Ч-1. Глава 3. Прекрасное Существо

"Нехорошее Место" часть 1
Глава 3
-----------------------------------

Четырнадцать путников уже без малого пять часов без остановки шли вперёд, но тоннель всё не заканчивался. Не происходило ровным счётом ничего, лишь иногда будто бы от перепада напряжения в цепи мерцали тусклые электрические лампочки под дощатым потолком. Все давно расслабились, разбились на небольшие группы и растянули недавно стройную колонну на добрых тридцать метров.
Их проводник был матёрый, крепкий, лысый как колено и звали его Мола. Он шёл впереди, невозмутимо подъедая из бумажного пакета привычную пайку липкого варёного риса, и лишь изредка с усмешкой оглядывался на плетущегося далеко позади помощника. Тот, казалось, успел окончательно позабыть, где он находится, и активно флиртовал с девушкой, которую они подобрали меньше суток назад. Девушка была симпатичная, а напарник молодой.
- Может привал, а? – в пятый раз за последний час предложил долговязый путник, бредущий позади проводника. – Ноги уже отваливаются, Мола, будь человеком!
- А что, если костерок запалить, да кипятку сварить вместо того, чтобы жевать всухомятку? – поддержал его хмурый пожилой сосед, с неудовольствием разминая в пальцах сероватые крупинки риса.
Мола молчал.
Место было ему незнакомо, шли уже слишком долго, вокруг абсолютно ничего не происходило, да и группа в этот раз подобралась на редкость разношёрстная. Не самое лучшее сочетание для удачной ходки. Впрочем, особого страха за жизнь подопечных проводник не испытывал. Он был уверен, что уж одного-то или двух точно сумеет доставить куда надо, а вся прочая массовка – не более чем возможный приятный бонус.
Он следовал своей традиции и взял под опеку всех, кто встретился ему на пути. Путь был проторённый и проходил неподалёку от самой густонаселённой и сравнительно безопасной точки Зоны – Лихолесья, которое старые перерожденцы предпочитали называть Реликтом. Лагерь за это время полноценно разбивали лишь дважды – ради короткой лекции по технике безопасности для всех недавно присоединившихся и, собственно, ночёвки. С местными проблем не возникло, с ловушками и мелкой живностью тоже. Вышли на рассвете и прямиком прошли через посёлок лесных ведьм, выменяв всё, что только смогло тех заинтересовать, на недельную порцию провизии.
Вообще, Мола предпочел бы с ними, как и с любыми прочими монстрами, не связываться в принципе, но с такой многочисленной группой иных вариантов не оставалось. К тому же ведьмы – все как одна – казались какими-то притихшими, торговались вяло, подлянок не устраивали, даже говорили мало.
Сперва ему показалось, будто они что-то затевают, но спустя час нахождения в их деревушке, он понял, что скорей всего затевается что-то против самих ведьм. По крайней мере обрывки фраз, уловленных его чутким слухом, были весьма необычными. В них то и дело упоминалось о сильно пострадавшем соседнем поселении, а также о некоем слепце с золотом, которым вдруг почему-то чрезвычайно заинтересовались союзники. Также то и дело всплывали упоминания о Зеркальной Башне. С союзниками у ведьм всегда были, мягко говоря, напряжённые отношения, а таинственный слепой сейчас как раз уверенно продвигался в сторону Лихолесья. Из этого Мола сделал вывод, что грядёт серьёзная стычка. При чем здесь может быть ещё и Башня, он не понял.
Особенно встревоженной ему показалась одна из старейшин деревни по имени Сильвана. За то недолгое время, пока группа находилась в деревушке, он натыкался на эту противоестественной красоты барышню не менее десятка раз и в каждом случае в сопровождении трёх боевых ведьм, демонстративно обвешанных костяным оружием с ног до головы. Остальные старейшины, очевидно, скрывались.
Всё это показалось ему довольно подозрительным, потому он постарался как можно скорее закончить с обменом и покинуть буферную зону.
- Господа, – перебил его мысли идущий позади долговязый, – может ещё кто-то из вас не против устроить привал? Мола, тут большинство не против.
- Слушай, духотища такая, сил нет, – по левую руку от проводника с просящим выражением в небесно-голубых глазах возник его молодой напарник. – Люди выдохлись, всё же некоторые в возрасте. Может передохнём? Ну хоть полчасика.
- Соно, дружочек, – отозвался Мола, безразлично катая во рту слипшийся комок риса. – Мы передохнём, когда я скажу. И так еле тащимся, а уже давно пора либо во что-то встрять, либо выбраться на поверхность. Или ты хочешь, чтобы нас какая-нибудь зубастая гадина в этой трубе зажала?
Соно наморщился и с досадой потёр лоб. Нет, зубастую гадину он здесь встретить явно не хотел.
Следующие полчаса проводника не доставали. Но когда они прошли, нытьё возобновилось, причем к трём основным страждущим добавились ещё пятеро. В итоге Мола сдался.
- Двадцать минут, – сказал он и скинул у стены тяжёлый рюкзак. – Справлять нужду в пределах видимости, к еде не прикасаться, воду экономить, курить можно.
Группа вздохнула с явным облегчением, быстро организовав посреди коридора нечто вроде комнаты отдыха на чемоданах.
Стараясь не терять их из виду, Мола прошёл несколько метров вперёд и прикурил самокрутку с пару циклов назад купленной у тех же ведьм травой, гарантирующей повышение внимания и остроты восприятия в целом.
Неизвестный тоннель, в котором они сейчас находились, ему совершенно не нравился. Уж слишком тут было тихо и однообразно. Да ещё эти тёплые стены…
Он медленно провёл рукой по шершавой поверхности. Казалось, за плотно подогнанными, потемневшими от времени брёвнами и нашитыми внахлёст досками горел тихий затяжной пожар, хотя ни дыма, ни запаха гари не чувствовалось. На хорошо утоптанном земляном полу виднелось множество рытвин – длинных, узких выбоин, словно кто-то катался здесь на коньках.
Мола попытался припомнить хоть одно похожее место в междумирье, в котором бывал сам или слышал от кого-то описание. В голову пришли лишь пара крытых мостов неподалеку от горных разработок да, пожалуй, легендарные Лабиринты. Сходство, впрочем, было весьма относительным.
Рядом зазвучали неторопливые шаги, он обернулся. К нему подошла девушка, которую они подобрали вчера перед самыми сумерками и с которой так настойчиво кокетничал его напарник.
- Мола, простите, вас ведь так зовут? – у неё был миндалевидный разрез глаз и округлые щёчки. – Там с одним мужчиной что-то странное происходит… не знаю, как описать. Может, вы посмотрите?
Проводник молча притушил косяк о стену и направился к подконтрольной группе.
Издалека всё выглядело нормально. Разве что на лицах у некоторых было написано смущение. Остальные улыбались.
Мола подошел ближе. Все слушали долговязого.
-… А потом, – говорил тот, – всё завершилось. Я очнулся в собственной постели, стыдливо прячущий свою наготу как юный любовник. Тайна оказалась столь проста!
- Так это вам приснилось что ли? Или вы на самом деле там были? Я не пойму, – поинтересовался из своего угла напарник Молы.
Долговязый сделал какой-то неопределённый жест рукой и опустил голову. Некоторое время он молчал.
Окружающие тему развивать также не стали. Казалось, все предпочли попросту проигнорировать недавний рассказ мужчины. Один из путников щёлкнул зажигалкой, кто-то попросил передать флягу с водой.
- Что тут такое, Соно, дружочек? – тихо спросил Мола у напарника.
- Да фиг знает, – пожал плечами тот. – Сидели, болтали о ерунде всякой. А этот вдруг начал какую-то эротическую фантазию рассказывать. На вопросы не реагирует. Причем вот уже дважды так затыкался, а потом снова.
- Как его зовут?
- Не помню, что-то такое с едой связанное.
- Типа того, – отозвалась сидящая неподалеку женщина с грубоватыми чертами лица, – Таеда его зовут.
- Таеда, – не двигаясь с места, позвал проводник.
Долговязый не реагировал. Он весь словно бы поник, только пальцы его шевелились, завязывая и развязывая шнурки на ботинках.
- Таеда, друг мой, – повторил Мола. – Ты чего чудишь?
Проводник обернулся к Соно.
- Он курил что-то или ел? Или может пил не из фляги, которую я ему выдал?
Напарник открыл было рот, чтобы ответить, но долговязый его опередил. Он вновь вскинул голову и заговорил как-то совсем уж натужно, будто с силой выдавливая слова из гортани.
- Когда вы, люди, слышите мимолётный шелест, – он глядел перед собой, не моргая, – слушайте внимательно. Возможно, это долетающая до вас весть. Когда вы чувствуете в своем сердце таинственное и прекрасное горение, возможно, что оно посылается вам из чудесного небесного очага. Реальное и Нереальное! Представьте себе бессмертную юность, оставшуюся в вечности, свежесть детского лица и бездонную мудрость в глазах. Вообразите блеск тысячи жизней и чистую улыбку любви на устах, которая не просит ответной любви от тех, кого одаривает своим светом. Земной язык не может описать многого, так же как земной разум не может охватить масштабы той радости, которую раскрыло для меня Прекрасное Существо. Прекрасное Существо изменило все мои идеи относительно жизни, смерти и всей вселенной…
- Во загоняет, – Соно с ухмылкой обернулся на проводника.
Остальные притихли.
- Миг пробуждающейся любви, – как ни в чем ни бывало продолжал Таеда, – похож на дрожащее отражение серебряного месяца на водной поверхности. А миг умирания напоминает увядание цветка.
- Так, что-то мне это уже совсем не нравится, – Мола неторопливо подошел к долговязому и, опустившись на корточки, внимательно заглянул тому в лицо.
- У меня нет слов, чтобы описать влияние Прекрасного Существа, – говорил долговязый, глядя будто бы сквозь проводника. – Его нельзя сравнить ни с чем во вселенной. Оно обманчиво как лунный свет, оно нежнее материнского молока, оно прекраснее самого красивого цветка. Оно обладает такой добротой, что может с улыбкой смотреть на все безобразия мира. Оно являет собой чудо противоречий, это странник небес и любимец невидимых миров.
Глаза у него были абсолютно обычные, без дополнительных спецэффектов, разве что сам взгляд отстраненный, слепой.
"Словно в трансе", – подумал Мола.
- Таеда, – чуть грубее позвал он и накрыл ладонью перебирающие шнурки пальцы путника, но тут же инстинктивно отдёрнул руку.
Пальцы подопечного были тёплые и мягкие. Слишком мягкие, словно нагретый воск. Теперь проводник видел, что и кожа человека вблизи тоже выглядит необычно – чересчур гладкая, почти без пор, идеально матовая, как будто припудренная.
Мола вскочил.
- Всем встать! – скомандовал он. – Вещи не брать, отойти на пять метров вперёд. Соно, собери людей. Таеда, – снова обернулся он к долговязому, – почему у тебя такие длинные руки?
- Длинные руки, – повторил мужчина, не двигаясь с места и всё так же глядя перед собой. – Будете ли вы удивлены, когда узнаете, что разница между существами этого мира даже более той, какая существует между обитателями земли и небес? Но это неизбежно, ибо здешний мир более свободный, чем любой иной мир.
Из сбившийся в кучу группы донеслись удивлённые возгласы. Руки Таеды теперь действительно казались длинными, они словно бы растянулись и провисли в локтях.
Мола еле сдержался, чтобы не ругнуться.
Вместо этого он подошёл к своему рюкзаку и достал из него сложенную телескопическую трость, которой обычно пользовался для прощупывания ненадёжной почвы. Вернулся к сидящему путнику и, на секунду было засомневавшись, всё же ткнул её концом тому в колено. Трость погрузилась в тело, не встретив почти никакого сопротивления. По ноге Таеды пошла лёгкая рябь.
- Какого хрена, Мола? Что это с ним? – потрясённо крикнул издали Соно.
Проводник не ответил. Он медленно провёл тростью вдоль ноги долговязого, поддевая и вытягивая его слипшуюся с одеждой плоть будто сгусток киселя.
Сомнений не оставалось.
- Это визитёр, – еле слышно произнес Мола и наморщился.
"Как такое произошло? – лихорадочно соображал он. – Я ведь сам его проверял. Договор с ним заключал… Он ведь даже не коматозник, так и с какого фига эти превращения вообще?"
- Уходим. Быстро. Соно, собери вещи.
Напарник бросился подбирать чужие рюкзаки и разбросанные по полу припасы. Он был в ужасе и постоянно оглядывался на продолжающего оплывать Таеду. Тот уже походил на мутное желе в форме человеческого тела с едва узнаваемыми чертами. В районе его сползшего вниз рта вздулся пузырь и с громким треском лопнул.
- Вы удивляетесь, почему я ушёл? – донеслось из образовавшейся щели. – Я ушёл для того, чтобы провести широкий охраняющий круг, который бы защитил вас и меня, ибо некоторые духи совсем не желали бы выдавать то, что я собираюсь передать вам.
- К чёрту, – решительно ответил ему Мола, подхватил рюкзак и быстро зашагал к перепуганным подопечным. – Идём. Идём и не оглядываемся. У нас минус один. Вопросы задавать, когда разрешу.
Настроение группы было подавленным.
Люди шли молча, озираясь по сторонам и подозрительно косясь на своих соседей. Проводник понимал – они боятся, что долговязый стал жертвой какой-то невидимой твари, или был отравлен, или заразился смертельной болезнью, а значит они могут стать следующими, однако объяснять им, что же произошло на самом деле, он пока не собирался. Сперва следовало разобраться с собственными мыслями.
Разумеется, он сам был удивлен и даже напуган произошедшим, ведь за всю свою довольно-таки долгую жизнь он ни разу не слышал о том, чтобы заурядный путник спонтанно превратился в визитёра.
Также из головы не шли слова Таеды – "Прекрасное Существо", "разница между существами", "некоторые духи", "собираюсь передать вам". При более внимательном рассмотрении слова эти уже не казались бредом спящего разума, погружённого в наслоения подсознательных образов. Напротив, в них был заключен какой-то особый смысл, словно через тающее тело мужчины вещал кто-то, кто пытался донести до них важную информацию.
"Медиум? Нет, не может быть, это всё ведьмина трава за меня думает, – Мола зажмурился, на пару секунд с силой сдавил пальцами переносицу и глубоко задышал, пытаясь поскорее избавиться от действия снадобья. – Визитёры никогда не говорят ничего дельного, это лишь бессвязный набор звуков…"
- Спрашивай меня, – сказала идущая рядом женщина.
- Что? – обернулся в её сторону Мола и подпрыгнул как ужаленный.
- Спрашивай меня, – повторила она громче, глядя мимо него широко раскрытыми пустыми глазами, – ибо я великий разрешитель вопросов. Мои ответы всего лишь символы, но и слова всего лишь символы. Я уже давно тебя не навещал, так как во время наших встреч ты уже ни о чём не думаешь. А тебе нужно думать о тех, по чьему пути ты идёшь. Это загадка для тебя, если ты стремишься к разгадкам. Не запирай свои двери слишком плотно, но всегда следи за ними и не впускай никого без надлежащего пароля. Вспомни то, чего ещё не свершилось, и пойми, в чём кроется опасность!
Она сглотнула, неестественно широко раскрыла рот и завопила, будто сирена.
А дальше все бежали. Двое путников в возрасте почти сразу же начали задыхаться и, даже не притормозив, побросали свои рюкзаки. Мола едва успел подхватить их на лету. Он никого не останавливал и тем более не обвинял в трусости.
Группа его таяла на глазах, а он не знал почему.

Всего каких-то два, максимум три цикла тому назад с Молой также приключился один связанный со странным поведением визитёров инцидент, которому он до сих пор не смог найти никакого объяснения. Вот только тогда он никого никуда не вёл, а преспокойно занимался своими бытовыми делами.
Проводник отчётливо помнил, что в тот день он и ещё один перерожденец по имени Филум встали спозаранку для того, чтобы успеть до полудня доставить в ближайший посёлок ведьм заготовленную на продажу древесину, которую они с парой проверенных компаньонов без малого две недели в поте лица добывали в местных буераках ради особого вида ароматической смолы. Материал этот был достаточно редкий и ведьмы хорошо за него платили.
К тому моменту, как они выбрались из леса, сумерки окончательно рассеялись и из-за линии горизонта показался край блёклого солнечного диска. Его лучи касались макушек спящих деревьев, отчего листья на них выглядели неестественно яркими, почти неоновыми, хотя внизу ещё царил полумрак. Сырой воздух наполняла голубая прохлада – эфемерная, клубящаяся в ожидании скупого тепла. Между тающих в рассветном тумане стволов шелестела высокая сухая трава.
Раскрасневшийся от утреннего морозца лопоухий Филум бодро вышагивал позади волокуши, следя за тем, чтобы ценный продукт, тщательно упакованный в отрезы палаточного брезента, с неё не сваливался, и то и дело сыпал какими-то деревенскими шутками-прибаутками с целью развлечь мрачного словно туча напарника, а Мола, как наиболее сильный член команды, вынужденно играл роль тяглового животного.
В целом он никогда не отлынивал от физической работы, вот только его несколько удручала чрезмерная болтливость компаньона и, разумеется, нынешнее состояние дороги.
"Дотянули, – мысленно возмущался он, таща за собой тяжёлую поклажу. – Давай ещё соберем, ещё. Да лучше бы я два раза туда-сюда налегке сгонял…"
Широкая тропа, на которую они вышли, ещё совсем недавно была заполнена талой водой вперемешку с жидкой грязью, однако после резкого похолодания грязь эта застыла и на лужах образовалась тонкая, растрескивающаяся под ногами корка льда. Это ощутимо усложняло задачу Молы, замедляло движение и выматывало раньше времени. А впереди их поджидал энергозатратный участок пути по мосту из слабо закреплённых бетонных блоков, обойти который не представлялось возможным.
Они плелись уже больше часа, солнце неспешно выползало из-за деревьев, всё ярче заливая окружающий мир звенящим желтоватым сиянием, дорога шла вбок и в гору, Мола пыхтел как паровоз и мысленно проклинал всё на свете. В какой-то момент ось волокуши повело на участке ровного льда, она съехала влево и повисла над придорожной канавой, норовя и вовсе уползти в непролазные кусты. Филум всплеснул костлявыми руками и бросился ловить поклажу, а Мола забуксовал в мёрзлой каше, выдохнул плотное облако пара, негодующе выругался и, перехватив оглобли покрепче, дёрнул изо всех сил, возвращая громоздкую конструкцию на середину тропы.
- Потерпи, дружочек мой хороший, – в который уже раз попросил бредущий позади компаньон, поправляя разъезжающиеся свёртки. – Продержись ещё часок, и мы с тобою отдохнём.
- Да уж я-то потерплю, – угрожающим тоном отозвался проводник и злобно сверкнул глазами. – Но обратно эту хрень потащишь сам.
Его напарник неловко рассмеялся и сразу замолчал, пытаясь понять, расценивать ли ему это заявление как шутку или Мола говорит серьёзно.
В любом случае, Филум знал, что злиться на него и обижаться компаньонам, несомненно, есть за что. Ещё вчера на закате он получил строгий выговор от старшего из-за того, что слишком далеко ушёл за своей частью добычи, задержал своевременную отправку ведьминского заказа и ничего дельного в итоге не принёс. По сути от исключения из команды его вчера спасло лишь то, что он был у ведьм на хорошем счету и к тому же клятвенно заверял, что сумеет загнать в посёлке древесину по цене выше себестоимости.
- Охохонюшки хо-хо, – словно старый дед вздохнул Филум и понуро побрёл вслед за напарником.
Они молча позли ещё некоторое время, думая каждый о своём. А затем впереди что-то гулко бахнуло и из-за тающей в неясном утреннем свете полосы леса с пронзительными криками поднялись потревоженные птицы.
Мужчины синхронно вскинули головы.
- Мне кажется или это падальщики? – удивлённо пробормотал Мола, останавливаясь. – Ты погляди-ка, как много.
Длинные тёмно-синие перья вставшей на крыло стаи переливались на солнце словно шёлковые и громко шелестели в едином порыве, ловя воздушные потоки, а вопли их напоминали многоголосый женский плач. Сами по себе эти пернатые твари особой угрозы для живых и здоровых людей не несли, но вот то, что сумело поднять в воздух большую стаю падальщиков, как раз могло представлять реальную опасность.
К птичьим крикам добавился ещё один странный звук, похожий то ли на поступь крупного копытного, то ли на размеренные удары топором по дереву. Вот только кому здесь могло приспичить шуметь в такую рань, не боясь привлечь к себе всевозможный лесной зверинец?
Мола напрягся.
Нормального оружия при себе у него не было, поскольку ведьмы категорически запрещали проносить в посёлок огнестрел, а перспектива отбиваться от местной живности колуном и парой охотничьих ножей его как-то не очень вдохновляла.
- Может там лось какой-нибудь, – испуганно предположил Филум, прислушиваясь к неясному монотонному перестуку, заглушаемому птичьими воплями.
"Надо было всё-таки взять с собой Мэнтиса вместо этого бестолкового болтуна", – подумал Мола.
- Какой еще лось? – поморщился он, не двигаясь с места. – Ты здесь первый день что ли? Там либо действительно крупная зверюга, либо какие-то совершенно отбитые придурки, либо я теряюсь в догадках.
Они замерли, заворожённо глядя ну кружащую в тревожном синхронном танце стаю.
- Не ходи туда, не надо, спрячься, – горячо зашептал голос из ближайших кустов. – Там албасты!
Мола вздрогнул от неожиданности и, мгновенно поднырнув под оглоблю, занял оборонительную позицию по другую сторону от волокуши с зажатым в руке ножом. Он мог поклясться – секунду назад обочина была совершенно пуста. Теперь же там в позе какающего мыслителя восседал смуглый молодой парень, одетый в спортивный костюм и ярко-оранжевую замызганную жилетку. Он заторможенно возил в грязи пальцами, шевелил губами и чуть покачивался.
- Чего сказал? – грубовато переспросил проводник и краем глаза подметил, как спрятавшийся за дровами Филум тянет руки к лежащему среди брезентовых свёртков топору.
- Албасты, – повторил парень в жилете и, с трудом сфокусировавшись, вытаращился на Молу осоловелыми глазами. – Ну такая, с косами. Складывается туда-сюда как раскладушка и дитё заколдованное на поводке тащит. Страшная, горбатая, ругается неприлично. Пилу мою украла. Все отвёртки, пассатижи, ключи на пятьдесят восемь. Ленточки разноцветные изо всех углов, покойник перекрученный и люди туда-сюда ходят, люди повсюду, – он скорчил скорбное лицо и так решительно замотал лохматой головой, что чуть не упал. – Не-не, я туда не вернусь.
Проводник помолчал, с подозрением разглядывая парня.
- Ты бухой что ли? – нахмурился он.
- Обижаешь, начальник, второй день во рту ни капли! – в мутных карих глазах незнакомца промелькнуло что-то похожее на осознание, и он пшикнул, будто фитиль погасшей свечки, спиральным завитком растворяясь в стылом воздухе.
Мола выждал некоторое время, огляделся и, криво ухмыльнувшись, убрал нож в кожаный чехол на бедре.
- Ну вот, – проговорил он с явным облегчением. – Я-то уж было решил, серьёзное что. Поднимайся, Фил, не ссы, это всего лишь…
Не успел он закончить начатую фразу, как всё тот же парень в оранжевом жилете с лёгким хлопком образовался посреди тропы и, размахивая руками, огромными противоестественными скачками понёсся прямо на застывших перед ним мужчин с душераздирающими криками "все назад, запритесь внутри!". Однако, не добежав до них порядка десяти метров, резко упал вниз лицом, закрыл голову руками и с концами укатился в придорожную канаву.
- …Всего лишь визитёр, – договорил Мола и иронично повёл бровью.
- Их-то нам только и не хватало, агась, – смущённо поддакнул Филум, отряхивая испачканные колени. – Алебастры у него там, понимаешь ли. Напугал до усрачки, дурачок.
Далёкий перестук наконец затих, но птицы всё продолжали с воплями выписывать над деревьями восьмёрки.
- Многовато их стало в последнее время, – согласился проводник, вновь впрягаясь в волокушу. – И все сплошь какие-то совсем невменяемые, чокнутые или обдолбанные, явно же не сновидцы обычные. Помню, раньше с ними хотя бы за жизнь поговорить можно было. А этот что за бредятину нёс? Я вот вообще ничего не понял.
Он крякнул и поднатужился, отрывая примёрзшие полозья от земли. Под его подошвами громко захрустел проминающийся лед. Под ним, как под стеклом, виднелись отпечатки чужих следов, пузырьки воздуха и скрюченные жёлтые листья.
- Мола, а может не пойдем, а? – ёжась от холода и запинаясь, еле слышно спросил напарник десять минут спустя.
- В каком смысле? Мы ведь уже больше трети пути проделали, до моста всего пара километров осталась.
Филум ещё немного помолчал, вышагивая на небольшом расстоянии позади волокуши.
- Нет, ну а вдруг там и правда опасное что-то, – промямлил он. – К чему лишний раз испытывать судьбу?
- Фил, вот ты дурак или как? – поинтересовался Мола, не оборачиваясь. – Я тут третий час корячусь по говну, а ты мне предлагаешь всё бросить? Нет, так не пойдёт. Колун вон возьми и обнимайся с ним, если страшно, но мы сегодня в любом случае до посёлка доберёмся.
- Я там людей вижу, Мола, – ещё тише проговорил напарник.
Проводник, не останавливаясь, задрал подбородок повыше и прищурился. Зрение у Филума было явно лучше, чем у него, однако он тоже сумел разглядеть какое-то непонятное столпотворение впереди.
Не менее двух десятков человеческих фигур неподвижно стояли чуть правее тропы между деревьев и будто бы внимательно что-то там высматривали. Многие из них были одеты явно не по погоде и к тому же визуально дублировали друг друга словно поломанные зеркальные отражения, из чего он сделал вывод, что это очередные визитёры.
- Не кипишуй, – сказал Мола. – Просто мимо пройдем.
- Ну, как знаешь, дружочек мой, как знаешь, – неуверенно протянул плетущийся позади Филум и надолго замолчал.
Однако, чем ближе они подходили к безмолвной толпе у кромки леса, тем всё страннее открывалась им картина.
По факту, наблюдателей там было в два раза меньше, чем казалось со стороны, поскольку часть из них в прямом смысле слова отражалась на многочисленных зеркальных гранях едва различимого среди унылых весенних зарослей ассиметричного строения высотой с двухэтажный дом. Посреди вытоптанной полянки справа от строения лежала большая куча тряпья, из которой торчали слабо подёргивающиеся бледные руки. В нескольких шагах от этой кучи рядом со свежесрубленными деревцами сосредоточенно копошилась худая девчонка с косичками. Возле её ног валялся большой походный рюкзак с разбросанной как попало снарягой, а от пояса тянулась длинная верёвка, к которой наподобие поводка был привязан пацан лет десяти в огромном армейском бушлате поверх туго намотанной шерстяной шали. Он безостановочно крутил головой и что-то рассказывал окружившим его визитёрам, не выказывая при этом ни малейшего страха.
"Ага, а вот, по ходу, та самая албасты с дитём и покойником, – понял Мола, разглядывая незнакомку. – Вангую, обычная перерожденка, скорей всего даже проводница".
Да, со стороны сцена казалась довольно типичной – трое странников, только что выбрались с этапа, где один из двух путников серьёзно пострадал и теперь проводник пытается соорудить для него нечто типа походных носилок из древесного молодняка, вот только пока ничего не выходит, поскольку девчонка то ли неопытная, то ли раненая, то ли сильно замёрзла и потому никак не может справиться с простой, по сути, задачей. Смущало в этой схеме лишь присутствие толпы визитёров и не в меру взволнованных падальщиков.
- Да не разговаривай ты с ними! – отчаянно выкрикнула незнакомка с косичками и краем глаза заметила крадущихся по дороге мужчин.
Она резко развернулась и встала в полный рост. Даже на таком расстоянии было видно, как ужасно она выглядит – огромные испуганные глаза, лицо, волосы и руки по локоть в свежей крови, изорванная в лоскуты телогрейка, будто бы побывавшая в мясорубке.
- Не приближайтесь! – заорала она. – Тут опасно! Цветная ракушка!
- Цветная ракушка? – растерянно пробубнил себе под нос проводник и остановился.
- Мола, Мола, я знаю о чем она говорит, – зашипел позади Филум. – Бросай груз, надо срочно уходить! Это смертельная ловушка, Мола!
Неугомонная стая падальщиков сделала над ними очередной круг, почти касаясь макушек деревьев распростёртыми крыльями и вопя будто целая процессия плакальщиц.
- Не стоит бояться, – мягко проговорил чей-то голос прямо в ухо проводнику.
Тот отшатнулся, поворачиваясь.
Рядом с ним стоял улыбающийся мужчина, похожий на киношного вампира – гладкий, холёный, в дорогом, тщательно выглаженном костюме-тройке, с аккуратной укладкой, напомаженными усами и крупными перстнями на пальцах. Мужчина неспеша достал из нагрудного кармана расшитый вензелями платок, промокнул им гладкий лоб и переступил с ноги на ногу.
- Это лишь портал в одну из сфер, – торжественно пояснил он и его зрачки задрожали словно маслины в желе. – Мальчику абсолютно ничего не грозит. Впрочем, это также не его путь, ему надо к Монолиту. Следует ему объяснить, пройдёмте.
Он резво, словно кузнечик, скакнул вперед и присоединился к окружившим ребёнка визитёрам.
- Да идите вы все к чёрту! – завопила незнакомка и дёрнула за верёвку, подтягивая пацана к себе. – Никуда он с вами не пойдёт!
- Эй, что за жесть там у тебя происходит? – выкрикнул Мола. – Может помощь какая нужна?
- Нужна до зарезу, – отозвалась та. – Мне половину пальцев оторвало и плечо бы вправить. Но вы всё равно не подходите. Ракушка тянет зверски, держусь буквально из последних сил, у меня тут тяжелораненый и я не знаю, можно ли его переносить.
- Дружочек, заклинаю тебя, – умоляющим тоном заговорил Филум, медленно отступая назад. – Это дохлый номер. И их не вытащим, и сами сгинем.
- Твой человек в сознании? – не обращая на истерящего компаньона никакого внимания, громко спросил Мола и выбрался из-под оглобли.
- Нет конечно, в полном отрубе, – печально ответила незнакомка. – Его перемолотило же всего нафиг.
Мола потёр ладонью свой обритый затылок и нахмурился, прикидывая варианты.
- Тогда у тебя нет выбора, тащи его сюда. Мы идём в поселок к ведьмам, если он по пути не помрёт, то там у него появится небольшой, но всё-таки шанс. Сможешь?
Девчонка быстро огляделась по сторонам и тряхнула головой.
- Да, – она посмотрела на пацана и что-то тихо ему сказала, тот кивнул. – Только оставайтесь на месте, не приближайтесь. Я не готова лезть туда снова. За кем бы то ни было.
Она шустро затолкала свой скарб в рюкзак, перекинула его за спину и, кое-как подцепив повреждёнными руками непонятную кучу окровавленного тряпья, в которое превратился её подопечный, поволокла его в сторону дороги. Мальчик послушно отправился за ней следом, а за ним уже потянулась процессия визитёров.
- Мола, это плохая идея, – продолжал канючить вдалеке Филум. – Нутром чую, тут дело нечисто. Ну не цепляются визитёры ни к кому просто так, на ребёнке проклятье или даже что похуже…
- Слушай, ты задрал уже ныть! – огрызнулся проводник. – Хочешь, вали, тебя никто не держит.
Незнакомка молча дотащила своего подопечного до придорожной канавы и уже на самом краю со стоном разжала руки.
- Забери его, пожалуйста, я больше не могу, – звенящим от напряжения голосом попросила она.
- Мола, нет, Мола! – крикнул Филум. – Это лажа!
"Да наплевать", – подумал проводник, одним скачком преодолел расстояние до раненого, наклонился над ним, пытаясь оценить ущерб, и тут же почувствовал зов ловушки.
Она и правда была чрезвычайно мощной. У него даже на пару секунд перехватило дыхание. Пространство вокруг задрожало и рухнуло на него сверху словно бетонная плита. Последний шаг он сделал с огромным трудом, его сдавило и сплющило, согнуло в дугу.
Он видел пузыри воздуха подо льдом, свои окаменевшие руки, протянутые к изуродованному до неузнаваемости человеку, утонувшие в грязи ботинки, которые теперь, казалось, весили по пятьдесят килограмм каждый, и не понимал, как молодая и хрупкая на вид перерожденка смогла столько времени противостоять этому дикому напору.
"Пой, пой с нами, милый, – заторможенно, почти сонно проговорил бесполый голос в его голове, и тут же на смену неимоверной тяжести пришла столь же неимоверная лёгкость. – Капли дождя на клумбах и усики котят, блестящий медный чайник и новые сапожки на зависть всех ребят, хрустящая шарлотка и велосипедный звонок, птицы с луной на крыльях, с мороженным рожок, девушки в белых платьях, снежок на языке, искрящиеся зимы, весна невдалеке…"
С каждым следующим словом голос становился всё тоньше и тише, пока не превратился в детский шёпот, делящийся уютными секретиками.
"…Ты вспомни то, что любишь, и беды все искупишь…"
Окружающий мир шевельнулся и поплыл, с мелодичным перезвоном стягиваясь цветными фрактальными узорами и перемешиваясь наподобие стекляшек в калейдоскопе, а тело Молы будто бы наполнилось воздухом, истончилось и превратилось в моток постепенно разворачивающихся капроновых лент.
Это было настолько щемящее, но вместе с тем приятное чувство, что он с трудом устоял на ногах. Его захлестнуло какое-то смутное ощущение из раннего детства, когда всё ещё казалось светлым и чудесным. Нечто непонятное, но очень тёплое, мягкое и, казалось бы, бесконечно безопасное обняло его, закружило, затуманило и вместе с тем очистило голову.
Каждая его мышца постепенно расплеталась, избавлялась от тугих узлов, отсоединялась от ненужного более костного каркаса одна за другой, наливалась своим собственным цветом и устремлялась вверх, в прозрачное голубое небо, а рядом стояли улыбающиеся люди – странные, гладкие как оплывший воск, одетые не по погоде, искажённые будто отражения на волнующейся водной поверхности, вибрирующие с ним в унисон.
Рот Молы раскрылся в широченной, абсолютно счастливой улыбке, зрение заволокло выступившей из глаз влагой. Он плавно разогнулся и тут же ощутил сильный толчок в плечо. Его качнуло на ставших совсем уже ватными ногах и выкинуло из иллюзии, резко возвращая в блёклый, наполненный промозглым сырым холодом и птичьими криками мир. Он вздрогнул, попятился, упёрся спиной в дугу волокуши и как-то весь разом съёжился, машинально втягивая голову в плечи.
- Прости, я думала, там её влияние прекращается, – виновато проговорила незнакомка. – Всего лишь пыталась держать пацана от вас подальше…
Она быстро отступила на несколько шагов назад, пряча за спиной запакованного в бушлат мальчишку.
- …С ним что-то очень не так.

"Нет, конечно, в тот раз всё было иначе, – рассуждал Мола, скользя взглядом по спинам понуро бредущих впереди путников. – Но почему же так похоже?"
Он тогда даже не спросил имени перерожденки с косичками и забыл, в чём заключалась странность её малолетнего подопечного, а также почему от него всем следовало держаться подальше, зато отчётливо запомнил, что раненого человека им довезти не удалось, потому что тот умер буквально перед самым посёлком. И что все без малого три часа, пока они туда тащились, мучительно преодолевая не в меру усложнившийся путь, визитёры не отставали от них ни на шаг. А ещё они постоянно что-то рассказывали, объясняли, указывали, уговаривали и в целом несли сумбурную возвышенную чушь про некие запретные порталы, чёрные земли, древних богов и великое предназначение.
Да, скорей всего о том эпизоде со смертельной ловушкой в лесу ему напомнили речи Таеды и второй женщины. Было в них некоторое сходство.
"Монолог, это был монолог, – догадался наконец проводник. – Они не ждали ответа, им не нужен был диалог, они просто транслировали слова в эфир в одностороннем порядке. Как радио".
Ну точно. Чёртовы медиумы.
Он помрачнел. Если и в этот раз до него хотели донести какую-то важную информацию, то он её не понял…
Спустя час дальнейшего продвижения по тоннелю и перехода вброд через неожиданно возникший на пути ручей, вытекающий из одной грязной бетонной трубы и вливающийся в другую, Мола с неудовольствием обнаружил, что вокруг ощутимо похолодало, земляной пол стал влажным, а тёмные бревна с досками поросли седыми клочьями мха и мелкими бледными грибами. В целом создавалось впечатление, что этот участок пути давно никем не посещался, а то и вовсе заброшен.
- Народ нервничает, – тихо сказал возникший возле левого плеча молодой напарник, он казался осунувшимся и напряжённым.
Проводник промолчал.
- Когда ты уже расскажешь всем, что за хрень случилась с теми двумя? И почему мы их бросили? Они что, твари какие-то были или в них кто-то вселился?
- Соно, родной, – не глядя на него, Мола помотал головой, – честно признаться, я и сам не знаю, что произошло. Полагаю, мы столкнулись с необычной аномалией, которая срабатывает лишь в этом месте.
- Ты сказал про того мужика, что он "визитёр", – чуть повременив, робко заметил напарник. – Что такое "визитёр"?
"Ах, ну да, пацан-то совсем еще зелёный", – вспомнил проводник.
- "Визитёр" это как бы человек на два мира. Одной ногой он здесь, а другой ногой дома.
- Как коматозники? – удивился Соно.
- Нет. Как сновидцы, медиумы, наркоманы и душевнобольные.
На этом Мола решил, что дальнейшие пояснения будут излишни, обогнал задумавшегося напарника и поравнялся с тремя что-то мрачно обсуждающими подопечными – парой рослых парней лет по двадцать пять и насупленным пожилым бородачом в спортивном костюме. Все трое неодобрительно зыркнули в его сторону и замолчали. Он обогнал и их, и чуть замедлил шаг позади двух беседующих путников.
- …А я слышала, будто здесь умереть невозможно, – задумчиво говорила молодая девица с пышными формами. – Что это всё ну как бы долгий и глубокий сон. С определёнными правилами и законами, но сон.
- Знаете, деточка, – отвечал ей интеллигентного вида мужчина за шестьдесят, – я всегда верил в существование жизни после смерти, хотя верующим не был и в церковь не ходил. Однако в данном случае, тем не менее, мне бы хотелось несколько пересмотреть свои прежние взгляды, поскольку это место вовсе не кажется мне следующим после земной жизни прибежищем души. Здесь скорее что-то сродни этакого метафизического кармана. Другой план бытия, зазеркалье, хаотичное скопление спонтанно материализовавшихся страхов и желаний разных людей, в котором мы по какой-то причине оказались. Причём сразу как на духовном, так и на материальном уровне. Мне думается, если бы это был сон… неважно, насколько глубокий и чем обусловленный, мы всё равно в определенной степени смогли бы довольно быстро научиться им управлять. Тем более, что у всех, кого мы до сих пор встречали, присутствует критическое мышление и в целом есть адекватная реакция на происходящее, – он осекся. – Разве что за исключением тех двоих.
- Вообще-то, – сказала девица, – по-моему, мне раньше никогда не снились настолько реалистичные сны, так что в этой версии я, как и вы, не очень уверена. Но что же это тогда? Астрал? Лимб?
Её собеседник ответить не успел, поскольку отвлёкся на что-то, что происходило впереди. Они оба замолчали и замедлили шаг, а следом за ними и Мола, которому уже начинал нравиться их разговор.
Он поднял голову, нахмурился, резко ускорившись, обогнул беседовавших и подошёл к сбившимся в тесную кучку членам группы, которые успели уйти вперёд.
Люди выглядели напуганными.
- Что? – сухо спросил проводник.
Метрах в десяти от них тоннель резко уходил вправо и разглядеть, что находится за поворотом, с этой позиции было невозможно.
- Там… ну не знаю, там вроде койки какие-то, – растерянно отозвался один из путников, оглядываясь на окруживших его людей, – и на них даже кто-то лежит… ну, на некоторых. Ох ёпт! – его зрачки расширились, он смотрел мимо Молы, на невесть откуда взявшуюся позади того щуплую девочку лет семи-восьми, в вылинявшем сером платье, с уродливым иссиня-чёрным родимым пятном на пол-лица и белыми как снег волосами.
Реакция Молы была молниеносной, но при этом незаметной – казалось, он просто отступил на полшага в сторону, а мелькнувший в его руке нож и вовсе никто не успел разглядеть. Впрочем, воспользоваться им проводнику не пришлось.
- Eru ther villir? – печально проговорила кроха, не двигаясь с места.
Голос у девочки оказался неожиданно низкий, утробный, с лёгкой хрипотцой, простуженный.
Впрочем, она и внешне выглядела не вполне здоровой – сквозь её неестественно бледную кожу проступала тонкая сосудистая сеточка, а скулы, ключицы, неподвижно висящие вдоль тела руки и грязные босые ступни, казалось, могли сломаться от любого неосторожного прикосновения, настолько они были хрупкими.
- Милая, откуда ты здесь? – проговорила наконец одна из женщин.
Альбиноска молча посмотрела на неё, затем перевела взгляд на замершего перед ней Молу.
- Hvert vilja ther fara? – всё так же непонятно спросила она его. – Hafid ther mett Luskus a veginu?
"Во дела, – думал тем временем проводник, внимательно её разглядывая. – Палкой что ли потыкать? Или похрен на заморочки и валим, не разбираясь?"
- Their skilja eigi mali thinu ok vita eigi thetta nafn, – раздался спокойный мужской голос неподалеку. – Не бойтесь, Она другая, но вам не опасна. Ей просто интересно зачем вы здесь, как сюда попали и не встречали ли кого по пути.
Несмотря на заверения вышедшего из-за поворота мужчины, путники как один шустро перебазировались подальше от неожиданных гостей и Мола остался с ними один на один.
- С кем имею удовольствие? – тихо поинтересовался он, предусмотрительно прижимая ладонью бритвенно-острое лезвие к своему правому бедру.
- Мы здесь отдыхаем, – просто ответил мужчина.
Вид у него так же, как и у девочки, был больной, но хотя бы более-менее обычный – всклокоченная борода, отросшие неухоженные волосы, похожая на несвежую пижаму однотонная одежда, землистого цвета кожа и тусклые запавшие глаза. А так – путник, перерожденец, визитёр – непонятно.
- Отдыхаете? – тупо переспросил Мола, отступая ещё на полшага назад. – Здесь?
- Ну да, – неопределённо повёл плечами мужчина. – Здесь на самом деле неплохо, тихо. Людей пока немного, особенно наверху. Есть ещё несколько поселений, но глубже. Там правда тоже пустовато. До ближайшего примерно день пути. Говорю это на случай, если вы вдруг именно туда направляетесь. Мы спускаемся к ним иногда за водой, так что кто-то из нас может вас чуть позже туда проводить. Я вообще сам тут сравнительно недавно, знаю не всё. Шёл с проводником, потом на нас что-то напало. Мой проводник ничего не объяснил, потому что умер. Да что говорить, я и сам почти умер, но меня нашла Она.
Бородач кивком указал на девочку и слабо улыбнулся сквозь топорщащиеся усы.
- Не знаю как, но Она сама, в одиночку дотащила меня сюда, подлечила. Ну, в общем, с Ней я и остался. А позже к нам уже новые люди начали присоединяться. Мы их лечим, если надо, даём пищу, кров, они помогают нам и обычно уже никуда не уходят. Может вам тоже захочется остаться, а? У нас тут спокойно, хорошо…
"Сектанты какие-то", – хмуро подумал проводник, невольно припоминая истории о религиозной организации так называемых вертунов, появившейся на территории междумирья чуть более трёх циклов тому назад.
Сам он с её адептами ещё не пересекался. С ними вообще мало кто пересекался, однако слухи об этой секте в среде проводников уже ходили самые нехорошие.
Исходя из немногочисленных, но довольно подробных описаний, вертуны тоже выглядели как измождённые полутрупы, потому что держали жёсткую аскезу и вообще продвигали умерщвление плоти как свою главную жизненную цель. Также они носили униформу в виде светлых балахонов, передвигались небольшими группами, жрали трупы и использовали какую-то особо разрушительную стенобитную машину. Ну и проповедовали при любом удобном случае, конечно же.
Про то, чтобы они разговаривали на иных языках, строили посёлки в подземельях, принимали к себе детей, а также выхаживали больных и раненых, Мола ещё ни разу не слышал.
- Если что, зовут меня Гаррулус, – будто бы смущаясь, уточнил мужчина и молитвенно сложил на своей впалой груди узкие ладони. – Или Гарм, как Она меня называет. Кстати, на "эй, мужик" я тоже откликаюсь. У многих нынче проблемы с памятью…
- Вы вертуны? – прямо спросил проводник, пристально глядя бородачу в глаза.
- Вертуны? Мы? – вполне искренне удивился тот. – Нет, конечно. Вертуны людей едят и самобичеванием занимаются, это же кошмар. Не понимаю, зачем так делать, это ужасно и бесчеловечно. Нет-нет, что вы, мы просто дела делаем, общаемся. А живём тут, потому что идти больше некуда.
- То есть вы обычные выживальщики? – хмыкнул Мола.
- Выживальщики, – кивнул мужчина и причмокнул, как бы пробуя слово на вкус. – Можно сказать и так, да.
Мола снова многозначительно хмыкнул и указал на неподвижную девочку.
- А её как зовут?
- А Её никак не зовут. Она ни разу за всё время имя мне не называла, только своему языку чуть-чуть обучила. Так вы планируете присоединиться к нам или свой лагерь разобьёте?
- Мы по этапу, – отозвался проводник.
Гаррулус некоторое время озадаченно смотрел на него, словно тот неудачно пошутил, потом рассмеялся и тут же задохнулся от надрывного лающего кашля.
- Ну да, ну да, – сипло ответил он, кое-как прокашлявшись. – Этап - это хорошо, это серьёзно, да. Только сейчас вы вряд ли выберетесь. До той стороны ещё далеко, а вы, как я вижу, давно идёте и порядком устали. И река уже наверняка разлилась. Так что придётся вам повременить. Может мы сперва поможем друг другу… ну там, продуктами, другой меной, у нас одежда есть и некоторые полезные вещи, лекарства например. К тому же для новеньких и гостей мы всегда устраиваем приветственный ужин с блинами и напитками на меду. Это очень вкусно и питательно. Ну а как отдохнете, я вам всё расскажу, покажу, могу и путь показать.
Он развёл руками и заискивающе зашарил глазами по лицам стоящих перед ним людей.
- А? Задержитесь у нас хотя бы ненадолго, не отказывайтесь.

За поворотом было чудновато.
Прямо посреди уходящего вдаль тоннеля стояло два ряда громоздких металлических кроватей, некогда явно больничных, но теперь облупившихся и основательно проржавевших. Некоторые из них были накрыты марлевыми пологами, другие по периметру украшали гирлянды из искусственных цветов. Возле каждой кровати стоял отдельный металлический шкафчик, заполненный кухонной утварью и большими стеклянными банками с непонятной тёмно-жёлтой жидкостью. На земляном полу вперемешку с обрывками бумаги, разбитыми склянками и прочим неидентифицируемым хламом валялись груды скомканного и перекрученного тряпья, издающего запах тухлятины, мочи и плесени. Кое-где виднелись подобия столов, тумбочек, лавок, сколоченных из досок, снятых со стен, а в образовавшихся там нишах в беспорядке складировались вещи, хоть чем-то похожие на пригодные к использованию.
Всё это походило на поспешно развёрнутый полевой госпиталь, разве что действительно больными здесь выглядели лишь двое – девочка и пресловутый Гаррулус-Гарм. Остальные члены поселения – а их здесь находилось не менее пары десятков – в целом производили впечатление достаточно здоровых, энергичных и очень занятых людей.
Все они – как мужчины, так и женщины, были одеты в одинаковые безразмерные рабочие робы из выбеленного хлопка, волосы их скрывали туго затянутые банданы, а грязные до черноты руки без устали что-то собирали, сортировали, уминали и укладывали. И ещё они молчали, не выказывая в отношении новоприбывших ни малейшего интереса.
"Крайне подозрительная компания", – подумал Мола, невольно оглядываясь на нескольких поселенцев, сосредоточенно собирающих в углу конструкцию из длинных, согнутых под разными углами стальных прутьев.
Изделие это было неконкретной формы и отдалённо напоминало что-то среднее между клеткой, орудием для пыток и каркасом ассиметричного девятигранного алтаря, причём оно было именно сборным, со сложной системой пазов. Слева от конструкции на низкой скамейке сидели две пожилые женщины и, изредка переглядываясь, вручную шили нечто похожее то ли на парашют, то ли на огромный саван.
Однако больше всего проводника насторожили двое мужчин, с загадочными улыбками ссыпающие обрезки гвоздей и прочий металлический мусор в небольшие деревянные ящички с утрамбованными на дне брусками, подозрительно смахивающими на тротиловые шашки. Мола не особо разбирался в самодельных взрывных устройствах, однако сразу решил, что эти люди делают грязные бомбы. Впечатление усиливали разложенные вокруг них паяльники, микросхемы, обрезки спутанных проводов и раскуроченные лампы накаливания.
Сопровождаемые молчаливой девочкой и доходягой Гаррулусом, путники тихо прошествовали в самый конец "госпиталя", где им было предложено расположиться на любых незанятых койках и как следует отоспаться. Некоторые сразу так и сделали. Те же, кто брезговал, организовали собственный лагерь неподалёку.
- И чем же вы здесь в целом занимаетесь? – осторожно полюбопытствовал Мола, когда наконец разместил всю свою группу. – Ну, помимо того, что отдыхаете.
Он, Гаррулус и альбиноска сидели на паре толстых бревен возле одной из самых глубоких ниш в стене тоннеля, внутри которой коптил вонючий костерок. Позади него виднелся столик с пустой фарфоровой чашей и накарябанные углём на камне наивные изображения лошадей, собак и петухов. Потолок ниши был влажным и с него мерно капало на шипящие угли.
- Кто чем, – отозвался Гаррулус, с явным удовольствием массируя больную ногу. – У нас тут в некотором роде распределение обязанностей. Я вот, так сказать, за коммуникацию отвечаю, кто-то добывает пищу и мёд для посёлка, кто-то воду носит, кто-то у нас по хозяйственной части, кто-то шьёт или готовит, кто-то новеньких вниз водит, кто-то за состоянием штолен следит, ну и так далее и тому подобное. А в свободное время люди спят, общаются, в карты играют, да кто во что горазд. Иногда даже танцы устраиваем. Одна женщина у нас на прошлой неделе родила, однако ребёнок, как и следовало ожидать, не выжил, да и женщине сильно заплохело, ну и пришлось их обоих в нижний поселок отправить.
- Понятно, – промямлил проводник, незаметно косясь на девочку.
Нет, разумеется, ничего ему не было понятно, кроме того, что эти люди не имеют никакого отношения к вертунам, хотя одного этого факта о них ему вполне хватало. А вот девочка Молу сильно смущала. И виной тому был не мертвенно-белый цвет её волос и кожи, не этот уродливый невус на половину лица и даже не непонятный птичий язык, на котором она говорила, а что-то такое неуловимое, тонкое, почти потустороннее.
Возможно, дело было в её глазах. Обрамлённые жидкими белыми ресницами, её глаза не казались водянистыми и бесцветными, как обычно бывает у альбиносов – наоборот, они были тёмные и яркие, а пламя костра делало их ещё более живыми, страстными. Медовыми. Будто сквозь них проглядывала её истинная сущность, лишь на короткий отрезок времени заточённая в хрупкую телесную оболочку.
Мола ещё ни разу не встречал на своём пути союзников, но всегда представлял их именно такими. Вот только что делать союзнику в подобном месте?
- Она вообще что-нибудь о себе рассказывала? – стараясь вести себя максимально непринуждённо, проводник достал из кармана деревянный портсигар с притушенной давеча самокруткой, раскурил её, неторопливо затянулся.
- Кто? – не понял сперва Гаррулус. – А, Она. Да нет, не сказал бы. Я ведь тоже пока плохо Её понимаю. Знаю только, что Она и сама пришла сюда не так давно и осталась, чтобы лечить таких как я.
Девчонка невозмутимо смотрела на танцующие язычки огня и изредка шевелила пальцами босых ног.
- Она мне здорово помогла, без Неё я и дня бы не протянул, – Гаррулус задрал край рубахи и проводник увидел страшные шрамы в виде повёрнутых набок двух букв "м". – Вот здесь кожи не было, точнее она свисала как тряпьё. Она как-то смогла прирастить её обратно. А вот здесь совсем глубоко было, мышцы порвались и внутренности торчали. Ещё спина, обе ноги, левая рука. Всё залатала, – он улыбнулся, – мой маленький ангел-хранитель.
- А что напало-то, описать сможешь?
Гаррулус как-то смущённо замолчал и некоторое время тёр переносицу.
- Ну, что-то типа паука или… ну, не знаю… ежа, да не совсем. Длинные такие ноги, которых очень-очень много, вверх и вниз. Круглые и тонкие как лоза. Я не разглядел как следует, а то, что разглядел, скорей всего в бреду додумал. Помню только, что оно пело, прежде чем напасть.
- Понятно, – сказал Мола, как бы невзначай снова оглянулся на девочку и обнаружил, что той рядом нет.
- И вот я здесь уже, наверное, дней сорок, – продолжал Гаррулус, шевеля тонкой веточкой тлеющие угли, – а эту жуть с ногами больше не видел. И никто её не видел. В общем, здесь правда безопасно и хорошо. Люди приходят к нам и остаются. Потому что идти больше некуда.
- Здесь только путники? Ни одного перерожденца?
- Проводников имеешь ввиду? Или кого? Ну, проводника я как-то видел, но он с нами не остался, просил показать, как пройти к нижним. Ещё смотрительница забегала… такая, из древних, на людей мало похожих, о чем-то с Ней поговорила и ушла, откуда явилась. Вроде всё. А ты сам давно народ водишь?
- Нет, – зачем-то соврал Мола. – Вторая ходка.
Он наконец разглядел, куда подевалась подозрительная альбиноска, и увиденное ему не понравилось. Девчонка сидела в ногах одной из крайних коек и держала лежащего там человека за руку. Лица за распущенными волосами видно не было, а вот тело её едва заметно раскачивалось.
Мола встал.
- Да не переживай, братец, всё в порядке, – сказал Гаррулус, проследив за его взглядом, – Она иногда так делает… Никто не знает, зачем. Возможно, твой человек чем-то болен или получил дефект при материализации и сам не знает об этом. Я вот думаю, Она может диагностировать болезнь, просто прикоснувшись к чужому телу. Это не опасно.
- Я всё же схожу, проверю, – ответил проводник.
- Ну, сходи… сходи, – протянул Гаррулус, задумчиво вороша угли.
Человек на койке спал. Мола видел, как спокойно вздымается и опадает его грудь.
При приближении проводника девочка подняла голову и посмотрела на него своими тёмными словно два бездонных колодца глазами. Рот её был приоткрыт, тонкие губы шевелились, казалось, она беззвучно напевает какую-то песню.
- Thetta er lullud fyrir born, – тихо пояснила она, не сводя с Молы взгляда.
- Я не понимаю твоего птичьего языка, – мрачно качнул головой тот и перехватил её руку. – Просто оставь моего человека в покое.
- Orn, – не противясь его прикосновению, шепнула девочка и вдруг запела, чисто и нежно, – o orn! Storr fugl, lattu mik fljuga i skugga thinna vengja…
И тут же, нестройным хором, её песню подхватили почти все, кто находился в этот момент в тоннеле.
- …Ek em sva einseydr nu, at ek vil vera einn af thinum fagra fjodrum…
Те, что спали в кроватях, зябко свернувшись в куче грязного тряпья; те, что азартно резались в карты возле ниши с припасами; те, что сооружали клетку и собирали бомбы. Запел Гаррулус, запели его люди, запели подопечные Молы.
- …Tak thik min, – они пели красиво и слаженно, с сияющими от радости глазами, – fyrirgef minni dropu, en ek vil vera orn ok…
Проводник отбросил от себя прохладное девичье запястье, словно бы оно вмиг стало заразным, и попятился, озираясь.
- …Ulf mun hvelja eptir mer ok…
- Мола! Мола, что происходит?! – закричал издалека перепуганный не на шутку напарник.
- …Blinva bjartraugu augum sinum…
Поющие люди изменялись. Их кожа наливалась изнутри каким-то призрачным свечением, а глаза стремительно темнели. Они привставали с коек и медленно поднимались с пола.
"Засада! – словно кипятком ошпарило проводника. – Мы угодили точнехонько в волчью яму!"
- Соно, бой! – громко скомандовал он, и краем глаза заметив движение позади себя, молниеносно развернулся и полоснул ножом.
Удар получился сильный, рубящий и пришёлся точно под кадык подкравшемуся со спины Гаррулусу, но крови не было. Кожа мужчины разошлась, будто туго натянутый кусок резины, и из-под неё полез тонкий, ослепительно белый, гибкий щуп.
Мола отскочил в сторону и снова ударил. А потом ещё и ещё.
Он бил чётко, умеючи, по важным артериям и крупным сосудам, по нервным узлам и суставам, рассекал кожу и мышцы с сухожилиями, но Гаррулус не падал. Лишь кожа его стала походить на какое-то сюрреалистическое сияющее соцветие с многочисленными, раскрывающимися одна за другой чашечками, и выстреливающими из них неестественно длинными пестиками.
- …Orn, o orn! – протяжно и ласково тянули его человеческие связки. – Ek vil vera thu!
Рядом пронзительно завизжали женщины. Мола не видел, кто именно. Он отступал в глубину тоннеля – туда, где ещё оставалась часть его подопечных, и по пути, не глядя, рубил, резал и отсекал всё, что только подворачивалось ему под руку.
Почти все люди, находящиеся в тоннеле, к тому моменту уже превратились в огромных белых ежей. Их смертоносные эластичные щупы-иглы с удивительным изяществом скользили в воздухе, вычерчивая на потолке и земляном полу знакомые длинные выбоины.