Высший разум

Пыльным городским летом нашей троице отчаянно не хватало праздника. Июньский день рождения Леночки уже прошёл, до моего сентябрьского было ещё пилить и пилить. Галин и вовсе был в мае. Монотонные будни длинных каникул готовы были поглотить нас без остатка. Дефицитные цветные мелки, подаренные за успешное окончание учебного года, к середине июля были стёрты об асфальт и  в арсенале остался только битый кирпич да сухая штукатурка. Народ разъехался по лагерям и расползся по дачам. Во дворе остались одни «сторожилы».
После недели мытарств от скуки в полной безнадёге, пораскинув мозгами, мы решили вернуться к активной жизненной позиции и устроить дни рождения кукол.
Председатель собрания намотала кудрявую прядь на палец, подергала её, проверяя остроту реакции.
– В празднике главное что? Подготовка! – Ленка тряхнула копной рыжих волос. – Девочки, составляем план! – Тетрадный листок лёг на кухонный стол.
Галин аккуратный почерк вывел заголовок: «Что делать?»
Решением худсовета логистика была просчитана, маршрутные карты расписаны. В протоколе собрания появилась запись:
1. Где взять деньги - сдать бутылки. (Финансирование банкетов решено было производить из средств, собранных от сдачи стеклотары - хорошо зарекомендовавший себя бизнес).
2. Место – поляна. (Природный объект у заводской проходной).
3. Когда – 12, 17 и 18. (Ежемесячные даты, совпадающие с датами рождений кукольных родителей).
Жизнь забурлила. Молочные бутылки решено было не трогать (слишком высок риск быть пойманными матерями), а вот исчезновение тары из-под алкоголя обычно не интересовало отцов, к взаимной выгоде обеих сторон.
В порядке конспирации решено было брать не более половины видимого объёма пустых бутылок из известных нам тайников.
– Марусь, залезь на подоконник и посмотри сверху, нет ли чего на буфете, – Ленкина стратегия тотальной зачистки вошла в стадию апогея. За карнизом дубового великана кроме нескольких папирос из заначки старшего брата ничего не было. Вид на кухню сверху был трогательно прекрасен. Кружевная тень от оранжевого абажура на обеденном столе вплетала в свой рисунок остатки нашего завтрака, превращая незамысловатый натюрморт в осенний пейзаж с блюдцами чайных озёр и островками огрызенных бутербродов. Я качнула колпак и лес бахромы закружил над пригорком нарезного батона под  облаками набухшего известкового набела кухонного потолка. От тонких вибраций, тот задышал и хрустнул. Несколько чешуек краски отслоились и покружив над новоявленной панорамной, опустились первым снегом на воду и хлебные крошки песчаного пляжа. Сердце вздрогнуло от воспоминания о неминуемой зиме. Залюбовавшись неземной красотой, я чуть было не свалилась с подоконника. Вместе с потерянным равновесием картинка в моём поле зрения заметалась, в неё попал странный предмет - человеческая рука.  Мертвенно белыми растопыренными пальцами она торчала из тёмной щели за холодильником.
– О-о-о-й, Ленища, чего у вас там творится?
– А, это? – подруга небрежно махнула ладонью в сторону мрачного угла, туда, где мной была обнаружена часть человеческого тела,
– Не боись! Это папкина бражка.
Сделав паузу и набравшись смелости, мы с Галей склонились к пятерне, поднимающейся над горлышком трёхлитровой банки с пенящейся внутри субстанцией. В указательном пальце резиновой перчатки была проделана маленькая дырочка. При ближайшем рассмотрении стало заметно, что палец периодически подрагивает и пришепетывает, строго предупреждая детей не вмешиваться во взрослую жизнь.
– Жуть какая-то!
Галин носик кивнул, - Надо брать! - Ее пальчик поздоровался с рукой и сладковатый тошнотворный запах вдруг заполнил мою голову,
- Ни за что не дотронусь до этой мёртвой руки!
– А деньги? – Ленкина бровь требовательно изогнулась вопросительным знаком.
Ценный предмет номиналом сорок копеек стоял у наших ног в ожидании приговора. Расстаться с таким жирным уловом нам не позволила коллективная алчность.
Решено было пойти на риск – перелить жидкость в баночки объёмом поменьше в расчёте, что конечный потребитель не поднимет шум, имея в сохранности предмет вожделения. Мы натянули перчатку на одну из наполненных ёмкостей. Расстроенная нашим поведением рука сникла, её указующий перст в отчаянии коснулся пола.
– Не грусти, дорогая, всё наладится, и в процессе брожения ты вновь обретёшь утраченную форму! – Мы послали резиновой перчатке воздушный поцелуй и ретировались восвояси.
Сумерки подъезда проводили нас последним тревожным холодком, но же на пороге дома яркое июльское солнце встретило жарким объятьем. Мы повеселели. Стеклотара смачно дзынькнула на прощанье в ящиках пункта приёма посуды и отозвалась звонкой монетой в наших карманах.
Следующим шагом была подготовка продовольственной базы. У магазина с загадочным названием «Гастроном» стоял «ОН». Красный с хромированными кнопками двухметровый ящик автомата газированной воды удобно расположился на крохотном островке в середине искусственного озерца. Каждый раз при обслуживании клиентов, насмелившихся подобраться к заветному источнику, он радостно вздрагивал и изрыгал фонтаны ледяных брызг, выдавая в качестве приза стакан газировки с сиропом за три копейки. Потолкавшись на пятках сандалий в луже у автомата и набрав в литровую банку 4 стакана лимонада с двойным сиропом, закупив на оставшиеся деньги по сто граммов конфет «Ромашка», «Ласточка» и «Буревестник», свалив целлулоидных именинниц вместе с остальными пожитками в авоськи, мы отправились на пикник. За дорогой в недавних посадках будущего сквера, мы выбрали тихое местечко подальше от любопытных глаз. Голубое байковое одеяльце облаком легло среди кустов сирени. «Поляна накрыта», кукольная фаянсовая посудка расставлена по местам среди тостующих. Через пять минут рты целлулоидных чад были жирно вымазаны шоколадом, подчеркивая факт их причастности к событию. Не успели мы выпить по первой чашке газировки за здоровье новорожденной Галиной дочурки, как к нам начало подтягиваться дворовое население. «Заходите, гости дорогие, берите что хотите!» Эта присказка была как нельзя кстати. Конфеты и газировка, поделенные на 3, а потом и на 9 частей, прошли в наши животы «на ура». Казалось, приток участников радовал нас не столько грандиозностью торжества, как возможностью поделить ответственность за финансовое преступление на всех присутствующих поровну. Таким образом складывалось впечатление, что от ответственности уже ничего и не осталось. Банкет разрастался. Кто-то сбегал за компотом и хлебом с маслом. Наиболее обеспеченные несли пирожки с картошкой. Пресытившись застольем, набегавшись вокруг кустов, мы свалились на траву и, заложив руки за голову, уставились в высокое небо.
Перламутровые облака плыли по своим делам, не замечая нас. Для них мы были так малы, как будто и не существовали. Мое воображение просочилось за пределы видимой сферы, добралось до звёзд, поднялось ещё выше в мир непознанный, откуда мы все, наверное, пришли. Вид сверху на меня саму достиг предела воображения. Сознание предложило вариант с микроскопом, за которым должен, вероятно, находиться НЕКТО.
– Так значит, за нами может КТО-ТО наблюдать? А может быть, это Высший Разум, который теперь всё про нас знает?
Лёгкое облачко наплыло на солнечный диск.
Меня это откровение потрясло.
– Интересно, девочки, Бог есть?
– Маруся, Бога нет! Помнишь, что сказала Антонина Матвеевна? «Пионер не верит в Бога!» Ты же клятву давала! – Ленкин голос надавил на мою пионерскую совесть.
– Тогда откуда мы все здесь взялись? – я в последний раз попыталась довести до сведения подруг собственную теорию эволюции форм жизни на Земле, – Кажется, я летела в темноте светящейся точкой оттуда, – мой палец ткнул в неопределённость.
– И что дальше? – подруги встали в оппозицию. Я не нашла ответа. Действительно, момент воплощения в земное тело мне не запомнился, – Ну и вот! Я здесь!
Дружный хохот вернул меня в реальный масштаб.
Облако надо мной задрожало и преобразилось в лицо Леночкиной мамы, склонившейся над нашей компанией, – Что за шум, а драки нет? Ее путь с работы домой пролегал аккурат через нашу поляну, -  Эх вы, беспризорники несчастные. - Нас подняли, отряхнули от сухой травы и забрали домой под кружевную сень оранжевого абажура, обещавшего на остаток дня заботу и тепло домашнего уюта.