Глава двадцатая

ЯНВАРЯ, 17-ГО ДНЯ 1917 ГОДА

ИЗ ДНЕВНИКА ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II:

«17-го января. Вторник

В 10 ч. у меня был Борис и затем Воейков. Вышел на четверть часа. Принял Беляева и Покровского. Завтракал Кароль. Погуляли с ним. Было ясно и мороз в 16°. В 6 ч. у меня был ген. Хабалов. Миша приехал к обеду и посидел до 10 ч. Читал вслух».

О ЧЕМ ПИСАЛИ ГАЗЕТЫ 17-ГО ЯНВАРЯ 1917 ГОДА.

«ВОЙНА.ОТ ШТАБА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

«РУССКИЕ ВЕДОМОСТИ»:

В о с т о ч н ы й  т е а т р  в о й н ы.

В Рижском районе деятельность противника ограничилась стрельбой по нашим окопам.
Юго-западнее д. Потуторы (в 10-ти верстах южнее Брзежан) наши части в ночь на 14-е января после штыкового удара овладели первой линий окопов. Несмотря на ряд яростных контр-атак турок, отраженных с большими для них потерями, взорвали 6 минных галерей противника, разрушили его окопы и отошли в исходное положение. После этого турки два раза атаковали наши части, но были отбиты. При овладении неприятельскими окопами захвачены пленные турки - 1 офицер и 28 нижних чинов.

Р у м ы н с к и й  ф р о н т.

В бою 14-го января  к северо-востоку от Якобени (юго-западнее Кимполунга) нашими частями взято в плен 33 офицеров и свыше 1,000 нижних чинов.

ОДЕССА. 15-го января. Получены сведения, что болгары на днях сделали  вторичную попытку перейти один из рукавов Дуная,но, встреченный энергичным огнем наших доблестных войска. Были вынуждены отступить.

К а в к а з с к и й  ф р о н т.
Без перемен».

«НОВОЕ ВРЕМЯ»:

«С о б ы т и я  д н я.

Южнее Бережан наши части овладели первой линией окопов, отразили ряд яростных контр-атак Турок и взорвали шест минных галерей противника и затем, отошли в исходное положение.
В бою к северо-востоку, от Якобени нашими частями взято в плен 30 офицеров и свыше 1.000 нижних чинов.
На правом фланге рижских позиций продолжаются ожесточенные бои.
Болгары, пытавшиеся перейти один из рукавов Дуная, энергичным огнем наших войск были принуждены отступить.
В Черном море нами потоплено семь турецких шхун, пытавшихся прорвать блокаду анатолийских берегов.
Английский вспомогательный крейсер «Laurentic» затонул у ирландских берегов, потопленный германской подводной лодкой.
Германская подводная лодка остановила норвежский пароход «Гаакон VII» и сняла с него русских пассажиров.
Британские войска во Франции проникли в неприятельские траншеи к северо-востоку от р. Невиль-Сен-Вааста и нанесли неприятелю тяжелые потери.
В Мессопотамии попытки противника возвратить утраченную им территорию отбиты. Англичане перешли в наступление и отразили артиллерийским пулеметным огнем неприятельские контр-атаки.
На фабрике в Масси, близ Парижа, произошел взрыв мелинита. Убит один, ранено 15 человек.
Новые выборы в японскую палату назначены на 7 апреля.Греческий вице-консул в-Николаеве, вследствие несогласия с политикой королевского правительства, сложил с себя полномочия.
В Темир-Хан-Шуре сгорела Петровская классическая гимназия».

«ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ ВЕСТНИК»:

«П е т р о г р а д.

16-го января Его Величеству Государю Императору имели честь представляться в Царскосельском Александровском Дворце итальянская торгово-промышленная делегация. В состав делегации входили: председатель ее, полномочный министр маркиз делла Торетто, г.г.: Оберти, Мариани, Пулейо, Гизи, барон Каптони,  Жакарино, Батталия, Сольбароли, Чедари и Мазотта. При приеме Его Величеством итальянских торгово-промышленных делегатов присутсвовал итальянский посол маркиз Карлотти ди Рипарбелла.

П р и б ы т и е  в  П е т р о г р а д  Р у м ы н с к о г о  П р и н ц а  К а р о л я.

16-го января его королевское высочества Румынский Наследный Принц Кароль, в сопровождении своей свиты, во главе с г.-ад. Рымничано, и состоящего при его высочестве Свиты Его Величества г.-м.  Графа Ферзена посетил военно-топографическое училище на Петроградской стороне.<...>».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ Н.Н. ПОКРОВСКОГО:

«Наконец, еще один вопрос семейного характера заключался в предположенном сватовстве принца Кароля к вел[икой] княжне Ольге Николаевне. Мне пришлось представляться принцу Каролю в Зимнем дворце, где ему было отведено помещение. Беседа наша продолжалась почти целый час. Этот юноша произвел на меня самое приятное впечатление и своею привлекательною наружностью, и своими умными речами. Не имея вовсе военного облика – мундир плохо шел к нему и сидел на нем мешковато – принц Кароль очень вдумчиво относился ко всему окружающему, к русской обстановке и политической жизни. Он очень внимательно расспрашивал меня о наших думских политических партиях и выражал справедливое сожаление, что видные социалисты загнаны у нас в подполье, тогда как более открытая их деятельность представляла бы безусловный интерес.
Наш посланник в Румынии Мосолов, заменивший Козелло-Поклевского, с сохранением, однако, должности начальника Канцелярии Министерства Двора, рассказывал мне, что, несмотря на указанные внешние умственные качества, принц Кароль не особенно понравился нашим царским дочерям. Однако императрица, имея в виду выраженное румынской королевой горячее желание этого союза, не сделала против этого никаких серьезных возражений, и бракосочетание это, вероятно, состоялось бы, если бы не наступление революции.
Кстати о Мосолове: он был назначен при Штюрмере на место Поклевского якобы временно, и речь шла о том, как быть с ним дальше. Но поручение ему столь деликатного дела, как сватовство принца, делало неизбежным дальнейшее оставление его в Яссах. Притом он боялся остаться и даже оставить свою семью в Петрограде из опасения грядущей революции: таково в то время было настроение в ближайших ко Двору кругах. Однако когда я, прочитав перехваченную телеграмму английского посла своему правительству о том, что в Ставке офицеры гвардии крайне отрицательно настроены относительно Государя, поехал спросить графа Фредерикса о том, докладывать ли мне эту телеграмму, то он выразил сомнение и замялся, рекомендуя обратиться к своему зятю, дворцовому коменданту В.Н. Воейкову, этому легкомысленнейшему и самонадеянному человеку, к которому я счел излишним ходить, так как не ожидал от него путного совета.
Здесь, пожалуй, уместно сказать два слова об этих двух лицах, которых я, впрочем, знал очень поверхностно. Граф В.Б. Фредерикс произвел на меня впечатление очень доброго и почтенного старика, одушевленного наилучшими намерениями относительно Государя и России. Я уже говорил, что он не раз обращался ко мне с разговорами о воздействии на Государя, которое пытался оказать и сам, но, по-видимому, безуспешно. Вообще, тогда многие пробовали это делать: так, например, говорят, что даже А.С. Танеев, этот тонкий царедворец и отец Вырубовой, и тот написал Государю письмо по вопросам общей политики.
Особенно же открыто говорил Родзянко, но также безуспешно. Замечательна мысль, которую мне высказал однажды Государь по поводу этих обращений. «Вы помните, – говорил он, – английского морского агента, адмирала, который был в Ставке. Это очень неглупый человек, но он постоянно говорил только о том, что у нас то или иное плохо, что Мурманская дорога возить не может и т[ому] под[обное]. Вообще, говорить и слушать правду очень хорошо, но когда это повторяется часто, это становится неприятно».
Думаю, что едва ли В.Н. Воейков часто решался говорить правду: это был в полном смысле генерал-хлыщ со страшным самомнением, прекрасно устраивавший свои материальные дела, но в силу этого воображавший, что он способен вести государственные и финансовые дела. Накануне самой революции он говорил мне, что вскоре сообщит мне свои финансовые соображения, которые непременно разрешат все созданные войною затруднения. Воображаю, что бы это было такое. И вот подобный господин занимал влиятельнейший пост дворцового коменданта, не стесняясь одновременно быть председателем правления акционерного общества своей «Куваки».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ПОСЛЕДНЕГО ДВОРЦОВОГО КОМЕНДАНТА ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II В.Н. ВОЕЙКОВА:

«С первых дней моего знакомства с наследником у нас установились простые и сердечные отношения. Характеризовать цесаревича, своей трагической судьбой возбуждающего во мне содрогание, я мог бы следующими словами: будучи горячим патриотом (считал хорошим только все русское), он был умен, благороден, добр, отзывчив, постоянен в своих симпатиях и чувствах. При полном отсутствии гордости его существо наполняла мысль о том, что он — будущий царь: вследствие этого он держал себя с громадным достоинством. По причине болезни знакомый со страданиями, он проявлял большую чуткость к несчастным и обездоленным и не упускал случая, когда мог, сделать что-нибудь приятное окружавшим его. Одним словом, по мнению всех, близко знавших цесаревича Алексея Николаевича, он представлял по уму и характеру идеал русского царя. В Царском Селе я проводил с наследником меньше времени, чем во время поездок и на Ставке.
Алексею Николаевичу доставляло большое удовольствие наносить мне в Царском Селе визиты, большей частью оканчивавшиеся для него неудачно, так как он редко меня заставал. При возвращении домой мне докладывали о выраженном прислуге неудовольствии наследника по поводу моего отсутствия».

ИЗ ДНЕВНИКА ФРАНЦУЗСКОГО ПОСЛА М. ПАЛЕОЛОГА:

«Вторник, 30 [17] января 1917 года

Император примет завтра членов конференции. А первое официальное заседание назначено на послезавтра. Большой завтрак на сорок приборов в посольстве. Время после завтрака проходит в прогулках и визитах. Председатель румынского Совета министров Братиано продлил свое пребывание в Петрограде; он примет участие в работе конференции по всем вопросам, в которых будут затронуты интересы его страны.
В восемь часов парадный обед в Министерстве иностранных дел. Князь Николай Голицын, председатель Совета министров, присутствует, но в качестве лица без слов, простого статиста. Он несет с абсолютной индифферентностью, с полным равнодушием возложенные на него тяжелые обязанности. Тем не менее при условии, что вы не говорите с ним о политике, он отвечает вам с отменной любезностью».