III. Паруса мечты Егора

        1

Постепенно я познавал чем и как живёт рабочий коллектив Александра Шебанова.
За год-полтора он собрал совершенно разношёрстную, но сплочённую единым духом команду. В ней он объединил бывших зеков с бывшими ментами, недавних военных с давней шпаной, членов элитарного клуба «Что? Где? Когда?» с немногословными спортсменами, каскадёров с очкариками-айтишниками. В его небольшом офисе я встречал депутатов Госдумы, известных телеперсон и банкиров. Он обладал редким даром мотивации, зная, как для общей пользы выжать максимум потенциала из любого. Он был вожаком. Своим для своих, особенным для чужих. Чужими были почти все, но своим можно было стать. Свои звали его «командором».

Здесь не шушукались, много смеялись, шутили, порой жёстко, но никогда не насмехались (я давно заметил: там, где много шутят, не шепчутся по углам), не закрывались, не приотворяли на щёлочку дверь, чтобы робко заглянуть прежде чем войти, не решали за твоей спиной касающиеся тебя вопросы. Я не быстро, но привыкал к ребятам, их сленгу и юмору. Так, например, «да пристрели его» или «избавься от него» - выкинь из головы, забудь, «пошёл срамиться» - звонить жене, «травани меня» - дай сигарету, «покрыл себя позором» - закутался шарфом, «решился на мокруху» - вышел в туалет.  В голове постоянно работает переводчик – и это оживляет мозг. У каждого – своя «тема ответственности» за приколы. Тон, например, отвечал за семейные отношения.

 - "Это что, ты сейчас перед тёщей оправдывался? – Имей в виду: трусость приводит к подлости!" – Я не успел положить трубку и получил это строгое предостережение от эксперта по семейной гармонии в первый день нашего с Тоном знакомства.

В речи ребят совсем мало мата, слишком банально, этим умением никого не удивишь, да и было у кого поучиться более доходчиво доносить суть.
Шебанов обладал даром объяснять без слов. Я не раз был свидетелем того, как один поворот его головы   в сторону «чужого» собеседника приводил того в состояние обструктивного шока или нервного паралича. Наклон шрама на брови, когда ты видишь только шрам и забываешь, что хотел сказать, опущенный угол губы, медленное потирание ладони об ладонь, когда всё твоё внимание сконцентрировано на известном только ему одному неожиданном продолжении, и много чего ещё красноречивее любых слов объясняли человеку – ты уже проиграл, спор закончен, не начинаясь.

Но удивительное дело: кроме Андрея, был ещё один человек, который мог вить из Шебанова верёвки.  Это Егор. Если Андрей всё-таки родной брат, то, думаю, Егор брал Шебанова своей непредсказуемой парадоксальностью чувств, мыслей и поступков.

В этой свежей для меня пёстрой среде я читал новый кодекс – кодекс уважения. К сильным поступкам и к сильным чувствам.

        2

Я ничего не знал о личной жизни Егора, но с уверенностью могу сказать, что он нравился женщинам, причём всех возрастов – в нём было много притягательно-романтического. Однако мне он говорил, что на второй день серьёзных отношений ему становится невыносимо скучно и неведомая сила заставляет его бежать куда глаза глядят. То есть, туда, где любят риск и непредсказуемость – в противоположную от всех женщин сторону. Но конь о четырех ногах, да спотыкается, а Егор – человек тонкой душевной конструкции. Бывают сбои…

Однажды Егор как бы случайно познакомил Александра с известным музыкальным продюсером. Тот был неглупым парнем (к слову, с отличием окончил философский факультет МГУ), но с искривлённым мышлением (которое сейчас, кстати замечу, в массовой культуре стало обычным): он был ярым сторонником теории «дорогу бездарям – таланты сами себя проявят». Почему?  Под бездарей поразительно легко находились деньги. «С этими талантами, - говорил он, - муздыкаться настолько невыносимо, что легче под корень вывести всю взыскательную публику – делов на пару щепоток крысиного яда». Чуть позже продюсер предложит Шебанову «гениальную, до мельчайших тонкостей разработанную схему» подчинения себе половины рынка аудиопродукции московского региона – и схема была блестяще реализована. Слава Гермесу! – у главных «силовых» и других больших начальников тоже есть одарённые на всю голову дети и подопечные, знающие, как петь слова, а если повезёт - даже и тексты, ртом, и имеющие настолько мощную сценическую харизму, что она способна изменить – и изменяла! – рынок аудиодистрибьюции за какую-нибудь пару недель. Сейчас я спалюсь, но вспомню идиотскую нетленку одного генерала, с которым меня познакомил Шебанов: «Что невозможно сделать за неделю – мы сделаем за семь дней! Итого: даю 10 дней сроку!» И действительно – все контракты, договоры, ярмарки, рынки, лавки у метро и коробейные лотки повсюду - всё оперативно переписывалось на нужных людей. Но это позднее.  А пока – гений звезданутого продюсера вскользь прошёлся перед глазами Шебанова образом юной Ассоль в коротенькой юбчонке. «Через полгода девочка будет в каждом утюге» - как бы между прочим сказал продюсер.

Эти слова были частью хитроумного плана Егора, который неделю хвостом ходил за Александром, раскрывая ему финансовые, PR, рекламные и даже политические перспективы умного подхода к шоу-бизнесу. В итоге Шебанову всё это надоело, и он в лоб спросил Егора: «Что ты от меня хочешь? Давай сами раскрутим эту Ассоль. Раздувай алые паруса» - и дал денег. Подключилась наша Артель, и все щели на отступление певицы были загерметизированы настолько плотно, что она могла купить себе чупа-чупс только с разрешения лечащего диетолога, то есть Егора. Он, как полагается, придумал Ассоль легенду: с раннего детства у девочки неизлечимое лёгочное заболевание, но ей так хотелось петь, так хотелось, что она плевала на запреты врачей, плевала, плевала и таки – разработала связки, лёгкие и голос вплоть до хрипоты родителей. Снизошла благодать, и болезнь ушла. Судьба посылала бедняжке одну напасть за другой – жить было некогда, - но могучая сила воли и духа в этом хрупком тельце всё преодолевала, и чудо-вокалистка наперекор всему прорывалась к новым рубежам мечты. Не часто, но тем не менее, Егор вываливал весь этот бред на меня: то ли мониторил общественное мнение, то ли пытался показать этим мощным примером ничтожность моего существования, в котором нет высшей пробы борьбы и преодоления, а я… да, я кивал головой и старался в это поверить – вдруг пригодится, и я тоже стану петь не только в ванной. И открою новые горизонты… И под моей лоджией тысячи поклонниц будут лить… Так, стоп!

Дело в том, что Егор влюбился. И несмотря на нечеловеческие потуги новоявленного импресарио перевести на людях стрелки с высоких чувств на рельсы скучных бизнес-интересов, – это было очевидно. Влюблённые уши торчали на метр и отовсюду, наглухо закрывая пути распространения здравых флюидов в модуль, отвечающий за рассудок.

Нельзя сказать, что у певицы голоса не было вообще, но, посмотрев и послушав её пару раз "вживую", меня немедленно рвало на концерт Киркорова – горьку ягоду лучше разбавлять приторно-сладким шоколадом. Лёха, по обыкновению, поначалу был более конкретен и проявлял тревогу: «А почему с её лица не сходит этот нелепый смайлик – может, с лицом что? И так ведь ни кожи, ни рожи» (Алексей был невысоким, «сушёным Гераклом», поэтому любил женщин дородных). Конечно, Лёха был не стопроцентный дипломат, но, ручаюсь, составлять с ним протокол разногласий никто бы не стал. Когда я осторожно делился своими тяжёлыми мыслями о перспективах певческой карьеры Ассоль с Александром, он находил в комнате статичный объект и молча расстреливал его потоком параллельного сознания, то есть он, как реалист-прагматик, продолжал верить в параллельные миры. Тогда я задавал вопрос самому себе: давай-ка, критик, сам предъяви чистейшей прелести чистейший образец певчего масскульта, - где он? Я долго безнадёжно мучился, утыкался в ступор и… быстро успокаивался*.


Увидеть Егора сидящим на стуле или, тем более, за офисным столом было выдающейся удачей, но как-то ребята застали Егора за необычным занятием: он часа два обзванивал собачьи питомники в надежде приобрести какую-то карманную болонку.
- Ассоль очень любит животных, - лапидарно разъяснил Егор и с горящим взором добавил:
- Представляете, Ассоль неделю договаривалась, сторговались, ударили по рукам, вчера приезжает к заводчику – а у него, вроде, три штуки оставалось – и на ней кончились.
- Кто?
- Малышки, болва-а… болонки, курчавенькие такие…

Конечно, все ребята были в шоке от такой несправедливости.


Но какие бы неприятности ни стояли на тернистом пути актрисы к успеху, главным оставалось призвание – сцена.

Сбалансированное питание и строгий распорядок дня, занятия фитнесом; педагог по вокалу, выкуп авторских прав на десяток песен, сценические костюмы; привлечённые музыканты и бэк-вокал, стилист и аранжировщик, весь персонал тон-студии продюсера, покупка времени на радиостанциях и телеканалах; регистрация товарных знаков и организация силовой защиты сценического образа «звезды» – Егор не щадил себя, а мы не успевали составлять контракты.   Он договорился с чешской студией «Баррандов-фильм» - ещё с 80-х его приглашали туда выполнять сложнопостановочные трюки для разных международных кинопроектов – о съемках музыкального клипа. Неделю Ассоль нежилась под софитами и топтала высокими каблучками мягкую травку пражских скверов (хотя, не сомневайтесь - я знаю: с необходимостью грациозно держать спину, плечи и грудь это нечеловечески тяжело!), пока Егор в лепёшку расшибал себя, польскую «Нысу», «Жигули» и две «Шкоды».

На мой вкус самым знаменательным в творческой карьере певицы была её фигура, точнее даже, фигурка. Она, а тем более, и сама Ассоль, требовала маленького чёрного платья.  История про покупку этого платья от Chanel до меня доходила регулярно: то не хватало трех сантиметров от колена, то мешали два сантиметра в сумочке на золотистеньком ремешке. И вот, наконец, наступил день, когда всё сошлось и богиня компромисса в лице владелицы бутика на Тверской над всеми нами смилостивилась. Но порадоваться мы толком не успели.

- Представляете, - гробовым голосом начал Егор, обречённо качая головой, - Ассоль обо всём договорилась, пошла за деньгами, возвращается в бутик – и на ней… кончилось.
- Что кончилось? – решил уточнить Лёха.
- Платье.

Да-а-а… Мы могли ожидать всего, что угодно, но только не этого. Что угодно, но чтобы вот так…
 - Всё, мужики, - Егор посмотрел на часы, - пора бежать, Ассоль в запарке. Ольгу Семёновну надо на вокзале встретить (мама Ассоль - Авт.). А то она меня убьёт.
- Кто? – опять захотел уточнить Лёха, но Егор уже убежал.
- Может, лучше умереть храбрым, чем жить с позором? – не преминул вставить Тон, убедившись, что Егор его уже не услышит (мы все знали, что у Тона не сложилось с тёщей).

      __________________
        *Кстати, о музыке. Однажды я случайно познакомил с Ассоль своего давнего приятеля-интеллектуала, примерного семьянина с двумя детьми. Через полгода я об этом пожалел: мне рассказали, как он с букетом цветов врывался в гримёрную Ассоль после её концерта в Новосибирске (!). За много лет до этого приятель познакомил меня с музыкой Альбинони и новаторским звучанием в его опусах для гобоя.

        3

Череда несуразностей, абсурда и дичи началась нельзя точно сказать когда.  Ассоль «зазвездилась» – и это была самая лёгкая беда.  Неудачно «поклубилась» в модном ночном заведении, когда там был объявлен план по сбору наркоты, и её с тремя автобусами таких же любительниц «попудрить носик» препроводили в отделение милиции и там уже по полной предъявили… чек по кассе.  Потом у «звезды» объявился родственник, который услышал её по радио, приехал в Москву и попросил компенсировать в валюте США все те усилия, которые были затрачены им на воспитание будущей талантессы. Ассоль видела его третий раз в жизни и сказала, что четвёртый раз видела бы его в гробу. Тот в компании таких же воспитателей отвёз её в гаражи Тушинской промзоны, раздел догола, закрыл в тёмном пенале и велел вспомнить, где компенсация в наличной форме, которую он тут же готов поменять на форму отнятую. Егор с дружиной три дня сидели в засаде и форму певице вернули. Правда, после этого ещё неделю он бегал с этим родственником к травматологу, потому что в скулу залепить воспитателю «хотел по касательной, а пошло без загиба». Он щедро покрывал его медицинские расходы по реабилитации, до тех пор, пока родственник не сказал, что у него от Егорова удара поломался зуб и его надо лечить исключительно в Германии. Думаю, что Егор лукавил, сказав, что он только хотел звездануть беднягу по второй скуле.

Однажды Егор поведал нам душещипательную историю, предварив её словами: «Ребят, ребята, уж если есть на свете фарт – он тебя найдёт».

Вечером того благословенного дня было намечено выступление Ассоль на фестивале «Славянский базар». До отхода поезда в Витебск было около получаса, когда Ассоль сказала Егору, что уже вышла из дому – она жила в съёмной квартире на Лесной, в пяти минутах от Белорусского вокзала. Когда до перрона, где её поджидал Егор, оставалось сто метров, на дороге она задела какого-то черноголового пацанёнка лет пяти, и тут на его защиту подбежала целая толпа крикливых тётушек в цветастых одеждах. Они простыми как ленинская правда словами сказали Ассоль, что она глубоко не права, что у неё сложная линия судьбы, и спутанные планы её бытия нуждаются в тонкой настройке. И куда-то повели настраивать. А в это время Егор бегал по околовокзальным переулкам в поисках звезды эстрады и постоянно звонил ей на мобильник. Через час – о, чудо! – он услышал ответный сигнал мобильника в штанах у пробегавшего мимо него цыганёнка (обычный аппарат стоил тогда, между прочим, со среднюю месячную зарплату). Взятый за ухо сорванец привёл Егора в соседний двор: там за доминошным столиком, укрытым в тени акаций, сидела задумчивая певица – без чемодана, без сумочек и – по лицу стало понятно – без косметичек.  Убирая с ресниц синеву и щурясь от потёкшей туши, она доложила своему импресарио, что отныне благодаря добрым людям у неё на многое открылись глаза. Но главное – теперь она знает, что всё у неё будет хорошо, но не сразу, а должна она будет пройти через череду испытаний. А что за испытания – они сказать не успели и куда-то отлучились. Закончив историю, Егор многозначительно глядел на нас, как бы ожидая восторга: «Да, вот уж охренительно подфартило с цыганёнком!»

От себя добавлю, что, действительно, испытания не заставили себя ждать, потому что вместо Ассоль в тот день «в концерте» выступила её - чмоки-чмоки - подруга по цеху, за что в недипломатичной форме запросила с опоздавшей весь её гонорар, потому что «так требуют «обычаи делового оборота»» и «за Славянский базар надо отвечать». Ассоль такой провокацией была расстроена до свинячьего свиста в связках и стойкой утраты певческого содержания, а ведь «отрепетированная» фонограмма песен почила в цыганских шатрах. Сама не своя от ударов в спину звезда не согласилась с аргументами бывшей подруги (которая с тех пор (и поныне) с лёгкого язычка Ассоль стала именоваться «подколодной») и тем самым обеспечила нашей Артели право ещё полгода копаться в блёстках, перьях и мишуре, интригах, дрязгах и подставах, кишащих в "белье" поп-див, чуд, чудаков и чудил. Занятие препротивное, так как прощением, независтью к чужому успеху или искренностью дружеских чувств там, увы, и не пахло. К тому же коса Егора нашла на камень высокопоставленного поклонника Ассолевой обидчицы и невольно прибавила ему душевных мук, потому что Александр, трезво оценив диспозицию, настрого запретил Егору "терзать себя по мелочам". А я до сих пор продолжаю терзаться ответом на вопрос, почему нельзя на всех поделить большой-большой пирог.

В другой раз Ассоль умилилась пуси-пуси-собачке с чёлочкой, а та хвать её за руку и, довольная проникновением в самое тело российской эстрады, убежала.  Ассоль поняла, что что-то не так, когда у неё перекрыло всю гортань, и вскоре началась лихорадка. Пока Ассоль пила приторные «психозные» сиропы, Егор, выпучив сумасшедшие глаза, искал собачку, а затем еще месяц препровождал певицу на врачебные процедуры, отменял выступления и эфиры.

То есть к Ассоль прилипало всё, от чего других людей оберегал обыкновенный крестильный крестик. Егор продолжал верить в свою счастливую «звезду», постоянно спасая подопечную, а я постепенно менял свой взгляд на творческий тандем с недоверчивого на сочувственный.

Но чаша моего скорбного смирения расплескалась, когда Егора задержали по подозрению в изнасиловании. Кого? Вы точно не догадались? Правильно – Ассоль, то есть его девушки. Он подвёз её на частную вечеринку в респектабельную, по мнению Ассоль, компанию и спокойно уехал домой. Пока он спал, в именитом поместье творилось такое, о чём неудобно даже думать. Соседи только к утру осмелились вызвать милицию, услышав беспорядочную пальбу. Укуренную, без памяти, синюшную, со следами насилия на теле, Ассоль увезла «Скорая помощь», а днём на вопрос пришедшего в палату следователя «Кто?» она кричала только одно слово: «Егор!» Позже она объяснила, что у неё была истерика, а никакого следователя у неё не было, и она орала, пока не появилась медсестра, чтобы к ней приехал Егорушка.

Когда «закрыли» Егора, с ним, сильным, брутальным, заросшим щетиной пленником, творилось невозможное.  Сначала он всё и всех крушил. Потом ничего не хотел и никого не видел.   Его отсутствующий взгляд, как у больного с инсультом, проходил по тебе, не останавливаясь. Только для меня его взгляд был словно ржавый тупой скальпель хирурга по живому телу. В холодных глазах Егора читались лишь два слога – Ас-соль. Я понял, что в нём ничего больше нет и не будет и перестал задавать себе вопрос: он не хочет тебя понимать или не может? Смотреть на него спокойно не получалось, подступавший к горлу ком останавливал слова, от осознания тщетности попыток вернуть его рассудок рассеивались собственные мысли. Да... даже вспоминать это тяжело... Как только я подумал, что остаётся лишь одно верное средство – долбануть Егора по башке, Тон сказал, что у нашего Егора поехала крыша. Хороший вариант отпал сам собою.

Через пару дней, ничего никому не сказав, Ассоль прямо из больницы уехала, как позже выяснилось, на свою приуральскую родину, оставив массу нерешённых вопросов как нам, так и следствию. Её с трудом нашли, вернули и она, наконец, дала показания о невиновности Егора.

Святой Георгий! Что было в её голове доподлинно не знает никто, но скорее всего, она о Егоре решила не думать. А он до выхода на волю молился всем богам, чтобы Ассоль не повредила здоровье.

Из камеры прямиком в офис его привезли Тон с Сергеичем. Тон достал джин, а Егор в поисках "чёртова, чтоб его, яблока" вывалил из своей сумки на стол секретаря шефа Юли кучу коробок с лекарствами. Как он их насобирал, находясь в обезьяннике, никто не понимал.
- Не знаю, куда их девать, но, слава богу, у неё всё закончилось.
- Что закончилось? – на всякий случай решили уточнить все находящиеся в комнате разом.
- Болезнь.
- Егор, - Тон набрал полные лёгкие воздуха и обречённо выдохнул, - надо остыть. – Н а - н е й - в с е г д а - в с ё - з а к а н ч и в а е т с я. По-другому не будет.

К сожалению, мы тогда не знали, какую месть влиятельным садистам, обидчикам Ассоль, задумал Егор.

        4

Совсем скоро, к вящей радости нашего товарища, Ассоль забыла про злополучную вечеринку, а Егор... – он продолжал просить небо, чтобы любые следы той ночи были стёрты из её памяти. Он ублажал, вдохновлял, открывал для певицы новые жизненные и карьерные горизонты. И ничего не требовал взамен, продолжая быть для Ассоль другом и помощником. Певица порхала по жизни мотыльком, подставив свои крылышки под напор Егоровой доброты, щедрости и любви. Главное, чтобы не прилипало то, о чём надо задумываться – вдруг будут морщинки.

Все в окружении Егора знали, что развязка этой истории рано или поздно наступит. Только не знали, как для него будет легче: чтобы пораньше или чтобы попозже. Все это понимали, но никто никогда бы не сказал: «Егор, нельзя оправдать отсутствие мозгов ни любыми распрекрасными человеческими качествами, ни женскими достоинствами. Ассоль, конечно, классная девчонка, но она – полная дура.  Ты ничего не изменишь». Досада, сожаление, сочувствие – это всё не к Егору, он в этом не нуждается. Абсурд, сюр, парадокс – это ближе к творческому духу нашего героя, но не подходит к природе его влюблённости. Всё было по-мужски всерьёз.  Душевному расстройству, слепоте, анемии мозга подвергается, наверное, каждый мужчина – и ты это можешь понять. Конечно, одно дело, если перед тобою двадцатилетний юноша, и совсем другое – пятидесятилетний, в буквальном смысле слова прожжённый мужик. И я про такое знаю, взять хотя бы:

«Пускай седины обнаруживает стрижка и бритьё.
Пусть серебро годов вызванивает уймою,
надеюсь, верую, вовеки не придёт
ко мне позорное благоразумие»

        – но Маяковский всё-таки поэт, был не вполне в себе, имел право и на безумие. А Егор из другого теста, из тех, кто принимает решения за доли секунды, - и он не имеет права на беспорядок в голове.  В конце концов, для него это опасно. Он ошибётся...

        5

В тот нерадостный день у меня с самого утра ничего не задавалось. А к полудню позвонила Юля и прочитала сообщение о том, что известный по ролям в кино актёр и каскадёр при подготовке трюка получил серьёзные травмы, и врачи московской больницы борются за его жизнь. Это было про Егора. Газеты, как обычно, сгустили краски (всё было не так, но речь не об этом), жизнь Егора была вне опасности, но травмы были серьёзные. Ассоль не пришла к Егору в больницу. Она сослалась на гиперчувствительность, на то, что она не выдержит чужой боли, крови на бинтах, упадёт в обморок и все испортит – и быстро уехала, объяснив спешку плотным гастрольным графиком. Егор сказал, что она права и ему так будет спокойнее.

На исходе третьей недели пребывания на больничной койке до Егора дошли слухи, что Ассоль хочет «соскочить» - то есть сделать разворот в «творчестве» (как же я не выношу это слово в устах «обворожительных и неповторимых певиц (певцов) ртом») и уйти к новому продюсеру. Александр, инвестор, где-то глубоко в себе сдерживая гнев, всё же был краток: «Не вопрос» -  и попросил посчитать сумму неустойки по контракту и убытков по жизни.

Когда Егор вышел из больницы, Ассоль кинулась ему на шею и разрыдалась. Это означало, что Егор пропадёт на неделю и никто не станет его искать. Через неделю он приехал к Шебанову и дал ему пакет с купюрами – там было больше 500 тысяч долларов. Александр деньги не взял и послал Егора, но в первую очередь Ассоль, к чёрту.

        6

В судьбе Егора были случайные, ненужные наросты – возможно, их было больше, чем я представляю. Страна в муках разрешалась перерождением всего и сразу, заставляя менять профессию, цели, стремления, жизнь людей вопреки их воле. Нас никто не спрашивал, можем ли мы, готовы ли мы сразу поменять свою жизнь? Какова будет цена изменений своего нутра миллионами уникальных личностей под непрошенные «обстоятельства», если потом оправдываться «не мы такие…». Люди с сильным внутренним стержнем менялись, но не прогибались - и только они одни знали, чего им это стоило.

Я продолжал спорить сам с собою: можно ли вообще поменять жизнь, не меняя своей сути? Загасить «добрыми чувствами» разъедающий тебя изнутри вооружённый конфликт. Вплести слова «любовь», «нежность», «прощение» в колючую проволоку своей непростой натуры. Подняться над «обстоятельствами» и на высокой рее закрепить свои паруса. Я хотел верить, что можно. И был не одинок.

В «ассольский» период все ребята смотрели на Егора без присущей по отношению к нему радости, но с мягким благодушием. И ни один из этих из людей, прошедших горячие точки, суровую школу выживания на войне, в тюрьме, проверенных пулями, пытками, унижением, страхом, людей скупых на выражение эмоций, - ни один не возвращал Егора на землю. Боялись обидеть? Нет, думаю, что все понимали: Егор хотел изменить не Ассоль, а себя.

С того времени прошло много лет. Ассоль уже давно не Ассоль. Время от времени, пользуясь своей медийностью, она появляется в телевизоре на ток-шоу или в музыкальных сюжетах. Вот и намедни "та-которая-была-Ассоль" в компании "выдающихся актеров современности" посетила выставку модного художника. Егор, как я, воочию за этой светской кутерьмой не наблюдает, потому что давно живёт недалеко от студии «Баррандов» в пригороде Праги.

Я давно не уверен, что каждый человек может сам выбирать, как и где ему жить. Казалось бы очевидным для любого – лучше там, где родился. Только вот реальность, как она есть, всегда подкидывает нам поводы усомниться в очевидном. Одни в этой реальности прячутся, защищая свой покой, другие от неё убегают, желая сохранить себя и свой мир, третьи – меняют, посылая к чёрту установленные другими правила. Егор - из команды этих третьих, которые выходят за границы "красных флажков" и в нашем громадном пространстве "не вписываются".

Но где бы мы ни оказались лишь нереальная мечта всегда дразнит и как минимум провоцирует испытать ревность к не проверенному на себе. Не проверишь – и никогда не узнаешь, в какие сказочные дали смогут примчать тебя твои паруса...

        ***

Окружение Шебанова уменьшалось и менялось на моих глазах, загоняя в грусть по тем, к кому сильно привыкаешь. В чём я точно уверен – Егор никак не хотел, чтобы я скучал, и пока нас не развело время, каждую следующую встречу с ним я с бархатной нежностью ждал, что он ещё отчебучит.

        *****

В коридоре больницы.
Лёха: «Егор сам, дурак, полез на рожон. Он, наверное, решил, что мы подумаем, что он уже типа не тот… хотел всё на себя взять. Мы подбегаем, а его восемь рук битами дубасят. Нет, он, конечно, не зазря шкурку себе подпортил…»

В палате Егора.
Егор сидит на кровати, у него забинтованы руки. Лёха кидает ему кусочки яблока, а Егор старательно силится ловить их ртом. Тон, давясь от смеха:
- Это ж какая на свете скука будет, если от жизни одни ништяки получать…

Офис. Кабинет Шебанова.
Александр (задумчиво): «Я даже не знаю… Я уже боюсь быть рядом с Егором. Он жадный – он хочет собрать полную коллекцию. Стоит мне где-нибудь с ним появиться – там тут же вырастают хулиганы. Куда он их складывает…?»



 
    Любые совпадения случайны.