Сновидения призрачной любви

Глава 2.  Лионелла Вишневецкая

Выдающийся немецкий  философ Артур Шопенгауэр как-то сказал: «Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги». И в этом с ним я полностью согласен, так как первый сон призрачной любви основан на реальном событии, которое произошло со мной в один из погожих солнечных апрельских днеймоей молодости.

Я уже молодой специалист, два года назад окончил институт и работаю по специальности в одной из профильных организаций  своего города. Именно в этот  памятный апрельский день у меня произошла встреча с моей однокурсницей, которая и положила начало тому большому чувству, которое я называю призрачная любовь. В процессе самой учёбы эта красотка тоже притягивала к себе моё внимание, но тогда это было эпизодическое отношение – я такие влечения называл  чувствованьица.

Бывало, сижу я на скамейке  в институтском сквере, а она идёт мимо меня со своей подружкой. Я смотрю мечтательно ей вслед, а сам задаю – в который раз – себе назойливый вопрос: «И какому же счастливчику достанется такая прелесть?»  Я, наивный, задавая себе этот вопрос тогда, и не предполагал, что в недалёком будущем к этой женщине у меня возникнет огромное чувство, которое будет идти со мной по жизни, всегда жить в душе и приходить в сновидениях как прекрасный долгожданный призрак.

Бог сотворил человека, и поэтому наш разум на этом основании можно тоже называть искусственным интеллектом. А, как известно, искусственный интеллект имеет свойство  саморазвиваться, идти по пути творческого совершенствования. Именно поэтому нереализованное в жизни чувство перекочевало в мои сны и стало жить там своей причудливой реальностью, которая искусно моделировала то, что, скорее всего, должно  было  с нами произойти в реальной жизни, но не происходило в силу целого ряда причин. И вся чудесность человеческого мозга заключается в том, что мы им можем,  в определённом смысле, управлять только в бодрствующем состоянии, а вот  с наступлением сна эта сущность живёт своей загадочной жизнью, по своим   парадоксальным законам. Поэтому особо   подчеркну ту мысль, что  этот первый сон  смоделировался  на основе реально произошедшей  встречи с некоторыми дополнениями находящегося в состоянии сна интеллекта.  Итак, первый сон призрачной любви.

Тот памятный  день нашей встречи пришёлся  на середину  апреля. Это был восхитительный солнечный день. Выйдя утром на улицу, я невольно улыбнулся – да, это был тот   самый  опьяняющий воздух весны: прохладный, живительный, очищающий твоё естество изнутри до самого донышка, до самой глубинной человеческой сути. Это словно в давно непроветриваемой келье внезапно  настежь открыть окно, давая  потоку  свежего  воздуха изгнать из пристанища отшельника духоту и затхлость  непроветриваемого помещения.

Воздух весны был напоен  солнечным светом, запахом отогревшейся после  зимней стужи  земли, первой травы и распустившейся листвы, радостным неугомонным щебетом птиц и особым, необъяснимым ощущением счастья, – счастья, которое находится здесь, рядом с тобой.  И ещё в такие  минуты возникает  вдохновенное ощущение, что тебе многое по плечу, что ты на многое способен, что ты много чего в своей жизни не сделал, но в самое ближайшее время сделаешь.

 Ведь весь этот мир за тебя и с тобой. С тобой это весеннее солнце; озорные  весенние ветра; ласточки, выписывающие  стремительные зигзаги радости в лазурном небе; деревья, приветливо машущие тебе своими ветками и любующиеся своими новыми  зелёными нарядами; и манящая  дальняя даль, уходящая  далеко за линию горизонта. В такие минуты ты понимаешь, что именно  там, в этих солнечно-лазурных далях, ждёт тебя  твоя мечта – нужно только собраться и пойти ей навстречу.

Это была суббота, и поэтому мне торопиться было некуда –  выходной день. Я решил пешком  прогуляться через центр города до рынка и обратно. Иду я себе так, иду, радуюсь солнцу и весне, и вдруг из-за угла старинного особняка выходит мне навстречу красивая женщина – такая красивая, что ни в сказке  сказать, ни  пером описать. От неожиданности я даже замедлил шаг. Вглядевшись в прекрасную незнакомку, я сначала даже не поверил своим глазам:  неужели Лионелла
Вишневецкая? Нет, мне не показалось, – это действительно была она собственной персоной. Вот так встреча! Меня сразу  охватило  непонятно откуда взявшееся волнение. Я себя даже внутренне одёрнул: «Ты чего это вдруг разволновался? Ты с этой красоткой пять лет   отучился в институте и не волновался при встречах, а тут вдруг на тебе, сердчишко  забилось чаще обычного. Прекращай давай волнухаться! Она вон тоже рада встрече с тобой – идёт, улыбается». Я ей в ответ невольно улыбнулся и начал выдавать подходящий для такого случая комплимент:
– Лина, здравствуй! В свете твоей ослепительной красоты бледнеет  апрельское солнце! Чистейшей прелести чистейший образец!

– Здравствуй, Владислав! Ты, как всегда, блещешь красноречием! Спасибо за комплимент – приятно о себе такое услышать. И куда, если не секрет, направляется  такой  импозантный джентльмен?
– Да так себе, решил прогуляться по весенним улицам до рынка – погода, вон какая замечательная! Спешить некуда, у меня  сегодня выходной.
– А хочешь посмотреть на реставрационную мастерскую, в которой я работаю? Здесь, на соседней улице, я теперь работаю реставратором. Прошла стажировку во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени             И.Э. Грабаря.

– Конечно хочу! Никогда ещё в жизни не доводилось заглянуть в обитель  реставрационного мастерства. Это, наверно, так интересно!
– Кому как, некоторые не понимают, как можно стоически корпеть  изо дня в день, например, над живописным полотном, проводя с ним реставрационные мероприятия. Для непосвящённого человека – это рутинная и монотонная работа, а вот мне нравится дарить  произведениям искусства вторую полноценную жизнь. Проходит необходимый отрезок времени, – и ты видишь  плоды своих профессиональных усилий. После такой кропотливой  работы глубже понимаешь самого автора произведения, логику его техники и творческой направленности. Ну что, идём?
– Однозначно!

Мы свернули в переулок и пошли в сторону особняка девятнадцатого века, в котором на первом этаже и располагалась реставрационная мастерская. Лионелла шла рядом и с интересом, осторожно, бросала на меня отрывистые взгляды – наверное, сравнивала меня с тем Владиславом, которого она запомнила  по институтским годам. Ладно, пусть сравнивает,  в данной ситуации – это закономерное занятие. Ведь каждый из нас с течением времени  меняется: кто в лучшую, а кто в худшую сторону. Каждому своё!

Я по привычке её называю Линой. Так уж повелось с институтской поры – её все почему-то звали Линой.  К ней все относились очень хорошо, с уважением, так как она была отличницей, принимала активное участие в общественной жизни факультета. Ну да ладно – не всё в этой жизни можно объяснить с рационалистических позиций.

Какой она мне запомнилась в институтскую пору нашей жизни? Оглядываясь сейчас назад, могу с полной определённостью сказать, что мне в ней виделись лучшие черты того образа, который принято называть тургеневская девушка. Она умна и образованна, в ней всегда ощущалась незримая, но реально  существующая духовная сила. Рассудочность  естественным образом сочетается с эмоциональными порывами – она женственна, романтична и мечтательна. Лионелла обладает сильным характером, хотя  это далеко не сразу бросается в глаза, а только при определённом стечении обстоятельств. Она ставит перед собой цель и упорно к ней идёт.

Но, в тоже время,  в отдельные  периоды моего  наблюдения за ней со стороны, иногда казалось, что  это, скорее, не тургеневская девушка, а типичная чеховская героиня, которую  часто посещают сомнения и неуверенность в конечной успешности начатого дела. И сомнения, и неуверенность всегда старательно скрывались. Но это с одной стороны, а с другой – в ней жило стойкое желание  изменить свою  жизнь и создать в ней  другую реальность, которая должна походить на выбранный жизненный идеал.

Хотя, если честно, и первый и второй образы не могут с исчерпывающей точностью передать, с кем она у меня в душе ассоциируется, но такой образ есть. Когда я её вижу или начинаю думать о ней, в душе сразу оживают бессмертные блоковские строки:
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она  садится у окна.

И веют древними поверьями
Её упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за тёмную вуаль.
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чьё-то сердце  вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

Да, именно эти строки и вызывают то единственно-верное  ощущение этой женщины моей душой. Понятно, что мы – дети своего времени, и последняя четверть  двадцатого века  – это время больших перемен (далеко не всегда позитивных)! Но куда деваться от  неизбежных роковых обстоятельств? Меняется Время – меняемся и мы с ним.

Ну, вот мы и на месте. Небольшая территория перед особняком огорожена решётчатым  металлическим забором. Внутри, на этой небольшой территории, расположены две цветочные клумбы, выложенные из дикого камня. По краям палисадника росли две ёлочки, берёзка и кусты шиповника.

Лина, открыв входную дверь ключом, сделала шаг в прихожую, повернулась ко мне и с ноткой торжественности в голосе сказала:
– Ну что, сударь,  милости прошу в мою творческую обитель. Сейчас я поставлю чайник – у меня как раз есть клубничное и айвовое варенье. Утром я испекла  яблочный пирог «Шарлотка», половинку  принесла на работу, так что есть чем угостить дорогого гостя.

– О, у тебя есть айвовое варенье! Это моё любимое, мне его матушка варит по своей особой технологии. Первый раз варенье закипело – она его сразу выключает, и оно настаивается, айвовые дольки пропитываются  сиропом.  На второй день  повторяется то же самое, да, собственно, и на третий день совершается  аналогичный процесс. Она не даёт варенью кипеть и превращаться в неприглядную переваренную массу. У неё каждая долька имеет янтарный оттенок, она прозрачна и упруга. Каждая такая долька может  заменить тебе магазинную конфету. А какой вкус! Да, я люблю чаёвничать – это моя, в некотором смысле, слабость. Шарлотку тоже обожаю – в нашей семье она была частой гостьей на  кухонном столе.

– Сама не подозревала, что моя шарлотка сегодня кому-то придется по душе, а вот же, пришлась. Как это приятно! А чай ты какой завариваешь, слабый или крепкий?
– Только крепкий, а слабенький и нет смысла пить. Это я в армии пристрастился  к крепкому варианту, когда заступал в суточный наряд. Мы в караульном помещении часто чифирили, чтобы не смаривало в сон. Для солдата сон на посту – это преступление, так как подобное поведение может привести к тяжелым, непоправимым последствиям.

– Как хорошо, что я – женщина, и мне не нужно  заступать в суточный наряд, а самое главное – отчаянно бороться с неотвязной сонливостью. Я бы её не победила! Я такая соня, просто жуть. Ладно, присаживайся на диван, сейчас я всё приготовлю к чаепитию – ведь, как известно, соловья баснями не кормят.

Лионелла  пошла в соседнюю комнату, стала колдовать над чайником и сервизом с блюдцами и чашками. А я в это время начал с интересом рассматривать  реставрационную мастерскую.
Это была большая комната, по одной из сторон которой стоял длинный шкаф со стеклянными дверцами. На полках располагался реставрационный инструментарий. Чего здесь только не было: различные абразивные материалы, антисептики и консерванты, бумага разных сортов  пачками и в рулонах, воск и парафин, грузы разного веса (мешочки с песком, с песком и дробью), грунты и шпатлёвки, шпатели,  зонды, пинцеты,  специальные ножницы, скальпели,  штопферы-гладилки, шприцы и иголки к ним, мастехины,  скульптурные ножи,  стеки, валики, рейсфедеры, фарфоровые ступки с пестиками,  флаконы с распылителями, профильные шаблоны, щётки, шилья, щипцы для натяжки холстов, флейцы,  наборы колонковых и беличьих кистей, клеи синтетические и натуральные, весы лабораторные, лабораторная посуда,, наполнители и добавки, лупы разных видов, пигменты, лаки,  краски, красители, химические реактивы, и на отдельном  столике стоял микроскоп. Вот это, я понимаю, богатство!

Посреди этого небольшого зала стояли два  стола. На одном – живописное полотно (пейзаж) неизвестного мне автора, на другом –  икона с ликом Серафима Саровского, написанная на липовой доске. Я не заметил, как сзади тихо подошла Лина. Прикоснувшись рукой к моему плечу, она, довольная моим удивлённым видом, улыбаясь, спросила:
– Ну что, впечатляет моё хозяйство?
– Ещё бы! Неужели ты  во всём этом разбираешься?
– Естественно! Когда любишь своё дело, ты этим живёшь. Ты сам будешь каждодневно разбираться в тонкостях технологии материалов. И для тебя это будет желанный процесс. Слушай, чай уже готов – пошли. Буду тебя угощать своей шарлоткой – мне же хочется, чтобы ты похвалил мой кулинарный шедевр.
– Обязательно похвалю! Пошли чаевничать!

У окна стоял журнальный столик, в центре которого красовался электрический самовар, две вазочки – с  клубничным и  айвовым вареньем, большая тарелка с кусками  яблочного  пирога, чашки с блюдцами и чайными мельхиоровыми ложечками. Я налил в чашки чай, а Лионелла положила мне кусок шарлотки. Откусив кусочек пирога, я изобразил на своём лице изумленное восхищение, а затем,  слегка покачивая головой из стороны в сторону и прикрыв глаза, прошептал:
– Ничего вкуснее в своей жизни не ел! Несомненно, это шедевр  кулинарного искусства! Восхитительно, просто восхитительно!

– Владислав, ты что, скрупулёзно изучал систему Константина Сергеевича Станиславского? Прям хоть сейчас готов к выходу на сцену Московского Художественного театра. Ты просто прирождённый актёр – так убедительно изобразил восхищение! Класс!
– Увы, эту знаменитую систему я не изучал, да мне это  по роду  профессиональной деятельности и не нужно, но  где-то читал, что эта система  определяет оптимальные пути перевоплощения актёра в сценический образ, а одной из главных целей  является достижение полной психологической достоверности актёрской игры.
– У тебя стопроцентная психологическая достоверность. А если честно: хоть на четыре балла мой пирог вытягивает?

– Пять, только пять баллов! Да, правда. Действительно очень вкусно! Уж я-то избалован всякими там пирогами и кренделями – у нас в семье это в чести. Слушай, а вон та икона, которую ты сейчас реставрируешь, ну, с ликом Серафима Саровского – кто её автор?
– Автор неизвестен, предположительно – это строгановская иконописная школа. С этой иконой ещё предстоит много работы – в некоторых местах красочный слой сильно разрушен, и его  нужно будет поэтапно восстановить, но так, чтобы  это максимально соответствовало оригиналу.
– А вот ты – изо дня в день на протяжении, например, месяца реставрируешь эту икону, лик, в данном случае – Серафима Саровского. Он  перед твоими глазами каждый день. В твои сны эта икона не приходит? Ведь автор этой иконы вложил в неё  частичку своей души, своей жизни, своей энергии. К тому же,иконопись – это сакральный мир,  это путь, ведущий к Богу.

– Нет, автор этой иконы в мои сны не приходил. Но  позавчера был другой, чудесный сон сакральной направленности. Уж я не знаю, связан ли он напрямую с моей работой  над этой иконой, или это просто совпадение, и этот знаковый сон имеет самостоятельное значение.  Только вот снится мне, что я вдруг оказалась непонятным образом в сосновом бору. Лучи солнца пронизывают кроны сосен и прямыми линиями  струятся к земле. Щебечут радостно птички, как будто пытаются до меня донести какую-то приятную весть. А я иду прямо и прямо, словно  этот маршрут кто-то мне  тайком подсказал.  И вот сосновый бор заканчивается и начинается небольшая долина, которая вдалеке ещё подёрнута туманной дымкой. В центре этой долины большой холм и на нём стоит во всей своей красе  белокаменный монастырь.  Прямо перед монастырём раскинулось небольшое, овальной формы озеро. Я к нему подхожу и, присев, хочу умыться, но потянувшись к водной глади и попытавшись в пригоршню зачерпнуть воды, я резко  отшатываюсь назад от того, что там неожиданно для себя увидела. А увидела я там не что, а кого, – это была Богородица. Вокруг неё сиял солнечный нимб, и выражение её лица не несло на себе печать печали, как это почти всегда можно видеть на иконах. Она просто спокойно и светло смотрела на меня своими  прекрасными, исполненными духовной глубины  очами. И тут я почему-то подумала, что в водной глади я вижу отражение Богородицы, и посмотрела на небо. Да, из глубины небесной лазури смотрела на меня прекрасная Дева Мария. Я тут же встала на колени и стала молиться, прося у нашей небесной заступницы защиты и покровительства. Через несколько минут я посмотрела на небо, но Богородицы там уже не было, а надо мной порхала чудесная бирюзовая бабочка. Я раскрыла ладонь, и восхитительная бабочка на неё села. В следующую секунду мой сон прервался. Я потом до утра не могла уснуть, всё думала, к чему мне это приснилось.

– Да, действительно необычный сон – Богородица так просто не снится. Значит,  в твоей жизни могут произойти  перемены в лучшую сторону.
–  Возможно…  Вот тебя встретила! Чем не перемена? Сейчас сижу и получаю удовольствие от общения с умным человеком.
– Сомневаюсь, что между этим знаковым сном и мной есть какая-то  прямая связь. Тут что-то  более масштабное.

– Не скажи! Вот, например, тот же Серафим Саровский – ко всем к нему приходящим он обращался со словами: «Радость моя!» В любое время года  приветствовал словами: «Христос  воскресе!» (хотя,  согласно общему правилу, такое говорят  от Пасхи до Вознесения  Господня).
– Ну, так то Саровский – это целая духовная глыба. Я где-то  читал, что он обладал способностью левитировать.  Монахини Дивеевской обители как-то ранним утром видели, как старец шёл по воздуху.

– Да, такое мнение действительно бытует, но его монашеский подвиг я вижу в другом, – это молитва, постоянный диалог с Богом. Он и умер во время коленопреклонённой молитвы в своей келье в Саровском монастыре, в самом начале 1833 года. А ты случаем не знаешь молитву святителя Филарета (в миру – Василий Михайлович Дроздов) – митрополита Московского и Коломенского? Это девятнадцатый век.

– Нет, к своему стыду, не знаю.
– Да не стыди себя – всё на свете невозможно знать. Я её знаю наизусть, поэтому дам тебе отпечатанный экземпляр. Она мне очень нравится и близка моей душе. В ней так всё мудро и глубоко представлено… Человек в ней не выглядит попрошайкой, – его обращения к Богу осторожны, деликатны, наполнены максимальной уважительностью и почитанием Отца Небесного. Человек лишь просит дать ему то, что сам просить не умеет. Особенно мне нравится концовка, где сказано так: «Научи меня молиться, сам во мне молись. Аминь». Прямой  мудрый намёк, что Бог всегда незримо присутствует в душе каждого из нас. Это место я считаю гениальным.

– Буду тебе очень признателен, если дашь мне  экземпляр этой молитвы. Я её сегодня же выучу.
В этот момент в дверь кто-то позвонил. Лионелла  отодвинула рукой штору, чтобы увидеть  незваного гостя, и её лицо сразу погрустнело.
– Надо же, Ольга Николаевна – это мой начальник. Она здесь недалеко живёт (на соседней улице). Наверно, мимо шла и решила заглянуть, посмотреть, как тут у меня движется дело. Жаль, но чаепитие на этом придётся прервать.
– Да, я всё понимаю, начальство – это святое! Большое спасибо тебе за угощение, всё было очень вкусно! Теперь, в следующий раз, моя очередь тебя угощать. Приглашу тебя в хорошее кафе. Спокойно пообщаемся, чтобы никто нас не прерывал.
– Вот, возьми листок с молитвой, она действительно особенная. Прочти её спокойно перед сном, и сам в этом убедишься. Только на ходу её не читай – не тот это случай.

Она протянула мне вдвое сложенный листок. В то мгновение, когда я его брал, наши руки соприкоснулись, и я на пару секунд задержал свою, а она свою. Наши глаза встретились… В её взгляде жила лёгкая грустинка. Лина меня  тихо спросила:
– Когда  будет следующее чаепитие? Хотя, что это я  – такой вопрос  я, наверно, не должна задавать?!

– Да хоть завтра. Завтра  воскресенье, и у нас у обоих выходной.
– Там, на обратной стороне листа, записан мой домашний телефон. Тогда заранее позвони, если что.
– Договорились!
Вновь раздался звонок. И всё мгновенно исчезло. Я проснулся и с искренним сожалением подумал, что это был всего лишь сон. Сон, который я через много лет назову первым сном призрачной любви.