Глава 6. Ловушка

Часть 1 "Нехорошее Место"
Глава 6-1
-----------------------------------

- Вааань, – позвала из комнаты жена, – а ты кефир не забыл купить?
Иван замер на коврике в прихожей, так и не успев снять второй ботинок. В ногах тёрлась худая трехцветная кошка, тыкаясь носом в принесенные пакеты с продуктами.
- Ты не просила.
- Ну как же, – жена вышла из комнаты и остановилась в дверном проеме, – я ведь только вчера перед сном говорила тебе, что хочу напечь оладушек на кефире.
Вид у нее был усталый, волосы выбились из-под заколки, халат топорщился на всё ещё выпуклом животе.
- Забыл, – признался Иван. – Ну давай чуть позже за ним схожу, есть очень хочется. У нас возле работы моя любимая булочная закрылась, и я весь день…
В спальне завопила разбуженная их голосами новорождённая дочь.
- Ох, – вздохнула жена и отправилась её утешать.
Иван разделся и быстро прошел в ванную.
Намыливая руки, он некоторое время разглядывал своё лицо в овальном зеркале, затем быстро поправил примятую шапкой прическу и похлопал себя влажной ладонью по щеке.
Хотелось есть и спать, но была всего половина шестого вечера, а значит ещё как минимум три часа покоя ему не видать. Примерно через час родители жены привезут из гостей старшего, надо будет с ним позаниматься.
За окном уже стемнело.
Он закрыл шторы и зажёг на кухне верхний свет. Быстро распихал купленное по отсекам холодильника, достал клубничное варенье и хлеб, плеснул себе в чашку заварки и сел, рассеянно прокручивая новостную ленту на телефоне.
«Китай предложит новый план урегулирования конфликта… В Мюнхене началась демонстрация против проходящей в городе конференции по безопасности… Синоптики обещают… По оценке Союзроссахара стоимость сахара остается одной из самых низких в мире… Мясопустную родительскую субботу отмечают завтра православные пензенцы…» – мир был стабилен в своих мелких дрязгах, сезоны сменялись, люди рождались и умирали, где-то кто-то чем-то возмущался и каждый новый день походил на предыдущий.
- Сделай мне тоже, – на груди вошедшей в кухню жены висела заспанная дочь в одном подгузнике, она терла помятое личико своим маленьким кулаком и неловко вращала головой.
Иван рассеянно покивал, дожёвывая свой бутерброд.
- Как у вас сегодня, всё нормально? – спросил он.
- Да как обычно, – жена тяжело опустилась на стул напротив, ритмично покачивая младенца, и откусила кусок от протянутого бутерброда. – Тут после обеда заходила Тонька, рассказала, как продвигается её ремонт. Ты представляешь, оказывается теперь вся керамическая плитка стоит почти в три раза больше, чем два года назад. Она прям сидела тут и ругалась, а ведь я тогда ещё сказала, что будет повышение цен. Теперь ещё из-за всех этих санкций…
Иван слушал и кивал, глядя чуть левее её плеча на вылизывающуюся в дверном проёме кошку. Свет как-то странно падал на неё, отчего казалось, будто она висит в нескольких сантиметрах выше уровня пола.
- А потом ещё штукатуры напортачили. Она сказала им, что обои клеить не планирует и ей надо подготовить стену под покраску, но эти придурки начисто проигнорировали и такие «ой, а вы разве хотели красить?» При том, что стеклоткань прямо на виду лежит и ждёт. Вот она теперь ходит, смотрит обои, говорит совсем ничего нормального в продаже не осталось. Нам, кстати, хорошо бы и самим обои в детской сменить, я тут обнаружила, что наш мальчик умудрился заляпать своим пластилином весь угол у стола. Ты слышишь, да?
- Угу, – отозвался Иван, отпивая из чашки, – нам надо сменить обои. Ты сама их выберешь?
- Да когда мне? У меня тут каждый раз словно день сурка, встань, всех накорми-напои-одень-погуляй, потом на почту надо сходить или в поликлинику. Кстати, послезавтра у нас опять плановые прививки, придется купить детский сироп от температуры, а то всё почти закончилось. И капли для носа тоже, надо не забыть тебе рецепт отдать, по пути с работы захватишь. У неё, кстати, десны напряженные, по-моему, совсем скоро начнут резаться зубки.
Дочь захныкала, жена доведённым до автоматизма движением дала ей грудь.
Во входную дверь забарабанили.
- Откроешь? – спросила жена. – Мы пока тут памперс поменяем. Да, моя сладкая?
Иван посмотрел на часы. Надо же, уже и час прошёл, а он не заметил.
Из открывшейся двери пахнуло морозным воздухом, он пропустил стремительно занырнувшего в прихожую сына с раскрасневшимся от холода лицом и пригласил тёщу с тестем зайти, но те лишь передали забытый у них вчера игрушечный самолетик и отправились по своим делам.
- Только не пускай его в комнату, – крикнула из кухни жена, – а то нанесет туда грязи, придется заново ковёр чистить.
Иван в полёте поймал ребенка за капюшон комбинезона и громко ответил, что они сейчас сходят вместе в магазин.
Он присел на корточки и заглянул в лицо сыну. Тот хитро улыбался и отводил глаза.
- Я смотрю, у тебя ещё уйма нерастраченной энергии, дружок. Пошли-ка купим на ужин кефира и шоколадку, хорошо?
- Хашо, – ответил мальчик и, уперевшись мокрыми варежками в настенное зеркало, начал корчить себе рожи.
Иван быстро обулся, накинул куртку и взял сына за руку.
В подъезде было накурено и темно, видимо опять перегорела лампочка на этаже.
Они спустились на два пролёта вниз и вышли на заснеженную слабо освещённую улицу.
До магазина было совсем недалеко, потому Иван решил пройти через сквер, чтобы дать ребенку немного побегать перед сном.
Родители жены за мальцом уже не поспевали и в гостях у них он обычно только спал, ел и немножко играл, а потом весь вечер не мог угомониться. С детским садом было бы значительно проще, однако жена где-то вычитала, что отдавать детей так рано в садик плохая идея и они как можно дольше должны быть дома с мамой. По всему выходило, что в садик не следует отдавать до самой школы.
Мимо пробежал большой чёрный пес, волоча за собой на поводке запыхавшегося подростка в сбившейся на затылок шапке. Сын с любопытством посмотрел им в след и ткнул туда пальцем.
- Ага, собачка, – подтвердил Иван.
Они вышли из дворов, миновали тихую однополоску и очутились в сквере.
Там в это время никого уже не было, кроме одинокого человека в большой дутой куртке, скорчившегося на дальней скамейке.
Сын тут же бросился к покрытым льдом качелям и попытался на них вскарабкаться. У него не получилось, тогда он просто присел и начал раскидывать под ними снег.
- Осторожно, – прикрикнул на него Иван, затем достал из кармана пачку сигарет и закурил, с наслаждением выдувая облачко сизого дыма.
Он уже второй год пытался бросить, но пока выходило плохо. Жена тоже всё ещё изредка срывалась, хотя и очень переживала, что никотин негативно отразиться на грудном кормлении.
Пока сын теребил наглухо замёрзшие качели, то и дело отбегая к деревянной горке и в процессе подбирая все встреченные на пути палки, Иван докурил и теперь, поёживаясь, смотрел в чёрное небо. Там сегодня не было видно ни одной звезды и ему вдруг подумалось, что он в принципе уже очень давно не видел звезд.
Нестерпимо долгая зима всегда нагоняла на него тоску, но в этом году она казалась какой-то особенно затянувшейся и оттого безысходной.
Он вставал рано утром, выходил затемно из дома, ехал в набитом мрачными людьми транспорте, затем положенные восемь часов просиживал за рабочим компом в офисе без окон и шёл обратно по тёмным улицам к жене и детям.
И так день за днем.
Даже в выходные он будто бы пропускал всё светлое время суток.
«Надо всем вместе съездить что ли куда-нибудь в отпуск», – подумал он и нахмурился.
Пока дочь неотлучно висит на груди, о действительно интересных поездках стоит позабыть…
Краем глаза он отметил неподалеку какое-то движение и оглянулся.
Человек в дутой куртке, чуть покачиваясь, шел в его сторону. Сын по-прежнему азартно возился возле горки.
- Всё одинаковое, – пьяным голосом сказал человек в куртке. – Мы все одинаковые.
Иван решил его игнорировать.
- Ты не понимаешь, – чуть громче проговорил незнакомец и свет фонаря упал на его одутловатое лицо. – Мы как пауки в коробочке, копошимся, подъедаем мусор, оставшийся от других, и дохнем один за одним. Незаметно и бессмысленно. Нам никогда больше не увидеть солнца, понимаешь ты это или нет?
- Понимаю, понимаю, – примиряющим тоном ответил ему Иван и пошёл в сторону сына.
- Да хрена лысого ты понимаешь! – взвизгнул человек и со злостью рванул вниз молнию на куртке, словно бы та его душила. – Мы лишь перебираем ногами, вжик-вжик, взад-вперёд, каждый день в кромешной темноте. Нас сплело в тугой клубок, из которого нет никакого выхода.
- Пойдем, – тихо сказал Иван своему ребёнку, приподнял его за капюшон и взял руку в свою. – Этот дяденька просто напился. А вообще, давай-ка мы не будем сегодня заходить ни в какой магазин и скажем маме, что её любимый кефир закончился. Напечёт оладушек завтра.
Человек в куртке смотрел им вслед, тяжело дыша, и над ним ритмично помигивал уличный фонарь.

Иван вошёл в прихожую, привычным движением запер на защёлку входную дверь и поставил на выцветший коврик пакеты из продуктового. Худая трехцветная кошка, приветственно муркнув, по традиции тут же залезла в них носом. Он мягко отпихнул её ногой и исподлобья взглянул на себя в зеркало. Там отразился худой мужчина с глубокими тёмными синяками вокруг глаз.
- Вааань, – позвала из комнаты жена, – а ты кефир не забыл купить?
Иван машинально оглянулся на пакеты.
- Кефир? – растерянно отозвался он, – ты же вроде о нём не просила.
- Ну как же, – силуэт жены загородил дверной проем, – я ведь только вчера перед сном говорила тебе, что хочу напечь оладушек на кефире.
- Видимо просто забыл, – согласился мужчина. – Ну давай прямо сейчас схожу, пока не разделся. Может надо ещё по пути в аптеку зайти?
В спальне закричала разбуженная их голосами новорождённая дочь.
- Ох, – вздохнула жена и, ничего не ответив, отправилась её утешать.
- Ладно, – сказал он сам себе. – Тогда позвоню из магазина.
Примерно через час тесть с тёщей должны были привезти из гостей сына, так что можно было и прогуляться.
В темноте подъезда прямо на лестнице курила пара соседских мужиков. Иван кивнул им, те ответили тихим приветствием и вернулись к обсуждению очередного повышения цен на коммунальные платежи.
- Да они даже на лампочках в доме готовы экономить, а с нас дерут в три шкуры, – нудным голосом возмущался один из них.
Иван спустился на три пролета вниз и вышел на заснеженную слабо освещённую улицу.
Магазин находился совсем неподалёку, потому Иван решил удлинить свой путь и пройти не напрямую по улице, а через сквер, чтобы чуть проветрить голову.
Рассыпчатый свежий снег мягко скрипнул под подошвами ботинок. Он неспеша миновал двор, обогнул поросший сугробом шлагбаум и пересёк тихую однополоску.
В сквере было пустынно, лишь еле слышно поскрипывали замерзшие детские качели.
Иван вспомнил, как когда-то в детстве он качался на похожих, как они с пацанами на спор крутили на них «солнышко» и даже не падали ни разу.
Он улыбнулся.
Какими же они все-таки были тогда отбитыми.
Сейчас бы он уже ни за что не позволил своим детям проделывать подобные рискованные трюки, а тогда было всё – и сражения на палках, и неудержимые скачки по крышам гаражей, и зелёные дикие яблоки, и подорожник, приклеенный на слюни к ободранной до мяса коленке.
«Хотел бы я вернуться туда сейчас? – думал Иван. – Да чёрт его знает, на самом деле. Это сейчас мне кажется, что в детстве всё было так легко и беззаботно, а тогда ведь тоже проблем хватало и все они казались достаточно серьёзными. Порой даже до трагичности. Просто был в этом всём какой-то дух авантюризма и каждый день отличался от предыдущего. Мы тогда сами выдумывали собственных монстров и не замечали реальной опасности, нас повсюду поджидали чудеса, а страшно было лишь после снов про то, что ты потерялся в незнакомом месте…»
Он прикурил и неторопливо побрёл по расчищенной дорожке, глядя на то, как тают возле лица пухлые облачка дыма, и обрывками вспоминая разные эпизоды из детства. Оказалось, действительно светлых воспоминаний у него сохранилось не так уж и много, да и те были подернуты флёром какой-то едва уловимой грусти.
Он почти дошёл до конца сквера, когда позади него мигнул и погас уличный фонарь, погрузив окружающее пространство в темноту. Иван машинально оглянулся.
Где-то вдалеке на тропинке неподвижно стояла сгорбленная фигура человека в большой дутой куртке и почему-то это зрелище показалось ему отдаленно знакомым. Даже мурашки по спине пробежали.
Он чуть ускорил шаг и выскочил на оживленную улицу.
Мимо него со свистом, даже не попытавшись сбросить скорость возле пешеходного перехода, пролетела красная спортивная машина с двумя хмурыми горцами на передних сидениях. Женщина с детской коляской на другой стороне прокричала что-то ругательное в адрес «всяких отбитых козлов на дорогих тачках». Остальные пешеходы никак не прореагировали. Усталые сосредоточенные люди шли вдоль огороженного тёмного сквера, глядя лишь себе под ноги.
Иван чуть перевел дух, ожидая, когда успокоится сердцебиение, затем перешёл дорогу.
В магазине в этот час было многолюдно.
Он взял легкую пластиковую корзинку и прошёл мимо дремлющего на посту охранника. Неясный гул голосов и тихое жужжание потолочных ламп действовало убаюкивающе. Выискивая на стеллажах кефир, который предпочитала его жена, и раздумывая стоит ли захватить за компанию ещё и творог по акции, он услышал позади себя приглушённые женские всхлипывания, и развернулся.
У горизонтального рефрижератора напротив спиной к нему стояла невысокая хорошо одетая женщина с пустой тележкой и плечи её ритмично вздрагивали.
Иван задумчиво вернулся к выбору кефира, затем положил две нужные бутылки себе в корзину и, встал чуть левее плачущей возле того же холодильника. Там лежали замороженные куриные окорочка, котлеты, свиной и говяжий фарш и целые, розовые словно попки младенцев, тушки бройлеров.
Глаза женщины были с силой зажмурены, следов слёз на лице он не увидел, но её явно душили рыдания. На остановившегося рядом мужчину она никак не отреагировала.
«Ладно. Не мое собачье дело», – подумал Иван и направился в хлебный отдел.
Почему-то теперь ему приспичило купить торт. Да не абы какой, а получше, с суфле и всяким красивым фруктовым декором.
«Чтобы как будто праздник», – он представил улыбающиеся глаза жены, счастливого перемазанного в креме сына и, довольный, хмыкнул.
- Чтоб вы все сдохли, – пробурчал рядом дребезжащий старческий голос. – Где же это видано, чтобы простая булка с сахаром столько стоила? Совсем уже офанарели. Молоко и мясо подорожали так, словно бы у нас всех коров разом в красную книгу занесли, свинина воняет, курицу вообще есть невозможно, одни гормоны и антибиотики, лимоны сплошь зеленые лежат, самый простой мёд по сто тыщ мильонов. Беспредел. Вот вы, молодой человек, – щуплая старушечья лапка откуда-то снизу ухватила Ивана за рукав, – вы всё тортики смотрите, а знаете ли, из чего их нынче делают? – она выпучила на него свои слезящиеся блёклые глаза. – Из говна их делают, из нашего засахаренного говна.
Не дожидаясь ответа, бабка, негодуя, медленно зашаркала прочь.
Устраивать семье праздник резко перехотелось.
Иван решил, что на сегодня с него достаточно контактов со всякими ненормальными и отправился на кассы самообслуживания. Но и те не желали нормально работать – экраны поочередно зависали или выдавали табличку «нет связи».
Не желая сдаваться, он воевал с ними минут десять, а потом краем глаза наблюдавшая за его мучениями понурая кассирша решительно отшвырнула в сторону чью-то коробку конфет, выползла из-за своего аппарата и начала с остервенением пинать пухлыми ногами по ближайшей самообслужке.
Иван сделал каменное лицо, взял в руки обе бутылки кефира, прошел на соседнюю кассу и встал в конец очереди.
Дремавший до этого охранник вздохнул, неторопливо приблизился к буянящей продавщице, что-то пошептал ей на ухо, всучил конфетку в мятом фантике и, взяв под локоток, уже тихую и обмякшую увел вглубь магазина. Другие покупатели на произошедшее никак не отреагировали, даже девочка-подросток, разговаривающая по сотовому, не перестала хихикать. Бесноватую кассиршу сменила свеженькая натянуто улыбающаяся барышня и шустро всех отоварила.
Иван вышел на бурлящую улицу, спрятал лицо поглубже в капюшон и быстрым шагом по короткому маршруту отправился в сторону дома.
В принципе на этом столкновения с неадекватами на сегодня можно было считать исчерпанными, разве что уже у самого подъезда его чуть не сбил с ног большой чёрный пес, тащивший за собой на поводке запыхавшегося подростка в съехавшей шапке. Пацан даже не извинился.
Пока мужчина был в магазине, старший сын уже вернулся из гостей и в квартире сразу стало светло и шумно.
- Тут после обеда заходила Тонька, рассказала, как продвигается её ремонт, – говорила стоящая рядом жена с куксящимся младенцем на руках, пока Иван замешивал тесто для кефирных оладушек. – Ты представляешь, оказывается теперь вся керамическая плитка стоит почти в три раза больше, чем два года назад. Она прям сидела тут и ругалась, а ведь я тогда ещё сказала, что будет повышение цен.
«Какой-то день дурацкий, – мужчина молча смотрел на белую жижу в миске и продолжал монотонно орудовать венчиком. – Конец зимы что ли на всех так действует?»
За его спиной пролетел запущенный из комнаты самолетик, ударился в стену, следом за ним оттуда же с громким топотом выскочил сын в одной футболке и жужжа как пропеллер полез под обеденный стол.
- Осторожно, – машинально прикрикнул на него Иван.
- Нам, кстати, хорошо бы и самим обои в детской сменить, я тут обнаружила, что наш мальчик умудрился заляпать своим пластилином весь угол у стола. Ты слышишь, да?
- Слышу я, слышу. Я в принципе не глухой! – неожиданно для самого себя вызверился отец семейства.
Жена осеклась, младенец наморщил лицо и заорал.
- Прости, – сказал Иван, – что-то сегодня у меня всё идет наперекосяк, и я очень устал.
Женщина с обиженным видом опустилась на стул и привычным движением запихнула в рот вопящей дочери свою левую грудь. Старенький халат некрасиво оттопыривался на её так и не опавшем после родов животе.
- А у меня тут каждый раз словно день сурка, встань, всех накорми-напои-одень-погуляй, потом на почту надо сходить или в поликлинику, – проговорила жена.
Мужчина вздохнул и с отчаянием посмотрел на потолок.
- Кстати, послезавтра у нас опять плановые прививки, придётся купить детский сироп от температуры, а то всё почти закончилось. И капли для носа тоже, надо не забыть тебе рецепт отдать…

Возвращаться домой сегодня как-то не очень хотелось.
Он остановился возле своего подъезда, водрузил пакеты с продуктами на лавку и закурил.
Низкое тёмное небо провисало будто протекающий потолок, снег был по-февральски грязным, дома цвета выцветших детских пелёнок выглядели уныло, да и в целом окружающий мир навевал тоску. Вдали жалобно взвыла автомобильная сигнализация, мимо прошла хихикающая парочка, хлопнула железной дверью.
«Иногда возникает ощущение, будто бы ты проживаешь чужую жизнь, – подумал Иван, разглядывая узоры облупившейся краски на подъездном козырьке. – Будто бы всё это какой-то наведённый морок или сон и на самом деле…»
Он выдохнул тонкую струю сизого дыма и прищурился, когда та попала ему в глаз.
«Да ну нет, чушь. Это просто неудовлетворённое эго во мне говорит. Я упустил в жизни столько возможностей, застрял на обрыдлой работе, влез в ипотечную кабалу, дети к тому же совсем маленькие, жена с ними сильно устает. Надо просто потерпеть немного и выдюжить, а потом всё обязательно наладится. Просто не надо загоняться и унывать…»
Почувствовав, что настроение его чуть улучшилось, он загасил о мусорку тлеющий бычок, сунул в рот мятную жвачку, подхватил пакеты с провизией и, придержав ногой тугую дверь подъезда, ловко проскользнул внутрь.
На площадке четвёртого этажа опять не горел свет, он поздоровался с двумя курящими в полумраке мужиками из соседних квартир и, наощупь пошарив ключом, отпер входную дверь.
- Вааань, – позвала из комнаты жена, едва он вошел, – а ты кефир не забыл купить?
Иван заулыбался и погладил выскочившую ему навстречу трехцветную кошку.
- Знаешь, купил. Вот просто подумал о нём и захватил пару бутылок на всякий случай. А ты хотела с ним что-то сделать?
- Ну как же, – жена выглянула из спальни и остановилась в дверном проеме, – ведь только вчера перед сном говорила тебе, что хочу напечь оладушек на кефире.
- А, ну вот видишь, значит в моей дырявой башке ещё что-то откладывается, – хмыкнул он и, скинув куртку с ботинками, отправился в ванную мыть руки.
Сквозь прикрытую дверь он слышал, как в спальне закричала проснувшаяся новорожденная дочь и жена ушла её убаюкивать.
Уже выключив воду и вытерев насухо руки, он некоторое время просто стоял напротив зеркала, пытаясь вспомнить, что собирался делать дальше.
Его отражение выглядело неправильно. Казалось бы, ещё совсем недавно это был молодой рыжий парень с высокими скулами и яркими, полными жизни глазами, и вот уже вместо него усталый мужчина средних лет с потухшим взглядом и тонкими морщинами на сухой потерявшей тонус коже.
Иван натянул на лицо улыбку. Зрелище вышло поприятней.
- А как ты относишься к тому, что сегодня я сам придумаю, что мы будем есть на ужин? – спросил он, выйдя из ванной.
Жена не ответила.
За окном было уже совсем темно. Он задёрнул шторы и включил на кухне свет.
Дома уютно пахло чем-то вроде смеси корицы и ванилина. Видимо до его прихода жена готовила себе печёные яблоки.
Вынырнувшая из-под стола кошка запрыгнула на стул и уставилась на него многозначительным немигающим взглядом.
- Что? Есть хочешь?
Он быстро распихал купленные продукты по отсекам холодильника и дал кошке порцию её корма.
- Сделай мне тоже, – в кухню вошла жена с сонной дочерью на руках.
- Что именно? – удивился он. – А, тебе, наверное, тоже надо сухариков в миску насыпать?
Жена укоризненно покачала головой и с обречённым вздохом опустилась на стул.
- Потерпи чуть-чуть, – сказал Иван. – Я купил бекона, свежих помидор. Яйца и лук у нас вроде ещё оставались. Хочу вот яичницу крутую замутить, ты ведь не откажешься?
Жена подняла на него глаза и слегка улыбнулась.
- Тут после обеда заходила Тонька, рассказала, как продвигается ремонт, – заговорила она.
- Ой, нет, подожди, – остановил её мужчина, выуживая из холодильника упаковку яиц, – я эту историю про Тоньку уже миллион раз слышал. Расскажи лучше, как у тебя с детьми день прошёл. Может чего новенького случилось?
Жена ненадолго замялась, покачивая в руках младенца, потом посмотрела в сторону зашторенного окна и вытащила из кармана сплющенную шоколадную конфету.
- Я тут обнаружила, что наш мальчик умудрился заляпать своим пластилином весь угол у стола, – тусклым голосом сказала она, запихнула конфету в рот и замолчала.
- Хорошо, намек понят, – засмеялся Иван, кинул на разогретую сковороду шесть ломтиков бекона, помыл помидоры и начал чистить репчатый лук. – Знаешь, я тут подумал и понял, что мы с тобой уже очень давно никуда не выбирались. Предлагаю сейчас поужинать, дождаться, когда твои родители привезут старшего, затем одеться потеплее и отправиться всем вместе на вечернюю прогулку. Можем даже до парка дойти и там пошарахаться. На работе поговаривают, что его не так давно благоустроили и там допоздна работают некоторые аттракционы. Ну или просто возьмем в ларьке чай-кофе и походим немножко, слепим снеговика, покидаемся снежками, в конце-то концов.
Он сгрёб в мусорку под раковиной луковую шелуху и подставил под журчащую струю нож.
В воздухе снова поплыл отчетливый всепроникающий запах корицы и чего-то приторно сладкого. Наверное, надо будет перед сном вынести мусор…
- Ну так чего? – спросил мужчина. – Как тебе идея?
Жена молчала. Сладкий до тошнотворности запах продолжал усиливаться, будто в кухне взорвалась банка перебродившего компота.
Иван оглянулся через плечо и чуть не выронил нож.
Сперва ему показалось, что с женой случился какой-то припадок наподобие эпилептического, отчего её голова с шеей и плечом начали судорожно подёргиваться, а рот ритмично открываться и закрываться, но потом он разглядел рядом с её лицом ещё одно такое же, а затем и ещё одно – словно бы послойно влипшие друг в друга сиамские близнецы. Все три лица одновременно корчили идентичные повторяющиеся гримасы и неестественно ярко блестели остекленевшими глазами. При этом вся кухня словно бы вытянулась и начала медленно разворачиваться по своей оси влево.
Это походило на какую-то разновидность компьютерного спецэффекта, вот только происходило оно в реальности.
Волосы у него на затылке зашевелились.
Он хотел было позвать жену, но вдруг понял, что не знает её имени.
Ива медленно отложил в сторону нож и зажмурился.
«Наверное в таких случаях следует сразу же сломя голову бежать на прием к психиатру, – подумалось ему, – ну или хотя бы к неврологу…»
Некоторое время он просто слушал как шкворчит и плюется на сковородке бекон, затем всё же рискнул открыть глаза.
Жены с дочерью на кухне уже не было, зато в ванной горел свет, роняя косой прямоугольник света из приоткрытой двери на пол тёмной прихожей. А ещё оттуда доносился звук плещущейся воды.
Мужчина осторожно снял сковороду с огня и прислушался.
В этот самый момент кто-то бешено забарабанил во входную дверь. Ивау чуть не подпрыгнул.
- Откроешь? – будничным голосом спросила из ванной комнаты жена. – Мы пока тут памперс поменяем, – её интонация стала елейной. – Да, моя сладкая?
Оторопевший мужчина на резко ставших ватными ногах вышел из кухни, с опаской миновал чуть приоткрытую дверь в ванную и заглянул в глазок.
В полумраке подъезда была видна лишь пара узких чёрных силуэтов. Фигуры синхронно раскачивались из стороны в сторону, словно вставшие на дыбы пиявки.
Да, он прекрасно помнил, что примерно в это время тесть и какой-то ещё один человек должны были привезти из гостей старшего, но сейчас его почему-то охватил такой дикий ужас, что он никак не мог заставить себя пошевелиться.
В дверь снова постучали.
- Да, сейчас, секундочку, – изменившимся голосом ответил мужчина и непослушными пальцами повернул защёлку.
Из темноты подъезда пахнуло сигаретами, сладостями и морозом, мимо него стремительно прошмыгнул маленький мальчик в весёленьком светоотражающем комбинезоне.
- Только не пускай его в комнату, – крикнул прямо в ухо женский голос, – а то нанесёт туда грязи, придется заново ковёр чистить.
- Что-то мне нехорошо, – еле слышно пробормотал Ивауро и отключился.
Снаружи на него смотрели двое сидящих на корточках мужчин, одетых в одинаковые расшитые серебром шерстяные абы.
- Ну, в общем, придётся его оттуда вытаскивать, брат, – сказал один из них, перебирая татуированными пальцами свою окладистую бороду. – Сумасшедший он нам точно ни к чему.
- Согласен, дорогой. Ловушка на него почему-то слишком интенсивно реагирует, – коротко кивнул второй и поднялся на ноги. – Так и передай отцу, мол, парня активно жрали, и потому мы решили достать его и усыпить традиционным способом.
- Ненадёжно, – задумчиво отозвался первый и тоже встал.
- А какие варианты? Ты только посмотри на него. Он же у нас так раньше времени подохнет. Не прошло и пары сумерек, а его то и дело вырубает. Наверняка заметил первые нестыковки и начал сопротивляться. Остальные вон по сто дней спят и ничего.
Они оба одновременно наклонились и снова заглянули в маленькую, покрытую шоколадными завитушками дверцу.
Инауро без движения лежал поверх кучи тел.
Многие из них ещё шевелились. Они то переворачивались на другой бок и подёргивали ногами, то слабо вскидывали руки и бормотали что-то нечленораздельное, некоторые из них тихо плакали или наоборот довольно улыбались. Мертвецы под ними уже находились на разных стадиях мумификации. Самые нижние слои так и вовсе успели как следует засахариться, отчего их белые кости, обильно поросшие прозрачными кристаллами, красиво переливались.
Братья неспешно разогнулись.
Некоторое время они молчали, глядя на стоящий перед ними пряничный домик. Вход в него был украшен тщательно вылепленными узорами из цветной мастики, пышными оборками белкового крема и марципаном, декоративные ставни блестели разноцветными леденцами с налипшими на них мухами, по крыше безостановочно стекал поток густой медовой патоки. Растущие поблизости приземистые ели покрывал толстый слой белой глазури.
- Отец уже избавился от того лица? – как бы между делом спросил первый брат.
Второй отрицательно мотнул головой.
- Пока нет, у него с этим какие-то проблемы, – ответил он, чуть помедлив.
- Я не могу воспринимать его всерьёз, пока он выглядит как дряхлая старуха, – сказал первый.
Братья сдержанно хохотнули.

Инауро понял, что с его рассудком творится неладное, когда вместо собственной прихожей очнулся на холодном каменном полу со стальной цепью на ноге. Из крошечного оконца под потолком сочился тусклый дневной свет и доносился запах дождя.
Чтобы понять, что случилось, он попытался мысленно прикинуть хронологию недавних событий, но последние эпизоды почему-то всё больше ускользали из памяти, растворялись, будто бы всё это ему лишь почудилось. Он помнил Лускус и разговоры с ней, помнил старую монашку-отшельницу, мусорщиков, даже тэнгли помнил, а потом вдруг всё превратилось в суматошный горячечный сон из чужой жизни – какой-то кефир, дети, кошки, кассирши в магазине и что-то большое и тревожное за входной дверью.
- Эй, – хрипло позвал он. – Здесь есть кто-нибудь?
Ему никто не ответил.
«Прекрасно, – путник на несколько секунд с силой зажмурился и снова открыл глаза. – Что же из этого, спрашивается, настоящее?»
Нестерпимо хотелось есть, тело горело, в горле пересохло, да и в целом самочувствие оставляло желать лучшего. Как если бы он пришёл в себя после тяжёлой болезни. А ещё от него отчетливо разило тухлыми помоями в смеси с чем-то приторно-конфетным.
- Очнулся наконец, – произнес низкий мужской голос и из погружённого в густую тень угла беззвучно выступил незнакомый бородач, с ног до головы замотанный в длинные чёрные одежды.
Его лицо и скрещенные на груди руки были покрыты тонкими узорными татуировками, делая и без того смуглую кожу ещё темнее.
- Где я? – спросил Инауро.
- Ой, да где-то, – раздражённо поморщился бородач, – какая, собственно, разница. Ты пить, наверное, хочешь?
Он порылся в складках своего одеяния и небрежно бросил к ногам путника влажно чавкнувший кожаный бурдюк.
- Это просто вода, – пояснил незнакомец, сел напротив и, скрестив ноги, со скучающим видом подпёр ладонями лицо. – Мне нет нужды тебя травить. Пей.
Инауро недоверчиво помял в руках сосуд, затем отвернул серебряную крышку, понюхал, затем глотнул. Вода была ледяная.
- Отец хотел как лучше, – будто рассуждая вслух, заговорил бородач. – Нет, мы все полагали, что ты спокойно проведёшь несколько сумерек в хлебном доме, а потом мы перенесём тебя в другое надёжное место, но всё пошло не по плану и теперь ты здесь. Я мог бы снова усыпить тебя, но мне любопытно. Скажи, мой друг, что в тебе такого особенного?
- Во мне? – с недоумением спросил Инауро.
Бородач какое-то время молча смотрел на него, не отводя глаз.
- Хорошо, – он звонко хлопнул себя по ляжкам и поднялся. – Давай поступим так. Тебе сейчас принесут воды для омовения и новый чистый наряд, а затем ты сможешь присоединиться к нам снаружи. Местные обещали интересное представление и богатый пир… Только тсс, никому ни слова о том, кто ты такой, иначе придётся наказать тебя.
«Да если бы я ещё знал, кто я такой», – невесело усмехнулся путник.
Незнакомец вышел, громыхнув обшитой металлом дверью, и в неё тут же словно ожившая тень просочилась полностью скрытая под паранджой женщина. Она молча принесла таз с горячей водой, душистые полотенца, аккуратно сложенную сменную одежду, открыла ключом замок на оковах и с поклоном удалилась, оставив дверь приоткрытой.
«Выходит, меня похитили, – рассуждал Инауро, разминая затёкшие лодыжки. – Ну что же, не ново. Да и не удивительно в принципе. Вероятно, это вообще любимое развлечение здешних обитателей».
Он стащил с себя липкую, пропитавшуюся неприятным запахом футболку, с наслаждением ополоснул волосы, наспех обтер себя влажной тканью и, накинув на плечи тёплое полотенце, некоторое время с сомнением разглядывал предложенные ему плотные хлопковые шаровары с длинной, какой-то очень этнической на вид рубахой.
«Ну ладно, – решил он. – Предположим, я сыграю в эту игру. У меня, похоже, всё равно выбора нет. Но, блин, этим-то от меня что могло понадобиться?»
Он снова огляделся по сторонам. Ничего, хотя бы отдалённо напоминающего оружие, поблизости видно не было.
Путник уставился на стоящий перед ним таз с водой, зачем-то опустил в него указательный палец и побултыхал там.
- Бесполезно, – вздохнул он и краем глаза заметил, как в двери показался силуэт молчаливой безликой женщины.
Она смерила его пристальным взглядом с ног до головы и исчезла из вида. Инауро торопливо запрыгнул в шаровары.
Когда он был полностью готов, всё та же замотанная женщина-тень вывела его из затхлой темницы и узкими коридорами сопроводила на широкую, вымощенную красным гранитом площадь – прямо под большой цветастый шатёр, где на пушистых коврах вальяжно возлежал уже знакомый бородач с похожим на него как две капли воды братом-близнецом. Их различала лишь длина бороды.
- Я Раниш, – представился первый, – а это Руким.
Он жестом указал путнику сесть рядом.
- Сегодня ты наш гость, а мы твои добрые хозяева. Но не думай, что это дает тебе возможность надурить нас и сбежать. В этом дворце очень высокие стены, глубокие рвы с водой, а вокруг непроходимые леса с дикими зверями. Ты не сделаешь и шагу без нашего разрешения, тебя сразу схватят. И поверь, мы уже не будем столь великодушны.
Словно бы подтверждая его слова, откуда-то сверху тревожно протрубил большой медный горн и на площадку перед шатром выпрыгнул маленький человечек в выцветшем шутовском колпаке.
- Внимание, внимание! – пронзительным голосом завопил он. – Благороднейшие сэры и прекрасные дамы! Мы приветствуем вас сегодня на нашей потрясающей исторической реконструкции!
Человечек раскланялся, прижимая руки к груди и дрыгая отставленной в сторону пухлой ножкой.
- Соблазнительные ведьмы и огнедышащие драконы из дальних земель, сладкоречивые сказители легенд, кудесники и кровавые воины собрались здесь, чтобы усладить ваш взор! Также вас ожидают роскошные яства и сладости, над которыми всю ночь трудились наши лучшие повара и виночерпии, прошу не расходиться!
Раниш с Рукимом одобрительно захлопали, горн снова протяжно вострубил и на площадь потянулась процессия слуг, несущих грубые деревянные столы, уже покрытые узкими расшитыми скатертями, а следом за ними будто селевой поток потекла разодетая в шелка и золото праздничная толпа.
Где-то ровно посередине площади, разделяя идущих на два отдельных направления, появилась обнажённая девица с длинными похожими на корни дредами, с ног до головы выкрашенная краской под живой скелет.
Она, крадучись и приседая будто обозлённая кошка, медленно продвигалась в сторону шатра и выдувала тугие огненные облака.
Прямо за ней шли конвульсивно подёргивающиеся жонглеры на ходулях.
Будто бы с неба полилась напряжённая струнная музыка.
Кто-то подал Инауро кубок с вином. Другие руки в это время ловко расставляли у его ног тусклые металлические подносы с закусками, позолоченные чаши с фруктами и бесконечные распечатанные кувшины.
- Нет, ну какая красота, друг мой, – пытаясь перекричать набирающий обороты шум, склонился к нему зарумянившийся Раниш.
Изо рта его струился дымок. По ходу он уже успел приговорить не одну чарку вина и теперь покуривал веселящую траву.
- Але-оп! – заорали жонглеры и дружно сделали сальто в воздухе, одновременно подбрасывая вверх разноцветные булавы.
К ним тут же подбежали несколько акробатов в зеркальных масках и за пару прыжков выстроились в шаткий карточный домик. Слева бахнули хлопушки и на получившуюся конструкцию из человеческих тел высыпалось облако конфетти вперемешку с тонкими закрученными в спирали ленточками.
Да, если не приглядываться, шоу и правда казалось роскошным. Однако Инауро отчетливо чуял всепроникающую трупную вонь и видел, как изнемождены слуги, как напуганы артисты, как шатаются гости с запавшими равнодушными глазами, как постепенно стекает с их влажных лиц грим, проявляя покрытую сизыми пятнами сероватую кожу…
Сразу следом за акробатами на площадку перед шатром под звуки барабанов выпрыгнули четыре раздетых по пояс воина и начали сражаться на обоюдоострых мечах. Причем, их бой уже совсем не напоминал показательное выступление, они действительно дрались насмерть.
Кровь из их ран летела во все стороны тягучими струйками, они падали и снова вставали.
Из толпы неслись подбадривающие крики, перемешанные с кашлем и хрипами. Кто-то швырял в воинов ошмётками еды.
Затем на площадку вышел сильно нервничающий иллюзионист с переносным столиком, произнес какую-то малопонятную речь, торопливо проглотил большую кружку воды и начал извергать из себя потоки окрашенной в три разных цвета жидкости. Он стонал и икал, но продолжал старательно целиться в заранее расставленные на столике хрустальные бокалы, пока не наполнил их до краев. В паре метров от него тощий великан, наряженный в рогатого красного дракона, публично сношал девицу с дредами, та театрально взмахивала руками и завывала словно раненая пума. На их фоне, декламируя пошленькие стихи про прелесть разнообразных физиологических отправлений, туда-сюда ковыляли два горбуна в длинных остроконечных туфлях и периодически ударяли друг друга по оттопыренным задам надувными битами.
Бородачи хохотали в голос и восторженно хлопали себя по ляжкам, они оба были вусмерть пьяны.
В какой-то момент с неба пошёл холодный моросящий дождь, но он не помешал слугам разжечь посреди площади два высоких костра.
Толпа заулюлюкала, какая-то особо активная дама в первом ряду начала блевать на стол и её увели.
Снова загудел горн и воцарилась гробовая тишина, был слышен лишь слабый треск занимающихся поленьев.
Похоже, представление подходило к своей кульминации.
Прямо перед шатром выступил печального вида мужчина в потрёпанном костюме странствующего менестреля, неспешно поклонился на все четыре стороны, набрал воздуха в лёгкие и провёл пальцами по струнам лютни.
- За пальмою скрытый, я видел её, – пропел он тонким мальчишечьим голосом, – и ею насытилось сердце моё. Прекраснее зрелища я не видал, в лице её месяц румяный сиял.
Издалека послышался протяжный скрип колес и четверо акробатов в зеркальных масках вкатили на площадь небольшой деревянный помост, на котором неподвижно стояла высоченная будто фонарный столб совершенно голая девица. Вид у неё был одурманенный, а на голове виднелась то ли корона, то ли сложная причёска в форме сплетённых древесных ветвей.
- Когда на неё устремил я глаза, – продолжал певец, не в такт бренча на своем расстроенном инструменте, – из них покатилась невольно слеза. Катилась, доколь не иссякла совсем. Стоял я за пальмой, недвижим и нем.
Лютня тренькнула последний раз, менестрель торжественно поклонился и ушёл.
- Замечательно, – хмельным голосом сказал Руким, – мне всё очень понравилось.
Раниш закивал ему в ответ, выдыхая сизое облако вонючего дыма.
- А теперь пир! – истерично взвизгнул карлик в шутовском колпаке.
В руках акробатов сверкнули ножи, и они слаженными движениями быстро вспороли живот неподвижной девице в короне. Та даже не вздрогнула, лишь как бы удивленно приподняла брови. Длинные узловатые петли кишечника вперемешку с хлынувшими потоками алой крови выскользнули из неё сизой змеей и начали медленно стекать на помост. От них шел пар.
Толпа вздохнула словно единый организм и с дребезжащим жадным воем поползла – по столам с расставленными на них яствами, по винным лужам, по пунцовой мостовой.
Бородатые братья рванули вперёд тоже и, грубо расталкивая гостей локтями, стали первыми из тех, кто смог урвать лучшие куски жертвенного мяса.
- Какой кошмар, – тихо произнес Инауро и опустил наконец свой полный до краёв кубок.