Ревность

 Не ревнует тот,
 у кого нет хоть бы
 капли надежды.
 Иван Тургенев

Дед Кузьма и баба Маня, обнявшись сидели на завалинке во дворе своего дома. Рядом ходили куры под надзором петуха, что-то искали на земле, клевали. Прислонив голову на плечо мужа, баба Маня приятно дремала, слушая воспоминания супруга. А тот, оживленно рассказывал, какая богатая была у них раньше деревня Мельковка. Все было: и клуб, и библиотека, и фельдшерский пункт. А как дружно жили люди! И колхоз крепко стоял на ногах. Планы поставки сельхозпродукции всегда выполняли.

– Когда мы учились в старших классах, я любил бегать на работу к отцу, чтобы посидеть за рычагами трактора. И ведь освоил, мог самостоятельно управлять машиной. Вы с неразлучной своей подружкой Танькой Рагозиной повадились на ферму.
– Нам поручили ухаживать за новорожденными, учили профессии телятницы, – ответила Маня на выпад мужа. Вспомнилось, как однажды к ним домой зашел сам председатель колхоза. Оказывается в марте начался отел коров, и за телятами нужен особый квалифицированный уход. Важно животное накормить, но не допустить переедания, соблюсти температурный режим молозива. Председатель уговорил школьницу Маню обучиться профессии телятницы.  Это было настолько почетно для нее, что девушка согласилась.
– Во, во, как только школу окончили, вы, как настоящие телятницы, сразу пошли работать на ферму. Сейчас, вот, после школы ребята поступают в институт, а оттуда в деревню уж не возвращаются. А вы – в телятницы!
– А помнишь, какой отбор надо было пройти желающим учиться в техникуме или институте, – оправдывалась супруга. – У председателя колхоза была своя комиссия. Вот, если она порекомендует, то дадут тебе справку. Иди, учись. Выбирали лучших и надежных. А мы троечники, мы нужны только на ферме навоз убирать. Конечно, колхозу нужны были хорошие специалисты.

– Знамо дело, после школы надо учиться специальности. Со мной, вот, как случилось? Когда пришло время идти на службу в армию, прибыл в военкомат, спросил: «Если я работаю трактористом, то в какие части меня направите служить?» Сразу направили на краткосрочные курсы водителей танка. Учили вождению машины, обслуживанию, ремонту. Так что я прошел хорошую школу. Не случайно, после демобилизации колхоз принял меня на работу трактористом, – рассказчик замолчал, собираясь с мыслями, и сменил тему воспоминаний. –  А помнишь, как мы встретились? Ты стояла у клуба, вертела головой, ждала Таньку. Я подошел, вылупив зенки разглядывал, не узнавал. Прошло всего три года, пока служил в армии, и ты преобразилась из неуклюжей школьницы в обаятельную девушку, очаровательную женщину. Среднего роста, упругие сильные ноги, высокая сшибающая разум грудь и огромные, пронизывающие взглядом, глаза. Влюбился, восхищаясь, с первого взгляда. Я и раньше-то в школьные годы на тебя зарился, но не так. Стояли мы, разговаривали. Незаметно подошла Танька Рагозина, нарушила дружескую беседу. Ворвалась, как гром, оглушительно болтая языком, размахивая руками. Какие вы с ней разные, непохожие. Что вас объединяло, считались ведь близкими подругами. Сколько лет вместе?  Она была повыше тебя, крупнее, если не сказать, толстая. Белоголовая, с маленькими вечно смеющимися ехидными глазками, с большой грудью и сильными руками. Шумная, бестактная. Ну, да ладно, все мы не без изъянов. Тогда втроем сходили в кино. А потом я спросил:
– Маня, можно я тебя провожу?
Ты смутилась, глядя на подругу, а Танька закричала:
– Ага, а мне что, домой идти? – Она совсем не ожидала такого поворота.
– Таня, сделай одолжение, иди домой или, вон парни тусуются, погуляй с ними.
– С малолетками, фи, – возмутилась подружка, обиделась и молча пошла прочь.
– Помню я, помню, как гуляли, – вставила Маня, – было жаль, что ночь короткая, а утром спозаранку надо на работу. Разбежались по домам, хоть с часик вздремнуть.

– Мне тогда было тревожно, беспокойно, – продолжал рассказчик. – Постоянно думал о тебе, торопил время, чтобы вечером снова встретиться. И, как назло, во второй половине следующего дня погода испортилась, зарядил тягучий накрапывающий дождик. В такую погоду люди сидели дома. И я решился, пойду к вам в гости. Помнишь, как я к вам завалился, тебя напугал. Увидев меня, испуганно спросила:
– Кузя, ты к кому?
– К тебе.
– Мама, это Кузьма Брагин, мы с ним в школе учились.
– Жених чоли? – встрял в разговор отец.
– Как говорят у нас в танковых частях, посмотрим, как получится, – нагло ответил я.
– Так, ты танкист, – отец подошел, подал руку для пожатия, представился, – Михаил Степанович.
– Танкист, механик-водитель боевой машины, – последовал ответ. Главе семейства сразу понравился дерзкий парень. Он оценивающе смотрел на него. Среднего роста, коренастый с широкой грудью, приученный к физическому труду. На красивом лице сверкали слегка испуганные умные глаза.
– Ну, что, танкист, проходи, посмотри. Маня, приглашай гостя.
После этого я снял мокрый плащ, на ноги надел предложенные отцовские тапочки, и ты увела меня в свою комнату. Потом, как я полагаю, сбегала, пошепталась с матерью и увела меня на кухню. Усадив за кухонный стол, сказала:
– Сейчас я собираюсь печь и угощать тебя блинами.

За разговорами наблюдал, как ты по-хозяйски управлялась с печью, замесила тесто, на горячую сковородку, удерживаемую сковородником, наливала тесто и ставила к огню. Незаметно быстро на тарелке образовалась горка горячих блинов. Потом вместе сидели за столом. Тонкие блинчики свертывали угольником, макали в топленое сливочное масло и аппетитно поедали. Это было безумно вкусно. Восхищаясь твоим умением быстро приготовить еду, создать благостное настроение и накормить мужчину, я был влюблен. Когда вечером покидал ваш дом, Михаил Степанович с насмешкой спросил:
– Ну как настроение?
Я ответил, поддерживая тон:
– Пока нормально.

Вскорости я сделал тебе предложение, получил согласие стать моей женой, предупредил, что в воскресение приду свататься. А дальше, как положено, сыграли свадьбу, и стали мы мужем и женой. Дом свой построили, детей Наталию и Николая вырастили. Дочка, вот, выскочила замуж, в городе устроилась. Сын не захотел с родителями в деревне жить, тоже в город подался. Как он там устроился?  И все-таки, хорошие у нас дети, главное мы их любим.

– Кузя, а почему ты про подружку мою ничего не сказал?
– Про Таньку-то? А что с ней не так?
– Расскажи, какой полюбовницей она у тебя была?
– Мать твою за ногу! Ты опять за свое. Испортила весь вечер.

Дед замолчал, растерялся, думал, как себя вести. Вот, уже несколько лет, когда дети перебрались жить в город, Маня стала ревновать его к Таньке. У жены развивалось болезненное состояние ревности, доходящее до истерики. Жалко ведь, невозможно глядеть, как мучается. По-хорошему разговаривал, объяснял. Через какое-то время снова за свое. Да, сколько можно обвинять в том, чего не было. Разве он железный, хватит оправдываться. Коли нравится, так наслаждайся!

– Видела я, как она перед тобой в нарядном платье крутилась. И так, и эдак. А ты, котяра, гулена бесстыжий глядел на нее масляными глазками.
– Если Танька в новом платье, так не грех и посмотреть или спинку погладить, – не сдержавшись, Кузьма решил подразнить жену.
– Ишь размечтался, другую бабу ему подавай, – гневно ворчала жена.

Дед сообразил, так скандал не закончить, надо действовать по-другому. Да и терпеть невозможно.
– Все, – резко заявил, словно кол вбил, – замолчи, хватит, – Кузьма резко встал с завалинки. – Есть хочу, пеки блины, не помирать же с голоду.

Баба Маня не ожидала такое услышать, задумалась, пожалуй, перегнула она с обвинениями мужа. Замолчала, а потом мирно велела:
– Неси нето дрова, буду печь растапливать, – и пошла заниматься своим делом.

Дед опять сидел за кухонным столом, любовался, как его работящая жена готовила жидкое тесто, наливала на сковородку, ставила в печь и снимала блины. Потом они вместе, сидя рядышком, ели блинчики, макая в сметану. Как это было мило.