Я зарастаю памятью...

Все когда-нибудь кончается. Отступила изнуряющая жара летних дней, когда не было желания не только двигаться, но и думать. С каким облегчением подхожу теперь ночью к распахнутому окну. Слышится в темноте звук падающих капель дождя. Оживает память. Месяц август связан для меня с большими потерями. Ушли под его наступающий листопад из этого мира несколько близких мне людей. Память тревожной птицей бьется в груди. Неожиданно прорезаются строчки из стихотворения Давида Самойлова - «…Шумит, не умолкая, память-дождь». Дождь и воспоминания. Они всегда рядом.
 
Я зарастаю памятью,

Как лесом зарастает пустошь.
И птицы-память по утрам поют,
И ветер-память по ночам гудит,
Деревья-память целый день лепечут.

И там, в пернатой памяти моей,
Все сказки начинаются с "однажды".
И в этом однократность бытия
И однократность утоленья жажды.

Но в памяти такая скрыта мощь,
Что возвращает образы и множит...
Шумит, не умолкая, память-дождь,
И память-снег летит и пасть не может.

А дальше вспыхивают ярким огоньком талантливые стихи Беллы Ахмадулиной. Что нужно было пережить, чтобы в 22 года так пронзительно написать - «…О, одиночество, как твой характер крут!»?
 
По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О, одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

Почти через тридцать лет после нее эту же тему затронул Юрий Левитанский. Их уже нет среди нас. Но остаются строчки стихов и благодарная память читателей, в том числе и моя.

Все уже круг друзей, тот узкий круг,
Где друг моих друзей мне тоже друг,
И брат моих друзей мне тоже брат,
И враг моих друзей мне враг стократ.

Все уже круг друзей, все уже круг
Знакомых лиц и дружественных рук,
Все шире круг потерь, все глуше зов
Ушедших и умолкших голосов.

Но все слышней с годами, все слышней
Невидимых разрывов полоса,
Но все трудней с годами, все трудней
Вычеркивать из книжки адреса,

Вычеркивать из книжки имена,
Вычеркивать, навечно забывать,
Вычеркивать из книжки времена,
Которым уже больше не бывать.

Вычеркивать, вести печальный счет,
Последний счет вести начистоту,
Как тот обратный, медленный отсчет,
Перед полетом в бездну, в пустоту,

Когда уже - прощайте насовсем,
Когда уже - спасибо, если есть.
Последний раз вычеркивая - семь,
Последний раз отбрасывая - шесть,

Последний раз отсчитывая - пять,
И до конца отсчитывая вспять -
Четыре, три - когда уже не вдруг
Нет никого, и разомкнется круг...

Распался круг, прощайте, круга нет.
Распался, ни упреков, ни обид.
Спокойное движение планет
По разобщенным эллипсам орбит.

И пустота. Ее зловещий лик
Все так же ясен, строен и велик.

Мои друзья не были звездными людьми. Никто им не посвятит стихов. Но живы они в памяти моей, поскольку имели красивые души: добрые, без примесей злобы и зависти. И когда я вспоминаю ушедших поэтов, перед моими глазами встают отошедшие в мир иной друзья. Или даже наоборот... Все в нашем мире взаимосвязано.