Ольвия

Вперёд на Запад!

Глава 19


Ночью прискакал всадник.

Умница Сандалф растолкал Трибониана:

– Буди всех. Надо переходить на дромон.

– Что случилось? – Трибониан был ещё под хмельком, и не хотел вставать на ноги.

Сандалф, надолго думая, подтащил его к линии прибоя, и окунул в волны.

– Проснулся уже! – зло зашипел Трибониан, – какого фавна?

Сандалф и Валамир уже хватали вещи, тащили на корабль.

Тяжелее всего было разбудить Вардана. Тот не был предназначен для подъёмов по тревоге, и только Меланья смогла решить эту проблему:

– Господин, прискакал раненный всадник. Славянин.

– И что? – не понял спросонья Вардан.

– Тоже мне теорема Пифагора, – пробасил Гундемир, – где он мог верхового коня украсть? Только у авар. Как далеко мог скакать, будучи раненным? Как скоро авары за ним явятся? Уходить надо, и быстрее!

Новый член посольства, пока ещё имеющий статус бывшего раба, расспрашивал славянского юношу, и пытался оказать ему посильную помощь.

Вокруг собирались пахари, даже старый дед дотащил свои искалеченные кости. Женщины плакали, и просились на корабль.

Вардан посмотрел на капитана, было ещё темно, и звёзды сияли, но на востоке уже светлело, и чернота менялась фиолетовой зарницей.

Капитан отрицательно покачал головой:

– Нет места. Можете взять двоих, лягут на палубе, до ближайшего берега, не уверен, что он будет спокойным.

Аспасия привела за руку молодую женщину с грудным ребенком:

– Их, и этого славянина.

– Я сказал двоих! – повысил голос капитан

– А я – дочь императора, – ответила Аспасия.

– Прошу тебя, – засуетился Вардан, сейчас не время спорить!

Подошла Брунгильда, уже в латах, и с большим щитом:

– Госпожа, пора на корабль!

Матросы уже грузились, тащили котлы, куски войлока, наскоро сложенный шатер капитана.

Аспасия проследила, чтобы юношу и женщину с ребенком пропустили на палубу, матросы раскачали корабль, гребцы начали разбирать вёсла.

Вот на корабле уже и Вардан, и Мелания. Аспасия протянула руки вверх, к дюжим вандалам, как вдруг за спиной раздался крик:

– Эй, на корабле, не спешите! С вами говорит Азог Убилай, правая рука кагана аваров!

– Что тебе нужно? – ответил с корабля Гундемир.

Вандалы авар на дух не переносили.

– У вас то, что принадлежит мне!

Небо на востоке стало голубым, отдельные облачка окрасились розовым, но солнце ещё не поднялось к горизонту, на западе ночь ещё продолжалась. Уже было видно море и небо, но берега на западе и севере были скрыты мраком.

Раздался стук копыт по камням пляжа, и к ним из тьмы направились два всадника.

– Авары! – ахнула женщина с ребенком, раздался звук льющейся на палубу воды и чей-то злой шепот – похоже, бывшая пленница авар обмочилась со страха.

Теперь их можно было разглядеть.

Всадники были в кольчугах, сверху на груди были дополнительные латные пластины, кони в стальной броне, на мордах коней маски с вырезами для глаз и ушей.

Было ещё недостаточно светло, но кажется, доспех Азога был богато украшен серебрением, у его спутника броня была поскромнее, но тоже поблескивала серебром.

Всадники были в высоких шлемах, на лицах стальные маски, искусно изображающие лица стариков в морщинах. Один из всадников, вероятно, тот самый Азог Убилай, тронул коня, и подъехал почти вплотную к Брунгильде и Аспасии.



У Аспасии закатились глаза, она сверкала белками, тряслась, и бормотала:

– «Безумьем снов скитальный дух повит.

Как пчелы мы, отставшие от роя!..

Мы беглецы, и сзади наша Троя,

И зарево наш парус багрянит».



Азог посмотрел на светлеющие небеса, на освещённый алыми лучами вдруг появившегося солнца парус, поднял руки в кольчужных перчатках, и несколько раз изобразил аплодисменты:

– Так вот вы какие, Алые Паруса! А я-то всё думал, думал ... Ладно! К вам у меня претензий нет. Отдайте мне пленника, и плывите.

– Зачем тебе нужен этот человек? – Аспасия вдруг очнулась, с изумлением узнав голос Вардана.

Азог пожал плечами, по кольчуге побежали серебристые звоны:

– Да не нужен он мне. Подвесим его за ноги вон на той стене, к рукам привяжем камень потяжелее, подождем немного, чтобы он устал. Потом сделаем надрезы на щиколотках, и постепенно будем снимать кожу. Мы это умеем очень хорошо, можем тебе потом подарить. Когда дойдем до кистей, сделаем ещё один надрез, около верёвок.

А потом отпустим. Только сперва польем его морской водой. Он у меня хорошего коня украл, – вдруг пожаловался Азог, – я не могу его не наказать!

Его спутник взмахнул плетью:

– Выполняйте повеление великого Азога! А то и с вас шкуры спустим!



Над водами показалась половина солнечного диска, и теперь его лучи били в трёх конных лучников на возвышающемся берегу. Кони стояли по половину высоты ног в зелёных пшеничных колосьях, перешагивали, топча хлеб, срывая нежные колоски желтыми зубами, смешивая изломанные стебли с землёй и своим навозом.

Всадники были также в полном доспехе, с лицами под масками. Маски изображали странные лица с большими носами, бородами и длинными усами, некоторые элементы были покрыты позолотой.



Валамир огляделся:

– Их всего пятеро?

Трибониан сморщил своё изуродованное лицо:

– Да, их пятеро. Но у нас не военный отряд, а посольство. Те трое сверху держат нас всех на прицеле.

У нас только один лучник, и он не в доспехах. Они неуязвимы сейчас для Сандалфа. Брунгильда, возможно, убьёт одного. Но мы потеряем Аспасию, как минимум. С борта корабля мы в них только дерьмом можем кидаться.

Капитан соскользнул в трюм, гребцы разобрали весла, дромон дрогнул.

Брунгильда и Аспасия сделали по шагу назад, встали по колено в воде.



Гундемир и Теодорих нагнулись, и одним рывком втащили Аспасию на борт.



Азог обернулся к своим, издав свист. Один из лучников сверху кивнул, отстегнул рог, протрубил сигнал. Вдалеке раздался скрип колес, покатились кибитки, запряженные людьми – славяне тащили имущество аварских воинов.



Брунгильда оглянулась, ища глазами славян. Те уже успели добежать до ближайшей наполовину разрушенной башни, и баррикадировались там на втором ярусе.



Азог прокричал своим спутникам на лающем языке авар. Один из лучников поскакал к толпе рабов, заорал, показывая плетью на башню с их соотечественниками.



К башне побежал старик:

– Обры требуют выходить! Обещают пощадить всех женщин и половину мужчин!

Осаждённые молча бросили сверху пару камней.



Азог посмотрел в глаза Брунгильды:

– «Зимою вдоль дорог валялись трупы

Людей и лошадей. И стаи псов

Въедались им в живот и рвали мясо.

Восточный ветер выл в разбитых окнах».



Брунгильда выставила впереди щит, и обнажила меч.



Азог снова подал команду своим. Славяне забегали, собирая дерево, и разжигая костры.



Азог нашел взглядом фигурку Аспасии:

– Эй, поэтесса, знаешь продолжение?

«Весна пришла

Зловещая, голодная, больная.

Глядело солнце в мир незрячим оком.

Из сжатых чресл рождались недоноски

Безрукие, безглазые… Не грязь,

А сукровица поползла по скатам.

Под талым снегом обнажались кости.

Подснежники мерцали точно свечи».



Аспасия глядела, как славяне бросают под башню ветки плавника, выломанные из землянок столбы, сломанные ветки кустов, щепки и даже вытесанного из бревна идола со сложенными на животе руками.



В башню потянуло дымом.



Аспасия против воли начала декламировать:

– «Фиалки пахли гнилью. Ландыш — тленьем.

Стволы дерев, обглоданных конями

Голодными, торчали непристойно,

Как ноги трупов. Листья и трава

Казались красными. А зелень злаков

Была опалена огнем и гноем».



Азог расхохотался, развернул коня, пронесся от пляжа к пригорку, за которым начинался плотный покров цветов и трав, и колосков, и развалины Ольвии, и развалины землянок, и целое поле разбросанных тут и там невысоких холмиков. Его телохранитель молча последовал за ним.

Матросы палубной команды попрятались за надстройками, женщина с ребенком скорчилась за фальшбортом. Азог стащил со спины лук, наложил стрелу.



Валамир большим щитом прикрыл Аспасию, Трибониан маленькими ручками притащил веревочную лестницу, закрепил на фальшборте, скинул Брунгильде. Брунгильда спиной прижалась к лестнице, держа щит перед собой.



В башне послышались крики.



Один из авар вытащил из петли на поясе булаву с длинной рукояткой.



Брунгильда вложила в ножны меч, начала осторожный подъем, не поворачиваясь спиной.



Дромон дрогнул, ветер надул парус.



Азог выпустил стрелу круто вверх, она ушла к небу, развернулась, и пошла отвесно к земле, пробив грудь раненному славянину.



Языки пламени стали лизать стены второго яруса башни, люди начали прыгать вниз, в ямы и на камни, ломая ноги.



Азог закричал:

– «Лицо природы искажалось гневом

И ужасом.

А души вырванных

Насильственно из жизни вились в ветре,

Носились по дорогам в пыльных вихрях,

Безумили живых могильным хмелем

Неизжитых страстей, неутоленной жизни,

Плодили мщенье, панику, заразу…»



Авар с булавой медленно подъехал к упавшим. Дым сносило, булава поднималась и опускалась, криков уже не было слышно.

Но вот из клубов дыма и языков пламени показалась фигура человека, он кинул камень, попав по шлему аварского всадника.



Прозвенели тетивы, и пронзенный стрелами славянин рухнул наземь. Ещё несколько взмахов булавы...



Азог снова подскакал к дромону, обратился к Брунгильде:

– Что, голубоглазая, не нравится?

Брунгильда молчала, только глаза её полыхали гневом.



В башне прогорели бревна перекрытия второго яруса, и он обрушился, подняв столб дыма, и россыпь ярких искр.



Солнце затянуло тучами.



Азог, издеваясь, заглянул Брунгильде в глаза:

– Что, пепел Одессы стучит в твое сердце?



Дромон поймал ветер, Брунгильда плакала и шептала:

– «Зима в тот год была Страстной неделей,

И красный май сплелся с кровавой Пасхой,

Но в ту весну Христос не воскресал».



[Из русских летописей: «И авары (обры) начали войну против славян и стали изводить дулебов, которые были славянами. Они издевались над дулебскими женщинами: когда кто-то отправлялся в поездку, он запрягал не коня и не вола, а приказывал вместо этого, чтобы три, четыре или пять дулебских женщин были впряжены в ярмо его повозки, и заставлял их везти его. Вот так они изводили дулебов».

Авары были близки к предкам монголов. Палеогенетики прочитали 66 геномов людей IV–VIII веков, останки которых были найдены в Карпатской котловине. Оказалось, что знатные авары, мигрировавшие в регион во второй половине VI века, примерно на 90 процентов происходили от северо-восточных азиатов. Наибольшее сходство они продемонстрировали с индивидом из Жужаньского каганата, а также с сяньби и хунну.

В 867 г. авары были окончательно истреблены франками и болгарами. Их золотая казна с награбленными сокровищам и византийской данью, собираемой более двух веков, попала к франкам. В русских летописях появилось сравнение: «Исчезли, как обры».]