, а самому себе: «Письменный поклон уголкам своей жизни…». И в этом был весь В.И. Лихоносов, вся его своеобразная натура. К тому же, это были не воспоминания вовсе, так как состояли из дневниковых записей – «Записи перед сном», «Одинокие вечера в Пересыпи», – публиковавшиеся ранее в разных изданиях и даже  выходившие отдельной книгой. («Записи перед сном», М., «Современный писатель, 1993). Трудно припомнить другого писателя в нашей литературе, который бы публиковал свои дневники по мере их изготовления. То есть то сокровенное, которое часто не предназначается для стороннего глаза. И – вместо собственно произведений, которых у него, начиная с девяностых годов, около тридцати лет уже не было…

Давно пережитое вновь всплыло в памяти, и я стал перечитывать его книги, большинство из которых были с его трогательными автографами и авторской правкой опечаток и упущений. Скажем, «Тоску-кручину», он сопроводил явно преувеличенной и мной не оправданной надписью: «Петру Ивановичу Ткаченко – самому талантливому и принципиальному казаку Кубани. 1 июня 1996 г. пос. Пересыпь».

И я понял, что писать о В.И. Лихоносове теперь, после всего, следует как о явлении не только собственно литературном, но прежде всего – социальном и духовно-мировоззренческом. Впрочем, именно так оценивал уже первые его книги талантливейший критик нашего времени Ю.И. Селезнёв. Как  явление умственной и нравственной жизни миновавшей эпохи, послевоенного периода нашей истории.
Понял и то, что писать воспоминания в привычном их понимании сегодня не следует. И потому что они никому не нужны, и потому, что вспоминать собственно нечего, разве что блуд политиков и интеллектуальный блуд тех, кому дано было понимать и чем они не воспользовались. А потому вослед за А. Блоком («Катилина») «Я не хочу множить картин бесстыдства и уродства». Ведь даже, вроде, осуждая их, мы их возвращаем и невольно утверждаем в жизни. А потому следует писать литературно-критическую повесть, какой бы печальной она ни была.

Уже давно, ещё в 1995 году Виктор Иванович записал в своих публичных дневниках: «Когда-нибудь, лет через семьдесят, дотошный историк будет искать записочки или расспрашивать глухого старца об этих днях» («Наш современник» № 10, 2006). Но теперь, когда уже  почти половина предполагаемого срока прошла, становится всё более и более ясно, что этого может и не быть… Не быть вообще… Никакого «дотошного историка» может и не появиться. Да и откуда ему взяться. Если… Если вся наша духовная, культурная, мировоззренческая, литературная жизнь и впредь будет подчинена пресловутому «рынку», к ней вообще не приложимому и под которым можно понимать всё, что угодно. А наша информационная жизнь всё ещё будет управляться и направляться извне, из-за океана. Если не оглянемся,  и не уясним того, откуда мы ниспали, ибо «грядущие беды таятся в былом» (Ю. Кузнецов).

Тем более, что после всего, сам В.И. Лихоносов в своих ворчливых публичных дневниках задавался трудными и неразрешимыми для него вопросами: «Тяжёлой тучей  висит над нашим литературным миром вопрос: почему так? Почему в один миг писатели оказались ненужными в родном Отечестве, отовсюду фактически изгнанными? («Родная Кубань», специальный выпуск, 2017). Вопрос риторический. Потому что столько «литературного народа скурвилось в один миг» (В. Лихоносов). Хотя «тяжёлой тучей» висел вопрос уже над страной и народом, о самом их дальнейшем существовании, а не только над «писательским миром». Да и кому он будет нужен,  этот «писательский мир» без страны и народа? И таким ли уж драгоценным был этот «писательский мир», если крушение народного и государственного мира всё-таки произошло? И на этот вопрос надо ответить непременно. Его никак не обойти.

Остаётся одно – припомнить откуда мы ниспали, осознать, «чтобы хорошенько почувствовать, почему мы мгновенно пришли к общему краху, не спасли страну, каждому надо вспомнить свою роль в эти годы» (В.И. Лихоносов, «Тоска-кручина»). Вот и вспомним теперь об этом, что и является, как говаривали когда-то, темой нашей непрошенной литературно-критической повести. Хотя причины крушения довольно ясны, так как они оказались, по сути, такими же, как и в начале революционного ХХ века. Как это не удивительно и как это ни горько осознавать. Об этом со всей беспощадностью писал В. Розанов: «Что же в сущности произошло? Мы все шалили. Мы шалили под солнцем и на земле, не думая, что солнце видит и земля слушает… Мы в сущности играли в литературе. «Так хорошо написал». И всё дело было в том, что «хорошо написал», а что «написал» – до этого никому дела не было». Да это ведь – извечный закон и жизни, и, собственно, писательства: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение словес…» (Первое соборное послание святого апостола Петра, 3:3). У В.И. Лихоносова этот, как говаривали когда-то, творческий метод, по его собственному определению, является «литературным вязанием» («Наш современник», № 9, 2021 г.)

Каждый писатель проходит проверку временем. Чем больше его талант, тем со временем его наследие открывается новыми и новыми смыслами, несмотря на то, что к нему уже больше ничего не добавляется. И наоборот – его наследие устаревает, обнажая всю свою наивность. И происходит это нередко пугающе быстро… Творчество В.И. Лихоносова в этом отношении является характерным и даже показательным. Но чтобы понять это и уяснить, надо попытаться определить то, что у нас произошло и всё ещё происходит, определить место писателя в русской литературе послевоенной эпохи, второй половины ХХ века и начала века нынешнего.

При этом, нас интересуют прежде всего не описываемые, «отражаемые» им события,  – оставим их историкам, а духовно-мировоззренческая основа его писаний. История мысли, «мысленное древо», как и должно в литературе, как и повелось в русской литературе со времён «Слова о полку Игореве». Это необходимо сделать и потому, что вполне определилась общая картина русской литературы этой эпохи.

Глава «Они горят!.. Их не напишешь вновь…» из новой литературно-критической повести Петра Ткаченко "После всего. Пилигрим советской литературы В.И. Лихоносов"

Продолжение следует.
Материал к публикации подготовила Катерина Беда.