Былинные земли. Рубец дележа. Часть 9

(Продолжение)

ПЕРЕВАЛ

Давайте побываем там, где возник Городок. Это – перешеек, переход из одного водного мира в другой – перевал, чтобы попасть на другой конец света, в другие моря, из одной части Европы в другую.

Что там был связующий «мост» - центр потоков, и говорить нечего. Он занимал умы издавна. Идея его «облагораживания» - совершенствования, существовала изначально. Известно, что первый проект - чрез бассейны Днепра и Немана, был рожден еще в эпоху Сигизмундов.

Известно также, что Варшавским сеймом 1631 года назначались комиссары для составления сметы большого канала. Ясно, что в их число входили землепользователи, чьи владения располагались на трассе соединения.

Проект откладывался, строительство не начиналось, и реализация была запоздалой. Кто внушил Екатерине II неурочную мысль, мы не знаем. Все же, прорытый сразу после раздела Речи Посполитой, он кардинально поменял менталитет. Особенно сказалось это на местных условиях. Свяда очутилась в эпицентре событий - в центре переустройства.

Жизнь перелопачивалась – условия занятости становились другими. Новый род деятельности овладевал деревней – теперь основным занятием становилось добывать природные ресурсы, резать лес. Это как сейчас. Деревни обслуживают караваны машин. Трассы, по которым они движутся, повторяют водные пути.

Лес сплавлялся по Системе и шел на сооружение и отопление жилищ, возведение мостов и переходов, корабельных мачт. Вениамин Тян-Шанский, географ и знаменитый исследователь территорий, писал в 1905 году, рассказывая про Беларусь: «Главной целью постройки канала было облегчить провозъ леса изъ съверной части Минской губернии въ Ригу».

Тян-Шанский давал оценку в начале прошлого века – в период упадка империй – уже крепли революционные настроения: капитализм изживал себя. А зарождение Системы – это разгар прагматического настроя, его размах: накопленные богатства искали выход, вспахивали международные границы и покоряли иллюзией несокрушимости.

НАТИСК

Тогда и возник Городок. Заметим, не Деревня, не Вёска, не Село, а Городок – поворотный пункт в ценностных ориентирах, перестройка, переход на новые рельсы движения.

Возможно, что городок на канале – предтеча вечистого Свядского имения. Даже можно сказать больше: под словом «свядо» в привилее недоросшего короля (сороковые годы XV столетия) мог подразумеваться именно волок. В то время важнейшие путные пункты взрастали на старинных подворьях, где люди окружали себя неприступными заборами, крепостными стенами - ограждались. Как тут не вспомнить изумление Василия Низовцова в 1563 году: «литовские люди город поставили»! «Литовский город» он видел на берегу Лепельского озера. А что могло быть на перешейке?

Свяду он помечал «за Берещицею рекою», что вызывает некоторое удивление. На самом деле, если смотреть с запада, то Свяда за Эссой – в ту пору Ясой. И там, мы уже отмечали, фиксировалось городище. Оно «ближе» к определению «Свяда Городок» - потому что рядом. Господский двор при нем – как естественный вырост, «нарост» - ордынец надежно защищал от посягательств. К сожалению, история его неизвестна, Ловшева гора – центральный пункт на нем - не изучалась. «Раскопки не проводились, - подытожил белорусский ученый, кандидат исторических наук Вячеслав Носевич. - Археологический объект в этом месте науке не известен».

А область перешейка?

ВОЛОК

Представим картину из глубокой старины, из весьма отдаленных времен. Скитальцы, пилигримы, торговцы, бороздя водные просторы, пройдя половину пути, из Днепра и Березины подплывали к озеру Плавно (Plawia, Plawio). Справа лежал перешеек, необходимый для продолжения пути: преодолей его, и ты свободен – поток сам понесет к Балтийскому морю. Заманчиво смотрелся вход в перевал – устье связующей реки. Вплывали. Но речка вскоре сворачивала на восток, а потом и вовсе пропадала - скрывалась в необъятном пространстве «мхов и болот». Приходилось «сушить весла» - выходить на берег и искать пролонгацию. Это и был волок – дальше посудины перетаскивались.

Рекой, что терялась в болотах, была Химливая. Так она обозначена на карте 1800 года. Как «дитя», показана Кеста, приток. А неподалеку начиналась еще одна небольшая речушка – Черница. Если Химливая – южного стока, березинского, то Черница текла на север, в Западную Двину (теперь Черница заменена Кестой). Расстояние между ними – сущий пустяк: каких-то две мили, но это был «камень», твердь. Требовалась сила, чтобы преодолеть. Посудины проволакивали, протаскивали посуху.

Канал построили чуть выше, и это понятно – в болоте было несподручно. Устье Химливой заменили искусственным водотоком, а от него прорыли продолжение на север, соединив Плавно с Берещей.

ВОЛОВА ГОРА

Сейчас на месте бывшей Химливой – деревня Волова Гора. Она возникла с целью обслуживания южной части «моста». На самом деле никакой горы там нет, что порождает разные версии. У лепельского краеведа Владимира Шушкевича оттуда родом бабушка, и он представляет местность воочию: «Если ехать на край Воловой Горы, то не миновать продолговатую возвышенность, будто сложенную из мозаики – отдельных погорков». По его мнению, это последствия производства земляных работ – грунт вынимался и отбрасывался в сторону, создавая «валы».

Отчасти, наверное, так. Однако опыт других местностей показывает, что выработка -  вынутая из корыта земля, шла на создание дамб по обеим сторонам канала. По ним прокладывались дороги и высаживались вековые деревья, скрепляя проезды. Это хорошо видно на примере подобного сооружения в Веребках.

Словосочетание «волова гора» могло иметь другой смысл, другую семантику – обозначать важное место. Гора – как центр перешейка, перехода в другое измерение, другой мир: перевал. К тому же, местность там означена приметами подъема в западном направлении – начинается Пышнянская возвышенность. Посудины с поклажей – товаром, перетаскивали: «волочили», используя тягловую силу, домашних животных. Видимо, подобные места, а их много в междуречье, дали повод назвать реформу перекраивания земель в бытность королевы, миланской герцогини Боны Сфорцы – «поволочной».

ГОРОДОК И ЧЕРНИЦА

Противоположный конец перешейка – спуск в Берещу, там настоящее предгорье, можно сказать, «опушка» западной Пышнянщины. Там и возник Городок. А ниже, восточнее, лежала Черница, до которой не дотягивались первопроходцы – всего две мили разделяли пространство. В ее устье – тоже поселение. Речка дала название, и деревня с таким же именем - Черница. Она и сегодня там, просматривается с автомобильной трассы, соединившей юг и север напрямую – чрез Минск и Лепель.

Черница недалеко от канала, можно сказать, рядом, но местность более низкая, характерная для произрастания ягоды, черники. От нее произошел топоним?

Есть и другое значение. «Черницами», с ударением на первом слоге, называли женщин-монахинь, а устаревшее слово «чернец» характеризовало монахов.

Монастыря там не было – это точно. Однако обратим внимание вот на что. Однотипный топоним – что река, что деревня, говорит о давнем происхождении: обычно поселения повторяли названия водоемов, к которым привязывались.

«Черноризская» семантика могла появиться в период освоения края. На карте 1800 года Черница обозначена как застенок, входивший в состав Свядского поместья. Однако ни в списках парафии за 1784 год, ни в инвентаре 1720 года его нет. Это не говорит о том, что раньше такого поселения не было. Возможно, пункт был закрыт, перенесен. Мы уже отмечали, что на рубеже XVII и XVIII столетий происходили некие необъяснимые процессы - люди покидали обжитые места. Это засвидетельствовал выкупной акт, в котором перечислены фамилии крестьян, снявшихся с деревень. Что заставляло их уходить? Покидали целыми кланами – семьями, общинами. Так, мы уже отмечали, исчезли Вирембля и Велимбор - пропали навсегда.

БОРОВСКИЙ

Как и любое значимое место, зона волока делилась. Карта 1800 года наглядно отобразила. Перешеек прочерчен безусловной разделительной линией. Если правая часть с будущим Городком и Черницей принадлежала Свяде (Тадеушу Жабе), то обладателями левой, южной, были другие. По данным Лепельской парафии за 1775 год, хозяевами южной части назывались Боровские, «паны Боровские». Когда слышишь эту фамилию, то переносишься во времена Грозного. Посланники Иоанна Васильевича отмечали в Лепельском крае князя Избарского. Фамилии однокоренные, но насколько тесная связь между ними, пока неясно. В описании двора Осетище, которое выявлено при изучении архивных дел в российском РГИА, Боровский называется "шамбеляном (камергером, - авт.) двора польского". Звали его Мартин. К его поместью отнесена характеристика воловогорского перешейка, где российская власть занялась устройством Системы. Вот как выглядит описание: "Озеро Ольшенки соединяется посредством речки Сергута с озерами, как то: Бобовьем, с Плавьем и Манцем. Из сего последнего назначена канава (канал, - авт.), которая уже приходит к окончанию, до вышеписанного озера Берещи и разстоянием на 10 верст, для соединения Болтийского моря с Черным посредством рек: от первого Двиною, Ессою, Берещею через озеро того ж имени и сказанной канавой до речки Сергута, а сею в реку Березину и Днепром до черноморского уже порта".

«КОНЕЦ»

Имение Боровских можно назвать нацеленным на волок. Оно вытягивалось длинной полосой из-под истоков Ушачи и заключало длинную цепь сплавных озер (Ольшенка, Бобовье, Сплавье, Манец), и даже часть Сергуча охватывало, к которому примыкало еще одно озеро – Домжерицкое. Оно тоже делилось. Если западной половиной владели Боровские, то восточная принадлежала панам березинским. В их сферу входило соединение Сергуча с Березиной, и не только. Их земли охватывали деревни Переходцы и Кветча, и тянулись вверх по Березине до одноименного местечка под Докшицами, а восточным крылом внедрялись в приэссенский регион, и на пути вставала Свяда. Имение Боровских преграждало доступ к волоку с запада, и там возник их анклав – небольшое отдельное имение Кадлубище. В парафиальном отчете 1775 года то имение представлено как «наследственное пана Чарнецкого, каштелянича браславского» в виде фольварка, но владельцем его считался некто «пан Воронец», который «предъявил люстрацию, согласно которой этот фольварк должен быть причислен и записан при главном имении Березино» воеводства Минского.

Имение Осетище можно назвать пограничным между югом и севером, между Минским воеводством и Белорусской губернией, а ранее – между Виленским и Полоцким поветами. Отчасти его можно назвать краем, где «граница не писана», по определению Василия Низовцова в 1563 году.

По данным за 1775 год, весь набор владений Боровских выглядел таким:
Двор Осецище, дым 1.
Весь Осецище, дымов 8.
Весь Хведорки, дымов 6.
Весь Слобода, дымов 12.
Весь Конец, дымов 3.
Весь Дзельне-Ляды, дымов 5.
Фольварк Домбрежица, двор дым 1.
Весь Домбрежица, дымов 13.
Весь Рожен, [дымов] 7.
Сумма дымов 56…»

Все они представлены на российской карте 1800 года, за исключением веси «Конец», с тремя домохозяйствами. Где был «Конец» и кто конкретно из панов Боровских им распоряжался, неизвестно, но южная часть «поволочного» перешейка-перевала, еще раз скажем, принадлежала им. И та часть дала жизнь деревне Волова Гора.

РЕЗИДЕНЦИЯ ПРЕСВИТЕРА

Центральный двор Боровских располагался в Осецище (Осетище). В то же время, духовный центр, где жил пресвитер, был вблизи волока, священник жил в Домбрежице, на берегу Сергуча. Место необычайно уникальное. Озеро привязывалось к реке, и только коротенькая протока отделяла, и было очень удобным, исполняя роль бухты - пред одолением перешейка-волока. Сегодня там центр биосферного заповедника.

В 1880 году варшавскими учеными составлялся первый том большой энциклопедической работы для населения Российской империи - географический словарь царства Польского и других славянских стран, и автор под псевдонимом «A.Jel» (Александр Ельский, «обыватель Минской губернии», так он представлен в числе важнейших создателей энциклопедии) сообщил про Домбрежицу. К тому времени она называлась уже Домжерицами, и имела еще одно название – Доморжаны (Domorzany). «Осада чиншевой шляхты над озером Домжерицким», - охарактеризовал он поселение, что несколько загадочно. Непонятно, почему немаленькую весь он назвал «осадой». Но это бы еще ничего. Домжерицы-Доморжаны он «объявил» в гмине «Богомлянской» (bohomlanskiej).

«Статья никудышная, - высказался ученый Носевич. - Под Богомлянской, очевидно, имелась в виду «Бегомльская». Но Домжерицы в Бегомльскую волость не входили.

Вот те на!

БОГОМЛЯНЫ

Обескураженный, я полез искать дополнительные сведения. И удивился еще больше. Тот же автор, по-прежнему скрываясь под псевдонимом «A.Jel», выдал справку и о Бегомле, но никакой связи «Богомлянском» не привел. И ни слова нет там про Домжерицы. Единственно, что могло соответствовать: действительно, Бегомль был центром гмины, в которой насчитывались 34 вёски (деревни). Однако конкретно они не названы.

Какое время характеризовал Ельский, сказать невозможно, но Домжерицы в «гмине богомлянской» вызвали повышенный интерес. Я стал рыться в Словнике. Удивило близкое по значению слово – «Богоявленский». Так назывался (и сейчас) Кутеинский православный мужской монастырь под Оршей, основанный в 1623 году подкоморием могилевским, будущим каштеляном новогрудским Богданом Стеткевичем. Богдан был женат на княгине Соломерецкой и выделил под монастырь кусок своей земли.

Первым настоятелем монастыря был иеромонах Иоиль (Труцевич), а коротенькая справка о нем - в словаре Брокгауза и Ефрона. Там отмечена издательская деятельность инока. Оказывается, монастырь печатал «Брашну Духовною», «Трефологию», «Диоптру», «Псалтырь и Новый Завет», «Лексикон Памвы Берынды», а Иоиль писал предисловия. Якобы там же был выпущен первый белорусский «Букварь».

Судя по дополнительным фактам, отображенным в Википедии, Иоиль проявлял невиданные организаторские способности – «при содействии благотворителей» собрал «около 200 монашествующих братий» и открыл ряд монастырей.

Но какое это имеет отношение к нашему рассказу? Волок здесь при чем?

ПАРАЛЛЕЛИ

Прямой связи нет. Лишь косвенные параллели. И монастырь, и Свяда располагались в одном, Оршанском, повете: с 1566 года. Лукомльские дороги вели в Оршу, а течение Березины устремлялось к Днепру, на котором взросла Орша. И даже одинаковые названия отмечались. Так, монастырь размещался в гмине Барань, а еще одна Барань находилась по дороге в Свяду – на пути из Борисова, и тоже с религиозным подтекстом (мы уже говорили об этом).

Еще одна параллель – с монахинями-бернардинками. Они появились почти в то же время, что и богоявленцы. Если одни – в 1623-м, то другие – в 1633-м. Видим пристальное внимание к региону со стороны апостольских служб. Таково было государство. Речь Посполитая продвигало идею униатства, но восточный регион сохранял православное богословие, и этому не перечили. Как сообщает Википедия, «в 1634 году Владислав IV разрешил создать единственную в то время в Белоруссии православную епархию с центром в Могилёве». При этом в повете действовало немало римско-католических костёлов (семнадцать - по данным за 1669 год).

Более того, первоначальный статус Богоявленской церкви был особым – ставропигиальным, она не зависела от местной епархиальной власти. Крест водружался патриархами собственноручно.

Знать бы, где находились монастыри и «братии», созданные иеромонахом. Возможно, их круг был настолько обширным, что охватывал все междуречье – как и Лукомльскую возвышенность. И волок тоже?

КРЕСТЬЯНЕ

Возникает образ Свяды. Интересно, что свядские Жабы были одного и того же герба Косцеша, что и могилевский подкоморий Стеткевич, наделивший Богоявленскую обитель земельной собственностью - фундушем.

В списках Лепельской парафии за 1775 год Свяды нет, что тоже порождает вопросы. К какому церковному «ведомству» она относилась? Ее статус был особым? Граничащие с ней Волосовичи и окружавшие волок Домжерицы, Осетище, Кадлубище представлены, а Свяды нет. Почему?

Предположительно, она входила в состав Лукомльской парафии, но пред вторым разделом Речи Посполитой произошли какие-то изменения. Визитация Лепельского костела (1782 год) отобразила шляхетское место Свяда на расстоянии 2,5 мили (мера церковная) от Лепеля и зафиксировала там «Жабу, каштеляна полоцкого». А состав имения закреплен в документе за 1784 год (мы уже приводили его). Никаких особых «отклонений» вроде нет. Но нельзя не обратить внимание на обобщающее пояснение, сделанное в приписке к визитации. В дополнении сказано, что «деревни и застенки не указываются, потому что населены людьми русского обряда», и там «ярмарок нет, кроме приватных крестьянских».

Это штрих, характерный для междуречья, где крестьянская прослойка была преимущественно православной.

Каким был в ту пору перешеек, насколько велика его доля в «приватной» среде, сведений нет. Однако святость его неоспорима, и не могла не формироваться на родоначальных принципах, на основе давнего поклонения небесному покровителю.

СВЯЩЕННЫЙ РИТУАЛ

Приходилось уповать на Бога, а потому благословение – обязательный ритуал в дальних странствиях. Труднопреодолимый участок – перевал, повышал степень набожности. Одолевая реки и озера, люди обретали надежду и веру, видя макушки церквей, где за них молились.

Весь водный переход – область междуречья отличалась праведностью: приверженностью пастырской службе. Об этом свидетельствуют исторические факты. Так, привилей на Лепель, выписанный королем Александром в 1503 году, касался плебании. По всем раскладкам, неспроста. Земли в географическом центре Европы издавна считались святыми. А волок – перевал, переход из одной сферы в другую – и подавно. И потому «свядо» в другом привилее – более раннем, воспринимается в связи с общим антуражем – религиозным.

"ЗОЛОТОЕ" КОЛЬЦО

Городок, возникший на канале, связавшем встречные курсы – явление перестроечное. Его возвели, чтобы обслуживать Систему. Но базировался он на традициях, уходящих в далекую старину: чтобы знаменовать волок – «волову гору». «Возможно, - делится мнением Носевич, - что в первородном виде Городок возник еще в эпоху железного века и представлял укрепленный пункт». По его мнению, «городками» называли урочища, где ранее существовали городища. Как доказательство – раскопки, проведенные минскими археологами. На «залежи» древней керамики указал местный житель Василий Хацкевич. Белорусский ученый Максим Чернявский организовал экспедицию. Результаты превзошли все ожидания. Поиски не закончены, но уже выявлены сенсационные находки, возраст которых порядка 5000 лет.

Сейчас изучаются туристические маршруты. Может быть, разумным было бы составить схему кольца по городищам Лепельщины. За основу взять обвод Стародавнего места Лепельского и включить для посещения и бывший Городок на канале, и Городец при Луконце, и Заболотское городище, и урочище Неколочь, и Городзенец на Улле, и Плоскую Гору – форпост 2000-летней давности.

Мы увлеклись восстановлением магнатских дворцов и сооружением автомагистралей с придорожными техпунктами и сервисами. А село? А его история? Оттуда, с сельских криниц - весь вековой путь и ступня, шаг в будущее.

(Продолжение следует).

На снимке из интернета: озеро Оконо, а за ним - озеро Береща, к которому примыкал волок.


10.04/23