Бей первой, Дуся! Продолжение15

        Гоша Одесский













                “БЕЙ  ПЕРВОЙ,  ДУСЯ!”
               
                <триллер на тему: кто был ничем – тот станет всем>
               
      
               





















                2022 г.

               
                ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.
                ”ТАЛАНТЫ И ПОКЛОННИКИ”

Все города, как и все люди, имеют даты своего рождения.
Кто-то появляется на свет раньше, кто-то позже – это уж кому как повезет.
Нашему же замечательному городу, несомненно, повезло, несмотря на то, что он появился в очень смутное время.
В становление и развитие города приложили руку и Иван Грозный, и Петр Первый, здесь пересекались торговые пути, развивались ремесла  - в общем, город рос и развивался.
Были и трудные времена.
Польско-литовские захватчики не один раз вторгались в наш город, нещадно грабили и разрушали православные храмы – но это все творил тот самый коллективный запад и никуда от него денешься.
Тем не менее, наш любимый город выстоял благодаря святой вере,   героизму наших жителей и пришло время, когда было решено  отпраздновать его более чем тысячелетнюю историю.

                ***

Торжества решили проводить в Центральном городском парке имени Горького, где планировалось воссоздать реконструкцию битвы Городской Дружины с польскими захватчиками, а также героическую оборону города в годы Великой отечественной войны.
Сегодня в Областной администрации проходило совещание в расширенном составе.
Губернатор заслушала доклад городских служб благоустройства и озеленения о том, как идет подготовка к празднованию Дня города, и по всему было видно, что она очень недовольна их работой:
 - Утром, перед работой, я специально прошла по нашим центральным улицам, набережной – кругом мусор, парки заросли кустарником, не ухожены. На автобусных остановках отсутствуют урны…
Сабурова сделала небольшую паузу.
Она встала со своего огромного, покрытого искусственной кожей губернаторского кресла, открыла окна, и кабинет наполнился свежим весенним, пахнущим сиренью, воздухом.
 - А может мне разогнать всю вашу контору по так называемому “озеленению” к чертям собачьим? Приглашу вьетнамцев или ребят из Средней Азии – это будет дешевле и работа наладится. Как Вы думаете, товарищ Роман Борисович Бубенчиков?
 - А это зачем еще вьетнамцы, - лысина Романа Борисовича покрылась капельками пота, - с какого перепуга?
 - Значится, справитесь сами? Верю, вот теперь верю!
Губернаторша выдвинула ящик своего огромного, как футбольное поле, стола, достала объемистую упаковку с пластиковыми мешками в количестве двухсот штук и аккуратно положила ее перед начальником Департамента благоустройства и озеленения Бубенчиковым:
- Не сочтите за труд, Роман Борисович, пожалуйста, раздайте сие орудие производства своим подчиненным и завтра, с утречка, приступайте к работе. Да и себя, любимого, не забудьте, будьте любезны. Лично проверю!
- Никогда, никогда Бубенчиков не будет работать дворником и убирать всякий там мусор!
Он, с трудом скрывая обиду, вскочил со своего стула, поправил свой розовый галстук, застегнул на все пуговицы свой кашемировый пиджак и занял картинную позу, подобно той, какую занимал Александр Керенский на заседаниях Временного правительства.
- За всю свою жизнь я этого никогда не делал.
- Ничего страшного, - губернатор Сабурова старалась изо всех сил подбодрить своего нерадивого подчиненного. - Роман Борисович, Вы человек умный, талантливый, с высшим образованием – это совсем не сложно, научитесь.
Она на секунду задумалась:
- Бросьте клич, подключайте школьников, но только на добровольных началах. Общественность тоже Вас поддержит – желаю удачи!
Не успела она произнести последнюю фразу, как в губернаторский кабинет ворвался хорошо всем нам известный академик, новатор и изобретатель, бывший пациент Первой городской психиатрической больницы имени Ельцина, Ефим Маркович Кукушкин и что было силы заорал:
- Золото!
- А Вы почему врываетесь в кабинет, когда идет совещание, уважаемый профессор?
- Я нашел сорок шесть пудов золота. Это я нашел, я нашел…
- Товарищи, прошу прощения. Тут очередной граф Монте-Кристо  образовался. Заседание можем считать закрытым, и очень прошу вас всех незамедлительно приступить к своим обязанностям. Праздник не за горами.
Когда кабинет опустел, губернаторша с укоризной посмотрела на Кукушкина:
 - Ефим Маркович, милый Вы мой профессор, Вы опять взялись за свои старые штучки? То Вы открыли новый элемент в таблице Менделеева… “засунций”, кажется. То в подвале своего многоквартирного дома, по ночам, ищете кобальт, нарушая сон и покой жильцов. Вам что, этого мало? Теперь решили заняться добычей золота? Надеюсь, не на площади Розы Люксембург? Я не позволю, так и знайте – копать не дам.
- Да какая к чертям собачьим эта Ваша Роза Люксембург. Вы лучше послушайте…

                ***

Где-то, две недели назад Департамент образования и культуры обратился к профессору и публицисту Ефиму Марковичу Кукушкину с просьбой написать очерк об истории и становлении нашего края, посвященного празднику - Дню нашего города, который должен состояться в ближайшее время.
Очерк попросили, по возможности, подкрепить историческими справками, документами, фотографиями и что, непременно, должно вызвать особый интерес у читателя.
Профессор на следующий же день отправился в Центральную городскую библиотеку имени Тараса Шевченко, где имелся архив, созданный еще в бытность царской России и чудом сохранившийся до наших дней.
Если говорить за библиотеку, таки она пользовалась огромным спросом у читателей, а вот архив посещали редко – ни у кого не было большого желания копаться в старых, покрытых вековой пылью, пожелтевших папках и манускриптах, поскольку все имелось в прямом доступе в социальных компьютерных сетях.
Другое дело – это профессор старой довоенной школы Ефим Маркович Кукушкин, который для написания своих научных трудов пользовался исключительно первоисточниками и считал всякие там компьютеры злейшим врагом фундаментальной науки и классической системы образования.
За тот самый очерк профессор взялся, что называется, засучив рукава, и был так поглощен этим интереснейшим занятием, что на какое-то время он позабыл и про таблицу Менделеева вкупе со своим элементом “засунций”, и про редкий изотоп “кобальт-60”, который он тщетно искал в подвале своего многоквартирного дома, и про Первую городскую психиатрическую больницу, где он провел нескучные времена своей жизни.
Так вот.
Очерк был уже почти готов, как Ефим Маркович, вдруг, наткнулся на старую, пожелтевшую от времени, папку, датируемой одна тысяча девятьсот двадцатым годом.
Это была переписка штаба Добровольческой армии с отделом контрразведки Юго-Западного фронта.
Здесь же имелась старая фотография Антона Ивановича Деникина, где он на белом коне принимал парад войск донских казаков в нашем городе незадолго до бегства в Крым.   
Папка была сплошь заполнена кучей боевых донесений, суть которых сводилось к одному – мы отступаем под натиском “красных”, несем большие потери, и нет никакой возможности вывезти за Дон стратегические запасы и ценности.
А в приложении к одному из донесений имело место очень странная записка, скорее похожая на кроссворд, нежели на отчет о проделанной работе и содержала на первый взгляд какую-то абракадабру:
“Мы помолились за царя-батюшку и Отечество в деревне Панино, в церкви Петра и Павла и поставили известную Вам свечку в левом крыле прихода под знаком иконы Преподобного Серафима Саровского, и надеемся, что она укроет и сохранит наши труды и надежды (46 пудов) на возрождение единой и неделимой России”.
- Ну что же, все правильно, - заключил профессор. – Когда тебя бьют по морде, нужно молиться, а еще лучше – драпать, да так, чтобы пятки сверкали.
Время было уже далеко за полночь, и Ефим Маркович, усталый, но в тоже время довольный и счастливый, возвращался домой.
Этой же ночью профессору приснился странный, если не сказать, кошмарный сон.
Вот он на коне, с шашкой наголо, в буденновке с нашитой на ней красной тряпичной звездой, несется по донским степям вместе с Красной кавалерией под командованием Михаила Фрунзе и гонит белогвардейщину на юг, в Крым.
Но тут, совсем рядом, прогремел взрыв, его лошадь встает на дыбы и падает вместе с ним…
Очнулся профессор глубокой ночью в кукурузном поле.
Там, вдали, пылало зарево пожарищ, слышны разрывы снарядов, пулеметные очереди и громкое “ура”.
Он, усталый и оборванный, бродит всю ночь по бескрайним донским просторам и только к утру натыкается на какую-то деревню.
Вот навстречу Ефиму Марковичу идет незнакомая пожилая женщина с ведрами на коромысле:
- Сынок, ты кого ищешь, аль потерялся?
- Своих ищу, бабуся, бойцов Красной кавалерии, - отвечает он. - А это что здесь за населенный пункт?
- Так это никакой не пункт, касатик, а деревня Панино. Панино это – деревня такая.
“Панино, Панино” - промелькнуло в голове профессора.
- А скажи, бабуся, у вас в деревне есть такая церковь Петра и Павла?
 - А как не быть, милок, есть церковь, - отвечала бабуся. – Почитай, кажное воскресенье ходим туды молиться.
Кукушкин, во сне, затрясся всем телом от предвкушения удачи.
Перед глазами всплывает то странное послание, что он обнаружил в архиве, когда собирал материал для своего очерка.
 - А скажи, уважаемая, есть ли в той церкви такая икона Преподобного Серафима Саровского?
- Свят, свят, - бабуся перекрестилась три раза. – Есть икона. А ты откуда про нее знаешь?
Женщина поставила ведра с водой на землю, подошла к Ефиму Марковичу и принялась внимательно его разглядывать.
- Там и саркофаг был. Но, мне моя мама рассказывала, что, еще в гражданскую, ночью приехали какие-то демоны на шести подводах, что-то сгружали и затем завалили тот самый саркофаг. Спаси Господи их грешные души...
В этот момент в спальне профессора Кукушкина раздался душераздирающий крик:
 - Я понял! Я разгадал, я расшифровал загадку века. Двадцать пять процентов будут моими!
Он, как ошпаренный, выскочил из спальни и, на ходу одевая свои парадно-выходные брюки,  объявил своей жене радостную весть:
- Фира, детка, собирай вещи, мы уезжаем в Израиль.
- Куда уезжаем, в Израиль? – она давно привыкла к “выкидонам” своего супруга. – Фима, а почему в Израиль? Может сразу на Луну, первым же рейсом?
- Ай, глупая курица, - профессор с досадой махнул рукой. – Потом все объясню. Я поехал в Обладминистрацию к Сабуровой. К обеду буду.

                ***

В то время, когда Ефим Маркович Кукушкин готовился с семьей к отъезду на землю обетованную, у нас в городе произошел, с одной стороны досадный, а с другой стороны – счастливый случай.
Досадный – это для пассажиров авиарейса №2563 Москва – Омск, поскольку аэропорт последнего не принимал в связи с погодными условиями.
В Омск летела труппа одного из московских драматических театров с новым репертуаром сезона и театральные фанаты славного города Омск были несказанно расстроены.
А счастливый, потому что самолет был вынужден приземлился именно в нашем городе, где столичным артистам была предоставлена лучшая гостиница с изысканным шведским столом и отсутствием клопов в номерах.
Пассажиры рейса №2563, в знак благодарности за оказанное гостеприимство, согласились дать один спектакль в нашем новом, только что отстроенном, Театре Музыкальной комедии имени Янки Купалы.
Было решено показать зрителю трагедию в трех актах под названием “Отелло”.
Как только театральный люд узнал о прибытии в наш город московских артистов, не прошло и часа, как все билеты на спектакль были распроданы.
Премьера была назначена на девятнадцать тридцать, все шло по плану, если не считать одно маленькое недоразумение – куда-то пропал ведущий артист театра, играющий роль Отелло, Семен Петрович Квасников.
Забегая вперед, сообщаем, что того самого Отелло обнаружили только через двое суток в обезьяннике Зареченского отдела внутренних дел, куда он попал вкупе с группой товарищей за драку а ночном клубе “Веселая куртизанка”.   
Пришлось искать замену.
Здесь надо сказать, что наш Театр Музыкальной комедии имени Янки Купалы, тот, что совсем недавно переехал в новое здание, он был создан более сорока лет назад и имел давние славные традиции.
В те времена он назывался Республиканский Театр Оперетты, где играли всевозможные водевили около тридцати артистов, не считая кордебалета.
Здесь было много замечательных и талантливых людей и один из них, исполнитель всех главных ролей, любимец публики и баловень судьбы, был Василий Андреевич Рыбальский.
Он приобрел такую популярность в нашем городе, что его имя знали и стар, и млад, поскольку, кроме всего прочего, часто выступал в местном Театре Юного Зрителя, и ни один праздник, такие, как Новый Год, Первое Мая или Восьмое Марта не обходился без его участия.
Правда, в последнее время, за ним стали замечать некоторую, скажем так, свободу поведения.
Участились прогулы в связи с употреблением горячительных напитков, он легко увлекался молоденькими артистками из кордебалета, что, зачастую, приводило к срыву спектаклей, и все закончилось тем, что его уволили из театра.
Правда, учитывая давние заслуги, а также по многочисленным просьбам зрителей, в театре его все же оставили на должности художника-декоратора.
Но, как говорится, артист - он и в Африке артист и бывали случаи, когда он, в связи с разными непредвиденными ситуациями, подменял артистов, поскольку весь репертуар театра знал наизусть.
Так случилось и на этот раз.
Теперь ему предстояло сыграть главную роль в бессмертном произведение Уильяма Шекспира вместе со столичными артистами  - роль мавра Отелло.   
Дездемону играла молодая, изумительной красоты, актриса театра Любочка Вершинина, внучка знаменитой артистки театра и кино Анастасии Вертинской.
Все шло хорошо, премьера была спасена, а многое мизансцены сопровождались бурными овациями зрителей.
Когда дело дошло до кульминации событий, Василий никак не решался, в соответствии с сюжетом автора произведения и установками театрального режиссера, ухватить своими огромными лапами эту нежную, лебединую, шейку актрисы.
Наступила долгая-долгая пауза...
Из зала стали доноситься сначала робкие подсказки, а затем более громкие и смелые пожелания:
- Вася, давай кончай ее, – послышался басистый голос с четвертого ряда. – В одиннадцать тридцать пивной бар закрывается – не поспеем.
- И чего с ней церемониться, - настаивал молодой голосок с шестнадцатого ряда. – Другой раз не будет шляться по мужикам. И вообще, распустили мы этих баб…
- А сами-то чего, мужичье проклятое, - встала на защиту Дездемоны крашеная блондинка бальзаковского возраста из второго ряда. – Тильки и знают: водку пить да со всяким шлюхами кувыркаться…
- И то, правда, - донесся робкий женский голос с двадцать третьего ряда. – Мой уже цельную неделю дома не ночует.
- И вообще, неправильный этот спектакль, наоборот надо было сделать, - прозвучало низкое женское сопрано из восемнадцатого ряда. – А эту обезьяну, Отеллу значит, надо было самого прикончить с его дурацкой ревностью. Или, в крайнем случае, сковородкой по голове…
Назревал театральный скандал…
Ситуацию спас все тот же Василий Андреевич Рыбальский.
Вместо того, чтобы придушить неверную супругу, как было и предначерчено великим английским драматургом Уильямом Шекспиром, Вася взгромоздился на Дездемону, нежно погладил ее белокурые, слегка волнистые, волосы и одарил ее долгим и страстным поцелуем.
Зрительный зал мгновенно затих, а Дездемона, она сначала замахала руками, затем задрыгала ногами, и, что есть силы, прокричала:
- Занавес, мать вашу! Занавес!
Занавес закрылся, а в зрительном зале еще долго звучали бурные и продолжительные аплодисменты.

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ …