II. Вкусное дело

        ВТОРАЯ ВСТРЕЧА
      
        1

        С Шебановым мы договорились встретиться в здании Л-го суда: он должен привезти документы к рассмотрению его гражданского дела. Вторая наша встреча – Александр возвратился из своей полугодичной вынужденной командировки. Уже в первую я на себе убедился, что он из тех, с которыми лучше не расслабляться ни на секунду, – дорого встанет. Таких людей немного, и я, конечно, ценю их высоко. Я почти соскучился по Александру, его жёсткому взгляду, который исключает любые иррациональные дискуссии, небрежной ухмылке, в которой читается снисходительность. Сегодня наши оппоненты на заседание не придут, мне нужно передать судье новые документы от Шебанова, подать ходатайства и перенести рассмотрение дела. Я припарковался, вышел из машины, понял, что дождя сегодня уже не будет, и вернулся, чтобы положить в салон взятый по привычке зонт. Но не успел, потому что дорогу к машине перегородил приехавший автозак, из которого быстро повыскакивали на землю милиционер, судебные приставы и парень лет двадцати в спортивном костюме «Puma». Парень хотел было сделать кому-то знак рукой, но один из стражников грубо подтолкнул его, и все они быстро прошли в «задний проход» суда.

        Моё внимание отвлёк необычный автомобиль, лихо, сходу вместившийся в свободное парковочное место - серебристо-зелёный Aston Martin. Из него вышел такой же спортивный, как машина, стритрейсер в бейсболке и джинсах. Я не сразу узнал в нём Александра. "Странно... - подумал я, - а что, вдруг, не в смокинге и чёрной бабочке на белоснежном..?"  Мы обменялись приветствиями, потом документами, я дал пару бумаг для подписи и предложил разместиться в холле первого этажа.

        Мы почти подошли к столикам, как вдруг мимо нас, не разбирая дороги, пробегают два прилично одетых джентльмена, быстро исчезают в конце коридора, и начинается безумие: поднимается шум, хлопают двери, крики, истерические женские визги, прерываемые грубыми мужскими командами. Александр прижимает меня к стене – он первый увидел, как на нас надвигается полтонны груза, три массивные фигуры в милицейской форме с автоматами. «За что? Саша же только приехал! - не успела пронзить меня неприятная мысль, как фигуры, шумя амуницией и одышкой, как могли, пробежали мимо нас. – Бег в мешках, пожалуй, поживее будет». Я исключил волнение за беглецов: с такими противниками они спокойно добегут до китайской границы.

        Многие судебные старожилы наверняка помнят этот случай. Но вряд ли кто-либо из них знает, что на самом деле тогда произошло. А я в тот день, наконец, понял, что такое настоящий адвокатский голод.

        Рядом с нами остановилась растерянная, мятущаяся девушка, секретарь судьи. От неё мы узнали, что привело в броуновское движение все частицы судебного организма. В зале суда она дала адвокату подсудимого для ознакомления материалы уголовного дела. Он сел в уголок и стал читать. Она услышала заливающийся кашель и встала посмотреть, кому плохо. Увидела, как здоровенный мужчина в костюме стоит и, растопырив руки, загораживает сидящего за столом адвоката, судя по звукам, умирающего от кашля. Она оттолкнула здоровяка и … обомлела: солидный адвокат смотрит на неё закатившимися бешеными глазами, в руках держит скомканные листы дела и лихорадочно запихивает их себе в рот, быстро жуёт и уже еле глотает. Она подняла крик, выбежала судья. Адвокаты вскочили и - бежать. Судья грудью перегородила дверь и начала истошно кричать: «милиция!!!» Тому, который с набитым ртом, стало плохо, двумя руками он обхватил горло, вместо того, чтобы освободить его из-за приступов рвоты двумя пальцами, другой «пиджак» начал отпихивать судью, та - ни в какую, он показал ей козу, ткнув пальцами прямо в глаза, у судьи подкосились ноги, он оттащил её от двери, и они убежали. В итоге: съедены четыре листа уголовного дела, три искромсанных листа подготовлены к съедению.

        - Беспредел какой-то, - довольно участливо засвидетельствовал Шебанов.
Нам объявили о задержке в расписании дел, и мы с Александром вышли на улицу. Вдалеке он увидел молодого парня, сделал ему знак рукой и тот подошёл к нам. Так я познакомился с Андреем, братом Александра. Я слышал об Андрее, о том, что между братьями большая разница в возрасте, 14 лет, что Александр прощал все его чудачества, считая, что брату надо перебеситься, и когда требовалось, не говорил «нет». И тем не менее чувствовал свою вину за то, что не уделял брату должного внимания, да и вообще своим невольным примером «увёл не туда». Всё это не имело бы значения – мы с Андреем виделись после этого раза три, - если бы не приключившийся кунштюк.

        2

        Секретарь позвала меня в зал заседаний, мы с Александром попрощались, и он ушёл. Минут через десять, в то время, когда мы с судьёй препирались по документам, в дверь постучали, появилась голова Андрея, и он попросил меня выйти на одну минуту. Вид у него был почти убитый. Сбивчиво, взволнованным голосом Андрей рассказал, как по выходу из здания суда на брата налетели пять или шесть милиционеров, грубо затолкали его в свой РАФ и, ничего не объясняя, увезли. Он должен найти брата. Андрей смотрел на меня растерянным взглядом, шепча, что не знает, как обо всём этом сказать родителям. Я спросил, нужна ли сейчас моя помощь? Андрей, поблагодарив, решительно отказался – он знает, что делать и к кому обратиться. Хотя, правда, он немного опасается за Сашину машину: от ментов можно ожидать всего, что угодно. Если мне не сложно, не согласился бы я перевезти авто на их дачу, километров 20 отсюда, адрес дачи в бардачке, ключи и документы здесь – он выставил передо мною небольшой кожаный клатч.  Я развёл руками – ладно, хорошо, и взял клатч.  А доверенность? – Не понадобится, никто не остановит, по трассе и в городе Сашину машину все, кто надо, знают. Вот это-то меня и напрягает, подумал я, но… делать нечего, вырулим, есть полномочия на ведение дел... Парню и без моих нотаций плохо. "Эх, Александр, кому же ты так лихо дорожку перешёл...?" - мрачно размышлял я.

        В коридоре суда опять послышались крики, шум и беготня. Я вернулся в зал, моя судья быстро завершила дело и убежала. На первом этаже, где проходят уголовные дела, суровыми тучами висело нервное напряжение: бегающие взад-вперёд приставы создавали суматоху; шептались друг с другом возбуждённые судьи, грузные милиционеры очищали коридор и просили людей выйти на улицу. «Не слишком ли много суеты на кубометр работников?» - не успел оценить я, как был вынесен толпой за крыльцо.

        Я огляделся и медленно подошёл к красивому Aston Martinу. С неспешным благодушием расположился в облегающем спину и ниже удобном сидении и начал   разбираться в узлах и приборах. Неожиданно отворилась пассажирская дверь, и на сиденье плюхнулась женщина. Забыв закрыть дверь, она смиренно положила руки на колени и отсутствующим взглядом уставилась на лобовое стекло. Она была явно не в себе. Я удивлённо смотрел на неё – женщина молчала, не показывая признаков сознания. Постучали в водительское стекло – опять этот Андрей. Я вышел из машины.

        - Просто беда… - начал растерянно Андрей, - у судьи в доме неопознанный труп.  Её просили срочно приехать домой. Я сказал, что мы поможем. Извините, у меня даже не было времени вас предупредить. Она в таком состоянии… Я сказал, что мы довезём её….
        - Мы? Андрей, - я прервал парня, - а ты-то здесь при чём?  - я не стал скрывать своего недоумения.
        - Мы с Аней, её дочерью, в одной школе учились. Они рядом жили…

        Я сел в машину и с досады сильно хлопнул дверью. Не успел я пожалеть о своих чрезмерных эмоциях, как тут же порадовался тому, что женщина встрепенулась и, кажется, пришла в себя. Я завёл мотор и опустил стекло.

        - Ну, и чего мы ждём? Поехали! – по всей видимости, судья приняла меня за водителя.
        - Андрей, ты с нами? – вообще-то я уже не хотел, чтобы парень ехал с нами.
        Вместо ответа он подошёл к пассажирской двери и спросил:
        - А вы сможете показать дорогу?
        Судья утвердительно кивнула.
        - Не переживайте. Мало ли, кто чего сказал, - подбодрил Андрей и смущённо посмотрел на меня. – Я бы с радостью… но, наверное, правильнее поехать за братом. – Андрей подождал пару секунд моего безучастного молчания. - Спасибо вам. Большое. Извините… - Он помахал рукой и отошёл.
        Подбежала какая-то женщина и, держа руку за сердце, чуть не плача, начала кричать через лобовое стекло:
        - Лен! Может, мне с тобой?.. Ты сразу звони... ладно? Сразу звони...

        Я спросил судью, куда едем – 5-й километр Симферопольского шоссе. Без пробок не меньше получаса, если сдерживать пыл резвого спорткара.
        - Я не дозвонилась до мужа. Я не знаю, что с ним! - женщина потерянно обращалась в никуда. И вдруг догадалась:
        - А это телефон? По нему можно позвонить? – она показала на радиотелефон транковой связи, помещённый между сиденьями. (В то время сотовые телефоны у нас только-только появлялись.)
        - Я не знаю, это не моя машина. Надо попробовать.
        Судья не удивилась, осторожно взяла телефон и начала тыкать кнопки. Выдвинула антенну – ничего не получалось. Я с сожалением пожал плечами.
        - А я вас помню, - безучастно сказала судья, посмотрев на меня. – Соснович, кажется?
        - Сахнович, - поправил я.

        3

        Это было года полтора назад. Я тоже помню судью: Елена Николаевна Дымцева рассматривала дело моего клиента, бывшего военного лётчика-испытателя Леонида Сахновича, мощного, красивого мужика с волевым лицом и умными, большими грустными глазами. Его лётная часть дислоцировалась в Белоруссии. В части давно кончились деньги, топливо и самолёты; его несколько раз переводили туда-сюда, забывая, зачем. Он многократно подавал рапорт об увольнении со службы, потому что «её нет». Леонида не отпускали, как носителя «секретов». Каким-то образом обнаружили пару его писем дальним родственникам в Израиль и пригрозили Дальневосточным военным округом и тюрьмой. От него ушла жена с ребёнком. От безнадёги Леонид запил, но вовремя сильно влюбился. Влюбленные добились увольнения со службы, получили визы в Израиль, купили авиабилеты, решили расписаться и сыграть свадьбу в Москве, а продолжить в Ашдоде. У них всё бы удалось, если бы не одно обстоятельство: за день до свадьбы и два дня до отъезда Леонид за рулём машины будущего тестя попадает в ДТП. У тестя перелом руки; он отказывается признавать себя потерпевшим, но доблестная милиция возбуждается и переводит административное дело в уголовное. По наивности и добродушию, свойственному большим сильным людям, Леонид рассказывает следователю о завтрашней свадьбе, визе и билетах в Израиль, добив тем, что показывает красавицу-невесту, - забыв, что чужие радости раздражают обиженных жизнью, как ничто другое. Весь следственный отдел проявляет удивительную принципиальность и пытается «закатать» офицера по полной. На совершенно пустом месте лейтенанты-недоучки издевались и изматывали подполковника, применяя десятки безотказных приёмов: от ночного допроса в три бригады до вождений мимо обезьянника, куда они заранее посадили невесту за «угрозы» в адрес представителей правопорядка.  Я не смог объяснить девушке, что им важен не результат, а сам процесс.

        На суде было много непонятных личностей, которые спокойно заходили в комнату судьи, вели себя нагло и развязно. Несмотря на давление на суд, массу нелепых ходатайств – от повторного медицинского освидетельствования «потерпевшего» до направления дела в военный суд – дело разрешилось для нас успешно и быстро. Тогда я был благодарен Елене Николаевне: она смотрела на «радетелей справедливости» как на < … >. Леонид с молодой женой пулей умчались на Землю обетованную.

        4

        Судья вжалась в сиденье, и я попросил её пристегнуться.
        Мы доехали до МКАДа, и на посту ГАИ нас остановил жезл инспектора.
        Товарищ долго смотрел документы, мои и на машину, я долго объяснял ему свою причастность к авто, мы прошли в «стакан», он стал что-то выяснять, советоваться со старшим коллегой. В итоге определились на том, что я прочитаю ему получасовую лекцию про Aston Martin, потому что «он на такой ещё не ездил». Через пару минут я небрежно козырнул, забыв про правила этикета. Если честно,
я не знаю, как я от него отстал.

        По дороге Елена Николаевна рассказала мне про звонок из РОВД: опер сообщил ей о вызове на выстрелы, группа приехала на адрес и обнаружила на крыльце её дома труп мужчины средних лет. Она сорвалась, толком не начав уголовный процесс, успела только предупредить председателя суда, чтобы отложили заседание по текущему делу. Председатель уже был в курсе - ему звонили из милиции.      
        - А это не в вашем деле голодные адвокаты?
        - Да всё напрасно: я копирую основные документы, восстановлю.
        - Сложное дело?
        - Похищение человека.
        - Из-за денег?
        - Скорее, вседозволенность. Умный парень, затейник, да не всё просчитал…  Знаете, что-то мне не по себе… - судья еле набрала в лёгкие воздух. - Давайте, все вопросы потом.

        На развороте МКАДа на Симферопольское шоссе нас опять остановил гаишник. Я не буду приводить весь набор аргументов в свою пользу - он действительно был весомый, но машину задержали и стали составлять протокол. Я подошёл к судье, равнодушно откинувшейся на спинку сиденья, и хотел спросить, нет ли у неё каких-нибудь…
        - Ну сделайте хоть что-нибудь! -  прервала меня судья.
        Я решительно «наехал» на инспектора и изложил самый последний аргумент. Через несколько секунд мы продолжили путь.

        Мы подъехали к приятному старому домику, обнесённому древней кирпичной стеной-забором. Вокруг не было ни машин, ни людей - всё тихо. Дворник собирал жёлтую листву. Судья побежала через арку к дому, я за ней. На крыльце никого, всё до странного спокойно. Елена Николаевна глубоко вдохнула, дёрнула дверь - закрыто, долго копалась в сумке, собирая себя, сжала кулаки, наклонила голову - руки продолжали дрожать - и … передала ключи мне. Я осторожно открыл, и мы вошли в дом. Судья пробежала по комнатам, подошла к телефону и быстро набрала номер. Гудков в трубке не было. Я осмотрел провода и пошёл к телефонной коробке в коридор. Так и есть - из разъёма торчали вынутые провода. Я закрепил их и крикнул судье, что можно звонить. Подойдя, услышал, как Елена Николаевна выдохнула с облегчением - … муж. У меня тоже отлегло. У мужа всё в порядке, он на работе, недавно пришёл, был дома: утром на работу позвонили из ЖЭКа, сказали, что в доме авария, может залить, приезжайте, он не понимает, что случилось, в ЖЭКе предложили узнать у слесаря, а он где-то на участке. Искал – не нашёл. Судья набрала ещё номер – как я догадался, в местную милицию, – на другом конце ответили, что «сообщений по адресу не поступало, хотя нет… минутку… был сигнал… разбирался участковый».

        Судья на пару секунд присела на стул.
        - Поехали к участковому, - скомандовала она.
        Мы смотрели друг на друга – я увидел в глазах судьи недоверие. Я понимал, что моими действиями движет какая-то непонятная мне сила, но я не понимал – какая?

        Ехать было пару кварталов по маленьким дворам и разбитым ухабистым дорогам. Они были непроходимы, как непроходима тоска, когда смотришь на дороги в картинах Саврасова – за 150 лет ничего не изменилось.  Днище машины тёрлось о землю, то и дело издавался противный скрежет.
        - М-м-м! – услышал я где-то сзади и посмотрел на судью. Она прислушалась.
        - Как бы не застрять. Может, пройдём пешочком? – я начал переживать за машину.
        - Вот за тем домом поворот, - поторопила судья, показав рукой, - и – опорный пункт милиции.
        Я резко развернулся.
        - М-м-м ! У-у-у! – я опять услышал стон, словно кому-то вырывают зуб без заморозки, и снова посмотрел на судью. Она смотрела на меня.
        - Что это?
        - Не знаю, - честно ответил я и остановился.

        Мы вышли из машины и подошли к багажнику.
        - Эй, есть здесь кто?
        В ответ - грозное мычание и сильные удары по кузову. Я попробовал открыть замок – не открывается. Нажал на дверь багажника, попытался надавить снизу. Бесполезно. Кнопки на брелоке - тщетно. Полез в бардачок в надежде найти ключи или инструмент – бардачка как такового и не было. Начал вытягивать все рычаги подряд. Чёртов кар! Из машины продолжали барабанить. Мы присели у бампера: может быть есть какая-нибудь щель, зацепка?

        - Здравствуйте, - я услышал удивлённый голос позади себя и от неожиданности больно ударился головой о выступ багажной двери. Перед нами стоял собственной персоной милиционер, в форме и в погонах капитана.

        Я смотрел на судью - она побледнела и замерла с открытым ртом; её растерянный взгляд на секунду-другую залип на нежданном госте. Она начала лихорадочно барабанить ладонями по кузову машины. Я вслед за ней. Скорее всего, со стороны мы выглядели полными олигофренами, но как ещё было заглушить это чудовищное мычание?
        - Какая у вас клёвая тачка! А что вдруг судьи на зарплату жалуются? – наигранно возмутился участковый. - Или это служебная, Елена Николаевна?

        Судья проворно встала и почти подбежала к милиционеру.
        - Как вы неожиданно появляетесь, Иван Ильич. Вот бы всегда так. А то когда надо, хоть уголовный розыск вызывай, чтобы вас найти, - почти прокричала судья.
        - Да передали уже, что вы обо мне справлялись, - на всякий случай повысил голос и участковый. - Вы часом не заглохли? Или на брюхо сели на нашем бездорожье и разгильдяйстве?
        - Ничего, справимся, - улыбнулся я, - справимся-справимся, куда мы денемся, конечно, справимся.  – Я бубнил, лишь бы что-нибудь бубнить.
        -  Вот по какому поводу я вас искала… - Елена Николаевна повела капитана подальше от машины.

        Тем временем я нашёл корягу, влез в машину и поддел обшивку, отделяющую салон от багажника. Через узкую щель я увидел девушку со связанными руками и ногами, рот был перевязан светлым скотчем. Разбросанные светлые волосы. Из одежды я не заметил на ней ничего – довольно смело для неприветливого октября.
        - Ты жива? Что с тобой?

        Девушка попробовала приподняться, но места для манёвра не было. Она нервно елозила по днищу багажника и жалобно мычала. Я переместился в сторону её головы, достал из своего брелока треугольное шило с заострённой стороной, как мог дальше и ниже просунул руку и предложил девушке подсунуть скотч под шило. У неё ничего не получалось, она мотала головой и выбила брелок из моей вконец затёкшей руки. Я поменял руку и попробовал подцепить скотч пальцами; в конце концов, я, как сумел, его смял, но ни разорвать, ни снять со рта не получилось.

        Девушке было лет 18-20. Она жалобно пропищала, чтобы я не открывал дверь багажника, потому что «здесь банка на шнуре» взорвётся, и она умрёт; сказала, что ей больно, когда её болтает на поворотах, и когда я ехал нормально, она спала; что она «сюрприз», что «так мы не договаривались», у неё затекло всё тело и долго она не выдержит, что ей обещали дачу с тёплым бассейном – и где эта дача? (…)

        В обычной жизни я ничего не имею против блондинок. И против шуток. Я заверил девушку, что мы скоро поедем и пошёл искать судью.

        Она шла мне навстречу. Я рассказал ей про связанную девушку, что она – «сюрприз» и толком ничего не знает. Елена Николаевна сказала, что никаких милицейских вызовов не было, просили сделать дежурную проверку на паре объектов, и что она - старая дура. «Да нет, и совсем не старая» - подумал я, но ничего не сказал.

        Мы издалека услышали короткие противные гудки в машине. Звонил радиотелефон. Я взял трубку и тут же передал её судье. Она молча слушала и потом молча отдала мне трубку. Засунула руки в карманы плаща и медленно пошла, опустив голову, в сторону от машины. Возвратилась, ступая легкими ботинками по мокрому газону и не замечая луж.

        - Что ещё? – я подошёл к Елене Николаевне.
        - Сигнал всем постам о похищении человека.
        - А кто звонил? – наивно спросил я.
        - Не представились, - судья наигранно развела руками.
        - И, конечно же, план «перехват» серебристо-зелёных спортивных автомобилей?
        - Ну да, что-то наподобие.
        - Блефуют!
        - А если нет?
        - Уезжайте отсюда. Давайте поймаю такси…
        - А она не вынимается? – судья кивнула на багажник.
        Я недовольно замотал головой.
        - Там еще какой-то баллон, что ли, с газом привязан, она боится, что взорвётся. Сейчас всё к чёртовой бабушке раскурочу! Чего ждать! – я пошёл к машине.
        Судья тоже.
        - Чья машина?
        - Моего клиента.
        - Ясно… - задумчиво протянула судья.
        - А вот мне что-то не очень.
        - Поехали! - категорично провозгласила она и распахнула дверь автомобиля.
        Я остановился и с удивлением уставился на неё.
        - Поехали, поехали. Мне на работу надо, а то уволят за прогул.
        Судья, наконец, повеселела. Она скинула с себя плащ и лихо бросила его на спинку сиденья.

        Мне, конечно, понравился настрой Елены Николаевны, но… я, простите, не во всём разобрался… Передо мною облаком встал хозяин тачки, Шебанов: «В большом замесе каждый отвечает за себя…» Так! Елена… она всё-таки судья. К ним губеры и замы министров на поклон стоят… Выкрутится… А я-то здесь при чём?..
        - Это не ОН, это Я  у к р а л а человека! - Елена Николаевна обратилась к небесам и засмеялась.

        Я опять представил, как на ближайшем посту ГАИ жёстко «винтят» весёлую судью, надевают на неё, хохочущую, бриллиантовые браслеты – и тоже засмеялся.
        Я постучал по багажнику – девушка сразу откликнулась. Мне захотелось её как-то подбодрить, и я пообещал ей недолгую дорогу, а потом тёплый бассейн. А если она хоть пикнет, только лишь пикнет - я привлеку её за проституцию, а потом выкину в лесу в муравьиную кучу.

        Мы сели в машину. Я в раздумьях смотрю на судью.
        - Чего мы ждём? Я всё равно уже везде засветилась. А вы… вы же не оставите дело на полдороге? – Елена Николаевна дерзко, с вызовом ела меня своими пытливыми, с хитрым блеском, глазами. – Непрофессионально как-то…

        Мотор огрызнулся властным, но добродушным рыком, судья, вжавшись в кресло, наконец-то переключила взгляд с меня на дорогу.

        Подъезжаем к МКАДу. Сейчас будет пост ГАИ. Здоровая пробка, тянущаяся за кольцевую дорогу, к Москве. Плотный поток в три ряда – я въехал во второй. Еле ползём. Лужков! Требую запретить продажу в Москве спортивных суперкаров! - зачем они? Три гаишника. Почему не десять?! А вдруг проскочит враг?! Рассматривают каждую машину. У каждого по биноклю. Вытаскивают из спортивных авто всех судей в мантиях и водителей – и расстреливают на месте. Нечеловеческое неуважение. Гаишник выбежал почти на середину дороги. С жезлом - он почти артист, хочет быть ближе к народу, прочувствовать его любовь. А что Елена Николаевна? Её почти нет. Слилась со светло-рыжей обивкой салона и растворилась. Что? Проехали? Обидно: давненько я не разговаривал с людьми в форме, уже целых полчаса. Повод поговорить? – Да ерунда! Машина – не моя! Связанный голый полутруп – подкинули! Самодельный взрывпакет - не пришьёте... Адвокат с судьёй в тачке за пол-лимона зелёных – да их, чертей, на каждом шагу, как песка в пустыне, как фанеры на концерте «звёзд», обычное дело, какая ещё коррупция??!

        Заехали на МКАД. После напряжения я сильно расслабился, поинтересовался у нашей блондинки, как дела, и стал рассказывать анекдоты про гаишников и блондинок, больше обращаясь к нашей невольнице.  Судья настороженно смотрела на дорогу, молчала и улыбалась.
        «...водительские права, девушка, я напомню - это такой прямоугольничек с вашим лицом... Так, это ваши права? Хорошо, проверим... Смотрит в зеркальце блондинки и говорит: а что же вы мне сразу не сказали, что вы тоже милиционер…»
        - Кажется, нас останавливают, - прервала меня судья.

        Гаишник жестом просит меня проехать на обочину. Я остановился, опустил стекло. Жду. Он подходит и вежливо просит выйти из машины. Не спеша обходит автомобиль.
        - Откуда повреждение на бампере?
        - Это давнишнее, - отвечаю я сходу, даже не зная, о чём речь.
        Просит показать документы.
        - Лейтенант, - я смотрю на него в упор, - только не говори, что не знаешь, чья это машина.
        Он шагнул к заднему стеклу и начал всматриваться в салон.
        - Вы задержаны, до выяснения обстоятельств.
        - За что именно задержан и каких обстоятельств?
        Лейтенант побарабанил рукою по двери багажника и с силой нажал на неё. Я не помню точно, подскочил ли я к гаишнику или подлетел, но встал вплотную к нему и как можно более нагло спросил:
        - Что тебе тут надо?
        Пока я лихорадочно соображаю, знает ли этот тип про наш «груз», лейтенант, прищурясь, смотрит на меня. Улыбается:
        - А что так дерзко...?
        «Сейчас я его придушу, на время, не сильно, и кину в контейнер с песком… у АЗС… правда, далеко волочить. Закрою киркою со стенда, он в десяти метрах… Заблокирую дверь в их новеньком «Дэу», там рация. Чем только?.. Ключи нужны. Они у этого или у напарника...?» Но тут я услышал знакомый голос:
        - Молодой человек, - Елена Николаевна подошла к лейтенанту и взяла его за локоть, - вы ведь из второго полка ДПС…

        Судья повела «властелина дороги» в сторону. В какой-то момент он отпрянул и принял почти боевую стойку. Судья полезла было во внутренний карман пиджака, но передумала.  «Не надо мне здесь…» - услышал я грозный голос лейтенанта и заметил, как к ним подходит здоровый бугай в кожаной гаишной куртке.
        - Василий, всё нормально? Или у тебя опять труп в багажнике? – решил пошутить бугай.

        Я представил, как Елена Николаевна выхватывает из-за пазухи пистолет Макарова, приставляет его ко лбу гаишника и разрешает спор в свою пользу. «Надо бы этого здоровяка отвлечь» - подумал я. Но судья мирно продолжила беседу с двумя офицерами. Ещё немного полемики, «…обязаны проверить…» - «…себя проверьте, на полиграфе», «…не лезьте в нашу работу…» - «…не отмоетесь…», «…тут жить, не надо нажимать…» - "ага... да" - она резко развернулась и пошагала от них прочь.
        - Даже не надейтесь, - небрежно бросила судья, не оборачиваясь.
        - А что у нас полагается за неподчинение сотрудникам милиции? – не унимался лейтенант.
        - Побыстрее унести от них ноги, - сознался я.
        - Так мы и догнать можем, - подыграл ему здоровяк, подойдя к «Дэу».
       Здесь я даже подскочил от умиления и тоже подошёл к "Дэу":
        - Вот растрогал, так растрогал. Прям не знаю, что выбрать: испугаться или оборжаться. Я же сейчас вот здесь, под колёсами, умру от смеха, а вам влетит. Весёлые вы ребята, золотые, добрые сердца!
        - И что, за доброту за нашу даже не отплатишь? - засмеялся лейтенант.
        Я уже сел было в машину, но… театрально захлопнул дверцу, достал кошелёк и, пошуршав на ходу в воздухе, засунул в щель капота их «нексии» тысячную купюру (стоимость буханки – Авт.).
        - Гуляй, Вася. Попей пивася. Не напивайся - в кино прогуляйся. «Золотой глаз» называется. Поучительный для тебя фильм.
        - Я имел в виду: «не прокатишь?»
        - Да я бы рад, офицеры, но не смею отрывать вас от работы.
        - А сколько лошадок под капотом? – крикнул напоследок бугай.
        Елена Николаевна подняла вверх над головой средний палец. Как обидно!
        Как жалко, что на ней не было в этот момент чёрной судейской мантии.

        Когда они кинули в меня смятую купюру, а потом назвали (в переводе) «очень нехорошим» Джеймсом Бондом, я не обиделся, хотя я и не люблю споры, которые заканчиваются консенсусом при полном непротивлении оппонента. Я люблю кино.

        Мне показалось, что мотор завёлся сам. Елена Николаевна грустно посмотрела на меня, подняла брови и развела руками. Мне тоже стало всё понятно: мы наверняка куда-то опоздали.


        Я не заметил, как мы оказались у здания суда. Елена Николаевна попросила меня остановиться у входа, поблагодарила «за путешествие», проворно выскочила и побежала. «А пистолет?» - крикнул я вдогонку, но судья скрылась за дверью. Я взял забытый ею цветастый зонтик и вышел из машины. Услышал осторожный стук, потом ещё, погромче. Подошёл к багажнику, погладил блестящее тело серебристо-зелёной красавицы и, наклонившись, сказал ей:
        - Потерпи, милая, скоро будем на месте.

        Вокруг не было ни машин, ни людей.  Тишина показалась мне нездешней, не к месту и не ко времени. Издалека в конце коридора увидел Елену Николаевну. Прошёл мимо скорбно стоящего прямо под табличкой «Не курить» с перечеркнутой папиросой пристава. Судья безуспешно пытается прикурить. Предлагаю помощь. Протягиваю зонтик.
        - Они всё уже решили. Без меня.
        - Как это?
        - Председатель приказ издал, «в связи с особыми обстоятельствами».  Назначил на дело эту пустышку, новенькую, - судья глубоко затянулась.
        - И что?
        - Не доказана вина - признать невиновным - выпустить в зале суда.
        Мы вышли на улицу.
        - И как мне с ними дальше работать? – Елена Николаевна ждала от меня ответ.
        Я молчал.
        - Я бы и так его не посадила. – Женщина ненадолго задумалась. – Хитрый мальчишка.  Взгляд у него такой … пронизывающий. Как посмотрит – у меня аж холодок по телу...  Не представляю, что с ним дальше будет, хотела бы я посмотреть…  Да что я вам рассказываю - вы и так всё знаете.
        Я покачал головой – нет.
        - Серьёзно? А то я уж стала сомневаться.
        Надеюсь, что судья мне поверила.

        После этого «путешествия» я ещё пару раз встречался с Еленой Николаевной. Пили чай с конфетами в её судейской каморке на 5 квадратных метров. Говорили о чём угодно, только не о том дне. Позже, как я слышал, она перевелась в другой суд.

        5

        До дачи Александра я добрался без происшествий. Вдоль внушительного забора стояло много машин, но открылись ворота и мне предложили въехать на территорию. Тут же подбежал радостный Андрей. Он чуть ли не полез меня обнимать, что-то запальчиво объясняя, не сдерживая ликование и необязательно-много называя меня по имени-отчеству. Я его не слушал, мне невыносимо хотелось переключиться на что-нибудь ещё, кроме Шебанова-младшего. Я кивнул на багажник, напомнив о девушке. Андрей схватился за голову, на что-то нажал из салона, и дверца медленно поплыла вверх. Через бортик багажника словно в замедленном покадровом воспроизведении вывалилось синее тело. Оно брякнулось, расплавленным оловом растеклось по траве, а потом свернулось калачиком. За обычным небольшим газовым баллоном, заплетённым проводами от наушников, я нашёл в багажнике брелок и лезвием разрезал все путы на девушке. Не обращая на неё внимания, Андрей переступил через попискивающее тело и продолжил что-то мне объяснять. Я не знал, как от него отделаться.

        Неожиданно в шаге от нас, как чёртик из табакерки, отпружинивает нечто, вмиг превращаясь в фарфоровое изваяние, и перед нами во всей своей нагой красе предстаёт только что умиравшая девушка. «Сюрприз!!!» - радостно восклицает она и грациозно вознеся вверх руки встаёт в пятую балетную позицию. Она сделала несколько больших пируэтов, выполнила долгий арабеск и начала выполнять фуэте, но не справилась с вращением на хлипкой осенней земле. «А-а-а-а!» - с испугом в голосе пропела девушка и стала заваливаться назад. Андрей в один миг отлетел от меня, ловко подхватил «балетный сюрприз» на руки, поцеловал в живот, опрометью рванул, не разбирая дороги, споткнулся, и они со всего маху под истошный девичий визг шмякнулись в какую-то лужу. От ужаса я закрыл глаза, а когда открыл, понял, что они упали в бассейн и прекрасно там плескаются.

        У меня, наконец, появилась возможность осмотреться. На большом открытом пространстве бегали и кричали дети, было много людей, кучковавшихся в группы. Некоторых я знал. Издалека мне делали знаки рукой Лёха и Тон. В атмосферу общего веселья вплеталась жизнерадостная музыка.  Деревья и строения украшала иллюминация, висели праздничные гирлянды. Воздух был насыщен смехом, криками, гомоном и запахом шашлыка. Не осталось сомнений - я попал на торжество.

        Я закатал брюки и побежал к детям играть в футбол. Когда детвора измотала меня вконец, я присел на скамейку; рядом сели мокрый, с голым торсом, Андрей и щуплый бледный парень. Дети с весёлыми криками потащили меня обратно на поле. Я попросил больших ребят спасти меня, и мы продолжили игру вместе. При обводке я подтолкнул парня, он без сопротивления тут же упал и с благодарностью взял протянутую мною руку. К радости детворы взрослые признали своё поражение.

        - Кто другу помогает, тот врага одолевает, - сказал парень, отряхиваясь.
        Он грустно улыбнулся мне одними глазами – на его бледном лице были только глаза, умные, колючие. Да, я догадался, что мой товарищ по команде - бывший «узник», и какую помощь он имеет в виду.
        - Это Костя, - представил парня Андрей, а потом представил ему меня. – Костик – мой брат, - уточнил он.
        - Тот брат, кто в беде помочь рад? – я хотел продолжить начатую Костей игру в слова. – А с чего ты решил, что судья твой враг? Она тебе совсем не враг.
        Парень смутился, а Андрей с серьёзным видом парировал:
        - Ну, если и не враг, то противник, а противников у нас…
        - Дураки вы оба набитые, - я не дослушал Андрея, раскатал брючины и пошёл искать Александра. Мне очень хотелось начистить ему лицо.

        Я опять вступал в спор сам с собой. "Весь сегодняшний спектакль придумал ты, Саша.  А ты, командор, готов отвечать за этого шизанутого малолетку, своего брата? Или в замесе каждый отвечает за себя? Тебя так научили. А как же принцип: не подставлять своих?  Хотя, почему я свой? По сути, второй раз видимся. Я - чужой. И что я тут делаю? Надо найти Лёху.  Он - единственный человек в этой компании, с кем я могу разговаривать открыто".

        - Шашлыки готовы! Налетай! – громогласно пробасил добродушный костровой.
        Он держал в каждой руке по нескольку тяжёлых шампуров. Знакомый дядя. Откуда знакомый? Точно! «Адвокат под прикрытием» - это он утром бежал под номером «2» за своим голодным коллегой. Куда уж судейским рохлям за таким угнаться! Да и себе дороже – здесь целая гора мышц. «Переманю Шварценеггера к себе в Артель, - подумал я, - нам такие адвокаты больше нужны. Пообещаю бесплатную «качалку» в соседней спортшколе».

        Народ оживился.  Прокатились хлопки открывающихся бутылок и зазвенела посуда. Ни Лёхи, ни даже Тона я не нашёл. «Эх, не быть вам командорами! Попрятались, зайцы... А что вдруг? Не хотите со мною поговорить? Да и правильно. И я бы на вашем месте остерёгся…» Вот худенькая женщина с растерянным взглядом и выразительными глазами, очень похожа на Костю – да, она и есть, его мать. Прямо из зала – сюда. В воздухе над бассейном расстилалась легкая дымка и будто размывала в моём сознании окружающие предметы. Как акварель у плохого живописца, туман в мыслях растворил мою картину дня, сделав её непонятной и чужой. В творческой мастерской моих мыслей случился разлад.

        Я подошёл ближе к дому.  В толпе гостей начались дружные восклицания: «Са-ша! Са-ша!» Из дома вышел Шебанов, и мы с ним столкнулись лицом к лицу. Хотя, может быть, на мне не было лица.
        - Я знаю, что вы хотите меня убить, – он опередил меня. – Убивайте. Только не при родителях.
        За Александром появились пожилые и очень по-домашнему простые мама и папа.  Шебанов улыбался, набрасывая на лицо свою фирменную ухмылку с привкусом победы.
        – Они меня полгода не видели, соскучились… Пусть хоть денёк ещё посмотрят. Я же только вчера прилетел…
        Подбежали люди и под общий гомон подхватили хозяина в гущу толпы.
        - Всё в итоге неплохо. Отдыхаем! – он обернулся ко мне и широким махом руки позвал за собой.

        Я затерялся в толпе, взял из машины свой портфель и вышел за ворота. Похолодало. В ушах ещё продолжало звенеть «Ко-о-стя! С на-ми! Ура!» Увидел, как из соседнего дома выезжает машина.  До города?  Значит, нам по пути. Чёрт возьми!  Забыл. Ну, хоть возвращайся! Да Бог с ним, с плащом - так и не потрогал воду в бассейне. Обещал же тёплую… Что пар? - надо было самому убедиться…

        Ладно… никого не хочу видеть. Не уверен, что захочу видеть этого Шебанова в следующий раз.

        6

        Утром в офис приехал Лёха, стальная опора командора. Странное дело: что бы то ни было, его-то я всегда видеть рад.   

        Давно замечено, что люди склонны находить особые смыслы в поступках, выходящих за рамки общепринятых, иными словами – раздувать кадило значимости сложных теорий.  Лёха никогда не скрывал свою теорию выстраивания общественных отношений; все поступки человечества он сводил к трём составляющим: деньги, власть и бабы. В этой парадигме он и определял отношения людей между собой в нашем "специально запутанном какими-то идиотами мире". Правильно подставишь в любой клубок хитросплетений одну из этих составляющих – и ты узнал суть. И не надо мудрить. Я порой соглашался с ним, добавляя к этим трём четвёртую – страх.

        Тем не менее, по чистосердечному Лёхиному признанию мотивом поступков героев его изложения была баба, а поводом - охота за повязкой, что была у неё, то есть у Фемиды, на глазах, и этот чёртов наглазник надо было сорвать. «Не надо закрывать глаза на истину» - узаконил он. Вот что Лёха, сопровождая свою речь очаровательным своеобычным оскалочком, от которого порой веет полярным холодком, мне поведал.

        «Один кекс придумал финансовую пирамиду, ясное дело, под хорошим прикрытием, сидел прямо в нашем Доме культуры, и в нужный момент забрал все деньги и свинтил. Народ возмутился, а Костик с Андрюшей решили, что они РобинГуды. Костик – голова! – по какой-то там геолокации – ты, кстати, знаешь, что это такое? – кекса нашёл в Электростали. Ребята приехали туда, проследили его, начали вести, куда ходит, как-где обедает, и Костик подсыпал в местной забегаловке ему в кофе типа клофелина. Они перевезли как бы пьяного дядю в заброшенный пионерский лагерь, наши пацаны там лето напролёт тусили. Сказали упырю, что вставили в него чип, бежать бесполезно, - а я у Костика этот степлер сам лично видел, - и попросили вернуть награбленное. Тот не захотел и стал их пугать, мол, не по чину гон, голимые понты. Ребята его скрутили и оставили на ночь подумать над альтернативой: либо отдаёшь, гандибобр, деньги народу, то есть им, либо анонимный звонок в куда надо – а он двух-то точно оч-чень больших людей на лавэ развёл - и бирочка «не опознан» на большом пальце.

        На другой день они приезжают в лагерь, Андрюша – на стрёме, Костик идёт к кексу – и тут его из засады хватают менты. В сумке нож, скотч и верёвка. Что накануне произошло - толком никто не знает. Уже потом бабуля местная сказала, что видела, как участковый приезжал, а этот пасечник говорит: по сигналу примчал, на объекте шум, стёкла побиты, человек связанный в порезах. Вызвал наряд, а опера сразу облаву замутили.

        Костик пошёл в полную несознанку. Его замуровали в мокрый подвал с крысами. Давят: ты вымогал деньги – где бабло? Ни свиданий, ни адвоката – по беспределу. Написал показания, что он – голубой и у них с кексом такие игры, без насилия, полная добровольность. На седьмой день Костик стал задыхаться и умирать. Его отвезли в санчасть, кашель, все дела, -  ты, кстати, не знаешь, как эскулапы голубизну проверяют? - … там мы его и увидели.

        И пошло: причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего – вымогательство – сексуальное насилие – похищение. Всё подряд!

        Андрюша сам решил выбрать адвоката. Отбирал, родимый, из нескольких санкционированных кандидатур по принципу солидности. Высокий статус адвоката был определён Андрюшей-телепатом по наличию белых носков и бабочки в горошек в сочетании с клетчатой рубашкой.  Этот клоун посмотрел материалы дела, а там полный трэш: противоречия, путаница показаний. Стали искать лыжню потерпевшего. Оказалось: следаки его зашифровали, назвали чужой фамилией и состряпали от него предъяву о вымогательстве. Про «пирамиду» ни слова. Через своих выяснили, что кекс в больничке, якобы с резко ослабшим сердцем, под защитой, и к нему никого не пускают. Мы выставляем свою предъяву: и так, и сяк, покажите потерпевшего – менты ни в какую. Прямые улики - вещдоки, экспертиза, отпечатки пальцев и прочее – всё против Костика. Нет народных денег – нет Костику свободы, говорят.

        Первые суды прошли нормально. Про «пирамиду» опять ни слова.  Менты мумию кекса притаранили, накачали его чем-то, он только головой мотает, типа согласен с показаниями. А потом он пропал. Уже в суде приносят справку о смерти – наш лекарь, доктор наук, в диагнозе ничего не понял. Судья, вроде, за Костика, всё отметается. Адвокат говорит: точно, зуб даю, на следующий раз будет освобождён. А накануне последнего суда этот фраер назад сдаёт: судья упёртая, на контакт не идёт, обвинения железные - не разбить. Но по факту: свидетелей нет, а без пары-тройки показаний – не будет дела, один оговор. Андрюша этому клоуну: «Ты, морда, обещал волю узнику – выполняй!  Ничего не знаю, делай, что хочешь. Через три дня главный бенефициар приезжает – это Саша – если не выпустят Костика, он из тебя что-нибудь выпустит, лучше прям сейчас напиши завещание». Тот разволновался: «Так нельзя, мы же цивилизованные люди, мне эти бумаги-справки что – съесть что ли?» Андрюша ему: «Съешь». Не спорю, сама по себе идея замечательная – он же не знал, что так нельзя. Правда, я не знал, что так можно. А листочки потом аккуратно подклеили, пронумеровали, только другие.

        Костика по-любому надо было вынимать – у него астма, лёгкие совсем плохие, ни сырость, ни духоту не принимают. Было принято решение на суде не рисковать, а судью выводить. Секретаршу её попридержали немного. Но она отличная девчушка, сразу всё про Костика поняла. Вторая судья? – А что она, в бутылку полезет? Потерпевших нет, причинно-следственной связи со смертью нет. Народные деньги спишут на смерть негодяя, их никто нипочём не находит, здесь как обычно: ищем, банкротство, ждите очереди и т.п. Саша...? – Да нет… он только позавчера приехал. Откуда ты знаешь, что неделю назад договорились...? Короче, ты в схеме как-то сам собой возник. Если хочешь, считай, что случайно.

        Моё мнение: «пирамидника» хлопнули, когда он ну совсем не все деньги отдал, возможно, что и не нарочно, перестарались, возможно - и не хлопнули вовсе, а Костяна припахали паровозом. Они решили: если знает про деньги – расколем, нет – просто галочку поставим. А ты что про деньги-то не спрашиваешь? - Красавелла! Вот люблю я в вашем брате избирательную дотошность! Судья? Да ты и сам понял, что Елена и так там долго бы не задержалась – она другая».

                *****

        Через пару лет Лёха окажется причастным к делу об убийстве. Он уедет по месту гражданства в Литву, получит там статус защищённого свидетеля и пожизненное пособие.

        Костик и Андрей не были родственниками, но были членами одного братства. Костик, выросший в семье «гнилых интеллигентов», без отца, боялся потерять дружбу с бесшабашным и сильным Андреем. По мнению же Шебанова-младшего в их братском тандеме у Костика были явные преимущества, и Андрею нужно было постоянно подтверждать свои «зачётные» качества. Они дополняли друг друга своими сильными сторонами, считая стыдным показывать слабость. Их многое объединяло и удерживало вместе.

        Пройдёт немного времени, и Андрей первым скажет, чтобы Костик уезжал.
Костя ещё в институте получит грант ВОЗ на исследования по робототехнике, потом войдёт в международную группу по разработке вживляемых имплантатов. Ему предложит работу медицинский центр в Сингапуре, куда они с матерью и уедут.


        P.S.
        После этой, второй, встречи с Александром была третья, десятая, пятидесятая… Я думал, что в очередное завтра пошлю его ко всем чертям, и у меня наступит благостное отдохновение и даже умиротворение. Вокруг него всегда «пахло порохом», с ним было опасно, но соблазн самому развязать очередной «кейс» побеждал осторожность, привлекал свежим интересом. И манил новым выигрышем.

        Для достижения нужного результата я предлагал Александру неисполнимые решения, потому что других не было, ожидая, что уж на этот раз он точно сам меня пошлёт, - но он всегда соглашался рискнуть. Я много раз желал поставить Шебанова в состояние, когда ему нечего терять, я искусственно моделировал ситуации, загоняя его в тупик безысходности, - но он каждый раз выворачивался, представал предо мною его тогдашним «Аston Мartin Vantageм», взревал и выруливал. Он всегда вырывал преимущества и завоёвывал выгодные позиции. Как прущий без устали суперкар, романтичный, как серебристо-зелёный, неистовый, как табун из 600 лошадей. Недоступный для всех за редким исключением, стремительный и неугомонный.  Только было большое «НО»: я не был уверен в Шебанове, как в ребятах его команды. Меня до сих пор мучают эти сомнения и даже некоторая досада от того, что тогда не получилось его проверить, как проверял он, узнать-таки, чем он готов пожертвовать до конца.

        Я зло досадовал, что был ментально, рассудочно, ближе к Шебанову, чем к Лёхе, Тону или Егору с их отчаянной безбашенностью.

        ***

        Над делом, по которому я в тот день встречался с Александром, мы морочились тяжёлых два года. Десятки заседаний судов, дебатов и дискуссий, сотня учреждений, чиновников разных мастей, нотариусов, справок, тонна бумаги – мы шаг за шагом возвращали Александру его имущество, переписанные (или отошедшие другим за время его тюремного срока) активы и акции. Самая тяжёлая битва была с бывшей женой (в стандартный набор её движимости и недвижимости по иронии судьбы затесался центр психологической помощи, поднявший бунт похлеще, чем в сумасшедшем доме - это был потрясающий интерактивный спектакль с полным погружением в атмосферу полоумия психбольницы). И сторона жены, и мы потеряли в этом процессе много нервов. Когда все вопросы были разрешены в пользу Шебанова, он сказал, что передумал и распорядился всё полученное ранее бывшей женой и возвращённое нами переоформить обратно на неё.

        Так же не могло быть задумано изначально?
        Как знать...




        Любые совпадения случайны.