Двадцать второй перекат

    Для непосвященных в геологию слова «полевой сезон» мало о чем говорят! Возможно, кто-то связывает их с началом открытия сезона охоты на уток, весенними пахотными работами или футболом. Геологи же и геодезисты понимают эти слова однозначно, четко и ясно. Для них полевой сезон означает сладостное погружение в тяжелую повседневную работу в таежных дебрях за десятки и сотни километров от обжитых мест, в отрыве от семьи и цивилизации на недели и месяцы. Работу не от звонка до звонка, а от рассвета до заката с лотками, теодолитами, магнитометрами и прочими изощренными для поисков алмазов «штучками». Работу до зуда в ногах, до почерневших от загара и усталости лиц, опухших от укусов мошки и комаров, до побелевшей от соленого пота спецовки. Работу многогранную и суетную….
    Не успевали мы основательно обжиться на одной стоянке, как перед нами маячил переезд на очередной  участок работ. Отношение к таким частым перелетам и переездам за десятки и сотни километров, с огромным ворохом полевого снаряжения у всех было далеко не однозначное - хлопотное это дело. Когда на новом месте была возможность поставить палатки на берегу какой-нибудь реки, пусть даже и не большой, или озера, то и хлопоты с переездом были в радость. Но случалось, сколько не кури «Беломор» и не грызи карандаш, подолгу склонившись над картой, все равно вынужден тащить топоотряд  в глухие дебри либо в болото со всеми вылетающими из него «прелестями». Зимой куда ни шло - воду всегда можно натопить изо льда или снега. Но если в таких  злополучных местах оказываешься летом, то ни всласть помыться в баньке, ни спокойно поесть, или просто прилечь после работы невозможно. Комары и мошка,  находя лазейки, ухитрялись пробраться  даже под марлевый полог, а про еду и говорить нечего - мясом ее можно было и не сдабривать. Беспомощно раскинув лапки и крылья, комары, как миниатюрные цыплята табака, были постоянной начинкой в любом горячем блюде. Если в светлое время суток, хотя бы частично, но все же удавалось выловить мало аппетитную приправу из мисок, то в полумраке все блюда приходилось «лопать» вперемежку с ними. Излишне брезгливые утешали себя тем, что комар все же не муха. Имевшиеся в отряде репелленты, холодное и огнестрельное оружие для войны с полчищами гнуса, были мало эффективны. Самым надежным способом борьбы c ними оказывались терпение и привычка.
    В этот полевой сезон нам повезло: через весь участок с юга на север протекала Большая Ботуобуйа. Местами она здорово петляла, но мы, немного попыхтев над проектом, сумели спланировать все стоянки отряда на берегу, и целый сезон жили как на курорте. Легкий ветерок, тянувший с реки, не давал возможности комарам особенно разгуляться. Летом после работы, а иногда и во время нее, если маршрут пересекал реку, можно было искупаться, что многие с удовольствием и делали. Кроме того, несколько свежих ленков или сижков каждый день к столу не были лишними. Правда, ради этой благодати иногда приходилось значительно удлинять подходы к месту работы, но такой расклад всех устраивал, и никто не роптал.
    Работы на объекте в этом году близились к завершению. Нам осталось отработать участок с еще одной, последней точки. Примерно сто квадратных километров – на месяц работы. Стоянки для расположения отряда я, за редким исключением, заблаговременно подбирал сам. Выбрав свободный денек, брал карту, набрасывал на плечо ружье, рюкзак с банкой консервов и чаем и, прошлепав десятка два километров, к вечеру возвращался обратно. Это не было демонстрацией недоверия к моим коллегам: с такой задачей вполне могли справиться и они. Просто пользовался  редкой возможностью налегке побродить по тайге, полюбоваться пейзажами, которые в маршруте в основном видишь через окуляр теодолита. Был повод хоть и ненадолго отвлечься от бесконечных столбцов цифр в полевых журналах, рутинных сеансов радиосвязи,  проблем с нехваткой продуктов и топлива для отряда и солидной кучей других мелких и не очень мелких неурядиц, которые постоянно копошатся в голове. Тем не менее, мне нравилось весь производственный процесс выстраивать в строгую логическую цепочку. И когда это  реализовывалось в конкретном деле, появлялась уверенность в том, что ты уже достаточно опытен, расчетлив и вполне готов к тому, чтобы принимать исключительно правильные решения. Это была не имеющая ничего общего с объективной самооценкой банальная самонадеянность молодого человека, за которую приходилось платить иногда совсем чуть-чуть, а иногда достаточно дорого. Самое постыдное, когда за твои просчеты расплачиваются другие, не причастные к твоим ошибкам люди….
    До последней, предполагаемой на реке стоянки, если идти лесом напрямую,  чуть больше пятнадцати километров. Но кто же откажет себе в удовольствии сплавиться на моторной лодке по реке, невзирая на то, что маршрут при этом удлиняется почти вдвое? Ответ может быть только один - никто. Спасибо начальнику геологического отряда Ивану Инпинетовичу - помог нам с ремонтом лодочного мотора. Хороший он мужик, опытный таежник, доброжелательный и надежный. В тайге всегда обитает народ особенный, хотя и разный. Но надолго задерживаются не все - исправно работает закон естественного отбора. Иногда, правда, приходится прибегать и к искусственному, но происходит это не часто. Жить и работать в тайге нелегко, желающих не так много, и здесь каждый человек на счету….   
    Плыть в одиночку не сподручно. В тех местах, где нам уже доводилось плавать, речка была достаточно глубокой, с немногочисленными перекатами, вполне проходимой для моторной лодки. Но местами попадались огромные валуны. Они не торчали из воды,  заметить их было сложно, и на ходу, для опущенного вниз «сапога» лодочного мотора валуны представляли серьезную угрозу. Потому по малоизученным  местам мы старались плавать как минимум вдвоем. Желательно также, чтобы вода была прозрачной, а день солнечным. Один управляет мотором, а другой, лежа на носу лодки, пристально смотрит в воду. Как только перед носом лодки появляется валун, вперед смотрящий жестом подает предупреждающий знак. Напарник мгновенно убирает газ, и лодка теряет ход. В худшем случае ударом о камень срезало шпонку гребного винта, не нанося двигателю серьезного урона. Но эта поломка легко устранялась, хотя и вызывала досаду и сопровождалась небольшой потерей времени на ремонт. Кроме того, на новой стоянке желательно было построить хотя бы один каркас под палатку для кухни, вдвоем  это сделать легче и намного быстрее. Был еще один аргумент в пользу спуска по реке с напарником.  Разного рода вещей в любом полевом отряде всегда было в избытке. В тайге магазинов нет, и все необходимое  возили с собой от иголки до досок. Во время перебазировок мы, как ни старались, не могли весь скарб уместить в два вертолетных рейса, всегда чуть-чуть оставалось на третий. Эти чуть-чуть для экономии вертолетных часов я и решил загрузить в лодку.  Но где-то в середине пути, недалеко от устья ручья Боруулаах, был перекат, который пройти на тяжелой лодке непросто. Полутораметровой высоты водопад сделал его труднопроходимым. На моторке до него мы не спускались, но несколько месяцев назад, в паводок, нам доводилось на вездеходе переезжать речку рядом с ним, и воспоминания об этом у меня остались невеселые. Не исключено, что груз и лодку придется перетаскивать по берегу, а в одиночку громоздкую лодку не осилить. Там же, у переката, стояло большое добротное зимовье. В нем мы и рассчитывали остановиться на ночевку. По слухам, его давным-давно построили геологи. 
    Олег работал у нас первый полевой сезон. Он всего на пару лет был моложе меня. Старательный, покладистый, но пока что маршруты давались ему очень тяжело. Физической выносливостью он не отличался, да и необходимых для работы навыков явно не хватало. Но это было присуще всем новичкам и, со временем, если человек проявлял упорство, все приходило в норму. Одним словом, была надежда, что он приживется и задержится у нас надолго.  Тем не менее снисхождения у нас никому не делалось. Нужно было выполнять план и обеспечивать заработком себя и рабочих. Хочешь не хочешь, а «червонец» «геодезички»* каждый день вынь да положь. А тут появилось «окно» в работе, и я решил  «проветрить» своего коллегу.
    Перед отплытием мы с Олегом зашли на кухню перекусить и попить чайку. У раскаленной  металлической печи, сплошь заставленной вместительными кастрюлями, сидел Саша Митрохин и громко шмыгал носом.
- Виктор! - встрепенулся Саша.- Пока не уплыли. У тебя таблеток от простуды нет?
- Нет, в аптечке только марганцовка осталась. Слушай, говорят, клин клином вышибают. Подо мхом нерастаявший лед, можно попробовать постоять на нем босыми ногами  несколько минут.
- И что, поможет?
- Наверно, как повезет. Либо быстро поправишься, либо это тебя окончательно добьет, и «ага». Смотри сам, – помешивая половником варево в кастрюле, ехидно хихикая в прокопченные  табаком усы, вмешался в разговор повар Иван Андреевич.
- Тоже мне, народный целитель! На себе попробуешь, когда будешь ходить с соплями.
- Ладно. Потерпи пару дней, я заказал новую аптечку, с вертолетом забросят. А то весь отряд, по твоей милости, скоро будет ходить с красными носами как стадо алкашей. И еще, Сань, может быть, сменишь спецодежду. Ты же в отгулах получил навье. Что ты ходишь в лохмотьях, как жертва противопехотной мины?
    - Новая пусть малость полежит. Чего раньше времени трепать, и старая еще послужит, – пробурчал Саша.
    Забавно было наблюдать за удрученным выражением лица человека, который уже шестой год живет в палатке и хоть бы что. И вдруг ни с того ни сего, когда днем еще тепло и сухо, подхватил детскую болезнь. А у самого кулаки с головной убор солидного размера. Впрочем,  вряд ли  здесь есть какая либо связь.
    - Виктор, – снова загундосил Саша. – Может, не стоило так нагружать лодку? Черт его знает, что там ниже по течению. Никто вниз далеко не спускался.
    - А что там необычного может быть? Ниже по течению все реки становятся шире и глубже. Это и коню понятно. Ну что Олег, отчаливаем?
    Мотор монотонно захлюпал. Дав ему пару минут поработать вхолостую, я включил передний ход. Явно перегруженная лодка, глубоко осев в воду, шла тяжело.
    - Похоже, нагрузили лишка, - с легкой тревогой заметил Олег.
    - Есть немного. Но ничего страшного. Потихоньку доплывем. Времени у нас много.
    Был полдень. С погодой нам повезло. Поблекшее, но все еще излучающее тепло солнце через ветровку слегка грело спину и пока что успевало растопить появившийся за ночь у берега реки тонкий ледок. Фарватер на ближайшие десять километров я знал хорошо. Петляя по реке, лодка медленно, но уверенно сокращала оставшийся путь. При подходе к перекатам мы глушили мотор и, дождавшись, пока течение снесет нас на мелководье, прыгали в воду и наощупь, скользя по камням, протаскивали лодку до открытой воды. Так, без особых усилий, мы преодолели несколько перекатов. В то же время нельзя было не заметить, что камней на перекатах стало больше. Ночью слегка подмораживало, дождей давно не было, и уровень воды немного упал.
    Знакомые места закончились. Олег перебрался на нос лодки. Но долго лежать с опущенной вниз головой, высматривая опасные камни, было утомительно. И мы частенько менялись с ним местами.
    Легко пройдя еще несколько перекатов, мы увидели прямо по курсу высокий, почти отвесный берег. Без сомнения, река делает там крутой поворот.
    - Олег, глянь на карту. Что там дальше?
    - Впереди крутая петля, похожая на женскую задницу.
    - Почему на женскую? - удивился я.
    - Талия у петли очень узкая. В общем, проплывем километра три и  вернемся почти в тоже место, - поводив пальцем по карте, деловито ответил Олег.
    - Похоже, у тебя разыгралась фантазия. Мне кажется, тебе пора  в отгулы.
    У обрыва начинался перекат. Он уходил за поворот, и конца его не было видно. Вода местами была всего лишь по щиколотку. Издалека перекат напоминал каменную реку.
    - Здесь не то, что мы с лодкой, здесь и гном между камнями не пролезет. Все ноги себе переломаем, - уныло произнес Олег.
    - Олег, давай причалим к берегу. Я поднимусь наверх и посмотрю, где конец переката. Может быть, проще перетаскать вещи по берегу.
    На четвереньках я вскарабкался наверх. С трех сторон узкую перемычку окружала замысловатой формы глубокая рваная впадина. Будто давным-давно кто-то большой и сердитый в ярости полоснул по пейзажу огромным кривым и тупым ножом. С тех пор рана не зажила, но из уродливого шрама превратилась в живописнейшее место. И ковровой расцветки крутые берега, и дно впадины, устланное синеватой, плавно извивающейся лентой воды, местами разорванной перекатами, и раскрашенная под золото хвоя лиственниц, и вечнозеленые, пышные сосны…. Все манило и радовало глаз. Жаль художников. Им никогда не удастся повторить то, что простиралось перед моими глазами, как бы они не будоражили свое воображение, разрисовывая холсты причудливыми красками.
    Посвистывая  и шустро перебираясь с ветки на ветку, вокруг меня мельтешил полосатый взъерошенный бурундук, видимо надеясь таким поведением изгнать меня из своих владений. Далеко на север из-за крутых поворотов река не просматривалась, но глубокий, извилистый прогиб в таежном ландшафте был неоспоримым свидетельством того, что она течет именно там.
    Вид переката, где в ожидании стояла лодка, вернул меня в реальность. Он был около двухсот метров длиной и на всем протяжении густо усеян валунами. Перекат не подарок, но перетаскивать по берегу в такую даль несколько сот килограммов груза и лодку - врагу не пожелаешь. Я спустился вниз.
    - Ну и что там? – спросил Олег.
    - Дело дрянь. Перекат хуже некуда, длинный, мелкий и каменистый. Придется упереться и лезть по нему – поработаем бурлаками. Если таскать по берегу на горбу - провозимся дотемна.
    - И на хрена мы столько барахла потащили с собой, – помрачнев, с досадой заметил Олег.
    - С грузом я, конечно, немного переборщил. Но сейчас уже ничего не поправить, не оставлять же его на полпути. Как мы его потом отсюда будем выгребать? Паршиво, что рации нет. Не успеем на место раньше «вертушки» - сорвем перевозку. Да ты и сам все понимаешь.
    Уцепившись за корпус лодки по бортам, мы на раз, два, три, понемногу продергивали лодку вперед. Иногда останавливались и раскатывали по сторонам  валуны, расчищая  фарватер. Сзади на камнях оставались следы содранной с днища краски. Все же, хоть и медленно, но мы двигались вперед и, наконец, потратив уйму времени и сил, вышли на чистую воду. Олег достал папиросу и, сплющив мундштук пальцами, зажал его зубами. Пламя от зажженной спички с трудом  поймало кончик папиросы.
    - Олег! Сдается мне, что вопрос об отгулах можно снять с повестки дня.
Олег промолчал, похоже, шутка пришлась некстати. Откровенно говоря, мне и самому не слишком хотелось веселиться, было чувство не ловкости за свой авантюризм – называется проветрил коллегу.
    К зимовью мы подошли еще засветло. Вытащив нос лодки на сухое место, поднялись на крутой берег и зашли внутрь. Его размеры впечатляли. Похоже, здесь в свое время обитало большое количество таежного люда. Перегородок не было. Солидных размеров печь, длинный дощатый стол у несоразмерно маленького окна да нары из жердей по периметру стен, частично покрытые не оструганными досками - вот, пожалуй, и все убранство. Но было чисто. Видимо, что сюда частенько захаживают одни и те же посетители, скорее всего заядлые любители рыбалки или охоты.
    - Виктор, может быть сеточку на ночь поставим? Перед перекатом есть небольшой заливчик с тинкой - вроде место неплохое.
    - Вряд ли там осталась рыба. Наверняка ее уже выцедили завсегдатаи этого зимовья. Хотя можно и поставить, недолго.
    Мы оттолкнули лодку от берега. Олег сел за весла, я приготовил сеть, и вскоре ветхая «сороковка», едва заметно поигрывая на водной ряби пунктиром  берестяных поплавков, замерла в ожидании добычи.
    - Олег, перекат по воде мы не пройдем, лодку и груз придется перетаскивать по берегу. Я посмотрел - перекат короткий, около тридцати метров, за час управимся.  Давай отложим это дело до утра, иначе  сеть не на чем будет снимать. Ну что? Пошли, поужинаем и на боковую, а то скоро стемнеет.
    Не прошло и получаса, как в стоящем на печке закопченном чайнике шумно забулькало. В зимовье стало тепло, но пахло землей и сыростью. Открыв пачку чая со слоном на этикетке, Олег щедро сыпанул в чайник. Запив тушенку чаем и с удовольствием выкурив по папиросе, мы отправились к лодке за спальными мешками.
    Спать в зимовье мне не хотелось. Аккуратно расстелив  на берегу двухместную палатку, я бросил на нее спальный мешок и, раздевшись, проворно в него забрался: было уже прохладно. Олег предпочел спать под крышей, и я попросил его повесить у печи мои «болотники». Близилась ночь. На небе заблестели первые звезды. Монотонно шумел перекат, из которого иногда доносились характерные шлепки о воду: похоже, резвился мелкий ленок…. 
    Шум переката нарастал постепенно, словно приближался откуда-то издалека. Сквозь закрытые веки просматривался свет. Лицо ощущало прохладу и едва уловимый ветерок, но телу в спальном мешке из верблюжьей шерсти было тепло и уютно. Открывать глаза не хотелось. Мне казалось, что всего лишь миг назад был вечер….
    Такое же сладостное пробуждение, такая же легкость помнятся из далекого детства, когда в детское сознание, лениво пробуждающееся от сна, через окно летней веранды едва проникал торопливый топот ног родителей, спешащих перед уходом на работу накормить многочисленную домашнюю скотину. И ритмичный звон о стенки  подойника упругих молочных струй в унисон со скрежетом о стекло веткой пышно цветущего «ранета», потревоженного ветерком. И кружка парного молока, поднесенная кем-то из родителей к моим сонным губам. И бесцеремонный, так не вовремя затеянный, пронзительный крик самодовольного хозяина куриного гарема – петуха….
    В зимовье послышались шаги и лязг чайника о печку. Олег тоже проснулся. Я понежился еще несколько минут и позвал Олега. Он принес мои сапоги.
    - Ну что? Сначала попьем чайку или сразу проверим сеть?
    - Я уже согрел чай. Давай сначала попьем, а то остынет.
    Перекусив на скорую руку, мы оттолкнули лодку и поплыли к тому месту, где поставили сеть. Поплавков не было видно, лишь воткнутый в дно шест, к которому вечером мы привязали сеть, одиноко торчал из воды.
    - Унесло, что ли? – недоуменно буркнул Олег.
    - Да нет. Здесь нет течения. Похоже, что-то попалось.
    Подплыв к шесту, я опустил руку в воду и нащупал веревку. Перебирая руками, дошел до сети. Она была скручена в плотный жгут, внутри нашпигованный щуками, каждая весом около полутора килограммов.
    - Ни фига себе сколько рыбы! – обрадовался Олег.
    - Это не рыба, это щука. Рыба плавает где-то в другом месте. Хоть бы один ленок или сижок. Олег, честно говоря, я не большой любитель чистить рыбу. Может быть ты сам разберешься с ней, а я пока «шмотки» потаскаю за перекат.
    - Идет, – сразу согласился Олег.
    Мы закончили почти одновременно. Ниже переката, у самой кромки воды лежала гора вещей, а в застеленном куском брезента деревянном ящике из-под тушенки аккуратно уложенные потрошенные тушки слегка подсоленной щуки. А вот над громоздкой дюралевой  лодкой пришлось немного попотеть. Но в конце концов и она  вновь была спущена на воду, теперь уже ниже переката. Забросить в нее вещи было минутным делом, и вскоре лодка уже рассекала воду.
    Как и вчера, перекаты следовали один за другим. Какие-то мы проходили легко, какие-то приходилось протаранивать. Зачастую по краям узких  проходов лежали огромные камни. Откатить их в сторону вдвоем не хватало сил. Приходилось вагами наклонять лодку на бок и в таком положении, закладывая между лодкой и валунами смоченные в воде доски из-под тары, протягивать ее вперед. Верхонок с собой не было. Ладони жгло так, как будто их поджарили на сковородке. Беспокойство вызывал и тонкий дюраль на днище лодки - он мог не выдержать. И тогда все закончится крахом: латать лодку было нечем. Но перетаскивать груз по берегу было нереально, хотя лодочный мотор через самые опасные перекаты, от греха подальше, мы все же переносили на руках.
    - Талия у петли действительно узкая. Когда доберемся до места, у нас будут точно такие же – пошутил я.
    - И руки длинные, как у обезьян. Еще один такой перекат, и бруснику сможем собирать не нагибаясь, – хлюпая водой в сапогах и помогая мне взвалить на плечо лодочный мотор, засмеялся Олег.
    День неумолимо таял. Тени от деревьев уже начали расчерчивать водную поверхность под зебру. Время на отдых и чай мы не тратили, лишь по очереди сжевали по пачке печенья, запив водой, зачерпнутой кружкой из речки.
    Там, где солнце все еще освещало дно реки, словно в огромном аквариуме, раскинув по сторонам усы, иногда вальяжно проплывали ленивые налимы или молнией проносились шустрые, азартные ленки. Но рыбачить было некогда да и особой нужды в этом не было. Какая-никакая рыба у нас была.
    - Виктор, судя по карте, мы где-то рядом. Осталось около километра. Посмотри сам, - оптимистично сообщил Олег.
    Уступив место рулевого Олегу, я сверил карту с местностью.
    - Да, похоже подходим. Точка сразу  за ближайшим поворотом, может чуть дальше, – согласился я.
    Но за ближайшим поворотом оказался очередной перекат.
    - Когда же вы закончитесь? Мать вашу, - выругался я. - Сколько же мы их прошли?
    - Я считал, этот двадцать второй, – устало, но с легким налетом гордости ответил Олег.
    - Олег, давай оставим лодку и поищем вертолетную площадку пешком, там и переночуем. Этот перекат сегодня нам уже не осилить. Лодку, в крайнем случае, можем перетащить и завтра, здесь не так далеко.
    Сразу за каменистым перекатом простирался небольшой глубокий плес. Левый берег реки  был обрывистым. Зато на правом была большая ровная поляна, сплошь покрытая гладкими плоскими булыжниками, между которыми пробивалась низкорослая, густая травка. Идеальное место  для стоянки. Здесь и  просторная вертолетная площадка с хорошим подлетом, для палаток места предостаточно, да и расположена,  судя по карте, почти в  центре участка. Хорошо, хоть с этим повезло.
    - Ну что, Олег? Тормозим здесь?
    - Идет. Лучшего места  все равно не найдем. Да и поздно уже – скоро стемнеет.
    Двухместную палатку мы поставили быстро. Попросив Олега заняться костром, я взял спиннинг и пошел к перекату. Для рыбалки было самое время. При первом же забросе к блесне, оставляя на поверхности треугольником расходящиеся буруны, бросились сразу несколько ленков. Лавируя блесной между камнями и пройдя вдоль переката не больше сотни метров, я нанизал на кукан больше десятка рыбешек.
    От костра столбом поднимался голубоватый дым. Ночью опять подморозит. Я вернулся к палатке.  Вдвоем с Олегом мы быстро почистили рыбу. Вскоре из висящего над костром эмалированного ведра стал исходить знакомый аромат.
    - Виктор, не многовато?  Может стоило взять котелок поменьше?
    - В самый раз. Мужики прилетят - съедят.
    Сегодня в последний раз солнце на миг будто присело на макушки деревьев, чтобы окинуть взглядом плоды своего дневного труда: любовно, со вкусом раскрашенный  сентябрьский  пейзаж, слегка подогретую дымящуюся воду в реке,  окончательно созревшую бруснику, сытых и игривых таежных жителей и, вполне удовлетворенное собой, быстро юркнуло за горизонт. Целый день, прятавшиеся где-то в чаще, в тени деревьев, за камнями и во мху, сумерки оказались тут как тут и многочисленной стаей быстренько все перекрасили в чернильный цвет. И лишь узкая извилистая полоска по восточному краю реки, от ряби и блеска напоминавшая серебристые рыбные чешуйки, да осенью позолоченные хвоинки на макушках самых высоких лиственниц все еще  поигрывали остатками света. Еще чуть-чуть - и все вокруг потеряло очертания. Пришедшая на смену ночь сгустила краски до черных. Завтра, ранним утром, солнцу, возмущенно-малиновому от наглости ночи, уничтожившей плоды его труда, придется, засучив рукава, все начинать сначала. Дело привычное.
    Усталость оказалась сильнее голода. Ухи мы поели только утром, она была отменной. О строительстве каркаса под палатку для кухни речи уже не шло. Вертолет подлетел на малой высоте, петляя по руслу реки. Обнаружив нас, взмыл вверх,  сделал круг, затем, быстро снижаясь, ураганом обрушился на площадку. При грохоте двигателей открылась боковая дверь, затем задняя. Мы с Олегом с трудом удерживали рвущуюся из рук палатку, пока несколько человек быстро, но без суеты, вытаскивали, выбрасывали, заталкивали под днище вертолета отрядное добро. В считанные минуты вертолет опустел и, налегке резво набрав высоту, направился за остатками груза.
    Сделав второй рейс, вертолет улетел к себе домой. На реке стало тихо, лишь  слышалось уютное журчание переката и негромкий говор рабочих.
Дымя папиросой и улыбаясь, к нам подошел Саша Митрохин.
    - Шикарное место. А чего лодку до места не дотащили?
    - Тротил закончился, камни взрывать нечем, – съязвил Олег.
    Саша жестом подозвал несколько рабочих и вместе с ними, молча пошел к лодке.

* геодезичка – геодезическое нивелирование, один из видов геодезических работ. Производится  для определения высот объектов на местности.