Братание

Шёл второй год войны. Михаилу к тому времени исполнилось 16 лет, жил он в небольшом сибирском городке и, конечно же, как и все подростки, стремился на фронт. Он окончил курсы водителя и получил права.
Для уверенности прибавив себе два года, пошёл в военкомат проситься добровольцем на фронт. Его взяли. Мать долго плакала, уговаривала, но всё бесполезно. Михаил был непреклонен.
На станцию провожать добровольцев пришло полгорода, почти каждый принёс в узелке продукты, отдавали их уезжающим на фронт, со словами:
– Берегите себя! Ждём вас с победой!
К Мишке подошла старенькая, сухонькая бабушка и попросила:
– Христом богом прошу, сыночек, передай сынку моему на енту войну узелок от меня, носки вот связала, да махорки чуток. Ванька он Савельев, найди его тамо-ка. Скажи, плачу кажен день за ём, немцев пусть бьёт, не жалеет, да под пули лишной раз не лезет… Один он у меня!
– Найду бабушка. – ответил ей растерявшийся Мишка, хотя понятия не имел, где и как он его найдёт. Положил бабушкин узелок в свой вещмешок. И тут прозвучала команда:
– По вагонам!
Крепко обняв, плачущую мать, он, запрыгнул в вагон, устроившись на соломе, рядом с выходом.. Мишка гордился, что как все взрослые едет самостоятельно на фронт!
Две недели ехали в дощатом вагоне. Все мечтали попасть на передовую и бить фашистов! На конечном пункте их встретили, выдали форму и распределили по ротам. Мишкина мечта о передовой оставалась мечтой. В его обязанности теперь входило доставлять на полуторке продовольствие, обмундирование, медикаменты на склады, поближе к фронту.. Паренёк, конечно, расстроился, ведь это совсем не входило в его планы, но трудился исправно, и был не раз отмечен благодарностью командования.
Через год он получил бывалого студебекера, на котором предстояло перетаскивать боевые орудия на передней линии фронта. Радовался Мишка, сбылась его мечта!
В первый же свой рейс он прихватил с собой бабушкин узелок, на всякий случай, а вдруг! Он и раньше интересовался, спрашивал, не знает ли кто Ваньку Савельева из Кузбасса?
Приехав на передовую и разговаривая с бойцами, спросил о Савельеве, и тут, один из бойцов говорит,
– Так служил я с Савельевым, был такой у нас в полку. Вроде с Осинников он. Ну да, оттуда. Я ранен был, а после госпиталя попал в другой полк. Теперь не знаю где он. А смелый парень, сразу видно, сибиряк! Сибиряки, они такие! Он в разведке тогда был, языков приводил постоянно! Награждали его!
Мишка расспросил у бойца, как полк тот найти, и по фронтовой почте отправил посылку, надеясь, что дойдёт она до земляка.
Наши войска то продвигались на запад, то занимали оборону.
А тут зима наступила, холода изматывали противника, не готовы они к нашим морозам. Мёрзнут гады. Многие в плен сдавались, с отмороженными конечностями.
Мишка хорошо справлялся со своей задачей и уже давно стал своим в полку. Он повзрослел, даже подрос и отрастил чёрные усы. С ними он выглядел взрослее и серьёзней.
И вот какая история приключилась:
Это случилось 31 декабря 1943 года. День выдался поистине новогодним, с крупными снежинками, падающими с неба, совсем как в родном краю. И не хотелось верить, что идёт война, казалось, в такую погоду её просто быть не может и не должно.
В этот день фрицы вели себя спокойно, иногда пролетали шальные пули с их стороны, не причиняя вреда. Их рубежи находились совсем рядом, ветер доносил обрывки немецкой речи, слышались звуки губной гармоники. Но к такой обстановке наши бойцы давно привыкли. Похоже, немцы решили отметить Новый год, их, видимо, тоже измотали частые короткие бои.
Мы же тянули время. Для масштабного наступления подтягивали войска, а пока придерживали противника. Новогоднее настроение охватывало бойцов, и они, подшучивая, интересовались, как будут встречать Новый год: с дедом Морозом и Снегурочкой, или как?
К ночи снег понемногу прекратился, и неожиданно спустился густой туман, буквально в четырёх метрах ничего не было видно. Михаил сидел в окопе, вспоминая родных. Ему очень хотелось увидеть всех. Давно не получал писем, болела душа, как там мама справляется с младшими братьями и сестрёнками. Отец погиб в шахте прямо перед войной и младшему Ваське было всего три года. Мишка знал, будь отец живой, то, как и он, бил бы фашистов.
Время близилось к одиннадцати часам, оставался час до Нового года. По окопам пробежал лейтенант Семёнов, и в который раз, предупредил всех о том, что немцы могут устроить новогодний сюрприз, тем более что ничего не было видно из-за тумана. В общем, всем было приказано следить за обстановкой и не расслабляться, быть в полной боевой готовности.
В раздумьях Мишка не заметил, как задремал. Сквозь сон, он вдруг явно услышал немецкую речь. Открыв глаза, осмотрелся, за белой пеленой тумана не увидел ничего. А через мгновенье появился силуэт немецкого солдата, который приближался к окопу. Немец, напевая что-то, шёл, прямо на него… Он растерявшись, схватился было за автомат, но увидел, что немец без оружия… У него мелькнула мысль:
– Что с ним делать-то?
Бойцы, находившиеся недалеко от Михаила, тоже увидели безоружного немца, они сначала всматривались в туман, и, не обнаружив больше никого, подбежали к Мишке. Когда немец был совсем близко, бойцы за ноги стащили его в окоп и поволокли в блиндаж.
В блиндаже, при свете керосинки, увидели его напуганным, не перестающим, твердить:
– Камрад, камрад!
Он показывал бойцам большой палец на левой руке. По специфическим шрамам на пальце нетрудно было догадаться, что человек этот профессиональный сапожник. Немец со страхом оглядывал помещение и находившихся в нём солдат. От него разило спиртным. Стало ясно, что он заблудился в тумане и попал к нам. Бойцы смеялись. Тут немец понял, что убивать его не собираются, и его страх, похоже, стал отступать. И вот он, совсем осмелев, достал из-за пазухи начатую бутылку шнапса и улыбаясь, произнёс по-немецки:
– Neues yahr! – жестами предлагая выпить и тыча в себя пальцем, сказал:
– Ich Франс
Мишка, протягивая ему руку, назвал своё имя. Федька, Семён и Степан, тоже познакомились с немцем. Все уселись, кто на длинную деревянную лавку, кто присел на корточки. Франс сидел в центре и разливал шнапс по кружкам, каждому досталось по глотку. Немец оказался разговорчивым и, жестикулируя, рассказывал о чём-то. Не понимая его, бойцы пытались вспомнить немецкие слова, но лучше получалось объясняться жестами. Тут кто-то из бойцов достал фляжку и произнёс:
– А, была, не была, ведь праздник как-никак! – и пустил её по кругу.
Многие пить не стали и вышли из блиндажа, заняв свои посты, немец их уже не интересовал. Кто-то устроился у керосинки и, достав лист бумаги, начал писать карандашом письмо домой. Другие, выпив по глотку - два, просто сидели и смотрели то на Мишку, то на фрица. Мишка, попивая из фляжки, знал, что до утра сесть за руль всё равно не придётся. Он, периодически, давал хлебнуть и Франсу. Тот прикладывался к ней, и, глотнув, задыхался, закашливался, ведь во фляжке был чистый спирт. А Мишка скорее давал ему на закуску сало с хлебом. Алкоголь подействовал быстро. Мишка, видя, что немец почти не стоит на ногах, повёл его к двери, и они вышли на улицу.
Бойцы в окопе, переговариваясь между собой и обсуждая появление немца, посмеивались. Франс стал приваливаться к Мишкиному плечу, засыпая. Его развезло окончательно. Федька Синцов, находившийся ближе всех, смеясь, произнёс:
– Ну, прямо чудеса новогодние! – и в шутку – веди Мишка своего фрица назад, видишь, он уже почти спит!
Франс тихо похрапывал у Мишки на плече. Тот разбудив его, толкая в бок, сказал:
 – Давай, я тебя провожу
Но Франс, зевая, решил присесть, тут Мишка приподнял его и начал толкать по стенке окопа вверх, вытолкнув немца, полез за ним следом и крикнув своим:
– Провожу его немного!
Бойцы в ответ засмеялись…
Так они вдвоём оказались наверху и, обнявшись, придерживая друг друга, зашагали. Туман рассеивался, вырисовывались очертания отдельных деревьев. Земля была вспучена снарядами. Мишка с Францем попадали в воронки, под пышным, только что выпавшим снегом, их заметить было очень трудно, они карабкались наверх и шли дальше. Ночь хоть и была от снега светлой, всё-таки это была ночь, да и туман, и алкоголь вносили своё. За разговорами не заметили, как они оказались прямо перед окопами и, не раздумывая, вместе съехали вниз. Сердце Мишкино даже не дрогнуло, было такое ощущение, что перемахнул к соседям через забор на своей улице.
В окопе было тихо и пустынно. Немец, казалось, протрезвел немного, он огляделся, и, сказав:
– Komm bitte rein – шагнул вперёд.
Пройдя несколько метров, они уткнулись в дверь. За ней слышалась немецкая речь. Не колеблясь, Мишка толкнул её, и они вошли внутрь.
В помещении находилось больше десятка немецких солдат, все сидели вокруг стола, на котором лежала нарезанная колбаса, банки с тушёнкой, шоколад и куски белого хлеба. На столе стояла начатая бутылка со шнапсом. Немцы были навеселе и не обратили особого внимания на вошедших. Одни о чём-то болтали, другие напевали под губную гармошку незнакомую мелодию. Франс пододвинул скамейку к Мишке и тот сел. Сам он устроился рядом, и стал рассказывать что-то, но из всего сказанного Мишка понял: работа, семья, дом, дети. Кто-то поставил перед ними кружки, наполовину наполненные шнапсом. Один из немцев вдруг подал Мишке руку и громко произнёс:
– Ганс
Другие тоже потянулись к нему, называя свои имена. Мишка поднял кружку со спиртным, все стали чокаться. Немцы вставали и громко произносили речи, похожие на тосты, было понятно, что это поздравления с Новым годом. Мишка тоже поздравил всех, пожелав им здоровья. Затем дружно выпили и принялись за колбасу с тушёнкой.
В этот момент открылась дверь, и вошёл офицер, он окинул всех взглядом и пристально поглядел на Мишку. Воцарилась тишина. Офицер, покачав головой и погрозив всем присутствующим пальцем, вышел.
Мишка только в этот момент осознал, где он и что происходит, алкоголь сразу выветрился…. Франс ещё налил спиртного в кружку и пригласил всех выпить. Мишка залпом осушил её до дна и сказав всем:
– Ich ging nach Hause – пошёл к выходу.
Франс отправился за ним. Вышли на улицу. Мишка на всякий случай осмотрелся, но в окопах по-прежнему никого не было.
Выбравшись наверх, они двинулись в сторону наших позиций, переговариваясь между собой. Один говорил на немецком языке, другой на русском, но казалось, что они понимали друг друга. Каждый говорил о своём.
Туман потихоньку поднимался вверх и только в низинах оставался белыми клочьями. Светало…
Две тёмные фигуры отчётливо выделялись на белом снегу. Дойдя примерно до половины пути, они стали прощаться. Франс, похлопывая Мишку по плечу, произнёс:
– Mein Freund Michael!
Мишка крепко пожал руку Франса и резко повернувшись, зашагал к своим.
Близилось утро со всей его суровой действительностью…

Послесловие

Михаил Васильевич, мой свёкор, прошёл всю войну и после её окончания ещё несколько лет служил в Закарпатской области, отлавливая и уничтожая бандеровские банды. А когда вернулся домой, в родной сибирский городок, женился. Родилось четверо детей. Дети подрастали, и он иногда рассказывал им о войне. Много интересных историй случалось с ним, и история, о том, как он с немцами встречал Новый год, одна из них. Сам он трагически погиб в шахте, в 1971году.
В той страшной войне пришлось участвовать и тем, кто не хотел воевать. Это были выхваченные войной обычные мирные, рабочие люди. То, что произошло между солдатами, по сути, между врагами, ещё раз доказывает это.
А Михаилу просто повезло, поговаривали, что до особого отдела дошли слухи об этом случае. Но делу не дали ход.