Часть первая

— ДЛЯ ВСЕХ ЭПИТАФИЙ, МИЛЫЙ, НЕ ХВАТИТ МОГИЛЬНЫХ ПЛИТ —

    Колби Пэттон, что греха таить, был тем еще красавчиком: светло-русые волосы, болотного цвета глаза, обаятельная улыбка и потрясающая фигура. Рамона влюбилась в него, можно сказать, с первого взгляда, как только увидела this boy, сидящего за партой у окна и рассеянно грызущего колпачок ручки. Ладони девушки моментально взмокли от волнения, и она, стараясь не пялиться на красавчика, заняла место в плоследнем ряду, дабы иметь возможность любоваться его вихрастым затылком.
    В то время, как ее подруга Кимора Баркер и все остальные учащиеся старшей школы сходили с ума по накачанному Майку Келлерсу с косой саженью в плечах и проработанным прессом, Кларксон вздыхала по Колби, представляя, как они начнут общаться, а затем их дружба перерастет в нечто большее, и однажды вечером, спонтанно поцеловавшись в парке под луной, они поймут, что созданы друг для друга. В своих наивных детских мечтах юная особа уже успела выскочить замуж за своего избранника, родить ему четверых детей и сделаться домохозяйкой, прилежно ждущей возвращения любимого мужа с работы, однако проходили месяцы, а Пэттон не замечал попыток девушки познакомиться с ним.
    Во втором семестре она, стащив из учительской досье на Пэттона и наспех сделав ксерокопию нужных листов, выяснила, какие предметы он посещает и попросила администраторшу изменить ее расписание так, чтобы оно в точности совпадало с учебным планом нравящегося ей fellow. Ей даже пришлось отказаться от изучения французского, потому что Колби предпочитал изучать сибанский, и, рассудив, что любовь требует определенных жертв с ее стороны, Кларксон с настойчивостью, достойной лучшего применения, пыталась добиться расположения витающего в облаках юноши, постоянно рисующего на полях тетради каракули и вполуха слушающего преподавателей, монотонно читающих лекции.
    Рамона знала, что охарактеризовать ее как милую барышню едва ли возможно: длинное лицо, горбатый носс и массивный подбородок делали ее похожей на типичную старую деву из долливудских комедий, прибавляя  возраста, а жестокие одноклассники часто обзывали ее «лошадиной мордой». Один из особо рьяных шутников, раздобыв наклейку с замершим в прыжке конем, приклеил ее на дверцу шкафчика девушки, и она, сдирая ногтевую пластину, ожесточенно терла влажной марлей металлическую поверхность, смаргивая злые слезы и не позволяя себе раскисать из-за подобной ерунды.
    Родители нашей героини были археологами и находились в разъездах по восточной Азии, поэтому воспитанием Кларксон занималась бабушка по материнской линии, ворчливая миссис Эдвардс, беспрестанно вяжущая кардиганы, шарфы и шапки для любимой внучки и заставляющей ее выпивать перед сном капсулы отвратительного рыбьего жира, которые застревали у Рамоны в горле, вызывая приступы удушья и рвоты.
    Прекрасно осведомленная о том, что Пэттон редко делает домашнюю работу, она, смущаясь, протягивала ему на переменах свои записи, чтобы он по-быстрому списал homework, и тот, меланхолично перекатывая мятный леденец во рту, брал notebook и лениво выводил в своем блокноте готовое решение задачи по физике, после чего с благодарным кивком отдавал тетрадь однокласснице. Рамона, поначалу надеющаяся, что Колби сделает первый шаг, очень скоро поняла, что инициативу нужно брать в свои руки и, собравшись с духом, купила в газетном киоске красивую открытку в форме сердца и, черкнув пару строк, подбросила в рюкзак парня.На зоологии внимательная Кларксон не сводила sight с юноши, боясь пропуститт момент обнаружения любовного послания. В какой-то момент у Пэттога, видимо, закончились чернила, и он, потянувшись к пеналу, засунутому в боковой карман, извлек на свет божий red card, изумленно вскинул брови, оглянулся на Рамону и, проситав «ты мне очень нравишься», досадливо поморщился и аккуратно разорвал выполненное из плотного картона heart на мелкие кусочки, давая понять, что совершенно в ней не заинтересован.
    Придя ломой в скверном расположении духа, Кларксон, с отвращением посмотрев на себя в зеркало, решила, что ее отвергли из-за уродливой внешности. Задумав покончить с собой, чтобы Колби, узнав о ее кончине, со скорбным выражение on his beautiful face стоял у гроба, сожалея о том, что жестоко обошелся с неровно дышащей к нему девчонкой, старшеклассница, шмыгая носом, прикрепила к дверце холодильника прощальное письмо и, заперевшись в bathroom, напустила в джакузи теплую воду и, вооружившись бритвой, села на бортик, но когда острое лезвие вонзилось в кожу на запястье, Рамона, взвизгнув от боли, внезапно осознала, что не хочет умирать. Несмотря на скребущуюся в душе жалость к себе, ее терзало любопытство, каким будет завтрашний день, и вообще, разве unhappy love стоит того, чтобы отказываться от жизни? Она не первая и далеко не последняя, кого продинамили, так почему же Кларксон должна стыдиться того, что поведала Пэттону о своей симпатии?
    Закрутив вентиль, girl, залив порез йодом, неспешно искупалась и успела до возвращения бабушки с вечерней прогулки избавиться от last letter и проанализировать заданный требовательной донельзя мисс Ковингтон кусок из поэмы великого Степсона «Blooming in the fire». Опасаясь, что Колби расскажет всем о ее love message, Рамона перевелась в другую школу, расположенную в сорока минутах езды от ее дома, но, судя по ничего не заподозрившей Киморе, от которой она утаила истинную причину смены учебного заведения, юноша держал язык за зубами. Лучшая подруга Кларксон, времени зря тоже не теряла и добившись того, чтобы Майки пригласил ее в кино, беззастнечиво поведала за чашечкой чая о том, как Келлерс, запустив руку ей под юбку, принялся ласкать ее в полутемном зале под выкрики дерущихся бандитов и шептал на ухо вусякие пошлости, обдавая горячим дыханием щеку.
    - Целуется он как боженька, - щебетала, закатив глаза от удовольствия, Баркер, споминай french kiss. - Клянусь, я чуть не отдалась ему в салоне папиной машины.
    Рамона, притворяясь заитересованной, отдавала себе отчет, что, в отличие от Киморы она еще не готова к эротическим приключениям, поскольку самые смелые ее фантазии ограничивались невинными объятиями. Видимо, она принадлежит к категории тех цветов, что не спешат раскрывать свои бутончики, так что, пока гормоны не ударили ей в голову, лишая здравомыслия, Кларксон корпела над учебниками, готовясь к поступлению в колледж.
    Перейдя в двенадцатый класс, семнадцатилетняя девушка, вместо того, чтобы спать до полудня, поскольку в new school выпускники учились во вторую смену, Рамона вставала в восемь утра, наливала огромную кружку каппучино, делала себе два тоста - один с шоколадным маслом, а другой с плавленным сыром, и, нацепив наушники, чтобы не разбудить спящую бабушку, смотрела мультики, транслируемые каналом «Fox Kids». Больше всего Кларксон любила анимационный сериал про воительниц-подростков, спасающих мир от пришельцев из другой галактики. Призывая на помощь силы планет-покровителей, young warriors отважно сражались с внушающими отвращение монстрами, и Рамона погружалась в sweet dreams, где она в развевающейся на ветру юбке и оранжевых полусапожках перепрыгивает с крыши на крышу, гонясь за гнусным похитителем волшебного кристалла и прежде чем атаковать, пафосно восклицает, уперев кулаки в бедра:
    - А теперь я покараю тебя во имя добра и справедливости, мерзкий гуманоид!
    В одиннадцать часов пультом завладевала миссис Эдвардс, фанатеющая от глупых сериалов, в которых с первых серий становилось понятно, чем все закончится. Главная героиня в низкобюджетных мыльных операх изображалась до приторности благочестивой, ее соперница, ведущая себя как заправская стерва, неустанно плела интриги, а спящий с ними обеими тюфяк, of course, являлся главным героем. Девушка, поневоле внемля орущим на всю квартиру динамикам, задавалась вопросом, что, черт возьми, курят сценаристы, а grandma по окончании серии созванивалась со своей соседкой, глуховатой миссис Марсден и обсуждала с ней вялотекущий сюжет, разбавленный страданиями кортонных персонажей, ну а если в Нью-Моргксе стояла хорошая погода, пожилые женщины неповоротливыми колобками вытатывались в парк и, греясь в лучах солнца, косились на пропархивающих мимо прелестниц в непозволительно обтягивающих тело моечках и вспоминали дни минувшей молодости.
    Когда Рамона, сшив себе симпатичное платье чуть выше колена, хотела отправиться на вечеринку по случаю дня рождения подруги, миссис Эдвардс, заставив ее переодеться в джинсы и водолазку, отобрала dress и, безжалостно искромсав его ножницами, заявила, всплеснув пухлыми palms, что не позволит внучке выглядеть как профурсетка, и, прорыдав в подушку добрую половину часа, девушка подумала о том, какая же бабушка лицемерка. Получается, ее любимчик Хорхе из «Сокрытых истин», совокупляющийся с несколькими дамами одновременно - запутавшийся мужчина, не способный отказать вешающимся на шею красоткам, а девушка в красивом наряде - жаждущая охмурить парней шлюха с бешенством матки и навязчивыми идеями раздвинуть ноги перед огромным количеством изнывающих от похоти самцов.
    Сделав big step на пути к взрослению, Кларксон nuderstood, что сей мир кишит двойными стандартами и людьми, порицающими желание представительниц прекрасного пола делать все, что им заблагорассудится. Общество, склонное оправдывать насильников, полагая, что, раз юная особа напялила откровенный наряд, то, следовательно, явно или подспудно хочет, чтобы ее затащили в подворотню и пустили по кругу пьяные отморозки. В корне не согласная с таким положением дел Рамона, окончив колледж, поступила в юридический институт и к двадцати шести годам стала криминалистом, доказав миссис Эдвардс и самой себе в первую очередь, что женщины могут выезжать на место преступления и не валиться в обморок при виде расчлененной психопатом жертвы.
    Борясь с брезгливостью при виде dead people, она, твердя себе, что опасность таят отнюдь не покойники, еще до начала практики наведывалась в городской морг и, пробираясь мимо дремлющего вахтера в комнату, где на металлических столах лежали покойники, накрытые целлофаном, изучала оставленные патологоанатомом на столе заключения, пытаясь собрать воедино имеющиеся детали и воссоздать более-менее четкую картину свершившегося преступления. Даже успешно сдав все экзамены, вечно сомневающаяся в себе young woman на протяжении долгого времени оставалась внутри закомплексованной девчушкой, и ей пришлось проделать долгий путь, чтобы проработать проблемы с самооценкой. Немало воды утекло с тех пор, как она, посетив crimw scene, на ватных ногах подошла к задушенному ревнивой женой Фидеро Айзенбергу и долго пялилась на содержимое своего чемоданчика, поскольку все знания моментально улетучились из head, оставив со свистом разгуливающий в черепной коробке сквозняк.
    В начале марта, вызванная среди ночи в фешенебельный район столицы Северной Гомерики, пестрящей увеселительными заведениями и закрытыми клубами, членство в которых обходилось в кругленькую сумму, Кларксон, уверенной походкой направляясь к подворотне, в которой выгуливающая таксу пенсионерка обнаружила тело, Рамона, пожав руку инспектору Кастро, с которым работала на протяжении последних восьми месяцев, приблизилась к совершенно голому парню, лежащему в луже собственной крови. Несколько десятков колотых ран буквально кричали о том, что их наносил дегенерат, получающий неимоверное наслаждение, наблюдая за мучениями жертв.
    Обогнув body, стараясь не затаптывать возможные следы, она, натянув латексные перчатки, вооружилась фотоаппаратом и сделала несколько снимков, чтобы затем передать вместе с остальными материалами на экспертизу, и лишь присев на корточки возле трупа, Рамона, разглядев в желтоватом свете фонаря лицо пострадавшего, пошатнувшись, отпрянула назад и, не веря своим глазам, достала из кармана пальто фонарик, дабы убедиться, что это не кто иной как Колби Пэттон, которого она не сумела забыть даже когда узнала от Баркер, что ее первая любовь - гомосексуал, активно предающийся сексуальным утехам в основном со взрослыми мужчинами.