Глава 1. Нехорошее Место

Часть 1 "Нехорошее Место"
Глава 1-1
-----------------------------------

Вот уже целую неделю на пути Лускус никто не появлялся. Это было странно и непривычно.
Пустынные дороги, пустынные поля, пустынные леса… Ей уже начинало казаться, что ещё чуть-чуть и она вконец одичает. Она без оглядки палила костры, орала вслух старые песни на забытых языках и намеренно забиралась в особо злачные места в надежде хоть чем-то себя развлечь, но все вокруг будто бы разом вымерли или решили сыграть с ней в прятки. Крупный этап под названием «Белый Город», на который она набрела всего четыре дня назад, её также не порадовал – он выглядел абсолютно безжизненным. Местная фауна затаилась, порождения не проявляли себя даже в тёмное время суток, нигде не маячили вездесущие визитёры, а уж люди и перерожденцы сюда вообще, похоже, давненько не заглядывали из-за чего улицы основательно заросли непонятным сюрреалистичным хламом.
Тусклые, оцепенелые, бесполезные дни. Холодный утренний душ, скудный завтрак в тишине, ленивая тренировка для поддержания физической формы и обход территории, далёкие вспышки на горизонте, дождливые рассветы, тревожное шевеление сумерек, многоэтажные рисунки по белым стенам домов. И никого. Тоска.
Лускус было настолько скучно, что уже на вторые сутки пребывания в Городе она опустилась до чтения записок, объявлений и газетных вырезок, в огромном количестве расклеенных на трубах и стенах домов. Оригинальностью те не отличались – процентов на восемьдесят бредовые домыслы сновидцев, более чем наполовину состоящие из выдуманных слов, оставшаяся часть сплошь из области мифологии, и совсем чуть, процента на полтора сокращенной донельзя информации по делу. Да и то в основном в виде актуальных данных по количеству банд собирателей и вертунов с перечнем их нынешних мест дислокации.
«Ненадолго же меня хватило», – саркастически скривилась Лускус, поймав себя на мысли, что неплохо было бы наткнуться сейчас на одну из таких банд и перебить там всех подчистую.
Похоже, с отпуском следовало заканчивать…
А ведь ещё совсем недавно она считала, что ей жизненно необходимо сделать перерыв, уйти поглубже в пустоши и заняться наконец собой. Всего за пару последних циклов она стала не в меру раздражительной, тревожной и вместе с тем невнимательной. То ли морально устала от постоянного общения с людьми и их непредсказуемых реакций, то ли физически переутомилась из-за драк и извечной гонки без возможности полноценно отдохнуть, наладить режим и хоть немного структурировать свои мысли. Она уже не понимала, чего ждёт и к чему стремится, она постоянно куда-то бежала, теряя саму себя, и оттого проигрывала раз за разом. Ей казалось, что она всё больше начинает походить на загнанное животное, которое сперва несётся, не разбирая дороги, затем резко замирает и норовит отгрызть себе ногу, а потом кидается на любого, кто оказывается поблизости. Она буквально была на грани нервного срыва – плохо спала, плохо питалась, забивала на своих подопечных и злилась из-за любого пустяка. В её голове будто тикали часы, ежеминутно напоминавшие о том, что время, отпущенное ей, не бесконечно и нужно срочно что-то менять.
«Забавная штука, – думала Лускус. – Всё словно бы дико ускорилось, а я стою в эпицентре и никак не могу решить, нырнуть ли мне в этот круговорот или застыть в пустоте навечно… Потому что по сути не хочу ни того, ни другого».
Вчера днём она закончила свою вторую граффити с понурыми теневыми фигурами, стоящими друг к другу спиной, и затем несколько часов подряд пыталась медитировать, наблюдая как медленно дохнут в банке отловленные под флуоресцентную краску насекомые-светоноски, то и дело сдерживая внутренний порыв достать из загашника Антикитеру и прикинуть, каково кратчайшее расстояние до любого более-менее людного этапа. А перед самым сном решила-таки с утра пораньше сняться с места и поискать себе развлечений на новой территории.
Не тут-то было.
Нынешний день не задался с самого начала. Сперва на рассвете её атаковала какая-то неизвестная, но крайне неприятная тварь, похожая на пучеглазую мартышку с всклокоченной шерстью и комком грязного бинта на заднице. Дико хохоча, она принялась скакать по бетонным опорам и подло закидывать с верхотуры спящую Лускус своим сушёным калом. Пришлось за ней побегать и хорошенько ей наподдать, чтобы отвязалась. Затем обнаружилось, что оставленный на месте ночёвки рюкзак оккупировали крупные кусачие насекомые, успевшие попортить не только весь свежий запас провизии, но и сменную одежду. На их обезвреживание и сортировку пожитков ушла ещё пара часов. А потом в Городе объявился путник, о чем проводника громко и неприятно оповестили «по внутренней связи».
«Ну что же, можно и так», – рассудила Лускус и отправилась на поиски.
Человек обнаружился в одном из старых районов посреди уродливых пятиэтажек и захламлённых дворов. Он был растерян, напуган и потому крайне подозрителен. Словно бы ожидая града пуль в спину, он зигзагами перебегал от дома к дому, надолго скрывался в тени, прижимался к стволам деревьев, крался сквозь завалы и то и дело безуспешно пытался попасть внутрь замурованных подъездов. Некоторое время понаблюдав за его хаотичными передвижениями с крыши одного из зданий, Лускус спустилась, ненавязчиво обозначила своё присутствие, присела на перекошенную скамейку и стала выжидать момент, когда парень наконец наиграется в войнушку и решится с ней заговорить.
Ждать пришлось невыносимо долго. Утренняя серость облаков давно укатилась за горизонт, обнажив желтоватую мякоть солнца, с востока подул тёплый ветер и лужи на асфальте подёрнулись лёгкой рябью, а путник всё тянул время и не спешил выходить из своего укрытия.
- Погода сегодня какая приятная, – громко заявила Лускус, стараясь не смотреть в его сторону, и нехотя поднялась на ноги. – Пойду пройдусь.
Путник дождался, пока она отойдёт подальше, затем выполз из-за завала и всё так же молча и настороженно отправился следом.
Нерешительность новеньких путников всегда тяготила Лускус. Люди ведь и сами прекрасно видели, что место, где они вдруг очутились, абсолютно аномально и едва ли имеет что-то общее с их привычной земной жизнью. Нет, разумеется, изредка сюда попадали те, что сразу включали логику, подходили без особого приглашения и деловито спрашивали адрес ближайшей психушки, больницы, церкви или полицейского участка, где им могут оказать помощь. Однако преимущественное большинство предпочитало тянуть время, до последнего избегая каких бы то ни было контактов с местными. Они убегали и прятались, уходили в глухую оборону, а то и вовсе начинали истерить, агрессировать и ныть про похищение пришельцами, реалистичные сновидения, загробный мир и прочие «эманации Орла», наотрез отказываясь принимать объективную реальность...
Неторопливо вышагивая вверх по улице в сторону центра, Лускус размышляла о своём неудавшемся отпуске, о дальнейших перспективах, о своих противоречивых чувствах и внимательно прислушивалась к оживающему Белому Городу, постепенно прорастающему едва различимыми шёпотками и скрипами позади забитых дверей и пустых оконных проёмов. Шелесту шагов вторили похожие на салюты далёкие выстрелы, под крышами гулял ветер, в переплетении проводов шуршали застрявшие древесные ветви и скрюченные сухие листья, где-то капала вода.
«Это место словно вампир, почуявший свежую кровь, – невольно подумалось ей. – Человек, человек пришёл. Еда».
Ей хотелось, чтобы парень поскорей включился в игру, но предлагать свою помощь напрямую и тем более настаивать на ней было строго запрещено. По идее ей даже подавать голос раньше времени не стоило, однако когда её подобные незначительные запреты останавливали? Ну снимут с неё пару баллов и что?
Идущий позади отстал, и она сбавила скорость, подпуская его поближе. В диафрагму несильно толкнуло, тело отозвалось мурашками.
"Закон Номер Раз, параграф первый, пункт третий – путник обязан заключить договор с собственной подачи, добровольно и осознанно!"
В очередной раз озвученное Правило оставило после себя неприятный перезвон в левом виске – как от перепада внутричерепного давления. Седьмой повтор за последние полтора часа.
«Заело у них там что ли?» – она хмыкнула, обернулась и помахала человеку рукой.
Тот растерялся, быстро отступил в тень одного из деревьев и замер, изображая, будто его тут нет.
- Вот придурок, – раздосадовано вздохнула Лускус и, завернув за угол дома, остановилась.
Она рассчитала правильно. Потеряв её из виду, путник забеспокоился, ускорился и чуть не проскочил мимо. Она на лету поймала его за рукав потрёпанной нейлоновой куртки и изобразила максимальное дружелюбие, аккуратно подтягивая человека к себе поближе.
- Извините, не подскажете, который сейчас час? – она широко улыбалась.
- А-а… Да, подскажу, – парень коротко стрельнул в её сторону взглядом, побледнел и отвёл глаза. – А, нет. У меня часов нет. Я их, похоже где-то…
Он попытался отодвинуться, ткань куртки со скрипом натянулась.
- Извините.
- Ничего страшного, – отозвалась Лускус, всё так же крепко удерживая его за рукав. – А закурить у вас тоже не найдётся?
- Н-нет, почему же? – он вытащил из кармана мятую сигаретную пачку. – Вот.
Его едва заметно потряхивало.
Никаких особых отметин, напуган конечно до чёртиков, сопротивляется, отворачивается, однако на чокнутого не похож. Молодой, здоровый, нормальная кожа, широко расставленные узкие глаза невнятного светлого оттенка, веснушки, яркий, почти неестественный цвет волос. Несколько экзотический типаж для данной местности, однако в целом ничего экстраординарного.
- Спасибо, не курю, – машинально перетирая в пальцах синтетическую ткань рукава путника, сказала Лускус и опустила взгляд ниже. – Просто поговорить с кем-нибудь хотелось. Тут так тихо.
- Понятно, – он неловко запихнул пачку обратно. – Ну, тогда я, пожалуй, пойду.
Его ботинки и штаны густо покрывала толстая корка засохшей черной грязи и катышки тины, футболка оказалась порванной и похоже когтями, в колючем ёжике апельсиново-рыжих волос виднелась запекшаяся кровь.
Улыбка медленно сползла с лица Лускус. Несколько секунд она размышляла. Затем, привычно игнорируя назойливую напоминалку в голове, монотонно долбящую про «невмешательство в принятие решения потенциальным подопечным», чуть подалась вперед и заглянула путнику в лицо.
- Откуда вы, говорите, путь свой держите? – как бы невзначай спросила она.
- Не знаю, – честно признался он и посмотрел прямо на неё. – Я просто шёл вперед и оказался здесь.
Лускус хватило одного короткого взгляда, чтобы заметить базовый клубящийся пепельно-серый цвет радужек его глаз с чудом сохранившейся тонкой каёмкой исходного травянисто-зелёного.
«Мертвяк, – поняла она и помрачнела. – Опять двадцать пять. И почему мне так на них везёт…»
Ответственность за потенциального подопечного моментально возросла.
Впрочем, тот факт, что парень попал сюда безвозвратно никак не объяснял излишне настойчивой трансляции одних и тех же пунктов Правила заключения договора ей в мозг. Будто бы от неё требовалось во что бы то ни стало навязать человеку своё общество и вместе с тем срочно оставить его в покое.
Молчание начинало затягиваться, рыжий всё больше нервничал. Он то и дело косился на её скребущий по асфальту шипастый хвост и на торчащую из-за спины рукоять топора.
- Я пойду? – повторил он.
- Конечно, – кивнула Лускус, однако хватку не ослабила.
Рыжий переступил с ноги на ногу. Сквозь его уши красным просвечивало низкое солнце.
- Отпустите мой рукав. Пожалуйста.
Она наморщилась словно от зубной боли и нехотя разжала пальцы. Путник быстро зашагал в сторону.
Три часа. Три часа впустую. А ведь она могла быть уже на полпути к Авиариям.
«Нет, его, конечно, тоже можно понять, – она привалилась спиной к нагретой солнцем стене дома и скрестила на груди руки. – Без памяти, один, в странном месте со странной мной. Ещё и Зыбуны с червями в одного… Есть резон перестраховываться. Но ты, блин, хотя бы поговорить-то нормально способен, дружище? Зачем я тут из шкуры вон лезу? Оно мне надо вообще?»
Обычно мужчины реагировали на её появление достаточно благосклонно, а то и вовсе с нескрываемым интересом. Их почти не смущал даже её специфический внешний вид – в конце концов она походила на человека куда больше многих здешних обитателей, выглядела достаточно симпатичной, да и в целом из-за своей половой принадлежности не казалась серьёзной угрозой. Частенько подобные шаблоны восприятия приносили ей ощутимую пользу, но случалось, что новоявленный подопечный в первый же день просил передать его «более опытному» проводнику, имея в виду типичный набор из горы мышц, высокого роста и грубого голоса. Лускус не спорила, лишь разрывала договор и, ухмыляясь, уходила прочь. Со стереотипными идиотами она предпочитала не связываться также как с безбашенными отморозками, а вот параноики, хоть и несколько утомляли своими бесконечными перестраховками, казались ей куда более перспективными ребятами. Но должен же быть какой-то предел терпения!
"Закон Номер Раз... – напомнило в мозгу и со звучным щелчком перескочило на следующее условие.
"Закон Номер Раз, параграф первый, пункт четвёртый – договор между путником и проводником должен быть в обязательном порядке официально зарегистрирован как «согласие» или «отказ»..." - и сразу же следом прилетело уточнение о том, что за промедление "начисляется десять штрафных баллов на общий счёт!"
Лускус с досадой прикусила нижнюю губу, подсчитывая в уме, сколько пунктов ей сегодня ещё придётся нарушить ради заключения банального договора, и подтянула сползшую лямку висящего на боку рюкзака. Столь настойчивые указания свидетельствовали лишь об одном – этот путник действительно чем-то ценен. А значит теперь ей точно придётся взять его под свою опеку. Без вариантов.
Рыжий сидел на облупившихся детских качелях позади дома и курил. Пройти чуть дальше он, по-видимому, побоялся, но и вернуться к ней не рискнул.
Лускус неторопливо обошла его и плюхнулась на соседнее сидение. Человек напрягся, но с места не двинулся.
- Ну и куда ты теперь? – с напускным равнодушием поинтересовалась она, роясь в рюкзаке.
- А что, есть какая-то разница? – спустя несколько секунд отозвался он, не глядя в её сторону.
- Безусловно.
Путник с сомнением покачал головой, но промолчал, выпуская вниз тонкую струю табачного дыма.
Возле стены ближайшего здания виднелась целая батарея пустых пивных бутылок и ветер из проулка задувал в их стеклянное нутро, создавая тонкий, заунывный, совершенно инфернальный многочастотный перелив. Лускус пару секунд к нему прислушивалась, затем громко зашуршала вытащенным из рюкзака бумажным пакетом с четырьмя увядшими морковками и, положив его себе на колени, вытянула гудящие от долгой ходьбы ноги. Качели под ней протяжно скрипнули.
Сидящий рядом стрельнул взглядом в её сторону и тут же отвёл глаза.
- Ты вообще в курсе, что через пару часов сумерки? – спросила она.
Некоторое время путник скрёб ссохшуюся землю носками своих кроссовок, потом мотнул головой и ухмыльнулся. Ухмылка вышла невесёлой.
- Теперь в курсе. Это что-то меняет?
- Это меняет всё, – она незаметно следила за подрагиванием его пальцев, зажимающих сигарету.
По белой стене дома скользнула тень от птичьих крыльев, занырнула в панорамное окно под крышей. Изнутри донёсся глухой шум, будто кто-то двигал по старому паркету тяжелую мебель, затем раздался многоголосый писк.
- Слушай, ну вот чего ты молчишь, а? – произнесла Лускус. – Ты ведь прекрасно понимаешь, что, если я уйду, ты останешься совсем один, а затем Город накроет сумерками и из всех щелей полезет разная неприятная шушера, с которой ты понятия не имеешь как справляться, – мысленно досчитав до десяти и не дождавшись ответа, она откусила кусок от самой большой моркови и тяжело вздохнула. – И вообще, мы попросту теряем время и у меня сейчас взорвётся мозг.
Рыжий молчал.
Очередной порыв ветра неспешно погнал вниз по улице пару десятков мёртвых гусениц. Насекомые были крупные, пушистые, серебристо-серые с частыми вкраплениями длинных волосков цвета бирюзы и светящимися головами. Возможно, при другом стечении обстоятельств из них могли бы выйти отличные бабочки.
«Ну вот и зачем я их позавчера весь день по кустам ловила? Могла бы просто подождать», – отстранённо подумала Лускус, лениво отлепилась от сидения и поднялась на ноги.
- Ок, – сказала она, – на самом деле мне всё равно. Хочешь ещё раз проходить Зыбуны, милости просим. Нравится сидеть здесь в одиночестве? Сиди, молчи, грусти, копайся в себе. Да делай вообще что хочешь…
- Стой, – сипло проговорил парень и сглотнул. – Подожди. Не уходи. Пожалуйста.
Он уже стоял в шаге от неё и ломал пальцами недокуренную сигарету. Его трясло, будто от озноба.
- Аллилуйя, – усмехнулась Лускус, ощущая прилив адреналина, привычно возникающий при оформлении договора. – Раз ты наконец-то включил голову, давай сразу и без предисловий, – она опустилась обратно на качели. – Теперь я твой проводник, и именно я поведу тебя до выхода. Есть какие-нибудь вопросы по сути дела?
- Есть. Что здесь вообще происходит?

Его память казалась ему чем-то вроде потрошённого рыбьего брюха – один лишь костно-мышечный каркас да противоестественная бледно-розовая полость.
Голова гудела, он был растерян и раздосадован.
Он помнил лишь, как дрогнул мир и ушла из-под ног земля, за секунду превратившись из каменистого плоскогорья в вязкую жижу бескрайнего болота.
Он помнил, как долго барахтался, а тина норовила залепить ему рот.
Помнил серое небо и текущий понизу туман.
Помнил плоскую как лента, полосатую тварь, её нежный голос, красивое мёртвое лицо и огромную страшную пасть.
Помнил странного улыбающегося бородача с протянутой рукой и живую непроницаемо чёрную тень за его спиной.
Помнил, как без сил повалился на деревянный мостик. И как много часов брёл в сторону виднеющихся из-за деревьев ослепительно белых небоскрёбов… словно надеясь нагнать ускользающее воспоминание.
До этого была лишь гнетущая пустота, словно он никогда не рождался и не взрослел, а просто упал семечком в тину и пророс в того самого неясно кого, кто, позабыв себя, оказался в незнакомом месте.
Теперь рядом с ним сидела высокая худая девица с неопределённого цвета волосами, заплетёнными в две лохматые косы, огромными, будто бы стеклянными глазами и настоящим полутораметровым динозаврьим хвостом. Она жевала морковь и задумчиво расковыривала пальцем дырку на и без того рваных штанах.
Происходящее казалось нереальным.
«Если это сон, – подумал он, – то сон этот определенно затянулся».
Тёплый ветер доносил запах погребной сырости, хотя справа пышно цвели две клумбы. Прямо над ними на стене дома вяло, словно гигантские бабочки, влипшие в краску, трепетали несколько оборванных постеров с вырвиглазным дизайном и надписями на непонятном языке. На протянутой между узловатыми деревьями веревке болталось полуистлевшее постельное бельё в мелкий цветочек. Казалось, город заброшен, а жители либо разбежались, либо вымерли.
В голову пришла мысль о том, что он проспал ядерную катастрофу или зомби-апокалипсис.
Путник покосился на потенциально радиоактивные качели и одной затяжкой высосал новую сигарету до середины.
- Расскажу вкратце, – сказала сидящая рядом, – а с подробностями разберёмся по ходу дела. Во-первых, – она загнула тонкий указательный палец и улыбнулась, – я не демон, не космический пришелец и не мутант из будущего. Ещё я не глюк, не сон и не порождение твоего больного воображения. Я обычный «проводник». Это официальное название. Перерожденка, – она хмыкнула, – от слова «пере-рождаться». Когда-то я тоже была обычным человеком, а потом… ну, скажем так, сменила статус. Нас тут таких много и у большинства тела трансформированы куда более причудливо, нежели у меня. Но это, так сказать, личные метки и не более того. Можешь поудивляться на мой внешний вид и забыть, поскольку для тебя лично это никакой роли не играет.
Путник моргнул.
- Во-вторых, – девушка загнула средний палец, – и об этом ты уже должен догадываться. При попадании на территорию Зоны вся прежняя событийная память стирается, остаётся лишь память ассоциативная и наработанные бытовые навыки. Если ты при жизни умел ковать металл, обращаться с оружием или, хм, рисовать, то и здесь будешь это уметь. Но даже не пытайся что-либо о себе прежнем вспомнить, всё равно не удастся. Таковы правила игры и от них никуда не деться.
Её левый зрачок внезапно сузился, и радужка приобрела рыжеватый оттенок, хотя правый глаз по-прежнему оставался однотонно-серым.
Девушка отвела взгляд, будто смутившись.
- Ну и третий момент, о котором обязательно нужно узнать заранее, – чуть медленнее и с нажимом проговорила она. – Здесь абсолютно всё будет пытаться тебя убить. Любая сраная мышка. Вон, кстати, видишь там в углу у дерева разноцветные обрывки, похожие на мусор? Это не мусор, если что. Это пролимбы, устроившиеся на ночёвку. Небольшие, но противные существа, укусы которых вызывают у человека сильную аллергическую реакцию. И это лишь один из многочисленных примеров. Города вообще богаты на разнообразную вредоносную фауну. Особенно на окраинах. Да, здесь нечасто встретишь крупных животных, но даже мелочь способна доставить кучу проблем. В общем, настоятельно рекомендую без моего разрешения ничего руками не трогать и далеко от меня не отходить. И пойдем мы только туда, куда решу я, а не туда, куда захочется тебе. Понимаю, звучит обидно, но вот как-то так. Привыкай.
Она сделала неопределённое движение рукой, будто бы снимая с волос налипшую паутину.
- Остальное расскажу и покажу уже по ходу пьесы.
Вся эта история походила на хорошо организованный квест-рум, где ему отводилась должность ничего не соображающей жертвы.
Путник с силой зажмурился и помассировал пальцами переносицу.
«Нет, – решил он. – Этот мир слишком устойчивый, подробный и реалистичный, чтобы заподозрить в нём обычное сновидение. Значит всё-таки результат воздействия наркотика… Но как это проверить? Может быть, я вообще тупо спятил и сижу сейчас во дворе своего дома, беседую с кучей гравия?»
Он снова огляделся, пытаясь найти в окружающем пространстве хоть один знакомый элемент, за который смог бы уцепиться. Как за спасительную соломинку.
Всё было обычным и в то же время совершенно неправильным.
Чуть более яркого цвета трава с длинными воздушными метёлками, заполонившая дворы – сочная, некошеная, не затоптанная. Мох, лишайники и сухая листва поверх мусора. Покрытые многочисленными наростами древесные стволы, искажённые, выкрученные, выгнутые будто бы ураганом, с полопавшейся корой. Ни одного нормального здорового или хотя бы достаточно симметричного дерева. Явно свежее, но уже местами сбитое асфальтовое покрытие, положенное самым неожиданным образом, словно дорожные рабочие были слепыми или в дупель пьяными. Типичная на первый взгляд городская архитектура с кучей косяков и аномалий вроде как попало размещённых оконных проёмов, никуда не ведущих лестниц, перевёрнутых балконов и выведенных наружу водопроводных труб. Тотальное запустение – битые стекла, обломки пластмассы и мятые жестянки с выцветшими наклейками под кустами, пробитые автомобильные шины, скрученное тряпьё и перекошенные металлоконструкции неясного назначения – рядом с подчёркнуто ухоженными палисадниками, клумбами и окрашенными в весёленькие тона детскими песочницами без песка.
Этакая неуклюжая имитация обыденности, словно кто-то с нездоровым рассудком пытался воссоздать в этом месте то, что некогда видел, но не очень правильно запомнил.
Путник инстинктивно сглотнул и поморщился – в горле будто бы застряла большая кость. Очень хотелось посмотреться в зеркало и проверить, насколько он похож на самого себя.
Сейчас ему казалось, будто он даже смотрит на мир не как обычно, а сквозь огромную выпуклую линзу.
Окружающее пространство было таким необъятным и ярким, что он не мог избавиться от мысли, будто находится под воздействием сильного галлюциногена. Каждый камень, каждая травинка, куст, облако и песчинка жили здесь собственной жизнью. Он почти физически ощущал, как они незаметно переползают с места на место и с любопытством заглядывают в глаза.
- Как тебя зовут? – словно бы между делом спросила проводник.
Он задумался.
На самом деле, ещё там, на болотах, он знал, что теперь у него новое имя и прежнего уже не вспомнить. Странное, ничего не говорящее слово само заползло в голову, отпечаталось словно тавро, которым клеймят скот. Он даже представлял, как это слово выглядит визуально – вплоть до самой крохотной узорчатой завитушки.
- Инауро, – коротко ответил он.
Сидящая рядом иронично приподняла одну бровь.
- Ишь ты. Ин Ааааауро, – нараспев повторила она и, как ни в чем ни бывало, захрустела морковкой. – Это значит «золотой», ну или «в золоте». Был у меня, кстати, как-то один «медный» пацанчик. Весьма непростой персонаж оказался… Ок, теория, – она моментально посерьёзнела. – Зона всем даёт новые имена. Кому-то точно в момент появления на территории, кому-то чуть позже, в процессе акклиматизации. И в каждом имени содержится некая закодированная информация. Будем надеяться, твоё означает, что ты ценный экземпляр, а не то, что у тебя волосы жизнерадостного цвета. В любом случае, я буду звать тебя «рыжий», потому что более рыжего человека я здесь ещё не встречала, – она хмыкнула и протянула ладонь для рукопожатия. – Лускус, Лу. Можешь даже Уксус меня называть или типа того, если у тебя вдруг и с краткосрочной с памятью проблемы. Мне не принципиально. Выбери сам, как больше нравится.
Он машинально пожал протянутую ему узкую четырёхпалую кисть, мельком заметив, что линий судьбы, ума и жизни на её ладони нет. Незаметно скосился на свои руки. Те вроде бы выглядели обычно, но он не был уверен.
В голове его роились вопросы, однако ему не хотелось раздражать свою новую знакомую, да и в целом возникало ощущение, что в её ответах едва ли удастся отыскать тот самый смысл, который ему сейчас действительно необходим.
«Это так странно, – думал он, исподтишка разглядывая девушку, – вот ведь она, рядом. Но разве может такое быть?..»
Девушка была красивая и уродливая одновременно. Один её вид завораживал его, но и пугал. Она была настоящая и противоестественная. Как мир вокруг. Искажённый. Гипертрофированный. Парадоксальный. Текучий. Дышащий.
Инауро чувствовал ветер в волосах и тепло на щеке, слышал, как осыпается грязь с его подсохших штанин и погромыхивает вдалеке, словно бы кто-то лениво запускает фейерверки. Чувства обострились до предела – настолько, что ему казалось, будто c него заживо содрали кожу. Разве что больно от этого не было, скорее очень тревожно.
- Я ведь здесь временно? – рискнул спросить он.
Проводник снова сняла с волос невидимую паутину и секунд десять задумчиво перетирала её пальцами.
- Очень надеюсь, что да, – отозвалась наконец она. – Но разобраться в том, что здесь происходит и какова твоя истинная цель пребывания в этом мире тебе всё равно придётся. Иначе никак. Впрочем, это достаточно интересный опыт.
Лускус запрокинула голову и подставила лицо лучам заходящего солнца.
- День-два и тебе откроется пара сотен страшных истин. Люди всю жизнь ищут их, но находят лишь шиш с маслом, а здесь бери не хочу. Здесь всё по-другому.
Некоторое время они молчали.
Путник смотрел на темнеющие клочья облаков в небе и докуривал очередную сигарету. Руки его уже не тряслись.
Стремительно сползающее к линии горизонта солнце продевало сквозь его волосы оранжевые лучи, и он ощущал их почти как физическое прикосновение. Казалось, окружающий мир изучает его, осматривает, ощупывает, но очень аккуратно, почти трепетно. Словно учёный-зоолог – неизвестную зверушку.
- «Зоной» ты называешь этот мир? – уточнил Инауро.
Проводник хмыкнула.
- Ну не совсем мир и не совсем я так называю. Это все так называют. Ну, в смысле, преимущественное большинство.
Из трехэтажного строения неподалеку донесся странный тарахтящий звук, будто кто-то безрезультатно пытался завести мотор старой машины, а затем раздалась серия коротких скрипов наподобие тех, что издают охотящиеся летучие мыши. Лускус никак на шум не прореагировала.
- У этого места есть официальное название, – продолжала говорить она, глядя в сторону, – только оно старое, сложное и нелепое, поэтому давно вышло из употребления. А «Зоной» его прозвали после какого-то чудака, которому приспичило переименовать всё по-своему. Названия выходили простые и по смыслу подходящие, а потому большая их часть сразу прижилась. Некоторые местные их не любят, типа грубовато звучит, но альтернативные варианты всё равно не в ходу или попросту забыты. Ты тоже скоро привыкнешь. «Зона», чтоб ты знал, переводится как пояс, прослойка, сфера. И она находится чуть выше того мира, из которого ты сюда явился. Но, поверь мне, это нифига не рай. Как, впрочем, и не ад тоже. Скорее часть этакой космической матрёшки. Короче, – она откусила большой кусок моркови и активно заработала челюстями, – ты попал в междумирье, дружище.
- А как получается, что это междумирье «даёт имена»? Оно, что... – Инауро усмехнулся, – живое существо?
Лускус прицелилась и запулила огрызок в дыру разбитого окна одного из ближайших домов.
- Слушай, – весело сказала она и подмигнула своим безумным глазом апельсинового цвета. – Ты ведь с виду не дурак и однажды сам всё поймешь. Если прежде не помрёшь.

Пустые дома-башни в самом центре Белого Города, куда Лускус с наступлением вечера отвела подопечного, стабильно производили на новоприбывших неизгладимое впечатление своей грубой и вместе с тем вычурной архитектурой.
Эти сияющие как свежий снег футуристические колоссы, с хаотично разбросанными по стенам окнами, головокружительными пластичными лабиринтами из соединённых переходами корпусов, бесконечными бетонными лестницами, арками и порталами, неожиданными тупиками и залами, занимающими по площади сразу три-четыре этажа, настолько эффектно контрастировали с печальным бытовым запустением узких заваленных хламом улиц, что путники как один чувствовали себя рядом с ними неуютно, робели и заходить внутрь побаивались. Разумеется, зря, поскольку высотки всегда считались самым безопасным местом на территории междумирья. В них никогда не формировались ловушки, не селились монстры и ещё туда, несмотря на отсутствие стекол в окнах и дверей в дверных проёмах, по непонятной причине не проникали сумерки, а значит там удавалось неплохо выспаться даже в процессе проводки.
К тому же внутри каждого здания проходила сложная система водопроводных труб разного диаметра – тёплых и стратегически удобных для ночёвки. При необходимости они за пару ударов разрушались, наполняя помещение паром и потоками бьющего под напором кипятка, что могло остановить практически любого нападающего. Ну и конечно же по ним было легко убежать, ведь они не только стелились по полу, но также выводились в широкие оконные проёмы, соединяя соседние здания наподобие подвесного моста, или же ступенчато поднимались вверх, доходя до массивных, приподнятых на пилонах декоративных архитектурных элементов, за которыми имелся шанс ненадолго укрыться и отбить неожиданную атаку.
А ещё внутри высоток всегда была возможность помыться и перекусить.
О последнем преимуществе этих залитых светом строений Лускус прознала уже в первый цикл странствий в качестве проводника и пользовалась своим знанием так часто, как только получалось. Иногда ей не в меру везло и за пару обходов удавалось набрать самой разнообразной провизии на целую неделю.
«Чёртовы жучки…» – раздражённо подумала она, припоминая своё утреннее приключение с прожорливыми насекомыми.
Сейчас у неё был выбор – позволить подопечному лечь спать голодным и всю ночь слушать как он ворочается и урчит животом, либо быстренько сгонять до соседнего здания и что-нибудь там нарыть. За время своего пребывания на территории Белого Города она успела обойти лишь три высотки, а значит в остальных мог обнаружиться неплохой запас. Правило в голове автоматически бахнуло насчёт «необходимости держать подопечного в поле зрения», однако брать парня с собой Лускус совершенно не хотелось, ведь с ним процесс поиска мог значительно затянуться, а это уже было чревато неприятностями.
Озвучивать все вышеперечисленные нюансы ей было лень, потому она просто выделила подопечному свитое три дня назад «гнездо» в виде тщательно утрамбованной подстилки из картонных коробок на громоздком компенсаторе теплотрассы в углу и сказала что-то вроде «сиди тут».
Инауро условия не слишком понравились, но пререкаться он не стал. Он вообще преимущественно молчал, лишних вопросов не задавал и делал вид, что всё у него в полном порядке.
- Если ты ожидал чего-то получше, то ничего, кроме этого, у меня нет, – на всякий случай уточнила Лускус, торопливо застилая лежбище старым стёганым одеялом.
Подопечный уныло попинал коробки и сел рядом, свесив вниз ноги.
- Да мне, в общем-то, всё равно. Я вряд ли смогу заснуть.
- А вот этого не надо, – отрезала она. – Спать ты будешь, ясно? Мы оба будем спать. А с утра ещё и в душ сходим, как только воду дадут. Ты, кстати, наверняка есть хочешь? Вижу, что хочешь. Так, – она вытащила из-за ремешка на щиколотке заточку, похожую на переделанный наконечник стрелы, и протянула её подопечному. – Я пошла за едой, а ты будь тут и никуда не уходи. Понял? Никаких «размять ноги» или «пописать». Если приспичит, сделай свои дела в окно, а лучше дождись моего возвращения, я свожу тебя в нормальное отхожее место.
Лускус остановилась, обвела взглядом помещение и вздохнула, чувствуя, что надо бы немного сбавить темп речи. Он всегда у неё невольно ускорялся, когда впереди маячила перспектива тяжёлой проводки.
- Попыток самоубийства тоже предпринимать не советую, это тупо, – уже намного спокойнее добавила она. – Ничего не трогай, ни с кем не общайся, на пол не спускайся, а то сожрёт тебя кто, а мне потом будет обидно. Если кто-то кроме меня здесь объявится, ори погромче или лезь сразу вон туда.
Она указала пальцем на зигзагообразное переплетение труб, уходящее под самый потолок.
- А вообще, я быстро. Засекай.
Инауро с сомнением покачал головой.
- Так может мне лучше с тобой сходить?
- Нет.
- Но я могу помочь.
- Нет.
Она спрыгнула на пол и, уже сделав шаг в сторону, машинально оглянулась.
Худой рыжий парень наверху смотрел прямо на неё, вид у него был несчастный. Над его головой виднелось уходящее вверх на десятиметровую высоту массивное перекрестие нависающих бетонных балок и на их фоне человек смотрелся особенно хрупким и жалким.
- Не дрейфь, – проговорила Лускус. – Пока ты тут, я за тебя переживать не буду. Это хорошее, спокойное место. Если сделаешь всё, как я сказала, с тобой абсолютно ничего не случится. А я сама только до соседнего дома и сразу обратно. Ок?
- Ок, – еле слышно отозвался рыжий и уставился в окно.
Проводник поспешно скатилась вниз по лестнице, выскользнула на улицу и шумно выдохнула, останавливаясь.
«Зачем я опять лезу в какую-то непонятную историю? – она задумчиво поглядела в неровный прямоугольник неба, обрезанный крышами плотно прижавшихся друг к другу высоток. – Нет, ну вот правда? Пусть бы этого особо ценного мертвяка подобрал другой».
За свою сравнительно недолгую бытность Лускус успела слишком много раз побывать в роли проводника и очень старалась брать в подопечные одних лишь коматозников, потому что уже не единожды на собственном опыте убедилась, как обидно упускать тех, у кого нет ни малейшего шанса на возвращение домой.
Разумеется, она всех их учила как правильно подавать запрос на перерождение в случае неминуемой гибели, но основная проблема заключалась в том, что мертвяки как-то в принципе не горели желанием перерождаться. Словно бы у них в мозгу срабатывал некий стоп-кран по типу «с меня и одной смерти достаточно». И она постоянно обещала себе, что больше ни за что не будет связываться с потенциальными смертниками, однако брала их снова и снова, теряла и проклинала себя.
«Вы поймите, – каждый раз пыталась объяснить она. – Это тело вовсе не ваше, оно лишь временный материальный носитель, без которого ваши сознания быстренько размотало бы по всей галактике. Но оно смертно, как и обычное человеческое. Впрочем, у вас всегда есть возможность, скажем так, воскреснуть, но для этого необходимо выполнить ряд условий и кое-чем пожертвовать в процессе. Это почти как с медициной в человеческом мире. Вас могут успеть спасти, если вовремя подколют нужными лекарствами и прооперируют, но возможно после этого у вас будет чужая печень, искусственное сердце и вы уже никогда не сможете ходить. Или сможете, но только на костылях или протезах. Так и здесь. Коматозникам отчасти проще. Им нужно это псевдо-тело поскольку их сосуд во внутреннем мире поврежден и назад личность не принимает. До поры. Они вполне могут спонтанно очнуться дома. Да, будем надеяться, так однажды и произойдёт с каждым из вас. Может быть не раз и не два, но это как раз неважно. Я самолично встречала здесь тех, кто попадал сюда не впервые и затем также тихо-мирно исчезал, чтобы жить дальше земной жизнью. Обычная человеческая жизнь в обычном человеческом теле - это хорошо и потому я желаю вам всем благополучно в неё вернуться. Однако у мертвяков как раз никакого тела, кроме этого, больше нет. Вообще. И уже не будет. Потому у мертвяков только два варианта – изо всех сил стараться здесь не пострадать или заранее готовиться к костылям».
Увы, перспектива хождения на костылях мало кого из её подопечных привлекала…
На запрятанную в недрах соседнего здания кухню она наткнулась быстро, однако улов её не порадовал.
В рассохшихся от старости деревянных шкафчиках из еды нашлись лишь погрызенная кем-то палка сырокопченой колбасы, пара брикетов сухой лапши и пластиковая бутылка с фруктовым кефиром. Очевидно, эта кухня была с дефектом и после предыдущего визита отрастить полноценный запас провианта не успела.
Рыскать по другим домам было поздновато, потому Лускус решила обойтись пока тем, что есть, а на рассвете поискать еду на пару с подопечным.
Откопав в куче разделочных досок на заросшем травой подоконнике электрическую зажигалку, она поставила на огонь почерневший от копоти чайник, достала из рюкзака небольшую пластиковую миску для лапши и задумчиво понюхала колбасу. Та, несмотря на неприглядный вид, пахла вполне сносно и казалась свежей.
Лускус ещё некоторое время стояла возле оконного проёма с единственным уцелевшим куском стекла, похожим на обломок меча, хмуро жевала колбасу и вглядывалась в багровеющее закатное небо, перечёркнутое сетью чёрных проводов. Затем выдвинула из-под колченогого стола одну из табуреток и села, широко раскинув ноги.
«Эх, надо было валить из Города, пока была такая возможность», – подумала она, отплёвываясь от засалившейся колбасной оболочки.
Всё было как-то неправильно.
Во-первых, Лускус не могла понять, почему по прибытии рыжий очутился не где-нибудь, а именно в Зыбунах. По всем правилам, после проникновения на территорию, путник должен пройти своеобразный период адаптации – осмотреться, отдышаться, пораскинуть мозгами. А этот ведь даже не по собственной дурости полез в трясину к червячке, он там тупо материализовался и уже до встречи с проводником успел побывать в своей первой серьёзной передряге.
Во-вторых, из рассказа Инауро выходило, что даже проникновение на территорию у него произошло в сумеречное время. Теперь она вспомнила, как перед самым рассветом сквозь сон ощутила тревожное шевеление сумрака – словно концентрические круги от брошенного в воду камня – но решила, что поблизости либо стирается этап, либо проходит чей-то путь. В общем, в этом случае парню как раз невероятно повезло, ведь материализоваться в такое время удавалось редким единицам, а те же, кто смог, по завершении процесса частенько сходили с ума и, разумеется, вскоре гибли.
Впрочем, подозрительно было и всё остальное – её затянувшееся безделье, встреча спустя почти сутки после начала пути, обещание невероятно высокой оплаты за проводку, «напоминалки в голове» то и дело сбоят, да ещё это имя…
Лускус знала точно – Зона не могла назвать кого-то «золотым» из-за одного только цвета волос. Зона смотрела прямо в душу, и исходная внешность воплощённого для неё роли не играла. Зона сортировала путников, словно зверей в зоопарке или вещи в бюро находок – все мечты, тайные желания, личные ассоциации, увлечения и комплексы автоматически выпячивались, акцентировались, вылезали на поверхность.
Это было как дар. Как клеймо. Как насмешка.
Каждый воспринимал свой позывной по-разному, но мог заранее готовиться к тому, какими будут его трансформации после перерождения, ведь каждое слово Зоны рано или поздно сказывалось на материи.
Лускус машинально провела рукой по лицу, словно смахивая воду.
Когда-то давным-давно она была маленькой беспомощной уродкой, которая так и не успела найти своего проводника, потому что умерла раньше, чем сумела до него добраться. И вот теперь она носила имя «безглазая», которое также, в зависимости от контекста, могло переводиться как «зрячая».
Это была одна из своеобразных шуток междумирья.
Вместо изначально отсутствующих глаз ей дали жутковатые новые, видящие порой слишком много. Вместо тяжёлых пороков развития центральной нервной системы – два тончайших, неразличимых человеческим зрением щупа, которые при необходимости проникали сквозь плоть собеседника и транслировали любые иллюзии непосредственно тому в мозг. Вместо хрупкого, ослабленного болезнью тела – гибкий, крепкий, быстро регенерирующий организм рептилии.
Можно даже сказать, что с мутациями Лускус сильно подфартило, но она всё равно старалась не рассказывать о своих приобретенных «достоинствах» нечеловеческой физиологии – ни путникам, ни проводникам, ни прочим тварям – и зачастую просто уклонялась от ответа на вопрос «а что у тебя есть кроме хвоста?». «Как же ты видишь, если глаза ненастоящие?», «ты телепатка?» – спрашивали её. А она просто не знала, стоит ли отвечать. По сути, она уже была для них монстром, а монстрам как-то не принято доверять свою жизнь и безопасность…
Чайник пронзительно засвистел, выдувая в низкий потолок крошечного закутка густые белёсые клубы.
- Вот же люди, – недовольно пробормотал кто-то неподалёку. – Всю кухню запарили.
От неожиданности Лускус подскочила, грохнула табуретом.
- Только не надо нервничать, я нападать не собираюсь. Кто бы вы ни были, – из полумрака лестничного пролёта, ведущего на другой этаж, осторожно выглянул молодой парень, одетый в длинное залатанное кимоно.
Минуту он щурился, прикрываясь от льющегося из окна яркого света широкой ладонью.
- О, привет, сестрёнка! – хмыкнул он, разглядев прижавшуюся к стене Лускус с топором на перевес. – Я чаю решил заварить. У тебя сахарку, кстати, не найдётся?
Его шершавая кожа была нехорошего оттенка, на её фоне особенно выделялись опухшие сизые веки и покрытый сеткой полопавшихся капилляров глаз в самом центре лба. Вместо причёски на его обритом бугристом черепе виднелись несколько рандомно вкрученных болтов с привязанными к ним разноцветными проводками.
- А, – внимательно разглядывая парня, промямлила Лускус и спрятала оружие. – Так вот, кто сожрал весь мой провиант.
Этот давно отошедший от дел перерожденец был ей хорошо знаком. По возрасту он был намного младше неё, но его моральной усталости мог позавидовать любой трёхсотлетний смотритель.
Для Лектито давно не существовало ничего, кроме его самодельной электронно-вычислительной машины, микросхем и любимого паяльника, которые он повсюду таскал за собой в громоздкой тележке и в любую свободную минуту модифицировал. Впервые Лускус пересеклась с ним четыре смерти назад – немногим позже его первой и последней неудачной проводки – и уже тогда он реагировал исключительно на электронные импульсы и двоичный код. Впрочем, возможно в его случае это было лучшим исходом.
- Которую уже ночь не сплю, – пожаловался перерожденец. – Короче, прогу одну умную склепал и ради прикола пароль поставил. Дай, думаю, попробую, – он печально вздохнул. – Забыл. Теперь ломаю. Боюсь, форматнуть придется. Куча глюков вываливается, а до информации, короче, не доберёшься.
- Сам ты глюк, Тито, – перебила его Лускус. – И такими темпами скоро совсем с катушек съедешь.
Лектито демонстративно подавил зевок.
- Подумаешь, – он сел на табурет напротив и щедро насыпал в принесённую с собой жестяную кружку заварки.
- Ты что ли давно уже здесь? – Лускус плеснула ему кипятка.
- Нет, – он покачал головой и шумно отхлебнул. – Перед самым закатом добрался, еле восточный вход отыскал, час как вещи распаковал. В Развалы кого-то занесло, по этапу. Я там сидел, а пришлось сюда. Двое суток, короче, по дороге с облаками. На собирателей возле Красного Города чуть не напоролся, они сейчас там вместе с задохликом промышляют, и как только не заметили… Кстати, я вообще столько нового тебе рассказать могу!
- Нет, дорогой, давай лучше в другой раз. Я уже не свободна, меня голодный подопечный ждёт, да и выспаться надо, – она отпила из кружки Лектито и скорчила недовольную гримасу. – Чего и тебе желаю.
- Ага, ага. Но вы всё равно… как утром соберётесь, зайдите ко мне, поболтаем. Я здесь, этажом выше, – он хитро сощурился. – Короче, у меня есть штука, на которую тебе обязательно стоит поглядеть.
- Зайдём, поглядим, – согласилась Лускус и, прихватив заваренную для подопечного лапшу, поднялась на ноги. – Ты главное особо не располагайся, мы с ним официально вместе, завтра первый день, так что сам понимаешь.
Лектито рассеянно улыбнулся, кивнул и помахал ей вслед всеми пятнадцатью тонкими обожжёнными кислотой пальцами левой руки.

В отличие от большинства обитателей междумирья, Лускус по-прежнему каждую ночь видела сны.
Впрочем, в последнее время и те уже мало походили на сны человеческие – в них больше не было персонажей и сюжетов как таковых, одни лишь странные символы и дышащие опасной жизнью леса, реки, горы, подземелья, города. И ещё в её снах каждая мелочь имела смысл, хотя она редко понимала какой.
В сегодняшние сумерки ей опять снился лес. Второй день подряд. Призрачный бурелом, опутанный свисающими с толстых ветвей длинными золотистыми нитями, похожими на волосы.
В сновидении она шла сквозь этот лес в направлении гигантской каменной глыбы, поднимающейся из-за густо усыпанного звездами горизонта. Жёлтые цветы ползучего вьюна выпускали тонкие, цепкие усики, пытаясь поймать и оплести ноги, но она продолжала идти вперёд. Упрямо. Отчаянно. Завороженно.
Она почти физически ощущала тревожную звенящую дрожь, испускаемую загадочным изваянием.
"Закон Номер Раз, параграф второй, пункт третий – проводник обязан постоянно держать подопечного в поле зрения, за исключением тех случаев, когда присмотр невозможен из-за..."
Утреннее солнце бешено жарило в многочисленные окна, когда она проснулась от сильного сердцебиения. Голова гудела словно набат, от неудобной позы ныла каждая мышца.
Инауро рядом не было.
Ещё не поняв толком, что произошло, Лускус спрыгнула на пол и огляделась.
Добытая вечером еда осталась на месте, посреди кучи картонок тускло поблёскивала заточка, которую она вчера вручила подопечному, одеяло горкой возвышалось на пыльном полу. Следов от ног на нем было множество, однако чётко она видела только свои, остальные – крупные, нечеловеческие – были хаотично расположены по всему третьему этажу, а откуда-то со стороны окна явственно проступали следы волочения – длинный неровный зигзаг до самой двери.
Хоть пятен крови нигде не видно. И то плюс.
«Без паники, – сказала самой себе проводник, выравнивая сбившийся было сердечный ритм. – Парень ещё жив».
Игнорируя истерично вопящую в мозгу напоминалку и недоумевая, как же это она так крепко заснула, что ничего подозрительного не услышала, Лускус аккуратно разложила продукты по карманам рюкзака, пропустила заточку под эластичную подвязку на левой щиколотке, проверила крепление чехла из-под топора, ещё раз внимательно осмотрела помещение и только потом неспеша выбралась на улицу.
Пыльный ветер ударил в лицо, скрипнул песчинками на зубах. От недавнего пасмурного затишья не осталось и следа.
Тени от покрытых уродливыми наростами стволов, причудливо сплетаясь, узорами лежали на стенах домов и асфальте, небо было ярко-синим, по нему быстро плыли низкие пышные облака, вдалеке слегка погромыхивало, словно перед грозой. Слева шумел, изливаясь из опоясывающей здание системы труб, тугой поток воды, по мокрому разбитому асфальту возле него, радостно попискивая, ковыляло целое семейство крапивников, похожих на живые грибы с клешнями. В невысокой хозяйственной пристройке справа что-то билось и грохотало, пытаясь вынести перекошенную дверь. Вдали, на фоне беспорядочно мигающих светофоров шествовала, медленно переставляя длинные ноги, пара протяжно перекликающихся гофимов, а в высоких зарослях возле разрисованной стены уже поднял свои многочисленные нежно-розовые кудрявые головы ядовитый цветок, который здесь почему-то было принято называть «рододендрон».
Всё. Она проспала. Проворонила. Начало «сезона охоты» открыто.
На дереве неподалёку сидела нахохленная крупная светло-серая птица с тремя когтистыми лапами, длинным гладким хвостом и оранжевыми совиными глазами. Ветер ворошил её узкие перья, похожие на тонкие лепестки слюды. Птица недовольно зыркнула на Лускус, щёлкнула клювом и отвернулась.
Не дожидаясь появления сородичей неизвестной крылатой твари, Лускус по выступающим из стены трубам и балконам вскарабкалась на крышу дома и почти десять минут высматривала с высоты Инауро. Впрочем, надеяться на то, что он, вопреки её запрету, вышел справить нужду, было глупо.
- Тито!
На четвёртом этаже соседнего здания было темно – очевидно за прошедшие сумерки доморощенный компьютерный гений успел тщательно заклеить все окна обрывками газет и тряпьем, чтобы дневной свет не отвлекал его от монитора.
- Меня что, вообще никто не слушает? – недовольно пробурчала Лускус. – Сказала же, не располагайся.
Она миновала анфиладу соединённых круглыми порталами комнат и оказалась в узком спиральном коридоре, заваленном барахлом. Несмотря на это очевидное присутствие жизни, здесь почему-то особенно остро ощущалось запустение.
«Вот это и есть суть Белого Города, – подумала она, перешагивая через вырванную из стены эмалированную раковину с торчащими во все стороны будто щупальца спрута трубами. – Забытые, потерянные, никому ненужные вещи, заныканные в тёмных углах. Унылая помойка».
Из-под её ног кинулись врассыпную какие-то мелкие, едва различимые в полумраке животные. Лускус отскочила, чертыхнулась, обошла завал из позеленевших мешков с отходами и двинулась дальше.
Её шаги гулко разносились в пространстве, отражаясь от голых стен.
- Тито! Ты где вообще?!
То и дело спотыкаясь о горы невидимого в темноте хлама, она наконец выбралась в центральную залу, в одном из углов которой расположился единственный источник света на этаже – подключённый к небольшому натужно тарахтящему бензогенератору допотопный кинескоп. По нему величественно перетекали бордовые фрактальные узоры. Рядом стоял проржавевший велосипед с тележкой и прикрученным вместо сидения компьютерным креслом, а позади него, скрючившись между стеной, кучей деревянных ящиков и шаткой башенкой из грязной посуды, на коротком промятом матрасе спал Лектито.
Полы его длинного кимоно распахнулись, из-под них торчали тощие волосатые ноги в дырявых носках.
- Тито! – рявкнула Лускус. – Тито! Проснись! Ты парня моего не видел?
Тот издалека окинул её мутным взглядом, пробубнил что-то типа «завтра, всё завтра» и перевернулся на другой бок.
- Эй! – она перелезла через очередное переплетение труб. – Просто ответь на вопрос и спи дальше!
Перерожденец не реагировал.
Пока Лускус решала, каким путем до него будет проще всего добраться, не умудрившись при этом вляпаться в нечто нехорошее, где-то поблизости полураздавленным сверчком задребезжал телефонный звонок. Лектито завозился.
- А, что? Меня нет… – он вытащил из-под себя телефонную трубку, уткнулся в нее лбом. – Алло! Кто это?
В трубке послышался взволнованный женский голос.
Перерожденец некоторое время слушал сбивчивый торопливый рассказ, то и дело прерываемый приглушёнными хлопками, до крайности похожими на взрывы, затем расплылся в улыбке.
- Ххы, солнце, привет! Я тоже тебя люблю. Ага, ага, – он закивал. – Только меня сейчас нет. Перезвоните позже.
Лускус наконец подобралась к нему на максимально близкое расстояние и замерла в нерешительности, раздумывая над тем стоит ли ей в принципе лезть через очередную мусорную баррикаду.
- Тито, посмотри на меня!
Он с трудом разлепил свой красный бессмысленный глаз.
- Сестренка, ты? Думал, приснилось, – он уронил трубку на пол, из неё доносились чьи-то сдавленные рыдания. – У меня в последнее время сны какие-то очень странные начались. Давненько ничего подобного не было. Ну форменные глюканы.
Он дотянулся до телефонного провода и начал неторопливо наматывать его на руку, глядя в сторону.
- Надо позавтракать, наверное. У меня вроде лапша оставалась. Составишь компанию? Правда придется вниз за кипятком сходить, не грызть же её всухомятку.
- Ты парня моего не видел? – сдерживая нарастающее раздражение, повторила Лускус. – Ну такого, ярко-рыжего.
- Неа, таких не видел. Симпатичный? У тебя вечно все какие-то не в меру симпатичные, словно ты их спецом по внешности подбираешь.
- Да блин, хорош уже, – наморщилась она. – Обычный парень. К нам в соседнее здание ночью кто-то залез, на полу куча следов, только я не поняла чьих.
- А, – Лектито беспечно отмахнулся. – Тут под самый рассвет порожденцы были, штук семь или восемь, с виду на мусорщиков похожи. Я подумал, подумал и не стал тебя беспокоить. Эти обычно по домам не шастают и подолгу в Городе не задерживаются.
Он поднялся на ноги, щёлкнув коленными суставами, и сладко потянулся.
- Но, чем чёрт не шутит, может они твоего парня и увели. А может, – выражение лица порожденца стало предельно серьёзным, – твой парень понял, какой ты контрол-фрик и деспот, и сам с мусорщиками убежал.
Проводник некоторое время соображала, потом выругалась и поползла наружу.
- Эй! Ты прогу-то мою новую посмотришь? – весело крикнул вслед Лектито, но она его уже не слышала.
Нельзя сказать, что её сильно грела мысль о блуждании по огромной горе хлама и о неминуемой стычке с коренными обитателями пригородной свалки, однако и отступать она пока не собиралась.
Стараясь держаться тенистой стороны улицы, Лускус быстро зашагала в сторону городской окраины.