Ч-1. Глава 1. Нехорошее Место

"Нехорошее Место" часть 1
Глава 1
-----------------------------------

Вот уже целую неделю на пути Лускус никто не появлялся. Это было странно и непривычно.
Пустынные дороги, пустынные поля, пустынные леса… Ей начинало казаться, что ещё чуть-чуть и она вконец одичает. Она без оглядки палила костры, орала вслух старые песни на забытых языках и намеренно забиралась в особо злачные места в надежде хоть чем-то себя развлечь, но все вокруг будто бы разом вымерли или решили сыграть с ней в прятки.
Крупный этап под названием "Белый Город", на который она набрела всего четыре дня назад, её также не порадовал – он выглядел абсолютно безжизненным. Местная фауна затаилась, монстры не проявляли себя даже в тёмное время суток, нигде не маячили вездесущие визитёры, а уж люди с перерожденцами сюда вообще, похоже, давненько не заглядывали, из-за чего улицы основательно заросли непонятным сюрреалистичным хламом.
Тусклые, оцепенелые, бесполезные дни. Холодный утренний душ, скудный завтрак в тишине, излишне активная тренировка для поддержания физической формы, многочасовой, никому не нужный обход территории, далёкие вспышки на горизонте, дождливые рассветы, тревожное шевеление сумерек, чёрно-белые рисунки на стенах домов. И никого. Тоска.
Ей было настолько скучно, что уже на вторые сутки пребывания в Городе она опустилась до чтения записок, объявлений и газетных вырезок, в огромном количестве расклеенных на трубах и стенах домов. Оригинальностью те не отличались – процентов на восемьдесят бредовые домыслы сновидцев, более чем наполовину состоящие из выдуманных слов, оставшаяся часть книжные выдержки из области мифологии, и совсем чуть, процента на полтора сокращённой донельзя информации по делу. Да и то в основном в виде данных по численности банд собирателей и вертунов с перечнем их актуальных позиций.
Лускус поймала себя на мысли, что неплохо было бы наткнуться сейчас на одну из таких банд и перебить там всех подчистую, и саркастически скривилась.
"Ненадолго же меня хватило", – заключила она.
Похоже, с отпуском следовало завязывать…
А ведь ещё совсем недавно она считала, что ей жизненно необходимо сделать перерыв, уйти поглубже в пустоши, разбить там лагерь и заняться наконец собой. Ну или хотя бы отоспаться как следует.
Всего за пару последних циклов Лускус стала не в меру раздражительной, беспокойной и вместе с тем рассеянной. Она то ли морально устала от постоянного общения с людьми и их непредсказуемых реакций, то ли физически переутомилась из-за извечной гонки без возможности полноценно отдохнуть, наладить режим и хоть немного структурировать свои мысли. Она постоянно куда-то бежала, не понимая, чего ждёт и к чему стремится, её больше не радовали успехи и ничто не доставляло удовольствия.
Да, от подобной фигни в той или иной мере страдали все здешние проводники, однако её "проф. деформация" зашла уж слишком далеко.
Ей казалось, что она всё больше начинает походить на загнанное животное, которое то несётся, не разбирая дороги, то резко замирает, забивается в нору и норовит отгрызть себе ногу, то бешено кидается на любого, кто оказывается поблизости. Она буквально была на грани нервного срыва – плохо спала, плохо питалась, забивала на нужды своих подопечных и злилась из-за любого пустяка. В её голове будто тикали часы, ежеминутно напоминавшие о том, что время, отпущенное ей, не бесконечно и нужно срочно что-то менять.
Вот только что?
"Презабавная штука, – думала Лускус. – Всё словно бы дико ускорилось, а я стою в эпицентре и никак не могу решить, нырнуть ли мне в этот круговорот или застыть в пустоте навечно. Тупой мозг, абсолютно тупой…"
Вчера днём она закончила свою четвёртую граффити с понурыми теневыми фигурами, стоящими друг к другу спиной, размашисто дополнила рисунок бранным словом и затем несколько часов подряд пыталась медитировать, наблюдая как медленно дохнут в банке отловленные под флуоресцентную краску насекомые-светоноски, то и дело сдерживая внутренний порыв достать из рюкзака антикитеру и посчитать кратчайшее расстояние до любого более-менее людного этапа. А перед самым сном решила-таки с утра пораньше сняться с места и поискать себе развлечений на новой территории.
Не тут-то было.
Нынешний день не задался с самого начала.
Сперва на рассвете её атаковало неизвестное, но крайне неприятное чудище, похожее на юркую пучеглазую мартышку с всклокоченной синей шерстью и комком грязного бинта на заднице. Дико хохоча, оно принялось скакать по бетонным опорам и подло закидывать с верхотуры спящую Лускус своим помётом. Разговаривать эта тварь то ли не умела, то ли не желала, потому пришлось за ней побегать и хорошенько ей наподдать, чтобы отвязалась.
Затем обнаружилось, что оставленный на месте ночёвки рюкзак оккупировали крупные кусачие насекомые, успевшие не только уничтожить весь свежий запас провизии, но и основательно попортить сменную одежду. На их обезвреживание, сортировку пожитков и стирку вонючей кофты ушло ещё несколько часов.
А потом в Городе объявился потенциальный путник, о чём проводницу громко и неприятно оповестили "по внутренней связи".
"Вот и закончился мой отпуск", – подытожила Лускус, с неудовольствием натянула на себя мокрую кофту и отправилась на поиски.
Человек нашёлся в одном из старых районов посреди уродливых пятиэтажек и захламлённых дворов. Само собой, он был растерян, напуган и оттого крайне подозрителен.
Словно бы ожидая града пуль в спину, он зигзагами перебегал от дома к дому, надолго скрывался в тени, прижимался к стволам деревьев, крался сквозь завалы и то и дело безуспешно пытался попасть внутрь замурованных подъездов.
Некоторое время понаблюдав за его хаотичными передвижениями с крыши одного из зданий, Лускус спустилась, ненавязчиво обозначила своё присутствие, присела на перекошенную скамейку и стала выжидать момент, когда парень наконец наиграется в войнушку и решится с ней заговорить.
Ждать пришлось невыносимо долго. Утренняя серость облаков давно укатилась за горизонт, обнажив желтоватую мякоть солнца, с юго-запада подул тёплый ветер и лужи на асфальте подёрнулись лёгкой рябью, а путник всё тянул время и не спешил выходить из своего укрытия.
- Погода сегодня какая приятная, – громко заявила проводница, стараясь не смотреть в его сторону, и нехотя поднялась на ноги. – Пойду пройдусь.
Путник дождался, когда она отойдёт подальше, затем выполз из-за завала и всё так же молча и настороженно отправился следом.
Нерешительность свеженьких путников всегда тяготила Лускус. Люди ведь и сами прекрасно видели, что место, где они вдруг очутились, едва ли имеет что-то общее с их привычной земной жизнью, однако отчего-то совсем не спешили принимать новые правила игры.
Разумеется, изредка сюда попадали те, что сразу включали логику, подходили без особого приглашения и деловито спрашивали адрес ближайшей психушки, больницы, церкви или полицейского участка, где им могут оказать помощь. Однако преимущественное большинство предпочитало тянуть время, до последнего избегая каких бы то ни было контактов с местными. Они убегали и прятались, уходили в глухую оборону, а то и вовсе начинали истерить, агрессировать и ныть про похищение пришельцами, реалистичные сновидения, загробный мир и прочие "эманации Орла", наотрез отказываясь принимать объективную реальность...
Неторопливо вышагивая вверх по улице в сторону центра, Лускус размышляла о своём неудавшемся отдыхе, подорванной психике и дальнейших неясных перспективах. Шелесту её шагов вторили похожие на салют далёкие выстрелы, под крышами гулял ветер, в переплетении проводов шуршали застрявшие древесные ветви и скрюченные сухие листья, где-то капала вода. А на фоне постепенно оживал Белый Город, прорастая едва различимыми шёпотками, свистами и скрипами позади забитых дверей и пустых оконных проёмов.
"Это место словно вампир, почуявший свежую кровь, – невольно подумалось ей. – Человек, человек пришёл. Еда".
Да, вероятно, ей изначально следовало побороть свою невротическую инициативность, проигнорировать запрос и ни в коем случае не лезть к потенциальному подопечному, понадеявшись на то, что тот сумеет продержаться здесь оставшиеся сутки, а затем благополучно покинет Город и отыщет себе спутника поадекватней, однако теперь отступать было поздно. Локация реагировала на парня чересчур интенсивно, а значит, стоит ей оставить его в одиночестве буквально на час-полтора, и ему точно несдобровать. В общем, было бы недурно, если бы человек поскорей включился в игру, но предлагать свою помощь напрямую и тем более настаивать на ней было строго запрещено. По идее Лускус даже подавать голос раньше времени не стоило, однако когда её подобная ерунда останавливала?..
Идущий позади отстал, и она сбавила скорость, подпуская его поближе. В диафрагму несильно толкнуло, тело отозвалось мурашками.
ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ПЕРВЫЙ, ПУНКТ ТРЕТИЙ – ПУТНИК ОБЯЗАН ЗАКЛЮЧИТЬ ДОГОВОР С СОБСТВЕННОЙ ПОДАЧИ, ДОБРОВОЛЬНО И ОСОЗНАННО.
В очередной раз озвученное Правило оставило после себя неприятный перезвон в левом виске – как от перепада внутричерепного давления.
Седьмой повтор за последние полтора часа.
"Заело у них там что ли?" – она хмыкнула, обернулась и помахала человеку рукой.
Тот растерялся, быстро отступил в тень одного из деревьев и замер, изображая, будто его тут вовсе нет.
- Вот придурок, – раздосадовано вздохнула Лускус и, завернув за угол дома, остановилась.
Она рассчитала правильно.
Потеряв её из виду, путник занервничал, выскочил из укрытия, побежал за ней следом и чуть не промчался мимо. Она на лету поймала его за рукав потрёпанной нейлоновой куртки и изобразила максимальное дружелюбие, аккуратно подтягивая человека к себе поближе.
- Извините, не подскажете, который сейчас час? – она широко улыбалась.
- А-а… Да, подскажу, – парень коротко стрельнул в её сторону взглядом, побледнел и отвёл глаза. – А, нет. У меня часов нет. Я их, похоже где-то…
Он попытался отодвинуться, ткань куртки со скрипом натянулась.
- Извините.
- Ничего страшного, – отозвалась Лускус, всё так же крепко удерживая его за рукав и силясь поймать взгляд. – А закурить у вас тоже не найдётся?
- Н-нет, почему же? – он вытащил из кармана мятую сигаретную пачку. – Вот.
Никаких особых отметин, напуган конечно до чёртиков, сопротивляется, отворачивается, однако на поехавшего не похож. Молодой, худощавый, вроде бы здоровый, нормальная кожа, высокие скулы, широко расставленные узкие глаза невнятного светлого оттенка, веснушки, яркий, почти неестественный цвет волос. Несколько экзотический типаж для данной местности, однако в целом ничего экстраординарного.
- Спасибо, не курю, – машинально перетирая в пальцах синтетическую ткань рукава путника, сказала Лускус. – Просто поговорить с кем-нибудь хотелось. Тут так тихо.
- Понятно, – он неловко запихнул пачку обратно. – Ну, тогда я, пожалуй, пойду.
Она скользнула взглядом ниже, подмечая ряд тревожных деталей. В его колючем ёжике апельсиново-рыжих волос виднелась запёкшаяся кровь, футболка оказалась порванной и похоже когтями, а кроссовки со штанами густо покрывала толстая корка засохшей чёрной грязи и катышки тины.
Улыбка медленно сползла с лица Лускус.
Несколько секунд она размышляла. Затем, привычно игнорируя назойливую напоминалку в голове, монотонно долбящую про "невмешательство в принятие решения потенциальным подопечным", чуть подалась вперёд и заглянула путнику в лицо.
- Откуда вы, говорите, путь свой держите? – как бы невзначай спросила она.
- Не знаю, – честно признался он и посмотрел прямо на неё. – Я просто шёл вперёд и оказался здесь.
Лускус хватило одного короткого взгляда, чтобы заметить базовый клубящийся пепельно-серый цвет радужек его глаз с чудом сохранившейся тонкой каёмкой исходного травянисто-зелёного.
"Мертвяк, – поняла она и помрачнела. – Опять двадцать пять. И почему мне так на них везёт…"
Ответственность за потенциального подопечного моментально возросла.
Впрочем, тот факт, что парень попал сюда безвозвратно никак не объяснял излишне настойчивой трансляции одних и тех же пунктов Правила заключения договора ей в мозг. Будто бы от неё требовалось во что бы то ни стало навязать человеку своё общество и вместе с тем срочно оставить его в покое.
Молчание начинало затягиваться, рыжий всё больше нервничал. Он то и дело косился на её скребущий по асфальту шипастый хвост и на торчащую из-за спины рукоять топора.
- Я пойду? – повторил он.
- Конечно, – кивнула Лускус, однако хватку не ослабила.
Рыжий переступил с ноги на ногу. Сквозь его уши красным просвечивало низкое солнце.
- Отпустите мой рукав. Пожалуйста.
Она наморщилась словно от зубной боли и нехотя разжала пальцы. Путник быстро зашагал в сторону.
Три часа. Три часа впустую. А ведь она могла быть уже на полпути к Авиариям…
"Нет, его, конечно, тоже можно понять, – она привалилась спиной к прохладной стене дома и скрестила на груди руки. – Без памяти, один, в странном месте со странной мной. Ещё и Зыбуны с червями в одного, есть резон перестраховываться. Но ты, блин, хотя бы поговорить-то нормально способен, дружище? Зачем я тут из шкуры вон лезу? Оно мне надо вообще?"
Обычно мужчины, в отличие от женщин, реагировали на её появление достаточно благосклонно.
Преимущественное их большинство не ощущали в ней потенциальной угрозы, их редко смущал даже её специфический внешний вид – в конце концов она походила на человека куда больше многих здешних обитателей, выглядела молодо и, похоже, даже в меру привлекательно.
Подобные шаблоны восприятия приносили ей ощутимую пользу в бою, но случалось, что новоявленный подопечный либо в первый же день начинал с ней заигрывать, после чего моментально переходил в разряд "неликвида", либо наоборот просил передать его "более опытному" проводнику, наивно полагая, будто тестостероновая гора мышц рядом защитит его лучше, чем какая-то непонятная хвостатая деваха.
Лускус не спорила, не обижалась, ничего не объясняла, просто разрывала договор и молча уходила.
ЗАКОН НОМЕР РАЗ... – напомнило в мозгу и со звучным щелчком перескочило на следующее условие. – ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ПЕРВЫЙ, ПУНКТ ЧЕТВЁРТЫЙ – ДОГОВОР МЕЖДУ ПУТНИКОМ И ПРОВОДНИКОМ ДОЛЖЕН БЫТЬ В ОБЯЗАТЕЛЬНОМ ПОРЯДКЕ ОФИЦИАЛЬНО ЗАРЕГИСТРИРОВАН КАК "СОГЛАСИЕ" ИЛИ "ОТКАЗ"... – и сразу же следом прилетело уточнение о том, что за излишнее промедление начисляется десять штрафных баллов на общий счёт.
Столь жёсткие санкции и настойчивые указания свидетельствовали лишь об одном – этот путник не только чем-то ценен, но и заранее приписан к ней. Подобное в её практике уже встречалось, и означало, что теперь ей придётся взять парня под свою опеку вне зависимости от того хочет она с ним возиться или нет. Иначе в случае его гибели даже без заключённого договора с неё спишут целую кучу баллов, а то и чем похуже накажут.
Лускус с досадой прикусила нижнюю губу, подсчитывая в уме, сколько пунктов сегодня ей ещё придётся нарушить ради заключения банального договора, подтянула сползшую лямку висящего на боку рюкзака и отправилась догонять человека.
Рыжий сидел на облупившихся детских качелях позади дома и курил. Пройти чуть дальше он, по-видимому, побоялся, но и вернуться к ней не рискнул.
Лускус неторопливо обошла его и плюхнулась на соседнее сидение. Человек напрягся, но с места не двинулся.
- Ну и куда ты теперь? – с напускным равнодушием поинтересовалась она, роясь в рюкзаке.
- А что, есть какая-то разница? – спустя несколько секунд отозвался он, не глядя в её сторону.
- Безусловно.
Путник с сомнением покачал головой, но промолчал, выпуская вниз тонкую струю табачного дыма.
Возле стены ближайшего здания виднелась целая батарея пустых пивных бутылок и ветер из проулка задувал в их стеклянное нутро, создавая тонкий, заунывный, совершенно инфернальный многочастотный перелив.
Лускус несколько секунд к нему прислушивалась, затем громко зашуршала вытащенным из рюкзака целлофановым пакетом с четырьмя увядшими морковками и, положив его себе на колени, вытянула гудящие от долгой ходьбы ноги. Качели под ней протяжно скрипнули. Сидящий рядом скосился в её сторону и тут же отвёл глаза.
- Ты вообще в курсе, что через пару часов сумерки? – спросила она.
Некоторое время путник скрёб ссохшуюся землю носками своих кроссовок, потом мотнул головой и ухмыльнулся.
- Теперь в курсе. Это что-то меняет?
- Это меняет всё, – она незаметно следила за подрагиванием его пальцев, зажимающих сигарету. – У тебя хоть шарф-то есть? Как ты дышать в сумерках планируешь?
По белой стене дома скользнула тень от птичьих крыльев, занырнула в панорамное окно под крышей. Изнутри донёсся глухой шум, будто кто-то двигал по старому паркету громоздкую мебель, затем раздался многоголосый писк.
- Слушай, ну вот чего ты молчишь, а? – произнесла Лускус. – Ты ведь прекрасно понимаешь, что, если я уйду, ты останешься совсем один, а потом Город накроет сумерками. Мало того, что это само по себе явление неприятное, но хуже всего то, что с наступлением сумерек изо всех щелей полезет разная неприятная шушера, с которой ты понятия не имеешь как справляться.
Мысленно досчитав до десяти и не дождавшись ответа, она откусила кусок от самой большой моркови и тяжело вздохнула.
- И вообще, мы попросту теряем время и у меня сейчас взорвётся мозг.
Рыжий молчал.
Очередной порыв ветра неспешно погнал вниз по улице пару десятков мёртвых гусениц. Насекомые были крупные, пушистые, серебристо-серые с частыми вкраплениями длинных волосков цвета бирюзы и светящимися головами. Возможно, при другом стечении обстоятельств из них могли бы выйти отличные бабочки.
"Ну вот и зачем я их позавчера весь день по кустам ловила? Могла бы просто подождать", – отстранённо подумала Лускус, лениво отлепилась от сидения и поднялась на ноги.
- Ок, – сказала она, – на самом деле мне всё равно. Просто дам тебе дружеский совет. Если хочешь попытаться свалить из Города, делай это прямо сейчас, тебе как раз хватит времени добежать до его границы. Хочешь ещё раз проходить Зыбуны с червяками, милости просим. Нравится сидеть здесь в одиночестве? Сиди, молчи, грусти, копайся в себе. Да делай вообще что хочешь. Только не ори потом, прошу, умирай тихонечко…
- Стой, – сипло проговорил парень и сглотнул. – Подожди. Не уходи. Пожалуйста.
Он уже стоял в шаге от неё и ломал пальцами недокуренную сигарету. Его трясло, будто от озноба.
- Аллилуйя, – усмехнулась Лускус, ощущая прилив адреналина, привычно возникающий при оформлении договора. – Раз ты наконец-то включил голову, давай сразу и без предисловий.
Она опустилась обратно на качели.
- Теперь я твой проводник, и именно я поведу тебя до выхода. Есть какие-нибудь вопросы по сути дела?
- Есть. Что здесь вообще происходит?

Его память казалась ему чем-то вроде потрошённого рыбьего брюха – один лишь костно-мышечный каркас да противоестественная бледно-розовая полость. Голова гудела, он был растерян и раздосадован.
Он помнил лишь, как дрогнул мир и ушла из-под ног земля, за секунду превратившись из каменистого плоскогорья в вязкую жижу бескрайнего болота. Он помнил, как долго барахтался, как тина норовила залепить ему рот, а воздух забивал лёгкие клубящейся пылью. Помнил серое небо и текущий понизу туман. Помнил плоскую как лента, полосатую тварь, её нежный голос, красивое мёртвое лицо и огромную страшную пасть. Помнил, как без сил повалился на деревянный мостик. И как много часов брёл в сторону виднеющихся из-за деревьев ослепительно белых небоскрёбов… словно надеясь нагнать ускользающее воспоминание.
До этого была лишь гнетущая пустота, словно он никогда не рождался и не взрослел, а просто упал семечком в тину и пророс в того самого неясно кого, кто, позабыв себя, оказался в незнакомом месте.
Теперь рядом с ним сидела высокая худая девица с неопределённого цвета волосами, заплетёнными в две лохматые косы, огромными, будто бы стеклянными глазами и настоящим полутораметровым динозаврьим хвостом. Она жевала морковь и задумчиво расковыривала пальцем дырку на и без того рваных штанах.
Происходящее казалось нереальным.
"Если это сон, – подумал путник, – то сон этот определенно затянулся…"
Тёплый ветер доносил запах погребной сырости, хотя справа пышно цвели две клумбы. На протянутой между узловатыми деревьями веревке болталось полуистлевшее постельное бельё в мелкий цветочек, на стене ближайшего дома посреди обильных абстрактных граффити вяло, словно гигантские бабочки, влипшие в краску, трепетали несколько оборванных постеров с вырвиглазным дизайном и надписями на непонятном языке, а в конце улицы, будто призрак, сновала измождённая белая собака с отвисшими розовыми сосками и, то и дело останавливаясь, нюхала воздух. Не было слышно ни гула автомобильных дорог, ни человеческих голосов, ни каких-либо других привычных звуков. Казалось, город заброшен, а жители либо разбежались, либо вымерли.
В голову пришла идея о том, что возможно он проспал ядерную катастрофу, ну или как минимум зомби-апокалипсис.
Путник покосился на потенциально радиоактивные качели и одной затяжкой высосал новую сигарету до середины.
- Расскажу вкратце, – сказала сидящая рядом, – а с подробностями разберёмся по ходу дела.
Она загнула тонкий указательный палец и улыбнулась.
- Во-первых. Я не демон, не космический пришелец и не мутант из будущего. Ещё я не глюк, не сон и не порождение твоего больного воображения. Я обычный "проводник". Это официальное название. Перерожденка, – она хмыкнула, – от слова "пере-рождаться". Когда-то я тоже была обычным человеком, а потом… ну, скажем так, сменила статус. Нас тут таких много и у большинства тела трансформированы куда более причудливо, нежели у меня. Но это, так сказать, личные метки и не более того. Можешь поудивляться на мой внешний вид и забыть, поскольку для тебя лично это никакой роли не играет.
Путник моргнул.
- Во-вторых, – девушка загнула средний палец, – и об этом ты уже должен догадываться. При попадании на территорию Зоны вся прежняя эпизодическая память стирается, остаётся лишь память семантическая и процедурная, ну то есть твои наработанные бытовые навыки. Если ты при жизни умел ковать металл, обращаться с оружием или, хм, рисовать, то и здесь будешь это уметь. Но даже не пытайся что-либо о себе прежнем вспомнить, всё равно не удастся. Таковы правила игры и от них никуда не деться.
Её левый зрачок внезапно сузился, и радужка приобрела рыжеватый оттенок, хотя правый глаз по-прежнему оставался однотонно-серым. Девушка отвела взгляд, будто смутившись.
- Ну и третий момент, о котором обязательно нужно узнать заранее, – чуть медленнее и с нажимом проговорила она. – Здесь абсолютно всё будет пытаться тебя убить. Любая сраная мышка.
Она кивком головы указала на какие-то тонкие тряпичные лоскуты, сваленные кучкой у ближайшего дерева.
- Вон видишь те разноцветные штуки? Это не мусор, если что, а пролимбы, устроившиеся на ночёвку. Это такие небольшие, но противные существа, укусы которых вызывают у человека сильную аллергическую реакцию. И это лишь один из многочисленных примеров. Собачка та, кстати, тебе тоже не дружок, – с усмешкой заявила она, ткнув пальцем в другую сторону.
В противоположном конце улицы неподвижно стояла потрёпанная белая псина. Порывы ветра шевелили её свалявшуюся шерсть, под выпирающими рёбрами болтались отвисшие соски, а между лап темнели следы влажной грязи, словно она только что выбралась из какой-то дыры, где скрывалась вместе со своим выводком.
Лускус вздохнула.
- Города вообще богаты на разнообразную вредоносную фауну. Особенно на окраинах. Да, здесь нечасто встретишь крупных животных, но даже мелочь способна доставить кучу проблем. В общем, настоятельно рекомендую без моего разрешения ничего руками не трогать и далеко от меня не отходить. И пойдем мы только туда, куда решу я, а не туда, куда захочется тебе. Слышишь, да? Понимаю, звучит обидно, но вот как-то так. Привыкай.
Она сделала неопределённое движение рукой, будто бы снимая с волос налипшую паутину.
- Остальное расскажу и покажу уже по ходу пьесы.
Путник некоторое время разглядывал ничем не примечательную бездомную собаку, затем с силой зажмурился и помассировал пальцами переносицу. Вся эта история походила на хорошо организованный квест-рум, где ему отводилась роль ничего не соображающей жертвы.
"Нет, – решил он. – Этот мир слишком устойчивый, подробный и реалистичный, чтобы заподозрить в нём обычное сновидение. Значит всё-таки результат воздействия наркотика… Но как это проверить? Может быть, я вообще спятил и сижу сейчас во дворе своего дома, беседую с кучей гравия?"
Он снова огляделся, пытаясь найти в окружающем пространстве хоть один знакомый элемент, за который смог бы уцепиться. Как за спасительную соломинку.
Всё вокруг было обычным и в то же время совершенно неправильным.
Незнакомая трава с длинными воздушными метёлками, заполонившая дворы – сочная, некошеная, не затоптанная. Разноцветный мох, лишайники и сухая листва поверх мусора. Покрытые многочисленными наростами древесные стволы, искажённые, выкрученные, выгнутые будто бы ураганом, с полопавшейся корой. Ни одного нормального, здорового или хотя бы достаточно симметричного дерева. Явно свежее, но местами уже сбитое асфальтовое покрытие, положенное самым неожиданным образом, словно дорожные рабочие были слепыми или в дупель пьяными. Типичная на первый взгляд городская архитектура с кучей косяков и аномалий вроде как попало размещённых оконных проёмов, никуда не ведущих лестниц, перевёрнутых балконов и выведенных наружу водопроводных труб. Тотальное запустение – битые стекла, обломки пластмассы и мятые жестянки с выцветшими наклейками под кустами, пробитые автомобильные покрышки, в загадочной последовательности насаженные на облезлый штакетник, скрученное тряпьё и перекошенные металлоконструкции неясного назначения – рядом с подчёркнуто ухоженными палисадниками, клумбами и выкрашенными в весёленькие тона детскими песочницами без песка.
Этакая неуклюжая имитация обыденности, словно кто-то с нездоровым рассудком пытался воссоздать в этом месте то, что некогда видел, но не слишком правильно запомнил.
Путник инстинктивно сглотнул и поморщился – в горле будто бы застряла большая кость.
Очень хотелось посмотреться в зеркало и проверить, насколько он похож на самого себя. Сейчас ему казалось, будто он даже смотрит на мир не как обычно, а сквозь огромную выпуклую линзу. Окружающее пространство было таким необъятным и ярким, что он не мог избавиться от мысли, будто находится под воздействием сильного галлюциногена. Каждый камень, каждая травинка, куст, облако и песчинка жили здесь собственной жизнью. Он почти физически ощущал, как те незаметно переползают с места на место и с любопытством заглядывают в глаза.
- Как тебя зовут? – словно бы между делом спросила проводница.
Он задумался.
На самом деле, ещё там, на болотах, он знал, что теперь у него новое имя и прежнего уже не вспомнить. Странное, ничего не говорящее слово само заползло в голову, отпечаталось словно тавро, которым клеймят скот. Он даже представлял, как это слово выглядит визуально – вплоть до самой крохотной узорчатой завитушки.
- Инауро, – коротко ответил путник.
Сидящая рядом иронично повела бровью.
- Ишь ты. Ин Ааааауро, – нараспев повторила она и, как ни в чем ни бывало, захрустела морковкой. – Перевожу, это значит "золотой", ну или "в золоте". Был у меня, кстати, как-то один "медный" пацанчик. Весьма непростой персонаж оказался, я с ним пипец как намучилась…
Она моментально посерьёзнела.
- Так, теория. Зона всем даёт новые имена. Кому-то точно в момент появления на территории, кому-то чуть позже, в процессе акклиматизации. И в каждом имени содержится закодированная информация. Будем надеяться, твоё означает, что ты ценный экземпляр, а не то, что у тебя волосы жизнерадостного цвета. В любом случае, я буду звать тебя "рыжий", потому что более рыжего человека я здесь ещё не встречала.
Она хмыкнула и протянула ладонь для рукопожатия.
- Лускус, Лу. Можешь даже Мускус, Уксус или, ну не знаю, Фокус-покус меня называть, если у тебя вдруг ещё и с краткосрочной памятью проблемы. Мне не принципиально, лишь бы созвучно было, потом как-нибудь и правильный вариант запомнишь.
Инауро машинально пожал протянутую ему узкую четырёхпалую кисть, мельком заметив, что линий судьбы, ума и жизни на ладони девушки нет. Незаметно скосился на свои руки. Те вроде бы выглядели обычно, но он не был в этом до конца уверен.
В голове его роились вопросы, однако ему не хотелось раздражать свою новую знакомую, да и в целом возникало ощущение, что в её ответах едва ли удастся отыскать тот самый смысл, который ему сейчас действительно необходим.
"Это так странно, – думал он, исподтишка разглядывая девушку, – вот ведь она, рядом. Но разве может такое быть?.."
Девушка была красивая и уродливая одновременно. Один её вид завораживал его, но и пугал. Она была настоящая и противоестественная. Как мир вокруг. Искажённый. Гипертрофированный. Парадоксальный. Текучий. Дышащий.
Инауро чувствовал ветер в волосах и тепло на щеке, слышал, как осыпается грязь с его подсохших штанин и погромыхивает вдалеке, словно кто-то лениво запускает фейерверки. Чувства обострились до предела – настолько, что ему казалось, будто c него заживо содрали кожу. Разве что больно от этого не было, скорее очень тревожно.
- Я ведь здесь временно? – рискнул спросить он.
Проводница снова сняла с волос невидимую паутину и секунд десять задумчиво перетирала её пальцами.
- Очень надеюсь, что да, – отозвалась наконец она. – Но разобраться в том, что здесь происходит и какова твоя истинная цель пребывания в этом мире тебе всё равно придётся. Иначе никак. Впрочем, это достаточно интересный опыт.
Лускус запрокинула голову и подставила лицо лучам заходящего солнца.
- День-два и тебе откроется пара сотен страшных истин. Люди всю жизнь ищут их, но находят лишь шиш с маслом, а здесь бери не хочу. Здесь всё по-другому.
Некоторое время они молчали. Путник смотрел на темнеющие клочья облаков в небе и докуривал очередную сигарету. Руки его уже не тряслись. Стремительно сползающее к линии горизонта солнце продевало сквозь его волосы оранжевые лучи, и он ощущал их почти как физическое прикосновение. Казалось, окружающий мир изучает его, осматривает, ощупывает, но очень аккуратно, почти трепетно. Словно учёный-зоолог – неизвестную зверушку.
- "Зоной" ты называешь этот мир? – уточнил Инауро.
Лускус хмыкнула.
- Ну не совсем мир и не совсем я так называю. Это все так называют. Ну, в смысле, преимущественное большинство.
Из трёхэтажного строения неподалёку донёсся странный тарахтящий звук, будто кто-то безрезультатно пытался завести мотор старой машины, затем раздалась серия коротких скрипов наподобие тех, что издают охотящиеся летучие мыши.
Проводница никак на шум не прореагировала.
- У этого места есть официальное название, – продолжала говорить она, глядя в сторону околачивающейся в конце улицы псины. – Только оно старое, сложное и нелепое, поэтому давно вышло из употребления. А "Зоной" его прозвали после какого-то чудака, которому приспичило переименовать всё по-своему. Названия выходили простые и по смыслу подходящие, а потому большая их часть сразу прижилась. Некоторые местные их не любят, типа звучит грубовато, но альтернативные варианты всё равно не в ходу или попросту забыты. Ты тоже скоро привыкнешь. "Зона", чтоб ты знал, это не про тюрьму. Это слово переводное и в нашем случае означает "пояс", "прослойка", "сфера". То есть имеется в виду местоположение, а не функционал. Мы сейчас находимся как бы чуть выше того мира, из которого ты явился. Но, поверь мне, здесь нифига не рай. Как, впрочем, и не ад тоже. Скорее часть этакой космической матрёшки. Короче, – она откусила большой кусок моркови и бодро захрустела, – ты попал в междумирье, дружище.
- А как получается, что некое междумирье под названием Зона "даёт имена"? Оно, что... – Инауро усмехнулся, – живое существо?
Лускус прицелилась и запулила огрызок в собаку. Та обиженно взвизгнула, поджала облезлый хвост и, пожёвывая воздух аномально подвижной нижней челюстью, скрылась за углом дома.
- Слушай, – весело сказала проводница и подмигнула путнику своим безумным глазом апельсинового цвета. – Ты ведь с виду не дурак и однажды сам всё поймёшь. Если прежде не помрёшь.

Пустые дома-башни в самом центре Белого Города, куда Лускус с наступлением вечера отвела подопечного, стабильно производили на новоприбывших неизгладимое впечатление своей грубой и вместе с тем вычурной архитектурой.
Эти сияющие как свежий снег футуристические колоссы, с хаотично разбросанными по стенам окнами, головокружительными пластичными лабиринтами из соединённых переходами корпусов, бесконечными бетонными лестницами, арками и порталами, неожиданными тупиками и залами, занимающими по площади сразу три-четыре этажа, настолько эффектно контрастировали с печальным бытовым запустением узких заваленных хламом улиц, что путники как один чувствовали себя рядом с ними неуютно, робели и заходить внутрь побаивались. Разумеется, зря, поскольку высотки всегда считались самым безопасным местом на территории междумирья.
В них никогда не формировались ловушки, не селились монстры и ещё туда, несмотря на отсутствие стекол в окнах и дверей в дверных проёмах, по непонятной причине совсем не проникали сумерки, а значит там удавалось неплохо выспаться даже в процессе проводки.
Помимо прочего внутри каждого здания проходила сложная система водопроводных труб разного диаметра – тёплых и стратегически удобных для ночёвки. При необходимости они за пару ударов разрушались, наполняя помещение паром и потоками бьющего под напором кипятка, что могло остановить практически любого нападающего. Ну и конечно же по ним было легко убежать, ведь они не только стелились по полу, но также выводились в широкие оконные проёмы, соединяя соседние здания наподобие подвесных мостов, или же ступенчато взвивались вверх, доходя до массивных, приподнятых на пилонах декоративных архитектурных элементов, за которыми имелся шанс ненадолго укрыться и отбить неожиданную атаку.
А ещё внутри высоток всегда была возможность помыться и перекусить.
О последнем преимуществе этих залитых светом строений Лускус прознала уже в первый цикл странствий в качестве проводника и пользовалась своим знанием так часто, как только получалось. Иногда ей не в меру везло и за пару обходов удавалось набрать самой разнообразной провизии на целую неделю.
"Чёртовы жучки…" – с неудовольствием подумала она, припоминая своё утреннее приключение с прожорливыми насекомыми.
Сейчас у неё был выбор – позволить подопечному лечь спать голодным и всю ночь слушать как он ворочается и урчит животом, либо быстренько сгонять до соседнего здания и что-нибудь там нарыть. За время своего пребывания на территории Города она успела обойти лишь три высотки из шести, а значит в остальных мог обнаружиться неплохой запас.
Правило в голове автоматически бахнуло насчёт "необходимости держать подопечного в поле зрения", однако брать парня с собой Лускус совершенно не хотелось, ведь с ним процесс поиска мог значительно затянуться, а это уже было чревато неприятностями.
Озвучивать все вышеперечисленные нюансы ей было лень, потому она просто выделила подопечному свитое три дня назад "гнездо" в виде тщательно утрамбованной подстилки из картонных коробок на громоздком компенсаторе теплотрассы в углу и сказала что-то вроде "сиди тут".
Инауро условия не слишком понравились, но пререкаться он не стал. Он вообще преимущественно молчал, лишних вопросов не задавал и делал вид, что всё у него в полном порядке.
- Если ты ожидал чего-то получше, то ничего, кроме этого, у меня нет, – на всякий случай уточнила Лускус, торопливо застилая лежбище старым стёганым одеялом.
Подопечный уныло попинал коробки и сел рядом, свесив вниз ноги.
- Да мне, в общем-то, всё равно. Я вряд ли смогу заснуть.
- А вот этого не надо, – отрезала она. – Спать ты будешь, ясно? Мы оба будем спать. А с утра ещё и в душ сходим, как только воду дадут. Ты, кстати, наверняка есть хочешь? Вижу, что хочешь. Так.
Она вытащила из-за ремешка на щиколотке заточку, похожую на переделанный наконечник стрелы, и протянула её подопечному.
- Я пошла за едой, а ты будь тут и никуда не уходи. Понял? Никаких "размять ноги" или "попи;сать". Если приспичит, сделай свои дела в окно, а лучше дождись моего возвращения, я свожу тебя в нормальное отхожее место.
Лускус остановилась, обвела взглядом помещение и вздохнула, чувствуя, что надо бы немного сбавить темп речи. Он всегда у неё невольно ускорялся, когда впереди маячила перспектива сложной проводки.
- Попыток самоубийства тоже предпринимать не советую, это тупо, – уже намного спокойнее добавила она. – Ничего не трогай, ни с кем не общайся, на пол не спускайся, а то сожрёт тебя кто, а мне потом будет обидно. Если кто-то кроме меня здесь объявится, ори погромче или лучше лезь сразу вон туда.
Она указала пальцем на зигзагообразное переплетение труб, уходящее под самый потолок.
- А вообще, я быстро. Засекай.
Инауро с сомнением покачал головой.
- Так может мне лучше с тобой сходить?
- Нет.
- Но я могу помочь.
- Нет.
Она спрыгнула на пол и, уже сделав шаг в сторону, машинально оглянулась.
Худой рыжий парень наверху смотрел прямо на неё, вид у него был несчастный. Над его головой виднелось уходящее вверх на десятиметровую высоту массивное перекрестие нависающих бетонных балок и на их фоне человек смотрелся особенно хрупким и жалким.
- Не дрейфь, – проговорила Лускус. – Пока ты тут, я за тебя переживать не буду. Это хорошее, спокойное место. Если сделаешь всё, как я сказала, с тобой абсолютно ничего не случится. А я сама только до соседнего дома и сразу обратно. Ок?
- Ок, – еле слышно отозвался рыжий и уставился в окно.
Проводница поспешно скатилась вниз по лестнице, выскользнула на улицу и выдохнула, останавливаясь.
"Зачем я опять лезу в какую-то непонятную историю? – она задумчиво поглядела в неровный прямоугольник неба, обрезанный крышами плотно прижавшихся друг к другу высоток. – Нет, ну вот правда? Пусть бы этого особо ценного мертвяка подобрал кто-нибудь другой. Подумаешь, потеряла бы несколько баллов, не впервой…"
За свою жизнь Лускус успела уже слишком много раз побывать в роли проводника и в последнее время старалась брать в подопечные одних лишь коматозников, потому что уже не единожды на собственном опыте убедилась, как обидно упускать тех, у кого нет ни малейшего шанса на возвращение домой. Она постоянно обещала себе, что больше ни за что не будет связываться с потенциальными смертниками, однако брала их снова и снова, теряла и проклинала себя.
Разумеется, Лускус всех их учила как правильно подавать запрос на перерождение в случае неминуемой гибели, но основная проблема заключалась в том, что мертвяки как-то в принципе не горели желанием перерождаться. Словно бы у них в мозгу срабатывал некий стоп-кран по типу "с меня и одной смерти достаточно".
"Вы поймите, – каждый раз пыталась объяснить она. – Это тело вовсе не ваше, оно лишь временный материальный носитель, без которого ваши сознания сразу размотало бы по всей галактике. Но тело это - смертно, как и обычное человеческое. Впрочем, у вас всегда есть возможность, скажем так, воскреснуть, но для этого необходимо выполнить ряд условий и кое-чем пожертвовать в процессе. Это почти как с медициной в человеческом мире. Вас могут успеть спасти, если вовремя подколют нужными лекарствами и прооперируют, но возможно после этого у вас будет чужая печень, искусственное сердце и вы уже никогда не сможете ходить. Или сможете, но только на костылях или протезах. Так и здесь. Коматозникам отчасти проще. Им нужно это псевдо-тело поскольку их сосуд во внутреннем мире поврежден и назад личность не принимает. До поры. Они вполне могут спонтанно очнуться дома, забыв о том, что с ними здесь происходило. Да, будем надеяться, так однажды и произойдёт с каждым из вас. Может быть не раз и не два, но это как раз неважно. Я самолично встречала здесь тех, кто попадал сюда не впервые и затем также тихо-мирно исчезал, чтобы жить дальше земной жизнью. Обычная человеческая жизнь в обычном человеческом теле - это хорошо и потому я желаю вам всем благополучно в неё вернуться. Однако у мертвяков как раз никакого тела, кроме этого, больше нет. Вообще. И уже не будет. Потому у мертвяков только два варианта – изо всех сил стараться здесь не пострадать или заранее готовиться к костылям".
Увы, перспектива хождения на костылях мало кого из её подопечных привлекала…
На запрятанную в недрах соседнего здания кухню она наткнулась быстро, однако улов её не порадовал. В рассохшихся деревянных шкафчиках из еды нашлись лишь погрызенная кем-то палка сырокопченой колбасы, пара брикетов сухой лапши со вкусом говядины и пластиковая бутылка с фруктовым кефиром. Очевидно, эта кухня была с дефектом и после предыдущего визита отрастить полноценный запас провианта не успела.
Рыскать по другим домам было поздновато, потому Лускус решила обойтись пока тем, что есть, а на рассвете поискать еду на пару с подопечным.
Откопав в куче разделочных досок на заросшем травой подоконнике электрическую зажигалку, она поставила на огонь почерневший от копоти чайник, достала из рюкзака небольшую пластиковую миску для лапши и задумчиво понюхала колбасу. Та, несмотря на неприглядный вид, пахла вполне сносно и казалась свежей.
Лускус ещё некоторое время стояла возле оконного проёма с единственным уцелевшим куском стекла, напоминающим обломок сказочного меча, хмуро жевала колбасу и вглядывалась в багровеющее закатное небо, перечёркнутое сетью чёрных проводов. Затем выдвинула из-под колченогого стола одну из табуреток и уселась, широко раскинув ноги.
"Эх, надо было валить из Города, пока была такая возможность. Хоть ночью, хоть когда", – подумала она, отплёвываясь от засалившейся колбасной оболочки.
Всё было как-то неправильно.
Во-первых, Лускус не могла понять, почему по прибытии рыжий очутился не где-нибудь, а именно в Зыбунах. По всем правилам, после проникновения на территорию, путник должен пройти своеобразный период адаптации – осмотреться, отдышаться, пораскинуть мозгами. А этот ведь даже не по собственной дурости полез в трясину к червякам, он там тупо материализовался и уже до встречи с проводником успел побывать в своей первой серьёзной передряге.
Во-вторых, из рассказа Инауро выходило, что даже проникновение на территорию у него произошло в сумеречное время. Она помнила, как перед самым рассветом сквозь сон ощутила тревожное шевеление сумрака – словно концентрические круги от брошенного в воду камня – но решила, что поблизости либо стирается этап, либо проходит чей-то путь. В общем, в этом случае парню как раз невероятно повезло, ведь материализоваться в такое время суток удавалось редким единицам, а те же, кто смог, по завершении процесса частенько сходили с ума и, разумеется, вскоре гибли.
Впрочем, подозрительно было и всё остальное – не в меру затянувшееся безделье, словно бы именно ей было суждено подобрать этого парня, обещание невероятно высокой оплаты за его проводку и вместе с тем конский штраф за промедление, то и дело сбоящие "напоминалки в голове", да ещё это имя…
Проводница знала точно – Зона не могла назвать кого-то "золотым" из-за одного только цвета волос. Зона смотрела прямо в душу, и исходная внешность воплощённого для неё роли не играла. Зона сортировала путников, словно зверей в зоопарке или вещи в бюро находок – все мечты, тайные желания, страхи, личные ассоциации, увлечения и комплексы автоматически выпячивались, акцентировались, вылезали на поверхность.
Это было как дар. Как клеймо. Как насмешка.
Каждый воспринимал свой позывной по-разному, но мог заранее готовиться к тому, какими будут его трансформации после перерождения, ведь каждое слово Зоны рано или поздно сказывалось на материи.
Лускус машинально провела рукой по лицу, словно смахивая воду.
Когда-то давным-давно она была маленькой беспомощной уродкой, которая так и не успела найти своего проводника, потому что умерла раньше, чем сумела до него добраться. И вот теперь она носила имя "безглазая", которое также, в зависимости от контекста, могло переводиться как "зрячая".
Это была одна из своеобразных шуток Зоны. Вместо изначально отсутствующих глаз она дала ей жутковатые новые, видящие порой слишком многое. Вместо тяжёлых пороков развития центральной нервной системы – два тончайших, неразличимых человеческим зрением щупа, которые при необходимости проникали сквозь плоть собеседника и транслировали любые иллюзии непосредственно тому в мозг. Вместо хрупкого, ослабленного болезнью тела – гибкий, крепкий, быстро регенерирующий организм рептилии.
Можно даже сказать, что с мутациями Лускус сильно подфартило, но она всё равно старалась не рассказывать о своих приобретенных "достоинствах" нечеловеческой физиологии – ни путникам, ни проводникам, ни прочим тварям – и зачастую просто уклонялась от ответа на вопрос "а что у тебя есть кроме хвоста?". "Как же ты видишь, если глаза ненастоящие?", "ты телепатка?" – спрашивали её. А она просто не знала, стоит ли отвечать. По сути, она уже была для них чудовищем, а чудовищам как-то не принято доверять свою жизнь и безопасность…
Чайник пронзительно засвистел, выдувая в низкий потолок крошечного закутка густые белёсые клубы.
- Вот же люди, – недовольно пробормотал кто-то неподалёку. – Всю кухню запарили.
От неожиданности Лускус подскочила, грохнула табуретом.
- Только вот не надо нервничать, я без претензий вообще, – из полумрака лестничного пролёта, ведущего на другой этаж, осторожно выглянул молодой парень, одетый в длинное залатанное кимоно.
Минуту он щурился, прикрываясь от льющегося из окна света широкой ладонью.
- О, привет, сис! – хмыкнул он, разглядев прижавшуюся к стене Лускус с топором наперевес. – А я тут чаю решил замутить. У тебя сахарку не найдётся?
Его шершавая кожа была нехорошего сизого оттенка, на её фоне особенно выделялись покрытые сеткой полопавшихся капилляров глаза, на обритом бугристом черепе виднелись шляпки рандомно вкрученных кровельных саморезов с напаянными на них разноцветными проводками и микрофонными штекерами, обрамлённые розоватыми венчиками оплавленной плоти.
- А, – промямлила Лускус и спрятала оружие. – Так вот, кто сожрал весь мой провиант.
Этот перерожденец был ей знаком.
Лектито входил в число тех редких отщепенцев, что изначально выбрали "жизнь вне закона", категорически отказавшись взваливать на себя стандартные обязанности проводников или смотрителей. Они иронично называли себя "полупроводниками" или "транзисторами", не следовали никаким правилам и не принимали ничью сторону, за что нередко огребали по полной программе и были вынуждены постоянно противостоять ментальному воздействию Зоны, глуша её сигналы – порой даже самыми варварскими способами. Этот вот, к примеру, регулярно поджаривал себе мозг.
Впрочем, даже до первых экспериментов с электричеством, Лектито не отличался особой адекватностью, был нелюдимым и странным, отвечал невпопад и всё происходящее вокруг воспринимал не иначе как абстракцию или дурацкую шутку. Для него будто бы не существовало ничего, кроме его самодельной электронно-вычислительной машины, микросхем и любимого паяльника, которые он повсюду таскал за собой в громоздкой тележке и в любую свободную минуту модифицировал.
Впервые Лускус пересеклась с ним всего четыре смерти назад – немногим позже его воплощения на территории междумирья – и уже тогда он реагировал в основном лишь на электронные импульсы и двоичный код. Впрочем, возможно, в его случае подобный способ ухода от реальности был лучшим вариантом из возможных.
- Бессонница у меня, – пожаловался транзистор. – Муки душевные. Приложуху склепал полезную, но из-за некорректного парсинга данных возникла багровая ситуация. Думал, смогу на раз-два вычислить источник проблемы и пофиксить, дундук. Хренушки, база данных блочится, приложение из-за переполнения памяти крашится, куча глюков вываливается, теперь вот, короче, сижу и утечки анализирую. Кошмар кошмарный.
- Ты сам уже как глюк, Тито, – перебила его Лускус. – И такими темпами скоро совсем с катушек съедешь.
Лектито демонстративно подавил зевок.
- Боль временна, триумф вечен, – он бочком опустился на табурет напротив и щедро насыпал в принесённую с собой жестяную кружку заварки. – У меня мозг на волне внутренних алгоритмов, профдеформация в моменте.
- Ага, как обычно, – Лускус плеснула ему кипятка. – Я тебя, кстати, проглядела. Ты давно уже здесь?
- Да, – он шумно отхлебнул. – В смысле нет. День суетный. На закате добрался, еле восточный вход отыскал, час как вещи распаковал. В Развалы толпу занесло по этапу, я там машинку апгрейдил, пришлось резко скипнуть. Двое суток по дороге с облаками. Голодный, холодный, без связи вообще. На собирателей возле Красного Города чуть не попал, они там вместе с задохликом сейчас промышляют, как только не заметили… К слову, я столько нового и полезного тебе рассказать могу!
- Нет, дорогой, давай в другой раз. Я уже не свободна, меня голодный подопечный ждёт, да и выспаться бы надо, – она отпила из кружки Лектито и скорчила недовольную гримасу. – Чего и тебе желаю.
- Спасибо. Но вы всё равно… как утром соберётесь, зайдите, потрындим о делах наших скорбных. Я здесь, тремя этажами выше, – он хитро сощурился. – И у меня есть штука, которую тебе непременно надо потестить.
- Ок, зайдём, потестим, – чисто из вежливости согласилась Лускус и, прихватив заваренную для подопечного лапшу, поднялась на ноги. – Ты главное не располагайся, мы с парнем уже официально вместе, завтра первый день, так что сам понимаешь.
Лектито рассеянно улыбнулся, кивнул и помахал ей вслед всеми пятнадцатью изуродованными кислотой пальцами.

В отличие от большинства обитателей междумирья, Лускус по-прежнему каждую ночь видела сны.
Впрочем, те уже едва ли походили на сны человеческие – в них давно уже не было персонажей и сюжетов как таковых, одни лишь странные символы и дышащие опасной жизнью леса, реки, горы, подземелья, города. И ещё в её снах каждая мелочь имела смысл, хотя она редко понимала какой.
В сегодняшние сумерки второй день подряд ей снился лес. Точнее призрачный бурелом, опутанный свисающими с толстых ветвей длинными золотистыми нитями, похожими на человеческие волосы. Она шла сквозь него в направлении гигантской каменной глыбы, поднимающейся из-за густо усыпанного звездами горизонта. Жёлтые цветы ползучего вьюна выпускали тонкие, цепкие усики, пытаясь поймать и оплести ноги, но она продолжала идти вперёд. Упрямо. Отчаянно. Заворожённо.
Она почти физически ощущала тревожную звенящую дрожь, испускаемую загадочным изваянием.
ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ВТОРОЙ, ПУНКТ ТРЕТИЙ – ПРОВОДНИК ОБЯЗАН ПОСТОЯННО ДЕРЖАТЬ ПОДОПЕЧНОГО В ПОЛЕ ЗРЕНИЯ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ТЕХ СЛУЧАЕВ, КОГДА ПРИСМОТР НЕВОЗМОЖЕН ИЗ-ЗА...
Утреннее солнце бешено жарило в многочисленные окна, когда она проснулась от сильного сердцебиения. Голова гудела словно набат, от неудобной позы ныла каждая мышца.
Инауро рядом не было.
Ещё не поняв толком, что произошло, Лускус спрыгнула на пол и огляделась.
Добытая вечером еда осталась на месте, посреди кучи картонок тускло поблёскивала заточка, которую она вчера вручила подопечному, одеяло горкой возвышалось на пыльном полу. Следов от ног на нём имелось множество, однако чётко она видела только свои. Остальные – смазанные, крупные, нечеловеческие – были хаотично расположены по всему третьему этажу, а откуда-то со стороны окна явственно проступали следы волочения – длинный неровный зигзаг до самой двери.
Она приложила ладонь поверх одного из следов. Три основных пальца и короткий большой, перпендикулярно отведённый назад. Хищники. Тихие, прыгучие, вероятно разумные. Мусорщики? Адоты? Укокошники?
Ну хоть пятен крови нигде не видно. И то плюс.
"Без паники, – сказала самой себе проводница, выравнивая сбившийся было сердечный ритм. – Парень ещё жив".
Игнорируя истерично вопящую в мозгу напоминалку и недоумевая, как же это она так крепко заснула, что ничего подозрительного не услышала, Лускус аккуратно разложила продукты по карманам рюкзака, пропустила заточку под эластичную подвязку на левой щиколотке, проверила крепление чехла из-под топора, ещё раз внимательно осмотрела помещение и только потом неспеша выбралась на улицу.
Пыльный ветер ударил в лицо, скрипнул песчинками на зубах. От недавнего пасмурного затишья не осталось и следа.
Тени от покрытых уродливыми наростами стволов, причудливо сплетаясь, узорами лежали на стенах домов и асфальте, небо было ярко-синим, по нему быстро плыли низкие кучевые облака, вдалеке слегка погромыхивало, словно перед грозой. Слева шумел, изливаясь из опоясывающей здание системы труб, тугой поток воды, по мокрому разбитому асфальту возле него, радостно попискивая, ковыляло целое семейство крапивников, похожих на живые грибы с клешнями. По стенам, хаотично вскидывая ноги-руки, ползали тени. В невысокой хозяйственной пристройке справа что-то билось и грохотало, пытаясь вынести перекошенную дверь. Вдали, на фоне беспорядочно мигающих светофоров шествовала, медленно переставляя длинные ноги, пара протяжно перекликающихся гофимов, а в высоких зарослях возле разрисованной стены уже поднял свои многочисленные нежно-розовые кудрявые головы ядовитый цветок, который здесь почему-то было принято называть "рододендрон".
Всё. Она проспала. Проворонила.
Начало "сезона охоты" открыто.
На дереве неподалёку сидела нахохленная крупная светло-серая птица с тремя когтистыми лапами, длинным гладким хвостом и выпуклыми оранжевыми глазами. Ветер ворошил её узкие перья, похожие на тонкие лепестки слюды. Птица недовольно зыркнула на проводницу, щёлкнула клювом и отвернулась.
Не дожидаясь появления сородичей неизвестной крылатой твари, Лускус по выступающим из стены трубам и балконам вскарабкалась на крышу дома и почти десять минут высматривала с высоты Инауро. Впрочем, надеяться на то, что он, вопреки её запрету, вышел справить нужду, было глупо.
- Тито!
На восьмом этаже соседнего здания было темно – очевидно за прошедшие сумерки доморощенный компьютерный гений успел тщательно заклеить все окна обрывками газет и тряпьем, чтобы дневной свет не отвлекал его от монитора.
- Меня что, вообще никто не слушает? – недовольно пробурчала Лускус. – Сказала же, не располагайся.
Она миновала анфиладу соединённых круглыми порталами комнат и оказалась в узком спиральном коридоре, заваленном барахлом. Несмотря на это очевидное присутствие жизни, здесь почему-то особенно остро ощущалось запустение.
"Вот это и есть суть Белого Города, – подумала она, перешагивая через вырванную из стены эмалированную раковину с торчащими во все стороны будто щупальца спрута трубами. – Забытые, потерянные, никому ненужные вещи, заныканные в тёмных углах. Унылая помойка…"
Она припомнила, что когда-то очень-очень давно воспринимала эти места иначе. Она ощущала себя здесь не просто своей, она чувствовала себя безгранично свободной, дикой и почти непобедимой, мчащейся будто яркая комета сквозь бескрайний космос. Тогда ей ещё всё было интересно.
Она повсюду выискивала знаки и, очертя голову, бросалась на поиски приключений. Новые локации, незнакомые опасности, странные звуки, фактуры, текстуры, запахи. Тайны.
Да, вполне вероятно, на воспоминаниях Лускус сказывался своеобразный флёр ностальгии по так называемым "былым временам", когда она ещё была не такой уставшей – от собственных зацикленных мыслей, от утраченных иллюзий и не свершившихся ожиданий, от нескончаемого чувства вины. Теперь же в ней не осталось больше огня, одни затухающие угли… которые она то и дело упорно ворошила в надежде снова испытать то самое ни с чем не сравнимое чувство беззаботного звериного куража.
Из-под ног кинулись врассыпную какие-то мелкие, едва различимые в полумраке животные.
Лускус отскочила, чертыхнулась, обошла завал из позеленевших мешков с отходами и двинулась дальше. Шаги её гулко разносились в пространстве, отражаясь от голых стен.
- Тито! Ты, блин, где вообще?!
То и дело спотыкаясь о горы невидимого в темноте хлама, она наконец выбралась в центральную залу, в одном из углов которой расположился единственный источник света на этаже – подключённый к небольшому натужно тарахтящему бензогенератору допотопный кинескоп. По нему величественно перетекали бордовые фрактальные узоры. Рядом стоял проржавевший велосипед с тележкой и прикрученным вместо сидения компьютерным креслом, а позади него, скрючившись между стеной, кучей деревянных ящиков, пустыми канистрами и шаткой башенкой из грязной посуды, на коротком промятом матрасе спал Лектито. Полы его длинного кимоно были задраны, из-под них торчали тощие волосатые ноги в дырявых носках.
- Тито! – рявкнула Лускус. – Тито! Проснись! Ты парня моего не видел?
Тот издалека окинул её мутным взглядом, пробубнил что-то типа "завтра, всё завтра" и перевернулся на другой бок.
- Эй! – она перелезла через очередное переплетение труб. – Просто ответь на вопрос и спи дальше!
Транзистор не реагировал.
Пока Лускус решала, каким путем до него будет проще всего добраться, не умудрившись при этом вляпаться в какую-нибудь вонючую дрянь, неподалёку полураздавленным сверчком задребезжал телефонный звонок.
Лектито завозился.
- А, что? Меня нет… – он вытащил из-под себя телефонную трубку, уткнулся в неё лбом. – Алло! Кто это?
На том конце послышался взволнованный женский голос.
Транзистор некоторое время хмуро слушал сбивчивый торопливый рассказ, то и дело прерываемый приглушёнными хлопками, похожими на взрывы, затем расплылся в улыбке.
- О, солнце, привет! Я тоже тебя люблю. Да, конечно, – он закивал. – Только меня сейчас нигде нет. Ваша проблема комплексная, а у меня кризис. Перезвоните позже.
Лускус наконец подобралась к нему на максимально близкое расстояние и замерла в нерешительности, раздумывая над тем стоит ли ей в принципе лезть через очередную мусорную баррикаду.
- Тито, посмотри на меня!
Он с трудом разлепил один красный бессмысленный глаз.
- Сис, ты? Думал, приснилось, – он уронил трубку на пол, из неё доносились чьи-то сдавленные рыдания. – У меня в последнее время сны какие-то невероятные. Космос в огне, огненный океан в космосе, лица, двери, знаки, все дела.
Он дотянулся до телефонного провода и начал неторопливо наматывать его на руку, глядя в сторону.
- Надо позавтракать, наверное. У меня лапша ещё осталась. Лапша - это хорошо. Лапша - часть Сансары, без лапши мы никто. Составишь компанию? Только придётся вниз за кипятком сходить, не грызть же её всухомятку.
- Ты парня моего не видел? – сдерживая нарастающее раздражение, повторила Лускус. – Ну такого, в ветровке, ярко-рыжего.
- Не видел. Ни рыжего, ни зелёного, ни фиолетового в крапинку. Он хоть симпатичный? Впрочем, у тебя все какие-то не в меру симпатичные, словно ты их спецом по внешке подбираешь.
- Да блин, хорош, – наморщилась она. – Обычный парень. К нам в соседнее здание ночью кто-то залез, на полу куча следов, только я не поняла чьих.
- Ай, – Лектито беспечно отмахнулся. – Тут под самый рассвет порожденцы были, штук семь или восемь, с виду вроде мусорщики, но это не точно. Я их мельком видел, издалека, побоялся спалиться. Потом они ушли, а я подумал, подумал и не стал тебя беспокоить. Эти же обычно на этапы со странниками не суются и уж тем более по домам ночами не ходят. Не представляю, что им тут делать вообще.
Он поднялся на ноги, щёлкнув коленными чашечками, и сладко потянулся.
- Но, чем чёрт не шутит, может они твоего парня и увели. А может, – выражение лица транзистора стало предельно серьёзным, – твой парень понял, какой ты контрол-фрик и деспот, и сам с мусорщиками убежал.
Проводница некоторое время соображала, потом выругалась и поползла наружу.
- Эй! Ты прогу-то мою новую посмотришь? – весело крикнул вслед Лектито, но она его уже не слышала.
Нельзя сказать, что её сильно грела мысль о блуждании по огромной горе хлама и о неминуемой стычке с коренными обитателями пригородной свалки, однако и отступать она пока не собиралась.
Стараясь держаться тенистой стороны улицы, Лускус быстро зашагала в сторону городской окраины.