Сказания земли Александровской

Макарьевский овраг.
Димке нравилось в деревне. Даже интересно, что в век, когда и маленькие дети прекрасно разбираются в мобильных телефонах, плеерах и компьютерах, есть места, где можно встретить смешение времён. Едешь на прекрасном современном автомобиле по шоссе, сворачиваешь на просеку и, как в сказке, попадаешь, как минимум, в начало двадцатого века. Стоят несколько щитовых домиков, колонка, правда, рассчитанная на два хозяина. В доме из удобств только свет, который часто отключается, да газ, привозимый в баллонах. Поэтому главные вещи в избах: печь, примус да керосиновая лампа. В красном углу под иконами стоит «святыня» - телевизор. Работает он только где-то раз в неделю, и то одна программа. И праздник в деревне. Ведь, уже двадцать лет не крутят в клубе фильмы. Не даёт на это денег государство, считает, что не выгодно содержать киномехаников.
Вот и радость у односельчан только в том, чтобы после каторжной работы или напиться, или, если в тебе есть сила воли, собраться у кого-то в избе: поиграть в карты, посудачить, обсудить новости.
Долго будет вспоминать Димка летние вечера в селе Успенка. Дом бабы Маши и деда Шуры (родных тёти и дяди мамы) стоит удобно: на перекрёстке двух просёлочных дорог. Около забора стоит лавка. Если встретить коров вечером или доярок с дойки, если проводить кого-то в райцентр на автобус, если просто посудачить - собирается честной люд здесь.
Женщины лузгают семечки, перемывают косточки кому-то. А сельские ребятишки окружили деда Шуру, рты пооткрывали, слушают. Вот среди них и троюродные братья и сёстры Димки, а их у него много: Андрей, Виталик, Сергей и Люба уже учатся в городе, а Света, Настя, Женя одногодки ему. Есть, конечно, и совсем маленькие: всех не упомнишь! Хорошо развалиться в траве-мураве, да ещё, если под тобой тёплое одеяло или фуфайка, постеленные взрослыми. Ведь хоть и лето, а прохладная вечерняя земля грозит простудой.
Дверь отворилась, и на пороге появилась женщина с такими же как и у матери волосами цвета спелой пшеницы. Правда, возраст другой: старше она мать раза в два, да и (Димке было смешно на неё смотреть) фигурой превосходила уже раза в три-четыре.
- Буде брехать, дед! Нечего ребятишек пугать!
Баба Маша любила ворчать на деда Шуру, но за всем этим чувствовалось уважение к мужу, гордость за него. Прожили они вместе большую жизнь: детей вырастили, поднимают внуков. А работники - от Бога.
На слова жены деда Щура озорно засмеётся, поддразнит собеседницу словами:
- У тебя так не получается, вот и завидуешь!
Г де-то по середине села, где расположился огромный овраг, пожирающий огороды, что-то грозно завыло, потом жалобно заголосило, заплакало.
- Опять Макарьевские души расходились, - проговорил Андрей. Он считался самым начитанным из всех сельских ребятишек.
Димка съёжился, Настя попросила деда рассказать историю оврага:
- Деда Шура, расскажи, ведь он городской, здешних обычаев не знает.
Рассказ начался со времени сегодняшнего. Окна избы бабы Маши глядят на
полянку, обнесённую низкой оградкой, аккуратной покрашенной. Всюду нежные полевые цветы. А посередине величаво стоит обелиск. Высечены на нём золотыми буквами фамилии односельчан, защищавших Землю Русскую от фашистов. Многие из них легли на поле боя. Но были и те, кто с боевыми наградами вернулись к своим семьям и восстанавливали разрушенное хозяйство.
Среди счастливых семей была и семья Макарьевых. Двух сыновей провожала Авдотья Никитична на фронт. Знаменитая макарьевская гармонь звучала в тот далёкий день, словно звонкая песнь жаворонка над степью родной. А как стали рассаживаться мужчины по машинам, поклонился младший сын Фрол матери, передал дорогую вещь да просил беречь «музыку» до лучших времён.
Осталась Авдотья Никитична с женщинами ждать. Вместе с ними выполняла всю работу в колхозе за себя и своих сыновей. Почтальона ждала. А как бывало, услышит стук в окошко, так и ноги подкашивались: ждать беды или радости. Но, к счастью, прошло лихо мимо её двора.
В мае 1944года вернулся Фрол в родительский дом. Полгода провалялся в госпиталях. Военная комиссия дал резкий приговор: «К строевой службе не пригоден! Уволить в запас!» Пришлось танк на трактор и комбайн поменять. Работы хватало: землю пахать, хлеб убирать, избы ставить, печи класть. В то время не хватало мужских рук.
Забыл юноша, почему вернулся раньше других с фронта. Да и кто же обычный крестьянский труд принимает за непосильный труд?!
На помощь женщинам стали возвращаться мужчины. Их было во много раз меньше, чем уходило. А сколько пришло инвалидов. Но каждая женщина мечтала: «Пусть он вернётся! Хоть какой: без рук, без ног... Лишь бы был рядом!»
В дом Авдотьи Никитичны постучались две радостные весточки: возвращается старший сын Захар и свадьба младшенького. Вот и прибавление в семье: вторая хозяйка разделит место у печи. Лида известна была с детства. Избы рядом стояли.
Быстро летит время. Увезли Лидию в больницу. Поздно уже было, когда Фрол подходил к селу. Нельзя точно сказать, что произошло, можно только догадываться.
Нашли его на берегу оврага. Молодой человек лежал на спине, раскинув руки, словно пытался взлететь в ночную высь. Не выдержало раненое сердце двадцатисемилетнего защитника Родины.
Хоронили младшего сына всем селом. Упала мать на могильный холм, распласталась, словно раненая птица. Выли навзрыд бабы, угрюмо молчали мужики. Вдруг сильные руки подняли несчастную женщину. Опоздал старший брат на свадьбу к младшему. Но в путь последний проводил.
Текло время. Макарьев Алексей Фролович в первый класс пошёл. В семье старшего сына росли две дочки Надюшка и Танюшка. Только тоска поселилась в сердце Авдотьи Никитичны. Не радовал её Захар. Пришёл с фронта - и не узнать. Нелюдим, дом поставил на отшибе, забором обнёс. Работал много, но как-то ожесточённо. Жена Ольга из хохотушки превратилась в замкнутую. Только внучки радовали. Бог голос дал - заслушаешься.
Не обмануло сердце матери. Беда не застала себя долго ждать. Забрали сына в ночь. Оказалось, Захар полицаем был во время войны в одном украинском городке. Начался новый этап в жизни Макарьевых. Авдотье Никитичне было легче, чем старшей снохе. В селе помнили её мужа - первого тракториста, младшего сына. Но тяжелее всех стало Татьяне и Надежде. Все избегали их, одни они оказались, в изоляции.
Да Бог их пожалел. Купались девчата и мальчишки в овраге (там река была глубже). Но вот попал кто-то в воронку. Казалось, нет спасения. Метнулась Танюшка к утопающему. Его спасла, а сама на дно ушла, вместе с сестрой.
А наутро Захар вернулся. Десять лет не было его, а как будто вчера это было. Потянулись дни одиночества. Обходили дом полицая за версту. Одиноко и зловеще гляделся он со стороны. Только жалобно выла собака.
Пережил Захар дочерей своих два месяца. Не выдержал - повесился. Похоронили, если так можно сказать, его в овраге. Вырыли два мужика яму, положили тело, засыпали. Остались только две женщины. Вырвался крик из груди матери, распласталась она на могиле сына и отлетела измученная душа из старого тела. Услышали односельчане страшный истерический женский хохот. Лучше бы умереть тогда Ольге. Но жизнь распорядилась по-своему - разум забрала...
- Это баба Оля, - толкнула Димку Настя, - помнишь, странная, смешная ходит.
На улице совсем стемнело. Баба Маша позвала всех спать. Димка долго не мог заснуть. Ему всю ночь снились герои рассказа деды Шуры.