Дневник. Июнь 1972

15.06.1972 Четверг.

Здравствуй, родной дневничок! Ты по мне соскучился? Чувствую, как шелестят
твои странички. Тебе хочется знать, что творится в моей душе? Такой насыщенный
месяц. Я ни разу не бралась за тебя, боялась отвлечься от главного, от своей цели,
упустить время боялась.

А теперь все позади. Экзамены я сдала, зачеты тоже. Но тебе ведь нужны подробности,
не правда ли? Что я делала, о чем думала, как и чем я жила эти дни? Ты хочешь узнать
обо мне? Ну, слушай.

В последний день перед сессией я ходила на тренировку. Отлично было в этот вечер
на ОФП. Чудесно поиграли, настроение было у всех замечательное. Счастливая,
немного уставшая, веселая, я возвращалась домой. Надо было собрать книги,
кое-какие шмотки для отъезда в Балашиху.

У моего подъезда стоял какой-то тип. И этот тип был не кто иной, как...
- Ты меня напугал, - сказала я, от неожиданности видеть его здесь.
- Я так долго ждал тебя. С 9-ти часов.
- Как ты узнал, где я?
- Не будешь ругаться?
- Буду! - неужели он заходил домой?

- Наташенька, мы приехали с парнем одним. Кириллыч сегодня уехал в командировку,
поэтому я и пришел к тебе. Но я не сам поднимался, друга послал. Открыла мама и
сказала, что ты на тренировке. Наташенька, пойдем погреемся в машине.
- А у тебя здесь машина?
- Да.
Он обнял меня за талию, взял из рук сумку, и мы пошли. Было холодно. Я одета
была в пальто, чулках, в платке и все равно замерзла.

Вот романтика! Никогда не каталась в машине ночью. Ведь уже 12 часов. Бедная
мамочка моя, не спит, наверное, волнуется.

- Остановимся здесь? - спросил он, сворачивая в лес.
- Да, - сказала я.

Из кабинки мы перелезли в кузов, сели на сиденьица. Здесь вообще так тепло и
уютно. И снова началась наша игра в любовь.
- Наташенька, я так соскучился по тебе...
- Неужели я тебе так нравлюсь?
- Если б не нравилась, я не ждал бы тебя столько времени.

Я не знаю, почему я позволяла ему любить себя и любила сама, так страстно. Ну,
нужно, конечно, отдать человеку должное, - ведь ждал же столько дней, но не до
такой степени, что позволить ему так раздевать меня.

Он расстегнул лифчик, в неистовом упоении целовал мою грудь, где только ни
блуждали его руки в этот вечер.

Когда он снова попытался уговорить меня, я сказала ему: "Тебе нужна женщина,
а не я, женщина нужна тебе, - не я..."

- Почему? Почему ты так говоришь?
- Потому, как ты ведешь себя...
- Нет, Наташенька, ты... Я люблю тебя...
- Убери руку...
- Я не буду, Наташенька, милая моя, Натусенька...
- Ты меня совсем расслабил, я не могу пошевелиться. Так бы и уснула здесь, у тебя.
- Ну и спи...
- Что ты!
- Тебе завтра рано вставать?
- Да.
- Побудь со мной до пяти...
- С ума сошел!
- Ну, не могу я тебя отпустить... Я приеду к тебе в Балашиху.
- Нет, не надо.
- Ну почему?
- Лешка, ты мне не мешай. Мне надо заниматься. Вот сдам экзамены, тогда будем
с тобой развлекаться, ладно? Ну, я тебе письмо напишу, хочешь?
- Да. Напиши, я тебе сразу отвечу.

Процеловались мы с ним до 2-х часов, пока не прогнала милиция. Он же давно
должен был поставить машину в гараж. Чуть не влипли.

Дома мамочка разговаривать не могла со мной, так перенервничала.

Утром у меня был вид: "не бей лежачего". Глаза опухшие, губы тоже, вид
наисоннейший, сплю на ходу. Но все же нашла в себе силы сделать гимнастику и
отправилась на сессию.

16.06.1972 Суббота.

Я бы сейчас многое отдала, чтобы быть на пляже, купаться и загорать до бесчувствия.
Ужасная жара (+32) и духотища. А вчера прокатился страшнейший ливень с ураганом,
гроза сверкала над головой. И снова пекло, даже спрятаться некуда, разве что в лес.

Очень, очень хочу на пляж, но у меня "гости", "долгожданные" к тому же — сплошной
скандал. Но я все же решила выйти на лужок, полежать на мокрой после вчерашнего
дождя травке.

На этом лужке я готовилась к экзаменам. В самом начале сессии я все ждала, когда
же все это кончится. А сейчас очень тоскую о том, что кончилось. И страшно не
хочется на работу. А они беспокоятся, почему это я не вышла 15 июня на работу.
Ждут изверги с "распростертыми объятиями". Ох, и когда же я, наконец, найду себе
работу подходящую!

Татьяна Батьковна уехала на юг - вот счастливчик. Сдала на отлично все экзамены
и укатила в "Рыбачье". Теперь, наверное, нежится на жарком южном солнышке,
плавает с чайками в море, вспоминает свой роман с Юрой и нас между делом.

Черт возьми, а тут даже на речку не сходишь. Хорошо было на сессии. Целый
месяц студенческой жизни.

Группа у нас попалась довольно неплохая, правда, почти все замужние и женатики,
но веселый народ, молодежь все же. Целый месяц мы грызли науки, сдавали зачеты,
лабораторные защищали.

Я жадно впитывала в себя все то новое и интересное, что мы там узнавали. На
ботанике от микроскопа невозможно было оторваться, картины такие открывались
перед нами, картины тайной жизни растения.

Нравились мне практические по аналитической химии. Все в твоих руках, только
химичь.

Жила я большей частью в общежитии. Девчонки, в общем-то неплохие, но все из
деревни почти. Взгляды у них такие, что не дай боже. Особенно выделялась у нас
Тамара Польская из Калужской области, - совершенно никакого представления о
цивилизации.

19.06.1972 Понедельник.

Я сама себе противна. Я прескверно обошлась с человеком, который меня, быть
может, еще любит. Он очень ждал меня вчера, в восемь часов у остановки. Я даже
не обещала точно, что приду, сказала, если смогу. Но он ждал.

Я была дома и наблюдала за ним из окна. У меня сидела Люся. Она меня прекрасно
понимала, может поэтому и вызвалась пойти к нему и сказать, чтобы не ждал, чтобы
больше не приходил, что я к нему не выйду.

И я видела, как он пошел, почти побежал прочь, не оглядываясь и как будто не
сознавая, что произошло.

А что, собственно, произошло? Ровным счетом ничего, просто я не хочу этих
встреч. Он добрый, может быть довольно неплохой человек, но, боже, как он
духовно пуст, как мне с ним нисколечко не интересно, просто времени жалко
тратить на встречи с ним и вообще очень неловко мне было  в его обществе.

И он же совершенно не похож на парня: брюки не отглажены, одет как-то старомодно,
рубашка расстегнута, из нее выпирает что-то наподобие животика, совершенно
неспортивная фигура, в гору и то не может подняться, у него одышка.

Когда мы с ним ходили на Москву - реку, у меня такое страстное было желание
полазить по горам, а он все искал какие-то лестницы, без конца отдыхал и обливался
потом, много пил - еще бы ему не потеть.

Вспомнился даже Славка, как мы с ним бегали по горам, как много мы говорили.
И вообще, никто из моих кадеров не мог уподобиться этому Леше. Правда,
единственная его привлекательная сторона, - он умеет хорошо целоваться, целует
как-то скромно и в то же время страстно.

Позволишь ему - он куда хочешь залезет, а не разрешишь - не станет приставать.

25.06.1972 Воскресенье.

"...А годы, поверьте, проходят
И вернуться не хотят..."

Смотрела фильм "Расскажи мне о себе". Жизненный, правдивый фильм поставили
наши режиссеры и очень искренне сыграли Т. Семина, А. Джигарханян, В. Соломин.

Мне вообще очень хотелось разрыдаться в зале, - так напряженно я сидела. Тем более
закончила читать роман А. Хейли "Аэропорт", который тоже потревожил мою душу.

Стоит ужаснейшая жарища и духотища, которая не спадает ни утром, ни вечером.
У меня плохое настроение и горит выдержка, потому что я очень устала. Очень.

Я приехала с сессии и сразу же включилась в работу с головой. Началась
гибридизация весьма бурно. От зари до зари приходится торчать под палящим
солнцем. Деться некуда от жары. 30 градусов, кажется, что сейчас вспыхнем и сгорим,
как "Митыльки".

Даже выходные пропадаем в поле. А у меня поле и дорога, дорога и поле. И больше
ничего. Какой там дневник! Гербарий собирать некогда, все уже отцветает, так что
совсем я зашиваюсь.

О многом хотелось написать, многое взвесить, но, великий боже, где взять на все это
время? Где? Ко всему еще заболела поясница.

26.06.1972 Понедельник.

День проходит за днем, а усталость не проходит. К пояснице прибавилась
распухшая нога. Укусила пчела. Жаль, что она сдохла, я бы придушила ее своими
руками.

Лешка не является. Я этому рада, хоть и здорово обидела его. Но иначе я не могла,
ибо он вызвал во мне отвращение.

Вспоминается наша последняя встреча, о которой я не упомянула. Я не могу
понять, какая вдруг страсть кинула нас в объятия друг к другу. Мы так целовались!
Он целовал мои груди, плечи, шею. Я училась целоваться.

Первый раз в жизни я по-настоящему целовала парня. Не знаю, как у меня все это
получалось, но он сказал: "А говоришь, не умеешь целоваться. Смотри, как хорошо
сейчас получилось, Наташенька, поцелуй еще..."

И я его целовала, потом он меня целовал. В этот вечер у меня даже губы немного
опухли, а у него я уж не знаю, как там насчет синяков.

Я ему не подала повода для расставания, сказала только, что  я очень нехорошая.
- Почему? - спросил он, - с парнем что ли встречаешься?
- Нет, не встречаюсь, но люблю все еще того, другого.

Ничего нет и быть не может, конечно, но мне хотелось порвать эти отношения,
такие нелепые, могущие довести черт-те до чего нас обоих. Его мне очень жаль,
но о том, что порвала с ним, я не жалею.