Вперёд, к социализму!

                Вперёд и вниз! Мы будем со щитом -
                Мы сами рыли эти лабиринты!
                Владимир Высоцкий

                Бессмысленно критиковать прошлое.
                Прошлое надо понимать -
                критиковать нужно современность.
                Вадим Кожинов



Что же у нас сегодня, в две тысячи одиннадцатом году? К чему пришли? И почему всё-таки, если хотим выжить, мы обязаны взяться за вторую попытку перехода к социализму?

Для ответа на эти вопросы я обращусь к лирике современного русского поэта Виктора Антонова.


1

Но сперва несколько общих слов о характере его поэзии.

В стихотворениях Виктора Антонова мне особенно по душе отсутствие болтовни, которой сегодня хоть отбавляй в произведениях, печатающихся во многих сборниках, альманахах, толстых и тонких журналах – в "Новом мире", например.

Об одной разновидности этой самой болтовни писал ещё полтора столетия тому назад Дмитрий Писарев, рассматривая творчество Генриха Гейне.

Напомню слова критика: "Когда вы читаете Гейне... чаще всего вы имеете перед собою лёгкую и кокетливую болтовню о лёгких пустяках; но вы читаете терпеливо... потому что... вы знаете, что вдруг блеснёт такая молния, которая с избытком вознаградит вас за незначительность всей прочитанной вами болтовни... Она явилась... она изумила, очаровала вас и исчезла". Потом "вы опять с радостью готовы читать десятки страниц этой болтовни, лишь бы только добраться до новой молнии".

Так вот, в стихотворениях Антонова не имеется ни кокетливости, ни лёгких пустяков. И от читателя вовсе не требуется терпения при знакомстве с его произведениями, они читаются с удовольствием, а лучшие из них так вообще – с самозабвением. А лучшие из лучших, на мой взгляд, сами являются ослепительными молниями.

Поэзия Антонова обладает пронзительным содержанием, существо которого формируется довольно глубокой противоречивостью. Формируется не логическими противоречиями, не неумением совладать со словесной архитектоникой, а глубиной противоречивости живой, настоящей жизни, того подлинного общественного бытия, которым правит, как и всем мирозданием в целом, по диалектике, противоречие.
Главное здесь – отражение противоречивого становления общественной жизни и отображение сущности человека как совокупности общественных отношений! Не застывшей сущности, не раз и навсегда данной, каким человек является порой в трудах не самых сильных мыслителей, а развивающейся, превращающейся из одного в другое – такой сущности, такого человеческого духа, каким он только и бывает в действительности, а не в представлении того или иного досужего выдумщика. Ведь всё течёт, всё изменяется, и в одну и ту же реку, действительно, не зайти дважды, потому что хотя она и та же самая, но состоящая уже из другой воды.
Вот выражением тех изменений, что случились с нашим обществом и человеком за последние пятьдесят лет, и является, на мой взгляд, поэтическое достояние Антонова. И не только нового. Антонов отражает и то прежнее, что вошло составной частью в данные видоизменения.

Что конкретно я имею в виду? Попробую изложить подробно и по порядку.


2

Стихотворение "Шахтёры":


Ещё не румянится зорькой восток,
А нас уже будит шахтовый гудок.

Что выше на свете? – Скажи мне, друг мой,
Ведь люди уходят на смену, как в бой.

Сигнал стволового – и клеть, задрожав,
Уносит шахтёров, друг к другу прижав.

По штреку бригадой идём мы в забой.
Шумит вентилятор, как будто прибой.

То шутки, то смех раздаются вокруг.
Здесь каждому каждый товарищ и друг.

Проходят минуты – и вихрь молотков
Врывается с рокотом в толщу пластов.

И в сердце забойщика каждый удар
Сливается с ритмом большого труда.

Я славлю ладони, где уголь и пот,
Шахтёрское племя, горячий народ!


1956


Ничего на свете нет выше коллективного труда! Ничто, кроме этого труда, не даёт человеку горячей радости бытия, чувства родственности, братства людей, – ничто, кроме труда и его полезных результатов, не приносит человеку удовлетворение от проходящих дней жизни. Вот идея произведения. ("Терзаем чрево матушки-Земли, / Но на земле теплее и надёжней", как сложил другой, всем известный поэт пятнадцатью годами позже Антонова.)

Однако на первый поверхностный взгляд кому-то может и показаться, что лирический герой стихотворения, прославляя единство и сплочённость людей труда: "...и клеть, задрожав, /Уносит шахтёров, друг к другу прижав", впадает в несколько преувеличенный, даже ложный пафос: "... люди уходят на смену, как в бой". Могут сказать: воспеть труд шахтёров как полезное, но будничное, а не боевое, не ратное деяние – это было бы гораздо художественней, поскольку в этом случае стихотворение в большей степени приблизилось бы к выражению художественной правды действительности. Недаром, дескать, "То шутки, то смех раздаются вокруг". Лирического героя стихотворения и самого, дескать, тянет постичь данную разновидность полезной человеческой деятельности как обыденную радость, приносящую привычное удовольствие.

Но всякий ли из нас, читателей, может представить себе труд шахтёров в его истинном свете?! Всякий ли понимает сущность этого глубоко-подземельного, образно выражаясь, адского, производственного процесса? Всякий ли может почувствовать те формы, в которых он протекает, то физическое и моральное напряжение, с которым он связан? – Вот в чём вопрос. А потом, кто сказал, что на войне, в бою, свершая ратный, гибельный подвиг, настоящий человек, горячий народ, обходится без шуток и смеха, – без юмора, без этой только человеку присущей, как давно доказано наукой, способности глядеть на себя со стороны.
Нет, при внимательном рассмотрении картины, изображённой поэтом, не придёшь к выводу, что Антонову изменяет здесь чувство "художественного такта действительности" (В. Белинский). Вряд ли, по-моему, у кого-то получилось бы доказать, что в этом стихотворении наличествует ложный пафос.

А вот "большой труд" – это тут, надо полагать, важный, тяжёлый и серьёзный? Или – труд всей страны, совокупное усилие общества трудящихся (как именовалась в ту пору наша "советская" общность с трибун и кафедр официальной идеологии и пропаганды)? Или – труд как предназначение человека, та самая целенаправленная деятельность, которая и сделала индивидуума биологического вида Homo sapiens человеком в собственном смысле слова? Или и то, и другое, и третье вкупе?
К этому вопросу и к тому, что с ним связано, имеющему, кстати сказать, гораздо большее значение для понимания нашей общей жизни, я обращусь ниже – отвечу на него, рассмотрев и другие стихи, отражающие духовное содержание лирического героя, сформировавшегося в эпоху, выражаясь общепринятым языком, "советского социализма".


3

В другом стихотворении ("Я такой, как и вы...") читаем:


...Я такой, как и вы,
Из веснушек и зорь,
В телогрейке,
бетоном расцвеченной...
                <   >
Я такой, как и вы,
Из дерзаний, тревог,
В зове новых дорог,
Вечным поиском меченный.

1961


В третьем ("Учились в школе и они..."):

...Частицей стать
бессмертия бойца
И строить жизнь,
какой земля не знала, –
Вот нашей диалектики
начало.

1975


О каких таких дерзаниях, тревогах, новых дорогах, которые зовут и манят (уж, не миражи ли?) сообщает нам этот парень в телогрейке, заляпанной строительным раствором? Какая дерзновенность может быть в жизни и работе обыкновенного безусого строителя? Какая доблесть? На что это такое ему нужно отваживаться, ему, простому наёмному работяге?! Уверен, уж кому-кому, а сегодняшним читателям, гражданам Российской Федерации, эти вопросы никак не покажутся странными и неуместными. – Какие новые дороги могли его звать? Куда? На новые стройки, что ли? А по поводу чего тревоги? По поводу того, не обломится ли ему на новом месте длинный рубль? Удастся ли срубить "бабок" побольше? Перед нами – вечная и бесконечная гонка в поисках именно их? – Вот уж, действительно, такую реакцию на эти стихи можно обнаружить только у пустого, совсем разочаровавшегося в жизни – а тем более, в высоких идеалах её – обывателя нашего времени. Времени, как вы знаете, мало радостного, вконец затуркавшего население необходимостью вести перманентную, безоглядную, подчас гнусную борьбу за существование.

Итак, о каком же поиске работяги из стихотворения "Я такой, как и вы..." рассказывается у Антонова? И что за образ перед нами в действительности – работяги ли?..

В стихотворении "Учились в школе и они..." разговор о солдатах, не вернувшихся с Великой Отечественной войны, при этом утверждается, что "помнить о погибших – это мало!". Речь о том, что в отношении к ним должно присутствовать ещё и нечто более важное. Что именно? Для выяснения этого я и привёл выше заключительные строки данного произведения. Задумаемся же над ними.


4

"И строить жизнь, какой земля не знала" – о чём это? Что означает сей стих? Что обычно подразумевается под словосочетанием "строить жизнь"?.. И сразу: "Вот нашей диалектики начало". Да, мы можем с полной уверенностью констатировать, что имеем дело вовсе не с работягой, озабоченным лишь тем, как "оттянув, уйти домой", а с тружеником, ощущающим себя причастным к "большому труду" – именно совокупному усилию общества трудящихся, которые вкалывают вовсе не из-за "бабок" – не для того, чтобы удовлетворить свои обыденные потребности – какие мелочи! А для того, чтобы завоевать (вот отчего "выскакивает" у Антонова в "Шахтёрах" сравнение "как в бой") шанс на строительство жизни, какой земля не знала!


Меня ведь не рубли на гонку завели, –
Меня просили: "Миг не проворонь ты –
Узнай, а есть предел – там, на краю земли,
И – можно ли раздвинуть горизонты?"
(В. Высоцкий)


В этом выражался весь дух того времени, времени искателей и мечтателей, времени поиска новых человеческих возможностей, времени стремления людей к познавательной и полезной деятельности, к творчеству в самом производстве.
Здесь, в рассматриваемом стихотворении Антонова, оказывается, отражается общество трудящихся (весьма специфическое общество – совсем не то, что оно представляет собой у нас сегодня), члены которого намериваются переустроить всю систему общественных отношений – и экономических, прежде всего! Ибо словосочетание "строить жизнь" как раз и означает не нечто личное, не индивидуальное, а – воздвижение общественной жизни человеческого рода, формирование условий и норм её. По крайней мере, перед нами образ молодого рабочего, преисполненного чувством долга, меченного причастностью к великому делу общественного переустройства, целью которого является переход к тому, чтобы в обществе главенствующее место заняли как раз люди труда, созидатели, непосредственные производители материальных и духовных благ. Именно непосредственные, а не находящиеся на обочине трудового процесса или располагающиеся рядом с ним, приветствующие участников первомайских демонстраций с трибун, помахивая шляпами. "Кто не работает, тот не ест" – вот нашей диалектики начало! Образ молодого человека, меченного вечным, вековым, с испокон веков продолжающимся поиском того, как сделать так, чтобы люди труда стали сами себе господами, хозяевами своей судьбы, чтобы свободное развитие каждого являлось условием свободного развития всех. Недаром ведь лирический герой Антонова, молодой рабочий-романтик, в стихотворении "Я такой, как и вы..." обращается не к руководителям производства, партии и правительства, а к точно таким же молодым рабочим, как и сам.

Частицей стать бессмертия бойца. Сделаться в ту пору крупицей бессмертия, продолжателем дела предыдущего поколения, можно было, только взявшись за строительство жизни, какой земля не знала, потому что предшественники, также до войны сливаясь сердцем с ритмом большого труда, имели в виду тот же самый великий почин – начало строительства социализма в нашем отечестве. – Вот пафос только что рассмотренных мною стихотворений Виктора Антонова.


5

Скажут, может быть: это прямо по Николаю Фёдорову, хотя Антонов, конечно же, и понятия не мог иметь о существовании его философии общего дела, утверждающей, что "служение отцам не может ограничиваться... лишь поминовением", что прогресс состоит "не в сознании превосходства над отцами, а в сознании отцов в себе", и дело "заключается в прогрессе не знания только, а действия, в прогрессе знания не того только, что есть, а, главное, того, что должно быть". "Конечная цель жизни существ разумных в том, чтобы сделаться начальною причиной самих себя" – вот, что должно быть, по Николаю Фёдорову, так перекликающееся с произведениями Антонова.

В таком случае я порадовался бы за человека, прочитавшего сочинение "Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т.е. немирного, состояния мира и о средствах к восстановлению родства" русского мыслителя второй половины XIX века Николая Фёдорова. Потому что знакомство с этой вещью, несмотря на то, что она сотворена в религиозном ключе, ничего, кроме пользы, людям не приносит.

И добавил бы, что это не только по Фёдорову, но и по Ленину: мы сами, трудящиеся, "организуем крупное производство, опираясь на свой опыт, сведём государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, ответственных и сменяемых". Такое строительство жизни "само собою приведёт к "отмиранию" всякого чиновничества, к созданию уклада, не похожего на наёмное рабство, – такого порядка, когда всё более упрощающиеся функции надсмотра и отчётности будут выполняться всеми по очереди, будут становиться привычкой и, наконец, отпадут, как особые функции особого слоя людей". В чём, собственно, и заключается сущность учения о социализме, в чём и состоит коренное отличие социализма от капитализма, от предшествующей социализму явно антагонистической (немирной и неродственной) фазы становления рода людского.

Скажут: но ведь жизнь показала, что учение о социализме – это заблуждение; на самом деле социализм, власть ваших "непосредственных производителей", невозможен! Наверняка скажут. Каждый день говорят, повторяют данный приговор на все лады во многих газетах и журналах как либерального, так и консервативного толка, в тех же телевизионных программах. И говорят, и смеются, хохочут... Такая нынче историческая полоса – время беспорядочности, полного хаоса в мировоззрении общественных сил, эпоха смешения научных, религиозных и суеверных взглядов, полного замутнения представлений о человеке, обществе и действительных перспективах их развития.

Двадцать лет прошло уже с тех пор, как мы отказались от поисков новой дороги, от строительства жизни, какой земля не знала, а смех этот, шуточки в адрес той попытки, камешки в её огород – то беззлобные, то сатанинские – продолжают лететь, как мусор, поднимаемый порывистым ветром ненастного дня. (Причём усердие и прыть в этом "деле" показывают порой даже те, кто любит приводить знаменитые слова Пушкина: "...ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал...". Бездумно цитируют, что ли, не понимая, в чём состоит тут существо мысли?)

Однако, что мне ответить на этот "мусор" сегодняшней "непогоды"?
Есть такая телепередача (правда, чисто обывательская) "Пусть говорят". Так вот, пусть говорят, пусть хохочут. Ещё Писарев отмечал, "что филистеры – народ пугливый и всегда готовый поднять бестолковый и оглушительный гвалт, очень вредный для общества и для всяких новых идей". Не за горами то время, когда самим этим хохмачам стыдно станет за свой глупый хохот и, тем более, за агрессивность своего ретроградства.

Не стану же я здесь пускаться в рассуждения о том, что жизнь ничего такого не показала. И не могла показать. Что провалившаяся попытка строительства социализма не может являться доказательством утопичности учения о социализме. Точно так же, как неудачный запуск ракеты-носителя в ту пору, когда этих самых ракет ещё в природе не существовало, когда их только изобретали и приступали к первым испытаниям, не мог быть подтверждением невозможности космических полётов, утопичности самой этой научно-технической идеи. Мне не с руки тут пускаться в данное рассуждение, это оказалось бы слишком длинным отступлением от анализа поэзии Антонова.

Что тут ответишь, что поделаешь? Свобода слова. Мы сегодня живём в эпоху всяческих буржуазных свобод, и это, согласитесь, несмотря на то, что главные из них являются отнюдь не подарком, тем не менее, для нас, недавно вышедших из тоталитаризма, данное новое обстоятельство общественной жизни – свобода слова – является немалым шагом вперёд.
Так что – пусть говорят, мне лично подобная молва не мешает гнуть свою линию.


6

"Ха! Ну и хороша же ваша линия... – слышится мне насмешливый голос читателя. – То вы на полном серьёзе толкуете о социализме, то вдруг заявляете, что социализм – это тоталитаризм, а сегодняшняя "дерьмократия" является прогрессом. Да это же явное логическое противоречие!"

Ах ты, мой внимательный читатель! Если бы ты знал, как я рад, что ты до сих пор существуешь на белом свете! Ибо ничто так не помогает нам, серьёзным литераторам, болеющим душой за истины, вырабатываемые сегодня народом, которые мы лишь тщимся сформулировать чётко и ясно, – ничто так не способствует нашему труду, как твоё всегдашнее бдение.

Однако в ответ спрошу: кто вам, читатель, сказал, что в то время, когда Виктор Антонов писал эти стихи, он, а вместе с ним и мы, все прочие представители старшего поколения, жили при социализме? Тот, кто ещё в те годы назвал существовавший строй "развитым социализмом"?.. Или те, кто теперь охаивают тот "социализм"?.. Неужели вы до сих пор не поняли, что ни те, ни другие не заслужили того, чтобы им верить?..

Никакого социализма в России ещё никогда не было, точно так же, как в прошлом не существовало никаких космических ракет. Способ общественного воспроизводства, уничтоженный в девяностых годах указами президента Ельцина, являлся не социализмом, а государственным капитализмом с пережитками феодализма, и явление тоталитаризма, соответственно, относилось именно к этому строю, а вовсе не к социализму.

Что до буржуазной демократии, которую вы, читатель, справедливо воспринимаете именно как "дерьмократию", позаимствовав это хлёсткое словечко у всё понимающего народа, то в отношении к феодальным пережиткам (тоталитаризму), одним из следствий которых было то, что, если писатель сочинял "не в дуду", ему, чтобы опубликоваться, следовало эмигрировать, – она, эта буржуазная демократия, согласитесь, является, конечно же, громадным шагом вперёд. Всё-таки свобода слова! Всё-таки не надо никому из нас, пишущих, рассуждающих, покидать свою любимую родину, чтобы обнародовать свои мысли. Так что, согласитесь, нет здесь у меня никакого логического противоречия.

Другое дело, что я не имею тут возможности подробно раскрывать приводимые мною обществоведческие понятия и – уж тем более – рассматривать всю историю их возникновения и развития в науке.


7

Но мне важно здесь донести представление о том, что новые дороги, манившие лирического героя Антонова, вовсе не являлись миражами. Что внутренний мир данного героя формировался не как результат воздействия неких духовных иллюзий, а как продукт конкретного, исторически данного, общественного бытия. Именно – государственного капитализма, именно этого общественно-экономического способа производства, целью которого, в отличие от сегодняшнего частнохозяйственного капитализма (где цель, как известно, – увеличение прибыли), является удовлетворение потребностей населения.

Самой характерной чертой государственного капитализма выступает тот факт, что все члены общества являются здесь наёмными работниками у одного-единственного капиталиста – у государства. У идеального совокупного капиталиста. Не у физически существующей персоны, а – у капиталиста, бытующего идеально – в пространстве и времени общественно-экономических отношений, отношений между людьми в процессе производства.

Следствием данного обстоятельства оказывается исчезновение одного из общественных противоречий – антагонизма между членами общества, эксплуатации человека человеком, во все времена вызывавшей у людей страсть к классовой борьбе. Теперь же, с устранением данного противоречия, у людей возникает возможность поиска путей преодоления основного противоречия капитализма, присущего ему и на высшей, государственно-капиталистической стадии, – противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения его продуктов. Вот именно это нравственное стремление к поиску того, как сделать так, чтобы как раз трудящиеся стали хозяевами своей судьбы, и отражено в стихах Антонова. Воспроизведено поэтом художественно ёмко, чётко и потому впечатляюще и убедительно.


8

Что ещё характерно для образа человека труда, являющегося нам в стихотворениях не только "советского" периода творчества Антонова, но и в других его стихах – вплоть до сегодняшнего дня? – Вообще для, выражаясь словами Сергея Кара-Мурзы, "советского народа как социального и культурного субъекта советской цивилизации"?

Возьмём стихотворение, посвящённое сыну Максиму:


Да, мир жесток,
но жизнь прекрасна.
Только, сын,
не дай себя согнуть!
Годы не растрачивай напрасно
И всегда во всём добрее будь.
Будь добрее в радости и горе,
Истину от Бога воплоти!
Будь добрее даже в разговоре
С недругами, встретившись в пути.
Будь скромнее, чище и мудрее –
В этом честь и праведная суть.
Ничего на свете нет вернее:
Просто человеком, мальчик, будь.

1987


Идея этого произведения – человек как существо общественное. Самое верное, надёжное и прочное, честное и праведное, а значит, и перспективное дело для сынов человеческих – это быть человеком с точки зрения созидателя! Вот пафос.
Что значит тут быть человеком? Как это координируется в миропонимании труженика, строителя новой жизни, а не приспособленца или потребителя?
Главное здесь – доброта. Доброта, противопоставленная жестокости мира, – такого мира, социума, который только и смог, на сегодняшний день, сотворить род человеческий, не достигший ещё своего совершеннолетия. Того самого совершеннолетия, о котором находим у того же Фёдорова: "достигнет ли он (род человеческий. – А.Т.) такого состояния, при котором не будет нужды ни в надзоре, ни в наказаниях, т.е. достигнет ли род человеческий когда-либо совершеннолетия?.."

Что значит быть добрее не только в радости, но и в горе? Это значит, что даже тогда, когда ты удручён, не в духе, когда выведен из себя незадачей или неудачей, несправедливым отношением или грубым словом, горем, наконец, – даже в таком случае будь терпеливее и терпимее, умей находить в себе силы быть добрым. Только обладающим способностью добросердечия с руки воплощение божественных истин – и главной из них: любви к ближнему как к себе самому.
На втором месте – активная полезная деятельность: "Годы не растрачивай напрасно"!

На третьем – понятие о том, что только в совокупности все эти нравственные отличительные особенности творца (включая и те, о которых я говорил в связи со стихотворением "Шахтёры") делают человека мужественным и волевым, придают ему ту силу духа, которая и находится в основе не только жизненной несогнутости, но и вообще несгибаемости и непресмыкаемости пред сильными мира сего.


9

Спросят: ну, и почему же эти трудящиеся, такие прекрасные люди, не добились поставленных пред собой целей? Почему у них ничего не вышло? Или: и где оно теперь, ваше "общество трудящихся"? Почему исчезло? Почему нашим поводырям пришлось вернуть всех нас на сто лет назад – к частному предпринимательству, буржуазному парламентаризму с его многопартийной системой, то есть к тому, что стало, в принципе, завоеванием не Октябрьской, а предыдущей – Февральской, революции? Автоматически превратив сегодня, кстати сказать, грандиозную и самостоятельную экономику России в немощный и зависимый от конъюнктуры мирового рынка энерго-сырьевой придаток других стран?

На этот вопрос весьма легко, как говаривал Белинский, ответить теоретически. Трудящимся не хватило не высоконравственных качеств, а знаний, и именно – понятия основ научного социализма. "Достигнет ли род человеческий когда-либо совершеннолетия, а главное, как, каким путём может достичь он такого состояния?", – вот именно знания этого, как и каким путём, вот именно этого Фёдоровского прогресса знания не только того, что есть, а, главное, того, что должно быть, и недостало нашим целеустремлённым трудящимся-первопроходцам.
Сей исторический факт, конечно же, нашёл своё отражение в поэзии Антонова.
Ведь что означает, например, завершающий стих произведения "Учились в школе и они..."? Какой смысл заключается в словах "Вот нашей диалектики начало"? Лирическому герою стихотворения совершенно неведомо, что диалектика – это наука о законах человеческого познания действительности, адекватных той закономерности, по которой развивается мир объективно. Это наука логики, наука о законах человеческого мышления. Эта наука – одна на всех, для всего рода человеческого и для каждого его сына. Как физика или арифметика. Если бы лирическому герою Антонова это было известно, он не делил бы диалектику на нашу и не нашу. Потому что она ни той, ни другой не бывает. Она является, повторю, одной для всех, как грамматика языка, например: -жи, -ши пишутся с буквой "и" для всех одинаково!

Конечно, на русский народ ХХ века повлиял в данном отношении и хрестоматийный стих Маяковского – все в обязательном порядке "проходили" его в средней школе: "Мы диалектику учили не по Гегелю...". Естественно, непроизвольно отдавая предпочтение этой позиции поэта – поэта, стоявшего на стороне "атакующего класса", – мало у кого из трудящихся уже появлялся интерес к самостоятельному изучению трудов Гегеля, отца диалектической логики. Но главную роль тут сыграл тот факт, что данная наука не входила (да и сегодня не входит) в программы школьного и вузовского образования. Тогда как люди, немалого добившиеся в своей деятельности – в литературе и философии, например, такие, как Белинский, Чернышевский, Лосев, Бахтин, Ильенков и Кожинов – диалектику изучали именно по Гегелю.

Если трудящиеся, которым мнилось строительство жизни, какой земля не знала, не ведали даже, что такое диалектика, если они не учили в школе эту грамматику разума, используя которую в качестве инструмента, Маркс и Энгельс и положили начало научному социализму, то о том, что такое социализм, наш горячий народ, само собой, не имел представления и подавно.
Стоит напомнить, как всё это было. Считалось, что здесь, внизу, где "шли романтики-открыватели", где вкалывали шахтёры и парни в телогрейках, – никому и не надо знать, как и каким образом, общество придёт к экономическому освобождению труда, в чём заключается сущность такого порядка, где трудящиеся уже обходились бы без "пастухов". Было само собой, что данные сведения придут сверху, от порядочных просвещённых руководителей, от компартии, её съездов. Ведь было же так? Было. Общественное мнение в данном случае глубоко ошибалось.


Что ж, если опыт вышел боком,
Кому пенять, что он таков?


Но это уже совершенно другой вопрос – чисто философский (хотя, конечно, и риторический).

Возвращусь к поднятой теме, заключающейся не в философии, а в новейшей истории России и в том, как соотносится с ней образ трудящегося человека, воспроизведённый в лирике Виктора Антонова.

Вывод здесь напрашивается сам собой: раз наш горячий народ и понятия не имел о том, что такое социализм, то как он мог его построить?!

Жизнь вовсе не показала, что социализм – это утопия. Она показала лишь то – и это, как видите, отражается в стихотворениях Антонова, – что, не зная, что представляет собой социализм, на одном энтузиазме, на одной устремлённости к нему, жизни, какой земля не знала, не построить. Если вы, любезный читатель, до сих пор упорно остаётесь адептом ценностей, которые принесла нам контрреволюция 1993 года, то возьмите во внимание ещё и такие факты, что в Норвегии, например, у власти с некоторых пор прочно обосновалась Рабочая партия, а во всей сельской местности Нидерландов, например, люди давно живут коммунами – может, в этом случае вы, если не согласитесь со мной, то, по крайней мере, засомневаетесь в истинности тех постулатов, что вбиты вам в голову пропагандистским молотом нашей буржуазности последних двух десятилетий.


10

Вернёмся к нравственному облику лирического героя поэзии Антонова и завершим его портрет, добавив ещё один, заключительный, штрих.


***
Как я люблю встречать людей,
Добрых, искренних и простых,
В суете пробегающих дней
Видеть лица друзей и родных!

Как люблю я поставить на стол
Всё, что есть за душой у меня!
И пусть завтра я буду гол...
Уж таким уродился я.

1996


***
Спросили как-то у меня,
Что в жизни ненавижу я.
И я ответил, не тая,
Что ДЕНЬГИ – НЕНАВИСТЬ моя!

1998


Два эти коротеньких стихотворения характеризуют нашего героя с самых определяющих, самых крайних точек зрения эмоциональной жизни человека: что он больше всего любит на свете, что больше всего ненавидит?.. И недаром ведь говорится, что крайности сходятся. Оба этих душевных движения героя – любовь к порядочным людям и ненависть к деньгам – настолько связаны между собой, что невозможно не заметить всю цельность натуры, целостность характера человека, с юности относящего себя к трудовому люду, гордящегося этой своей принадлежностью. Ведь это вполне естественно, что человек, любящий ближнего как себя самого, готовый снять с себя последнюю рубашку, видящий смысл существования общества во взаимовыручке и взаимоподдержке, в движении человеческого рода к братству и родству, к единению, а не разъединению,– вполне закономерно, что такой человек больше всего на свете ненавидит именно деньги. Ведь именно деньги являются олицетворением всего того в общественно-экономических отношениях, что людей разъединяет, делает их чужими, неродственными и немирными, ставя их в противоположность друг к другу, как продавца к покупателю, как имущего к неимущему, – и наоборот.


11

Итак, перейти к социализму, к господству трудящихся, к экономическому освобождению труда не получилось. Наше общество шло в одну дверь, а по неосведомлённости в вопросах строительства коммунизма попало в другую и оказалось там, где оказалось – далеко позади, в частнохозяйственном капитализме. Вот что выходит тут из-под пера Виктора Антонова – стихотворение "Сергею Есенину":


Как слова для тебя найти,
Как приблизиться хоть на шаг?
Я иду – и со мной в пути
Крик души и гнетущий мрак.

Нет тебя – и померкнул свет,
Так же плачет родная Русь,
Так же ищет на всё ответ...
Только я уже не дождусь.

Снова кружится вороньё,
Вирши канули в мир иной,
И, жируя, пирует ворьё
Под собачий, тоскливый вой...

1997


Теперь уже нет пред людьми никаких новых дорог, даже зова их не слышно; теперь путь лирического героя Антонова во мраке.

Теперь появились реальные, персонифицированные господа – люди, способные понимать лишь "потребительскую корзину", шуты и торгаши, ворьё и вороньё. Всё! Конец высоким человеческим идеалам. Всестороннее падение общества – и экономическое, и политико-правовое, и нравственно-эстетическое, и моральное – это надолго. На двести лет. Может быть, навсегда: "Только я уже не дождусь"! В истории Руси ничего, кроме плача и тщетных поисков ответа на всё, вечных и бесконечных, – ничего больше и не может быть, и не будет уже до самого конца света! Вот пафос данного произведения.

Однако о том, каким теперь стало общество, во что оно превратилось, что, скорее всего, будет с ним дальше, – обо всём этом мы имеем представление и по своим личным жизненным наблюдениям, и по исследованиям серьёзных обществоведов. Я отнюдь не случайно упомянул вскользь о философе Сергее Кара-Мурзе. Приведу его взгляд на наше общество, изложенный им в одной из последних книг .

Сегодня, – констатирует исследователь, – самым глубоким социальным расколом население России считает разделение между богатыми и бедными... Народным достоянием завладела часть общества, начисто лишённая созидательного инстинкта. А человек труда, который обустраивал и содержал страну, втоптан в нищету и бесправие. ...Разбой и грабёж с насилием стали обычным явлением. Появились даже новые виды преступного насилия, которые ещё недавно не были даже предусмотрены уголовным кодексом, – похищение людей, взятие заложников, убийства по найму... Никто раньше не боялся и насилия на национальной почве, а теперь оно у всех перед глазами. Пока что общество не нашло выхода из всего этого и не может выработать объединяющего проекта. И весь этот мрак и тлен – не явление природы. Вся эта национальная трагедия – плод наших мыслей, наших действий и бездействия за последние 25–30 лет. – Вот такие выводы, такая оценка ситуации, которую я лично вполне разделяю.


12

Что же тут теперь славит лира Антонова?

Стихотворение "Сердца поэтов":


Сердца поэтов – вечные страницы,
В изломе тьмы пронзительней их нет!
Доверчивы, как раненые птицы,
И трепетны, как рдеющий рассвет.

Мудрейшие провидцы на планете:
Их помыслы всегда были ясны.
Наивные и чистые, как дети.
Сверкнувшие, как сказочные сны.

Из века в век сердца их не жалели
Ни пуля, ни гоненья, ни ГУЛАГ.
Но их слова, как стрелы, мчались к цели,
В смертельной схватке рассекая мрак.

Сердца поэтов – вечные зарницы.
В порыве чувств мне образ их возник:
И вот они, их голоса и лица
Передо мной. Как дорог этот миг!

Сквозь толщу лет нетленно их биенье,
Рыдая, я к земле родной приник
И замер, чуть дыша в тиши осенней,
Прижав к груди листвы опавшей крик.

2003


Может показаться, что данное стихотворение не совершенно. Дескать, не всегда, не в каждом катрене, ясно, о чём речь – о поэтах или об их сердцах. Но что такое сердце поэта? Это его душа. Согласитесь, особой разницы между поэтом, его душой и сердцем не существует. Всякий настоящий поэт нас и интересует именно как стихия души, как духовная глубина. Разумеется, я имею в виду не пустопорожний, не обывательский интерес – сколько раз женился? печатался ли? был ли эмигрантом? – а интерес эстетический. Поэт интересует нас как выразитель прекрасного и безобразного, возвышенного и низменного... – словом, с точки зрения его отношений к действительности. Так что поэт, его сердце, душа, на мой взгляд, являются синонимами.

Идея этого стихотворения – вечная ценность настоящей поэзии и поэтов для людей. Поэзии, находящейся, как правило, в противоречии с жестоким миром, какой только и смог пока что сотворить род людской. Поэтов, испытывающих зачастую насилие со стороны общества и властей предержащих: "Из века в век сердца их не жалели / Ни пуля, ни гоненья, ни ГУЛАГ". Идея тут – любовь лирического героя произведения к вполне конкретным выдающимся русским поэтам, имена которых легко проступают между строк. Любовь, достигающая высокого эмоционального накала: "Рыдая, я к земле родной приник". Рыдая! Припав к земле, к родине, как спасению, как единственному избавлению от всех бед.

Лира Виктора Антонова теперь, в изломе тьмы, славит выдающихся поэтов. Пронзительность их духовной сущности, их мудрейшее провидение, ясность поисков и детскую чистоту. Наш поэт теперь воспевает настоящую (вершинную) поэтическую деятельность как идеал человеческой жизни. Что это значит?

Это значит, во-первых, что ни в чём, кроме родной земли и русской поэзии как духовного великолепия народа, – ни в чём больше лирический герой не видит спасения. Прославляя поэтов и их свершения, он обращается уже не к народу, в народ он уже не верит, – а к духовным богатствам народа. Это значит, во-вторых, что среди пирующего ворья и кружащегося воронья он пытается спасти себя, свой жизненный путь, свою трудовую, созидательную нравственность. Стремится сберечь себя в этом море дармоедства (начиная от государственной службы и заканчивая организацией интимных услуг), ибо там, где правит бал свободная рыночная конкуренция, всё и вся превращаются в барышничество.

Но если уберечь, ухватившись за величайшие достижения человеческого духа, как за спасательный круг, порядочность своего внутреннего содержания, свою перспективную нравственность занимающегося поэзией человека – человека, неизменно устремлённого к своим собственным художественным открытиям, то – как спасти трудовую, творческую деятельность людей, своего сына, как они могут обрести себя, стать чистыми как дети, среди заполонившего всё и вся плача и воя собак, в купели сегодняшней тьмы, гнетущего мрака, паразитизма и деградации? Когда сама сущность "крещения" стала заключаться в сатанинском отречении от основы основ духовности – от любви к полезному труду? Когда общество принялось "миропомазываться" мамоной?


13
Как и каким образом спасти само общество от вражды и самоуничтожения? Как преодолеть небратское и немирное состояние мира? Вот вопрос, в котором и заключается всё то, на что ищет, плача, ответ родная Русь. Вот задача, поставленная особенно остро жизненными пертурбациями последних десятилетий. Задача, решения которой нет у лирического героя Антонова.

Ведь не может же быть ответом эта ставшая уже пресловутой вера в вождя, в царя, в доброго просвещённого барина – это наследие вроде бы уже уходящих в прошлое крепостнических времён:


...Этот день мы свято ждали,
И поверьте мне, друзья,
Двадцать первый век встречали
С новым лидером не зря!


Ясно ведь, что сегодня такие стихи можно писать только в качестве пародии или эпиграммы, в качестве считалочки для воспитанников детского сада, а не в виде серьёзного художественного произведения для общества в целом, пусть и несовершеннолетнего. Про имеющихся в наличии лидеров можно писать только в шуточном ключе, юмористическом или даже саркастическом – как в письме из сумасшедшего дома:


...Нам вождя недоставало:
Настоящих буйных мало –
Вот и нету вожаков.
(В. Высоцкий)


Сегодня, когда даже самые высокопоставленные чиновники – лидеры государства – на встречах с народом заявляют: "Надейтесь только на себя".

Понятно и то, что за поэтическим образом мрака стоит отсутствие у людей общего дела – человеческое непонимание того, а чем, собственно, мы должны сегодня заниматься, для чего жить. Не для того ведь, чтобы, в самом деле, только жрать и испражняться или изгаляться друг над другом, соперничая на ярмарке тщеславия, давно уже ставшей неприличной?

Как и каким образом спастись от вражды и самоистребления? Как выбраться из-под колпака прибыли, из-под гнёта мамоны? С чего тут хотя бы следовало начать? – Вот проблема, одно существование которой, приводит лирического героя Антонова, уже не чающего дождаться разрешения её, в смятение, в угнетённое состояние, в упадничество, воплощённое в стихотворении "Сергею Есенину".


14

"Сколько нам во тьме ещё кружиться?" – обращается Антонов к читателю, ко всем нам, соотечественникам. Обращается без всякой надежды на ответ, с полной уверенностью в том, что не найдётся такого ума, которому по силам решение данной задачи. Стихотворение "Почему порою нам не спится?.."(1997), из которого я взял данный стих, пожалуй, является даже не столько воззванием к обществу, сколько гласом вопиющего в пустыне:


...Почему так хочется забыться,
Пусть на миг, бессонными ночами?
Лучше б в этом мире не родиться?
Лучше бы волной о скалы биться?


Это – разочарование. Всестороннее и глубокое разочарование современного русского человека труда. Разочарование во всём: в цивилизации, не удовлетворяющей потребность в единении сынов человеческих; в добре, которое в сегодняшних условиях превратилось в аномалию; в трудовой деятельности, потерявшей не только общественный, но и личный смысл; в том, что человеку можно и нужно верить; в радости бытия, наконец, в том, что жизнь прекрасна.

Разочарование, заполонившее душу лирического героя Виктора Антонова, ничего, кроме труда, не ставящего выше способности настоящего поэта предвидеть будущее (мудрейшие провидцы на планете!), – это разочарование такой силы и глубины, что в нём легко тонут сами эти провидения и ясные помыслы – те прозрения, которые и выражают единственный выход к спасению (не зря же в поэзии Антонова воспроизводится глубочайшая вера в духовные богатства народа!). Так, в пучине этого разочарования пропадает, в том числе, и ясный помысел Есенина:


...И, самого себя
По шее гладя,
Я говорю:
"Настал наш срок,
Давай, Сергей,
За Маркса тихо сядем,
Чтоб разгадать
Премудрость скучных строк".


Настал наш срок! – Сергей Есенин засел за Маркса, понимая, что без этой науки у общества нет дороги в будущее. Сто лет тому назад человек пришёл к выводу, что необходимо самому постичь закономерности перехода от капитализма к следующей ступени организации общественного воспроизводства, не полагаясь на вождей, не ожидая от них лидерства в этом деле. А лирический герой Виктора Антонова, прославляя поэта, прибегая к его наследию, как к спасению, не замечает сей ясности.

Право слово, в результате нашего всеобщего бескультурья "самого главного в Марксе мы никогда не понимали. Самое главное у Маркса – представление о том, что на капитализме история не кончается" (Вадим Межуев, ведущий специалист Института философии Российской Академии Наук).

Такие сочинения Карла Маркса, как "Капитал" –


...Металл ведь
Не пускает почку.
Достаточно попасть
На строчку,
И вдруг –
Понятен "Капитал", –


который был понятен Есенину, как "Гражданская война во Франции", "Критика Готской программы", произведения многих других исследователей общества, тех, кто диалектику учил как раз по Гегелю и Ленину, заключают в себе то знание, которого не хватило лирическому герою Антонова, строителям жизни, какой земля не знала, для того, чтобы реализовать свои устремления. Не достало и для того, чтобы понять тот строй, при котором жили. И выражением чего, как не деградации общества, является этот приход к всестороннему и глубокому жизненному разочарованию русского человека.


15

А между тем понимание необходимости в овладении учением о социализме вовсе не является отличительной чертой или, тем более, неким поэтически-взбалмошным вывертом исключительно Есенина, – к этому подводит всё развитие русской культуры. Сознание этой потребности мы находим в провидениях у всех серьёзных деятелей нашей гуманитарной истории. Приведу лишь несколько примеров.

Павел Флоренский: "Капитализм – явление, ведущее в конечном счёте к смерти".
Алексей Лосев: "Куда дальше движется человечество? А дальше идёт то, что противоположно индивидуализму. А именно общественность и коллективизм, то есть социализм... Конечно, такой коллективизм, который не подавляет личность, а помогает ей развиться, предоставляет ей возможности и стимулы для самораскрытия... Но то, что коллективизм – требование времени, это для меня ясно. Ясно также, что индивидуализм, эта великая культура последних пятисот лет прошла или проходит".

Вадим Кожинов также считал, что распад Советского Союза и ослабление России – результат отказа от идеи коммунизма как общества справедливости и поисков новой, более адекватной идеи. И начисто отрицал возможность использования в качестве такой идеи идеи либеральной, поскольку она противоречит всему строю русской жизни.


16

Таким образом, взгляд на эмоциональную и интеллектуальную сущность поэзии Виктора Антонова в свете тех убеждений, которые я исповедую, придя к ним всей своей жизнью, приводит меня к следующему выводу.

В результате всеобщего бескультурья наше общество однажды уже проворонило тот миг, ту точку в развитии крупного коллективного промышленного и сельскохозяйственного производства, тот момент истины, когда следовало перевести экономические отношения на социалистический лад. И до тех пор, пока мы совершенно точно и ясно не отдадим себе отчёт в этом, пока абсолютно конкретно не разберёмся в том, что же такое социализм, пока не приступим ко второй попытке строительства жизни, какой земля не знала, до тех пор наше русское общество так и будет тонуть в трясине всеобъемлющей деградации. До тех самых пор, пока это падение, этот всеобщий потребительский маразм не приведёт нас к ещё более страшным вещам, о которых даже не хочется говорить.


17

Время национальных идей (точнее, национального идеализма) давным-давно кануло в Лету. Нам следует понять, что свою жизненную силу теперь мы можем черпать только в знании. Что я имею в виду? Отвечу цитатой: разрешение основного противоречия капитализма – противоречия между общественным характером производства и частнособственническим присвоением его продуктов – "может состоять лишь в том, что общественная природа современных производительных сил будет признана на деле, и что, следовательно, способ производства, присвоения и обмена будет приведён в соответствие с общественным характером средств производства. А это может произойти только таким путём, что общество открыто и не прибегая ни к каким окольным путям возьмёт в своё владение производительные силы, переросшие всякий другой способ управления ими, кроме общественного. [...] Тем самым общественный характер средств производства и продуктов, который теперь оборачивается против самих производителей и периодически потрясает способ производства и обмена, прокладывая себе путь только как слепо действующий закон природы, насильственно и разрушительно, – этот общественный характер будет тогда использован производителями с полной сознательностью и превратится из причины расстройств и периодических крахов в сильнейший рычаг самого производства.
Это в особенности относится к современным могучим производительным силам. Пока мы упорно отказываемся понимать их природу и характер, – а этому пониманию противятся капиталистический способ производства и его защитники, – до тех пор производительные силы действуют вопреки нам, против нас, до тех пор они властвуют над нами... Когда с современными производительными силами станут обращаться сообразно с их познанной, наконец, природой (вот об этом знании я и говорю! – А.Т.), общественная анархия в производстве заменится общественно-планомерным регулированием сообразно потребностям как общества в целом, так и каждого его члена в отдельности. Тогда капиталистический способ присвоения, при котором продукт порабощает сперва производителя, а затем и присвоителя, будет заменён новым способом присвоения продуктов, основанным на самой природе современных средств производства: с одной стороны, прямым общественным присвоением продуктов в качестве средств для поддержания и расширения производства, а с другой – прямым индивидуальным присвоением их в качестве средств к жизни и наслаждению" (Ф. Энгельс).

Никогда не поздно, сбившись с пути, вместо того, чтобы отчаиваться до рыданий и криков во мраке, попытаться вернуться назад, чтобы начать свой путь сначала. – Это один из основополагающих принципов диалектики, народной мудростью формулирующийся так: лучше поздно, чем никогда. Кстати, тот же Ленин, как это всегда и бывает со всеми мудрецами, ясновидяще заявил: люди ещё 600 и 6000 раз будут начинать строить социализм по-новому (статья "Великий почин"). Потому что в развитии, в становлении человеческого рода не имеется (точно так же, как и в науке) широкой торной дороги, а есть лишь каменистые тропы да горные кручи – и что там ещё, не помню, как это сказано у Маркса?

Другого пути просто нет! Других путей продвижения человечества от низших форм организации общества к высшим просто-напросто не открыто!

2011