Красные слезы рябины-12. Колдунья

               

 С некоторых пор я почувствовал что-то черное, окутывающее меня всего, как кокон. Оно давило на меня и действовало угнетающе. Иногда на меня нападал страх, внезапный, необузданный. То мне вдруг казалось, что кто-то копается в моем сознании, моих мозгах, перекладывает в них неизвестное так, словно перелистывает страницы моего сознания и путает их местами. С ленцой запускает руки в голову и там спокойно копается, потаенно смотрит за мной в замочную скважину, заглядывает в мои мысли. То вдруг я боялся идти на работу. Мне внезапно начинало казаться, что сегодня обязательно что-то случится и шел на работу другим путем, желая обмануть кого-то мне неведомого и преследующего по пятам.  Это было что-то похожее на первую стадию сумасшествия. Когда в тебе заводится еще кто-то, и ты иногда с ним справляешься, а иногда он берет над тобой верх. И эти сны, странные и карябающие сознание… Женщина старая и страшная, которая прошла во сне по комнате и наследила морозными следами по полу. Во сне я испытывал физический страх, чувствуя, как шевелятся на голове волосы и как по коже пробегают мурашки, когда  всем своим существом ощущал, что кто-то за мной ходит. И этот жуткий сон, который вдавил меня своим ужасом  в постель… Будто в дверь нашей квартиры  стучат и хотят ворваться.  Я не хочу им открывать. И через щелку в дверь лезет прутик стальной. И он тянется, тянется, и я понимаю, что меня сейчас достанут и нет больше сил ждать. Я резко открываю дверь и вижу большущий бинокль нацеленный в меня и за ним несколько человек стоят и ухмыляются.  И я просыпаюсь от того, что кто-то меня трогает физически… 
И еще эти звонки матери выводили  меня из равновесия и заставляли впадать в уныние.   
Но скоро звонки прекратились. Не потому что те люди, которые звонили, прекратили звонить, а потому что произошло самое жуткое и  ужасное, что могло произойти.
Я шел домой и вдруг увидел перед собой лужу крови, которая росла на глазах. Никакой лужи не было, но я видел ее вполне реально.  И в холле на полу у нашей двери я увидел лужу крови, хотя ее на самом деле не было. Когда я отрыл дверь и вошел в квартиру, мама сидела на кровати и у нее изо рта фонтаном била кровь. Она зажимала рот ладонью, но она вырывалась через руку и текла из носа. В тот же момент я бросился к телефону и вызвал скорую помощь, которая тут же приехала. Я кричал в трубку, чтобы врачи скорее приехали…
- Приезжайте скорее… Кровотечение… Я не знаю, откуда… Изо  рта…  Из носа…
Приехавший врач скорой помощи набивал ей в рот и в нос белые тряпки. Он пинцетом запихивал в рот и в нос матери сначала бинт, а потом белые тряпки, которые он у меня попросил, порвал на лоскуты,  и все время говорил…
- Не пойму откуда… Откуда это?
Кровь неожиданно прекратилась.   Мать сидела на кровати бледная с красноватыми тряпками во рту и в носу. Врач белой марлей смоченной в спирте обтирал ей подбородок и щеки, стирая засохшие пятна крови. 
- Собирайтесь, поедем в больницу… - сказал хмуро врач.
Я собрал маму. Положил ей в суму чистую рубашку, полотенце, зубную щетку, кружку. Мы спустились на лифте вниз к машине скорой помощи и поехали в больницу.
В больнице у нее в приемном покое взяли анализы и отправили на гастроскопию. Ее долго не было, потом она бледная вышла ко мне. За ней подошел врач и сказал:
- Я у нее ничего не нашел. Все чисто. Желудок промыл. Все внимательно осмотрел…
Ее положили в больницу, а я растерянный поехал домой.
В доме, когда я зашел в свой холл, то явственно  увидел на полу пятна крови. Одно большое и рядом поменьше.
На следующий день, когда я пришел к маме в больницу она мне сказала:
- У меня снова было кровотечение… Но небольшое…
Тревога не покидала меня. Я не знал, что ждать дальше.
Палата, куда ее положили, выглядела большой и являлась особенной. В ней стояло десять кроватей. При входе с правой стороны лежало три человека и с левой стороны,  кроме мамы, лежал один человек. Я испытал настоящее удивление, когда узнал, что на стороне мамы лежит мужчина и понял, что здесь лежат тяжело больные, то есть такие, которые имеют риск умереть. Я приходил вечером каждый день и сидел допоздна. У окна с противоположной стороны лежала молодая женщина с желудочным кровотечением.  Около нее почти неотлучно сидела ее тетя, женщина, которая на ночь уходила домой, где ее ждала маленькая дочка этой самой женщины, лежащей  с кровотечением.  На той же стороне лежали еще две женщины. Одна из них ждала операцию, а другая ждала решения врачей.  К женщине, которая лежала с кровотечением, все время приходил врач и говорил:
- Есть кровотечение? Есть… Нужно потерпеть и подождать. Пока есть кровотечение, оперировать не будем.
На нашей стороне лежал прооперированный мужчина из Кишинева. Около него сидела жена, маленькая симпатичная женщина с черными теплыми глазами. У мужчины вырезали часть онкологической опухоли на мочевом пузыре. Он должен был уехать в Кишинев, чтобы через полгода вернуться для следующей операции, в которой ему должны были удалить остальную часть опухоли. Ему ставили капельницы. И я видел, как в капельницу заливали куриный бульон, который по капилляру через иголку вливался в мужчину. Мужчина, судя по всему, был рослый, энергичный и когда-то привлекательный. Даже бледность  не переставала делать его лицо характерным, внушительным  и интересным.
- Мы вынуждены были остановиться у знакомых, - говорил он. – Раньше они к нам каждое лето приезжали. У нас дача, фруктовых деревьев  много и плодов. Я работал начальником лаборатории и любил на даче копаться. Мы им еще  каждый год посылки высылали. А теперь вот у нас горе. Приехал на операцию. Жена вынуждена у них жить.  Они недовольны, высказывают упреки. Жена целыми днями в больнице. Только ночевать приходит. Боимся, как бы не прогнали. Куда жене тогда идти?
Жена миловидная невысокая женщина сидела рядом и молчала. Мне захотелось их пригласить к нам. Но я посчитал это неприличным, из-за мамы и из-за того, что мы с женой этого мужчины, будем жить одни в квартире. 
Несколько дней мы с мамой находились в неизвестности, не знали, что будет дальше. Я каждый день ходил и с содроганием в сердце, ждал, что начнется кровотечение. Кровотечение не повторялось.
Через три дня, когда я утром пришел к ней в субботний день, она шепотом мне сказала:
- Сегодня ночью я видела ангела смерти.
Меня будто кто-то взял руками за горло. Я невольно вздрогнул и напрягся.
- Ночью отчего-то проснулась и лежала с отрытыми глазами. Вдруг мимо меня проходит женщина. Вся в черном. В темноте виднелся только  ее черный силуэт.  Она останавливается около моей кровати, поворачивается ко мне и говорит тихо: «Не бойся… Я не за тобой пришла…» И пошла дальше, к окну.
Я посмотрел на кровать у окна, на которой никто не лежал. 
- Утром она умерла, - сказала мама. - К ней пришла родственница, а она лежит мертвая.
Кровать была заправлена чистым белым глаженым бельем и выглядела нетронутой. На той кровати лежала женщина с желудочным кровотечением.
Еще через несколько дней маму выписали. Врач ее палаты сказал:
- Мы не знаем, что это было. Обследовали и ничего не нашли.
В тот же день я привез маму домой. Она уставшая от поездки из больницы легла на кровать отдыхать. Я на кухне готовил ужин.
В тот вечер нас не беспокоили никакие звонки. 
Утром перед уходом на работу я сказал:
- Ты телефон не бери. Отвечай только, когда я тебе буду звонить: в десять и в три часа дня. А то они тебя снова начнут изводить.
Тревога за мать и ее положение приводили меня в ужасное состояние и держали в постоянном напряжении. Мы не могли с ней понять, почему у нее изо рта и из носа фонтанировала кровь. Это в любой момент могло повториться и закончиться трагедией. Мать переживала за то, что происходило со мной. Пыталась у меня все разузнать, но я ей ничего не говорил. Рассказывал, что почти не встречаюсь с Галей, тогда как сам продолжал с ней видеться.  Встречались мы на работе и очень редко. Мама  не выходила из дома, потому что у нее кружилась голова. По дому она старалась все делать.  Готовила еду, убиралась в квартире. И, когда появлялась возможность, разговаривала с подругами по телефону, стесняясь говорить о своих переживаниях. Чувствуя безвыходность и испытывая боязнь за меня, думая, что теперь все у меня в жизни пойдет плохо, она плакала и стонада и делала то,  о чем я не знал. 

Однажды я пришел домой, когда у нас сидела соседка по дому с верхнего этажа тетя Нина, которая являлась ее подругой с молодых лет. Когда-то они вместе начинали работать на заводе.  Похоже, до меня они долго разговаривали. Едва я пришел, тетя Нина собралась уходить. По их лицам я понял, о чем они могли говорить. Говорили о чем-то сумрачном, тревожном, возможно, обо мне. Что ей рассказала мама, я не знал.
- Пойдем на кухню. Я тебя покормлю, - сказала она.
- Пошли, - ответил я.
Мы пришли на кухню. Еда, приготовленная к моему приходу, лежала в расставленных на столе тарелках, заботливо накрытая белым вафельным полотенцем, чтоб в ней сохранилось тепло. Полотенце также накрывало сковороду  с мясом и кастрюльку с отваренной картошкой. Пока я кушал, мама мне сдержанно говорила:
- Я посоветовалась с тетей Ниной. Я ей ничего не говорила о тебе. Рассказала о  переживаниях, что со мной и с тобой что-то странное происходит. И она  мне предложила сходить к колдунье. Я не смогу пойти. Голова кружится. Придется тебе сходить.
- А почему она к нам пришла? Ты ее просила зайти? – подозрительно спросил я, доедая картошку с мясом.
Мне их идея с колдуньей не очень понравилась.
 - Я же целый день в четырех стенах. Какие только мысли в голову не лезут.  У тебя не все в порядке. Ты же ходишь к ней?
Я промолчал, продолжая есть.
- Вот я и стала звонить людям. Просила их со мной поговорить. Некоторые не хотели со мной говорить и выслушивать проблемы. Но многие выслушивали. Я им рассказывала о тебе. Они меня расспрашивали, какой ты, кем работаешь кто она, замужем ли, сколько у нее детей. Я им все говорила. Одни говорили, мол пусть поступает, как хочет. Большинство же говорили: «Он, что дурак? Куда он лезет? Жизнь себе сломает и ей…» Когда я слышала это, то плакала и рыдала. Я просто выла в голос, как собака. Думала, никто меня не услышит. Оказывается, тетя Тоня, что живет над нами, услышала, как я выла, и сказала об этом тете Нине. Та пришла и спрашивает, что у вас случилось. Я ей рассказала про кровотечение изо рта, про то, что ты у меня неустроен, про то, что с нами что-то странное происходит. Она сказала, что здесь без колдовства не обошлось. И посоветовала сходить к колдунье.
Тетя Нина жила рядом с тетей Тоней в холле напротив. Они втроем дружили еще в молодости, когда работали на заводе.  Тетя Нина при маленьком росте всегда была  пронырливой и сведущей. На ее мышином лице глазки казались маленькими, колкими и въедливыми. Иногда мне казалось, что она сама колдует. И все, что происходит у нас с мамой, та узнала от тети Тони.
- Вот…Она бумажку принесла с адресом, - сказала мама и показала мне бумажку данными. - Сходишь?
Я не знал, что ей ответить.
- Сходи, я тебя очень прошу. Кровь изо рта, и ты ходишь, как привороженный. Что-то у нас не так.
- Ладно, - подумав,  сказал я и загрустил, потому что идти к колдунье мне не хотелось из-за передовых взглядов и современного воспитания. - Схожу.
На самом деле мне как-то жутко было идти к колдунье. Страшно, неловко и позорно. Сознавая текущее положение и сложившуюся безвыходность, я все-таки решил пойти, желая все проверить, о чем говорила мать про то, что приворожили и наколдовали. 
Вспомнилось, как в школьные годы, заигравшись школьном дворе, не заметил, как мне на ногу упала тяжелая батарея.  Не знаю, как едва сдерживая боль, добрался домой. Мать в панике на самокате  покатила меня в детскую поликлинику.  Я стоял здоровой ногой на самокате,  приподняв ушибленную ногу, и ехал в поликлинику.  Врач осмотрел меня и назначил физиотерапию. Через несколько процедур с парафином, опухлость уменьшилась, но не прошла, и он сказал, что, возможно, лучше не станет и нога останется с дефектом. Мать  расстроилась. На заводе ей подсказали пойти к бабке, знахарке, что жила поблизости и попросить помощи. Нужно принести бабке не деньги, а что-то из еды, сахар, крупы, хлеба или яиц. Мать купила крупы и снова на самокате покатила меня к стоявшему к одноэтажному деревянному старому дому недалеко от завода. Мы с ней оба волновались, потому что старуха, как говорили, колдовала и помогала всем нуждающимся. Она оказалась очень старой, морщинистой, сухой и согбенной. На голове платок. На вид немощная, с заметно торчащим из-под платка носом. Мать отдала ей крупу и рассказала о беде.  Бабушка велела снять ботинок, носок и дать ей на колени ушибленную ногу.  Я снял носок и подал ей ногу. Она слегка потрогала, помяла ее крепкими руками, налила на руки маслица из бутылочки и начала мять, осторожно вправляя мне косточки на ноге на место.  Когда она закончила разминать мне ногу, мама с тревогой спросила у нее:
- Ну что?
И бабушка сказала:
- Все, ничего больше не надо. Скоро начнет ходить.
Перед уходом мы поблагодарили ее. И действительно через несколько дней я встал на ногу и начал ходить. 
О колдуньях я слышал много плохого от людей, которые рассказывали разные истории.  Однажды со мной произошел случай, который запомнился на всю жизнь и каждый раз, когда я его вспоминал, у меня на голове дыбом поднимались волосы.
Мы часто с мамой отдыхали в деревне у сестры мамы, тети Даши. Иногда я к ней приезжал на все лето.
В тот раз мне исполнилось четырнадцать лет. И тетя мне как-то, когда мы шли по селу, показала на одну женщину, которая что-то делала во дворе, и сказала:
- Никогда не подходи к этой женщине, даже если она тебя позовет, и обходи ее дом стороной.
- Почему? – спросил я.
- Она колдунья.
- А что это значит? – спросил я.
- Она людям много плохого делает. Посмотрит на человека, и он болеть начинает. Не только людям плохое может делать, но и животным. Например, корова дает много хорошего молока. Она посмотрит на ее вымя и у коровы вместо молока кровь  течь начинает.
Я жил в селе с дядей и тетей и никогда не подходил к дому колдуньи. Только однажды я проходил мимо ее дома и видел, как она посмотрела на меня исподлобья колко и зло. Мне не по себе стало, и я скорее прошел мимо. Позже приехала мама, и мы ходили в гости к разным родственникам и в соседние села. Домой как-то вернулись поздно. Светила луна, хотя на дворе все равно было темно. Я захотел в туалет и сообщил об этом маме. Она сказала, что можно отойти подальше от дома и сходить по надобности, чтоб потемках ничего не искать. Что я и сделал. Отошел в темноту и сходил по малой надобности. И тут откуда-то появился поросенок, который начал бегать вокруг меня. Я кинулся его ловить и поросенок побежал со двора, куда я за ним не погнался. Тогда поросенок вернулся и снова начал бегать вокруг меня.  Но едва я принимался его ловить, он убегал со двора и, как будто манил меня за собой. Так повторялось три раза, пока ко мне не подошел дядя Ваня.
- Что ты тут делаешь?
- Поросенка ловлю?
- Какого? Где он? – спросил дядя Ваня, готовый броситься ловить порося.
- Вот здесь бегал? – развел я руками.
- Так что ж ты его не поймал? – спросил он, осматривая темные кусты. – Я бы его поймал…
- И что бы вы с ним стали делать? – спросил я, сокрушающегося дядю Ваню.
- В сарай бы запер, - ответил он огорченно,  потому что поросенок эта хорошая прибавка к хозяйству, тем более, если он непривязанным бегает по дворам.
Но меня волновало одно странное дело. Когда поросенок бегал около меня, он совсем не визжал и не хрюкал, что свойственно поросятам, которых ловят. Бегал и не издавал звуков. То, что поросенок бегал совсем беззвучно, на меня произвело очень сильное впечатление. До сих пор помнил эту картину. Луна и в черном дворе бегает откуда-то появившийся белый поросенок, который старался меня явно куда-то увести. Тогда я подумал, что это была та самая ведьма, которая жила неподалеку,  и волосы у меня на голове от этих мыслей зашевелились. 

 Теперь мне, спустя много лет,  следовало тоже пойти к колдунье. Об этом я рассказал Галине, когда мы встретились на заводе. 
- Я тоже с тобой пойду, - тут же сказала она.
- Ты-то зачем? – спросил с удивлением я.
- И мне тоже нужно, - ответила она, думая о чем-то своем. 
Мне это не слишком понравилось и показалось странным. Я даже подумал, что Галя имеет отношение  тому, что со мной происходит. Хожу, как околдованный.  И, если она поедет со мной, то что-то еще может сделать.
В тот день, когда я поехал к колдунье, Галя немного проводила меня до автобусной останови и неожиданно не поехала дальше, сказав, что у нее появилось своих много дел. 
Сначала я ехал с ней на метро, потом один поехал на автобусе. В кармане у меня лежала бумажка с адресом. Выйдя на нужной остановке из автобуса, я прошел через сквер к пятиэтажному дому, вошел в нужный подъезд и между первым и вторым этажом увидел очередь из людей, которые стояли вдоль стенки по лестнице, ведущей наверх. Я прошел мимо очереди к четвертому этажу и убедился, что все они, все эти люди в очереди, стоят в ту же квартиру, указанную на бумажке с адресом. Пришлось спуститься к первому этажу и встать в начало очереди. Люди стояли с серыми, потухшими и обреченными лицами, несшими следы и отпечатки несчастий, горестей и бед. Понурый я стоял и ждал, когда смогу встретиться с колдуньей и тогда хоть что-нибудь в моей жизни прояснится. Мимо нас ходили люди из числа жителей этого подъезда и смотрели на нас недоброжелательно косыми недовольными взглядами. Очередь постепенно двигалась, и я медленно перемещался вверх  по ступенькам до тех пор, пока не оказался у входной двери в квартиру. Передо мной стоял довольно молодой милый человек с едва заметными темными усиками с темными, вьющимися волосами и темными тонкими бровями. Ему, в отличие от меня, как будто ничего не было нужно. Он не нервничал, как я, не искал взглядов, пытаясь понять, какая нужда кого привела сюда. Он просто стоял и безучастно ждал своей очереди. Мы вошли с ним в квартиру, когда из нее вышло несколько человек, и остановились перед дверью, куда все по одному заходили и выходили.  Когда из двери вышла впереди стоявшая женщина, молодой человек зашел. Я не верил, что колдунья сможет нам помочь, но уходить никуда не собирался. Непрерывно нервничал, потому что понимал, скоро буду соприкасаться с потусторонним миром. И что из этого выйдет, не знал. Никто при входе не раздевался, не одевался и не снимал ботинки. Все проходили за дверь в том, в чем  пришли с улицы. Дверь осталась приоткрытой, и я видел синюю куртку молодого человека. В это время я услышал низкий голос женщины.
- Я знаю, зачем ты пришел. Тебя сглазили.
- Кто? – неожиданно настороженно спросил молодой человек.
- Женщина… Это произошло еще в школе. Она просто на тебя посмотрела и это произошло. Ты потерял свой мужской пол, а другой пол не приобрел. И теперь так и остаешься между мужским и женским полом.
В этот момент я заметил, как встрепенулся молодой человек, как он напрягся за дверью и задвигался. Эта женщина знала о нем то, чего он сам о себе не знал.
- Я тебе помогу, – сказала женщина.
Некоторое время за дверью стояла тишина, потом снова послышался низкий голос женщины.
- Все, теперь ты можешь идти, - сказала она ему.
Тот вышел из двери раскрасневшийся, взволнованный и напряженный, как будто он сбросил с себя что-то странное и непонятное, и теперь все будет иначе.
Я вошел в дверь, достал из кармана приготовленные деньги. Тетя Нина сказала, что нужно дать купюру среднего достоинства.  Положил деньги на кухонный стол и посмотрел на женщину.   Передо мной за столом  сидела седоватая некрасивая женщина лет пятидесяти, пятидесяти пяти с черными бровями, темными глазами, которые смотрели как-то вообще, но остро и колко. Она не смотрела на то, как я был одет, не смотрела, как я выгляжу. Она смотрела на меня вообще и видела что-то свое. Особенно меня поразил ее рот, безгубый с широко расставленными  верхними передними зубами. Между ними заметно темнота полости рта и мне даже показалось что, между зубами можно легко вставить ложку.  Она скосила взгляд на деньги, которые я положил на стол перед ней, и что-то хотела сказать. В это время на кухню зашел седовласый мужчина ее лет и произнес:
- Мне нужно машину заправить.
И я понял позже, что это ее муж.
Она что-то ему сказала, полезла рукой в карман фартука, достала оттуда собранные в кулак мятые деньги и подала в руку. Тот забрал деньги и сказал, что заедет в магазин.
- Купи то, что я тебе говорила.
Мужчина кивнул и удалился. Колдунья посмотрела на меня и сказала:
- Дорогу на работу тебе закрыла старая женщина. Но я сделаю так, что ей самой станет плохо. Теперь тебе на работу станет ходить легче.
О какой старой женщине она могла говорить, оставалось непонятным. 
- Я хотел узнать еще о матери, - торопливо и с беспокойством  сказал я.
- Как звать?
- Мария.
- Она лежит… Нет, - сказала она и посмотрела вглубь себя, - встает… У нее температура небольшая. И никто не знает отчего. Ох, уж мне эти врачи… Живот лучше… Инфекция какая-то…  Воспаление легких… Нет…  - Она задумалась. - В следующее воскресенье придешь ко мне с трехлитровой банкой воды, - произнесла она и замолчала, давая понять, что больше ничего не скажет.
На улице я с облегчением вздохнул. Ничего такого она мне не прояснила.  Возникшее до приема недоверия сменилось  на противоположное чувство. Вспомнился тот парень, который вышел от нее взволнованным, хотя до этого стоял с равнодушным видом. Ему она сказала все верно. И, наверное, что-то сделала и как-то помогла.  Она не сказала ему, чтобы он еще раз пришел. Мне же предстояло еще раз приехать с трехлитровой банкой воды.
Колдунья ничего не сказала про Галину.  Она сказала про старую женщину.  Кто бы это мог быть? Возможно, ей могла оказаться тоже какая-то  колдунья. Думая об этом, я поехал домой.

Дома я рассказал все матери. И в следующее воскресенье с трехлитровой банкой воды  поехал к колдунье.
Снова стоял в очереди, которая  медленно продвигаясь по ступенькам вверх и, наконец, оказался перед дверью квартиры колдуньи. По очереди войдя на кухню, я поставил трехлитровую банку с водой на клеенку, покрывавшую стол и рядом положил приготовленную купюру.  Колдунья скосила глаза на деньги и хотела заговорить со мной. И в это время  на кухню зашла невысокая  бойкая женщина и торопливо заговорила с колдуньей. Я, сосредоточенный на том, что она скажет о матери, не понял, о чем они начали говорить. По разговору я понял, что они давно знакомы и подруги.
- Ты знаешь, что у тебя было?.. – сказала колдунья, перебивая подругу. - Рак… Я тебе клетку повернула, и ты выздоровела… 
Невысокая женщина замолчала на короткое время и продолжила говорить о том, что умер какой-то их общий знакомый, что сейчас для нее было важнее всего.
- Я знаю, - сказала коротко колдунья. - Они поздно ко мне обратились. Позвонили вечером и говорят, что увезли в больницу.  Я им сказала, что ночью схожу к нему и проверю его. Ночью встала с кровати… Вхожу в его палату, протянула к нему руки… А он холодный… Я снова вышла… Вхожу, кладу руки на него… Он холодный… Мертвый… Бронхи у него сварились…  Если бы раньше ко мне обратились, я бы помогла.  Помнишь Веру?  Я же ей помогла… Как она обгорела после пожара… До сих пор жива.
Когда она говорила о том, как с кровати вошла в палату больного, я ощутил все, как будто это происходило передо мной и наяву. Когда колдунья сказала, что она протянула к больному руки, положила на него, а он холодный, мурашки побежали у меня по телу.
Я с нетерпением ждал, когда она закончат разговаривать, а они все говорили и говорили. Наконец, пришедшая женщина ушла.  Колдунья сразу посмотрела на меня и сказала без пауз и размышлений:
- Как зовут?
- Мария, - ответил я, понимая, что речь идет о матери.
-  Открывай банку…
Я снял с банки крышку.
Она отлила воду из банки в кружку, зажгла пучком несколько спичек и поводила горящим снопиком вокруг кружки. Пошептала  и бросила спички в приготовленную кружку. Раздалось шипение. 
- У нее вот здесь болит. – И она покрутила рукой вокруг живота. - Сейчас ей стало легче…
Дальше она поводила над кружкой крестом, который на веревочке держала в руке, пошептала и сказала:
- Ты мужик крепкий? Не упадешь, если я скажу?
- Нет, - ответил я.
- У нее опухоль…
Я остолбенел.
-  Онкология…
- Вы ей поможете? – быстро с надеждой спросил я.
- Думаю, да…
Может, мне ее привезти к вам, Агата Титовна? – торопливо предложил я.
- Слабая она… Ноги у нее слабые… И еще…  Ей сделано на смерть… Прямо холодом пошло… - Агата Титовна провела руками по своему телу и сказала. - Сделала ей старая женщина. 
- За что? – вырвалось у меня.
Но колдунья не обратила на это внимание, пребывая в своем отвлеченном состоянии.
- Вот и она тебе, эта женщина сидит…  Дорогу на работу закрыла… У тебя ничего и не получается.
Я остолбенел, не зная, что делать. Мороз пробежал по коже и волосы на голове зашевелились.
Колдунья вышла из своего отвлеченного состояния и вылила из кружки воду в банку и произнесла:
- Пусть пьет с утра до еды по три столовые ложки. Когда вода закончится, приедешь ко мне снова с банкой воды. Придется тебе поездить.
Я ошарашенный известием, что у моей матери рак, ехал домой расстроенный и растерянный. В сомнениях и в недоверии подумал о том, что на работу я действительно стал ходить с легким сердцем. И мать, как будто успокоилась.

Дома я обратился к маме:
- Когда я был у нее, она пошептала на воду и сказала, что тебе теперь стало лучше. Ты что-нибудь почувствовала?
- Сначала у меня в животе как-то так заболело, зажглось, а потом стало легче.
- Она сказала, пить воду из банки по утрам перед завтраком.  Когда вода в банке закончится,  я снова поеду к ней.
Прошло несколько недель, и я снова с трехлитровой банкой воды поехал к колдунье. На этот раз к своему удивлению я не увидел той очереди, которую каждый раз видел прежде. По ступенькам поднялся на четвертый этаж и нажал на звонок у двери. Сначала один раз, подождал, и потом еще раз. И снова подождал. Дверь мне отрыла миловидная молодая женщина чем-то похожая на колдунью, но симпатичная.
- Я к Агате Титовне, - сказал я.
Женщина продолжительно посмотрела на меня и сказала коротко:
- Ее нет.
После чего с некоторой паузой закрыла дверь.
Она сказала это так определенно, что вопросов не возникало. Точнее они возникали, но в интонации в словах, как будто уже заключался ответ. Получалось, что она исчезла, пропала вообще или умерла только для меня и для кого-то еще. Прошел почти месяц, как я к ней приходил последний раз. Вспомнились укоризненные и недовольные взгляды соседей.  Кому могло понравиться, что целыми днями подъезд и лестничные пролеты забиты посторонними серыми людьми. Она умерла, ее посадили, вынесли судебное решение, последний раз предупредили. Какая разница она умерла вообще или исчезла для меня. 
Я вышел из дома, где жила колдунья, вылил из трехлитровой банки приготовленную  воду и поехал домой.
В автобусе я думал о том, что в медицину я верил как-то больше. Лучше маме от воды не становилось, и ее слабость не проходила.
Дома меня встретила мама и спросила:
- Привез воду?
- Нет, не привез, - ответил я.
- Почему? – спросила она.
- Ее нет, - ответил я ей словами той женщины, которая открыла мне дверь квартиры колдуньи.
- Что значит, нет? – спросила мама.
Я задумался и все ей подробно рассказал.

Слова колдуньи мне не давали покоя.  Я все думал, как проверить то, что она говорила. Состояние матери меня заметно волновало. Ее временами беспокоил живот. Иногда поднималась небольшая температура и проходила. Мы говорили о том, что надо как следует обследоваться. 
Однажды я отпросился с работы и направился в больницу, которая располагалась недалеко от работы и нашего дома и в которой мама уже лежала. Я позвонил девушке, молодому терапевту, которая поступила на работу, когда маму первый раз положили в эту больницу. Мы встретились с ней, и я ей все объяснил, рассказав про колдунью и онкологию у мамы, и, передав ей свои волнения, попросил мне помочь.
- У нас есть одно место. Привозите, мы ее обследуем, - сказала милая врач, которая за полгода приятно располнела.
Мы с ней еще тогда поняли друг друга. Человек правильный, положительный и умный. Ей не нужно было ничего объяснять. Она и так все понимала. 
 Дома я сказал матери, что договорился и ее положат в больницу недалеко от дома и моей работы, где она раньше лежала.
- Только пусть положат в палату с окнами, которые не выходят на морг, - попросила мама.
Я промолчал, надеясь, что так оно и будет.