Джулия 12 Отчаяние

Сколько времени я провела, сидя в темном углу гостиной незнакомого мне дома, не знаю. Весь ужас пережитого заставил потерять счет времени. Когда хозяин дома отогнал раптора огненным факелом, мужчины взяли это на вооружение. Трещали ломаемые стулья, срывались занавески с окон, пахло крепким алкоголем, которым обильно поливали ткань. Когда шериф собрался снова кинуться в гущу криков и выстрелов на улице, я сделала попытку встать, но он махнул мне рукой:
- Оставайся.
И я позорно сдалась, нырнув в спасительный угол гостиной, зажав уши руками и закрыв глаза. Сейчас мне было безумно стыдно за эту слабость. На улице стихло. В окна неуверенно пробивался тусклый рассвет.
Как хорошо, когда кто-то думает за тебя, действует за тебя, а ты просто принимаешь это все как должное. Я знаю, что этого хочет каждая женщина и подозреваю, что не откажется и любой мужчина. Но это путь в никуда. Путь, в конце которого ты оказываешься, беспомощно сидя в углу гостиной чужого дома с зажатыми ушами и закрытыми глазами. Путь, в конце которого ты превращаешься в жертву. Это полный провал. Я заставила себя встать. Больше такого не случится. Я вылезла в разбитое окно и пошла вдоль центральной улицы, заглядывая в затихшие переулки. У меня не было оружия, не было живого огня, была только возрастающая злость на себя и на несправедливый мир, который только что был изуродован мифическими тварями.
***
- Почему ты захотела иметь Сингерию?
Кларисса снова задавала мне этот вопрос, уже не первый раз, хотя я отвечала на него раньше. Но с каждой нашей встречей я все больше переосмысливала своё поведение на этом шествии, которое стало для меня и величайшим позором и величайшей удачей.
- Теперь я не могу однозначно ответить на этот вопрос, - я снова разглядывала фреску, - наверно, я хотела, чтобы в моей душе было больше Света.
- Света не может быть больше или меньше, он или есть, или его нет. Каждый, в ком хоть маленькая частичка Света, уже не может быть во Тьме.
- А бывают люди, у которых нет Света?
Кларисса задумалась. Она слишком долго раздумывала над ответом, её лицо становилось похожим на неподвижную картину, без видимых эмоций, это меня немного пугало в ней.
- Я не верю в то, что такие люди есть. Но может случиться так, что Свет бывает потушен в их сердцах. Разные обстоятельства, какие-то тяжелые времена, но и тогда ничто не потеряно, я верю в это, как и в то, что человек может поделиться своим Светом с другими, и от него не убудет.
Кларисса щедро делилась со мной своим Светом, я чувствовала это каждый раз, когда покидала храм после наших встреч.
***
Растерзанный городок был подозрительно затихшим. Я видела следы крови, но не было ни одного тела. Ни людей, ни рапторов. Тошнотворная тишина в сером мареве. Я шла по центральной улице, прислушиваясь, в надежде услышать хоть что-то. Наконец я это услышала. Детский плач. Я тут же свернула в переулок, откуда он доносился. Двери дома были вырваны с петлями, полотно валялось на крыльце. Ребенок плакал на втором этаже, я взбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Здесь, в спальне, тоже был полный разгром. Платяной шкаф валялся на полу, дверцами вниз, и именно из него доносился детский голос. Я попыталась поднять шкаф, но он был таким тяжелым, что мне не удалось. Ребенок стал плакать еще громче.
- Потерпи, маленький, я сейчас, я не уйду.
Я стала искать какой-то рычаг, чтобы использовать его, пришлось спуститься вниз, но ничего подходящего я не могла найти, и в этот момент я увидела шерифа, он остановился в переулке, тоже очевидно прислушиваясь к детскому голосу.
- Сюда, Марк, сюда! Помоги мне достать его.
Рубашка шерифа вся была в крови, возможно, он был ранен. Выпачканное сажей лицо было усталым. Мы поднялись наверх и вместе подняли шкаф и освободили мальчика. На вид ему было около года, он едва научился ходить. Он был цел, слава Безымянной.
Выжившие стекались к зданию администрации. Удивительно, но оно нисколько не пострадало. Людей было мало, слишком, ужасающе мало. Если учесть, что половина города уехала во время эвакуации, то три четверти оставшихся мы потеряли в эту ночь. Шериф получил ранение – у него было разорвано плечо, но рана была поверхностной, я промыла ее  антисептиком, найденным в аптечке в кабинете, и туго перебинтовала.
Те, кто пришел к зданию, были в отчаянии. Люди плакали и сыпали проклятьями. Каждый кого-то потерял в этом ночном хаосе. И еще страшнее было то, что впереди нас не ждало ничего хорошего. Связи так и не было, подмоги тоже, почему те, кто эвакуировался, никого не прислали, было не ясно.
Меня не покидала одна мысль, я решила поделиться ею с шерифом.
- Марк, эти твари приходят с темнотой и уходят до рассвета, ведь так, получается, что они скрываются от света?
- Выходит так, - шериф прилег на диван, от потери крови он был бледен.
- Они куда-то уходят, у них есть какое-то убежище, где нет дневного света, как думаешь, где оно?
Марк задумался. Потом он с трудом поднялся, достал с полки свернутую в рулон карту местности и развернул ее на столе.
- Есть только одно место, вот здесь.
На карте стояла отметка «Шахта».
- Что это за шахта?
- Очень старая, её закрыли лет сто назад, может даже больше, надо уточнить, в котором году. Там произошел обвал, погибли люди, их так и не смогли поднять. Раньше там добывали уголь.
- Если они там, и мы сможем завалить эту шахту наглухо, может быть, мы переживем следующую ночь?
Шериф посмотрел на меня усталыми глазами.
- Мне нужен всего час, - он покачнулся, - просто час…
Я почувствовала, что мне тоже нужен этот час. Закрыть глаза, вытянуть ноги и забыться. Но в приемной было много людей, им нужна была помощь. Я помогла шерифу добраться до дивана и вышла к выжившим.
Главным помощником мне стала хозяйка бара, дама в сиреневой кофте. Он принесла всем горячий чай. Мы вскрыли кабинет фельдшера, он уехал с эвакуированными, нашли перевязочный материал и антисептики, вместе с добровольцами оказали помощь всем, кто в ней нуждался. Но намного серьезнее были не физические раны. Мне трудно было смотреть в глаза людей, полные слез и боли. Отчаяние и страх имели вполне осязаемый запах и горький вкус.