Словно ожидая завершения последнего шага в своем долгом путешествии к судьбе, Джандро наблюдал, как звезды проплывают мимо поля его зрения, когда «Лавуазье» резко повернул, чтобы уйти в тень планеты, чтобы не допустить наблюдения флота.
Андервуд наблюдал за инопланетянином, пытаясь разгадать тайну Джандро и его народа. Какова правда об их мифе о падении с Небесного Мира, в который, по признанию Джандро, он не верил? Как возникла эта странная масса плоти, из которой они увековечили неизвестные органы в своих собственных телах? Андервуд задавался вопросом, был ли прав Илия, было ли это обузданием какой-то раковой мутации, которая произошла давным-давно в каком-то забытом индивидууме и усовершенствовалась для всей расы.
И самое главное, могли ли Джандро и его люди иметь хоть какое-то отношение к проблеме, которая привела ученых через бескрайние просторы космоса?
Андервуду это казалось маловероятным. Они пришли в поисках странного и смертоносного оружия, на которое намекают лишь в скудных записях полумиллионной давности. Люди Джандро ничего не знали о обширных технологиях производства металлических инструментов и оборудования. Они были волшебниками в технологии стекла и в хирургии, но было сомнительно, что они вообще знали о существовании электричества.
Путешествие от Луны до планеты занимало всего несколько часов, но это казалось самой длинной частью путешествия ученым, которые столпились вокруг сканирующих пластин, включенных на пределе своих возможностей.
С расстояния в четверть миллиона миль на больших экранах стали различимы смутные детали древних городов. Острота, с которой они раскрывались, внушала благоговейный трепет, ибо безвоздушный мир обеспечивал совершенную ясность зрения, и не было ни одного из непрекращающихся ветров, которые быстро скрыли творения человека на других планетах под песчаными дюнами. Здесь все выглядело так, как будто жители только вчера совершили быстрый, организованный исход, оставив огромные города для тех, кто мог бы их захотеть.
Файф был в восторге от увиденного. «Мечта археологов, — сказал он. «Идеальное сохранение древней цивилизации».
«Я не понимаю, как атмосфера была разрушена без значительного эффекта по всей планете», — сказал Андервуд. "Это кажется невозможным. Подождите - вот оно!"
На горизонте мира появился огромный шрам, который выглядел так, будто охватывал не менее восьмой части поверхности планеты. Оно выглядело относительно неглубоким, хотя они знали, что в центре его глубина должна быть много миль, как будто в этом единственном месте коснулся жгучий факел в огромном пламени, которое поглотило все газы в атмосфере планеты. На сотни миль вокруг города и равнины свидетельствовали о разрушениях. Только на противоположную сторону планеты убежали творения древних обитателей.
"Вот что сделало это," сказал Андервуд. «У меня есть идея, что мы на самом деле найдем несколько городов без значительных повреждений, но это больше, чем я надеялся. Если здесь есть следы оружия, мы, возможно, еще сможем его найти».
Они облетели планету вне поля зрения уходящего флота, сделав множество фотографий останков внизу для дальнейшего изучения. В точке, наиболее удаленной от центра разрушения, находился один из крупнейших неповрежденных городов. Его площадь составляла почти пятьсот квадратных миль, и почти в его центре находилась площадка, которая выглядела так, как будто это была пристань для кораблей. Там Андервуд приказал спустить Лавуазье на поверхность драгборанского мира.
Согласно их заранее определенному плану, Файф теперь отвечал за их археологическую деятельность. Он уже изложил метод процедуры. Они двигались наружу небольшими группами, по пути нанося на карту город. Их первоначальными целями были библиотеки и лаборатории, поскольку их первой задачей было овладеть драгборским языком.
Когда Джандро посмотрел на бесплодную планету, на его лице отразились первые признаки эмоций. Он смотрел на пустынные руины, и его губы шевелились.
"Небесный мир!" — пробормотал он.
Дрейер подошел к нему сзади. «Это был просто мир, в котором жили мужчины», — сказал он. «Давным-давно произошло что-то, из-за чего ваш народ не может жить здесь. Некоторые из них, по-видимому, сбежали на Луну и продолжили вашу цивилизацию. Вот что стоит за вашими легендами о Небесном Мире».
Джандро медленно кивнул. — А это значит, что мы никогда больше не сможем владеть нашим миром. Я думал, что поведу свой народ сюда, буду первым, кто вернет свое наследие, — а восстанавливать нечего. Навеки мы останемся на нашей бесплодной луне стекло, а нашим металлическим Небесным Миром владеют лишь призраки богов!»
«Вы не верите в богов и еще меньше в их призраков», — прямо напомнил ему Дрейер.
Джандро молча стоял лицом к порту.
Дрейер продолжил: «Ваши люди никогда бы не последовали за вами сюда, даже если бы планета была всем, о чем вы мечтали. Вы это знаете, не так ли?»
Джандро вздрогнул, словно Дрейер прочитал его мысли. Дрейер сделал вид, что не заметил.
«В каждой цивилизации есть те, кто мечтает о лучшем для себя и своего мира. Было бы полезно, если бы я сказал вам, что из всех миров и народов, которые люди нашли в своих странствиях в пустоте, нет ни одного столь же высокоцивилизованного, как твой?"
"Мир осколков стекла?"
«Мир, в котором совершенствование личности является самым неотложным общественным делом. Но вы все это знаете. Давайте выйдем и посмотрим, каким был ваш Небесный мир, когда ваши люди жили здесь».
Одетые в скафандры земляне начали высыпать из корабля. Файф и Андервуд руководили рассредоточением небольших исследовательских групп, которые должны были двигаться радиально во всех направлениях. Хотя немногие были обучены методам археологии, они достаточно хорошо понимали свои цели, чтобы помочь в предварительной идентификации специализированных центров и в сборе информации.
Одна за другой группы покидали самокаты, взлетая в небо, как пчелы, вылетевшие из улья. Андервуд решил остаться рядом с посадочной площадкой с Файфом, Терри и Дрейером. Илья и Джандро также были частью этой группы, которая должна была исследовать здания в непосредственной близости от посадочной площадки.
Андервуду было любопытно, какие мысли пронеслись в голове незнакомца, когда он впервые увидел давно мертвые останки Небесного Мира. Здесь, где должны были быть солнечный свет, и сады, и жизнь, был только безумный контраст ослепительно ярких плоскостей и теней ужасающей тьмы, из которой могли вдруг восстать призраки полумиллионолетних мертвецов.
Но с тех пор, как он вышел из корабля в наскоро переделанном скафандре, который с трудом вмещал его телосложение, лицо Джандро приобрело вопросительный и выжидательный вид, как будто ожидая, что земляне сделают что-то, но не вполне понимая их медлительность.
Андервуд был впечатлен этим странным ожиданием, но в данный момент было слишком много других вещей, о которых нужно было думать. Он привлек внимание остальных к зданию, возвышавшемуся не менее чем на две тысячи футов в небо в миле от места приземления, но соединенному с ним длинной дорогой или пандусом.
"Давайте посмотрим на это," предложил он.
Джандро нерешительно открыл губы, как бы собираясь что-то сказать, но вдруг крепко их сжал, и на лице его появилось новое и ужасное выражение. Андервуд был озадачен, но выбросил эту загадку из головы.
Его глаза были прикованы к огромному строению, возвышавшемуся впереди. Он взлетел вокруг него. Нигде не было окон или других проемов в высоких безликих стенах.
Он спустился обратно на уровень земли и нашел своих товарищей на краю огромной рампы, ведущей в глубины под зданием.
Он заметил, что их всего четверо. — Куда делся Джандро?
Терри быстро огляделся. — Я думал, он с тобой.
"Нет. Вероятно, он пошел за чем-то, что показалось ему знакомым. Я думаю, он не может заблудиться. Корабль достаточно хорошо виден там, в центре поля. Посмотрим, что здесь внизу?"
Дрейер указал на тропу, ведущую из глубин. «Возможно, это подземный ангар для их кораблей, возможно, посадочная станция, откуда корабли отбуксировали на взлетную площадку».
Андервуд коснулся рычагов управления своим скутером и направился вниз по склону, всего в нескольких футах от его поверхности. В поле, освещенном прожектором скутера, он мог видеть отверстие в дне почти ста пятидесяти футов в диаметре.
Остальные осторожно последовали вниз по длинному склону. Внизу они остановились, оглядываясь назад, оценивая расстояние под огромным зданием наверху. Затем Андервуд медленно повел их вперед, в темноту древнего терминала.
Внезапно в сиянии его света далекие металлические грани отразили отблеск. Он быстро пошел вперед, размахивая фонарем. Потом он понял, что они уже в центре двойного ряда металлических стен.
Он сфокусировал свет более резко.
"Корабли!" — воскликнул он. «Ты был прав, Дрейер. Они не могли быть ничем другим».
Ангар был заполнен рядами чудовищных кораблей, возвышающихся эллипсоидальными формами, чьи венцы терялись во мраке, более пустынном, чем абсолютная тьма. Но длинные блестящие корпуса выглядели так, словно были готовы к полету в любой момент.
Земляне слезли со скутеров и направились к ближайшему кораблю, выискивая глазами порт.
«Это замечательные находки с археологической точки зрения, — сказал Терри, — но они вряд ли содержат наше оружие, потому что они кажутся чисто коммерческими, а не военными кораблями».
"Мы не можем знать," сказал Андервуд. «Если было такое состояние галактического беспокойства, о котором свидетельствует конфликт между сиренианцами и драгбора, возможно, все торговые корабли были вооружены».
— Это люк? — сказал Файф, внезапно указывая вверх.
Андервуд посмотрел в направлении луча фонарика археолога. Когда он это сделал, на них обрушилось множество лучей со всех концов терминала. В боковых отражениях смутно виднелись бегущие фигуры.
Земляне обернулись в изумлении и внезапном страхе. Они побежали к самокатам, но резко остановились.
Голос резко звенел в их ушах. «Стой и разоружись во имя Демарзула, Великого!»
Громадность их ошибки обрушилась на них одновременно со всей своей сокрушительной силой. Они вообразили все возможные непредвиденные обстоятельства, кроме гарнизона, оставленного на планете земным флотом.
В очередной раз они недооценили Демарзуля!
Андервуд внезапно крикнул в свой микрофон, включив питание, чтобы связаться с другими группами исследователей и теми, кто еще был на корабле. «Ундервуд звонит. На нас напал гарнизон Демарзуля. Защищать…»
Его оборвал смех. «Они, без сомнения, хотели бы защищаться, но остальные так же беспомощны, как и вы. Как вы думаете, вы могли бы перехитрить всезнающий ум Великого? с ним. Еще больше он будет доволен своими слугами за то, что они вернули вас».
Андервуд не мог видеть говорящего, потому что их ослепляло кольцо огней, но теперь одна из фигур в скафандрах выступила вперед в свете других ламп и властно махнула рукой.
"Назад на свой корабль!" — приказал он. «Мы немедленно вернемся на Землю, как только вас всех соберут. Не думайте о побеге. В этом городе мы превосходим вас численностью в десять раз, и те из нас, кто стоял на страже в других местах, присоединятся к нам. Наш флот уже уведомлен о нашем успехе, и они немедленно вернутся, чтобы сопроводить нас обратно».
Голос говорящего нельзя было идентифицировать как земной, но было в нем что-то такое, чего ни один из их семантически натренированных умов никогда раньше не слышал, что-то, что леденило и пугало чувствительного Дрейера.
Андервуд почувствовал это, и его разум изо всех сил пытался оценить последствия. Голос был голосом того, кто видел великую и могучую судьбу для себя и своей расы, тем более сияющую, что не ограничена реальностью. И в этом великом и иллюзорном сне все существа, кроме него самого и избранного им бога, канули в Лету.
Это был голос и сон сумасшедшего.
Никто из остальных не говорил, но они оставались как усердные пастухи, поскольку ученые были вынуждены идти обратно вверх по длинному склону, оставив мотороллеры позади.
Снова выйдя на поверхность, они увидели не менее двух дюжин Учеников Великого, неразличимых в космической одежде. Они планировали с явной тщательностью, несомненно, с картами, предоставленными Демарзулом, размещение частей своего гарнизона в стратегических точках, которые ученые, скорее всего, будут исследовать в первую очередь.
Андервуд надеялся, что некоторым другим группам повезло больше, чем его, но это было маловероятно, поскольку ученые были совершенно не готовы к нападению. Когда флот был замечен отступающим в космос, они решили, что угроза с той стороны исчезла вместе с ним.
Они медленно шли между черными и сияющими плоскостями городских стен к Лавуазье и, двигаясь, увидели, что другие группы ученых ведут назад с противоположной стороны посадочной площадки.
Корабль уже был захвачен. Это было нетрудно, предположил Андервуд. Любые приближающиеся цифры были бы приняты за возвращение кого-то из ученых. Внутри корабля, когда захватчики вырвались из шлюзов с оружием наготове, у ученых было мало шансов.
Андервуда и его группу отвели в шлюз, а за ними следовали четверо их похитителей с оружием наготове. Ученым приказали выйти из скафандров. Когда шлюз был открыт, их передали другим, которые ждали их внутри корабля. Их первоначальные похитители вернулись на улицу.
Взгляд Андервуда искал в лицах тех, кто захватил корабль, словно в поисках какого-то признака превосходства, из-за которого ученые попались в ловушку, но в этих лицах не было ничего, только свет фанатизма тускло сиял в глазах.
Андервуду стало плохо, когда он увидел, как Иллию уводят в тюрьму в ее собственной каюте. Мужчин согнали в другую комнату, и звук закрывающейся двери был последним ударом по всем их надеждам.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Наконец Терри мрачно усмехнулся. «Похоже, что на этот раз мы пропустили лодку, не так ли? Даже если бы мы смогли найти выход из этой крысиной ловушки, линкоры флота направляются сюда».
Звук доносился смутно из других частей корабля, но люди не могли опознать ни одного из них. Они предполагали, что другие группы были схвачены и заключены в тюрьму. Все это было проработано, как будто с предвидением их движений. Андервуд задался вопросом, не обладает ли Демарзул почти такими способностями.
Он подошел к стулу в углу комнаты и сел, чтобы попытаться подумать. Его мысли ходили по кругу, который, казалось, становился все меньше и меньше, пока он не смог сосредоточиться только на одном неизбежном факте их заточения.
Ему было интересно, что происходит в головах других. Файф, сгорбившийся на койке, казалось, был покинут свирепым, ярким духом, который увлек его так далеко, несмотря на их препятствия. Терри беспокойно ерзал. Дрейер тяжело сидел в углу, противоположном Андервуду, облачко от его сигары почти скрывало его из виду.
Но на лбу Дрейера образовались глубокие морщины, а на его лице отразилось свирепое отчаяние, которого Андервуд никогда раньше не видел, — как будто все личные боги Дрейера бежали разом.
Андервуд знал, что разум Дрейера, должно быть, больше боролся с проблемой ответственности за их неудачу, чем с проблемой побега. Для семантика было бы важно определить, потерпели ли неудачу люди или их наука. Вероятно, он устранил проблему их побега, посчитав его невозможным.
В то время как его мысли вращались в бесконечной череде, чувства Андервуда стали более остро осознавать множество звуков, доносимых металлическими стенами и каркасом корабля. Он поймал себя на том, что пытается определить и разделить звуки.
Был один, который преобладал над всеми остальными, но это был не скрежет ног о стальные полы и не стук закрывающихся и открывающихся иллюминаторов. Скорее, это был звук голоса, настолько отдаленного, что его едва можно было расслышать.
Это стучало на пороге его сознания в течение нескольких минут, прежде чем он признал, что это было больше, чем воображение. Он переводил взгляд на одного за другим своих товарищей, задаваясь вопросом, слышали ли они это. Тогда он впервые различал слова.
— Люди Земли, — позвал слабый голос.
Андервуд внезапно встал. Терри мотнул головой. — Ты тоже это слышал? он спросил.
Андервуд кивнул. «Я мог бы поклясться, что кто-то разговаривает в этой комнате. Слушай, теперь становится громче».
Пока они вопросительно смотрели друг на друга, в центре комнаты внезапно замерцал свет. Они взглянули на панель освещения, но там все было в порядке. Тем не менее искажение света среди них приняло смутные очертания. Оно колебалось и корчилось, словно изображение на листе, брошенном ветром. Затем она приобрела сомнительную прочность.
Он был похож на человека, выше человеческого роста и с медной кожей.
"Джандро!" — воскликнул Андервуд.
Изображение потускнело и снова задрожало.
"Как это может быть?" — пробормотал Файф.
Андервуд знал, что образ не был реальностью. Это было не более чем заклинание в их собственном мозгу, но опыт казался одинаковым для всех. В том, что Джандро каким-то странным образом общался с ними, Андервуд не сомневался, но средства были совершенно непостижимы.
«Я не знаю, слышишь ты меня или нет», — раздался в их сознании голос Джандро. «Послушайте меня, если можете. Я вижу и слышу вас, и ваши действия показывают, что вы знаете о моем присутствии. Я общаюсь с помощью абасических органов чувств. Меня озадачило, что вы ими не воспользовались.
«Кто вы и кто вы, я не могу догадаться. Вы, конечно, не мужчины, ибо мужчины не могут жить без абасы. Доказательство того, что вы не владели им, было предоставлено, когда вы позволили поймать себя в ловушку и захватить. Я не мог этого понять, потому что я заметил ваших врагов в тот момент, когда ваш корабль коснулся поверхности планеты.
«В наших древних мифах и легендах говорится о таких существах, как вы, о животных, которые могли бы выжить без абаса, но никогда не упоминалось, что они обладают таким разумом, как вы. Что бы вы ни сделали, вы развеяли нашу единственную великую легенду — не только металл, не зарезервированный для несуществующих богов, он также разрешен таким существам, как вы.
"Поэтому я буду торговаться с вами. Я научу своих людей знать и ценить древнюю науку и культуру металлов, в которых им было отказано. Вы поможете мне в обмен на мою помощь в подавлении ваших врагов. Ты готов это сделать?»
«Где ты? Как вы можете это сделать? - спросил Андервуд.
- Вы можете понять мысли, которые я говорю, но я не могу понять ваш язык, - сказал Джандро. -
Есть только один ответ, - сказал Дрейер своим спутникам. Остальные
кивнули, и Дрейер быстро заговорил на языке Джандро. — Мы сделаем все, что в наших силах. —
Я чувствую, что вы достаточно умны, чтобы сдержать свое слово, — сказал Джандро. следующий входит в комнату, я одолею его, и вы сможете захватить его оружие и уйти. Я буду с тобой позже, хоть ты и не видишь меня. Сейчас я навещу остальных.
Образ и голос внезапно исчезли, и четверо мужчин посмотрели друг на друга, как будто пробуждаясь от сна, который они чудесным образом разделили. «
Итак, органы, которые они трансплантировали, наделяют их телепатическими способностями». - сказал Терри. - Забавно, что он не понял нас с самого начала, когда мы все время использовали разговорную речь. Или он читал наши мысли? —
Нет, не читал и не может, — сказал Файф. . Можно предположить, что одна способность использовалась для того, чтобы произвести впечатление на наши умы его посланием, а другая — для обнаружения нашей речи. Что же касается нашего разговорного языка, то он, вероятно, допустил это, потому что мы были незнакомцами, и дал нам прерогативу выбора собственного средства общения. Вы согласны, Дрейер?
Семантик кивнул. «Я думаю, что мы стали свидетелями по крайней мере двух отдельных функций органов, пересаженных Джандро. И я бы предположил, что мы собираемся стать свидетелями еще одного, если он сможет сдержать свое обещание победить следующего ученика, который войдет в нашу комнату. Также не забывайте о смысловом значении абасы для Джандро. Он человек, а мы для него низшие животные. Изменить эту точку зрения, возможно, никогда не удастся. Мы должны действовать соответственно.
На мгновение наступила тишина, затем они напряглись в ожидании, когда в тишине щелкнул дверной замок, и один из учеников вошел в комнату
. Пожилой мужчина, прямая осанка, явно профессиональный милитарист. Он сухо сказал: «Именем Великого вам приказано предстать перед командующим для допроса. Вы придете в…»
Внезапно остекленевший взгляд скользнул в его глаза, и выражение невыносимой агонии мелькнуло на его лице. Его застывшее, надменное тело стояло в полной безжизненности. Затем оно медленно рухнуло на пол. ГЛАВА
ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Андервуд Подхватил пистолет, выпавший из расслабившихся пальцев, прежде чем он упал на пол. Он дернул его в положение для стрельбы и осторожно подошел к открытой диафрагме дверного проема. На данный момент коридор был свободен. «Вы и Дрейер остаетесь здесь, — сказал он
. Файфу. «Терри и я попытаемся добраться до диспетчерской или туда, где этот так называемый командир держит штаб. Если мы сможем поймать его и получить контроль над кораблем, вы получите известие от нас в течение часа. Если нет, то вы поймете, что мы потерпели неудачу, и тогда вам придется попытаться.
Старшие мужчины кивнули. Он и Терри бесшумно проскользнули в дверной проем.
Остальные радужные двери в коридоре были закрыты. все закрылось. Андервуд нажал на замок на той, что примыкала к его собственной недавней тюрьме. Отверстие широко распахнулось, открывая Робертса, одного из хирургов и троих мужчин, составлявших его группу. «Андервуд!» воскликнул Робертс
. произошло?»
Андервуд предупредил его, чтобы он замолчал, и кратко объяснил: «Найдите какое-нибудь оружие, если сможете. В коридоре должно быть несколько шкафчиков. Спуститесь вниз и освободите их. Постарайтесь удерживать замки от проникновения еще каких-либо последователей, пока мы не получим контроль над кораблем. Мы понятия не имеем, сколько их здесь.
Солдаты кивнули, воодушевленные возможностью действовать против врага. Андервуд знал, что в коридорном отсеке, недалеко от тыла, должно быть оружие. Впереди был дополнительный отсек. из которого он и Терри могли усилить свое вооружение.
Следующая комната, которую они попробовали, была пуста. Сначала они подумали, что соседняя с ней тоже пуста, но когда они начали отходить, Терри воскликнул: «Смотрите! Вон там, на полу!"
Один из их людей лежал, растянувшись, спина его рубашки была покрыта кровью и обожженными тканями.
Андервуд и Терри вошли и закрыли радужную дверь. Мужчина поднял глаза и слабо улыбнулся, когда они посмотрели на него сверху вниз.
"Привет, Док", сказал он.
Это был Армстронг, один из корабельных инженеров. "Что случилось? "
спросил Терри. "Вы пытались дать им отпор?"
Инженер ответил болезненно. "Нет. Это был своего рода наглядный урок. Я думаю. Командир — Реннис, как его называют, — уделил мне личное внимание. Но вы вернули корабль?
Андервуд покачал головой. — Мы только что вырвались наружу и сумели освободить несколько других. Вы можете немного подождать, пока мы не получим помощь?»
«Да, конечно. Не беспокойтесь обо мне. —
Вы знаете, сколько их на борту? —
В начале нас взяли человек двадцать. Мы были озадачены, когда подумали, что многие из вас вернутся одновременно. Сешнс и Тредвелл внизу в машинном отделении были убиты на месте, а еще пара парней была сильно ранена, когда они пытались сопротивляться. Они единственные, кого я знаю, кроме меня. Последнее, что я слышал, Реннис и его банда заняли штаб-квартиру в диспетчерской. Это все, что я могу вам дать. —
Это помогает, — сказал Андервуд. — Мы можем позаботиться о двадцати из них, если сумеем организоваться. Успокойся, старик, и мы вернемся с помощью.
Инженер улыбнулся и закрыл глаза.
Андервуд и Терри поспешили выйти, закрыв за собой радужную дверь. Они подошли к чуланам и, к своему облегчению, обнаружили, что захватчики не убрали хранившееся там оружие. Андервуд выбрал другое ружье, Терри взял пару.
«Хотелось бы, чтобы мы снова получили известие от Джандро, — сказал Терри.
— Он может помочь группе спуститься у шлюзов. Похоже, мы здесь одни.
Они подошли к концу коридора, и проход разделился, образовав букву U вокруг диспетчерской, потому что навигационные механизмы должны были располагаться по оси корабля
. — сказал Андервуд. — Это даст нам возможность атаковать с двух сторон. У них может не быть слишком бдительного охранника, так как мы не можем ожидать, что нам потребуется много охраны. —
Хорошая идея, — сказал Терри. Он сверил свои часы с часами Андервуда. — Начать стрелять ровно через шестьдесят секунд
! быстро пошел в противоположных направлениях.
Когда Андервуд подошел к крутому повороту, который вывел его на прямую линию с дверью в рубку управления, он остановился и прислушался к звукам извне. Шаги шли небрежно и торопливо. Только один человек, Андервуд подумал; следовательно, это должен быть один из учеников. Маловероятно, что один из его людей сбежал самостоятельно и уже был в диспетчерской. Он должен был рискнуть. Он шагнул за угол и выстрелил
. Выстрел попал мужчине — к счастью, Апостолу —
в грудь. Мгновенная агония не помешала дикому крику вырваться из его горла. Андервуд перепрыгнул через упавшее тело прежде, чем Апостол перестал бороться. Из
диспетчерской раздались внезапные растерянные крики и приказы. Андервуд увидел две фигуры, бегущие к радужной оболочке. Он дважды выстрелил, а затем упал на пол. Первый человек рухнул на пути второго, но последний был лишь легко ранен. Он направил свое оружие на Андервуда, даже когда упал.
Из положения лежа Андервуд снова выстрелил. Взрыв промахнулся и на мгновение окрасил металл дальней стены комнаты в красный цвет.
Андервуд не смел пошевелиться. Он мог найти небольшое убежище в маленьком углу, где круглая дверь не полностью переходила в прямоугольный коридор, но другого выхода не было.
Выстрелы из диспетчерской уже приближались. Он чувствовал тепло, которое они излучали в металлическом полу. Пока он пытался забиться в угол, в поле его зрения попал еще кто-то. Это была внушительная, милитаристская фигура, несомненно, коммандер Реннис, ибо его резкий, высокомерный голос приказывал одному из матросов звать на помощь с другого конца корабля.
Внезапно командир напрягся. Даже Андервуд мог мельком заметить взгляд, блестевший в его глазах, как полированное стекло. Джандро?
Остальные в комнате тоже это видели и слышали грохот, когда тяжелое тело упало на пол.
Катастрофа Последователей на мгновение прервала их атаку. Этого времени хватило Андервуду, чтобы поднять пистолет и выстрелить прямо в противника. Мужчина вздрогнул и обернулся с выражением удивления на лице за мгновение до того, как умер.
А затем еще один выстрел раздался с противоположной стороны комнаты и застал врасплох одного из оставшихся защитников. Наконец-то Терри был там!
Андервуд тяжело вздохнул с облегчением. Он боялся, что Терри поймали. Судя по всему, археолог столкнулся с собственным противодействием и в конце концов сумел его преодолеть.
Терри и Андервуд одновременно ворвались в диспетчерскую. Только один член Disciples смог оказать сопротивление. Лучи двух орудий пересекли комнату и осветили его смертоносным пламенем.
Осторожно, Андервуд продвинулся не совсем внутрь дверного проема.
— Терри, ты здесь? он звонил.
«Проверьте. Я столкнулся с одним из них в коридоре».
«Держитесь подальше от дороги. Я собираюсь рвануть в вашу сторону на случай, если еще кто-нибудь из этих фанатиков спрячется».
"Хорошо. Если я не получу твое одобрение через пять или около того, я приду тем же путем".
Андервуд установил луч на слабую, но смертельную интенсивность и раздувал его вверх и вниз, приближая плоскость движения к стене, за которой мог скрываться нападавший. Не выставляя себя напоказ, он протянул руку и держал пистолет, пока не понял, что комната очищена или что кто-то из прятавшихся там ранен.
Затем он вошел и позвал Терри. Рыжий вошел, ухмыляясь, но его левую руку от плеча вниз покрыло пятно крови.
«Терри! Ты ранен!»
«Я не попал в него достаточно хорошо с первого выстрела. Со мной все будет в порядке. Что нам теперь делать?»
«Мы можем очистить корабль, бросив немного хлорилтриптаната в воздушную систему. Но даже после этого мы даже не сможем вернуться на Луну, чтобы вернуть Джандро его собственным людям — это обрушит на них весь флот».
— Мы что-нибудь придумаем, — оптимистично сказал Терри. «Мы не ожидали, что зайдем так далеко. Интересно, что случилось с тем парнем, Джандро. Вы уже выяснили, где он на самом деле?»
«Нет. Очевидно, он убил Ренниса, но я ничего о нем не слышал».
«Я возьму триптанат и немного мезарпина для противоядия. Если я не вернусь через полчаса, это будет твой ребенок».
-- Ты здесь сторожишь, -- сказал Андервуд, -- тебе лучше полегче с этой рукой.
«Ты здесь важнее меня. Я вернусь через пять минут». Терри исчез в направлении операционной.
Андервуд устало сел — и вдруг ощутил застывший мертвый взгляд лежавшего на полу коммандера Ренниса.
Его имя было смутно знакомо Андервуду, и теперь он понял, почему. Реннис добился значительной известности в межзвездной военной области. Он был способным лидером, хорошо обученным, начитанным, умным и искусным тактиком — и все же его разум был так же уязвим для Демарзула, как и самый неграмотный из учеников.
Затем Андервуд услышал медленное движение на полу. Последний ученик, которого он застрелил, не был мертв. Губы скривились в рычании ненависти.
"Дураки!" Ученик выплюнул. Кровь лилась из-под его губ. «Как вы думаете, вы можете заблокировать Великого? Человечество ждало этого спасителя десять тысяч лет. Человек станет величайшим во всей Вселенной с ним в качестве лидера. Отдайте дань уважения Великому, как все Галактики отдадут дань уважения нас!"
Андервуд сказал: «Почему?»
"Потому что мы лучшие!"
Он с любопытством посмотрел на мужчину. Словно знания о семантике не существовало, однако в течение двенадцати столетий специалисты по семантике медленно высвобождали древние ложные расширения, которые загромождали человеческое мышление и затмевали их концепции.
Демарзуле уничтожил все это одним лишь своим присутствием. Андервуд поймал себя на том, что недоумевает, почему его вообще должно волновать это дело.
Однако он знал, что как представитель рода человеческого он должен продолжать надеяться, что ход эволюции приведет его к чему-то большему, чем постоянная борьба и незащищенность. Он был слеп, когда пытался бежать. Спасения не было; теперь он видел это очень ясно.
Внезапный звук в коридоре насторожил его чувства. Его пистолет слегка сдвинулся, чтобы прикрыть входы.
Затем появился Терри с контейнерами с химикатами из хирургической лаборатории.
"Сделал это", сказал он. — Какие-нибудь проблемы?
— Нет, только один ожил ненадолго, чтобы поболтать. Теперь он мертв. Мужчина молчал в луже собственной крови. — Как там дела обстоят?
«Много шума в районе шлюза. Должно быть, там идет бой. Я вообще никого не видел рядом с этим концом».
Пока он говорил, Терри наклонился и смочил полоску своей одежды одной из жидкостей. Он поднес его к ноздрям на мгновение и передал Андервуду. Затем он открыл обратный клапан и вылил в него содержимое другой бутылки. Легколетучая жидкость быстро испарялась и поступала к вентиляторам центральных вентиляционных нагнетателей, от которых поступала во все отсеки корабля. В течение десяти минут он обезболил всех людей на борту корабля, кроме тех двоих, кто вдохнул противоядие.
Пока они ждали, Андервуд задумчиво смотрел на мертвых Ренни. «Интересно, как Джандро убивает, — сказал он. «Может ли быть какая-то защита от такой безмолвной силы? Вы думали о том, что это означает по отношению к людям Джандро и обществу, в котором они живут?»
Терри кивнул. «Я не думал ни о чем другом с тех пор, как впервые увидел, как он убил того охранника в нашей каюте. Цивилизация, в которой каждый член держит бесшумное секретное оружие над головой своего соседа. Невероятно, что такое могло существовать».
«Но он существовал и продолжает существовать,
и я держу пари, что Джандро первый в своем роде, кто использует эту силу на протяжении поколений." "Это, безусловно, подразумевает стабильность и личное признание ответственности, которых никогда не было среди нас. Я сомневаюсь, что это когда-либо произойдет. —
Когда-нибудь это может случиться
. — Нас не будет рядом.
— Есть еще кое-что, — сказал Андервуд. — Это может быть выходом для нас. Может быть. —
Что ты имеешь в виду? —
Предположим, что хотя бы один из нас обладал силой Джандро. Это оружие против Демарзула, которое нам нужно!
Терри колебался. — Мы вряд ли получим эту силу, а если и получим, то никогда не сможем подобраться достаточно близко к Демарзулу, чтобы использовать ее.
"Нет? Предположим, мы позволим флоту захватить нас и вернуть обратно. Я предполагаю, что Демарзуле хочет, чтобы мы остались живы. Его удовольствие от нашего падения должно исходить от того, что он лично стал свидетелем нашего поражения. Это соответствовало бы его характеру. Так что мы вернемся как заключенных. Тогда все, что было бы необходимо, это избавиться от него, как это сделал Джандро с Ренни.
«Вы забываете, что у Демарзула те же органы и те же силы. Вы не знаете, какая защита может быть предложена против них — возможно, они сами невосприимчивы к таким атакам. Это объяснило бы эту тайну драгборанской цивилизации. Демарзуль мог бы обнаружить его, если бы у кого-нибудь из нас были органы. Наконец, в любом случае у нас нет абсолютно никакой возможности получить их».
Лицо Андервуда помрачнело. «Это единственное, что я еще не понял, но должен быть способ. Похоже, это единственная оставшаяся у нас надежда уничтожить инопланетянина. Нам придется победить весь флот, чтобы продолжить поиски. Драгборанское оружие, и у него нет шансов».
«Надеюсь, вы правы. Что ж, анестезия успела подействовать. Давайте оживим наших людей и приступим к делу».
Они удостоверились в своем оружии и покинули диспетчерскую. На всем корабле не было слышно ни звука, кроме их шагов в коридоре. Одна за другой они открыли двери каюты, спускаясь к замкам. Они поднесли тряпки, смоченные восстанавливающими парами, к ноздрям каждого из своих людей.
Первыми были Дрейер и Файф. Мэйсона и его команду нашли в соседней комнате ближе к корме. Были даны быстрые объяснения, и те, кто ожил, приступили к восстановлению других.
В каюте Иллии они нашли ее спокойно лежащей на койке. На мгновение, взглянув на ее безмятежное лицо, Андервуд забыл о безотлагательности своих задач. Он попытался вспомнить, почему он был готов пожертвовать жизнью, которую он и Илия надеялись разделить, — жертвой, потому что она верила в человека, в то время как Андервуд хотел только уйти от давления неустойчивого и хаотичного общества. Конечно, эта совместная жизнь не была бы отложена, если бы он мог видеть выбор раньше, как он видел его сейчас. Не слишком ли поздно теперь надеяться на передышку от нависшего над ними разрушения? Он не осмелился ответить.
Аккуратно он вернул ее в сознание.
«У меня был самый приятный сон», — сказала она. «Я понял, что ты все контролируешь, как только до меня донесся первый запах триптаната».
«Мы еще не справились. Основной флот прибудет через несколько часов и загонит нас в угол. Большинство из нас оживлены, за исключением большой группы внизу у шлюзов. ? Он в B05 и сильно ранен. Мы пока ничего не смогли для него сделать».
Илья кивнул. "Я позабочусь о нем. Есть другие?"
«Терри здесь». Он указал на окровавленную руку Терри. — Однако вам придется связать его, чтобы поработать над ним. Может быть, он сможет уйти, пока мы не организуемся.
В коридоре они разделились, и Андервуд поспешил к кормовым шлюзам. Подойдя, он увидел большую группу мужчин, собравшихся вокруг. Опасение заставило его бежать по узкому проходу. Группа обернулась, услышав его шаги, и направилась к нему.
Перед ним предстала сцена смерти. Тела ученых и учеников лежали бок о бок на полу. Там были Робертс, хирург, и Паркер и Мут, два химика. Еще троих не узнать. Шестеро из его людей и пятеро из Последователей погибли до того, как газ мгновенно и бескровно положил конец битве.
Он отвернулся. Он хотел бы, чтобы был какой-то другой способ, кроме принесения в жертву этих людей, но если бы ученые не удержали замок, Апостолы, возможно, сохранили бы постоянный контроль над кораблем.
Он поманил Терри, который вместе с Мейсоном проверял список. — Вы уже всех посчитали?
«Похоже, Питерс, Атчисон и Маркхэм — это те трое, которых мы не смогли опознать, — сказал Терри. «И, конечно же, Джандро. Никто ничего о нем не слышал и не видел с тех пор, как он убил Реннис».
"Джандро!" Андервуд внезапно и со страхом осознал отсутствие Джандро. «Мы должны найти его. Никому из нас нет смысла уходить, если мы этого не сделаем».
«Я не был уверен, но думаю, что видел его через обзорные панели шлюза минуту назад», — сказал капитан Доусон. «Нет никакого способа сказать, кроме как по этому слишком большому скафандру, но он может лежать там на земле».
«Если его убили…» Андервуд помчался к ближайшей смотровой площадке.
Он включил его и просканировал пространство вокруг корабля. Ученики слонялись вокруг, не решаясь использовать свое оружие «Атомный поток», чтобы взломать вход без приказа своего командира.
Доусон указал. — На корму — туда!
Это был явно Джандро, хотя взрыв почернел в верхней правой части скафандра, и в нем образовалась дыра.
— Если самоклеящиеся средства сработали, возможно, он пробыл там недолго, — настойчиво сказал Андервуд. «Доусон, отгони толпу с помощью большого Атомного потока, затем брось силовой снаряд Джандро, чтобы мы могли выйти и забрать его».
Доусон поспешил прочь, позвав своих товарищей и инженеров по пути в диспетчерскую. Андервуд остался наблюдать за внешним видом с тарелки. Внезапно ученики развернулись и в панике убежали. Голубое сияние Атомного Потока играло вокруг корабля, расчищая пространство за Джандро. Затем вид на весь древний город и убегающих Апостолов был отрезан, когда погас непроницаемый силовой панцирь. Мейсон и двое членов экипажа уже были в костюмах и в замке. Они открыли его в тот момент, когда силовая оболочка стабилизировалась.
Джандро лежал на солнце. Это могло его спасти. Подумал Андервуд, потому что скафандр поглощал лучистое тепло.
Трое мужчин подошли к драгборану и осторожно подняли его. Они не знали, был ли он мертв или жив, когда осторожно перекатили его на носилки и отнесли на корабль.
Андервуд разыскал Акерса, хирурга, следующего по мастерству после Илии, который приказал подготовить операцию. Андервуд оставил свой пост и отправился на поиски Иллии. Джандро понадобятся все ее навыки, если он все еще жив. Но он задавался вопросом, думал ли инженер Армстронг тоже.
Андервуд нашел ее все еще в комнате, где лежал Армстронг. Когда он вошел, она поднялась с колен.
— Для него ничего нельзя было сделать, — сказал Илья. «Я оставался, пока он не умер. Я тебе еще где-нибудь нужен?»
"Да. Джандро застрелили снаружи. Акерс готовится, но я хочу, чтобы вы взяли его на себя. Джандро - ключ ко всему нашему успеху здесь. Если он жив, его нужно оставить в живых".
Илья вопросительно посмотрел на него.
"Я сделаю все возможное," воскликнула она.
Акерс был вполне готов к тому, чтобы Илия взял на себя управление, когда увидел Джандро. Рана была ужасной на вид, полоса по всей ширине груди.
Пока Джандро был в операционной, Андервуд созвал общее собрание. Они быстро собрались в конференц-зале, но их измученные и напряженные лица были немного трагичны.
«Мы упустили шанс получить какое-либо драгборанское супероружие, которое могли бы найти в здешних руинах», — без предисловий сказал Андервуд. «Мы беззащитны — если не считать панциря — и в меньшинстве. Мы не можем бежать, потому что флот может бежать быстрее, и мы не можем вечно оставаться здесь взаперти. Я могу представить только одно возможное, что мы можем сделать. "
Остальным не нужно было напоминать о безнадежности их положения, но глаза их загорелись интересом на последней фразе. Затем он кратко изложил свою идею о том, как получить органы и силы, которыми обладал Джандро, и позволить захватить себя и доставить в Демарзуле.
«Звучит неплохо для последнего боя», — сказал Мейсон. «Но вы не объяснили, как мы собираемся вернуться на Луну, чтобы получить эти вещи от Драгбора».
«Это единственный недостающий элемент плана», — сказал Андервуд. Затем он яростно добавил: «И это должно быть решено! Вот почему я позвал вас сюда. У меня нет ответа, но вместе мы должны его найти. Это наш последний шанс остановить Демарзуля».
Мейсон вскочил на ноги. «До прибытия флота должно пройти еще несколько часов. У нас может быть время, чтобы соорудить генератор поля и установить здесь манекен, чтобы ученики думали, что мы прячемся под ним, в то время как мы на самом деле взлетаем на Луну. "
"Вот и все!" — воскликнул Андервуд. "Только нам придется передвигаться по планете, чтобы не быть обнаруженными местным гарнизоном. Но это сделает это!"
Прозвучал интерфон. Илия сказал: «Мы закончили, Дел. Джандро жив, но он умрет через час. Если вы хотите его увидеть, вам лучше прийти сейчас».
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Андервуд без колебаний направился к двери. «Мы опробуем ваш план, Мейсон. Примите участие. Дрейер, Файф — пожалуйста, пойдемте со мной».
Они поспешили в комнату рядом с операционной, где в постели лежал неподвижный и ничего не видящий Джандро. С ним были только Иллия и Акерс.
При виде этой неподвижной фигуры Андервуд испытал глубокую печаль и жалость, которые на мгновение стерли все другие мысли. Он чувствовал, что только он один из всех землян мог понять глубокое восстание, мечты и надежды, которые были движущей силой в жизни Джандро. И это был жалкий конец таких светлых мечтаний — смерть от рук безумных фанатиков в Небесном Мире, который оказался чем угодно, но только не этим.
Андервуд подумал о сияющей зеленой луне беженца Драгбора, где люди жили в мире друг с другом. Луна, которую Джандро больше никогда не увидит.
Глаза Джандро медленно открылись, и в них постепенно пришло узнавание. Дрейер мягко сказал: «Мы сожалеем. Если бы в наших силах было что-нибудь, чтобы вернуть вас в ваш собственный мир и к вашим людям, мы бы сделали это. Надеюсь, вы это знаете».
— Конечно, — медленно сказал Джандро. «Я хотел бы, чтобы моя сеаабаса была с теми из моих предков в тот день, когда жизнь вернется. Но я думаю, что, возможно, этого никогда не произойдет. Это похоже на наш сон богов, только заблуждение. Неважно, как и когда оно приходит. Мне странно наблюдать за горем животных по человеку
. плоть и секрет абасы?» — спросил Андервуд, и Дрейер перевел ему.
— Естественно, — ответил Джандро. «Тогда мы были просто животными, как и вы сейчас. Когда вы прибыли на своих кораблях из металла, все мы подумали, что боги пришли, чтобы снова вернуть нас в Небесный мир. были в наших легендах и наших снах. Но пока мы не прибыли на эту планету, я все еще думал, что вы высшие существа, потому что я не мог обнаружить вашу эфталию. Никто из нас не может скрыть это друг от друга».
— Но вы знали это, когда на нас напали? — сказал Дрейер.
«Я не мог понять, почему ты не предупредил своих врагов, которые были так очевидны для меня. Потом я понял, что это потому, что у тебя вообще не было абасы. Я испугался, потому что не знал, что делать. никогда в жизни не мечтал, что встречусь с существами, которые могут быть богами, потому что обладают металлами, но все же ниже людей, потому что у них нет абасы. Я не понимал».
«Мы многого не понимаем друг в друге, — сказал Андервуд, — но, возможно, теперь вы понимаете нас достаточно хорошо, чтобы понимать, что нам нужна ваша помощь против этих наших — и ваших врагов. — Много сотен тысяч лет назад
, была раса, называемая сиренами, и они были смертельными врагами вашей расы, Драгбора. Как и вы, они владели абаса, но вместо того, чтобы жить мирно, они решили завоевать все миры и галактики. В конце концов они были побеждены вашими людьми, у которых было какое-то таинственное оружие, пробивающее любую защиту сиренианцев. Мы пришли в ваш древний мир, чтобы найти ключ к этому оружию, потому что одному из сирен удалось выжить, и теперь он на свободе в нашем собственном мире. Он захватил контроль над нашим народом и собирается захватить Галактики завоеваниями и кровью. Со временем он найдет даже ваш маленький мир. Цивилизации многих Галактик переживут столетия регресса.
«Мы не нашли оружие, за которым пришли, и теперь наш шанс упущен, потому что флот Демарзула, сиренианца, почти настигает нас. У нас осталась только одна надежда. «Мы верим, что его люди
захватят нас живыми и отведи нас к нему, если мы позволим. Если бы мы могли предстать перед ним, неся разрушительную силу, заключенную в абасе, мы могли бы уничтожить его.
«Можете ли вы — сделаете ли вы — сделать возможным для нас обрести эту силу, привив абаса некоторым из нас в вашем мире?»
Дрейер как можно быстрее переводил быстро произнесенные слова Андервуда, в то время как Джандро лежал с закрытыми глазами, словно спал бессонным сном. Прошло много времени после того, как Дрейер закончил, и Джандро снова медленно открыл глаза.
Его голос был таким низким, что Дрейеру пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать его слова.
«Странная история, которую вы рассказываете, — сказал он, — но я впечатлен тем, что вы говорите правду. Что касается вашей просьбы — нет. Было бы совершенно невозможно, чтобы вам давали свежую абасу, как молодым нашим Не то чтобы я не позволил некоторым из вас — очень немногим — получить их, если бы мог, но абаса может быть установлена только у очень молодых
. органов ходьбы или речи. Органы должны развиться из своих рудиментарных форм в течение долгих лет использования, и умение обращаться с ними приходит намного медленнее, чем любое другое обычное умение. Хотя они закладываются в нас в младенчестве, большинство из нас хорошо созреют, прежде чем приобретут большие навыки. Только по этой причине у вас не было бы органов.
Ундервуд, сидевший напротив, встретился взглядом с глазами Илии и задержался на бесконечное мгновение. В ней он искал силы, чтобы пережить сокрушительное разочарование. «Ваша раса со
временем разовьется и научится использовать абаса, — продолжал Джандро, — но не в течение многих сотен поколений. Судя по тому, что я видел о вашем народе, мне интересно, на что был бы похож ваш мир, если бы каждый обладал способностью убивать по своему желанию, тихо и незаметно. Я не знаю ответа на этот вопрос, но прошу вас ответить на него самим. Сам факт того, что вы еще не развили абасу, является доказательством того, что вы не готовы к этому.
«Драгбора живут в мире не потому, что обладают такой ужасной силой; они могут жить с такой силой, потому что они впервые узнали, как люди должны жить друг с другом. Вы не можете понять, почему сила смерти присуща абасе. одна из неизбежных функций, сопровождающих другие, более важные и полезные способности, о большинстве из которых вы, конечно же, никогда не узнаете. Интересно, захотели бы вы абасу, даже если бы вы могли владеть ею, — закончил Джандро. .
«Для нашей расы? Нет!» Андервуд содрогнулся при мысли о том, что каждый человек на Земле обладает мгновенной, необнаружимой силой смерти над своим соседом. "Ты прав в этом, Джандро. Какими бы ни были другие силы абасы, мы не смогли бы жить с ними. Но Демарзуле - совершенно посторонний фактор, не учитываемый в нашей собственной эволюции. У нас нет против него защиты. Если сила смерти в абасе можно было бы использовать для его уничтожения, это дало бы нашей расе единственный шанс предотвратить эту угрозу.
«И все же вы говорите, что это невозможно.
Это не означает для нас никакой надежды против варварства, которое уничтожит нашу цивилизацию и обесчеловечит наш народ, не говоря уже о том, что это значит для других цивилизаций Галактики, включая вашу собственную. Земляне теперь избегали смотреть друг другу в глаза, глядя в закрытые глаза Джандро.
"Ваш народ вряд ли заслуживает бича Демарзула и сиренского требования превосходства," медленно сказал Джандро. "И что вы говорите об остальной Вселенной правда. В некотором смысле, Драгбора несут за это ответственность. Демарзуле — продукт сиренианско-драгборанской культуры. Моим предкам следовало позаботиться о полном исчезновении сиренской ветви. Возможно, есть еще один способ, которым мы могли бы помочь. —
Вы можете помочь? — нетерпеливо и недоверчиво спросил Андервуд.
— Мне осталось недолго жить. Было бы полезно, если бы за этот оставшийся мне час я смог завершить задачу уничтожения — или, по крайней мере, дать вам возможность сделать это. Если кто-то из вас готов рискнуть, я сделаю все, что в моих силах». «
Никакой риск не слишком велик! Но что можно сделать?"
"Насколько я знаю, это никогда не было предпринято, но, возможно, моя собственная абаса может быть передана вам".
Дрейер перевел предложение, переводя взгляд с Иллии на Андервуда. Он снова увидел его глаза.
У Андервуда резко перехватило дыхание. — Набор полностью развитых абасов, перенесенных в мое собственное тело! Один из нас мог бы встретиться с Демарзулем на его уровне. Илья… —
Ее лицо вдруг побелело. — Это невозможно, Дел! Я не мог провести такую операцию без предварительного изучения их анатомии. Я не могу этого сделать!"
"Это должно быть сделано, Илья. Я рискну вашим умением. —
Это совершенно нелепое заявление. У меня нет навыков в таких делах. Скажите ему, доктор Дрейер. Он не может ожидать от меня так многого. —
Не знаю, Илья, — сказал семантик. — Мне кажется, ты путаешь свой анализ со своими личными эмоциями. Вы не можете правильно оценивать в таких условиях.
Она закусила губу, чтобы сдержать дальнейший взрыв. Затем, наконец, она сказала: - Не требуйте от меня невозможного, Дэл. Я видела, как они разрывали нервы в операцию мы наблюдали. Без длительной практики это невозможно. И самое главное, я не смог бы сделать это с тобой, —
как будто почувствовав смысл их аргумента, вдруг заговорил Джандро. , но я могу помочь. Я могу вести и направлять ваши руки вплоть до перерезания нервов к триабасе. У вас все получится, если вы позволите мне направлять вас.
Андервуд не сводил глаз с Илии. Ее лицо было таким же бледным, как и ее блестящие волосы
.
Корабль, и его значение было встречено с трепетным непониманием, как будто Андервуд внезапно шагнул из их среды в туманное царство вне их досягаемости. И их благоговение было усилено сознанием того, что это вполне может означать смерть. Через несколько минут после решения
помощники столы с белыми простынями Андервуда и Джандро вкатили в операционную.
Джандро охватило странное умиротворение, что-то вроде экстаза. как овладел Джандро. Это оказало успокаивающее действие на Андервуда, и он избавился от мыслей о собственной возможной смерти или увечьях в результате странной операции. Он думал только о миссии, которая будет его, когда он овладеет силами Драгбора.
Какое бы смятение ни овладело Иллией, оно исчезло, когда она встретилась лицом к лицу с Андервудом. Стерильный белый халат ее хирурга скрывал ее личность и ее чувства, оставляя только безымянного агента, обладающего наукой и навыками.
Андервуд ухмыльнулся, когда ей ввели анестетик. «Когда я проснусь, я дам тебе знать, каково это быть драгбораном».
На соседнем операционном столе Акерс готовил Джандро к предварительной работе по обнажению основных органов.
Затем к каждому из них пришла невысказанная команда Джандро оставить свой разум. Это был невероятный, неземной опыт, но они освободили свои чувства, и постепенно направляющие импульсы из мозга драгборцев перешли в их собственные.
Лишь на долю секунды рука Иллии дрожала, когда она прикасалась электронным скальпелем к плоти у основания бритого черепа Андервуда. Кожа разорвана, а ее нервы превратились в стальные нити.
С нарастающей скоростью Эйкерс и Иллиа делали надрезы на телах перед собой. Их руки уверенно двигались, как будто Джандро видел их глазами и использовал их руки.
Глубокий разрез был сделан в черепе Андервуда. Пульсирующий мозг был обнажен. Илья на мгновение сосредоточился, когда Джандро хлынул потоком указаний. Затем скальпель быстро прорезал бескровный путь через участок неиспользованной ткани.
Она подошла к соседнему столу и заглянула в рану, которую Акерс сделал в голове Джандро. Она сделала паузу, когда его слова дошли до нее.
«Это последний шаг. Я не могу идти с вами дальше. Следуйте моим инструкциям сейчас, и вы добьетесь успеха».
Мелькающие, непонятные вещи заполонили ее разум, вечные фотографии остатка этой операции и последующей, в ходе которой будут пересажены два брюшных органа. Илья знал, что каждая картина вернется в свое время, чтобы направить ее руки по незнакомым путям.
"Продолжить!" – неожиданно приказал Джандро. «Я ухожу в море-абаса. Прощай!»
Текущие картины прекратились, и Илья внезапно почувствовал себя одиноким, как ребенок, заблудившийся среди ослепляющей бури. Теперь не на что было полагаться, кроме ее собственного мастерства и телепатических указаний.
Она запнулась на мгновение и выдохнула имя: "Дель-Дель!"
Эйкерс внимательно наблюдал за ней, пока она стояла, уставившись на странный неземной орган, лежащий в чаше мозга мертвого драгборана.
Но это не было странно. Она знала его строение и анатомию, а также сложную нервную систему, соединяющую его с мозгом. Они были такими ясными, как будто она изучала их много лет.
Волна радости и уверенности наполнила ее. Она была одна в этом да, но это уже не имело значения. Она одна обладала способностью провести операцию, и весь мир ждал результатов.
Ее скальпель вошел в разрез и коснулся плоти острием разрушения, оторвав ткань от тонких белых нервных каналов, обслуживающих базисный орган.
Целый час, а затем еще один, Эйкерс с невероятным восхищением наблюдал, как Илия освобождает двенадцать отдельных нервных волокон, служащих ему, затем перерезает артерию и наполняет сосуды химическим раствором, который будет питать клетки, пока не будет отправлена кровь Андервуда. льется через него.
В конце концов, все, что осталось, — это разъединение соединительных тканей, удерживающих орган на месте. Илья разрезала их и погрузила руки в стерилизующий, защитный состав, приготовленный по указанию Джандро. Она смазала орган и вытащила его, а затем быстро вставила в соответствующую полость в чаше мозга Андервуда.
Этот этап операции был завершен менее чем наполовину. Кровеносные сосуды должны были быть подготовлены, чтобы обслуживать новый орган в теле Андервуда, и двенадцать нервов должны были быть соединены с Большим Симпатическим нервом, где раньше такие нервы не соединялись.
Прошло еще два часа, прежде чем окончательные швы закрыли рану на голове Андервуда.
Когда наконец она положила иглу, рука Ильи вдруг задрожала, и она задрожала всем телом.
— А нельзя ли отложить остальные на время? — спросил Акерс. "Вы, конечно, не можете продолжать с еще двумя, как это."
— Боюсь, если мы промедлим, ткани слишком сильно дегенерируют. Если бы я был так же быстр, как эти драгборанские хирурги. Какие они, должно быть, люди! Сделайте мне укол неострена, а лучше сделайте себе. "
Эйкерс был согласен, но не верил, что Илия сможет выдержать еще несколько часов тяжелой операции. Однако после минутного отдыха и укола стимулирующего препарата она вернулась к операционным столам, чтобы провести операцию на брюшной полости. И снова Акерс сделал предварительные надрезы.
В диспетчерской лидеры групп ждали новостей в нервном бездействии. Терри Бернард ходил взад-вперед, его пылающие растрепанные волосы, словно сигнальная ракета, пронеслись по комнате. Файф стоял у одной из наблюдательных панелей, наблюдая за неумолимым приближением флота Демарзула. Доусон сидел на своем капитанском месте, перебирая неактивные переключатели на панели перед собой. Самым спокойным из всех был Дрейер, который просто сидел в штурманском кресле и так безжалостно курил сигары, что это напрягало вентиляционную систему корабля.
Терри с тревогой взглянул на часы и остановился. «Прошло более тринадцати часов с тех пор, как Андервуд был там. Не кажется ли вам, что мы должны спросить Илию…»
«Есть только две альтернативы», сказал Дрейер. «Успех или неудача. Наши расспросы не гарантируют успеха. Нам лучше держаться подальше».
Мейсон с тревогой наблюдал за продвижением флота. Никто не знал, что произойдет, когда линкоры прибудут и окружат «Лавуазье», но ждать им пришлось недолго. Корабли находились всего в нескольких минутах от планеты.
Словно ведомые единым разумом, корабли медленно поворачивались в черном небе, пока их навигаторы и наблюдатели замечали и брали курс на светящийся пузырь, обозначавший силовую оболочку, скрывающую «Лавуазье».
Членам экипажа, наблюдавшим изнутри, было страшно наблюдать внезапный стремительный полет этих двадцати могучих кораблей. Одновременно на пузырь было направлено множество устрашающих Атомных Потоков, по-видимому, не в тщетной надежде прожечь защиту, а для того, чтобы уничтожить мельчайшие сенсорные зонды и не дать кораблю уйти от планеты.
В пространственном бою, когда корабль мог свободно вращаться, поворачиваться и защищаться, уничтожить зонды было бы не так просто. Но когда корабль неподвижно стоял на поверхности планеты, потоки непостижимого огня омывали каждый квадратный миллиметр поверхности оболочки, прощупывая, разрушая и приводя в действие множество реле внутри Лавуазье, закрывая волосовидные отверстия в оболочке. как зонды были сожжены.
Мейсон отошел в сторону, когда один за другим сегменты его планшетов гасли, пока не исчезло видение внешнего мира.
Он повернулся к остальным и указал на мертвые пластины. "Это оно."
Свалившееся на них заклинание было разрушено через несколько минут отрывистым голосом Илии в переговорном устройстве.
«Операция завершена».
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
К Андервуду пришло сознание, как будто он отвечал на настойчивый голос какого-то невидимого говорящего. Оно звало его из глубин вечного существования в царство конфликта и реальности. Любопытно, что это звучало как Джандро.
Он открыл глаза. Там была Илия, ее лицо было бледным и напряженным. Но когда он посмотрел на нее, ее голубые глаза заблестели, и она наклонилась. «Дель! О, Дель!..»
Терри, Файф, Мейсон и Эйкерс стояли у кровати, с тревогой наблюдая за происходящим.
Боль начала проявляться в горящих лентах, но он сумел быстро улыбнуться окружающим. «Похоже, мы все сделали правильно», — сказал он. «Интересно, что я могу теперь сделать с этими гаджетами. Думаешь, они сработают, Иллиа?»
Она поднялась, живо и деловито еще раз. «Ты не узнаешь какое-то время. Я намерен нокаутировать тебя на хорошие холодные сутки. Дай мне руку».
Она потянулась за иглой для инъекций на столе рядом с кроватью.
Поначалу это было все равно, что спотыкаться в темноте, пытаясь убежать от невидимого преследователя. Но вдруг Андервуд понял, что ему вовсе не нужно бежать. Гипоблокировало сенсорное оборудование в других частях его тела, но не могло повлиять на базовые органы, если бы он этого не хотел. Он перестал бежать и наблюдал, как обычные способности его тела отказываются, в то время как он стоял в стороне в полном иммунитете. Он как будто мог выйти на улицу и посмотреть на себя.
И, вдруг, это было то, что он делал!
Он мог видеть комнату, наблюдающих ученых и Илью, внимательно проверяющего его сердцебиение и дыхание. Он видел себя лежащим неподвижно с закрытыми глазами. Любопытно, что он не мог определить точку зрения. На мгновение ему показалось, что он где-то на потолке и смотрит вниз, но это тоже было неправильно, потому что он мог видеть потолок так же хорошо, как пол или четыре стены. Сцена была похожа на снимок, сделанный объективом, имеющим телесный угол восприятия в триста шестьдесят градусов.
Он задался вопросом, сможет ли он выйти за пределы комнаты, попробовал и обнаружил, что это довольно легко сделать. Какая-то неуклюжесть из-за неопытности и обусловленности остановила его у стен, где он на мгновение испугался клаустрофобии оказаться в ловушке между металлическими панелями, но все кончилось в одно мгновение, и он прошел. Он направился к рубке управления и обнаружил, что там находится только Дрейер, который мирно курил сигару в штурманском кресле.
Андервуд хотел связаться с семантиком, но не знал, как это сделать. Это было все равно, что пытаться говорить с набитым крекерами ртом.
Но Дрейер внезапно огляделся. Он вынул сигару изо рта и выискивал глаза в поисках невидимого говорящего.
— Дрейер, ты меня слышишь?
"Ундервуд! Вы преуспели!"
— В некотором роде. Пока это все равно, что ходить по глубокой грязи, но постепенно привыкаю.
"Это чудесно-чудесно!" Дрейер вздохнул. «Я не смел надеяться, что когда-нибудь снова услышу твой голос. Где ты?»
«Это сложный вопрос. Теоретически, я нахожусь без сознания в лазарете с уколом неоморфа, который не даст мне вылезти на двадцать четыре часа. Илия и остальные наблюдают за мной. на всех не действует наркотик. Кажется, я могу бродить по кораблю, куда захочу. Самое смешное, что я не могу определить точку зрения. Кажется, я нигде не нахожусь. Тем не менее, мои чувства воспринимать отдаленные звуки и объекты, включая собственное тело».
«Можете ли вы уловить мои мысли, когда я не говорю? Джандро, похоже, не мог этого сделать».
Андервуд рассмеялся. "Я не знаю, смогу я или нет. Я пытаюсь, но все, что у меня получается, это нечеткая статика. Я уверен, что у этих органов есть десятки функций, о которых мы даже не мечтали. Я надеюсь, что смогу научиться использовать их все».
«Что вы планируете сейчас? Вам нужен период упражнений и учебы?»
«Некоторые, но не так много, как мне было бы нужно, если бы мне не пересадили зрелые органы Джандро. Однако есть кое-что, о чем мы никогда раньше не думали».
"Что это такое?"
«Мы все еще можем искать драгборанское оружие, за которым пришли сюда. Я могу выйти за пределы корабля с этими новыми чувствами. Я не знаю, смогу ли я охватить всю планету или нет, но если нет, мы можем двигаться, чтобы оставаться в диапазон моих способностей. Это будет медленно, потому что я единственный, кто может это сделать, но в конце концов это может быть быстрее, потому что я могу быстрее передвигаться ».
«Интересно, это будет возможно в присутствии флота — или вы не знали, что они прибыли?» Дрейер указал на пустые экраны.
— Я не знал. Что они там делают?
Андервуд сразу понял абсурдность вопроса. Дрейер мог знать об этом не больше, чем он сам, поскольку всякая связь с внешним миром была разрушена.
Со всей силой, которую он мог собрать, он швырнул свои новые способности за пределы возможностей корабля, в контрастирующий жар и холод бесплодной планеты. Он как будто бросился высоко в космос, потому что видел широкое пространство мира Драгбора и оживленный флот Демарзула.
Чувства Андервуда восстали против того, что он увидел. Корабль полностью окружали пылающие разрушения. Великий город Драгбора превратили в расплавленные руины двадцать кораблей, которые медленно вращались по спирали, их мощные лучи Атомного потока направились на здания внизу. На глазах у Андервуда они завершили свою работу над этим городом и направились к другому большому городу, находящемуся менее чем в ста милях от них.
Какая цель стояла за бессмысленным разорением, Андервуд не мог понять. Возможно, теперь, когда ученые были загнаны в угол, земляне надеялись уничтожить супероружие, которое могло бы свергнуть Демарзула.
Через несколько часов крупнейшие города планеты превратятся в бесформенные насыпи застывшей лавы.
Он обдумывал попытки проникнуть на эти корабли и одолеть членов их экипажей. Разум сразу же сказал ему, что нет, потому что он был еще малышом в использовании новых способностей, которыми он обладал. Но была и более важная причина. Если бы он подверг себя таким атакам, корабли сообщили бы об этом на Землю, и Демарзул легко определил бы методы, используемые против его людей, и был бы готов. Андервуд знал, как это уничтожение археологических сокровищ повлияет на Файфа и Терри, но важнее была потеря любого шанса найти оружие.
Он обратил свои чувства к пузырю оболочки, скрывавшему Лавуазье. Его сияющая поверхность была единственной вещью во всем этом большом городе, от которой не пахло разрушением.
Когда Андервуд посмотрел на это, его поразило понимание. В порывистости своего полета над планетой он упустил из виду самый важный момент.
Он — по крайней мере, его чувства — прошел сквозь непроницаемую силовую оболочку.
Внезапный страх смешался с этим разрушительным осознанием. Сможет ли он вернуться через это? Как он вообще преодолел барьер? Было математически невозможно передать через него материю или энергию.
Разве его чувства не представляли ни того, ни другого?
Он потянулся к нему, ждал удара — и не почувствовал его. Затем он закончил, глядя на внутреннюю часть оболочки и корабль внутри нее.
Когда он ворвался в диспетчерскую, его разум загорелся от важности его открытия. Остальные присоединились к Дрейеру. Мейсон и несколько его людей изо всех сил пытались заменить некоторые из зондов теперь, когда атака на корабль на данный момент прекратилась.
"Мы нашли это!" — крикнул Андервуд. «У нас есть оружие, которое Драгбор направил против Сирении!»
Илия вскрикнула от внезапного удара по ее изношенным нервным клеткам.
Мейсон в ужасе обернулся и закричал: «Ундервуд! Где ты?»
«Мы можем поразить их везде, где они попытаются спрятаться, — сказал Андервуд. — Куда бы Демарзул ни попытался сбежать, я найду его. Во Вселенной нет места, где он мог бы спрятаться от меня!»
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Физическое тело Андервуда медленно восстанавливалось после тяжелого шока операции. Однако он был невосприимчив к этой боли, поскольку обладание абазическими чувствами было похоже на обладание другим телом. Он мог закрыть все нормальные каналы восприятия и существовать со своим сознанием, действующим только через базовые чувства.
Пока флот мчался по планете по пути бесполезного разрушения, Андервуд часами тренировался в использовании своих новых способностей.
Постепенно он получил представление об их свойствах и некоторых функциях. Триабаса была сенсорным органом, расположенным в основании его мозга, который мог улавливать отдаленные, сфокусированные ощущения, которые могло обнаружить любое из его обычных пяти чувств. Однако их субъективное воздействие можно было контролировать, как он обнаружил, выйдя за пределы корабля. Хотя он не знал о межзвездном холоде, он не оказал никакого субъективного воздействия на его тело или его сенсорный аппарат.
Дор-абаса был органом связи, но он работал в сочетании с три-абасой для передачи и получения сенсорных эффектов. Так получилось, что они вдвоем в сочетании могли передавать не только обыденное сообщение, но и могли передавать действительные ощущения тепла, холода, света, звука.
И эти же два органа были способны раздавать быструю и бесшумную смерть.
Как это произошло, было величайшей загадкой, которую Андервуд должен был разгадать. Он экспериментировал, направив силы на искусственную нервную систему, собранную из сети проводов. Внутри проводов определенно было измерено сильное электрическое поле, но оно обладало свойствами, которые не были в пределах предшествующего опыта физиков. Несмотря на это, Андервуд продолжал практиковаться и обнаружил, что с каждым разом может увеличивать силу этого поля. При необходимости полное понимание того, как он разрушил нервную ткань, может подождать, пока они не достигнут своих целей на Земле.
Третий орган, сеа-абаса, был самым странным из всех. Тесно связанный с двумя другими через нервные каналы, он, тем не менее, не имел очевидных функций. Джандро называл его вместилищем жизни. Похоже, что Драгбора верили, что все, что представляет человека, может быть втянуто в море-абаса, когда приближается смерть.
Эоны назад искусство искусственного воссоздания новых тел, в которые можно было бы поместить орган, процесс, представляющий собой буквальное воскрешение, было утеряно, но Драгбора жили надеждой восстановить забытое знание. Это было их объяснением сохранения сеа-абаса, поскольку каждая семья обладала обширной коллекцией своих предковых органов еще до времени изгнания их из родительского мира.
На чем на самом деле основывалась эта теория, ученые не знали. По-видимому, такое воскрешение никогда не совершалось, однако с каждой смертью сеа-абаса религиозно удалялась и сохранялась.
Андервуд чувствовал себя древним гладиатором, готовящимся к битве на арене, но никогда еще ни один гладиатор не сражался за такой приз. Никто лучше него не знал, что в тот момент, когда он столкнется с Демарзулом и бросит вызов сиренианке, он может столкнуться с равными и, возможно, превосходящими силами разрушения, поскольку Демарзул был богат опытом.
От него существовала защита, и Андервуд обратил на это внимание, так как он был труден в работе. Дор-абаса обладала способностью поглощать и накапливать разрушительную энергию. Андервуд обнаружил его почти случайно, когда техники Мейсона устанавливали оборудование для максимально точного воспроизведения разрушительной силы. Оно было слабым и совершенно недейственным, но действовало на дор-абаса, и орган невольно впитывал его.
Он был абсолютно уверен, что им удалось найти великое оружие, за которым они пришли. Древняя драгборско-сиренская культура, очевидно, обладала силовой оболочкой в качестве защиты. Слова Тошмира прояснили это, но они неправильно поняли смысл, когда он сказал: «Они нашли путь через барьер. Наши люди падают один за другим».
Приученные к физическому мышлению, они упускали из виду любую возможность превосходства драгборанских абаса.
Однако была еще одна вещь, которая беспокоила Андервуда, а именно возможность создания эффектов базового оружия с помощью электронных средств. Хотя ученые почти полностью потерпели неудачу в своих попытках сделать это, он задавался вопросом, а не удастся ли террестрианцам под руководством Демарзула.
В пользу ученых, однако, говорил тот факт, что, обладая огромным запасом научных знаний, Демарзуле оставался всего лишь диктатором, политиком. Он не был ученым.
На третий день после операции Андервуд смог на несколько мгновений походить по кораблю, хотя с помощью базовых органов чувств все это время активно контролировал работу в лаборатории.
Он чувствовал, что его силы растут почти ежечасно, и перспектива нового мира физических и умственных сил, в который он входил, была почти ошеломляющей. Он почувствовал и другие новые и неиспытанные свойства органов, с которыми еще не решался экспериментировать. У них будет достаточно времени, когда они достигнут Земли.
За боевым флотом велось точное наблюдение с Земли. Его бессмысленный обстрел древних городов был завершен к тому времени, когда Андервуд смог физически подняться со своей постели. Наблюдатель сообщил, что корабли разворачиваются и возвращаются в направлении Лавуазье.
«Нам лучше отправиться в космос, — сказал Андервуд. «Нет причин оставаться здесь дольше, и я не хочу, чтобы они снова сожгли все наши зонды, если мы сможем помочь. Они могут попытаться отправить требование о сдаче или что-то в этом роде, но давайте будем в космосе, где мы могут маневрировать, когда они это делают».
Лавуазье поднялся с поверхности планеты и взял курс на Землю, находящуюся на расстоянии более девяноста миллионов световых лет.
Силовая оболочка вокруг него вспыхнула в космосе, как новая звезда, и через зонды наблюдатели на борту видели, как флот быстро меняет курс в погоне.
Андервуд покинул корабль и позволил своим чувствам блуждать по пространству вокруг корабля. Он оставался как бы всемогущим наблюдателем в пространстве, в то время как сияющий пузырь несся по небу. За ним шли двадцать могучих линкоров, их ускорение было достаточно большим, чтобы обогнать «Лавуазье». Импульсивно, Андервуд переместился к ближайшему и вошел через корпус.
Это был гигантский флагман, Креагор. Ученики, формировавшие боевые силы, были подобны переродившимся людям. На Земле не было ни капли разочарования, преобладавшего на Земле до прихода Демарзуля. Вместо этого было рьяное, вдохновенное отношение, которое пугало Андервуда. Это была фанатичная, отчаянная, нездоровая вещь.
Он попытался представить народы Земли, наполненные такими людьми, движимыми таким же нечестивым вдохновением. Это вызывало у него отвращение, ведь даже если Демарзуле будет уничтожен, Земля не будет местом, где здравомыслящий человек сможет обрести покой на десятилетия вперед. После смерти Демарзуле может стать мучеником и жить в сознании своих последователей сильнее, чем когда-либо.
Поскольку Андервуд так странно перемещался среди своих врагов, он время от времени слышал замечания о Лавуазье и его ученых. Богохульник и неверный были самыми мягкими терминами, применяемыми к ним.
Он пришел в рубку управления, где адмирал совещался с капитаном флагмана.
— У нас есть приказ, капитан Монтроуз, — говорил адмирал. «Уничтожение корабля и всех его пассажиров должно быть полным».
— Значит, это заменяет приказ брать пленных?
Адмирал кивнул. «Приказы будут отправлены всем кораблям одновременно. Мы проведем совместную атаку с новым силовым дезинтегратором».
Андервуд застыл при этих словах. Не принес ли Демарзул с собой какие-то ужасные средства проникновения в силовую оболочку и превращения ее в бесполезную? Это была абсолютно единственная защита, которая была у Лавуазье. Ее собственные проекторы «Атомный поток» были бы неэффективны против двадцати кораблей окружения.
Андервуд услышал отданные приказы. По всему флагману воздух наполнился электрическим напряжением. Андервуд предположил, что это оружие было впервые испытано против врага. Члены экипажа жаждали убийства.
Андервуд быстро прошел по кораблю, пытаясь найти машины, которые должны были быть направлены против беспомощного корабля-лаборатории. Он все еще не совсем верил, что что-то может разрушить силовую оболочку. Но когда он увидел оружие, он понял, что цивилизация, которая научилась полагаться на силовую оболочку для своей защиты, потерпела поражение.
Он наблюдал за членами экипажа за сложными панелями, которые контролировали подачу энергии и фокусировку излучателей на отдаленную цель.
Ундервуд умчался к далекому Лавуазье, чтобы посмотреть, какой эффект произвел натиск. Силовая оболочка вокруг корабля светилась слабой розоватой аурой двадцати сходящихся на ней лучей.
Когда он подошел, видимого эффекта не было, но внезапно блестящая оболочка местами стала красной, когда силовое поле ослабло.
Затем Андервуд понял, как работает дизраптор. Он не пробил оболочку. Это было невозможно. Но это вывело из равновесия силы, удерживающие поле в оболочке, и заставило ее вращаться. Это, в свою очередь, создало огромный поток энергии через генераторы на борту «Лавуазье» и вскоре сожгло бы их, оставив корабль беззащитной добычей Потоков Атомов.
Не было времени войти в Лавуазье, чтобы предупредить их. Андервуд с бестелесной скоростью вернулся на «Креагор».
Там, в недрах корабля, он нашел главного оператора, который направлял эти лучи на «Лавуазье». Со всей мощью своих абасических органов он бросил разрушительную волну энергии в нервные каналы человека.
Результат был шокирующим для человека, не привыкшего к убийствам. Человек рывком выпрямился перед своей панелью, неуверенно пошатнулся и упал в лабиринт переключателей.
У Андервуда не было времени реагировать на его безжалостное первое убийство. Сложный механизм дисраптора остановился среди лязга реле.
Андервуд двинулся в следующий сектор корабля, где добычу ждали мощные прожекторы «Атомного потока». Он тщательно расширил полномочия дор-абаса. Это было почти так, как если бы он мог прощупать путь по нервным каналам разума оператора в глубины мозга. Там он послал внезапную, дикую команду.
Оператор беспрекословно крутил колеса, сдвигающие радиаторы. Они остановились на ближайшем корабле флота.
"Огонь!" — приказал Андервуд.
Пальцы оператора сомкнулись на переключателях. Атомный поток устремился в космос, разорвал внутренние органы родственного корабля и выбросил осколки в космос. Некоторые врезались в другие корабли, разбивая их и сбивая с курса.
На мгновение после катастрофы командующие флотом были ошеломлены до бездействия, а в рядах охватило смятение. Комнату наполнили истерические крики оператора, дергавшего за выключатели.
"Я этого не делал!" он закричал. «Что-то заставило меня…»
Некоторые корабли все еще атаковали «Лавуазье». Андервуд не знал, как долго они смогут продержаться. Он помчался к ближайшему кораблю, где царила более легкая, но не менее разрушительная неразбериха, когда новости о необъяснимой катастрофе просачивались к самому низкому астрочеловеку.
Андервуд отыскал комнату управления огнем. Он провел пальцами по нервным каналам оператора и повернул проекторы. На этот раз целью стал могучий флагман.
Оператор ахнул от ужаса, когда в его прицеле появился титанический корпус, но его руки с безошибочной точностью перемещали излучатели точно по центру цели.
Его пальцы нажимали на переключатели.
Беззвучно цветок пламени возник там, где когда-то был космический левиафан. Обзорные панели по всему флоту внезапно погасли, чтобы защититься от этой ужасной перегрузки. Когда они появились снова, они показали дрейфующую беспомощную громаду задней трети корабля.
Ближайшая цель была достигнута. Лучи дизраптора исчезли, когда восемнадцать кораблей приблизились к черным скитальцам, чтобы убрать всех возможных выживших.
Андервуд воспользовался моментом и распылил свои силы, пока не охватил весь флот. Он говорил, и его голос слышал каждый человек на этих могучих кораблях.
«Люди Земли! Вы поклялись в верности Демарзулу, сиренианцу, из-за его могущества. Теперь вы поклянетесь в верности мощи, которая достаточно велика, чтобы стереть Демарзула с лица цивилизации. Я убил ваших товарищей прямо среди вас, и уничтожил два из ваших самых могучих кораблей, но никто из вас не видел меня. Вы не знаете, как я оказался среди вас, и почему каждый человек на каждом корабле может услышать мой голос одновременно. «Вы предали свой род
ради инопланетянин, разрушивший миры и разрушивший Галактики. Вы виновны в величайшей измене человечеству. Что вы можете сделать, чтобы стереть эту мерзость?
«Ты можешь присоединиться к силам, которые сотрут с лица земли монстра Демарзула! Ты можешь принять руководство большей силы — или будешь уничтожен. Выбирайте!»
На мгновение внутри кораблей воцарилась ошеломляющая тишина, затем бедлам, который не утихнет в течение многих минут.
Андервуд вышел из состава флота и вернулся в рубку управления «Лавуазье». Там он нашел хаос отчаяния. Мейсон правильно диагностировал оружие, которое флот направил на корабль.
Хотя его физическое тело все еще лежало в лазарете, члены экипажа привыкали к его неожиданному голосу в своем сознании. Он быстро рассказал им, что он сделал. Когда он закончил, он сказал: «Какой ущерб ты получил, если таковой был, Мейсон?»
«Осталось всего два очень сомнительных генератора. Мы не выдержали еще одного такого взрыва. Откуда у них такие машины?»
"Я не знаю. Возможно, это то, что Тошмир был на грани разработки. Возможно, некоторые из наших людей разобрались с подсказками, данными Демарзулом. за хвост. На мгновение у нас есть преимущество, но я не уверен, что произойдет, когда они снова возьмут себя в руки. Если они не примут мой ультиматум, мы можем оказаться в затруднительном положении».
"А если они это сделают - что мы будем делать с целой флотилией фанатиков и простаков?"
«Сейчас нам понадобятся все союзники, которых мы сможем заполучить. Несомненно, известие об этой катастрофе пришло на Землю еще до того, как я поговорил с ними. Демарзул знает, что мы приближаемся, и знает о моей силе. перехватчики, чтобы стереть нас с лица земли. Если мы сможем получить контроль над этими кораблями, мы сможем бросить их против его перехватчиков и, возможно, прокрасться сквозь оборону Земли. Неважно, что случится с каждым из нас — просто чтобы я мог приблизиться достаточно, чтобы Демарзуле связался с ним».
В этот момент к Мейсону подошел капитан Доусон. «Сообщение от флота. Они предлагают безоговорочно сдаться».
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Вспомогательные двигатели были сняты с корпуса разрушенного флагмана. Установленные на «Лавуазье», они могли легко довести его скорость до скорости самого быстрого корабля во флоте.
Итак, с небольшим кораблем-лабораторией «Лавуазье» в качестве флагмана разоренный и реорганизованный флот снова повернулся к Земле. По мере того, как шли долгие дни в космосе, пока они неслись к Земле с невероятной скоростью, физики и инженеры превратили «Лавуазье» в смертоносный военный корабль, равный любому из их флота. Были установлены новые и более мощные проекторы Atom Stream, а массивные дисрапторы были встроены в прежние области более мирного использования.
И пока они носились сквозь своды космоса, Андервуд перемещался от корабля к кораблю с помощью своих базовых чувств, проверяя, исследуя и отсеивая людей из боевых экипажей.
Если бы он мог проявить сострадание, он бы истратил на них все, что у него было, ибо они были жалкой участью. Он знал, что их стандарты ценностей снова пошатнулись из-за поражения от его рук. Если бы их вера в непобедимость Демарзула и в самих себя, потому что они были учениками Демарзула, не была так велика, их поражение было бы менее легким. Андервуд был благодарен за тщеславие, которое делало их уязвимыми, когда на горизонте маячило поражение.
Он знал, что их верность ему не была стабильной. Но большинство из них были готовы отдать свою лояльность ученым, потому что они жаждали лидерства с невротическим стремлением, и сила, которая могла незаметно и незаметно уничтожить два военных корабля Великого, безусловно, была силой, вызывающей их уважение. Так рассуждали они в своих сбитых с толку умах.
Андервуд удалял с ключевых мест тех, кто был сомневающимся и непокорным, и говорил с ними ежедневно на протяжении всего долгого путешествия, то рассуждая, то повелевая, но всегда с демонстрацией силы, которую они должны были уважать. В конце концов он почувствовал, что у него есть команда, заслуживающая доверия настолько, насколько земляне могут быть созданы в этой культуре сомнений и всеобщего пренебрежения доверием и честностью.
Он постоянно тренировался в совершенствовании сил абаса, и по мере того, как росла его способность, росло и его уважение к маленькому ответвлению драгборанской культуры, расцветшей на бесплодной маленькой луне. Такие силы, которыми он обладал, означали бы самоубийство для его собственной расы. Иногда он задавался вопросом, сможет ли он сам выдержать их искушения достаточно долго, чтобы достичь своей цели. Конечно, когда это будет завершено, ему удалят органы. Их призыв к власти, богатству и незаконному присвоению был почти больше, чем мог вынести любой человеческий разум на этой стадии эволюции.
Почти во дворе Земли, на орбите Марса, появились первые признаки грядущей борьбы. Дозорный вызвал предупреждение. Десятки быстрых перехватчиков покидали Землю, направляясь в их направлении.
Андервуд пожалел, что больше внимания уделял военному искусству. Он не смел доверять ни одному из воинов, которые были его завоеваниями, потому что он не мог казаться ниже их ни в каком отношении. Но ни он, ни кто-либо из других ученых не были компетентны вести сложную военную единицу, какую представлял его флот, в водоворот битвы.
И все же он должен сделать то, что должен был сделать. Он сформировал флот в массивный тактический цилиндр с Лавуазье в центре и остальными кораблями на периферии. Не было бы никакого причудливого маневрирования, только тупая, сокрушительная сила, каждый эрг которой мог быть создан внутри корпусов этих военных кораблей.
Рассеиватели энтропии уже работали, поглощая часть импульса, который нес флот через просторы космоса, но когда он врезался в сердце Солнечной системы, его скорость по-прежнему была неизмерима по солярийским меркам.
Перехватчики были бессильны выдержать такую скорость за столь короткое время, но одна волна приблизилась на почти встречном курсе, и ярость всех ее дисрапторов и Атомных Потоков обрушилась на флот.
Однако эффект был незначительным, так как флот пронесся мимо, его собственное оружие пылало.
Но этот отрывок ничего не значил. Если бы «Лавуазье» попытался приземлиться, он не смог бы продолжать лететь с такой скоростью, поскольку уже пролетал мимо Земли.
Однако Андервуд был удовлетворен, когда открыл свои физические глаза в диспетчерской и отказался от базовых чувств, чтобы вернуться к своему нормальному состоянию.
«Я уверен, что моя полезная дальность с этими способностями составляет не менее восьмидесяти тысяч миль. Джандро должен был быть в состоянии исследовать планету Драгборан с помощью абасы, но, возможно, он этого не осознавал. Я знаю, что моя собственная дальность постоянно увеличивается».
— Что ты собираешься делать? — спросил Терри. «Вы собираетесь попытаться приземлиться или атаковать Демарзуле, не упав?»
«Я считаю, что нам будет безопаснее оставаться в космосе. Если мы сможем маневрировать на орбите в пятидесяти тысячах миль или около того от Земли и сможем сдерживать атаки достаточно долго, чтобы я мог найти Демарзула, это должно быть нашим самым большим шансом. успеха. Если бы мы приземлились, мы были бы легкой добычей».
С оценкой Андервуда было общее согласие, хотя никто на борту корабля не был уверен в своей способности отразить атаки, которые, как они знали, грядут. Они постоянно напоминали себе, что не важно спасать себя или свои корабли. Что имело значение, чтобы дать Андервуду подходящую возможность обрушить мощь абазического оружия на Демарзула. После этого случай должен был позаботиться обо всем остальном.
Мчащийся снаряд развернулся спустя много времени после того, как пролетел мимо Земли. Рассеиватели энтропии поглощали пламенную энергию полета кораблей и рассеивали ее в пространстве, чтобы воссоздать бесконечно малые частицы, которые были расщеплены для получения этой энергии.
Итак, когда флот замедлил ход и превратился в постоянно сужающуюся спираль, перехватчики снова устремились вниз.
Громоподобная масса, которой был флот, теперь держала курс. Потоки энергии, вырвавшиеся из сердец неисчислимого количества атомов, устремились в космос из глоток огромных радиаторов на борту линкоров. Три перехватчика рухнули под обстрелом прежде, чем активировались их собственные силовые щиты.
Это стало фантастической битвой между почти непреодолимыми силами. И Атомный поток, и дисрапторные лучи могли быть запущены только через брешь в силовой оболочке, но такое отверстие само по себе было уязвимо для вражеского огня Атомных потоков. Таким образом, техника ведения войны между одинаково вооруженными силами заключалась в быстром переносе атаки с одного источника на другой в данном судне, так что ни одна брешь не существовала достаточно долго, чтобы противник мог сосредоточить огонь на этом месте.
Перехватчики были слишком малы, чтобы на них можно было установить оборудование для такой тактики защиты. Единственная их ценность заключалась в маневренности. Прорезая лайнеры линкоров, их лучи могли пересекать радиаторы по непредсказуемым траекториям. Законы случая иногда были с ними, и их Атомные Потоки прямо попадали в отверстие. Независимо от скорости закрытия брешь, такого совпадения было достаточно, чтобы уничтожить корабль. Итак, Андервуд и его товарищи, наблюдая, увидели, как один из их огромных линкоров взорвался в кольце атомного огня, когда по нему было нанесено такое попадание.
Сам перехватчик был обстрелян через мгновение сосредоточенным огнем двух соседних линкоров, но его потери для противника были ничтожны. Перехватчики были расходным материалом, расходным материалом, пока еще несколько десятков покидали край Земли и начинали преследование флота.
Но не их приближение заставило сердца людей на борту «Лавуазье» дрогнуть. Позади них медленно и тяжело поднимался ужасный флот из пятидесяти дредноутов с огромной огневой мощью.
«Каков радиус нашей орбиты в настоящее время?» — резко спросил Андервуд штурмана.
"Шестьдесят тысяч."
— Возьми, Мейсон, — сказал Андервуд. «Я спускаюсь».
Влияние этого момента поразило их всех, хотя они пытались предвидеть его с тех пор, как впервые узнали, что оно произойдет. Они не уважали и не дружили с Андервудом, который вскоре мог умереть у них на глазах. Это не было их собственным почти исчезновением перед огнем непобедимого флота, поднявшегося на битву.
Дело в том, что этот момент решит ход истории человечества.
Все зависело от единственного странного оружия, выхваченного из рук забытых людей в маленьком водовороте цивилизации, единственной целью существования которых могло быть нести это оружие сквозь время к этому моменту.
И только один из них мог владеть этим оружием, в то время как остальные стояли рядом, не зная о ходе этого конфликта и не в силах помочь.
Андервуд сел в глубокое кресло, которое должно было спокойно поддерживать его тело, пока его абазисные чувства устремлялись к Земле, чтобы окутать и сокрушить анахронизм, который он обратил против цивилизации.
Это было больше, чем просто, больше, чем ирония, подумал он. Для него было большой честью стереть из головы часть вины, которую, как он знал, он никогда не сможет подавить или рационализировать, — вину за то, что он был тем, кто вернул Демарзула к жизни.
Из всех присутствующих в диспетчерской только Иллиа издала ни звука, а ее полуслышный крик был сдавлен до того, как он был произнесен полностью.
Он лежал, казалось бы, расслабленно с закрытыми глазами в огромном кресле в диспетчерской Лавуазье, но сущность, сила, которой был Делмар Андервуд, находилась в шестидесяти тысячах миль от него, паря над куполом силовой оболочки, скрывавшим Музей Карлсона.
Одновременно с воплем Илии раздалась сокрушительная тревога, пронесшаяся по комнате своим настойчивым убийственным посланием.
«Мы попали! Генераторы снарядов номер три и четыре вышли из строя!»
Поскольку Андервуд придерживался точки зрения наступающего волнового фронта восприятия, у него было ощущение, что он стремительно ныряет к толпе, которая словно по волшебству собиралась вокруг белых сияющих колонн здания. Словно зная о предстоящей битве между титанами, собрались тысячи ожидающих, когда силовой снаряд пролетел над «Карлсоном» и боевые флоты вышли в космос. Они смотрели, ожидая неизвестного, неожиданного, как-то чувствуя, что решается их судьба.
Андервуд потерял из виду снующие тысячи, когда он нырнул глубоко под защитную оболочку над зданием, как будто его не существовало. Сухость внутри оболочки была нарушена вспышками огней, которые осыпали своим сиянием повсюду территорию и музей, превратившиеся в чудовищный дворец.
В ожидании нерешительные охранники и слуги двигались по территории, собираясь группами, чтобы спросить друг друга, что означают появление линкоров и внезапное использование снаряда. Было немыслимо, чтобы кто-то бросил вызов Великому, но сама невероятность этого наполняла их ужасным смятением.
Андервуд вошел в здание. Огромное собрание инструментов и машин, которое заполняло главный зал, когда он в последний раз видел его, исчезло, замененное богатыми картинами и сказочными гобеленами, вырытыми из сокровищниц Земли.
В поле зрения никого не было. Андервуд продолжал свой путь, пока не подошел к ряду больших выставочных залов в задней части. Здесь, по-видимому, были созданы административные помещения для поддержания необходимых личных контактов между Демарзулом и учениками, которыми он правил.
Затем Андервуд прошел в центральную комнату в задней части центральной секции здания. Там был Демарзул.
С невольным потрясением Андервуд снова увидел инопланетное существо, которого он вернул к жизни. Когда он сидел в похожем на трон кресле в центре одной из стен комнаты, Великий казался скульптурой древнего бога зла, выполненной из выветрившейся бронзы. Только поразительный белок его глаз свидетельствовал о жизни в этом огромном теле.
Андервуд не ожидал появления двадцати землян, которые сидели рядом с Демарзулом, образуя полукруг с Великим в центре, словно совещаясь. Они сидели в задумчивой тишине. Казалось, между ними не было сказано ни слова, и Андервуд с изумлением наблюдал за происходящим.
Затем Демарзул медленно пошевелился. Его белые пристальные глаза двигались, словно осматривая комнату. Его слова дошли до Андервуда.
— Итак, вы наконец пришли, — сказал он. «Ты бросаешь вызов Демарзулу Великому своими слабыми способностями. Я знаю тебя, Делмар Андервуд. Мне говорят, что это ты нашел и восстановил меня. охвати Вселенную. И все же ты настроен против меня.
«Я милостив. У вас все еще может быть свое место, если вы выберете. Мне нужен такой, как ты, точно так же, как мне нужны были мозг и руки Тошмира, который был настолько глуп, что думал, что он может быть тем, кто завоюет эоны вместо меня. Вы знаете о его судьбе, я уверен».
Речь Демарзула была парализующим шоком. Андервуд ничего не говорил о себе, но инопланетянин обнаружил его присутствие. Это заключалось в трех органах, которые развила древняя раса, в потенциальных возможностях, которых он едва коснулся за короткие недели экспериментов. На мгновение его
затошнило от страха перед почти верным поражением. сила, которая была в нем.
Никогда прежде он не метал такой разрушительной стрелы. С удовлетворением он почувствовал, как сила Демарзула покачнулась и увяла перед ее взрывом, но Великий поглотил ее и через мгновение оправился. «Ты достойный противник
, — сказал Демарзуль. — Вы многого добились за столь короткое время, но, боюсь, недостаточно. Я еще раз расширяю свое предложение присоединиться ко мне. Как мой лейтенант, вы могли бы стать губернатором многих Галактик».
Андервуд хранил молчание, сохраняя свои силы для еще одного взрыва, который Демарзул, конечно же, не мог вынести. Он метнул его и почувствовал, как энергия вытекает из него губительным потоком. Бронзовое лицо Демарзула Он только сардонически улыбался, встречая эту атаку — и поглощая ее:
«Когда ты окончательно измотаешься, — сказал он, — я продемонстрирую свои собственные силы, но медленно, чтобы смерть не была для тебя слишком быстрой»
. использование таких волн силы было утомительно для Андервуда, но он знал, что абсорбирующий орган Демарзула скоро достигнет максимальной мощности, если ему не дать за это время истощиться. Он выстрелил в третий раз
. Он не поглощал энергию.Его отклоняли, отводили в сторону еще до того, как он приблизился к сиренианцу.В
чем-то близком к панике Андервуд направил свои чувства на поиски источника отклонения и обнаружил его в двадцати землянах, неподвижно сидевших вокруг Демарзула.
Казалось, Демарзул понял это в тот же момент, когда об этом узнал Андервуд. «Да, — сказал он, — мы продублировали абасу. Рак среди вас в изобилии. Еще через пять тысяч лет вы перестали бы с ним бороться и научились бы им пользоваться. Нас двадцать человек. Вы знали, что у вас будет так много людей, чтобы сражаться в одиночку, не так ли? Теперь уже слишком поздно!»
С этим словом волна парализующей, разрушительной силы прокатилась по Андервуду. Как оно действовало на него, на какие чувства нападало, он не знал. Он только знал, что пламенная агония выжигала жизнь, как бы не желая подарить ему скорую, милосердную смерть.
Он должен вернуться на корабль, чтобы восстановить свои силы. Он никогда не мог противостоять нападению двадцати одного абаса.
Андервуд расслабился и бросил свои силы обратно на корабль — и потерпел неудачу!
Внезапно металлический блеск губ Демарзула раскрылся в хохоте, но не веселом, а торжествующем.
«Нет, мой храбрый землянин, ты не можешь отступить. Ты не знал этого. Для тех, кто бросит вызов Великому, нет отступления. и твои товарищи-земляне будут развлекаться, играя с тобой, как кошка с мышкой, прежде чем я нанесу последний удар, который уничтожит твое опрометчивое, нетерпеливое эго».
Пылающий огонь атаки Демарзула продолжался, в то время как Андервуд яростно и тщетно пытался отступить. Как его удерживали там против его попыток отступить? Он не знал, что абаса обладает такими способностями, и он не знал бы, как использовать их сам, если бы знал о них.
Он сдался и повернул назад, позволив энергии течь в поглощающие клетки дор-абаса, но это не могло продолжаться долго, ибо при таком напряжении орган разрушался.
Затем, словно в соответствии с его обещанием продлить агонию, приступ прекратился, и Демарзуле позволил ему отдохнуть.
— Ты был дерзок, не так ли? он насмехался. «Как ты посмел выступить против самой могущественной силы Вселенной, величайшего разума, когда-либо созданного, и атаковать своими жалкими способностями? Ты богохульствуешь над Великим своей самонадеянностью!»
«Когда-то, давным-давно, — сказал Андервуд, — силы сирен были побеждены Драгбора. Ты снова столкнулся с Драгборой, Демарзул. Запомни это и защищайся!»
Андервуд был поражен. Невероятно, но казалось, что он не говорил этих слов, а мертвый Джандро был с ним, молча поддерживая его, поучая, советуя…
Он набросился, но не на Демарзуле. Он стремительно ударил ближайшего землянина. Почти мгновенно несчастный вздрогнул и упал на пол замертво. В быстрой последовательности Андервуд ударил по нервным клеткам следующих пяти, и они умерли без звука.
В ярости и возмездии Демарзуле ответил. Андервуд принял удар на себя и невероятно отбил его в ответ.
Он как будто внезапно осознал техники, о которых и не мечтал. Он не знал, что можно поглотить разрушающую нервы силу своей собственной дор-абаса и отбросить ее на нападавшего, как пойманный и брошенный мяч.
Вряд ли казалось, что он действовал по собственной воле, но он действовал. Он почувствовал удивление Демарзуля и в этот момент узнал секрет. Земляне, по-видимому, обладали лишь одним примитивным органом, едва идентифицируемым как орган абаса, поскольку они обладали способностью защищаться, но не нападать. Еще четверо из них рухнули, а затем Андервуд снова был вынужден столкнуться с атакой Демарзула.
Что-то похожее на ужас проникло в разум пришельца. Андервуд почувствовал мысли о возможном поражении, которые заполонили разум Демарзула.
— Помнишь тот день на Ворге? — спросил Андервуд. «Помнишь, как сила Драгбора пронзила великую силовую оболочку, которую ты швырял по планете? Помнишь, как твои люди падали один за другой, их оружие стыло, а силовая оболочка падала из-за отсутствия контроля? Помнишь, Демарзуле, это был Драгбора, ты сражались в тот день, а теперь вы сражаетесь с Драгборой. Я пришел не как жалкий землянин, чтобы бросить вызов.
Сирена молчала, и новая уверенность наполнила Андервуда. Он чувствовал, что сражается не один, что вся древняя драгборанская цивилизация стоит за ним, сражаясь со своими извечными врагами до полного исчезновения. Ему казалось, что там был сам Джандро.
Энергию, полученную им от Демарзула, он направил на когорты, которые сидели, словно застыв от страха, и смотрели, как их товарищи падают на пол в беззвучной смерти.
Находясь на грани безумия, Демарзул усилил свои атаки. Он применил изменчивую, ложную атаку, которая потрясала абасу Андервуда с каждой нарастающей волной силы. Но Андервуд научился контролировать эти всплески, переводя их в собственные атаки, которые по-прежнему были направлены на землян в зале.
С интервалом в несколько мгновений последние два по обе стороны от Демарзула пали. Сиренонец, казалось, ничего не заметил, поскольку вся его энергия и концентрация теперь были направлены на Андервуда.
Андервуд быстро утомлялся. Вытекающая из него энергия, казалось, истощала каждую клеточку его существа, и на борту «Лавуазье» каждый спазм пыток невольно отражался на его физическом лице. Те, кто смотрел, пострадали за него.
Илья сидела в углу комнаты напротив него и кулаками вдавливала ей в щеки белые пятна. Нервная реакция Дрейера выражалась в непрекращающихся затяжках и жевании его обычно крепкой сигары. Остальные просто смотрели с напряженными лицами и зубами, вонзившимися в губы.
В зале большого дворца-музея темп битвы медленно нарастал. Хотя он чувствовал себя истощенным почти до поражения, Андервуд напрягся, чтобы получить больше энергии, и обнаружил, что она в его распоряжении. Его дор-абаса питалась атакующей силой Демарзуле и возвращала ее с дополнительным энергетическим потенциалом.
В каждом из них шел один и тот же процесс, и исход определялся конечным результирующим потоком разрушительной силы.
Теперь он может отступить, понял Андервуд. Он сомневался, что Демарзуле сможет оказать на него удерживающую силу, но отказ от битвы сейчас ничего не даст. Он ехал с нарастающими скачками.
Вдруг что-то запнулось, и Андервуд внутренне возликовал. Силы Демарзуля дрогнули на долю секунды, и это не было уловкой.
— Ты стар и слаб, — сказал Андервуд. «Полмиллиона лет назад цивилизация отвергла вас. Мы отвергаем вас!»
Теперь он шел почти беспрепятственно. Огромная фигура Демарзула корчилась от боли на троне и сражалась с одним отчаянным приливом энергии.
Андервуд поймал и безжалостно швырнул его обратно. Он нащупал путь в самые сокровенные тайники сиренского разума, нащупал нервные пути Великого. И на ходу он сжег и разрушил жизненно важные синапсы.
Демарзуле умирал — медленно из-за своего сопротивления — и в бесконечной боли, потому что другого выхода не было. Он громко закричал в предельной агонии, а затем гигантская фигура Демарзула, Сирены — Великого — рухнула на пол.
Облегчение, которое пришло к Андервуду, было почти мучительным. Дикие силы Драгбора безжалостно вырвались из него и наполнили комнату своей смертоносной энергией, прежде чем умереть.
Затем, в большем спокойствии, он посмотрел на то, что он сделал. Он был закончен, почти невероятно закончен.
Тем не менее, было несколько вещей, чтобы сделать. Он вышел из здания, разыскал охранников и смотрителей и прошептал им в разум: «Демарзул мертв! Великий умер, и вы снова стали людьми».
Он отыскал элементы управления силовой оболочкой и заставил оператора уронить щит. Затем он прошептал: «Великий умер», и, подобно ветру, его голос охватил тысячи собравшихся.
Сообщение непроизнесенным проникло в их умы, и каждый посмотрел на своего соседа, как бы спрашивая, откуда оно взялось. Они двинулись вперед, сражающаяся, обезумевшая толпа, которая уже час жила в детском, первобытном мире, где от людей не требовалось думать, а требовалось только повиноваться. Они двинулись вперед и влились в здание, колотя, царапая друг друга. Но им удалось просмотреть тело павшего сиренианца, так что сообщение подтвердилось и распространилось, вскоре обогнув Землю.
Андервуд изучал корчащуюся, сбитую с толку массу. Может ли Дрейер быть прав? Прекратится ли когда-нибудь это бездумное стремление людей к лидерству, их бездумный поиск королей и богов, в то время как их собственные силы увядают внутри них? Всегда было то же самое; возникли лидеры, держащие перед людьми иллюзию огромных, славных обещаний, в то время как они осторожно вели их в ад потерянных мечтаний и нарушенных обещаний.
Да, все будет по-другому, сказал себе Андервуд. Драгбора доказал, что все может быть по-другому. Их происхождение могло быть не менее низким, чем человеческое. Должно быть, они прошли по той же извилистой лестнице к мечтам, что и человек, и научились жить друг с другом.
Человек был уже ближе к этой цели — гораздо ближе теперь, когда Демарзуле умер. Андервуд безмолвно молился о том, чтобы судьба была милостива к человеку и не посылала другого, подобного Демарзулу.
И он позволил себе мгновение гордости, мгновение удовольствия от мысли, что он смог принять участие в кризисе.
С окончательной жалостью к сцене внизу, он убежал обратно в космос. То, что он там увидел, заставило его заболеть от страха. Огромный флот был разбит и сожжен атомным огнем. Только два линкора остались, чтобы бросить вызов атакующим. Но они уже не были вызовом. Они сигнализировали о полной капитуляции и были атакованы хищными перехватчиками.
Сам «Лавуазье» был затемнен и дрейфовал, его силовая оболочка слабела и ослабевала, в то время как пылающие разрушители трех дредноутов сосредоточились на нем.
Андервуд бросился к ближайшему из вражеских кораблей. В его недрах он разыскал артиллеристов и оборвал в них жизнь прежде, чем они осознали его бестелесное присутствие. Он быстро направил их лучи друг на друга и смотрел, как они барахтаются и исчезают во внезапном пламени.
Другие бросились вперед. Еще больше, чем два десятка, чтобы победить единственный поврежденный корабль-лабораторию, больше, чем он мог надеяться победить вовремя.
Но они не стреляли. Их щиты остались нетронутыми; затем медленно их курс изменился, и они уплыли прочь. Ничего не понимая, Андервуд всмотрелся в эти корпуса и знал ответ.
До них дошла весть о смерти Демарзуля. Подобно людям, преследующим мираж, они не могли вынести реальности, которая пришла с исчезновением их мечты. Их поражение было полным и полным. На всей Земле поражение Демарзула было поражением всех людей, которые еще не стали достаточно сильными, чтобы ходить под солнцем собственных решений, но цеплялись за тень иллюзорного лидерства.
Андервуд метнулся обратно к потемневшему Лавуазье. Он двигался, как призрак, по мрачным залам и пустым коридорам. Внизу, в генераторных, он нашел причину катастрофы в взорванных остатках перегруженных силовых генераторов снарядов. Четыре из них, должно быть, уступили дорогу сразу, разорвав корабль по всей длине сотрясением и смертельными волнами.
В рубке управления было темно, как и на остальной части корабля, и на полу валялись тела его спутников. Но жизнь еще была, и он осмелился надеяться, когда говорил с их разумом, настойчиво, повелевая, заставляя жизнь и сознание вернуться в их нервные клетки. Казалось, он осознал неведомые силы воскрешения, обитавшие в его собственном существе.
Его миссия была завершена. Он вернулся в свою физическую форму и отказался от базовых чувств. Он сидел в огромном кресле в диспетчерской, а окружающие оживали, и жизнь постепенно возвращалась к умирающему кораблю. Вражеского флота больше не было, ибо он спускался на Землю, лишенную надежды на завоевание всей Галактики.
Они еще не знали, куда им идти и где найти убежище, но когда обломки были убраны и корабль снова ожил, Андервуд и Илия стояли одни в затемненной смотровой яме, наблюдая, как звезды скользят по массивной дуге экранов. .
Глядя на него, Андервуд подумал, что почувствовал что-то вроде драйва, который мог бы хлестнуть мозг Демарзула, стрекала, который делал огромные превосходящие силы невыносимыми даже в благодетельном человеке, потому что он больше не мог оставаться благодетельным.
Силой, которая была в нем, он победил Великого! Он мог бы стать на место Великого, если бы захотел! Он не знал, становились ли его силы сильнее, чем у Джандро, как укрепившееся растение в новой почве, но, несомненно, они росли. Тайны Вселенной, казалось, открывались перед ним одна за другой.
Простой взгляд на кусок инертной материи, и его чувства могли проникнуть в состав его атомов, разобраться и предсказать его свойства и реакции. Один взгляд в далекие просторы за пределами Солнечной системы, и он мог ощутить себя парящим в вечности. Да, его сила и проницательность росли, и куда это могло привести, он не смел смотреть.
Но были и другие вещи, другие, более простые амбиции, в которых простые люди находили удовлетворение на протяжении веков.
Илья был теплым рядом с ним, мягким в его объятиях.
«Я хочу, чтобы вы снова прооперировали, как можно быстрее», — сказал он.
Она взглянула на него с испугом. "Что ты имеешь в виду?"
«Вы должны вынуть абасические органы. Они выполнили свою задачу. Я не хочу с ними жить. Я мог бы стать еще одним Демарзулом с той силой, которая у меня есть».
Ее глаза были слегка голубыми в свете, исходившем от панели, и они были сосредоточены на нем. В них он прочитал что-то такое, что испугало его.
«Всегда есть потребность в мужчинах с большей силой и большими знаниями, чем у среднего мужчины», — сказала она. «Раса нуждается в своих мутантах. Они настолько скудны для нас, что мы не можем позволить себе не использовать их».
"Мутанты?"
«Ты настоящий мутант, искусственный или нет, обладающий уникальными органами и способностями. Они нужны расе. Ты не можешь просить меня уничтожить их».
Он никогда не считал себя мутантом, но она была права во всех практических целях. Его способности и восприятие, возможно, не были бы естественно произведены ни у одного человека его расы в течение тысяч лет вперед. Возможно, он мог бы использовать их, чтобы помочь медленному восхождению человека. Новое богатство науки, новая сила лидерства и руководства, если это необходимо.
«Я мог бы стать величайшим преступником в мире», — сказал он. «Нет никакого секрета, никакой собственности, которая была бы в безопасности от моей руки. Мне нужно только дотянуться до собственности, до власти».
— Ты слишком беспокоишься об этом, — легко сказала она. «Ты мог бы стать злодеем не больше, чем я».
— Почему ты так в этом уверен?
«Разве ты не помнишь свойства морской абасы? Но ведь ты не слышал последних слов, которые когда-либо произнес Джандро, не так ли? Он сказал: «Я удаляюсь к морской абасе». Знаете ли вы, что это значит?"
Внезапно Андервуду стало холодно. Десятки шепотов пронеслись у него в голове. Момент, когда он впервые очнулся после операции, когда казалось, что смерть настигнет его, и только сила требовательной воли помогла ему уцепиться за жизнь. Голос, который, казалось, проникал внутрь и звал его обратно. Голос Джандро. А потом финальный конфликт в покоях Демарзуле.
Новые навыки и новые силы пришли к нему внезапно, словно из ниоткуда. Он самонадеянно называл это своим возросшим опытом и способностями. Но могло ли оно прийти извне? Он лихорадочно и настойчиво искал в своих собственных нервных каналах, в клетках своего собственного существа и в проводящих путях чужих органов, которые давали ему эти неземные чувства. Казалось, ничего, кроме эха, словно в большом пустом зале. Ответа не было, но казалось, что по этим каналам восприятия шла смутная тень настороженной добычи, которую никогда не поймать, которую никогда нельзя найти на этих бесконечных тропах, но которая никогда не будет далеко.
Ундервуд понял тогда, что если это и Джандро, то он никогда не даст о себе знать, возможно, по своим собственным причинам. Но наступило внезапное умиротворение, как будто он нашел какое-то тайное очищение, как будто его подняли на высокое место и он посмотрел на мир и смог повернуться к нему спиной. Найдет ли он когда-нибудь Джандро или нет, он был уверен, что страж был там.
Илья говорил: «Я не могу оперировать, Дел. Даже если ты будешь ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь, я не буду этого делать. И нет никого в мире, кто знал бы, как это сделать. если вы позволите кому-нибудь еще попытаться порезать эти нервы. Скажите мне, что вы верите, что я прав.
"Я делаю," сказал он в веселой покорности. — Но не забывай, что это еще и половина твоих похорон. Это значит, что тебе придется провести остаток жизни с мутантом.
Она повернулась к нему лицом. «Я могу представить себе худшую судьбу».
КОНЕЦ
Окончание рассказа От Луны
© Copyright: Вячеслав Толстов, 2023
Свидетельство о публикации №223040900863
Свидетельство о публикации №223040900863
Рецензии