Переправа

    Стоял ясный теплый майский день, солнце спешило съесть последние остатки снега. Период отработки участка был выбран неудачно. Все, даже игрушечные летом ручейки бушевали потоками талой воды, выплескивая излишки далеко за пределы русла и сметая на своем пути все, что не успело намертво врасти в промерзшую якутскую землю.
    Все наши попытки спланировать маршруты без форсирования водных преград не увенчались успехом. Весь участок был изрезан ручьями с многочисленными притоками. Ждать, пока спадет вода – непозволительная роскошь в разгар полевого сезона. Иногда мы таскали за собой небольшую надувную лодку, утяжеляя и без того увесистую поклажу, или сооружали бревенчатую переправу, наматывая лишние километры по кочковатым берегам с полупудовым теодолитом на плече в поисках подходящего дерева для переправы. В этот раз лодку мы не взяли…
    Изрядно уставшие, мы с напарником подошли к ручью Тымтайдах. Ручей как ручей, но перебраться на противоположный берег было не так-то просто. Вокруг простиралась марь – ни одного подходящего дерева на берегу. Да и топора приличного с собой не было. Мой коллега грустно посмотрел на меня: мол, хочешь не хочешь, а придется искать переход в другом месте. Я готов был согласиться. Но, видимо, солнце пекло слишком сильно плюс усталость – и логический ход мыслей получил сбой. У меня родилась, как мне тогда казалось, блестящая идея.
    – Володя, давай перемахнем через ручей с помощью шеста; я – вместе с теодолитом и провиантом, штатив перебросим, а ты налегке – ручей здесь с крутыми берегами, не очень широкий, да и течение так себе.
    Испытывая чувство гордости за свою находчивость, я детально изложил ему технику прыжка, исходя из своего богатого отроческого опыта по преодолению заборов при сборе яблок в чужих садах. Он колебался, скреб рукой потную макушку, недоверчиво посматривая на меня и с опаской – на ручей. Но мой уверенный голос, знание вопроса и, видимо, его самолюбие решили дело – он согласился.
    Срубив на опушке леса добротную длинную листвяшку, я добросовестно ошкурил ее и испытал на прочность. Шест получился хоть куда, не толстый, почти без сучков – правда, немного тяжеловат. Подойдя к ручью, я на глазок прикинул его ширину и, воткнув шест в дно ручья – измерил глубину. Сомнений не было – препятствие легко преодолимо. Связав ремешком ножки штатива, я размахнулся и перебросил его на противоположный берег, а теодолит бережно упаковал в рюкзак, и повесил на плечи.    
    Разбежаться я не смог, дистанция для разбега оказалась коротковата, к тому же мешал цепкий тальник и нескладно завернутые тяжелые болотные сапоги, но мне помог почти забытый опыт, и до противоположного берега я все же дотянул, неуклюже распластавшись на крутом склоне.
    Мой коллега – парень что надо, «полевик» со стажем, выносливый, с характером. Но его телосложение спортивным можно было назвать с большой натяжкой, да и росточком он не добрал. Из тальника торчала только голова и шея.
    После моего не очень зрелищного прыжка его лицо обрело обреченное, кислое выражение – надежда на благополучный исход затеи быстро таяла, но отступать он не собирался.
    У него все неплохо получилось – и разбег приличный, и толчок достойный, и шест воткнул в самую середину русла, и воздуха набрал до предела в легкие и за щеки, но усилия оказались напрасными. Он завис на шесте, аккурат, в центре ручья.
    Однако неподвижно висеть пришлось недолго, мощный поток сделал свое дело исправно: шест вместе с обреченным на купание телом начал медленно валиться. То, что происходило дальше, можно было не только видеть, но и слышать – тембр и мощность воплей менялись в зависимости от того, какая часть тела погружалась в ледяную воду. Спустя десяток секунд все было кончено: над поверхностью на вытянутой, как у журавля, шее, торчала голова Володи в зеленой вязаной шапочке с широко распахнутыми глазами. Дотянуться до него я не мог. К счастью, он умел плавать. Выпустив из рук бесполезный шест, цепляясь за прибрежные кусты и отчаянно гребя руками, Владимир, как торпеда, воткнулся в скользкий глинистый берег. Дрожащий от холода, мокрый до нитки и испачканный, он с моей помощью вскарабкался наверх. Я быстро развел костер. Отжав и просушив его одежду, мы попили чайку и пошли дальше. Он – насупившись, молча, я – с трудом сдерживая смех.
    Где-то рядом, спрятавшись в кустах, почти человеческим голосом ехидно похохатывала куропатка. Рабочий день был в самом разгаре….