Метафизика любви и песни

МЕТАФИЗИКА
 ЛЮБВИ И ПЕСНИ

В. М. ГОНГАЛО




МЕТАФИЗИКА
 ЛЮБВИ И ПЕСНИ


 










В. М. ГОНГАЛО





МЕТАФИЗИКА
ЛЮБВИ И ПЕСНИ

Монография














Петропавловск
 2011
УДК 1/14
ББК 87 Я 73
Г  65
Печатается по решению
учебно-научно-производственного
комплекса СКГУ им. М. Козыбаева

Рецензенты:
докт. филос. наук, проф. Нижневартовского
 государственного гуманитарного университета  Р.А. Бурханов;
докт. пед. наук, проф. Северо-Казахстанского
государственного университета им. М. Козыбаева  А.Ж. Мурзалинова;
канд. филос. наук, доцент Северо-Казахстанского
государственного университета им. М. Козыбаева  А.В. Баёв

Гонгало В. М.
Г 65  Метафизика  любви и песни: Монография. – Петропавловск: СКГУ им. Козыбаева,  2011. – 307 с.

ISBN 978-601-272-143-0
Монография посвящена исследованию таких  фундаментальных философских категорий, как  любовь и счастье. Особое место отводится  песне как необходимой спутнице названных  феноменов, делается вывод о том, что, по сути, все песни – о любви.  Актуальность темы объясняется острым дефицитом любви – смыслообразующей составляющей человеческого существования в современном  мире.
                ББК 87 Я 73

ISBN 978-601-272-143-0

© Гонгало В. М., 2011.
  © СКГУ им. М. Козыбаева, 2011.




Ах если б жить, можно было вечно жить,
Повторяя: «Я люблю», –  днём и ночью.
И дорожить, каждой встречей дорожить,
Каждым взглядом дорожить, днём и ночью .



ВВЕДЕНИЕ

Философский энциклопедический словарь определяет термин «метафизика» как производного от греческого «мета», буквально означающего после физики, и характеризует как науку о сверхчувственных принципах и началах бытия. В марксизме понятие «метафизика» обозначает противоположный диалектике философский метод, отрицающий качественное саморазвитие бытия через противоречие, тяготеющий к построению однозначной, статичной и умозрительной картины мира. В истории философии термин «метафизика» нередко употребляется как синоним философии .
Аристотель построил классификацию наук, в которой первое по значению и ценности место занимает наука о бытии как таковом и о первых  началах и причинах  всего сущего, названная им  «первой философией» или «теологией» (учением о боге). В отличие от «второй философии» или «физики», «первая философия», названная позднее «метафизикой», рассматривает бытие независимо от конкретного соединения материи и формы. Не связанная ни с субъективностью человека, ни с человеческой деятельностью (как науки «практические»), метафизика, по  Аристотелю, является самой ценной из наук, существуя не как средство, а как цель человеческой жизни и источник наслаждения .
Всё хорошее в жизни, как известно, начинается  с любви. Эта книга   – о вечном стремлении человека  к любви –  к жизни, природе, Родине, родителям, детям, к другому человеку, к мысли, к  учению вообще, к слову. Это попытка осмысления действительности и преодоления  всего того, что мешает. Есть немало замечательных книг, помогающих в овладении искусством быть счастливым (Э. Фромм «Искусство любви»; В. Леви «Искусство быть собой», «Я и Мы», «Искусство быть другим» и т.д.). Эта книга – о любви, о том, что все песни – о любви, о том, что влюблённые и счастливые поют. Автор  известной песни «Когда мы были молодыми…» Сергей Никитин говорил: «Я всю жизнь пишу с Татьяной роман из любимых песен». На наш взгляд, такой роман – наилучший из романов, потому что это роман о любви и счастье.
Любовь, подчёркивает Е.Н. Некрасова, как и все фундаментальные выражения бытия человека, тайна. Причём, тайна в философском смысле – это не то, что где-то спрятано, не то, что рано или поздно можно открыть; тайна это то, что лежит на  поверхности, всем  видимое и тем не менее недоступное .
Хотя любовь, как отмечают исследователи, и парадоксальна по самой своей сути, тем не менее является ведущей потребностью человека и  одним из главных способов его укоренения  в обществе. Когда человек стал человеком, он перестал быть только животным, и поэтому ему  стали необходимы человеческие корни, столь же глубокие и прочные, как инстинкты животного. Одним  из таких корней является, на наш  взгляд,  феномен любви.
Любовь в человеческом обществе наполняется социальным и  нравственным содержанием, становится образцом отношений между людьми. Именно в любви и только через любовь человек становится человеком, и если человек – центральный объект и главная тема философии, то тема любви должна  быть одной из ведущих проблем  бытия.
Древнейшим из дошедших до нас   сочинений о любви является книга Песни Песней царя Соломона – книга Библии, датируемая, приблизительно  тринадцатым веком до нашей эры. Также  одним из древнейших  трактатов о любви  следует считать  описанное древнеиндийскими мудрецами  искусство  любви – кама-сутру.
Велико многообразие созданных человечеством произведений  о любви. «Дочь времени, рождённая без прав» (Шекспир) – любовь была предметом размышлений и автора эротического трактата, и античного философа, и средневекового мистика, и мыслителя Нового времени, и современного социолога. В связи с этим следует выделить следующие этапы в истории вопроса:
–  тема  любви в античной философии;
–  о любви в эпоху средневековья;
– любовь в эпоху Возрождения и Нового и Новейшего  времени.
Исторические облики любви окрашены в неповторимые цвета соседствующих или сменяющих друг друга культур.
Наиболее яркие  образы любви - это любовь как  принцип мировой гармонии и одновременно наука, которой следует учиться, – говорится в известном индийском эротическом трактате «Кама-сутра»; это античный эрос в его отношении с христианским идеалом любви – агапэ, увиденный   глазами современного протестантского теолога А. Нигрена.
Различие стилей многочисленных текстов о любви, понимание сущности любви и её роли в жизни человека, в развитии его отношений с другими людьми, с миром и богом объясняется верой в возможность обретения человеком  его сущности, прорыва к другому человеку и к миру, обретения им труднодостижимой  гармонии и подлинности  бытия.
Всё  сказанное стало предметом анализа и исследования данной монографии  или книги о любви. Созидательная,  творческая  сила любви – это тот единый смысловой стержень, который обнаруживается в самых различных бытоописательных и нравоучительных, художественных и теоретических обращениях к ней.
Актуальность  заявленного исследования диктуется острой нехваткой любви в современном мире, а также тем, что вопрос о счастье по-прежнему, остаётся открытым.
Целью исследования является изучение феномена любви со времён  античности до наших дней, а также рассмотрение  сущностных  черт и особенностей  феномена любви  сквозь призму стиха и песни; обнаружение аксиологической интенции  таких  категорий как любовь и  счастье.
Задачами  данного труда  являются следующие:
–  выявление   сущностных особенностей  и генезис  исследований  феноменов любви и счастья;
– определение  онтологических оснований и места песни  в жизни  человека  и социума;
– изучение  диалектики таких  фундаментальных  философских категорий  как  любовь и счастье, а также связь  данных феноменов с нравственной  философией;
– показать место и роль песни, любви и счастья в жизни  человека и человечества.
Объектом  исследования являются  феномен любви, а предметом следует считать философию  песни, любви и счастья.
Проблема исследования  заключается в  выяснении сущности и особенностей  исследования  феномена любви в истории  философии, а также  изучении  данного феномена как бытийной формы  человеческого существования. Эта проблема может быть представлена в виде  следующих вопросов:
1. Какое  место в жизни человечества занимала и занимает любовь?
2. Каковы ценностная  интенциональность,   место и роль исследуемого феномена любви в жизни человека.
Методологической основой исследования послужили имеющие глубокие философские корни диалектический, герменевтический методы и метод  функционального анализа.
Исследование также опиралось на основные философские принципы: структурность, системность, проблематизация, междисциплинарность.
Теоретической основой выступили идеи зарубежных и отечественных мыслителей и философов, определивших историко-философские, гносеологические и онтологические подходы к анализу  феноменов любви и счастья.
В эпоху Возрождения  философия любви получает новый толчок к развитию, возникает своеобразный жанр философских  трактатов и диалогов о любви. В основном на почве возрождения античной философии  и в особенности учении Платона. Вместе с тем, ренессансная философия любви впитывает в себя традиции куртуазной поэзии и средневековых споров о любви.
Трактаты о любви становятся чуть ли не одним из основных  жанров философской литературы. На Западе указанные сочинения давно стали предметом специального изучения, этому посвящены  работы Э. Панофского, А. Шастеля и других исследователей. Предпринимаются  издания ренессансных трудов, так в 1912 году итальянский исследователь Д. Дзонта издал антологию «Трактаты Чиквеченто о любви», куда вошли следующие пять трактатов: «Поучение молодым людям, как влюбляться»; «Поучение молодым людям в прекрасном искусстве любви Ф. Сансовино; «Трактат о бесконечности любви» Туллии д Арагона и два трактата Бетусси – «О любви и её воздействии» и «Леонора».
В 1913 году Дзонта издал другой сборник «Трактаты Чиквеченто о женщинах», в котором были опубликованы  трактаты Ф. Пикколомини «Диалог о прекрасной внешности, или Рафаэлла», М. Бьендо «Тоска, боль и мука – три мировые фурии», «Книга о красавице» Ф. Луиджини и «Пир или Тяжесть жены» Дж.-Б. Модно. В последней четверти ХХ в.  эти трактаты были переизданы:  Bornstein D (ed) Slaves and Dames: Renaissance Treatises  for and about Woman. N Y, 1978.
В развитии философии любви в эпоху Возрождения  исследователи выделяют три периода, которые различны  по предмету, характеру и  даже стилю рассуждений о любви.
В эпоху Проторенессанса  в итальянской  поэзии зарождается «новый сладостный стиль» (dolce stile nuovo), в это время тема любви становится популярной для творчества многих писателей и поэтов; прежде всего, здесь отмечают   Гвидо Квиницелли и Гвидо Кавальканти, последний  в довольно причудливой  форме пишет канцону о любви, которая стала предметом философского истолкования  Фичино в его знаменитом «Комментарии на «Пир» Платона».
Канцона Кавальканти открывает целый ряд поэтических произведений подобного рода,  в качестве комментария к которым  были написаны многие трактаты о любви, например, «Комментарий на канцону о любви Джироламо Бенивьени» Джованни Пико делла Мирандола.
Своеобразную  поэтическую философию любви  мы находим в творчестве  Данте, Петрарки и Боккаччо.
Второй  период относится  к XV веку и характеризуется появлением философских трактатов о любви,  объединяющих в одно целое и учение о бытии, и гносеологию, и этику, и эстетику. Самым ранним произведением этого периода является «Диалог о любви» Лоренцо Пизано. Но центральным моментом для всего XV века является, безусловно, деятельность Марсилио Фичино и созданной им Академии Платона.
«Комментарий на «Пир» Платона» Фичино положил начало большому числу сочинений о любви, принадлежащих крупнейшим мыслителям эпохи Возрождения.
Среди них Джованни Пико делла Мирандола, врач и философ Леон Эбрео, автор глубокомысленных «Диалогов о любви», Франческо Каттани, Туллия д Арагона, Франческо Патрицци, Джордано Бруно. Названные мыслители создавали на основе заново прочитанного и переосмысленного Платона грандиозную диалектику любви, охватывающую не только человеческие чувства, но и отношения всех вещей и процессов в мире.
Характерно, что  центральным место этой любовной философии было учение о красоте, так как сама природа любви,  по определению Платона, заключалась в желании красоты. Это определение органически связывало этику и эстетику, поэтому не случайно, что философские теории любви оказали   воздействие на искусство эпохи Возрождения, так, многие  выдающиеся художники  этой эпохи черпали сюжеты своих картин непосредственно из трактатов Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола.
Третий этап в развитии ренессансной  литературы о  любви относится к XVI веку. Он представлен сочинениями не столько философского, сколько практического и назидательного характера. На смену сложной диалектике любви, господствовавшей в XV веке приходит интерес к житейским и практическим вопросам любви: о том, как влюбляться молодым людям, как ухаживать за женщинами, каковы признаки женской красоты и т.д.
Образ мыслителя, стремящегося разгадать  тайны мироздания,  сменяется образом придворного, рассуждающего о любви в  духе придворной этики. Таковы сочинения Бальдассаре Кастильоне  «О придворном», Бартоломе  Готтифреди «Зерцало любви», Аньоло Фиренцула «О красотах женщин», Франческо Сансоновино «Поучения молодым людям в прекрасном искусстве любви».
Таким образом,  первый этап  ренессансной теории любви характеризуется как поэтический, второй – как философский, третий – как эротико-дидактический.
И в ХХ в. у  Маяковского, Есенина, Заболоцкого, Светлова, Луговского, Асеева, Кедрина, Асадова, Мартынова и у многих других поэтов любовная лирика не отгорожена  глухой стеной от гражданской лирики. Напротив, лирика философская, политическая и любовная у настоящих поэтов –  всегда  едина.
Весь окружающий нас мир  представляет собой  синтез природы и искусства. Искусство, замечал Пруст,  есть природа, увиденная поэтически, причём, поэзия – не добавка к природе, но увидеть природу поэтически, значит, увидеть её так, как она есть на самом деле, и здесь термины «философия» и «поэзия» совпадают.
М. Хайдеггер, характеризуя творческое наследие такого неоднозначного философа как  Ницше (который,  кстати, сам называл себя то филологом, то психологом), отмечает, что поэтическая форма философского произведения не исключает, а напротив, предполагает ясность и однозначность изложения и замысла. Он пишет: «Различие между «теоретическим» и «поэтическим» восходит к путанице в  мыслях, и если оно имеет какое-то значение, то, во всяком случае, здесь оно неуместно. Дело в том, что, когда Ницше обдумывает свою главную мысль, его «поэтическое» так же «теоретично», как «теоретическое» в себе «поэтично».
Всё философское мышление и как раз самое строгое и прозаическое всегда поэтично в себе и несмотря  на это никогда не является поэзией… Так как всякая действительная, то есть большая философия – это и мысль, и поэзия, различие между «теоретическим» и «поэтическим» не может быть причиной отличия одних философских записей  от других» .
Философия всегда дружила с поэзией и литературой,  поэзия это часто рифмованная проза, вернее даже сказать, в  поэтическом произведении мысль оказывается глубоко спрятанной, рифма же оказывается только тем, что лежит на поверхности.
Когда поэт пишет «роман в стихах», то совершенно очевидно, что в своём труде он обозначает нечто глубоко человеческое, философское. Точно так же, если внимательно отнестись к математическому, физическому или астрономическому труду, то сквозь самые строгие и точные построения, схемы, чертежи будет просвечивать поэзия, недаром ведь небо (и звёзды) всегда привлекало к себе внимание мыслящего человечества.
Писать о важных  вещах, значит, вместе с тем  добровольно  брать на себя  огромную ответственность, ибо, во-первых, очевидно, что  важные, а лучше сказать, вечные вопросы потому и относятся к разряду таковых, что на них нет и не может быть готовых ответов и, во-вторых, также очевидно, что нет такого важного (тем более, вечного) вопроса, которого бы не касались учёные,   философы, писатели или поэты. Из этого естественно  вытекает, что всякий исследователь, желая  продолжить работу, необходимо  оказывается  перед  гималаями  книг в положении золотоискателя,  стоит он перед  этой горой и пытается понять, для чего  затевает столь немыслимо трудное дело. И призывает на помощь величайшие умы человечества, обращается к ним, цитирует, понимая, что сколь бы замечательным ни был цитируемый автор, но это все же не решает дела, ибо сущность непостижима.
И всё же, иначе нельзя, и в обращении  к творениям  поэтов и философов кроется  глубокий смысл. Подобно тому, как невозможно вычерпать океан, так  же невозможно исчерпать непостижимую глубину философской мудрости, заключенной в любую форму творчества, будь то трактаты, поэмы, повести или романы, картины или музыкальные произведения.

Поэзия / – вся! – / езда в незнаемое.
Поэзия – / та же добыча радия.
В грамм добыча, / в год труды.
Изводишь / единого слова ради
Тысячи тонн словесной руды .

Поэзия и философия – сёстры близнецы, по сути, поэт и философ рассматривает одни и те же  моменты бытия человека. Академик  В.П. Зинченко  писал: «Когда я говорю о философско-поэтической мысли, то в равной степени подразумеваю философски мысли поэтов и поэтические мысли философов. Наш друг В.Л. Рабинович счастливо сочетает в себе и философа и поэта, что, конечно, не означает, что вся его  поэзия философична, а вся  его философия – поэтична. …Я призову на помощь поэтов и мыслителей. И. Бродский верил, возможно, наивно, что обращение поэта к каждому человеку «превращает его из общественного животного в личность». А О. Мандельштам говорил, что любовь к стихам – это прививка от пошлости. …хотелось бы, чтобы в контексте разговора взыграло время: ушедшее – в любимых поэтах, а настоящее – в нас» .
Когда бы я ни родился, писал аварский поэт Расул Гамзатов, моё настоящее рождение  связано с рождением  моих  стихов. С песни начинается моя жизнь и до конца принадлежит ей. Поэзия, как всякий полезный труд, украшает жизнь народа, делает её богаче, ярче, содержательнее.
Искусство – удивительный феномен, произведения искусства, словно узлы, организующие жизнь. Если бы не произведения искусства, то как  можно было бы относиться к жизни, как к чему-то единому целому, ведь именно они с детских лет формируют нашу душу, приучают видеть во всём фабулу, сюжет, интригу, ждать счастливого или печального конца, вообще относиться  к  жизни, где на самом деле столько хаотичного и случайного, как  к чему-то, имеющему целостность, общий смысл и законченность. Может быть, это имел в виду В. Брюсов, когда замечал, что всё  в жизни только средство для сладкопевучих  стихов.
Главное в искусстве, указывал  художник И. Глазунов, это личное отношение к окружающей действительности. Искусство возвращает внутреннему миру человека первоначальный монизм, который обычно утрачивается по мере знакомства со основными проблемами  бытия, поднимает его от унылой фиксации бессчетного множества несовпадений, неудач, невзгод к высшему синтезу, где вся  «моя» жизнь, прошлая  и будущая, озаряется одним источником света.
Наш огромный мир наполнен музыкой, а мы оказываемся  и слушателями, и читателями, и открывателями – мира и музыки. Союз музыки  и слова, отмечал И. Шаферан, самый удивительный союз, он рождает в душе высокие чувства, находит искренний человеческий отклик, зовёт вперёд и вверх. Только два слова, а в памяти мгновенно всплывает вся песня В.Высоцкого «Альпийские стрелки»:

Отставить разговоры.
Вперёд и вверх, а там –
Ведь это наши горы,
Они  помогут нам.
Они помогут нам !

Всякая хорошая песня заряжена высокой идеей, и пусть  даже всё «не так», то плач тоже есть философское или  лирическое повествование о мире и человеке.
Природа песни характеризуется мощным психологическим воздействием на душу человека. К сущностным особенностям  песни можно отнести  все особенности философской афористики, как то: ёмкость, лаконичность, целостность, логичность, структурность, системность, проблематизация, диалектичность,  соразмерность, точность, оригинальность, завершённость, личностность,  убедительность,  эстетичность,  общезначимость, ритмичность.
Слово, рождённое поэтом,  просится, чтобы его спели, в песне язык музыки и  язык поэтического слова слиты воедино. Много лет работают вместе два удивительных человека – поэт И.Резник и композитор Р. Паулс, ими создано немало песен, «Маэстро», «Без меня», «Эй, вы там,  наверху!» и другие,  хорошо получается у них потому,  что они  «дышат вместе»: «В моих руках одно весло, другое держит композитор, чтоб нас на рифы не снесло, в одно дыханье души слиты».
Мысль в песне сжимается  так сильно, что её, иногда, можно уподобить целому трактату. Слова многих замечательных песен становятся крылатыми, мы повторяем их снова и снова, и это является свидетельством того, что песня жива, что она о том, что надо и о том, как надо. О связи  песни, музыки и любви лучше всего говорят сами поэты:

Всё будет: слякоть и пороша.
Ведь вместе надо жизнь прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
А песню нелегко сложить .

И словам тесно, и мыслям просторно –  в полном соответствии со строчками Н.А. Некрасова из стихотворения «Форма»:
Форме дай щедрую дань
Временем: важен в поэме
Стиль, отвечающий теме.
Стих, как монету, чекань
Строго, отчетливо, честно,
Правилу следуй упорно:
Чтобы  словам  было тесно,
Мыслям – просторно.

О песне написано немало статей и книг, но наиболее меткое определение феномена песни несут сами песни.

Понимаешь, это странно, очень странно,
Но я такой  уж я законченный чудак:
Я гоняюсь за туманом, за туманом,
И с собою мне не справиться никак.

Люди сосланы делами,
Люди едут за деньгами,
Убегают от обиды, от тоски…
А я еду, а я еду за мечтами,
За туманом и за запахом тайги.

Понимаешь, это просто, очень просто
Для того, кто хоть однажды уходил.
Ты представь, что это остро, очень остро:
Горы, солнце, пихты, песни и дожди.

Пусть полным-полно набиты
Мне в дорогу чемоданы:
Память, грусть невозвращённые долги…
А я еду, а я еду за туманом,
За мечтами и за запахом тайги.
А я еду, а я еду за туманом,
За мечтами и за запахом тайги .

И  здесь равно важными оказываются понятия и Родины, и тумана, и любви.
Первая строчка песни «Товарищ» являет нам пример замечательной поэтической находки:

Я песней, как ветром, наполню страну
О том, как товарищ пошёл на войну .

Истинно поэтическими находками являются многие образные сравнения, например: «Товарищ песня», «Здравствуй, песня!», «С песней по жизни» и т.д.
Разве песня не воспитывает? Не ведёт и не учит?  Правда, из этого нетрудно вывести, что многое зависит от того, какой песне отдаётся предпочтение, особенно сегодня, когда на нас обрушивается лавина музыкальной информации.
Я всю свою любовь  в песни перенесла, говорила  народная артистка России Л.Г. Зыкина. И особенно хорошо певица пела, когда была влюблена, а когда  наступали тяжёлые дни, тоже пела. Однажды кто-то удачно пошутил, заметив, что концерты Л.Г. Зыкиной за границей заменяли работу всего министерства иностранных дел.
Лучшие песни всегда  вначале очень личные. Р.И. Рождественский писал о песнях В.С. Высоцкого, что они были не только продолжением его дыхания, но что в них продолжалось и его сердцебиение, грохотал пульс, выявлялся характер, распахивалась душа. Песни В.С. Высоцкого, писал поэт, – друзья  людей, в них есть удивительная  добрая сила, которая помогает выстоять слабым, обрести уверенность растерявшимся, на   песни  можно опереться, как на плечо, ибо в этих песнях  есть какая-то человеческая надёжность, с их автором можно пойти куда угодно – хоть в разведку, в тундру, в космос.
Песенность, песенная поэзия  служит украшением достойнейших творений мировой музыкальной культуры и украшением любой речи.
Хорошая песня рождает  в душе какой-то образ, вызывает ощущение чего-то нового, потому что песня это всегда творчество. Песня, как афоризм, позволяет сказать многое одной строкой, например: «Я люблю тебя, Жизнь!» - и готова замечательная поэтическая  формула. Её уже не  повторишь в другой песне, но как часто (и чем чаще, тем лучше), хочется  повторить эту строчку, и – закончить словами  уже другой песни:

Я вижу тебя за дымкой тумана,
За серою сеткой дождя.
Я вижу тебя нежданно-незванно,
Повсюду я вижу тебя.

И сразу мир совсем не тот,
И сразу солнышко встаёт,
И сразу музыка и радуга рисует цветы.
А я, как во сне, бегу по весне,
И сердце, словно колокол,
И всюду ты .

Или еще пример поэтической находки: «За того парня», - по сути, поэт и философ постоянно решает одну  задачу – как сказать так, чтобы слов – минимум, а смысл, как колодец, неисчерпаем. Эта строчка живёт потому, что каждый человек слышит в этих «простых» словах что-то своё, «неизречённое», может подумать «о том парне», который не вернулся с войны и, как надо правильно жить, чтобы и «за себя, и за того парня…»:

Я сегодня до зари встану,
По широкому пройду полю.
Что-то с памятью моей стало,
Всё, что было не со мной, помню.
Льют дождинки по щекам впалым,
Для Вселенной двадцать лет мало.
Даже не был я знаком с парнем,
Обещавшим: «Я вернусь, мама!»

А степная трава пахнет горечью,
Молодые ветра зелены.
Просыпается высь и грохочет над полночью
То ли гроза, то ли эхо прошедшей войны .

Песня обладает огромной силой нравственного воздействия на умы и души людей, по песне можно  судить о стране, её истории, о людях. Когда человек поёт, то наверное, ему хорошо, поэтому песня, как смех, обладает большой «заразительной» силой. Если человек поёт, то наверное, это хороший человек, потому что  другой просто петь не может, ведь песня – это  всегда душа нараспашку. И в труде, и в бою, и в любви, и в  радости,  и в горе, человек не забывает о песне, потому что  помнит:

В лютый холод песня нас с тобой согреет,
В жаркий полдень студит, как вода.
Тот, кто песен петь и слушать не умеет, -
Тот не будет счастлив никогда .

Хорошо говорить –  хорошо, но петь лучше.
Песня – это настоящая  энциклопедия человеческой души, энциклопедия жизни, любви, счастья. За несколько минут, пока звучит хорошая песня, мы проживаем целую жизнь – тех, о ком поют, тех, кто поёт, и свою собственную, ибо песня несёт с собой много такого, что важно понять и ещё важнее вместить, хотя малую часть того, что она дарит.
Проникновенные  поэтические строчки никого не могут оставлять равнодушным, ибо недаром сказано, что чужого горя  не бывает, оно всегда рядом.

На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают.
К ним кто-то приносит букеты цветов
И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы –
Все судьбы в единую слиты .

Каждый день мы проходим мимо чьих-то окон, но нужно было быть замечательным  человеком и поэтом, чтобы однажды в привычном оконном проёме увидеть что-то  своё, близкое и бесконечно дорогое, и благословить чью-то жизнь и пролить негасимый свет человеческого дружелюбия. Но лучше всего  песня говорит  сама за себя:

Вот опять небес темнеет высь.
Вот уж окна в сумраке зажглись.
Здесь живут мои друзья,
И, дыханье затая,
В ночные окна вглядываюсь я.

Я люблю под окнами мечтать,
Я могу, как книги, их читать.
И, заветный свет храня,
И волнуясь, и маня,
Они, как люди, смотрят на меня .

И хотя песня о «московских окнах», но совершенно очевидно, что её можно петь об окнах любого города или села.
Песня всегда будет напоминать о непреходящем  в человеке, о его высоком предназначении на земле, о  жизни, любви и счастье.
Когда мы говорим о любви как духовной субстанции, то здесь вряд ли  может быть  доказано или сказано что-то принципиально новое и нечто такое, что бы никогда никому не приходило на ум.
Бездуховность, подобно вирусу, сегодня поражает многих, особенно  неокрепшие души молодых людей. Потребительское отношение к жизни  постепенно ведёт к паразитированию и дальнейшему духовному обеднению человека.
Относительное материальное благополучие оказывается недостаточным условием для достижения счастья и, как представляется, современный человек сегодня обделён, прежде всего, любовью.
Маяковский в конце поэмы «Человек» говорит о своей любви как о чём-то немыслимом:

Погибнет всё. / Сойдёт на нет.
И тот, / кто жизнью движет,
Последний луч / над тьмой  планет
из солнц последних выжжет.
И только / боль моя острей –
стою, / огнём обвит,
На несгорающем  костре
немыслимой любви .

Этот «несгораемый костёр» греет многих людей. Ещё в 1922 г. в автобиографии «Я сам» Маяковский упоминает о замысле поэмы «Про это»: «Задумано о любви. Громадная тема!»
Поэт-фронтовик Семён Гудзенко  как-то раз сказал: «Если не задыхаешься в любви и горе, стихов не пиши…» И эта «громадная тема» никогда не умрёт, ибо тема, как  утверждал В.В. Маяковский, сродни Вселенной. И если  Вселенная бессмертна, то бессмертна  и любовь.
О любви сказаны миллионы слов и написаны горы  книг, есть формулы  любви, научные  определения, философские трактаты. Однако, тема любви остаётся  весьма актуальной, и это вновь и вновь побуждает каждого человека  задуматься о феномене любви (или просто о любви).
Вообще, чтобы оправдывать научное определение человека как представителя рода  homo sapiens, то необходимо всегда помнить, что всё, что мы  познаём, видим, слышим, наблюдаем, имеет смысл  ровно постольку, поскольку способно будить мысль нашу собственную и направлять нас  на путь любви и самосовершенствования.





























Глава 1. ТЕМА ФЕНОМЕНА  ЛЮБВИ В ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ

1.1. ЛЮБОВЬ В АНТИЧНОЙ ФИЛОСОФИИ

Терминология различных типов любви  существовала уже в Древней  Греции, понятие любви имело несколько значений: любовь-эрос, любовь-филия, любовь-агапэ, любовь-сторге. Это подразделение  свидетельствует о многозначности названной категории и было необходимо для того, чтобы можно было лучше понимать о какой любви идёт речь в каждом отдельном случае.
Эрос обозначает половую любовь, непременным спутником которой является страсть, граничащая с безумием.
Любящий страстно оказывается в стихии любви, плохо сознавая или  вовсе не сознавая, что с ним происходит, его разум здесь ничего не может ему объяснить.
Половая любовь в современной её форме индивидуально—избирательного чувства – результат длительного исторического развития человеческой  личности.
Филия – это более спокойная форма любви имеющая  несколько значений, здесь меньше страсти, но больше  ума и чувства получают разумное подкрепление, это любовь к родителям, любовь  к родственникам, любовь-дружба, любовь к богам, любовь к познанию или к какому-то делу или ремеслу, любовь к природе, к миру в котором  живёт человек и к месту, где он родился и  вырос. Также филия  обусловливается социальным статусом и симпатией одного человека к другому;  эрос только один из видов филии.
Любовь-агапэ – еще более мягкая форма, в основе её лежит жертвенная любовь  к ближнему, позднее у христиан были в обычае агапэ – братские трапезы.
Сторге – любовь-привязанность  или то, что мы называем привычкой, когда присутствие объекта не так сильно замечается как, например, в любви-эросе, зато остро ощущается его отсутствие.
В Новом завете любовь провозглашается новой и наибольшей  заповедью.
Рене Декарт в трактате «Страсти о душе» пытается  дать  разумное, научное объяснение феномена любви.
В.С. Соловьёв  в работе «Смысл любви» рассматривает  названный феномен с христианских  позиций, полагая  основанием мира вселенскую любовь.
Э. Фромм в сочинении  «Искусство любви» рассматривает  различные типы любви и подчёркивает ту мысль, что  именно любовь делает человека  действительно человеком, делает его  жизнь  лучше, светлее, чище.  Именно любовь становится побуждающим мотивом в  неустанном стремлении человека к совершенству.
Тема любви является объектом  исследования  и тщательно рассматривается  во множестве  произведений самых  различных авторов, многие фильмы, если только не все, также не  были бы тем, чем становились со временем, не будь их главным предметом феномен любви. Это ясно показывает, что ни о чём больше  каждый человек не задумывается так часто и не думает так много, как о любви.





1.1.1. Сократ и Платон о любви

Богами  любви в древнегреческой  мифологии  были Афродита и Эрот, это обстоятельство показывает, что  любовь, как одна  из главнейших составляющих  жизни   присутствует   во многих  мифах.
О любви говорилось  уже в самых древних греческих мифах, а ко времени   возникновения философии  появляются уже теории духовной  любви – Сократа и Платона.
Платон в диалоге «Пир» толкует любовь как чувственную влюблённость  и эстетический восторг перед прекрасным телом как низшие ступени лестницы духовного восхождения, ведущей к идеальной  любви, предмет которой абсолютное  благо и абсолютная красота (отсюда и выражение «платоническая  любовь», т.е.  любовь, свободная от чувственного влечения).
В диалоге Платона «Пир» рассказывается  миф об андрогинах, который  имеет  прямое отношение к  философии любви.
Когда-то очень давно люди были не двух полов, как сейчас – мужского и женского,  а  существовал ещё и третий  пол, который соединял в себе признаки обоих полов. Люди тогда имели  округлое тело, спина не отличалась от груди, у них  было по четыре руки и четыре ноги, два лица, которые  смотрели в разные стороны, ушей было четыре пары, а срамных мест было два. «Передвигался  такой человек либо прямо, во весь рост, - так же, как мы теперь, но любой из двух сторон вперёд, либо, если торопился, шёл  колесом, занося ноги вверх  и перекатываясь на восьми конечностях, что позволяло ему быстро бежать вперёд» .
Имея  громадную  мощь и силу, они хотели свергнуть богов и занять их место. Когда боги узнали об этом, то стали думать, как не допустить этого. Сначала  они хотели убить их, но это было невыгодно богам, так как тогда некому было бы почитать их. И тогда Зевс сказал: «Кажется, я нашёл способ и сохранить людей, и положить  конец их буйству, уменьшив их силу. Я разрежу каждого из них пополам, и тогда они, во-первых, станут слабее, а во-вторых, полезней для нас, потому что число их увеличится» . И вот, когда тела были  рассечены пополам, каждая  половина устремлялась к другой половине, они обнимались, сплетались и, страстно желая опять срастись, умирали от голода. Когда  умирала одна половина, то оставшаяся в живых искала себе другую половину  и сплеталась с ней. Так они постепенно все умирали. Тогда Зевс сжалился и переставил  им  вперёд срамные места, которые раньше были сзади, чтобы люди могли продолжать свой род.
«Итак, делает вывод Платон, каждый из нас – это половинка человека, рассеченного на две камбалоподобные части, и поэтому каждый ищет всегда соответствующую ему половину» .
Однако, найти именно свою половину нелегко, поэтому люди находят утешение хотя бы во временном соединении не со своей половиной  подходящего  пола, то есть, если мужчина был раньше  частью двуполого андрогинна, его влечёт к женщине и, соответственно, женщину, отделенную от мужской  половины –  к мужчине. «Женщины  же, представляющие собой половинку прежней женщины, к мужчинам не очень расположены, их больше привлекают женщины, и лесбиянки принадлежат именно к этой породе. Зато мужчин, представляющих собой половинку прежнего мужчины, влечет ко всему мужскому».
Когда же двоим удается встретить свои половинки, их охватывает невероятное чувство, именуемое любовью.
В диалоге Платона «Пир» также даётся объяснение происхождения бога Эрота, здесь  говорится, что  он сын бога и нищенки, именно поэтому Эрот всегда беден и вопреки распространённому мнению, совсем не красив и не нежен, а груб и неопрятен, не обут и бездомен; «он валяется на голой  земле, под открытым небом, у дверей, на улицах  и, как истинный сын своей  матери, из нужды не выходит. Но с другой стороны, он по отцовски тянется  к прекрасному и совершенному, он храбр, смел и силён, он искусный ловец, непрестанно строящий козни, он жаждет разумности и достигает её, он всю жизнь занят философией, он искусный чародей, колдун и софист» .
Эрот по природе своей от матери смертен, а от отца бессмертен: в один день он может умереть и ожить, говорит Платон.
Еще одно объяснение природы любви, озвученное Сократом, в том же диалоге Платона «Пир», приблизительно, таково. Люди  вовсе не стремятся к целостности, а хотят достичь бессмертия. Сократ говорит, что есть люди беременные телом и есть беременные духовно. Когда встречаются два духовно развитых человека, то происходит  зачатие духовного детища. «Всегда помня о своём друге, где бы тот ни был – далеко или близко, он сообща с ним растит своё детище, благодаря чему они горазд ближе друг к другу, чем мать и отец, и дружба между ними прочнее, потому что связывающие их дети прекраснее и бессмертнее. Да и каждый, пожалуй, предпочтёт иметь таких детей, а не обычных…» .
Дети души это различные произведения искусства, литературы, архитектуры и тому подобное. Люди, которые рождают детей духовных, становятся бессмертными, их всегда помнят и их имена переходят из века в век, из столетия в столетие. Таково еще одно объяснение  происхождения любви в античной  философии.
В диалоге Платона «Пир» мы находим подлинное  прославление любви, говорится о её  глубоко нравственном содержании, оказывающем положительное влияние на душу: «Ведь тому, чем надлежит руководствоваться людям, желающим прожить свою жизнь безупречно, никакая  родня, никакие почести, никакое богатство, да и вообще ничто на свете не научит их лучше, чем любовь» .

1.1.2. Аристотель о любви

Тему любви в Древней Греции рассматривал и Аристотель, так в сочинении «Этика к Никомаху» он, рассуждая о добродетели, затрагивает и тему любви и дружбы, то есть такую любовь, которая  именовалась тогда «филией».
Аристотель говорит, что в душе есть три вещи – страсти, способности и устои. «Страстями  или переживаниями, я называю влечение, гнев, страх, отвагу, злобу, радость, ненависть, жалость, а также любовь – вообще всё, чему сопутствуют удовольствия  или страдания» .
Таким образом, по Аристотелю, любовь вызывает либо страдание, либо удовольствие, но никак не могут возникнуть эти два чувства сразу, так как они противоположны по своей природе и взаимно исключают друг друга.
Также Аристотель высказывает интересную мысль о происхождении  любви, он говорит, что «филия» заложена в человеке изначально, что она является  творением природы. Первая любовь в жизни человека это любовь к семье, все отношения  в семье  для гармонического  существования должны строиться на принципах любви, особенно по отношению к главе семьи .
Аристотель резко разделяет понятия эрос и филия, подчеркивая, что они противоположны по  значению, на первое место философ ставит филию, как момент духовного покоя, говоря, что «это самое необходимое для жизни» ; филию он ставит даже выше справедливости, указывая: «Когда люди дружны друг к другу, они не нуждаются в суде» ; эрос же скорее, страсть, чем  покой.
  Аристотель видит  даже в движении небесных сфер проявление некоей вселенской  Любви к  духовному  принципу  движения – неподвижному перводвигателю, что было теологически переосмыслено в средневековой  философии  и отразилось в заключительном  стихе «Божественной комедии» Данте: «Любовь что движет солнце и светила» .


ВМЕСТО ВЫВОДОВ

Эрот лучше тех, кого он связывает,
любовь украшает и совершенствует человека.
Плутарх

Феномен любви интересовал философов с давних времен. Первые попытки объяснения данного феномена появились уже в античности, это делали  Сократ, Платон и Аристотель.
Сократ говорил, что любовь  через  рождение ребёнка  есть   путь к бессмертию. «Бессмертным ребенком» могут  стать  различные произведения искусства, так как их творец навсегда остается в памяти человечества.
Платон считал, что поскольку  человек является  лишь «половинкой», то любовь  есть не что иное как стремление к  целостности, которую  каждый обретает   в другом.
Аристотель считал, что  желание любить и быть любимым заложено в человеке от рождения и дано ему самой природой.
Счастье Аристотель определял как длительное и  гармоничное удовольствие.
Особенностью античного  времени является то, что любовь  имела градации и называлась по разному, а именно: эрос, филия, сторге, агапэ.
Учение о  счастье  в античной философии  носило название эвдемонизма, производное  греческого слова, означающего счастье, блаженство. Эвдемонизм  являет собой античный принцип жизнепонимания:  истолкования и обоснования морали, согласно которому счастье, блаженство является высшей целью человеческой жизни.
В основе античного эвдемонизма лежит сократовская идея внутренней свободы, достигаемой  благодаря самосознанию личности и её независимости от внешнего мира, причём  разумность у Сократа  тождественна подлинной добродетели.


1.2. КАМА-СУТРА – ТРАКТАТ О ЛЮБВИ И ЭРОТИЧЕСКОМ ИСКУССТВЕ

О высшем проявлении человеческой любви в Древней Индии говорили так: «Три источника имеет влечение человека – душа, разум и тело. Влечения душ порождают дружбу. Влечения ума порождают уважение. Влечения  тела порождают желание. Соединение трех влечений порождает любовь».
Знаменитая  «Кама-сутра» написана индийским врачом Ватсаяной около IV в до н.э. Это самый древний  индийский  трактат о любви и эротическом искусстве. На его основе создавались все позднейшие произведения этого жанра в Индии. Кама-сутра является ценным источником медицинских и социологических  сведений древности, а по мнению некоторых ученых, и единственным из сохранившихся произведений индийских материалистов – «чарвака».
Нередко ещё священную книгу индийцев Камасутру воспринимают как порнографическую, однако, в действительности это путь богини, свидетельство единения  души и тела, пробуждение женственности через секс.
Ватсаяна излагает в данном трактате положения о необходимости следовать трем жизненным целям, перечисляет 64 искусства, доставляющие человеку удовольствие,   описывает жизнь галантного горожанина.
В книге  дается классификация типов физической конституции мужчин и женщин, описание разного рода объятий, поцелуев, форм выражения страсти и т.д.
Автор обсуждает вопросы выбора невесты, способы ухаживания за ней без посторонней помощи и с использованием сватовства. Описывается жизнь женщины после замужества, ее  поведение с мужем и другими женами.
Обсуждаются способы обольщения чужих жен и мужей и даются советы как проникнуть в чужой гарем.
В заключение описываются нравы куртизанок и рекомендации для них, как им  преуспеть в своём ремесле, а также медицинские советы и средства повышения собственной привлекательности.
Ватсаяна отмечает, что в своей работе он опирался на сочинения многочисленных предшественников, а зарождение самой науки по индийской традиции он возводит к богам.
Жанр эротического трактата известен не только в Индии, большое количество подобных сочинений имеется в китайской, японской, арабской литературе.
В Европе  на рубеже 1 в. н.э. о «любовном искусстве» писал  П. Овидий Назон, который в свою очередь базировался на богатой традиции  древнегреческой эротики.
Отрицательное отношение  христианства к «плотской» любви как  флирту и чувственному наслаждению привело не только к тому, что до нас не дошло большинство произведений древнегреческих и латинских авторов на эту тему, но и воспрепятствовало появлению средневековых  эротик.
Этот жанр возродился в эпоху Ренессанса сначала в виде наставления к поведению куртизанок (П. Аретино), а затем  и в своем классическом виде .

1.2.1. Преследование  трёх   жизненных  целей

«Сутра 1. Мужчине… обеспечена продолжительность  жизни на сотни лет. В различные периоды своей жизни он должен преследовать три цели – Дхарму, Артху  и Каму, одновременно одну или больше, но всякий раз  цели должны быть а гармонии друг с другом и ни в коем случае – в противоречии.
Сутра 2-4. В детстве он должен посвятить себя приобретению знания; в юности предаваться мирским удовольствиям, а в старости он должен стремиться к спасению через практику Дхармы.
………………………………………………………………………
Сутра  7-8. В соответствии  с предписаниями священных книг Дхарма включает такие действия, как совершения жертвоприношении, сверхъестественные действия, чьи последствия незримы человеческими очами. Дхарма также запрещает определенные действия, например, употреблении  мяса, которые оказывают видимое воздействие на людей. Дхарме обучаются из этих священных книг и у тех  людей, кто в ней сведущи.
Сутра 9-10. Артха – это приобретение знания и богатства в виде земли, золота, скота, зерна, посуды, друзей и т.д. Обучаются Артхе у купцов, хорошо знающих способы торговли и  коммерции.
Сутра 11-13. Кама – это наслаждение объектами  с  помощью пяти чувств – слуха, речи, зрения, осязания и обоняния в соответствии с указаниями человеческого ума и согласии с его душой. На деле Кама – это особое удовольствие через упражнение осязательного чувства, связанного с объектом, доставляющим удовольствие. Обучаются Каме из Кама-сутры  и у горожан,  обладающих житейской мудростью.
Сутра 14-17. Три цели – Дхарма, Артха и Кама, расположены в том порядке, что первая выше, чем последующая, т.е. Дхарма выше, чем Артха, и  Артха выше, чем  Кама. Но этот порядок жизни приложим не ко всем случаям. Для царя главное – Артха, поскольку от нее зависит  жизненный уровень его подданных. Аналогично Кама в первую очередь нужна куртизанкам» .
Таким образом,  чтобы жить счастливо, человек должен сочетать в себе единство трёх  жизненных целей: 1) Дхарма – религиозная практика; 2) Артха  выражает материальное  преуспевание; 3) Кама включает чувственное удовольствие.


1.2.2. Изучение различных искусств

«Сутра 1-4. Мужчина должен изучать Кама-сутру и сопутствующие  ей искусства наряду с искусствами и науками, относящимися к Дхарме и Артхе. Девушка должна изучать Кама-сутру  и сопутствующие ей искусства перед браком, а состоя в браке, должна изучать то же самое  с согласия мужа. (Согласие супруга необходимо, иначе  это производит впечатление кокетства и непостоянства). По этому поводу некоторые ученые мужи резонно замечают, что, поскольку женщине не разрешается изучение священных книг, бессмысленно и посвящение ее в эту науку.

Сутра 5-11. Против этого Ватсаяна говорит, что женщины уже хорошо знакомы с практикой  этой науки, а это сочинение – просто суммирование науки в группу принципов; для них поэтому она ни в коем смысле не неуместна или бессмысленна. Аргумент его относится не только к случаю с Кама-сутрой: в этом мире везде наблюдается, что хотя какая-либо наука и всеми практикуется, лишь немногие знакомы с ее правилами и  законами, т.е. с тем, на чем эта наука базируется. Тем самым научное исследование текста – это ключ, хотя и задним числом, к практике всякой науки.
Возьмем, например, священников, руководящих жертвенными ритуалами: даже если сами они не сведущи в грамматике, они свободно употребляют «уха» в ритуале, полностью осознавая тот факт, что это обыкновенная  грамматика. («Уха» - это сознательное угадывание смысла слова перед его употреблением. Священники, хотя и не знатоки грамматики, способны к этому благодаря обычной практике и традиционному знанию).
В качестве сходного случая можно указать на людей, совершающих добрые дела и благочестивые действия в дни  добрых предзнаменований, хотя они не  астрологи, а просто  верят, что действуют в соответствии с указаниями астрологии.
Также всадники и погонщики  слонов дрессируют  лошадей и слонов, хотя науки дрессировки лошадей и дрессировки слонов они не изучали.
Таким же путем в самых отдаленных районах царства люди подчиняются законам, зная, что они освящены  царским авторитетом. Изучение  Кама-сутры  женщинами полностью аналогично вышеприведенным примерам.
Сутра 12. Имеются, однако, некоторые куртизанки, принцессы и дочери министров, чьи умы буквально  затуманены неумеренным рвением при изучении текстов.
Сутра 13. Желательно поэтому, чтобы женщина начала изучать этот текст или его часть, а также практические приложения  его принципов частным образом с помощью лица, достойного его доверия.
Сутра 14. Девушка должна частным образом  изучить 64 практики, указанные в тексте  Кама-сутры.
Сутра 16. Среди 64 искусств, являющихся существенной частью науки Кама-сутры, 24 искусства, имеющих технический термин «кармашрайя», требуют физических усилий и овладения некоторыми  техническими навыками. Это: 1) вокальная музыка, 2) танец, 3) инструментальная музыка, 4) владение почерком других провинций, 5) красноречивая речь, 6) живопись, 7) изготовление кукол, 8) приготовление в соответствии с правилами  листьев бетеля, 9) составление гирлянд и букетов, 10) кулинарное искусство с особым знанием смеси вкусовых составляющих, 11) умение отличать подлинные драгоценные камни от  подделок, 12) шитьё, 13) приготовление красок и окраска тканей, 14) умение приготовить необходимое количество муки и т.п. к стряпне, 15) знание мер и весов, 16) знание средств для поддержания  текущей жизни и долголетия, 17) ветеринарная наука, 18) магия, жонглирование и фокусы, 19) опытность в играх, 20) знание  других людей, 21) ловкость, 22) массаж, 23) личная гигиена, 24) знание стилей причесок и умение уложить волосы.
Имеются 20 искусств, основывающихся на пари. … 15 искусств называются «нирджива», поскольку вещи, с которыми играют, неодушевленны. Оставшиеся 5 сарджива  относятся к одушевленным вещам. Это: 40) подготовка птиц и животных для игры, 41) умение подзадорить их к бою друг с другом, 42) вызывание их особыми звуками и криками, 43) отвлечение их от решительных действий, т.е. полета или  драки т.д. 44) умение заставить их танцевать.
Имеются 16 искусств спальни. Это: 45) знание движений другого лица, 46) умение выразить собственное чувство, 47) умение предложить себя, 48) уметь кусаться и царапаться, 49) развязывать  набедренную повязку, 50) осуществлять физический контакт, 51) проворство в любовном спорте, 52) умение доставить максимальное  удовольствие другому лицу, 53) достичь полного удовлетворения и сделать его взаимным, 54) побуждать другое лицо к любовному спорту, 55) показать лёгкий гнев и постоянство в любовном спорте, 56) должным образом контролировать свой гнев в определенное время, 57) умение умилостивить рассерженное лицо, 58) умение покинуть спящего партнера, 59) знать способы уснуть последней, 60) уметь спать вповалку.
Имеются 4 уттаракала, т.е. того, что делается в конце. Это: 61) обмениваться словами со слезами, 62) уметь произнести мужу какое-либо имя, чтобы (ревностью) удержать его от предполагаемого путешествия, 63) следовать за ним, если его не удержать от расставания, 64) смотреть в его направлении, если он уходит, не слыша ее призывов.
Сутра 20. Куртизанка, обладающая характером, красотой и добродетелью, занимает почётное место  в обществе и удостаивается ранга  ганики, если она знаток этих 64 искусств.
Сутра 21. Такая женщина чествуется даже царём и хвалима даже целомудренными, а  поскольку она пользуется успехом и добивается расположения у всех и каждого, она становится путеводной звездой среди своего класса и наслаждается всеобщим вниманием.
Сутра 22. Принцесса или дочь высокородного чиновника, поскольку она культивирует эти 64 искусства, конечно, будет наслаждаться расположением своего мужа, несмотря на ярость тысячи жен его гарема.
Сутра 23. С помощью этих талантов обученная женщина может счастливо избегнуть большой опасности расставания со своим мужем и будет счастлива даже в других странах.
Сутра 24. Аналогично мужчина, являющийся знатоком в этих  искусствах, который хорошо говорит и имеет хорошие манеры, тотчас покорит женское  сердце, даже если он им совершенно незнаком.
Сутра 25. Культивируя эти искусства, человек становится по-настоящему удачливым. Однако, он всегда должен учитывать уместность времени и места, прежде чем  практиковать их. Он, например, может упражнять свои таланты в присутствии горожан, которые любят ярмарки, поездки и театральные представления. В то же время он может воздержаться, если чувствует, что находится среди таких горожан, которые не смогут оценить его талантов, или если он находит, что в тот момент царит голод, засуха, и горожане не склонны быть развлекаемыми».

1.2.3. О различных родах любви

«Знатоки, сведущие в этой науке, различают четыре рода любви.

1. Любовь, порожденная постоянной привычкой.
2. Любовь, возникшая вследствие воображения.
3. Любовь, возникшая из веры в себя и веры в других.
4. Любовь, возникшая в результате восприятия внешних объектов.
1. Этот род любви – результат постоянного вовлечения чувств в такие действия как  охота, верховая езда и т.д.
2. Этот род любви – результат не прямых действий, продиктованных чувствами, а их предвосхищения.
3. Любовь этой категории узнается взаимно мужчиной и женщиной, и она так убедительна, что ее узнают и окружающие.
4. Восприятие внешних объектов и наслаждение от этого являются также результатом любовного удовольствия, которое мы легко узнаем. Этот род любви, по существу, порождает и включает в себя три вышеотмеченные. Руководствуясь текстом, человек способен различить эти типы любви и решить для себя, какой из них он в подходящее  время примет, после  определения склонности к нему другого лица» .




I. 3. ХРИСТИАНСКОЕ ПОНИМАНИЕ ЛЮБВИ

1.3.1. Эрос и агапэ – от  античности к христианству

Тема любви занимает одно из центральных  мест в  христианстве. Христианство, признав себя носителем новой этики, сделало огромный вклад в историю человеческой культуры, и прежде всего – это идеал всеобъемлющей любви как основы всей человеческой жизни. Любовь в Новом завете понимается очень широко и почти все её аспекты связаны с божественным авторитетом. Проповедуется  любовь к ближнему, к каждому человеку, которая является необходимой ступенью любви к Богу. «Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?»; Бога никто никогда не видел: если мы любим друг друга, то  Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» .
В свете этой  божественной любви и любви ко всему человечеству особый отпечаток накладывается и на интимные чувства. Любовь между двумя людьми воспринималась как некое эгоистическое и греховное проявление.
Византийским отцам церкви, которые придерживались раннехристианских взглядов на любовь, было сложно объяснить многие эротические мотивы, содержащиеся в канонизированных (принятых христианством в качестве закона) книгах Ветхого завета. Эти книги не соответствовали проповедуемым  идеям воздержания и порицания чувственных наслаждений, особенно в любовной лирике «Песни песней Соломона». Однако, отцы церкви нашли достойные объяснения ветхозаветной  эротике через символическое понимание текста. Особое мастерство в одухотворении чувственной любви проявил Григорий Нисский.
По мнению Нисского, любовная эротика Песни песней – это высшая форма выражения Божественного Эроса, это чисто духовный брак. Где невеста, вожделеющая своего жениха: «Да лобзает он меня лобзанием уст своих!»; «На ложе моём ночью искала того, которого любит душа моя», - является человеческой душой, стремящейся к слиянию с Богом (женихом).
Исследование  шведского ученого Андреса Теодора Самуэля Нигрена «Эрос и агапэ. Изменение образа христианской любви» – одна из самых  значительных работ, написанных в ХХ в., посвященных  специфике христианского понимания любви и истории этого вопроса  от античности до Реформации.
А. Нигрен рассматривает принципиально  противоположное понимание  любви и в античности и в христианстве, развернутое толкование высказывание о двух типах любви Августина: «одна – это любовь к Богу, доведенная до презрении к себе, другая – любовь к себе, доведенная до презрения к  Богу».
А. Нигрен показал, что античность различала «любовь  небесную и земную». Именно оттуда идет любовь к Софии – премудрости и вечной  женственности. Но христианство знает и братскую любовь друг к другу и допускает даже чувственную любовь.
Однако, как только начиналось ее обоснование и речь заходила об «образе  божьем в человеке», любви к человеку как первой ступеньке  любви к Богу, здесь,  как полагал Нигрен, начиналось смешение эроса и агапэ.
Эрос –  синоним любви и одновременно  бог любви у древних греков. Впервые  Эрос упоминается в «Теогонии» Гесиода, как один из первых богов, родившихся  из хаоса. Орфики писали, что он родился из мирового яйца как первобог  света. Парменид называет его первым из богов. Своё  философское основание учение об эросе  обрело у Платона и нашло завершение у Плотина.
По мнению А. Нигрена,  христианское мировоззрение  основывается на агапэ – одном из синонимов древнегреческого слова «любовь».
В новозаветной литературе оно часто употребляется  в Евангелии от Иоанна и у апостола Павла и означает любовь к Богу или Христу и любовь христиан друг  к другу. В раннехристианской литературе этим термином называлась совместная  религиозная трапеза .
Эрос и агапэ, отмечает Нигрен, это характеристические  выражения двух различных жизненных установок, двух основных противоположных друг другу религиозных и этических типов и могут определяться как эгоцентрическая и теоцентрическая.
В первой  религиозное отношение ориентировано на человека, расстояние между ним и божеством не непреодолимо. Человек сходен с божеством или  может быть, сам есть божественная сущность, введенная в заблуждение чувственными вещами. Прийти к самому себе у него значит прийти к божественному. Между божественным  и человеческим предполагается неразрывная связь, в этом его естественная цель,  освобождение и блаженство.
При теоцентрической религиозной установке, напротив, все движется вокруг Бога. Между  Богом и человеком – пропасть, и всякая мысль, что можно поднять себя  к божественной жизни воспринимается как акт титанической гордыни и означает величайшее богохульство. Для человека нет никакой возможности постичь промысел Божий. Мост через пропасть может навести только сам Бог. Человек со своим эросом не может достичь Бога, а действительное сообщество с Богом   может быть образовано только тогда, когда Бог нисходит к человеку в агапэ .



1.3.2. «Переоценка  всех  ценностей»

«Переоценка всех античных ценностей» – формула, выведенная Ф. Ницше для выражения отношения христианства к античности.
Этой формулой отрицалось не только значение античности, но и древнего иудаизма и всего дохристианского и внехристианского  мира. Переоценка ценностей наиболее выражена в центральном мотиве христианства – мотиве агапэ.
Эта переоценка всех античных ценностей осознавалась уже с первых дней христианства как  его друзьями, так и врагами. «Бог на кресте» - в этом Павел видел  великую переоценку, осуществлённую христианством: «А мы проповедуем Христа распятого, для иудеев соблазн, а для эллинов безумие».
Но иудеи не могли мыслить мессию распятым. Для иудеев это  оказалось скандалом, потому что агапэ креста перечеркивала  полностью тот  ценностный порядок, который несло иудейское отношение  к богу. Также  агапэ находилось в решительном противоречии как с этической, так и с религиозной точки зрения со всем античным и эллинистическим мировоззрением .
Для иудейского благочестия, ориентированного на закон, очевидно, что Бог любит праведных и благочестивых, также  разумеется, что его любовь не для  грешников и праведников. Из этого можно сделать заключение, что  община Бога ориентирована  на закон.
Против этого говорил Иисус Христос: «Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мк. 2:17).
Причина этого лежит в агапэ Бога, ибо по сути, агапэ есть  отпущение грехов. Отсюда борьба Иисуса с фарисеями и борьба Павла с законом.
Идея агапэ решительно противоположна и античному и эллинистическому порядку ценностей, происходящему от идеи эроса.
У греков само собой разумеется, что боги не любят. Да и почему они, собственно, должны любить? Они уже обладают всем, чем желают владеть. У них нет недостатков, нет никаких удовлетворённых желаний, они не  испытывают нужды любить, домогаться, преследовать.
Христианство выступает против этого, когда выдвигает свою основополагающую заповедь: «Бог есть Любовь». Но христианская  любовь не имеет ничего общего с желанием, она  по сути своей жертвенна и требует полной самоотдачи, это и есть агапэ.
Бог любит не для того, чтобы получить от этого какую-то выгоду, ибо это дарующая любовь.
У Платона сказано, что «Бог не водит знакомства с человеком». В христианстве наоборот, агапэ – это и есть организованное Богом сообщество с человеком.
Но кто любим божеством? На этот вопрос Аристотель отвечал следующим образом:  «Кто проявляет себя в деятельности ума и  почитает ум, видимо, устроен  наилучшим образом и более  всех любезен богам. Ибо если боги, как принято считать, уделяют какое-то внимание человеческим делам, то было бы вполне понятно, если бы боги наслаждались самым лучшим и самым для них родственным (а  это, видимо, ум)  и если бы воздавали  добро тем людям, которые больше всего его любят  и ценят, за то, что они внимательны к любезным богам и поступают правильно и прекрасно. Нет сомненья, что все это в первую очередь имеется  у мудреца. А значит, он всех любезней богам» .
Согласно Аристотелю, быть разумным, значит, быть любезным богам. Согласно Павлу, наоборот,  божья любовь и избрание противоречат  всему, что должно быть признано разумным: «Но  Бог избрал немудрое  мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы  посрамить сильное; И незнатное мира и уничиженное и ничего не значущее избрал Бог, чтобы упразднить  значущее» (1 Кор. 27:28).
Итак, Ницше был прав, когда говорил о христианстве как переоценке всех античных ценностей .
Также  философ был прав, когда  замечал: «Наиболее вразумительным в языке является не слово, а тон, сила, модуляция, темп, с которыми проговаривается  ряд слов, – короче, музыка за словами, страсть за этой музыкой, личность за этой страстью: стало быть, всё то, что не может быть написано» . Но ведь и учение Христа  распространялось по земле вначале  изустно, и только  позднее   вошло в состав священных писаний.
Христианство усматривает в любви сущность Бога («Бог есть Любовь»; «Он – вечная любовь» и др.) и одновременно  главную заповедь человека: «возлюби  ближнего твоего, как самого себя» (Мк. 12:31). Предполагалось, что такая любовь сможет побудить любящих принять все социальные дисгармонии на себя и тем  как бы отменить их.
При этом речь идёт о жертвенной, «всё покрывающей» любви «агапэ»  «к ближнему». Не «к близкому» по роду или по личной симпатии, не «к своему», но к тому, кто случайно окажется рядом, и особенно к врагу или  обидчику. Так, Христос говорит:  «А  Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя  в правую щеку твою, обрати к нему  и другую; И кто захочет судиться с тобою и взять  тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; И кто принудит  тебя идти с ним  одно поприще, иди с ним два» (Мф. 5:39-41).
«А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас…» (Мф. 5:44).



1.3.3. Августин Аврелий  о любви и вожделении

Одним из первых христианских философов, который затронул тему  любви  был Августин Аврелий Блаженный. Он проводил резкую грань между любовью и вожделением.
Августин выделял два вида любви: одна земная, нечистая, плотская, увлекающая  ко всему преходящему, а в результате в глубины ада; другая любовь – святая, которая поднимает  к высотам, к небесам. Земная любовь тяжелая, она не позволяет человеку наслаждаться истинной красотой жизни. Августин считал, что надо очиститься от нее через две заповеди: любви к Богу и любви к ближнему, которые составляют основу жизни и стимул к познанию мира. «Если ты любуешься телами, то восхвали за них Бога-Творца и перенесись любовией своей к самому Художнику. Если тебя восхищают души, то люби их в Боге, ибо всё постоянство в Боге» .
Любовью он называет стремление насладиться Богом ради него самого, а также собой и ближними ради Бога. «Наоборот, вожделение, по Августину, - это стремление наслаждаться собой и ближним не ради Бога. Настоящая любовь подобна песне, посвящаемой Богу; её можно петь молча, ведь любовь сама есть голос к Богу» .
Говоря о плотских влечениях, Августин не называет их словом «любовь», а лишь «влечение» или «похоть». Половой акт он считает непристойным: «Движения совокупляющихся органов является непристойным потому, что оно не повинуется воле человека» 
Даже супружество не может сделать из порока благо, однако, по Августину,  супружество и рождение детей хоть как то оправдывает «влечение».
Развратом Августин называет не плотские желания и их удовлетворение, а необузданные желания, жадные к плотским удовольствиям. Так, питье и питание, необходимые для телесного здоровья, могут превратиться в чревоугодие, когда становятся источником удовольствия.
Плотские влечения Августин сравнивает с клеем на крыльях, который не позволяет летать, надо очищать крылья от этого клея, считает он, чтобы подняться в небо.
Рассуждая о свободе воли, Августин задаётся вопросом: что есть истинное бытие? По мнению Августина, бытие есть тождество жизни, мысли и  блаженства. Стремление  к блаженному бытию отличает христианского философа, поскольку любовь к мудрости означает любовь к Богу, ибо Он есть мудрость. Мудрость же есть знание, которое делает человека блаженным.
По убеждению Августина, всякая любовь (к матери, другу, прекрасному, к знаниям) лишь тогда имеет действительную ценность, когда видит во всём творение Бога и устремлена через творение к Творцу: «Если тела угодны  тебе, хвали за них Бога и обрати любовь свою к их мастеру… Если угодны души, да будут они любимы в Боге… То хорошее, что вы любите, от Него, и поскольку оно с Ним, оно хорошо и сладостно, но оно станет горьким, потому что несправедливо любить хорошее и покинуть того, кто дал это хорошее» .
Когда в своих влечениях и привязанностях мы забываем о творце того, что любимо нами, нас подстерегает неминуемая горечь, ведь всё земное изменчиво и смертно, потому несчастна душа, скованная любовью к тому, что смертно: «Только тот не теряет ничего дорогого, кому все дороги в том, кого нельзя потерять» .
Таким образом, следует отметить, что христианское понимание любви  значительно отличается от античного понимания любви. Из древнегреческих  толкований любви христианское вероучение переняло только «агапэ» - любовь к ближнему, вложив в это понятие более широкий смысл.
Однако, как считают  исследователи, неверно было бы считать, что христианство сузило сферу любви, нет, напротив, оно сформировало новый идеал – любви к Богу и бескорыстной, непохотливой, братской любви ко всем людям.

1.3.4. Вера. Надежда. Любовь

Как молитву повторяю, повторяю вновь:
Помогите мне, надежда, вера и любовь.
Песня

Из положения: «Самое  дорогое у человека – это жизнь» , – естественно вытекает  другое положение, согласно которому, самое страшное, что может с человеком случиться, это смерть. Человек, как и всё живое на земле, хочет  быть, жить, и больше всего  боится не быть, умереть.
Мало еще в человеке Веры, Надежды, Любви. Значит, много неверия, отчаяния,  вражды. Симптоматично стихотворение Ф.И. Тютчева, посвящённое  проблеме веры «Наш век», который  он  характеризует как безверие, проистекающее из природного упрямства:
Не  плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету  рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует,
Безверием  палим и иссушён,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознаёт свою погибель он
И жаждет веры… но о ней не просит…

Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит пред  замкнутою дверью:
«Впусти меня! – Я верю, боже  мой!
Приди на помощь моему неверью!..»
В Послании  к Римлянам говорится: «… никто из нас не живёт для себя, и никто не умирает для себя; а  живём ли – для Господа живём; умираем ли – для Господа умираем: и потому, живём  ли или умираем, – всегда  Господни» (Рим. 14:7-8).
И в цитированном  древнем библейском  утверждении звучит, как это представляется, та мысль, что человек не должен бояться смерти. И еще в дохристианскую эпоху у древних  греков ясно звучит мысль об этом:  «Павших в битве, – говорит оракул, – боги почитают и люди»; «Сладко ведь жизнь потерять, среди воинов доблестных павши» – вторит спартанский поэт Тиртей. 
В стихотворении Г.Р. Державина «На смерть князя Мещерского» есть такие строчки:
Жизнь есть небес мгновенный  дар.
……………………………………..
Сегодня Бог, а завтра прах;
Сегодня льстит  надежда  лестна,
А завтра: где ты, человек?

И нет ответа. Страх, а всякий страх есть, прежде всего, по сути, страх смерти есть  свойство недостойное высокого имени человека, и коль так, то герои являют пример презрения к смерти. Отсюда один шаг до понимания чести, например, у многих  народов  существуют  крылатые выражения: лучше  честная смерть, чем позорная жизнь;  лучше умереть стоя, чем жить на коленях и т.д. На самом деле, человек, возможно, страшится  даже не смерти, но вероятности оказаться беспомощным.
И здесь нельзя не  сказать о  феномене веры. Вера, как  представляется, вообще есть жизнеутверждающее начало,  ожидание лучшего. Сказано в Святом Писании: «Ты имеешь веру? Имей её сам в себе, пред Богом. Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает» (Рим. 14:22); «Впрочем  спасётся…, если пребудет в вере и любви…» (1 Тим. 2:15); вера делает настоящим ожидаемое: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность  в невидимое» (Евр. 11:1); всегдашнее устремление духовного взора на Бога и есть вера ; «А теперь пребывают сии три: вера,  надежда, любовь…» (1 Кор. 13:13).
Бывает и так, что человек не верит для другого (или для других), но оставляет веру при себе – как же глубоко должно быть скрыто сокровенное.
Человек смертен, утверждает логический  силлогизм, но он никак не может верить в то, что умрёт, возможно, поэтому и возникла идея о бессмертии души. К тому же, наблюдая за явлениями природы, за временами года, он видит непрерывную цепь рождений и смертей. Конец года знаменуется  осенью и уборкой урожая, а начало года – с весной, которая суть символизирует обновление и возрождение природы.
Главным здесь, на земле, оказывается  ожидание. Здесь как с любовью, как со счастьем – всё в ожидании. Ожидание любви, ожидание счастья уже  есть счастье.
И здесь тоже парадокс, потому что  всегда ожидание, и отнюдь не всегда исполнение ожидания, даже, напротив, никогда исполнение. Всё лучшее где-то там, впереди, подобно тому, как лучшей  книгой считается та, что не написана, лучшая песня ещё не спета.
Момент ожидания  верно изображён поэтом:
Настали святки. То-то радость!
Гадает ветреная младость,
Которой ничего не жаль,
Перед которой жизни  даль
Лежит светла, необозрима;
Гадает старость сквозь очки
У гробовой своей доски,
Всё  потеряв невозвратимо;
И всё равно: надежда им
Лжёт детским лепетом своим .

В ожидании лучшего как составляющей  веры  и  заключается, вероятно, главное отличие от суеверия, которое, как  запрет,  функционально  как бы предупреждает от возможности  совершить ошибку и ожидать худшего.
Наверное, можно верить, что Творец есть, но как  можно верить, что Его нет?
Будь всё хорошо  в жизни человека, то вере, наверное, не  нашлось бы места; будь всё  неизменно замечательно, то и надежда была бы не нужна; если бы любовь  наполнила бы собой мир, то о чём  было бы мечтать человеку?
В стихотворении В. Лихачёва «Блажен, кто верует…»  отчётливо передаётся вся  очищающая и возвышающая душу  сила веры.
«Блажен, кто верует: тепло ему на свете».
Воистину блажен! Воистину тепло!
Блажен, кто миновал предательские сети,
Кого на мир смутить сомненье не могло;
Как ни жилось ему – легко иль тяжело,
Блажен, кто в вере твёрд и прост, как просты дети.
Когда спокойны мы и счастливы, когда
Наделены от благ земных  мы щедрой мерой,
Когда бегут от нас и горе и нужда,
О, как отрадно нам тогда, пылая верой,
От дум и дел земных отринуться порой
И к Богу вознестись воспрянувшей душой!

Но большей радости и большего нет счастья,
Как веру уберечь в дни скорби и ненастья,
Чтоб в тяжкий час, когда приходится терять,
Всё, чем была красна земная наша доля,
С нелицемерною покорностью сказать:
«Да будет, Господи, Твоя святая воля!».

В  духовных гимнах мы находим ответы на многие неразрешимые, на  наш взгляд,  ответы на суровые вопросы бытия.  Великим утешением звучат строки, казалось бы, пропитанные Верой, Надеждой, Любовью.
Когда Соломон  пишет: «Суета сует… всё  суета… всё –  суета и томление дух!..» (Еккл. 1:2, 14);  причём, эта мысль звучит рефреном и повторяется  в книге  десятки раз, то он тем самым  ясно указывает на то, что вся наша жизнь состоит преимущественно из мелочей и одно наше воображение  способно придавать вещам определённую цену. Даже когда мы повторяем: «Самое дорогое, что есть у человека это  жизнь», - то тем самым  пытаемся  придавать цену жизни. Остаётся только выяснить – для кого это самое дорогое?.. только для самого человека или ещё для кого-то? И  так получается, что наиболее ценной оказывается  жизнь того, с кем кто-то другой связывает своё  счастье.
Как это можно заметить,  ключевым  у  поэта  является  ожидание – надежды, веры, любви. Жизнеутверждающим  мотивом звучат молитвенные гимны.
Когда одолеют тебя испытанья,
Когда в непосильной устанешь борьбе
И каплю за каплей из чаши страданий
Пить будешь, упрёки бросая судьбе,
Не падай душою, судьбу не злословь:
Есть вера, надежда, любовь.

Когда твоё сердце заноет тоскою,
Наступят скитанья тяжёлые дни,
И зова душа не услышит к покою,
Никто ей не  скажет: «Иди отдохни!»
Ты вспомни, что греет и душу и кровь,
То вера,  надежда, любовь.

Постигнет ли в жизни утрата какая,
Не плачь безутешно над ней никогда.
Знай: участь начертана свыше такая,
Решенье сбылось  неземного суда.
И ты утешенья ищи и даров,
Где вера, надежда,  любовь.

Терпенья не станет, ослабнут ли силы,
В тумане  сомнений потонет душа.
С девизом иди ты до самой  могилы,
Ведь жизнь и в страданьях всегда хороша.
В ней большего счастья не может и  быть:
Надеяться, верить, любить .

Одна из проникновенных песен Б.Ш. Окуджавы посвящена теме веры, надежды, любви:
Опустите, пожалуйста, синие шторы,
Медсестра, всяких снадобий  мне не готовь.
Вот стоят у постели моей  кредиторы,
Молчаливые вера, надежда, любовь.

Светлее становится в мире, когда слышишь  слова, зовущие надеяться, верить, любить, и к этому  зовут нас, прежде всего поэты.
Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым,
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграммы…



1.3.5. Проповедь смирения и  любви

Главный критерий всякой деятельности  есть любовь, – говорит патриарх Московский и всея Руси Кирилл, есть любовь – есть Христос – единственный Богом определённый закон, которым мы  и спасаемся.
Разве можно человеку разрешить верить или запретить верить? Это было бы всё равно, что запретить ему  мыслить.
Именно своими сомнениями и делится К.Д. Бальмонт, когда обращается к Господу и  вопрошает.
Господь! Господь! Я плачу и тоскую,
Тебе  молюсь в вечерней мгле,
Зачем  Ты даровал мне душу неземную
И… приковал меня к земле?

Я говорю с Тобой сквозь  тьму тысячелетий,
Я говорю  Тебе, Творец,
Что мы обмануты, мы плачем, точно дети,
И ищем, где  же наш Отец?

Когда б хоть миг один звучал Твой голос внятно,
Я был бы рад сиянью дня,
Но жизнь, любовь и смерть – всё  страшно непонятно
Всё неизбежно для меня.

Велик  Ты, Господи, но мир Твой неприветен,
Как всё великое – он нем.
И тысячи веков напрасен, безответен
Мой скорбный крик: зачем,  зачем?

Здесь нечего  прибавить и ничего  лишнего, наверное, это и есть признак  гениальности поэтического ума.
Рефреном звучит в Священном Писании мысль о любви: «Ненависть возбуждает раздоры, но любовь покрывает все грехи» (Пр. 10:12); «Более же всего имейте усердную  любовь друг  ко другу, потому что любовь покрывает множество  грехов» (1 Пет. 4:8); «Лучше блюдо зелени  и при нём любовь, нежели откормленный бык, и при нём ненависть» (Пр. 15:17); «Плод же духа: любовь,  радость мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22-23).
Но  как это следует понимать, ведь, кроме прямого  смысла, здесь есть еще,  наверное,  и скрытый.
Кто-то справедливо заметил,  что когда человек рождается, то он плачет, а все  вокруг смеются, так вот, жить надо так, чтобы когда  он умирал, то чтобы  все  вокруг плакали, а он бы смеялся.
Гимны поют жизни, и если  еще можно, выдавая желаемое за действительное  когда-нибудь признать: всё  к лучшему, но невозможно петь песню смерти, поэтому Соломон и написал: «Кто находится  между живыми, тому есть ещё надежда, так как и псу  живому  лучше, нежели мёртвому льву» (Еккл. 9:4).
В Новом завете, в Евангелии от Матфея, от Марка и от Луки повторяется  мысль:  «Бог не есть Бог мёртвых, но Бог живых» (Мф. 22:32; Мк. 12:27); «Бог же не есть Бог мёртвых, но живых, ибо у  Него все живы» (Лк. 20:38).
Когда один из книжников, слыша, что Христос хорошо отвечал саддукеям  спросил: «Какая первая из всех  заповедей?» - то Христос отвечал: «Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби  ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет» (Мк. 12: 29-31).

Христианство принесло в мир новое понимание любви,  любви всеобъемлющей, и в этом  коренное отличие  от античного взгляда на феномен любви.
Если в Ветхом завете главным принципом взаимодействия человека с Богом был страх, то в Новом завете им стала любовь.
Сам факт того, что Сын Божий был послан на землю, его жизнь и позорная смерть на кресте во имя искупления  всех грехов человеческих является актом  божественного милосердия и доказательством  любви Бога к людям.
«Ибо  Бог так возлюбил этот мир, что пожертвовал  Своим  Единственным Сыном ради того, чтобы  каждый, кто уверует в Него не погиб, а обрёл  вечную жизнь. Не для того послал Бог  Своего Сына  в мир, чтобы осудить его, а для того, чтобы спасти мир через Него» (Ин. 3:16-17) .
Нагорная проповедь Христа основана на принципах любви и призывает побеждать зло любовью (Мф. 5:38-44).
Сопоставляя  этот удивительный  акт  любви Бога к людям, апостол Павел отмечает, что  не всякий  человек и не всегда готов отдать жизнь за  другого, а «Бог свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были  еще грешниками» (Рим. 5:8).
Сам  Бог показал людям пример бесконечной и спасительной любви, в Послании  к Ефесянам говорится: «Подражайте Богу, как дети возлюбленные, и живите жизнью, отмеченной любовью, как Христос любил нас, принёс Себя в жертву ради нас» (Еф. 5:1-2).
В качестве главных заповедей Иисус выдвигал две заповеди, которые объединяются в одну: «…Возлюби Господа твоего всем сердцем твоим» и: «Возлюби ближнего твоего как самого себя» (Мф. 22: 37-40).
Первой заповедью Христос называет любовь к Богу, но она не может быть реализована без второй заповеди, любви к ближнему: «Если кто-то говорит: «Я люблю Бога», - а ненавидит брата своего, ибо кто не видит брата своего, которого видит, не может любить Бога, которого не видел» (1Ин. 4:20) .
Таким образом, любовь к ближнему, то есть к каждому человеку в Новом завете основное условие любви к Богу. Апостол Павел убеждал римлян: «Не будьте ни у кого в долгу, пусть единственным вашим долгом будет долг любви друг к другу, ибо кто возлюбит ближнего своего, исполнит закон… Какие бы еще ни существовали заповеди, все они вместе  сводятся вот к чему: «Возлюби ближнего, как самого себя» (Рим. 13:8-9).
Другие  заповеди, помимо главных (любовь к Богу и любовь к ближнему) включают  и элементарные нравственные требования такие как: чти отца твоего и мать твою, не  убий, не прелюбодействуй, не кради, не возводи клеветы на друга, не желай имущества ближнего твоего (см.: Исход 20:12-17).
Проповедями и личным примером Иисус внедряет в человеческие сердца идею любви к ближнему. И на прощальной беседе с учениками даёт Он им новую заповедь, чтобы они руководствовались ею после Его ухода: «Заповедь  новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13:34).  Эту заповедь Иисус повторяет три раза. Данная заповедь призывает человека любить ближнего не только человеческой любовью, но и божественной, какой Христос любил людей. Движимый этой божественной заповедью, Иисус призывает людей к всепобеждающей и жертвенной любви: «Нет больше той любви, как если кто отдаст жизнь свою за друзей» (Ин. 15:13).
Итак, любовь людей друг к другу способна вывести  человека из рабского состояния и, при соблюдении  заповеди любви, другом его становится Бог. Античная философия знала два вида любви – чувственную любовь (Афродиту земную) и божественный эрос (Афродиту небесную), но не знала всепрощающей любви к ближнему, которая, по христианским представлениям, только и делает человека подобным Богу.







1.3.6. «Не судите, да не судимы будете»

Христову заповедь «не  судите»  можно связать  с подобными  рассуждениями, ибо что значит судить, как не говорить самому или не слушать, когда говорят о другом плохо?..
От понятия благодарности нетрудно перейти к понятию прощения.  Христос  учил:
«Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах!
Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое;
Да будет воля Твоя и на земле,  как на небе;
Хлеб наш насущный дай нам на сей день;
И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого;
Ибо Твоё есть Царство и сила и слава во веки. Аминь». (Мф. 6-9-13).

А.А. Фет перелил слова главной молитвы  христианского мира «Отче наш» в поэтические строки  следующего одноимённого стихотворения.
Чем доле я живу, чем больше пережил,
Тем повелительней стесняю сердца пыл,
Тем для меня ясней, что не было от века
Слов, озаряющих светлее человека:
«Всеобщий наш Отец, Который в небесах.
Да свято имя мы Твоё блюдём в сердцах,
Да придет Царствие Твое, да будет воля
Твоя, как в небесах, так и в земной юдоли.
Пошли и ныне  хлеб насущный  от трудов,
Прости нам долг: и мы прощаем должников,
И не  введи Ты нас, бессильных, в искушенье,
И от лукавого избави самоменья».

И здесь, в самой главной  христианской молитве, прямое указание на необходимость прощать: «И прощайте должникам вашим…». Еще немного и должник станет врагом, как бы предваряя это, Христос  говорит: «А Я говорю вам:  любите врагов ваших, благословляйте  проклинающих  вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь  за обижающих вас  и гонящих  вас» (Мф. 5:44).
И между «любите» и  «прощайте» – прямая связь. А между прощением и любовью и словами «прощаю», «люблю» – пропасть, ибо слова эти нередко только на языке,  как например, волшебное  слово «спасибо». Подобный момент описан Кантом, так философ замечал, что молитва их только на губах.
Гений  судебного красноречия, известный российский адвокат Ф.Н. Плевако, подчёркивал: «С любовью судите, если хотите правды».
Итак, можно сказать, что  данные заповеди  являются не только религиозными заповедями, но имеют нравственное, общечеловеческое  значение.
Ф.М. Достоевский где-то говорит, что стоит только представить себе, что друг, на которого сердишься, умер, чтобы сразу простить ему все обиды и почувствовать, насколько он дорог и незаменим. Из этого делается  тот вывод, что если бы мы чаще  думали, что все смертны, то меньше бы сердились друг на друга.




1.3.7. Предустановленная  гармония Лейбница.
Добро зло

Религиозно-философская  мысль  средневековья  разработала специальную теорию, теодицею, ставившую целью объяснить и оправдать противоречие между наличием в мире зла и несправедливости  и благостью Всемогущего Бога (термин введен Г. Лейбницем) .
Классический ответ богословов на вопрос почему  Бог допускает  неизмеримое зло, даётся  простой ответ: зло происходит от того, что человек и человечество пользуется, вернее, злоупотребляет дарованной во благо свободой.
Теодицея Лейбница находит  простое и мудрое оправдание зла и бедствий, она гласит: всё к лучшему в этом лучшем из миров.
Но это всё равно, что сказать: всё хорошо, что есть, а зла вовсе нет.
Данная теодицея находит  свои истоки в тексте Священного Писания, ибо  сказано: «Всё содействует ко благу любящим  Господа» (Рим. 8:28). По сути, в этих словах и кроется  мудрое решение проблемы бытия для Лейбница.
Однако, следует признать, что если зло в мире вовсе отрицается, как это следует из теодицеи Лейбница, то тем самым подтверждается идея божественной сущности человека, ибо если зла нет, а добро и любовь есть, то это последнее и говорит в пользу  сотворённости человека  по образу и подобию  Божию. В самом деле, если Бог создал человека, то не мог не вложить  в него  хотя бы частичку свой  сущности.
Одно из двух: либо Лейбниц неисправимый   оптимист, либо  построил свой  особый, внутренний мир, который не  могло поколебать уже никакое зло или бедствие.
Интересны и поучительны мысли  Августина Блаженного  о теодицее добра и зла. В самом деле, если Бог сотворил мир, если Он есть любовь, то почему существует зло? Опираясь на текст Священного Писания, Августин доказывает, что всё сотворённое Богом причастно к абсолютной доброте; Всевышний запечатлел  в тварном определённую меру, вес и порядок; в них вложены внеземной образ и смысл. В меру этого, в природе, в людях, в обществе заключено добро. Подобно тому, как тишина есть отсутствие шума, нагота – отсутствие одежды, болезнь – отсутствие здоровья, а  темнота – отсутствие света, так и зло – отсутствие добра .
Другими словами, за зло люди ответственны сами. Всемирно известный аварский поэт  Расул Гамзатов заключил эту  мысль в стихотворении «Кто виноват?»:
Что слепому все темно кругом,
Вовсе не безлунье виновато.
И не виновато поле в том,
Что живет крестьянин небогато.
Что зимой босому  нелегко,
Стоит ли винить мороз проклятый?
Что  людское горе велико,
В этом сами люди виноваты.

К тому же, диалектично мыслящие моралисты не без оснований   замечают, что не будь зла, то как бы мы могли понять что такое добро?  В самом деле, подобно тому, как зло не есть «ничто», так и добро не есть «ничто»; вероятно, в том и другом всегда есть какая-то сила и действие. Августин подарил в века следующий афоризм: «Человек испытывает страдания ровно настолько,  насколько поддаётся им».
Если тяготы и лишения, в конечном итоге приносят человеку пользу, отмечал Августин Блаженный, то:  «…всё сущее, поскольку оно существует и именно потому, что оно существует,  есть благо. Зло – не субстанция, а недостаток, порча субстанции, порок и повреждение формы, небытие» .
Таким образом, по мысли Августина, коль Бог создал этот мир, и коль Бог есть абсолютное  Добро (и  Любовь), то злу  просто нет  места в мире, а то, что мы называем  таковым, в действительности  злом  не является.
В любви двое выступают как одно, и при всей своей  разности нельзя  они  вместе составляют одно целое. Говорят, любящие это не те, которые смотрят друг на друга, а те, которые смотрят в одном направлении, так они и идут параллельным курсом, ибо хотя  они и два человека и два мира, но  цель у них  одна.
Мысли великих людей иногда сходятся,  взять хотя  бы, например, известное выражение Вольтера: «Если бы Бога не было, его надо было  выдумать» – вполне созвучно с главным положением  Лейбница «всё к лучшему в этом лучшем из миров».
Просто если ироничный  Вольтер, хотя и, вероятно, крепко сомневается  в  разумности человеческой природы,  но приходит к пониманию, что  без Бога человек – не совсем человек, то Лейбниц  пошёл дальше  и определённо еще задолго до Вольтера  решил, что лучше, чем есть, не бывает. Счастливое решение, вряд ли вполне приемлемое для  привыкшего всё взвешивать человека.
Мысль  здесь одна, только выражена с двух сторон: во-первых,  следует признать, всё, что происходит, то закономерно; во-вторых, коль это так, и именно потому, что это так, то и нет ничего лучшего,  чем  признать: всё к лучшему. Действительно, о том, что это – к лучшему мы вспоминаем, когда уже ничего не можем  поделать.
Известное  положение  Гегеля всё действительное разумно, всё  разумное действительно, так же может быть принято как та же  самая мысль, но выраженная по-другому.
Эта же мысль звучит и в строчках А.С. Пушкина  из романа в стихах «Евгений Онегин»:
Всё благо: бдения и сна
Приходит час определённый;
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход !

Но еще задолго до Пушкина,  до Гегеля, Вольтера и Лейбница было написано сакраментальное:  «Доброе имя  лучше большого богатства, и добрая слава лучше серебра и золота»  (Пр. 22:1); «Доброе имя лучше дорогой масти, и день смерти –  дня рождения» (Еккл. 7:1);  «То мы благодушествуем и желаем  лучше  выйти из тела и водвориться у Господа» (2 Кор. 5:8).
Апостол Павел в Послании к Филиппийцам говорит: «Ибо для меня  жизнь –  Христос, и смерть – приобретение» (Фил. 1:21).
В Откровении Иоанна Богослова говорится: «…напиши: отныне блаженны  мёртвые, умирающие в Господе; ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними» (Откр. 14:13).
Но почему же так сказано? Неужели в самом деле, лучше не жить? Вряд ли с этим можно согласиться.
Думается, что это не призыв  скорее умереть, и не гимн смерти, но попытка  понять своё место в мире, по сути, способ  утверждения   лейбницевской  теодицеи.
Может быть, Лейбниц и не совсем  прав, утверждая, что всё к лучшему в этом лучшем из миров,  знаменитый Вольтер, научно опровергая данное положение, справедливо указывает, на то, сколь несовершенен мир, но, тем не менее, не считает, что лучше  не жить.
Так что вряд ли  было бы разумным   считать лучшим то, что не случилось или то, чего нет. Что  касается  христиан, то философ замечал: «Если вы желаете походить на Христа, будьте мучениками, а  не палачами» .
Если мир действительно прекрасен, то Лейбниц, конечно, прав. Если  же объявить мир не так хорошо устроенным, то это значит, вероятно, впадать в другую, худшую крайность, ибо мы ведь приходим в мир, который не сами устроили, неслучайно  поэт воскликнул:
Сотри случайные черты –
И ты увидишь: мир прекрасен .

Возможно, кто-то скажет, что мир не так прекрасен и не так ужасен, как о нём говорят, но только такой, как есть, т.е. в нём есть и  то, и другое.
Христианская религия учит  прощать и любить врага. Но это настолько непонятно для человека и даже для человечества, что, спустя  несколько веков,  возникла  религия ислама, которая учит «любить и ненавидеть во имя Аллаха», по сути, в этой формуле воспроизводится то, что всегда  люди обыкновенно  и делали.
Бог дал нам заповедь любить всех людей, хотя иногда кажется, что Он не дал  эту заповедь другим. Он велел нам любить, но не велел людям любить нас.
В Писании сказано: «Мне отмщение и Аз воздам», – но человек нетерпелив, ждать он не может, и потому творит свой собственный суд, хотя по большей части это напрасно, и кто ищет справедливость, и кто борется за справедливость, тот  чаще находит новую несправедливость.  Причём, не только по отношению к нему самому, но и  он сам творит несправедливость, ибо где суд, та ми ненависть, а ненависть это самая настоящая война. А еще говорят, что сегодня   войны нет, неужели  был прав Шопенгауэр, замечая, что мир это война?
Стихотворение А.С. Пушкина  «Отцы пустынники и жёны непорочны…»  соединяет в себе стремление молиться, прощать  и любить:
Отцы пустынники и жёны непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его  средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные  Великого поста;
Всех чаще мне  она приходит на уста
И падшего  крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И  празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи .







1.3.8. Вера и счастье

Великое приобретение –
быть благочестивым и довольным.
1 Тим. 6:6

Священные Писания  не могли обойти вниманием  такие  важные для  жизни  вопросы  как вера и счастье, в книге Иова сказано: «…человек раждается на страдание как искры для того, чтоб устремляться вверх» (Иов 5:7).
Вспомним книгу Екклесиаста: «Во дни благополучия  пользуйся  благом, а во дни несчастия размышляй; то и другое соделал Бог  для того, чтобы  человек ничего не мог сказать против Него» (Еккл. 7:14). Также апостол Павел говорит: «Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим».
Тема страданий всегда находилась в центре внимания  поэтов
Напиток сладкий духа – жмут
В давильнях  горького страданья;
И те глаза, что слёз не льют –
Не могут излучать сиянья .

Проповедь смирения отнюдь не такое бесполезное дело, как это пелось в революционных песнях,  но парадокс в том, что призывая  человека к действию, большевики  мяли, давили и убивали миллионы человеческих жизней. Так, когда человек начинает бороться с несправедливостью,  то нередко  одна несправедливость заменяется  другой.
Горя, страданий, отчаянья полны
Моря житейского бурные волны,
Брызги их – слёзы и кровь.
Но человеку в юдоли  томленья
Чудные сёстры даны в утешенье:
Вера, Надежда, Любовь…

И здесь дело не в том, что, отрицая необходимость страдания, человек неизбежно начинает  воспевать веселье и радости жизни, связанные с наслаждением. Кстати, гедонизм  эпикурейцев иногда  понимается буквально, хотя Эпикур проповедовал не  физическое наслаждение, но  духовное.
Однако, долго вряд ли  возможно только наслаждение, скорее всего, наступит пресыщение и очередное разочарование. Вообще,  без максимального напряжения всех сил физических, нравственных, духовных не бывает ничего сколько-нибудь путного в жизни.
Немедленное удовлетворение желания, отмечают психологи, обедняет эмоциональную и духовную сферу, длительное воздержание, напротив, чревато  появлением различных  комплексов.
Поэтому следует предположить, что страдание, с одной стороны, и наслаждение, с другой, это те два полюса, между которыми  находится человек во все дни жизни своей.
Пусть мы так и не ответим на вопрос – за что на человека выпадают такие страдания, ибо задача философии и поэзии  не в том, чтобы отвечать на вопросы, на них отвечает жизнь, а в том, чтобы ставить их. Если бы мы в один момент  получили ответы на все мучающие нас вопросы, то это значило бы только, что всё кончилось.
Итак, находясь между двумя полюсами  (страдания и наслаждения), человек постоянно занят поисками самых основ бытия и пытается определить своё место в мире. Именно процесс поиска и является тем главным «продуктом» философствующего субъекта. И в этом коренится основное отличие философии и поэзии от науки, для которой важен результат. Процесс поиска науке не интересен, её  больше интересует  практическое применение полученных результатов, выраженное в цифрах,  для науки важно практическое применение результатов исследований и экспериментов.





ВМЕСТО ВЫВОДОВ

Любить, значит отдавать себя другому.
Семья это настоящая школа любви,
 школа счастья. Нет любви без жертвенного,
без радостного служения другому, ибо
написано: несите тяготы другого человека.
Необходимо хранить любовь в сердце и
учиться  любви.
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.


Всякий, кто не верит в будущую жизнь, мёртв и для этой, замечал Гёте. Если Бог мёртв, человек тоже мёртв, говорил Франкис Шаефер.
Если жизнь заканчивается гробовой доской, говорил патриарх Московский и всея Руси Кирилл, то она лишена смысла. Разве религия не имеет целью счастье и – спасение – человека и  человечества? Разве нагорная проповедь Христа не есть квинтэссенция учения  о счастье? И, разве, поистине, не страждущие и отчаявшиеся готовы воспринять это учение?
Евангелие от Иоанна и  первое послание от Иоанна убеждают нас в том, что «Бог есть любовь» (Иоан. 3:16; 1 Иоан. 4:7-21).
Разве блаженство, о коем проповедует Христос, не есть Слово о Счастье? Разве  Царство Небесное, о котором  проповедует Христос, не есть учение о Счастье?
Причём, истинно верующие в  Слово Божие и в Царство Небесное не  оказываются ли утешенными уже здесь, на Земле?
Таким образом, соль  христова учения и в том, что  оно для тех, кто не находит счастья в  земной жизни, и тем обещается в небесной, вечной жизни. Но разве мы не помещаем своё счастье на небе, когда мы на седьмом   небе?...
Формула Августина  Аврелия: «Люби и делай, что хочешь» – не работает и нарушается дважды, ибо человек нередко и не любит, и делает то, что хочет.
Мы, по сути, вполне разумно помещаем  в данном  случае своё счастье там, где ни воры не украдут, ни ржа не съест…
Парадокс это или закономерность, но упование и Надежда на Царство Небесное делает  истинно верующего человека счастливее уже здесь, на Земле.
Вывод  Лейбница вполне можно было бы считать одновременно и формулой счастья, потому что является актом  величайшим актом примирения  и гармонии с миром. Подобно тому, как и наименование фильма «Всё  будет хорошо» - «поэтическим колдовством», по сути, выражением той же мысли Лейбница, ибо всё – хорошо.
Стоит только стать на достаточном расстоянии, говорил английский философ А.Шефтсбери, чтобы убедиться в совершенстве мироздания, в котором преобладает добро.
Пытаясь определить  место и роль человека в мире, Н.М. Карамзин писал: «Истинный философ или (что  всё одно) истинно благоразумный человек смотрит на мир с того места, на которое он поставлен судьбою; …знает, что всякое состояние в гражданском обществе имеет свои приятности и неприятности, и для того спокойно остаётся в своём, не завидуя никому» .
Верить, что всё будет хорошо, значит, жить в ожидании лучшего, но это  уже и есть лучшее! 
Всю жизнь над нами творят насилие, но если есть в нас хоть капля веры, то  необходимо должны мы  лелеять в себе смирение.
Веру, как  и счастье, не выстоишь в очереди.
Веру несёт человек в сердце,  а не на лице своём.
Вера – дар Божий, и следовало бы носить это сокровище в душе своей, и беречь его пуще всего на свете.
Идея жертвы хорошо понималась уже в древнюю эпоху, и по-прежнему нелегко найти великую душу, готовую отдать  всё самое дорогое  ради кого-то или во имя чего-то.
Исследователь феномена  любви А.А. Ивин писал: «Бог есть любовь» – в этой краткой формуле глубинный  общечеловеческий  смысл христианства, который, увы, до сих пор остаётся в целом непонятым человечеством, люди же которые  постигли, может быть величайший  идеал человеческого бытия, почитаются в нашем социуме сумасшедшими, больными, в лучшем  случае чудаками» .
В идеале любви рисуется возвышенная, всё облагораживающая будущность человека, нет любви – нет и смысла существования, именно  всё побеждающее чувство любви способно придать истинную  ценность бытию, именно в любви  человек обретает подлинную ценность жизни.
Сколько будет жить человек на земле, столько  будет  жить и любовь. И повсюду мы  верим только тому, кого любим.
Этот мысль  глубоко интеллектуально и поэтически  сильно  изложена в новозаветном  гимне: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я медь звенящая, или кимвал  звучащий. Если  имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я  ничто.
И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, – нет мне в том никакой пользы.
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не  превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется  истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит.
Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и  знание упразднится» (1 Кор.13:1-8).
Вера. Надежда. Любовь. Три родные сестры (независимо даже от вероисповедания), без которых наша жизнь утратила бы всякий смысл.
У нас охотно повторяют, слова Писания и, в частности: «Вера без дел мертва есть» (Иак.2:26), таким образом, подразумевается  (и утверждается), что любовь действенна, однако, всему в мире есть границы и преступление меры легко превращает одно в другое, например, любовь в ненависть. Где же грань, отделяющая первое от второго?..
Феномен любви подробно рассматривается в Новом завете, однако здесь речь не о половой любви, но, прежде всего, о любви Богу и к ближнему, которого следует любить «как  самого себя». Эти  два вида любви  рассматриваются и как первые заповеди.
Нужно сомневаться  похлеще, чем Декарт, замечал Ницше. Однако, сомнение  философа, конечно, не следствие нерешительности, а напротив, вернейший способ познания  законов мироустройства, сомневаться, в данном  случае, значит находиться в напряженном поиске.
Здесь антиномия, ибо человек не может не думать и, следовательно, не сомневаться, но это-то и разрушает больше всего веру; нельзя также не признать, что порядочный ум, находящийся в гармонии, не отвращается  от веры, напротив, чем больше узнаёт, тем больше поражается величию разума.
Поэт А. Солодовников, напротив, находит  смелость заявить о том, о чём  многие могут  только мечтать, включая  и Ф.И. Тютчева, об этом  свидетельствуют следующие проникновенные  строчки:
Уж я не бьюсь в сетях словесных,
Ища причин добру и злу,
Но в ожиданье тайн чудесных
Надеюсь, верю и люблю.
Человек есть то, что он любит,  о чём  думает и во что верит. Чингиз Айтматов писал: «Можно заставить человека поверить во всё, что угодно, кроме конца  жизни. Человеку, препоручающему себя Богу, поверить в это неимоверно» . Как бы в подтверждение  словам писателя, В.С. Высоцкий однажды спел: «Ах, как нам хочется, как всем нам хочется, / Не умереть, а именно уснуть…»
Проходят годы, века,  «мгновенной жатвой поколенья, по тайной воле провиденья, восходят, зреют и падут, другие им вослед идут», но вечны духовные ценности.




I. 4. ЛЮБОВЬ В ЭПОХУ ВОЗРОЖДЕНИЯ, НОВОГО И НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ

Эпоха Возрождения вернула античное представление о любви, которая вновь стала рассматриваться  как  космическая сила. С одной стороны возникает пантеизм, обожествляющий природу, а с другой стороны – индивидуализм с его утверждением правомерности личного интереса.
Суждения философов  эпохи Возрождения  о любви  связаны с формированием нового взгляда на человека, на его место и назначение в мире. Если в средневековье божественное и природное начало в человеке противопоставлялись, то теперь делаются  попытки гармонизировать эти два начала.
Появляется  идея о том, что тело и душа человека составляют одно неразрывное единство, а отсюда и  понимание того, что телесный эрос и духовная любовь  взаимосвязаны и находятся в  гармоничном взаимодействии.
Классификация  видов любви средневековыми философами основывалась не на различных  формах её проявления, а на «ранговых» отношениях между людьми.
Флорентийский неоплатоник  Фичино говорил о возможности существования трёх видов любви:
• любовь высших существ к низшим (одно из проявлений - опекунство);
• любовь низших существ к высшим (например, почитание);
• любовь равных существ, которая и составляет основу гуманизма.
Новое время принесло в философскую трактовку понятия любви новые идеи и сфера определения влияния  этого понятия  расширяется.
Так, Кемпер в основу своей теории о возможных видах любви кладёт два независимых фактора: власть (способность силой заставить партнёра сделать то, что ты хочешь) и статус (способность вызвать желание другого человека пойти навстречу вашим требованиям). В связи с уровнем проявления того или иного качества философ выделяет семь видов любви:
• романтическая любовь, в которой оба партнёра обладают высокой властью и статусом;
• родительская любовь к маленькому ребёнку, в которой родитель обладает высокой властью и низким статусом, а ребёнок наоборот;
• братская любовь, при которой оба члена пары имеют малую власть друг над другом, но идут навстречу один другому;
• харизматическая любовь, например, в паре учитель-ученик, когда учитель обладает высоким уровнем и власти и статуса, ученик же, не обладая властью, охотно идёт навстречу учителю;
• «поклонение»  литературному или какому-либо другому герою, с которым нет реального взаимодействия и у которого нет власти, но есть статус, а у его поклонника нет ни власти, ни статуса;
• влюблённость или односторонняя любовь, когда один обладает и властью и статусом, а другой же их лишён;
• «измена», когда один обладает и властью и статусом, а другой – только властью – как в случае с супружеской изменой.
Эта типология любви, отличающаяся простотой и ясностью, разумеется, является  абстрактной и неполной. Таким образом, очевидно, что всякие классификации, которые опираются на ясное основание, обладают только тем достоинством, что могут быть проверены на практике, и поэтому полезны лишь в психологии, но не при философском анализе любви.



1.4.1. Ф. Бэкон

Фрэнсис Бэкон, с одной стороны, почтительно отзывался о христианской любви, а с другой стороны, уделял внимание и «земной» любви, подвергнув ее  тщательному анализу.
Христианская любовь, по мнению Бэкона, воспитывает  у человека добрые нравы лучше, чем любой учитель этики. Рассуждая о земной любви, философ не  одобряет и не порицает её, но выстраивает два ряда аргументов за любовь и против неё. Он пишет: «За любовь являются следующие аргументы: благодаря любви человек находит самого себя; великая страсть – наилучшее состояние души; без любви человеку всё кажется простым и скучным; любовь спасает от одиночества.
Против любви: любовь хороша  на сцене – в виде комедии или трагедии, но в жизни она приносит много несчастий. Любовь вызывает у людей противоречия в мыслях и оценках. Она делает людей одержимыми одной мыслью, навязывает им слишком узкий взгляд на вещи» .
Бэкон – рационалист, он считает, что любви как безумной страсти  может поддаться  только слабый человек.


1.4.2. Р. Декарт

Рене Декарт также попытался подвергнуть феномен любви научно-теоретическому анализу. Исследователь  А.Б. Демидов отмечает: «Его научный подход заключался  в использовании рационалистического метода рассуждения, а также  он опирался на эмпирические данные естествознания» .
Декарт выделил из человеческих страстей простые и первичные, их  было шесть: удивление, любовь, ненависть, желание, радость, печаль .
Все прочие страсти Декарт расценивал как сочетание этих шести, про любовь он говорил так: «Принято различать два вида любви, из которых один называется любовью-благожелательностью, побуждающий делать добро тому, кого любят, другой же называется  любовью-вожделением, вызывающий желание обладать любимым предметом. Но мне кажется, что это различие относится только  к проявлениям любви, а не к её сущности» .
Вместо  имеющихся ранее классификаций, Декарт предложил различать три вида любви: привязанность, дружба, благоговение. Эти виды любви различались не по предмету, на который они направлены, а по степени ценности, которую люди  придают при сравнении с собой. Так, если предмет ценится меньше себя, то это привязанность, если наравне с собой, то это дружба, а если больше себя, то это уже благоговение.
Самое главное желание человека, указывал Декарт в работе «Страсти души», вызывается воображаемым совершенством представителя  другого пола. То есть в жизни каждого человека наступает такой возраст, когда он чувствует себя  лишь половинкой единого целого и обладание другой половинкой кажется ему наивысшим благом. Причём, человек хочет обладать не многими половинками, а лишь одной единственной, так как по природе этого достаточно. Именно эта страсть и называется любовью, которая вдохновляет писателей и поэтов .


1.4.3. И. Кант

Иммануил Кант считал, что любовь и уважение это главные обязанности человека друг перед другом. Кант различал два вида любви – «практическую» и «патологическую»: «Есть любовь практическая – к Богу или ближнему, и любовь патологическая, то есть чувственная  любовь» .
Также  Кант говорил, что человек по природе своей двойственен и принадлежит одновременно двум мирам: миру природы и миру разума. Если бы человек подчинялся только своим природным влечениям, то есть стремился бы к чувственным удовольствиям,  жизнь  бы превратилась в хаос, так как морали тогда не было бы места. И так как человек принадлежит еще и  миру разума, то он может разумно оценивать свои поступки, предпочитая те, которые не противоречат морали. Разум человека, делает вывод Кант, велит ему  следовать долгу, включая  любовь и уважение.
Вполне естественно возникает вопрос, а можно ли любить кого-нибудь  из чувства долга (как  это и заповедано Христом), когда нет истинной, и основанной на чувстве, любви? Однако, как  полагает А.Б. Демидов, «говоря о любви, как  о долге, Кант подразумевает в  данном случае не чувство, а общий принцип, полагаемый  разумом»  и в доказательство приводит слова Канта: «Любовь мы понимаем  здесь не как чувство (не эстетически), т.е. не как удовольствие от совершенства других людей, и не как любовь-симпатию (ведь со стороны других  не может налагаться обязанность питать чувства); любовь  должна мыслиться как максима благоволения (практическая), имеющая своим следствием благодеяние» .
Таким  образом,  делать добро людям, по Канту, мы способны  независимо от того, любим мы их или нет, человеческий разум велит нам делать добро несмотря ни на что. Вполне естественно полагать также, что и мораль у Канта выводится не только из постулата, что –  хорошо и что – плохо, а из того же принципа разумности.
Благоволением Кант называет  наше удовольствие  от счастия других, и помощь, которую  человек оказывает ближнему должна быть бескорыстной, альтруистической.
Кант выражает также свою точку зрения и по отношению к дружбе: «дружба (рассматриваемая в совершенстве) – это союз двух людей, основанный на взаимной любви и уважении» . Более того,  без уважения  «невозможна истинная  любовь, в то время  как можно питать к кому-нибудь большое уважение, и не испытывать любви» .
Таким образом, уважение, любовь и дружба, по Канту, тесно взаимосвязаны, и даже самую любовь философ полагает моральным долгом человека.
Философия энциклопедистов XVIII в., полемизируя с аскетизмом, подчёркивала радостную естественность чувства любви. В эпоху Великой французской революции  любовь была понята как порыв, разрушающий  рамки сословных преград и социальных условностей, воссоединяющую в стихийном единстве «то, что строго разделил обычай» (Ф. Шиллер).
Представители немецкого  романтизма (Новалис, Ф. Шлегель) и немецкого классического идеализма (Фихте, Шеллинг, Гегель) толковали любовь как метафизический принцип  единства,  снимающий полагаемую рассудком расколотость   на субъект и объект.
Гносеологизация проблем любви у романтиков соседствует в «тёмную», «ночную», иррациональную  психологию любви, предвосхищающую психоанализ.
В XIX в. линия  осмысления любви  связывалась с противопоставлением  её  буржуазному делячеству. У Фейербаха в предельно обобщённом виде принцип в  любви  лежит родовая сущность человека .



1.4.4. А. Шопенгауэр

Иррационалист А. Шопенгауэр считает все любовные волнения, радости и горести просто суетой, носящей инстинктивный  характер, основанием любви для философа  является  половой инстинкт.
Размышлять о любви, по  Шопенгауэру, значит, тратить напрасно жизненные силы и материальные блага, и если бы человек поступал как велит ему разум, то никакой любви бы не было, но тогда и род человеческий прекратил бы своё существование. Поэтому природа устроила так, чтобы  движимый   инстинктом человек  был охвачен в  определённое время любовным волнением и искал свою  «вторую половинку».
 Шопенгауэр пишет: «Индивид действует здесь бессознательно для самого себя по поручению некоторого высшего начала – рода… Любовь – неодолимая страсть, побеждающая голос разума, толкающая людей на жертву своим благополучием, порождающая высокие творения искусства и… вдруг исчезающая, как призрак» .
Шопенгауэр также рассматривает брак по расчёту,  который он считает более крепким, чем по любви. Так как любовное чувство, особенно когда цель достигнута, скоро угасает, то индивиды всё же останутся вместе, так как их будут связывать и материальные  ценности.
Впрочем, Шопенгауэр  замечает, что и брак по любви может быть с хорошим концом – в том  случае, когда возникает  очень интересный феномен, именуемый  дружбой.




1.4.5. З. Фрейд

По Фрейду, понятие любви есть обобщение  всего того, что происходит  от энергии либидо, то есть это  половая любовь с целью совокупления, а также любовь к себе,  любовь  родителей, любовь детей, дружба и общечеловеческая  любовь. Он писал: «Психоанализ научил нас рассматривать  все эти явления как выражение одних и тех  же побуждений первичных порывов» . Также Фрейд утверждал, что его «либидо» в принципе совпадает  с платоновским  «эросом».
Фрейд различал два вида любви – чувственное и нежное, и эти два течения должны  сливаться в половой любви.
Запрет в любовной жизни, считает  Фрейд, имеет некоторые негативные  последствия, хотя, с другой стороны, неограниченная половая свобода  ведет к еще худшим результатам. Поэтому  человек должен проявлять разумную сдержанность, которая повышает либидо и развивает нежную привязанность другому: «Чувственная любовь приговорена к угасанию, если она удовлетворяется; чтобы  продолжаться, она с самого начала должна быть смешана с чисто нежными, т.е. заторможенными в целевом отношении компонентами» .
Фрейд отмечает, что беспрепятственное удовлетворение чувственности, характерное, например, для  античной культуры, опустошает жизнь: «Напротив, аскетические течения христианства дали любви психическую ценность, которой ей никогда не могла дать языческая древность. Наивысшего значения любовь достигла у аскетических монахов, вся жизнь которых была наполнена почти исключительно борьбой  с либидонозными  искушениями» .
Теория  Фрейда  позволяет сделать некоторые выводы. Сексуальное  ограничение  является необходимым условием для  культурного  развития. Сдерживаемая энергия  либидо  будет направлена  на творчество, сублимирована на достижение   духовных высот человечества.


1.4.6. Э. Фромм

Представитель неофрейдизма  немецко-американский философ Э. Фромм  считал, что способность любить – важнейшая черта человеческой  личности. Фромм отрицал  мнение Фрейда о том, что любовь это всего лишь выражение  полового инстинкта. Философ  утверждал, что любовь это искусство, а не дар свыше. Также он считал, что люди заблуждаются, когда думают, что любовь приходит  независимо от человека – как не подвластный ему инстинкт  или как счастливый случай, который  подарил ему любимого.
Самым  важным  для Фромма  оказывается вопрос умеет ли он любить. Способность любить он сравнивает со способностью человека, например, рисовать или петь. Никто ведь не станет просто сидеть и ждать, пока на него не свалится потрясающий талант  рисовать или петь, напротив,  каждый, кто  умеет  это делать,  употребит  все свои силы на развитие  данных способностей. Точно так обстоит дело и с любовью.
Прежде чем говорить из чего складывается умение любить, Фромм  пытается объяснить, почему люди любят друг друга: «Любовь – это путь преодоления отделённости людей  друг от друга» .
Фромм  считает, что человека  тревожит больше всего одиночество, поэтому он ищет путь, чтобы вырваться  из плена  одинокого существования, отмечая, что это может быть  тот или  иной вид транса, а также алкоголь или секс: «В состоянии экзальтации для человека исчезает внешний мир, а вместе с ним и чувство отделённости от него» .
Другой способ преодоления  одиночества это единение с группой: «В современном  западном обществе единение с группой еще и ныне представляет собой преобладающий способ преодоления  личной отделённости» .
И здесь, считает  Фромм, многое зависит от умения человека приспособиться, это значит, что если  кто-то хочет вступить в группу, то он должен поступиться личным достоинством и подчиниться правилам стада. Правда, философ замечает, что в этом единении «человек в значительной степени утрачивает себя как индивид» .
Третий способ  преодоления  одиночества это погружение в творческую деятельность. Фромм пишет: «В любом виде работы творческий человек объединяет себя с преобразующим материалом, олицетворяющим внешний мир» .
Однако,  у всех тех способов есть недостатки. Единение, достигаемое в созидательной работе  не межличностное. Единение, достигаемое в оргиастическом слиянии, преходяще. Единение, достигаемое приспособлением, уничтожает личность. Следовательно, все это дает только частичное разрешение проблемы  существования.
Полное разрешение проблемы бытия, полагает Фромм заключено в искусстве человека любить: «Полное – в  достижении межличностного единения, слияния своего «я»  и «я» другого человека, то есть в любви» .
Зрелая любовь, по Фромму, это «единение при условии  сохранения собственной целостности, индивидуальности… В любви имеет  место парадокс: два существа становятся одним и остаются при этом двумя» .
Э. Фромм пришел к очень важному выводу о том, что люди могут быть автономными и уникальными, не теряя при этом ощущения единения с другими людьми и обществом. Этот вид свободы он называл «позитивной свободой». Достижение такой свободы требует от людей спонтанной активности в жизни.

ВМЕСТО ВЫВОДОВ

Рассматриваемый феномен любви не оставили без внимания известные мыслители эпохи Возрождения и Нового  времени. Они, на наш взгляд,  связывали данную категорию с определённым знанием и воспитанием благородства в человеке.
Рисуя идеал человеческой личности, деятели эпохи Возрождения подчёркивали её доброту, силу, героизм, способность творить  и создавать вокруг себя  новый мир. Непременным условием для этого итальянские гуманисты Лоренцо Валла (1407-1457) и Л. Альберти (1404-1472) считали накопленные знания, которые помогают человеку сделать выбор между добром и злом.
Высокое представление о человеке было неразрывно связано в их учениях с идеей свободы воли: личность сама избирает свой жизненный путь и сама отвечает за свою судьбу.
Ценность человека, по мнению деятелей эпохи,  стала определяться  его личными достоинствами, а не положением в обществе: «Благородство – словно некое сияние, исходящее от добродетели и озаряющее её обладателей, какого бы происхождения они не были». (Из «Книги о благородстве» Поджо Браччолини, итальянского гуманиста XV века).
Декарт пытался дать научное объяснение любви; Ф. Бэкон как рационалист  считал, что сильные люди держат любовь на особом месте, и отрицал  безумную любовь,  которой  способны поддаваться только слабые.
Кант отмечал, что человек по природе своей двойственен и принадлежит одновременно двум мирам: миру природы и миру разума. Если бы человек подчинялся только своим природным влечениям, то есть стремился к чувственным удовольствиям, жизнь превратилась  бы в хаос, так как каждый думал бы только о личном удовольствии. Такие люди были бы не моральные, но так как человек принадлежит не только к миру природы, но и к миру разума, то он может разумно оценивать свои поступки, и выбирать те, которые не противоречат морали. Любовь Кант считал первейшим долгом человека.
А. Шопенгауэр  хотя и  ставил на первое место в вопросах  любви половой инстинкт, однако, считал все же, что этот инстинкт распространяется не на всех представителей противоположного пола, а только на  своего избранника, и эта способность любить будет скрывать его недостатки.
З. Фрейд считал любовь проявлением половой страсти с целью совокупления.
Э. Фромм утверждал, что любовь есть искусство, которое, как и всякое искусство, необходимо постоянно совершенствовать.
В своей книге «Искусство любви» Фромм подчёркивал, что любовь и труд – это ключевые  компоненты, с помощью которых осуществляется  развитие позитивной свободы посредством проявления спонтанной активности.
Благодаря любви и труду люди вновь и вновь объединяются с другими людьми, не теряя при этом  ни своей индивидуальности, ни целостности.
Рассматривая различные объяснения феномена  в ретроспективе,  следует сказать, что о любви лучше всего говорили поэты, ибо в их творениях  любовь почти всегда предстает так, как и должна представать, а именно: не  как только половое соединение представителей противоположного пола, но как нечто  «небесное», возвышенное, облагороженное  мыслями и делами человека. По сути, речь  идет о такой любви, которая и делает человека Человеком.
Глава 2.
ЛЮБОВЬ КАК  БЫТИЙНАЯ ОСНОВА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ

2.1. ГИМН ЛЮБВИ

2.1.1.Это вещее слово «любовь»

Хрестоматия любви – вот всем книгам книга.
Гёте

Философский  словарь определяет любовь как интимное и глубокое чувство, устремлённость  на другую личность, человеческую общность или идею. В древней мифологии и поэзии любовь это космическая сила, подобная силе тяготения.
Слово – альфа и омега бытия, вспомним: «В начале было Слово...» . Рядом  со Словом и  высоким именем Человека всегда стоит  Её Величество Любовь.
Любовь это открытость взгляда, свежесть восприятия, жадная тяга ко всему прекрасному, в любви отрывается  истинная человеческая готовность радоваться  и радовать других. Именно любовь концентрирует в человеке силу, сравнимую с мощью богов, именно любовь способна подвигнуть человека на благородство, именно любовь является  основой творчества поэтов, музыкантов, художников, именно любовь делает человека возвышенней и прекрасней.
Таджикский  поэт Рудаки писал, что любовь сильна красотой и воспевал её великую силу:
Любовь – мой труд и помыслы мои,
Мне мир не нужен, если нет любви.
Когда человек любит, он горит,  любящий, он же всегда  ещё и  горячий. Любовь  и Огонь – категории  философские. Платон в своем диалоге «Кратил» передаёт слова и мысли Гераклита  из Эфеса  (40-е гг.VI в. – 480 г. до н.э.), которые показались ему интересными.
Гераклит утверждал, что порождающей основой мира является огонь, и обосновывал это следующим образом: во-первых, огонь символизирует жизнь, что объясняется  такими  его характеристиками, как теплота, подвижность, асимметричность; во-вторых, огонь символизирует изменчивость  мира и, в-третьих, противоречивость всего существующего.
Огонь как природное  основание мира амбивалентен. С одной стороны, огонь – это то,  из чего все возникает, с другой стороны, огонь не только порождает,  но способен уничтожить все им же созданное, «огонь всё  обоймёт и всех  рассудит» .
То, что философ  говорит об «огне», вполне можно отнести и к любви, ибо как «огонь» всем  управляет, так  и любовь становится  всеобщим  законом бытия.
Качественные характеристики  огня можно отнести и к тому, что мы называем  любовью: любовь  и активна, и греет, и прихотлива и изменчива, и противоречива, и символизирует всегда обновляющуюся жизнь.
И поскольку и огонь, и любовь – категории философские, и именно поэтому, очевидно, что здесь всегда останется место для мысли. И вот, откуда что берётся, и куда всё  девается? Недаром У. Шекспир вопрошал:
Скажи мне, где любви начало?
Ум, сердце ль жизнь ей даровало?
И чем питаться ей пристало?

Итак, огонь – не только источник тепла, света, любви, но также и разрушения. И очищения.
В России  ещё в 1730 г. Василий Кириллович Тредиаковский   осуществил перевод любовного романа Поля Тальмана, названный им «Езда в остров любви».
В XIX  в. лирика , хотя и условно, подразделялась на четыре тематические категории: философская, гражданская, пейзажная, духовная.
Жить вообще, значит переживать, а любить, значит  жертвовать и переживать за другого и из-за другого. А. П. Сумароков – создатель  любовной лирики, в своей «Эпистоле о стихотворстве» оставил такой завет: «Коль хочешь ты писать, то прежде ты влюбись».
Ф.И. Тютчев  большинство своих  стихотворений посвятил  святому чувству любви:
Любила ты, и так, как ты, любить –
Нет, никому еще не удавалось!
О господи!.. и это пережить…
И сердце на клочки не разорвалось…

Любовь и счастье – понятия, как это представляется, понятия взаимозаменяемые и взаимодополняющие друг друга. В известном смысле несчастной любви не бывает, ибо  ЕЁ Величество Любовь всегда дар, как сама жизнь и счастье.
Мы предпочитаем обращаться к поэтическим  творениям потому, что поэту лучше, чем кому-либо другому удавалось выразить  всю неземную красоту и невероятную  силу любви, по сути, выразить то, что обычно человек не всегда может, но потому и живы творения поэта, что  находят  в человеческой душе благодатную почву.
Это было бы прекрасно, если бы научные трактаты писались стихами, если бы поэтическая мысль будила, волновала,  клокотала, звала вперёд. Впрочем, поэзия, так же, как и философия, не такое уж безобидное дело и, вероятно, призывается богами не только для удовлетворения  эстетического вкуса.
Поэт  видит мир по-своему, и не так, как все, поэт  открывает нам глаза на мир. При этом сам он, подобно мифическому герою, сгорает, светя другим.
Стихами говорят влюблённые и поэты. Джами считал, что назначение поэта – показывать, торить тропу к счастливой жизни.
Я у тебя учусь и верить и любить.
И чудный гимн любви – один из гимнов рая –
В слова стараюсь перелить .

Правда, это счастье  следует, вероятно, понимать не как узкоэгоистическое  ощущение  построенного для себя мирка, но наполняющее мир  борьбой, гармонией и одновременно  ощущением невосполнимой потери и скорбью.
Любовь есть, по словам Т.Г. Шевченко,  животворный огонь в душе человека, и всё созданное человеком под влиянием этого чувства отмечено печатью жизни и поэзии.
Поэт всегда несёт на себе печать национальной гордости, однако, по замечанию Саят-Новы, влюблённый не имеет национальности, у него  «общечеловеческая миссия», и воспевает он лучшие общечеловеческие качества.
В многообразной многоголосице поэзии народов мира В. Брюсов услышал Гимн Любви, ибо песня поэта, это всегда песня любящего сердца, поющего  и плачущего стихами.
Душа поэта разрывается  на части, тоскует и «трепещет», но он ни от чего не отказывается, ибо действительно, всё это «называется жизнь».


2.1.2. Философы о феномене любви

Любовь, пишет исследователь феномена любви Е. Н. Некрасова, не объясняется ни  физическими, ни физиологическими, ни психологическими  условиями человеческого существования. Нет законов природы, по которым  мы  должны любить друг друга. Человек любит как метафизическое существо, когда он поднимается выше своей природной стихии. Когда мы узнаём, что какие-то люди расстаются, нас это не удивляет. Долго любить друг друга нельзя: чувства  приедаются, притупляются. Но, если мы знаем  людей,  которые любят друг друга всю жизнь и умирают, как в сказке, в один  и тот  же день, то это всегда чудо. Этого не должно быть ни по каким природным законам, но это есть. По-видимому, любовь встречается очень редко, и огромное большинство людей любви не переживают, а удовлетворяются только ее имитацией, убеждают себя в том, что любят, довольствуясь на самом  деле суррогатом любви .
Говоря словами Тагора, «только через наши чувства любви и ненависти, радости и боли, страха и изумления… этот мир становится частью нашей личности». А  Сократ утверждал, что Эрот – сын бога богатства и богини  бедности – поэтому он и богат и всегда беден, не красив, не добр, но тянется к прекрасному и совершенному .
Я  не говорю ничего нового, но только повторяю старое, учил  Конфуций. В самом деле, одно выходит из другого и одно беспрерывно сменяется другим. Так, например, то, что вчера было новым, сегодня уже старое, а завтра на смену ему вновь придёт новое. Недаром еще  древний Гераклит замечал: а) невозможно  дважды войти в ту же  самую реку, ибо вот, всё течёт; б)  не только ежедневно новое солнце, но солнце постоянно, непрерывно  обновляется.
 И разве не так?..  Думается, на любовь  и следует смотреть только так – как на всегда новое, а новое,  значит ещё   неизведанное.
По странной иронии судьбы, Любовь, действительно, ранит сердце поэта, и это раненое сердце, как никакое другое, чаще всего рождает песню, которая  так нравится людям.
Любовь – сила творческая, созидательная. Она возвышает человека, приближает к Богу и, одновременно, требует от него стойкости, мужества, честности, верности, цельности, возможно, это имел в виду А.П. Чехов, когда сказал, что только влюблённый имеет право на звание Человека. Выходит, сердце, не пронзённое стрелой амура еще не совсем сердце, подобно тому, как не любящий и не влюблённый еще не вполне человек.
Любовь,  вообще говоря,  заповедное чувство. Писать о любви, всё равно, что любить – то и другое нелёгкое дело. Да, писать о любви трудно, но не  писать невозможно, как невозможно  жить и не думать.
В конце концов, тема любви – вечная тема, и каждый народ, каждое   поколение по-своему, по-новому оценивает феномен любви.
Опыт любви – самый потрясающий опыт  человека, заметил однажды философ. Действительно, всё  проходит, но вечна наша Любовь. Вечная, значит, никогда нестареющая, вечная, значит, всегда  молодая. Вечная, значит, настоящая.
Истину, вероятно, тиражировать невозможно, ибо вот это  штучный товар, как например, талант. И то, что говорится для всех,  вполне заслуживает   осмысления, недаром говорится в Священном Писании: «…много званых, а мало избранных» .
Любовь необходимо включает в себя порыв и волю к постоянству, оформляющиеся  в требовании верности.
По сути, как можно заметить,  спорить о том, существует  верность или не существует, то же самое, что спорить  о том, есть любовь или нет её. Таким образом, верность оказывается ничем иным, как спутницей любви, ибо кто любит, тот и хранит верность подобно  Одиссеевой  Пенелопе.
Свидетельством же глубокого неверия является  следующее утверждение: «Не будь этого, то был бы  другой». Но в вопросе любви заменимого быть не может,  потому что любимый это и есть незаменимый!
Любить, это значит быть нужным кому-то больше всего на свете.
Человек любит потому, что не может не любить. В какие-то моменты бытия  человек  оказывается в  стихии любви. Именно в эти моменты он больше всего и творит себя, как человека и пытается творить других. Говорят, любят ни за что. Но всё же есть корысть, ибо мы просто не можем жить друг без друга, и об этом  тоже поётся: нам не жить  друг без друга.
У  А. С. Пушкина есть небольшое стихотворение «На холмах Грузии лежит ночная мгла…»:
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит  Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой… Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может .

Любящий светится, его глаза сияют неземным сиянием,  кажется, он  весь излучает творческую энергию,  недаром замечено, что любить, значит  постоянно думать о другом, и всегда что-нибудь придумывать для  него. И для себя.
В самом деле, что может быть для человека важнее любви? Когда говорят, что миром  правит  страх и голод, то это верно  только отчасти, ибо  нельзя забывать о самом  главном в жизни – о любви.


2.1.3. Истории о любви

Оля! Солнышко ждёт  Твоей улыбки.
Надпись на асфальте

Историю человечества как науку о прошлом вполне, на наш взгляд, можно было  бы представить в виде историй о любви, ведь не будь любви, не было бы и жизни на земле. И каждая такая история из бесконечного множества подобных историй при очевидной повторяемости многих  моментов была бы в чём-то непохожей ни на одну другую. И если каждый человек так или иначе пишет историю своей жизни, то здесь двое писали бы одну – на двоих. Чаще всего любовь переворачивала мир для двоих, гораздо реже – для  народов и человечества. Говорить о том, кто из двоих – мужчина или женщина – главнее, дело, на наш взгляд, бесперспективное, потому что когда двое попадают в стихию любви, то никто не может заранее предугадать, чем всё это закончится. А опыт других людей, вся история – жизни человечества и любви оказывается неважным учителем, ибо каждому человеку надлежит самому пройти тот сладкий и горький, мучительный и радостный путь, который можно назвать жизнью и любовью.
История донесла до нас немало таких удивительных историй. Одной из них является кусочек жизни царя Соломона, который правил Израильским государством приблизительно с 972 по 932 г. до н.э. Он вступил на престол, когда ему едва исполнилось двадцать лет, но уже в первые годы правления проявил себя как мудрый правитель и прекрасный организатор. При рождении ему было дано имя Иедидиа, что означало «Возлюбленный Богом», но царским  его именем стало имя  Соломон, от еврейского «шломо» – мир.
Кроме того, что царь укрепил Иерусалим, построил  флот, воздвиг великий храм, развивал торговлю с соседними государствами, поощрял развитие науки и литературы, Соломон отличался любовью к женщинам. Некоторые источники указывают, что у него было 700 жён и более 300 наложниц.
Слухи о мудрости и величии еврейского повелителя дошли до сильной и властной царицы Савской Балкиды, правившей страной савеев, названной древними «Счастливой Аравией». В этой стране возвышались величественные храмы, процветали богатейшие города, зеленели роскошные сады и строились дороги. Балкида утверждала, что ее страна – самая богатая в мире,  а она – самая мудрая правительница, а народ не переставал  восхвалять свою царицу.
Царица решила лично увидеть Соломона, чтобы убедиться в его удивительном уме и божественной мудрости. Она собралась в путь в сопровождении нескольких тысяч слуг, которые вели верблюдов, нагруженных подарками израильскому царю: драгоценными камнями, экзотическими растениями, редчайшим красным деревом и благовонными маслами.
По легенде, Соломон встретил гостью, восседая на золотом троне и одетый в золотые одежды. Великий царь поднялся, подошёл к прекрасной  Балкиде и, взяв её за руку, повел к своему трону.  Говорили, что он сразу влюбился в чужестранку и, восхищённый её красотой, проводил с ней все дни, беседуя о разных странах, о Вселенной, о Боге. Наконец, гордая и непреклонная царица окончательно признала превосходство израильского царя  и даже согласилась стать его женой.
Однако, кроме всех своих достоинств и даже сверхъестественных способностей, Балкиду называли «царицей джиннов» и «демоном», про нее рассказывали, что она обладала нечеловеческими, козьими ногами, а вместо ступней у нее были перепончатые, словно у гусыни, лапы.
Царь Соломон пожелал проверить так это или нет. Для этого он приказал сделать в одной из своих комнат прозрачный пол из хрусталя. Под ним соорудили бассейн, налили чистейшей воды и запустили рыб. Всё это напоминало настоящее озеро и понять, что это не так, можно было только подойдя вплотную. Когда Соломон провёл царицу в приготовленную комнату, она, увидев удивительный бассейн, вдруг подняла свои юбки, чтобы не намочить их. На несколько секунд ее ноги показались из-под нижних одежд, и израильский царь увидел  ноги царицы, слишком кривые и некрасивые.
Оскорблённая царица за одну ночь собрала всех своих слуг и покинула Иерусалим, не простившись с Соломоном, нанесшим повелительнице савеев жестокую обиду.
Как повествует легенда, царь скоро забыл иноземную гостью и продолжал наслаждаться наложницами, собранными в царском  гареме со всего мира. О своих возлюбленных царь Соломон говорил так: «Женщина слаще жизни и горше смерти» .
Классическим литературным примером является история любви  Ромео и Джульетты, по иронии  судьбы, принадлежавшим к двум враждующим родам  – Монтекки и Капулетти.
Персонаж  древнегреческого мифа  Леандр,  каждую ночь переплывал  пролив Геллеспонт  (Дарданеллы), стремясь увидеться со своей  возлюбленной Геро, жрицей Афродиты, которая зажигала на своей башне фонарь. Однажды буря погасила фонарь. Увидев утром прибитое  волнами  тело  утонувшего Леандра,  Геро бросилась в море.
У А.А. Фета  в стихотворении «Геро и Леандр» так  описан этот момент.
Где ж он, Геро? С бездной споря
Удушающего моря,
На свиданье он спешит!
Хоть бесстрастен, хоть безгласен,
Но по-прежнему прекрасен,
Он у ног твоих лежит .

Судьбы Ромео и Джульетты   повторили судьбу  любовников Леандра и  Геро. Монах брат Лоренцо тайно венчал Ромео и Джульетту, когда Ромео убивает на поединке брата возлюбленной  Тибальта, то вынужден скрываться. Брат Лоренцо, чтобы  Джульетту  не выдали замуж  за Париса, дал  ей «пользуясь познаньем, снотворное… и …она уснула сном, подобным смерти». Джульетту, как это и следовало, похоронили. Наконец, в склеп пробирается Ромео, перед входом  убивая  ставшего на его пути Париса. Ромео видит спящую Джульетту, отмечая при этом, что «конец… не справился с твоею красотой». Любуется своей возлюбленной, целует её и, со словами: «Пью за тебя, любовь!» – выпивает яд:  «Ты не солгал, аптекарь! С поцелуем умираю». И умирает.
Здесь Джульетта просыпается, слышит шум, брат Лоренцо уговаривает её бежать «из этого гнезда  заразы, смерти и оцепененья», но она решает иначе:
Ступай! А я… отсюда не пойду я!
Что это? Склянку мёртвая рука
Возлюбленного сжала? Яд – виною
Безвременной его кончины? Да!..
О, жадный, жадный! Выпил всё! Ни капли
Спасительной мне не оставил он,
Чтобы могла за ним я. Целовать
Уста твои я буду… Может, к счастью,
На них ещё остался  яд,
И я умру от этого напитка !
И целует Ромео. Но яд не действует, а  голоса  стражи всё  ближе. Джульетта говорит: «Пора кончать», –  схватывает кинжал Ромео и со словами: «Сиди в чехле! Будь здесь, а я  умру», –  вонзает его в себя, падает на труп Ромео и умирает.
Имена Ромео и Джульетты стали нарицательными, ими называют двух страстно влюблённых молодых  людей. Однако, не часто вспоминают, что история  любви, это порой, трагедия, что:
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о  Ромео и Джульетте.



2.1.4. Татьяна и Пушкин

Надежды юношей питают.
А.С. Пушкин

Следствием  юношеского максимализма и потребности в любви,  является необходимость её  здесь и сейчас или никогда и нигде,  разумеется, любящий не  может себе представить любимой другую. Момент  избирательности  в  любви  верно подмечен  поэтом:
Взгляд гласит: любимый этот,
    А не тот и не соседний .
    
Вот как А.С. Пушкин описывает  пору созревания  своей героини для любви:
Татьяна слушала с досадой
Такие сплетни; но тайком
С  неизъяснимою отрадой
Невольно думала  о том;
И в сердце дума  заронилась;
Пора пришла, она влюбилась.
Так в землю падшее зерно
Весны огнём оживлено.
Давно её воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь,

И дождалась… Открылись очи;
Она сказала: это он!
Увы, теперь и дни и ночи,
И жаркий одинокий сон,
Всё полно им…

Суть любви, если  только  можно передать  её словами, раскрывается в письме  Татьяны  Лариной  к Онегину:
Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
То в вышнем суждено совете…
То воля неба: я твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан богом,
До гроба ты хранитель мой…
………………………………..
Но так и быть! Судьбу  мою
Отныне я тебе вручаю,
Перед тобою слёзы  лью,
Твоей защиты умоляю…
Вообрази: я здесь одна,
Никто меня не понимает,
Рассудок мой изнемогает,
И молча гибнуть я должна.
Я жду тебя: единым взором
Надежды сердца оживи
Иль сон тяжёлый перерви,
Увы, заслуженным укором!
Кончаю! Страшно перечесть…
Стыдом и страхом замираю…
Но мне порукой ваша честь,
И смело ей себя вверяю…

Это не  только письмо и не только  стихотворение, это скорее, молитва. Сам А.С. Пушкин предваряет  текст письма необыкновенно просто и трогательно:
Письмо Татьяны предо мною;
Его я свято берегу,
Читаю с тайною тоскою
И начитаться не могу.
Кто ей внушал и эту нежность,
И слов любезную небрежность?
Кто ей внушал умильный вздор,
Безумный сердца разговор,
И увлекательный и вредный?
Я не могу понять. Но вот
Неполный, слабый перевод…

Прошли годы, и то, что некогда мучило  героиню романа Татьяну, по странной иронии судьбы мучает теперь Онегина; теперь уже он принуждён писать «страстное посланье», «хоть толку мало вообще / он в письмах видел не вотще». Как различны  и как похожи  два этих письма:
Предвижу всё: вас оскорбит
Печальной тайны объясненье.
Какое гордое презренье
Ваш гордый взгляд изобразит!
Чего хочу? С какою целью
Открою душу вам свою?
Какому злобному веселью,
Быть может, повод подаю!
………………………………..
Нет, поминутно видеть вас,
Повсюду следовать за вами,
Улыбку уст, движенье глаз
Ловить влюблёнными глазами,
Внимать вам долго, понимать
Душой всё ваше совершенство,
Пред  вами в муках замирать,
Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!
………………………………….
Я знаю: век уж мой измерен;
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами  днём увижусь я…
…………………………………….
Когда б вы знали, как ужасно
Томиться жаждою любви,
Пылать – и разумом всечасно
Смирять волнение крови;
Желать обнять у вас колени
И, зарыдав у ваших ног
Излить мольбы, признанья, пени,
Всё, всё, что выразить бы мог…

И рвущая  душу  заключительная сцена:
Проходит долгое молчанье,
И тихо наконец она:
«Довольно; встаньте. Я должна
Вам объясниться откровенно.
Онегин, помните ль тот час,
Когда в саду, в аллее нас
Судьба свела, и так смиренно
Урок ваш выслушала я?
Сегодня очередь моя .
………………………………
Онегин, я тогда моложе,
Я лучше, кажется, была,
И я любила вас; и что же?
Что в сердце вашем я нашла?
Какой ответ? Одну суровость.
……………………………………….
А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж  решена.
……………………………………..
Заканчивает Татьяна  свою отповедь  столь же решительно,  как некогда Онегин:

Я вас  люблю (к чему лукавить?),
Но я другому  отдана;
Я буду  век ему верна» .

Эти строчки о верности Татьяны стали источником   для различных толкований: что Пушкин имел в виду, когда писал так или что он хотел этим сказать, но это вновь показывает, как непросто разгадать смысл поэтического изречения и что стихотворение это всегда, по сути, непостижимая формула, зашифрованная мысль.
Лучшие, вершинные  творения человеческого духа прежде передавались изустно множеством поколений, и всё, что мы  сегодня называем классикой, писалось гусиными перьями и, вероятно, не на очень хорошей бумаге.
Мы  повторяем: человек есть то, что он думает. Глубокой иронией наполнено  древнее латинское выражение, подхваченное и распространённое с лёгкой руки Козьмы Пруткова:  Si felix esse vis, esto. – Если хочешь быть счастливым, будь им.


2.1.5. «Любовь придумали поэты»

 «Любовь  придумали поэты» – в минуты сильного волненья. Поэт – выразитель души народа. Смутные ощущения  каждого человека  получают в поэтических строчках новое, ясное и чёткое  звучание.
Мы потому только и можем быть благодарны поэту, потому только и  можем  петь его песни, что ему удалось лучше выразить то, о чём мы  только смутно догадывались,  и не смели поверить  в правомерность и  просто жизненную необходимость  мечтаний.
Наши самые несбыточные фантазии именно в строчках поэта находят своё почти полное воплощение. И разве это не счастье, когда мы можем вслед за поэтом воскликнуть: «Остановись мгновенье! Ты прекрасно!» (Гёте). Или  вновь, как в первый  раз, прочитать  вдохновенные  прекрасной  любовью  поэта  к Аннет Олениной, строки:
Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В моей душе угасла не  совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим .

По какому-то  странному недоразумению, мы  склонны  мучить того, кого, кого любим. Мы любим того, кого пытаем , замечал Ф. Ницше, однако, мы любим также и того, кто  наступает на горло собственной песне, отказывается от  предлагаемого дара, того, кто молчит, того, кто заставляет себя, того, кто борется с самим собой. По иронии судьбы  мы часто «убиваем» тех, кого любим:
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей !

Вообще же говоря, любовь  соседствует со смертью, и  кто не готов отдать за любимого всё  самое дорогое, тот ещё любит. Есть мнение, что истинная любовь встречается крайне редко, и что даже  достойные люди  далеко не всегда встречают свою  любовь. Вот что пишет  исследователь феномена любви  Е. Н. Некрасова:  «Любовь встречается редко еще и потому, что люди боятся  любви, так как для нее нужны внутренняя свобода, готовность к поступку, нужна живая душа. В этом смысле любить – это жить в постоянной  самоответственности, заботе и тревоге, и  это совсем не  совпадает  со счастьем в будничном, повседневном  значении этого слова. Любить – значит быть живым  в самом точном смысле этого слова. Часто люди (пусть бессознательно) понимают, что живут только тогда, когда любят, что только любовь вырывает их из монотонной механической повторяемости  повседневного быта» .
Любовь, отмечают исследователи, парадоксальна по своей сути, ибо всегда требует преодоления серьёзных препятствий. Вся художественная литература о любви  строится на описании конфликта,  в котором оказываются  двое любящих. Из этого первого положения вытекает второе, а именно то, что любовь  всегда соседствует со смертью. Парадокс еще и в том, что именно  смерть  придаёт любви непередаваемую окраску. Мысль о том, что любимый  может погибнуть, невыносима для  любящего. История  знает немало случаев, когда смысл  жизни  для одного  человека  терялся, когда погибал  любимый.
Песня о лебединой верности, т.е. в случае, когда один из двух лебедей  погибал, например, от выстрела  охотника, то второй камнем бросался  вниз является  символическим выражением  непереносимости жизни без любимого. И  какими  причинами материального характера можно объяснить это? Так что замечание исследователя феномена  любви Е. Н. Некрасовой вполне справедливо, когда она подчёркивает, что если «любовь есть проявление  гармонии бытия», то «для неё  главный враг распад, смерть» .
Большое влияние на  формирование  у человека представлений о любви  оказывает художественная  литература. Например, выход в свет романа Гёте «Страдания юного Вертера», которая  заканчивается  трагической  смертью главного героя  от несчастной любви, произвел в Германии  70-80-х годов   XVIII в. такое  сильное  волнение в  сердцах и умах и юных читателей, что  некоторые последовали примеру  несчастного  Вертера, и покончили  собой.
К сожалению, случаи суицида нередки  и в наши дни, травятся, как правило, молодые люди, особенно девочки, и как отмечают исследователи,  среди  молодых  людей  чаще всего это происходит из-за неудачной  любви. А ведь стоит только обратиться  к поэзии, к песне, чтобы убедиться  в очевидном:  до нас другие люди переживали  подобное и, в отличие от нас, сумели выразить себя, вернее, боль души, в  поэтических строчках.
Зачем ходить, бродить по кабакам?
Зачем сидеть, дышать в дыму табачном?
На то она и первая любовь,
Чтоб быть её не особенно удачной.

Та девушка дано ушла с другим,
Забыть её сумеешь ты едва ли.
На то она  первая любовь,
Чтоб мы её почаще вспоминали.

Ты не ревнуй и не грусти,
Влюбляйся вновь, влюбляйся так,
Чтоб без конца, без края!
На то она и первая любовь,
Чтоб вслед за нею шла очередная .

Влюблённые мальчики и девочки  приходят в состояние конфликта и неизбежной войны со всем миром, ибо они абсолютно  уверены в том, что их никто не понимает. Как бы это ни казалось странно, в значительной степени, оно чаще всего так и  бывает и, прежде всего,  влюблённых  «не понимают» именно  близкие.
Да и мудрено понять влюблённых, тех, которые, порой, сами себя не понимают. Иногда бывает и так, что человек не замечает любви своей или чье-то (не чужой), а бывает и так, что мы кого-то любим,  а кто-то любит  нас. Этот момент верно подмечен А.С. Грибоедовым в его бессмертной комедии «Горе от ума», когда  своеобразным  выводом  из  второго действия  звучат  слова  Лизы:
Ну, люди в здешней стороне!
Она к нему, а он ко мне,
А я… одна лишь я любви до смерти трушу. –
А как не полюбить буфетчика Петрушу !

Итак, очевидно, что любовь не знает никакого «потом». Также очевидно, что речь идет не о буквальном, физиологическом понимании, ибо достаточно признать, что любовь не только феномен необъяснимый, но  и в равной степени необъятный, так что не одной только жизни, но и сотен тысяч жизней было бы человеку мало, чтобы вместить это.
Объективно человек, наверное, может любить не один раз, но если рассматривать феномен любовь как субъективный момент, то очевидно, что любящий  по-настоящему, как он думает, не может жить без любимого человека и абсолютно уверен, что кроме него он никогда никого больше не  сможет полюбить. Это подтверждает то положение, что настоящая  любовь, как большое и светлое чувство требует всего человека, и здесь не может быть места ни лукавству, ни игре.
У человека, отмечают исследователи,  две природные, инстинктивные тяги: витальная и танатальная, тяга к жизни и к смерти. С одной стороны, человек, как всё живое, хочет жить, в этом  витальность, с другой, его всегда  «тянуло» к запретному, к тому, что опасно, и это  инстинктивное стремление к опасности и есть проявление танатальности,  по сути, никак не осознаваемая  тяга к смерти. Возможно, именно смерть  может  придавать цену жизни.
Мы живём на Земле одно мгновение, но ведём себя так, будто  собираемся жить вечно.
Человек принципиально против страданий, однако, именно страдания делают его жизнь осмысленной. Наслаждение мгновенно, а страдание это нормально, человеку должно быть тяжело и,  наверное,  плохо  когда всё  хорошо, а жить  «легко и приятно», ибо не это  оказывается  главным в жизни.
Можно жить, когда всё  хорошо или когда даже что-то не так, как хотелось бы, но есть главное – близкие и  надежда; но как жить, когда  жизнь бьёт в  лоб? Когда всё рушится, мир катится в  пропасть, умирает близкий?...
Как бы ни казалось странно, но  дело решает не первый случай, а второй, т.е. не когда всё хорошо, а когда «жизнь становится невыносимой», когда ставит перед фактом без всякой надежды получить когда-нибудь  положительный ответ.
Итак,  дело не в том, что можно жить, когда всё более или менее благополучно, а в том, чтобы  жить, когда нельзя жить, когда происходит то, чего не должно быть.
Мы говорим: «Так жить нельзя». И ничего о том, как жить дальше?...
Итак, как бы  там ни было,  но пока мы  живы,  надо жить, и  надо   хорошо жить, а хорошо жить, значит, жить весело, но бывают дни, когда следует размышлять. И мудрый Соломон говорит: «Во дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастия размышляй; то и другое соделал  Бог, чтобы человек ничего не мог сказать против Него» .
Бог свят, поэтому и запрещалось «произносить имя Бога всуе». Написано, что «Бог есть любовь» - но тогда и Любовь – это святое. Поэтому и о любви самое лучшее – не говорить.
Но, увы, человек так устроен, что не может молчать. И когда  любит, то поёт. Именно об этом, о любви – все песни на земле, ибо «от избытка сердца говорят уста»  и  любовь как избыток, немыслима без выхода. А песня – это и  есть   выход.
И счастлив поэт и певец, написавший такие понятные сердцу  слова:
Мы успели. В гости к Богу не бывает опозданий.
Что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!
Или это колокольчик весь зашёлся от рыданий,
Или я кричу коням, чтоб не  несли так быстро сани.

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Не указчики вам кнут и плеть.
Что за кони мне попались привередливые?!
Коль дожить не успел, так хотя бы допеть!

Я коней напою, я куплет допою –
Хоть мгновение еще постою на краю .

Есть мнение, что люди делятся на тех, кто любит и на тех, кто позволяет себя любить. Но мы ставили своей  целью не столько  комментирование мнений,  хотя и это было бы  делом весьма интересным, сколько изучение феномена любви как чего-то непостижимого, не открывающегося до конца и потому исполненного глубины и тайны.
Если любовь – дар, то кто же стал бы растрачивать свой дар даром? Из этого необходимо вытекает, что  столь великое дело  было бы невозможно без того, чтобы не принести на алтарь любви самое драгоценное, что есть у человека, и  потому, можно сказать, что любить всегда  значит жертвовать.



2.1.6. Музы поэта

Самое главное в жизни, говорит Т.И. Лещенко-Сухомлина, это любовь, известная еще в  Древней Греции, как любовь агапэ. Это любовь, лишённая физических  свойств, не сексуальная, но духовная  любовь, и это любовь не только  к человеку, но  ко всей вселенной.
Когда человек любит, то его душу переполняет огромная энергия, требующая выхода, ему кажется, нет, он абсолютно уверен, что если его любимая откажет ему во взаимности, то он немедленно умрёт. Как  в песне поётся:
Если ты меня разлюбишь,
В тот же  вечер я умру.
Многие поэты скрывали имя своей  возлюбленной за инициалами или собирательными именами «Прекрасной Дамы», «Незнакомки», «Музы», «Подруги» и т.д. однако, история сохранила нам  немало имён  Женщин, вдохновивших  Поэта на создание бессмертных творений,  поражающих красотой и прелестью, вот  несколько  таких имён.

Мария Протасова – В.А. Жуковского;
Наталья Гончарова, Анна  Керн, Елизавета  Воронцова, Амалия  Ризнич, Аннет Оленина, М.А. Голицына, П.А. Осипова, Ек. Н. Ушакова, А.О. Смирнова – А.С. Пушкина;
Зинаида Волконская «царица муз и красоты»  – Д. Веневитинова;
Нина Чавчавадзе – А.С. Грибоедова;
Софья Пономарёва, Аграфёна Загряжская, Анастасия  Энгельгардт – Е. Баратынского;
Наталья Иванова,  Варвара Лопухина, Мария Щербатова, А.О. Смирнова, Аннет Оленина  – М.Ю. Лермонтова;
Леонида Визарз – Ап. Григорьева;
Мария Лазич – А.А. Фета;
Елена Денисьева – «последняя любовь» Ф.И. Тютчева;
Александра Воейкова («Светлана») –  тайная страсть Н. Языкова;
Авдотья Панаева  – подруга и мучительная любовь Н.А. Некрасова;
Любовь Менделеева  и Любовь Дельмас-Андреева  –  «Прекрасная Дама» и «Кармен»  А.А. Блока;
Елена Устюжская и Софья Гулгаз  –  Я.П. Полонского;
Полина Виардо  – И.С. Тургенева;
Людмила Шелгунова  –  нежный друг М. Михайлова;
Софья  Миллер  –  возлюбленная, жена и муза  А.К. Толстого;
Валентина Шульгина,  «ВШ» – первая и,  вероятно, единственная любовь В. Набокова.
В минуту жизни  трудную нам  вновь и вновь приходят на ум  волшебные строчки стихотворений  о любви:
Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной  в лесу глухом .

Поэт  сам, как никто другой, характеризует себя:
Каков я  прежде был, таков и ныне я:
Беспечный, влюбчивый. Вы знаете, друзья,
Могу ль на красоту взирать без умиленья,
Без робкой нежности и тайного волненья.
Уж мало ли любовь играла в жизни мной?
Уж мало ль бился я, как ястреб молодой,
В обманчивых сетях, раскинутых Кипридой:
А не исправленный стократною обидой
Я новым идолам несу мои мольбы…

Не нам  открылись эти строчки, но они выражают и наши тайные  для  нас самих чувства лучше, чем какие бы то ни было  другие слова. Притом, чтение – тоже творчество, недаром  А.С. Пушкин замечал, что следовать за мыслями великого  человека  есть  наука самая занимательная.
И хотя  имена многих женщин, в своё время вдохновлявших поэтов остались тайной, можно с уверенностью сказать, что не будь этих женщин, не было бы и  многих замечательных  стихов и песен. Да, песен, ибо стихи, рождённые  любовью (или влюблённостью) сами  ложатся на музыку и просят, чтобы их спели, ведь все песни – О ЕЁ  ВЕЛИЧЕСТВЕ  ЛЮБВИ.
Или изваяли. В центре Екатеринбурга решено установить  памятник символам  любви и верности в семейной жизни, «святым влюблённым» Петру и Февронии Муромским. Скульптура представляет собой пятиметровую композицию, изображающую в ладье князя Петра и его супругу, крестьянскую девушку Февронию.


2.1.7. «Любовью дорожить умейте»

Я без любви жить не могу.
Вера Сотникова

Мы определяем термин «философия» как любовь к мудрости, обычно имея в виду второе, т.е. мудрость, хотя, как представляется, иногда всё вмещает в себя именно слово любовь, поэтому, можно сказать, любовь это и есть высшая мудрость природы, особенно если учесть, что именно любовь движет  солнце и звёзды.
Поэтические строчки С. Щипачёва  свидетельствуют именно о необходимости «любовью дорожить»:
Любовью дорожить умейте,
С годами дорожить вдвойне.
Любовь не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне .
Представляются весьма примечательными строчки калмыкского поэта Кайсына Кулиева:
Не станет людям веселей
От показного молодечества,
Легко любить всё человечество,
Соседа полюбить трудней.

Любовь возникает как самое непредсказуемое чувство  из глубин личности, её  нельзя сыграть, нельзя показать, когда её нет, и нельзя скрыть, когда она есть.
Связь поэзии и песни очевидна, недаром Н.М. Карамзин замечал, что «любовь стихи животворит». Стихи, как известно, пишут поэты и влюблённые, чаще всего  эти понятия  тождественны. А кто не влюблён, тот строит дома, дороги, прокладывает трубопроводы, валит лес, учит и лечит детей и так далее. Но нет, вероятно, это не так, и вряд возможно делать всё это и не быть чуточку влюблённым в жизнь.
Снежные хлопья  кружатся  неслышно,
Может быть, снова цветёт наша вишня.
Ветви, как  крылья, слегка встрепенулись
Может быть, лебеди в зиму вернулись .

Казалось бы, здесь нет ничего о любви, однако, каждая  строчка дышит  любовью, потому  что человек больше всего тогда и поёт, когда любит. Как говорится, все проблемы  носят преходящий характер, а любовь вечна, и возвращается как весна, подобная  божеству. Примечательны  стихотворные строки Ф.И. Тютчева:
Весна… она  о вас не знает,
О вас, о горе и о зле;
Бессмертьем взор её сияет,
И ни морщины на челе.
Своим  законам лишь  послушна,
В условный час слетает к  вам,
Светла, блаженно равнодушна,
Как подобает  божествам .

Нет для  человека большего счастья, чем радостное восприятие мира, чем  ощущение своего единства  с другими, гармонии с собой и с миром, благословения всего сущего. Такие моменты редки, и всякая радость, а большая в особенности, чревата. Стихотворение поэта, поистине, в кратком виде выражают  суть мига, называемого жизнью, исполнено философской глубины и смысла, таковы, например, строчки С.А. Есенина.
Жизнь – обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.

Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю: «Лишь сердце потревожь
Жизнь – обман, но и она порою
Украшает радостями ложь.

Обратись лицом к седому небу,
По луне гадая о судьбе,
Успокойся, смертный, и не требуй
Правды той, что не нужна тебе».
…………………………………….
Холодят мне душу эти выси,
Нет тепла от звёздного огня.
Те, кого любил я, отреклися,
Кем я жил – забыли про меня.

Но и всё же, теснимый и гонимый,
Я  смотрю с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за всё благодарю .

В конечном счёте, назначение человека и его человечность определяется  его способностью прощать. И благодарить.



2.1.8. Весна и колдовская сила женщины

В Х веке монах-поэт Григор Нарекаци создал великую книгу раздумий  о Боге, о Человеке, о Любви – «Книгу скорбных песнопений».
Любовь и поэзия всегда были нераздельны с борьбой за высокие человеческие идеалы. Человек, который любит, готов любить всех, готов петь и прославлять не только имя своей возлюбленной, но и все творения мира. Недаром из века в век, словно  по ступенькам,  переходит  поговорка: «Всё, что вражда разрушает, то возрождает любовь».
В эпоху Ренессанса проявляется интерес к платоновской теории «эроса», восходящего от эстетики чувственного к эстетике духовного («Диалоги о любви» Леоне Эбрео, 1535).
Данте  Алигьери  (1265-1321) впервые  в эпоху  мрачного средневековья осмелился писать о любви  в «светском», человеческом понимании, но как современно звучат  его стихи из  книги «Новая жизнь»:
Все думы – о любви, о ней одной,
И столь они между собой несхожи,
Что этой власть любви всего дороже,
А та сгущает страхи надо мной.

А в той – надежда сладостной струной,
А в той – причина слёз: что делать, что же?
Одно лишь их роднит в сердечной  дрожи:
Мольба и милости любой ценой.

Какую думу должен отобрать я?
Откуда взять уверенную речь?
Любовные сомнения нависли.

И чтоб связать разрозненные мысли,
Мою врагиню  надо бы привлечь –
Мадонну Милость, пасть в её объятья.
……………………………………
Вы состраданье губите насмешкой,
При том, что жалок мой убитый вид,
Мой  взгляд, который сам же ищет казни.
……………………………………….
Я часто рассуждаю – нет, не диво,
Что спал с лица, что как-то весь погас,
И, в жалости к себе, шепчу тоскливо:
«Кто испытал с моё хотя бы раз?»
Амур умеет нападать ретиво,
Врасплох – и в тот, почти что смертный час
Во мне единственное  чувство живо,
Одна лишь мысль, ведь эта мысль о вас.

И чуя, что последних сил лишаюсь,
Я к вам иду  в надежде на спасенье,
Чтоб видеть вас – и тем себе  помочь.
Но чуть глаза на вас поднять решаюсь,
Такое сразу в сердце сотрясенье,
Что из меня душа стремится  прочь .
Ф. Петрарка, провозвестник  эпохи Возрождения  также писал сонеты о любви, сначала  на жизнь  мадонны Лауры, а затем на её смерть:
В собранье песен, верных юной страсти,
Щемящий отзвук вздохов не угас
С тех пор, как я ошибся в первый раз,
Не ведая своей грядущей части.
………………………………………..
XIX
Есть существа, которые летят
Навстречу солнцу, глаз не закрывая;
Другие – темноту предпочитая,
До сумерек в укромных гнёздах спят;

И есть ещё такие, что назад
Не повернут, в огонь себя бросая, -
Несчастных страсть погубит роковая;
Себя, несчастный, ставлю с ними в ряд!

Красою это дамы ослеплённый,
Я в тень не прячусь, лишь её замечу,
Не жажду, чтоб скорее ночь пришла.

Слезится взгляд, однако ей навстречу
Я устремляюсь, как заворожённый,
Чтобы в лучах её сгореть дотла.
CCLXVII
О лик прекрасный! О приветный взор!
О грациозность! Всё взяла могила!
О речь, что кротость в гордеце будила
И трусу трусость ставила в укор!

О светлая улыбка, что в упор
Неосторожного меня сразила!
Душа, что если б раньше  в мир ступила,
Могла бы царственный носить убор!
Я вами и сейчас дышу, как прежде,
Вы были мне единственной усладой,
Вас больше нет – и белый свет немил .

Спиноза радикально переосмыслил схоластическое понятие «интеллектуальной любви к Богу», это центральное звено его «Этики» означает  восторг  мысли перед глубинами мирового бытия, не ожидающий для себя никакой ответной любви из этих глубин .
В идеале любви рисуется возвышенная, всё облагораживающая будущность человека, нет любви – нет и смысла существования, именно  всё побеждающее чувство любви способно придать истинную  ценность бытию, именно в любви  человек обретает подлинную ценность жизни.
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась  ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты .

Как различны эпохи Данте, Петрарки и Пушкина, как различны Данте, Петрарка  и  Пушкин, но как  созвучны  их слова и мысли о любви.
Любовь поэта к природе становится одной из разновидностей любви, и  каждое  слово  стиха дышит и поёт.
Вот уж снег последний в поле тает,
Тёплый пар восходит от земли,
И кувшинчик синий расцветает,
И зовут друг друга журавли.

Юный лес в зелёный дым одетый,
Тёплых гроз нетерпеливо ждёт;
Всё  весны дыханием согрето,
Всё  кругом и любит и поёт .

Невольно возникают самые простые вопросы: – что есть человек? Каковы его место и роль в природе и мире? И –  что остаётся человеку?
«Сердце – вечная тайна для нас самих… Непостижимо сердце человеческое», – писал В.Г. Белинский, говорят, что стихи пишут влюблённые и поэты, что, впрочем, сочетается в одном человеке, иначе как могли появиться такие строки:
Еще земли печален вид,
А воздух уж весною дышит,
И мёртвый в поле стебль колышет,
И елей ветви шевелит.
Ещё природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну послышала она
И ей невольно улыбнулась.

Душа, душа, спала  и ты…
Но что же вдруг тебя волнует,
Твой сон  ласкает и целует
И золотит твои мечты?..
Блестят и тают глыбы снега,
Блестит лазурь, играет кровь…
Или весенняя то нега?..
Или то женская  любовь ?..

Здесь нет определения любви, но она  заметна  «сквозь редеющего сна».
В стихотворении «Весна», посвящённом друзьям, поэтический гений Ф.И. Тютчева соединяет «пир природы» и «Бога животворный глас» в душах  «гармонии сынов».
Любовь земли   и прелесть года,
Весна благоухает нам! –
Творенью пир даёт природа,
Свиданья пир даёт сынам!..

Дух силы, жизни и свободы
Возносит, обвевает нас!..
И радость в сердце пролилась,
Как отзыв торжества  природы,
Как Бога животворный глас!..

Где вы, Гармонии сыны?..
Сюда!.. и смелыми перстами
Коснитесь  дремлющей струны,
Нагретой яркими лучами
Любви, восторга и весны !..
Весна всегда будила сердце поэта, и снова и снова рождались в его душе  бессмертные строки.
Сияет солнце, воды блещут,
На всём улыбка, жизнь во всём,
Деревья  радостно трепещут,
Купаясь в небе голубом.

Поют деревья, блещут воды,
Любовью воздух растворён,
И мир, цветущий мир природы,
Избытком жизни упоён.

Но и в  избытке упоенья
Нет упоения сильней
Одной улыбки умиленья
Измученной души твоей .

Другой поэт сказал по-другому, но по сути, о том же самом,  и любовь он называет: «крылатое диво».
Вы слышите – в сказочном мире
У самого края стены
Крылатое диво на лире
Поёт нам о счастье весны .

В  центре внимания  философа и поэта – вечная проблема бытия и любви. Весна  невольно  издревле ассоциируется с  возрождением и обновлением  природы, и человек, как частичка  природы  на себе ощущает целительные, волшебные силы.
Как ни  гнетёт рука судьбины,
Как ни томит людей обман,
Как ни браздят чело морщины
И сердце как ни полно ран;
Каким бы строгим испытаньям
Вы ни были подчинены –
Что устоит перед дыханьем
И первой встречею весны !

Приход весны неизменно  соединяется в людских  душах с любовью, когда, кажется, и сама душа, в соответствии с природными ритмами, приходит в волнение и жаждет любви.
Меня, во мраке и в пыли
Досель влачившего оковы,
Любови крылья вознесли
В отчизну пламени и слова.
И просветлел мой тёмный взор,
И стал мне виден мир незримый,
И слышит ухо с этих пор,
Что для других неуловимо.

И с горней выси я сошёл,
Проникнут весь её лучами,
И на волнующийся дол
Взираю новыми очами.
И слышу я, как разговор
Везде немолчный раздаётся,
Как сердце каменное гор
С любовью в тёмных недрах бьётся,
С любовью в тверди голубой
Клубятся медленные тучи,
И под древесною корой,
Весною свежей и пахучей,
С любовью в листья сок живой
Струёй  подъемлется певучей.
И вещим сердцем понял я,
Что всё, рождённое от Слова,
Лучи  любви  кругом лия,
К нему вернуться жаждет снова;
И жизни каждая струя,
Любви покорная закону,
Стремится силой бытия
Неудержимо к божью лону;
И всюду звук, и всюду  свет,
И всем  мирам одно начало,
И ничего в природе нет,
Что бы любовью не дышало .

(В приведённых здесь строчках прослеживается аналогия со стихотворением А.С. Пушкина «Пророк»).
Анна Ахматова  как-то сказала, что ХХ век стал веком  «последней любви».  Духовная высота такой несбывшейся  любви невероятна.
Сюда принесла я блаженную память
Последней  невстречи  с тобой…

И в семьдесят пять лет Анна Ахматова говорила о любви с той силой человечности и таинственности, что делает всю ее любовную лирику  поднимающимся до философских высот дневником эпохи. Личная судьба Ахматовой становится и общечеловеческой  судьбой. И о своих потерях, о своих  «невстречах» она скажет: «И это всё  любовью бессмертной назовут»:
Шиповник Подмосковья,
Увы! При чём-то тут…
И это всё любовью
Бессмертной назовут .

Итак, она хочет ЛЮБВИ! – 
Говорят: какой же любви она ищет, какой?
Ей  хочется крикнуть: «Любви звездопада!
Красивой –  красивой, большой –  большой!
Я если я в жизни не встречу такой,
Тогда мне совсем никакой не надо!»

Так он и она «бегают» друг за другом, как душа и весна, мечтают друг о друге год за годом, не могут друг  без друга и – никогда не  могут  «догнать» друг друга.
Поэт часто является символом жертвенности  и обречённости,  однако,  тетива лука Амура по-прежнему натянута и, как во все времена, бьёт  без промаха, неизменно попадая прямо в  цель – сердце  человека:  «Я уезжаю в дальний путь, /А сердце с вами остаётся», – говорит  героиня   трагедии «Собака на сене» Лопе де Вега. Ясно, что героиня не хочет расставаться с любимым, но она  одновременно ни за что не хочет признаться в этом, а  выдающие её чувства слёзы  объясняет тем, что соринка в глаз попала.
Если поэтические образы суть выдумки и фантазии отдельного лица, то почему же в памяти оживают именно поэтические строчки:
Мне снилась осень золотая,
И милой женщины черты.
В расцвете радостного мая…
Скажи! Признайся! Это ты ?

В одной  старой доброй песне  пелось:
И это кажется, не тайна,
Что люди с болью и мечтой,
Всегда встречаются случайно
На равных – грешник и святой .
Возможно, именно поэт не верит ни в какие  закономерности, но только в счастливые случайности. О женщине мы всюду лишь мечтаем, но женщина ведь рядом – вот она – мы просто этого не знаем, когда она немножко влюблена.
Ты – женщина, ты – книга между книг,
Ты свёрнутый, запечатлённый свиток;
В его строках и слов и дум избыток,
В его листах безумен каждый миг.

Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!
Он жжёт огнём, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.

Ты – женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звёздной,
Ты – в наших безднах образ божества!

Мы для тебя влечём ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся – от века – на тебя !

Какими словами ещё можно выразить то, что думает и как чувствует поэт? И нелегко предположить, что писавший эти строки жил в том же самом мире, в каком жили и живут миллионы людей, так и кажется, что мир поэта, это другой, лучший и, возможно, выдуманный им мир.
Любовь – не вечный дар судьбы и не награда в лотерею. Её не купишь за деньги, и не подаришь в день рождения соседу. Мы должны быть благодарны тем людям, родителям, детям, тем женщинам, которые дарят нам свою любовь.
Что значит любить?.. Мы  невольно  пытаемся  «объять необъятное», и хотя  знаем, что это нам не удастся, но так устроены, что не можем  не пытаться это  делать, как не можем, например, жить, и не познавать. Есть много на свете замечательных стихов и песен, и все они о любви. Итак, что значит любить? Это значит:
Идти сквозь вьюгу напролом.
Ползти ползком, бежать вслепую.
Идти и падать. Бить челом
И всё ж любить её – такую !

Любовь это всегда  еще и какое-то колдовство, по сути, хотя мир полон лжи и обмана, но всё равно, человек  сам склонен к обману, вспомним:  «Ах,  обмануть  меня нетрудно!.. / Я сам обманываться рад!» . Или посмотреть  глазами другого поэта:
Твои глаза,  как  два тумана,
Как два прыжка из темноты.
Каким путём, каким обманом
В двадцатый век пробралась ты?
……………………………………..
Может, было б проще бы, проще бы, проще бы
Триста лет  назад, а может даже сто:
За одни глаза тебя б сожгли на площади,
Потому что это – колдовство .

Может быть, и в самом деле, любовь – это колдовство? В таком  случае, куда от этого колдовства деться человеку, когда  и сама земля любит, когда:  «Всё весны дыханием согрето, / Всё кругом и любит и поёт» . Весна  в нашем сознании  неизменно ассоциируется  с обновлением природы и, по сути, это всегда рождение новой жизни, которая  неизменно дарит нам еще какую-то надежду.




2.1.9. Стихи есть исповедь поэта

Поэт Л. Мартынов  настолько проникся важностью понятого, что отчеканил  каждое слово:
Я
Вас
Люблю!
Поэтому
Весь мир творю я заново!

Здесь нельзя не отметить, что если мы, любя,  сами творим мир, как воскликнул поэт, то дело оказывается в том, как мы сами представляем себе этот мир, какова наша собственная позиция, что мы сами несём в себе и с чем идём.
И здесь середины быть не может, ибо нельзя согласиться с тем, что мы ничего не можем и ничего не значим, потому что это обрекало бы нас на пассивное созерцание, что противно нашей  любознательной, действенной природе.
Возможно, правы те из философов, кто утверждает, что философия не наука, хотя бы уже, например, потому, что философию нельзя выучить. Но это  отнюдь не умаляет роли философии в жизни вообще, но только указывает на близость к искусству.
Правда, наука и искусство различны по способам действия и «средствам доставки» предметов и результатов труда, однако, в том и другом случае у них один конечный пункт, а именно, сердце человека. Иногда представляется, что  проводимые  между наукой и искусством  границы  несколько надуманны, искусственны.
Задача искусства, и поэзии, как справедливо замечает  учёный и поэт А. Городницкий, разнится способами выражения. Если задача науки заключается в том, чтобы  отвечать на поставленные вопросы, то задачей  и особенностью искусства и поэзии, и философии,  является не  отвечать на  вопросы, будь это так, то все ответы давно  были бы получены, а в том, чтобы ставить их. Отвечает  же на них сама жизнь, подобно тому, как сама жизнь  становится  лучшим учителем.
Сегодня – век техники, и нет-нет да и разгорятся споры о том, что важнее для  человека и человечества – наука и техника или  искусство, философия и поэзия. Но разве наука ответила на все вопросы бытия человека в мире? Правда в том, что наука часто носит прагматический  характер, т.е., для науки всегда важен результат, выгода, что я или мы,  или общество в целом будем с этого иметь? Развитие науки достигло невиданных размеров, сегодня трудно представить себе мир без техники, без  автомобилей, телевизоров и т.д., но ведь еще сто лет назад ничего этого не было. Но  спорить о том, что важнее, наука или искусство, на наш взгляд, бесперспективно, почему  бы не представить, что то и другое – две стороны  единого процесса познания мира и человека?...
Таким образом, несмотря на гигантское развитие науки и техники, следует  отметить, что  природа человека  нисколько от этого не изменилась, человек не стал другим, и целью жизни следовало бы считать не количество построенных машин, а качество бытия, счастье человека, которое  трудно измерить каким угодно совершенным способом.
Размышляя  над проблемами бытия, Тютчев воскликнул:
Прекрасен мир! Но восхищенью
В иссохшем сердце места нет!..
…………………………………………
Когда  на лучший мир покину дольний прах,
Тот мир, где нет сирот, где вере исполненье;
Где солнце истины в нетленных  небесах?..
Тогда, быть может, прояснится
Надежд таинственных спасительный предмет,
К чему душа и здесь ещё стремится,
И токмо там, в отчизне обоймёт…
Как светлы  сонмы  звёзд  пылают надо мною,
Живые мысли божества !

Такое восклицание и есть как раз  поставленный вопрос, на который отвечает сама жизнь. В стихотворении «Вопросы» (Из Гейне) Тютчев вновь обращается к вечной теме  тайн бытия:
Над морем, диким полуночным морем
Муж-юноша стоит –
В груди тоска, в уме сомненья –
И, сумрачный, он вопрошает волны:
«О, разрешите мне загадку жизни,
Мучительно-старинную загадку,
Над коей  сотни, тысячи голов –
В египетских, халдейских шапках,
Гиероглифами ушитых,
В чалмах, и митрах, и скуфьях,
И с париками и обритых –
Тьмы бедных человеческих голов
Кружилися, и сохли, и потели, –
Скажите мне, что значит человек?
Откуда он, куда идёт,
И кто  живёт над  звёздным сводом?»
По-прежнему шумят и ропщут волны,
И дует ветер, и гонит тучи,
И звёзды светят холодно и ясно, –
Глупец стоит – и ждёт ответа !

Омар Хайям за  несколько веков до  Гейне  писал в  одном из своих рубайят:
Часть людей обольщается жизнью земной,
Часть – в мечтах обращается к жизни иной.
Смерть – стена. И при жизни никто не узнает
Высшей истины, скрытой за этой стеной .

Глубоко философичными представляются строчки С.Я. Маршака, в которых   и мысли о любви, и о смысле жизни:
Цените слух,  цените зренье,
Любите зелень, синеву –
Всё, что дано вам во владенье
Двумя словами: «Я живу».

Любите жизнь, покуда живы.
Меж ней и смертью только миг.
А там не будет ни крапивы,
Ни роз, ни пепельниц, ни книг.

И солнце даже не заметит,
Что в глубине каких-то глаз
На этой маленькой планете
Навеки свет его погас.

Очевидно, что нельзя жить счастливо в ожидании  худшего. Спутником  веры является уверенность, именно они главные составляющие нашего  успеха и счастья.
Всем известна  хорошая детская песня «Голубой вагон».
Медленно минуты уплывают вдаль,
Встречи с ними ты уже не жди.
И хотя нам прошлое немного жаль,
Лучшее, конечно, впереди.

Скатертью, скатертью
Дальний путь стелется
И упирается прямо в небосклон
Каждому, каждому
В  лучшее верится…
Катится, катится
Голубой вагон .

Детские поэты и писатели учат детей различать «что такое хорошо, и что такое плохо». Взрослые писатели учат тому же самому, но только взрослых, вообще же, справедливо замечено, что детские произведения должны быть такими же, как и взрослые, только лучше.
Может быть, так и должно быть, потому что исполнение всего  желаемого, есть  в то  же время и  разрушение какого-то существенного основания,  недаром  северо-казахстанский  поэт В. Н. Фролов назвал   проникнутое  болью о ненайденной  и несбывшейся  любви стихотворение  «Опасность совершенства»:
Как лист осенний падает на душу,
В ней пробуждая светлую печаль!
Но перед  ходом времени не трушу:
Лет прожитых  нисколько мне не жаль.

Они – моё бесценное богатство!
Они  познания несли мне свет,
Дарили всё  ж мне среди многих бед
Они минуты истинного счастья!

И  пусть не всё, что  грезилось, сбылось,
Пусть  испытать, увы,  не удалось
Любви взаимной   сладкого блаженства,
Однако жив ещё во мне поэт!
В стихах моих пусть совершенства нет,
Но гибнет всё,  достигнув совершенства.

Глубокая  мысль потому и глубокая, что заставляет возвращаться к ней снова и снова. От любви еще никто не умер, зато многие умирают от  непонятости. И недолюбленности.
Человек хочет жить,  и самое дорогое, что у него есть это жизнь, но всё же, как представляется, именно презрение к смерти делает человека человеком. Паскаль писал, что человек это единственное из живых существ, которое знает, что умирает, и одно это уже делает его  достойным вселенной.
«Человек – всего лишь тростник, самый слабый в природе, но это мыслящий тростник. Не нужно Вселенной ополчаться против него, чтобы его уничтожить: достаточно пара, капли воды, чтобы убить его». Все же величие человека состоит в  умении мыслить: «Будем же стараться хорошо мыслить: вот начало нравственности» .
Счастье и несчастье, возможно, всё это внутри человека. Нельзя ли  понимать счастье  как «царствие Божие»? Христос, быв спрошен фарисеями, когда придёт Царствие Божие, отвечал им: «Не придёт Царствие Божие приметным образом, и не скажут: «Вот оно здесь», или: «Вот, там». Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:20-21); в книге пророка Даниила также сказано: «царство твоё останется при тебе…» (Дан. 4:23).
Счастливые и несчастные, возможно,  различны не так, чтобы очень сильно, кое-что зависит  и от самого человека. Просто, если первые всегда готовы утверждать, что вот, повезло  родиться и жить, встречаться, дружить и любить здесь, на земле, то вторые, напротив, не устают  говорить, что все люди, их окружающие, не такие, какими им следует быть, и иногда вопрошают: «За что мне такое?..» Между тем, когда  настали для Иова трудные времена, то «сказала ему жена его: ты всё ещё твёрд в непорочности твоей! Похули Бога и умри… он  сказал ей: ты говоришь как одна из безумных;  неужели доброе  мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» .
Мудрость во все века соседствовала  с глупостью, однако, гимны мы поём всё  же мудрости. В «Фаусте» И.В. Гёте  читаем:
Итак, я здесь всё  нужное найду?
Здесь, в сотне книг, прочту я утвержденье,
Что человек терпел всегда  нужду
И счастье составляло исключенье ?

И здесь же не менее пронзительное:
Пергаменты не утоляют жажды.
Ключ мудрости не на страницах книг.
Кто к тайнам  жизни  рвётся мыслью каждой,
В своей душе находит их родник .

Между тем, книги у всех  народов традиционно считались  источником знаний. И мудрости. К сожалению, сегодня многое переменилось, например, без шуток утверждается: зачем столько книг, когда все они могут помещаться в компьютере?
Но мы говорим не о тех книгах, которые пылятся на полках, но о тех, которые  живут в нас, а живут в нас  только те, которые мы читаем.  Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, гласит поговорка; по  аналогии с ней можно сказать: скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты.
К сожалению, к книгам относятся еще иногда  как к тому, что оторвано от жизни, как к теории, которая суха, в то время как  древо  жизни  вечно зеленеет. Что же, не будем  забывать, по крайней мере, что хорошей  мы называем книгу,  именно  рождённую от жизни, а  отнюдь не  оторванную от неё.
Как  справедливо заметил поэт, о любви не кричат на площадях,  признание в любви делается шёпотом или молча. И вообще, о важных вещах – ни слова. Мир  образов, взглядов, поз, мир мимики и жестов,  мир намёков и  аллегорий – вот настоящее  отражение истинных чувств и мыслей. Но, увы, Фауст восклицает:
Живейшие и лучшие мечты
В нас гибнут средь житейской суеты .

Здесь легко можно провести параллель с  поучениями Екклесиаста,  который в своих книгах красной  нитью  проводит мысль  о суетности человеческой жизни.
Этот мир таков, каким мы себе его представляем, мир есть наше представление о нём, утверждал Шопенгауэр, но также и человек часто таков, каким  рисует его себе наше представление.
С другой  стороны, каков человек сам, таким он себе представляет и окружающий его мир, и других людей.
Чем сетовать, что этот мир не таков, каким должен быть, и что человек не  таков, каким бы мы его хотели видеть, то не лучше ли самому сделать что-то такое, от чего он (мир и человек) стал бы лучше и светлее? Недаром  сказано, что чем проклинать темноту, то лучше зажечь маленькую свечу.
Ф.М. Достоевский постоянно подчёркивал в своих  произведениях, что основное свойство подлинной, духовной  любви  заключается в ее бескорыстной жертвенности, полной самоотдаче ради предмета любви: «На Земле  нельзя без жертвы».  По мнению писателя, только конкретная любовь к рядом находящемуся ближнему, которая не завидует, не гордится, не превозносится и «не ищет своего», которая долго терпит и все переносит, способна возвысить и облагородить приниженную  душу человека, восстановить в нем  «образ человеческий».
Б.Н. Тарасов в своей книге «Закон Я и  «закон любви» пишет: «В размышлениях и произведениях Достоевского сострадание и страдание вообще часто выступают как единственный путь к обретению полного, непосредственного «любящего» сознания. «Нет счастья в комфорте – писал он в черновых материалах к «Преступлению и наказанию» - покупается  счастье страданием. Человек не родится  для счастья. Человек заслуживает своё  счастье, и всегда страданием. Тут нет никакой несправедливости, ибо жизненное звание и сознание  (то есть непосредственно чувствуемое телом и духом, то есть жизненным всем процессом) приобретается опытом pro и contra, которое нужно перетащить на себе страданием, таков закон нашей планеты; но это непосредственное сознание, чувствуемое житейским процессом, есть великая  радость, за которую можно заплатить годами страдания».
Достоевский, указывает Б.Н. Тарасов, отнюдь не восхищался «законом нашей планеты», но ясно осознавал его неумолимость, подобно любому физическому  закону. Исходя из перетащенного на себе опыта  pro и contra, он прекрасно понимал, что уменьшить всеохватность и предотвратить необратимость разрушительного действия  «идеалов» эгоистической гордости, а, следовательно, и  помочь человеку «возлюбить  другого, как самого себя», стать людям «один другому  братьями» нельзя на  Земле иначе, как через жертвенную любовь.
В  художественной и философской  мысли Достоевского, без пресуществления внутреннего мира человека подвигом жертвенного самоотречения нет и подлинной любви. А без подлинной любви нет ни настоящего духовного преображения, ни твёрдого нравственного  развития, ни действенного преодоления несовершенства межличностных отношений, поскольку именно любовь даёт возможность смягчать  эгоистическую гордость и выправлять ее отрицательные  последствия .
Стихотворные строчки А. Кочеткова  звучат призывом и молитвой.
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них –
И  каждый раз навек прощаётесь,
Когда уходите на миг !..

Вообще, расставанья и встречи – суть важнейшие моменты бытия, недаром  поэт заметил и спел: «Расставанье и встречи, вот главные части, / Из которых когда-нибудь сложится счастье…» 
Сиреневый туман над нами проплывает.
Над тамбуром горит полночная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда .

Кто не прощался с любимым навсегда, тот, наверное, и не жил.







2.1.10. Мотивация и трагедия

Мы с детства стремимся к успеху, к уважению (вернее, даже больше хотим, чтобы нас уважали), к  славе, к победе, но увы, не отсюда  ли столько трагедий?
Не от того ли, что готовясь победить, мы часто совершенно оказываемся  не готовыми к поражению, собственной  ошибке, к глупости, наконец?..
Поэт устами своего героя пророчески замечал:
«Учитесь властвовать собою;
Не всякий вас, как я, поймёт;
К беде неопытность ведёт» .
Воля к власти, определяемая Ницше как сущностная характеристика человека, входит здесь в противоречие с  мыслью о том, что сильнее всех – владеющий собой. Допустим, что обычно каждый хочет командовать другим  или  другими, и вырастает от этого в собственных глазах и в глазах окружающих, в случае успеха, однако, это  есть, скорее,  проявление  внешнего благополучия, когда важнее именно внутреннее.
Ницше неоднократно подчёркивает  важность именно внешней стороны действительности, например: «…жизнь основана на видимости»; «Вперёд! Завтра  ты будешь здоровым; сегодня достаточно с тебя и того, чтобы притворяться здоровым» . Однако, один из парадоксов состоит  именно в том, что  если несчастный умно и умело только притворяется  счастливым, то найдётся немало таких, которые  примут всё  за чистую монету.
И всё же немного, вероятно, найдётся таких людей, которые  бы в совершенстве владели  таким искусством, искусством быть счастливым. Если же  говорить  действительно о здоровье, то практический психолог Н.И. Козлов  по этому поводу замечает, что: «Здоров не тот, кто лечится, а тот, кто умеет быть здоровым» .
Возможно, в замечаниях Ницше намёк на то, что для   иных  казаться, это и значит быть, хотя, очевидно, что это не аутентичное существование, ибо  напоминает  знакомую  любому покупателю ситуацию, когда, например, он покупает костюм, на котором  написано, что  он изготовлен в Индии, в то время, как он только крепко сшит на соседней  улице.
Только в состоянии любви, пишет Е.Н. Некрасова, возможна встреча с внутренним существованием мира. «Мысль разума», которой дана лишь внешняя предметность, всегда должна сопровождаться «мыслью сердца». Причём, «сердце» не есть некая отдельная инстанция, противоположная разуму, как это иногда представляется  (например, в выражении Ларошфуко ум всегда в дураках у сердца, или в поговорках типа сердцу не прикажешь, насильно мил не будешь и т.д.); но «характеризует целостность внутреннего бытия, одним из излучений которого может быть и разум. Сердце противостоит лишь отрешённому, оторванному от этой  целостности разуму. То, что не дано сердцем, вообще не дано в точном смысле  этого слова, не затрагивает человека и, в конечном счёте, делает невозможным полное познание. Отношение к окружающему через «мысль сердца» есть отношение любви» .
Неглубокая мотивация способна вызывать  только вполне соответственные обстоятельствам  действия. Напротив, не будь мотивация глубокой, а цель – прямо недостижимой, если бы человек не  умел, пламенея,  отдавать   себя всего делу,  не было бы никакой трагедии.
Большой человеческой грустью и пониманием той простой истины, что жизнь прошла, проникнуты строчки стихотворения П.А. Вяземского «Я пережил».
Я пережил и многое, и многих,
И многое изведал в жизни я;
Теперь влачусь в одних пределах строгих
Известного размера бытия.

Мой горизонт и сумрачен, и близок,
И с каждым  днём всё ближе и темней;
Усталых дум моих полёт стал низок,
И мир души безлюдней и бедней.

Не заношусь вперёд мечтою жадной,
Надежды глас умолк – и на пути,
Протоптанном  действительностью хладной,
Уж новых мне следов не провести.

Как ни  тяжёл мне был мой век суровый,
Хоть житницы моей запас и мал,
Но ждать  ли мне безумно жатвы новой,
Когда уж снег из зимних туч напал?

По бороздам серпом пожатой пашни
Найдёшь ещё,  быть может, жизни след;
Во мне найдёшь,  быть может,  след вчерашний,
Но ничего уж завтрашнего нет.

Жизнь разочлась со мной; она не в силах
Мне то отдать, что у меня взяла
И что земля  в глухих  своих могилах
Безжалостно навеки погребла .

Трагедия человека, как ничто  другое, имеет прямое отношение к сути бытия, к смыслу жизни, ибо не будь смысла, не могло бы  быть и трагедии.
Складывается некий очередной парадокс, а именно, трагедией мы называем то, чего  не должно быть, например, когда  страстно любящие погибают или когда  погибает один из них. Когда мы видим, как герой погибает, мы плачем. Почему герои, например, страстно любящие Козы-Корпеш и Баян-Сулу должны погибнуть?.. Мы этого  понять не можем. Правда, мы чаще сочувствуем героям на сцене, чем в жизни, но в  этом и  заключается  волшебная сила искусства.
Высший момент счастья, осознание счастья уже есть и осознание того, что оно мгновенно. И любовь, и счастье длится только один миг, и никто не может знать, что уготовит следующий миг.
Я высший миг сейчас переживаю! – восклицает Фауст в одноимённой трагедии Гёте. Примечательно что, вступая в договор с Мефистофелем, Фауст  подтверждает, что когда  он воскликнет: «Остановись, мгновенье!» – тогда будет принадлежать  ему,  дьяволу. После этих слов, произнесённых   Фаустом  в конце  трагедии, он падает навзничь, на что Мефистофель  резонно замечает:
Конец? Нелепое словцо!
Чему конец? Что, собственно, случилось?
Раз нечто и ничто отожествилось,
То было ль вправду что-то налицо ?

На первый взгляд это кажется странно, разве не естественно стремление человека к счастью? Почему  именно в этот момент он должен отдать душу дьяволу? Может быть, прежде чем вступить с ним в договор, Фауст  совершенно разочаровался  в жизни и во всех её прелестях? Вспомним его слова:
Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.
Однако я при этом всём,
Был и остался дураком.
В магистрах докторах хожу
И за нос десять лет вожу
Учеников, как буквоед,
Толкуя так и сяк предмет .

Вероятно, герой утратил  то, что мы называем смыслом жизни, т.е. когда ничего не радует, когда ничто не мило. Но в этот момент он не нужен и дьяволу! В то  время,  когда Мефистофель  вполголоса  пророчит  герою гибель:
На этот  раз,  насколько разумею,
Тебе могилу рою – не траншею .

Фауст переживает высшее духовно-эмоциональное напряжение, смерть не страшит его, и он произносит, по сути, «самые главные слова»:
Вот мысль, которой весь я предан,
Итог всего, что ум скопил.
Лишь тот, кем бой за жизнь изведан,
Жизнь и свободу заслужил.
Так именно, вседневно, ежегодно,
Трудясь, борясь, опасностью шутя,
Пускай живут муж, старец и дитя.
Народ свободный на земле  свободной
Увидеть я б хотел в такие дни.
Тогда  бы мог воскликнуть я: «Мгновенье!
О, как прекрасно ты, повремени!
Воплощены следы моих борений,
И не сотрутся никогда они».
И, это торжество предвосхищая,
Я высший миг сейчас переживаю .

Выходит, человек, в данном случае Фауст, сначала должен  обрести этот смысл  и только затем, чтобы  утратить всё, что составляет  прелесть  бытия. Но это и есть трагедия.
С другой стороны, если посмотреть на  человеческое существование  объективно, то никакой трагедии  быть не может в принципе, в древнеиндийском обществе, например,  исключалась всякая трагедия, так как трагическая развязка просто не  допускалась, возможно, эта мысль заключена в  следующих строчках поэта:
Проходит жизнь своим путём обычным,
И я с годами делаюсь иным,
И что казалось  грозным и трагичным,
Мне кажется ничтожным и смешным .





2.1.11. Биология и нравственность

Биологизаторские  идеи Дарвина  объясняют происхождение  жизни на земле как результат  длительного  естественного  процесса и естественного отбора. Пусть человек – существо животное, но всё же не  это, не животное начало  делает его человеком.
Учение Дарвина тоже  может  принести вред, потому что невежды склонны  понимать его так, как им выгодно:  «Выживает сильнейший? Значит, ату его!»
Биология и  нравственность плохо сочетаются, и если согласно теории естественного отбора, выживают сильнейшие, и это приветствуется  общественным мнением, то отсюда один шаг до того, чтобы  объявить слабейших  лишними. Бык, например, во много раз сильнее человека, но на этом основании не делается  вывод о том, что животное предпочтительнее человека. Если же человек  объявляется  царём природы, то это, наверное,  не значит, что ему, как царю, всё можно, но напротив, накладывает на него  определённые обязательства, которые никак не вяжутся с биологий или с инстинктом, направленным на выживание.
Любовь  человека к животным ясно показывает  его потребность любить, именно любовь делает человека вполне человеком, причём, смотреть на слабое, беззащитное существо он должен с тем же благоговением, с каким  привыкает смотреть на сильного.
Ложно  понятый Дарвин с его  учением естественного отбора, согласно которому  выживает сильнейший, в обыденной  жизни иногда становится оправдывающим моментом  в актах  насилия и жестокости. На самом же деле, учение Дарвина, нередко, понимается  однобоко, так, хотя и  схематично,  его можно представить как единство трёх принципов.
Первый принцип постулирует, что изменчивость является неотъемлемым свойством всего живого; второй, что все виды организмов имеют тенденцию к размножению в геометрической прогрессии, а с другой стороны, выживает и достигает зрелости небольшая часть потомства, третий принцип  естественного отбора, сутью которого является пресловутая «борьба за существование», представляет собой лишь метафорическое выражение.
О каком, например, патриотизме можно было  бы говорить, если бы человек следовал исключительно этому биологическому инстинкту?
Жизнь есть способ существования белковых тел,  замечал  К. Маркс, но это свидетельствует  только о биологической природе человеке, которая,  тем не менее, этим не исчерпывается.
Человек как биологическое  существо, еще не совсем  человек, но  потребность в любви и стремление к нравственности делает  его вполне человеком.
И если, отдавая дань животному началу, можно сказать что оно отвечает за материальную сторону  жизни, за  плоть и тело, то всё же вряд ли было бы разумно отрицать  дух и живую душу, которые  и делают человека человеком. Именно бессмертие души делает человека сопричастным всему, что  творилось когда-либо  или творится  не только вокруг него, но и во всей Вселенной. И  если материя  действительно вечна,  никем  несотворима и неуничтожима, то  почему нельзя хотя по аналогии  прийти к выводу, что и дух, и душа также вечны и неуничтожимы?
Велика сила  любви, и всё  может любящий. Состояние любви сродни гениальности. Гениальной, писал Н. Бердяев,  может быть любовь мужчины к женщине, матери к ребёнку, гениальной может быть  внутренняя интуиция, не выражающаяся ни  в каких продуктах, гениальным может быть мучение над вопросом о смысле  и правде жизни.
Многие  мыслители  подчёркивали примат любви над теоретическим научным познанием, продолжает Е.Н. Некрасова, ибо любовь не только конституирует человека как личность, но и является средством  более глубокого открытия реальности.
Это имел в виду и А.Ф. Лосев, когда комментировал Платона: «Любящий всегда  гениален, так как открывает в предмете своей любви то, что скрыто от всякого нелюбящего… Творец в любой области,  в личных отношениях, в науке, в искусстве, в общественно-политической деятельности всегда есть любящий; только ему открыты новые идеи, которые он хочет воплотить в жизнь и которые чужды нелюбящему» .
Верь в великую силу любви!..
Свято верь в её крест побеждающий,
В её свет лучезарно спасающий
Мир, погрязший в грязи и крови…
Верь в великую силу любви !..

Поэт прославляют духовную и физическую красоту возлюбленной,  говорит о своей любви, часто неразделённой.
В земной любви  Поэт находит возвышенное и романтическое, говорит открыто о самом потаённом, личном, о страсти, об интимном, оставаясь  при этом   чрезвычайно  легко ранимым человеком… и почти божественной красотой исполнены  поэтические строки:
О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты  предаёшься мне нежна, без упоенья,
Стыдливо-холодна восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься  потом всё боле, боле –
И делишь наконец мой пламень поневоле !

В исполнении поэта в этих строчках нет пошлости и прозы, ибо сквозь  прозрачные  слова  легко увидеть, что не это для него главное  и это – не главное.
Поэт всегда чувствует переполненность жизни, вот проходит девушка, прекрасная, как мечта и тут же без усилий рождаются строчки:
Нет, нет, не должен я, не смею, не могу
Волнениям  любви безумно предаваться;
Спокойствие  моё я строго берегу
И сердцу не даю пылать и забываться;
Нет, полно мне любить; но почему ж порой
Не погружуся в минутное мечтанье,
Когда нечаянно пройдёт  передо мной
Младое, чистое, небесное созданье…

В этих стихах мы можем  понять и почувствовать высокое  изящное выражение мимолётного чувства. К сожалению, в жизни  нередко такое поэтическое видение «мимолётного чувства» сразу пресекается  как  низменное и пошлое. Поистине, всей жизнью человека оправдываются слова апостола Павла о  любви, о том, что «тайна  сия велика есть».
В простых и гениальных строчках заключена  великая сила и  власть поэзии. В стихах поэта выражаются чувства, а не чувственность. В любовной лирике поэтов ощущается  духовная высота, а «стихотворения, коих  цель горячить воображение  любострастными  описаниями, унижают поэзию» .
Пережив высокое чувство, воспетое поэтом, человек  постарается и в жизни найти место этому чувству. Встретив любимую, он воспримет её образ  поэтически, так, например, Рафаэль в простой бедной девушке увидел прекрасную  Фанфарину  и гениально изобразил её на полотнах.
Красавица моя, вся стать,
Вся суть твоя мне по сердцу,
Вся рвётся музыкою стать,
И вся на рифму просится…

В художественном  фильме «Москва слезам не верит»  происходит такой  знаменательный  диалог. Героиня актрисы И. Муравьёвой, всхлипывает, обращаясь к подруге: «Счастливая ты, Катька. А что ты всё говорила, что в нашем  возрасте влюбиться невозможно, у человека  все недостатки  видишь?»  Героиня  Катерина  Александровна (актриса В. Алентова),  тоже плача,  отвечает:  «А у него нет недостатков. Он самый  лучший человек на свете!»
Героиня фильма права, любимый – «самый лучший человек на свете», и здесь категория любви неразрывна с категорией  прекрасного. Когда Достоевский говорил, что красота спасёт мир, то вероятно, имел в виду  и то обстоятельство, что будут люди, которые  сумеют оценить прекрасное. Н.А. Заболоцкий в стихотворении  «Некрасивая девочка» ничего не утверждает,  напротив, вновь ставит вопрос о том, что такое красота:
Так кто же скажет, что есть красота,
И  почему её  обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий  в сосуде ?

Прежде чем стремиться к идеалу его необходимо сотворить. Творчество – вот еще один путь преодоления себя, своей пространственно-временной ограниченности. Желанием творчества движет то же, что лежит в основе любви, недаром у многих людей всплеск творческой активности совпадает со всплеском любовной страсти. Именно в это время человек живёт полной жизнью, потому что все его способности раскрываются  во всей простоте и величии.





2.1.12. Любовь пророка или  вместо выводов

В любви есть всегда немного безумства,
но и в безумстве всегда имеется немного здравого смысла.
Ф. Ницше.

Сколь ни велики  научные достижения человечества, но всё  же, как часто ещё не хватает  в отношениях  людей душевного тепла. Самые  главные слова  живут в сердце  человека, и идут от сердца к сердцу.
Человечество всегда  занималось поиском эликсира, и это свидетельствует только о том, что жизнь прекрасна. Вряд ли нашлись бы такие люди, которые бы не видели противоположной стороны жизни, не видели болезней, страданий, ужасов. Однако, неустанные поиски  эликсира говорят за то, что жизнь стоит того, чтобы жить, как  справедливо заметил Т.И. Ойзерман: «Жизнь прекрасна вопреки очевидности». И в этом парадоксальном, на первый взгляд, выражении, если  вдуматься, нет ничего необычного.
Но, возвращаясь к реальности  (суровой реальности), и понимая  мгновенность  и краткость жизни, мы не можем не  думать о смысле. Если я есть, значит, наверное, я необходимо есть, а если так, то для чего-то я должен быть, и если  я этого не  понимаю, то это только показывает, что есть вещи, недоступные моему пониманию. Но тем не менее, я должен  чувствовать, что если я есть, то есть  у меня какое-то предназначение, ибо, иначе, просто не может быть.
Мы говорим: не в том дело, сколько человек жил, долго или мало, а в том, как он жил – хорошо или плохо, исполнил своё предназначение  или нет, сделал всё, что мог или  не реализовал свой потенциал. Иной, может, в «краткие дни жизни своей» понял и сделал то, что другой не понял и не сделал во все дни своей долгой жизни.
У А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова и Н.А. Некрасова есть стихотворение  озаглавленное «Пророк» В любви «пророка», как в зеркале, отражается, поистине, великая сила любви. Но как различны  творения  поэтов!
«Пророк» А.С. Пушкина вещает:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей» .

 «Пророк» Лермонтова навсегда остаётся  чужим для людей, хотя  он и отмечает: «Закон  предвечного храня,/ Мне тварь покорна там земная;/ И звёзды  слушают  меня,/Лучами радостно играя»; но, как и прежде, «старцы детям говорят с улыбкою самолюбивой»:
«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что  Бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм,  и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»

«Пророк»  Некрасова  прекрасно  понимает, что  ему суждено погибнуть, также прекрасно  он понимает «невозможность служить добру, не жертвуя собой»:
Не говори: «Забыл он осторожность!
Он будет сам  судьбы своей виной!..»
Не хуже нас он видит невозможность
Служить добру, не жертвуя собой.

Но любит он возвышенней и шире,
В его душе  нет помыслов мирских.
«Жить  для себя возможно только в мире,
Но умереть возможно для других!»

Так мыслит он –  и смерть ему любезна.
Не скажет он, что жизнь его нужна,
Не скажет он, что гибель бесполезна:
Его судьба давно ему ясна…

Его ещё покамест не распяли,
Но час придёт – он будет на  кресте;
Его послал бог Гнева и Печали
Царям  земли напомнить о  Христе .

Однако, несмотря на различные акценты, которые  делают поэты, эти три стихотворения объединяет одна идея, а именно: любовь к людям. Именно эта действенная  любовь заставляет поэтов вновь и вновь обращаться к ним, хотя бы  и впереди не было видно никаких результатов. Впрочем, истинная любовь и не может рассчитывать на «реальные результаты»,  ибо достаточно для неё  и её самой.
Это самое безрассудное занятие – пытаться объяснить, что такое любовь. Заранее известно, что всякий анализ связан с разделением  целого на части, что неизменно ведёт к смерти исследуемого объекта или феномена, в то время как любовь, как жизнь, есть одно целое.
Что делать и как поступить – давать  определения любви или нет у любви определений?
Любовь – это большое и светлое чувство, оно требует всего человека.
Любовь – обыкновенное чудо.
Любовь – это труд души.
Большинство книг – о любви. Самые лучшие книги – книги о любви. Поэтическое видение мира превращает суровую, порой скучную, порой жестокую действительность если не в сказку, то всё же зовёт вперёд, и напоминает, что  действительно, «жить и верить это замечательно», и никакой отрицательный  результат, ужасы войн, личные трагедии и утраты не могут лишить человека  надежды и  убить любовь к жизни.
Поэты, как все люди, живут на  Земле, но парят на вершинах Веры, Надежды, Любви. Мудрость учит хранить благодарную память о прошлом,  умению  радоваться  настоящему и надеяться на будущее; учит, по сути,  трём важнейшим вещам: Вере (в то, что мир устроен разумно); Надежде (на то, что мир, несмотря ни на что, действительно, прекрасен); Любви (как необходимой дополняющей двух названных вещей, плюс  непостижимое умение прощать и дорожить тем, что есть).
Высшая мудрость заключается  в даре понимать  человека, его психологию и то, что движет им – вряд ли этому можно где-нибудь научиться. Без того, что мы называем интуицией (и, возможно, сверхинтуицией) здесь не обойтись, интуицией, которая есть,  по сути, ничто  иное, как опять же дар видеть и понимать вещи невидимые, непостижимые и недоступные рациональному объяснению.
Поэты помогают нам видеть прекрасное в жизни, открывают нам  то, что мы не всегда замечаем, помогают  понять, что «жить и верить это замечательно». Также  не  без оснований  замечено, что  муки любви прекраснее всех наслаждений. Большая любовь делает человека бессмертным: он продолжает жить в легендах, т.е. в душе своего народа.
Фома Аквинский считал любовь высоким и вдохновенным началом добра. Это и есть подлинно человеческий взгляд на любовь. Сегодняшний дефицит счастья как бы восполняется стихами о любви.
Слитное поэтическое многоголосие показывает великую, трепещущую способность Человека любить.
Слово – серебро, молчание – золото. А можно сказать, что слова  говорят о времени, а молчание о вечности.
Все общие рассуждения о любви в жизни всегда находят  своё конкретное воплощение, и  если даже «неверная страна любовь, там каждый человек предатель», то  всё же и здесь даётся ответ относительно будущего:
Но снова прорастёт трава
Сквозь все преграды и напасти.
Любовь – весенняя страна, весенняя страна,
Ведь только в ней бывает счастье, бывает счастье .

Поэт всегда неоднозначен и далеко не так прост, как это может показаться праздному взору.
«Кто кончил жизнь трагически, тот – истинный поэт» , – замечал В.С. Высоцкий. Однако, сам поэт склонен, на наш взгляд,  когда уже невозможно молчать, говорить, скорее, о трагикомедии  своей жизни, чем  о просто трагедии.
Не до конца  самопонятость,  не веданность результатов, «плодов»    труда часто скрыта  и от самого поэта:
Другие по живому следу,
Мой путь пройдут за пядью пядь.
Но пораженья от победы
Ты сам не должен  отличать.

И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца .

Монтень описывает случай, когда некий человек, не желая нести военную службу, притворялся больным, и в течение некоторого времени,  даже принимал лекарства от выдуманной им болезни;  любопытно, что эта болезнь развилась у мнимого больного на самом деле.
Продолжая следование данной  логике, можно предположить, что, коль роль притворства так велика и имеет такое значение в жизни человека, то тот, кто сначала притворяется  несчастным, затем  становится  им действительно. Из этого следует, что  притворяться счастливым, значит, быть им, здесь, кстати, прослеживается явная  аналогия с известным выражением: хочешь быть счастливым, будь им.
Любовь – одно из фундаментальных свойств человеческого существа, таких же, как  ум, честь, совесть, счастье, свобода.
Любовь – это бытийное определение человека, поскольку она не имеет  никаких внешних причин для своего существования.
Вокруг феномена любви закручиваются остросюжетные  истории  многих  (если  не большинства) художественных произведений.
Любовь нельзя объяснить внешними  причинами, например, красотой, умом, силой  и т.д. потому что если бы  такие причины сыграли свою роль, то они свидетельствовали бы против любви, будучи только её  имитацией. Всегда найдутся более красивые, более умные, более  сильные, и непонятно,  каков  критерий выбора .
Можно сказать, что если человек любит, то он и есть. Или кого он любит, тот он и есть. Иначе говоря, человек есть то, что он любит. И кого он любит. И каков сам человек, такова и его любовь.
Стендаль, восторженный теоретик «науки страсти нежной», писал: «Любить – это значит испытывать наслаждение от возможности видеть, прикасаться, ощущать всеми органами чувств любимое существо, одарившее нас своей любовью…»
Любовь, по словам Эмиля Верхарна, есть  «отдание тела, когда отдана душа…», т.е. прежде всего  мы отдаём  любимому человеку  самое дорогое – свою душу.
Любовь, утверждал Уильям Блейк, всегда слепа к недостаткам и всегда стремится к радости.
Любят  не за что-то, но любят потому что любят, а всякие объяснимые  причины  служат лишь внешним  приложением.
Так что же, я люблю тебя потому, что ты прекрасна, или ты прекрасна потому, что я  тебя люблю? – вопрошал принц Чарминг в  «Золушке» Роджера и Хаммерштайна.
Любя, мы  наделяем  человека лучшими чертами, идеализируем образ, М.Ю. Лермонтов, например, постоянно стремился найти «бесконечное – в конечном».
Идеал, разумеется, не всегда может быть найден, отсюда неизбежность эмоциональных срывов и сердечных катастроф, однако, поэзия с её стремлением к идеалу учит развивать воображение, искать идеал прекрасного.
Но хочет вся душа моя
Во всём дойти до совершенства.

Любовь это когда я днём и ночью помню о тебе, когда я не могу без тебя жить, моё счастье зависит от того, увижу ли я тебя сегодня, но  также точно я знаю, что никогда не буду с тобой.
М.Ю. Лермонтов  посвятил А.О. Смирновой стихотворение, в котором  проницательно замечает:
Без вас – хочу сказать вам много,
При вас – я слушать вас хочу:
Но молча  вы глядите строго,
И я, в смущении молчу!
Что ж делать? – речью  безыскусной
Ваш ум занять  мне не дано…
Всё это было бы смешно,
Когда бы не было  так грустно .

Любовь – разновидность безумия, и традиционно  считается, что только любящий способен совершать безумные, с точки зрения здравого  смысла, поступки, однако, это, действительно,  самый прекрасный  вид безумия. Что же, всякий человек тоже, наверное, должен, подобно поэту, платить безумству дань.
Многие  стихотворения  А.С. Пушкина – о любви, например, «Признание»:
Я вас люблю – хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам…
Пора, пора, мне быть умней!
Но узнаю по всем  приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, – я зеваю;
При вас мне грустно, – я терплю;
И,  мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю !

Легко  прийти  к выводу о том,  что любовь вообще  сродни  болезни или ослеплению, может, поэтому и говорят, что любовь зла, однако, мало того, любовь открыто смеётся над разумом, демонстрируя этим, что не он, не разум  играет  главную  роль в мире бытия.
В заключительных строчках  стихотворения «Поэт и толпа»  А.С. Пушкин  говорит о высоком назначении Поэта:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв .

Действительно, человеку, особенно поэту, свойственно стремление к совершенству, влюблённость и любовь это и есть такое стремление, ведь любя, мы  делаем другого лучше и сами становимся лучше. Когда любят, то искренне верят что избранник самый лучший, хотя, если подходить объективно, то это не всегда может быть именно так.
Таким образом, как это  можно  заметить, любовь  есть чисто субъективное  качество, имеет причину в самой себе и по сути своей непостижима. Известно, что в Священном Писании сказано: «Бог есть Любовь» (Иоан. 3:16; 1 Иоан. 4:7-21). Но, как представляется, верным  будет и сказанное наоборот, а именно: Любовь есть Бог. Разве не обожествляем мы того, кого любим? А Бог, замечал Люси Малори, это идеал, который  должен воплощать человек в повседневной  жизни.
В краткие мгновения счастия в нас возникает образ того, кого мы любим.
В трудные моменты жизни  именно любовь способна  дать нам силы для преодоления всего того, что ставит под вопрос само наше существование как человека и личности.
Любовь, говорят иногда,  как  обыкновенное чудо, бывает только в сказке, в таком случае, следует заметить, что  жизнь любящего и становится такой сказкой.
Молодой человек, исполненный веры,  надежды, любви, точно чувствует и знает, что он бессмертен.
Любовь – это будущее человека и человечества.
Итак, любовь  представляется актом неустанного творения смыслов, именно в любви человек проявляет себя  больше всего как человек и творит самого себя как человека. Даже  любовь к животному можно, с известной степенью вероятности,  считать проявлением  всеобщей любви.
Только любовь способна  придавать человеку  ощущение максимальной наполненности бытия, предельной  осмысленности жизни.
Только в любви человек может реализовать себя как  личность, только через любовь может раскрыть  до конца свой  творческий  потенциал.
Верить другому больше, чем себе, значит, добровольно подвергать себя смертельной опасности, однако, именно это и происходит, когда действительно любят. Жить, для любящего, значит, неустанно рисковать, значит, постоянно ходить по лезвию бритвы. Только такое существование он называет жизнью.
Если у человека не хватает многих вещей, если он терпит муки, если любит, испытывает страдания за другого,  значит, по сути, у него есть всё, что делает  жизнь  аутентичной  (настоящей);  если же у него есть всё, что необходимо человеку как биологическому  существу, но нет любви, значит, ему не хватает самого главного.
Таким образом, любовь становится тем стержнем, на котором держится вся  канва бытия, той осью,  вокруг которой  вращается  весь внутренний  духовный мир человека.





2.2. ПЕСНЯ – ФОРМУЛА ЛЮБВИ

2.2. 1. Песня – любовь – счастье

Я – певец любви. Откуда этот дар ниспослан мне?
Саят-Нова

С категориями любви и счастья тесно связаны другие  философские  категории, такие как  культура, право, свобода, совесть. Идеология необходимо должна присутствовать в искусстве, оно просто не может быть безыдейным. Vivere est militare – Жить – значит бороться, – отмечал  римский стоик Сенека  в письме к Луцилию. Этими словами философ призывал стойко переносить все  трудности, лишения и удары судьбы, и отнюдь не желать себе  беззаботной жизни: «Жить,  Луцилий, значит нести военную службу. И кто не знает покоя, кто идёт вверх и вниз по трудным кручам… те храбрые мужи, первые в стане, а те, кто нежит постыдный покой, покуда  другие трудятся, – те голубки, позором избавленные от опасности» .
Подобно тому, как к штыку  приравнивается  перо поэта, так «и   песня  и стих это бомба и знамя». «Песня – крылатая птица – смелых скликает в поход. Смелого пуля боится, смелого штык не берёт» .
Песня определяется энциклопедическим словарём как небольшое музыкально-поэтическое произведение, обычно куплетное (строфическое), также это наиболее распространённый жанр вокальной музыки, народной и профессиональной. Песни различают по жанрам: эпическая, лирическая, революционная, бытовая и т.п.; происхождению: крестьянская,  рабочая, солдатская и т.п.; формам исполнения: сольная или многоголосная, с инструментальным сопровождением или без него. В некоторых языках термин «песня» (нем. Lied, англ. song) применяется к романсу. Профессиональная песня известна уже со времён античности. Революционная песня получила развитие  в годы Великой французской буржуазной революции; в  XIX в. она стала разновидностью рабочей песни. В Советском Союзе  сложилась массовая песня, особенно популярны были поэты М. Исаковский, В. Лебедев-Кумач, М. Светлов, А. Сурков, А. Фатьянов и др., композиторы И.О. Дунаевский, М.И. Блантер, А.Г. Новиков, В.П. Соловьёв-Седой, А.Н. Пахмутова, А.И. Островский и др .
Карл Август Нильсен (1865-1931), автор «Неугасимой симфонии» говорил, что музыка это жизнь, и как жизнь, она неугасима. Наше восприятие, отмечал он, беднее и стандартнее музыки во много раз. Мелодия – это душа музыки, а музыка это явление  природы, музыка вполне могла бы сказать: «Я везде и нигде, меня  никто не может поймать, но всякий меня  понимает. Я могу плакать, веселиться и петь». Музыка неподвластна времени и может ждать нас, сколько угодно,  в очередной раз подтверждая ставшие крылатыми слова Гиппократа: vita brevis, ars longa –  жизнь коротка,  искусство вечно. Эти слова  можно прочитать и так: жизнь коротка, музыка вечна или так: жизнь коротка, но вечна  наша любовь. А если не так, то стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой?
Вечна ли наша любовь? А вечны  ли звёзды? Вечно ли солнце? Вечно ли небо?.. очевидно, что по отношению к человеку и человечеству, - да. И когда  мы говорим о  вечности, то не имеем в виду, что мы  лично  будем существовать вечно, но скорее,  вечно то, что мы несём в себе и в своей душе.
Есть мнение, что абстрактное мышление у нас стало развиваться тогда, когда человек впервые посмотрел на звёзды.
Волшебная  сила искусства помогает  человеку поверить, что есть в жизни счастье. Жизнь без музыки – разве это жизнь? Вспомним слова песни «А молчать не в силах – пой»:
О любви не говори,
О ней всё сказано,
Сердце, верное любви,
Молчать обязано,
Без причины не гори,
Умей владеть собой,
О любви не говори,
А молчать не в силах – пой !

Так что песня, лучше всяких слов,  говорит о любви, и кто поёт, тот и любит, а раз  так, то у нас есть все основания считать поющего счастливым человеком, потому что  он,  наверное,  любит.
Все сонеты В.Шекспира о любви и про любовь, и не может человек и поэт говорить о любви и не говорить о себе, не может не ассоциировать себя с тем, о ком  он пишет. Так и кажется, что поэт  в очередной раз надевает на себя маску.
Как тот актёр, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот, безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, –

Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на уста мои кладёт печать
Моя любовь, которой нет предела .

Стендаль  в трактате «О любви»  писал: «Я почувствовал сегодня вечером, что музыка, когда она совершенна, приводит сердце в точно такое же состояние, какое испытываешь, наслаждаясь присутствием любимого существа, то есть, что она даёт, несомненно, самое яркое счастье, какое только возможно на земле. Если бы это для всех людей было так, ничто в мире не располагало бы сильнее к любви».
Запись  эта не возникла  просто так, вдруг, и связана с большим  чувством   Стендаля  к Метильде  Дембровской. Писатель, исследуя человеческое сердце, хотел научиться  его понимать,  используя и свой печальный опыт: «Странная вещь» – человеческое сердце, его любовные биения так напоминают музыку… «одной любви музыка уступает…»
Песня  это повесть, песня это роман, песня это поэма, песня  поётся  всего  три минуты, но вмещает целую жизнь.
Балет, балет, как хорошо с тобой парить.
И всё понятно,  и не надо говорить,
Не надо слов пустых, не надо лишних фраз.
Всё объяснит круженье рук, движенье глаз.

И вот взлетаю я, взлетаю высоко,
Паря над  прожитым  свободно и легко.
И только звёзды кружат в небе надо мной,
И только музыке подвластна я одной .

И если действительно, музыка это жизнь, то и жизнь поэта и человека подвластна музыке. Где песня, где любовь, там и счастье.
Михаил Светлов писал, что сочетание слов «человек» и «песня» звучит для него так же, как «человек и воздух». «По тому, как и что поют молодые люди, – писал Светлов, – можно судить, о чем они мечтают, как живут и чему мы их учим. Да, да, песня  это и учебник. Это – оружие в науке убеждать, трудно выковываемое, но зато и весьма действенное».
Известно, что у песни не два, а три автора (композитор, поэт и исполнитель), и каждый является  здесь первооткрывателем. Мастерами исполнения песни  в разное время  стали А. Вертинский, В. Козин, Л. Утёсов  К. Шульженко, М.Бернес, Л.Зыкина, Э.Хиль, М.Кристалинская, Э.Пьеха, И.Кобзон, М.Пахоменко, Н.Брегвадзе, Ю.Богатиков, О.Воронец, Г.Ненашева, Георг Отс, Ю.Гуляев, М.Магомаев, Дм.Гнатюк, В.Левко, Е.Серкебаев, Т.Синявская, С.Ротару, Л.Лещенко, А. Пугачёва,  и многие другие, и каждый исполнитель по-своему раскрывает безграничный мир песни.



2.2.2. Песня – мелодия  души

Мир без музыки был бы ошибкой.
Ф.Ницше

В казахском  народе из поколения в поколение передавалась легенда о том, как один  хан отправил  на войну командовать  войсками своего  единственного сына. Сын погиб в бою. Но никто не решался  сказать об этом  хану. Долго думали советники, как сообщить правителю страшную весть, ведь жестокий хан обещал залить расплавленным свинцом горло того, кто известит его о гибели наследника.
Наконец, один мудрый жырау решился поведать о том, что каждый боялся произнести, взял кобыз и отправился к хану. Он ничего не говорил, только сел, положил на колени кобыз и заиграл… Звуки кобыза  долго волновали сердце хана, то оно как бы взмывало ввысь, то, замирая, будто бы падало в пропасть. Жырау не произнёс  ни слова, но за него это сделала мелодия. Тогда  свирепый хан  приказал залить горячим свинцом горло кобыза.
Философия, как известно, буквально означает любовь к мудрости, но это иногда кажется повтором, потому что именно любовь и есть высшая мудрость.
Любовь, как известно, слепа и нередко признаётся как своего рода  помешательство,  божественное сумасшествие, и, может быть песня и есть лучший вид «сойти с ума».
Романс «Прощание» и есть одна из  таких песен.
А напоследок я скажу, а напоследок я скажу:
Прощай, любить не обязуйся.
С ума схожу иль восхожу
К высокой степени безумства .

Но никого не останавливают ни  ослепляющая сила, ни неизбежные муки любви, ни то, что в этой волшебной  стране «каждый житель в ней – обманщик…и… предатель», напротив,  даже замечено, что муки любви прекраснее всех наслаждений.
Я словно бабочка к огню
Стремилась так неодолимо.
В любовь – волшебную страну,
Где назовут меня  любимой.

Где бесподобен день любой,
Где не страшилась я б ненастья.
Прекрасная страна любовь, страна любовь,
Ведь только в ней бывает счастье.

Пришли иные времена,
Тебя то нет, то лжёшь, не морщась.
Я поняла любовь страна,
Где каждый человек притворщик.

Моя беда, а не вина,
Что я наивности образчик.
Любовь – обманная страна, обманная страна,
И каждый житель в ней – обманщик.

Зачем я плачу пред тобой
И улыбаюсь так некстати.
Неверная страна любовь,
Там каждый  человек – предатель .

Делают размышления о счастье человека хотя бы чуточку счастливее или не делают, мы утверждать не берёмся, хотя вряд ли, однако, мы так устроены, что не можем не думать об этом, даже если учитывать, что мысли вообще весёлыми не бывают.
Музыка это слово, записанное нотами, от союза  музыки и слова рождается песня – самое удивительное, что есть на Земле.
Что такое песня? Возможно, песня даже древнее речи, песня есть, по сути, своеобразный способ выражения восторга человека оттого, что он живёт на этой прекрасной и доброй Земле.  А если бы не так, то просто не могло бы появиться ни жизни, ни человека, ни песни. Вспомним слова поэта:
Послушайте!
Ведь если звёзды  зажигают – 
 значит –  это кому-нибудь нужно ?

Не то важно  какую песню поют, а то, как поют. Петь, значит, открываться самому и воспринимать  другого человека.
Песня это гимн жизни, молитва благодарения.
Все  лучшие песни, как и сказки, как  книги и фильмы – о любви.
Хорошая песня  рождается, и зачастую, в основе её лежат трагические страницы человеческой  жизни,  и потому  можно сказать, что вмещает целую жизнь или даже жизни многих людей, таковы, например, песни о войне:
Была война, но мы пришли живыми,
Чтоб новой жизни сеять семена.
Во имя павших и  живых во имя,
Фронтовики, наденьте ордена!

Мои друзья лежат в могилах братских,
Нам не забыть родные имена…
Во имя вдов и матерей солдатских,
Фронтовики, наденьте ордена!

Солдат в атаку шёл не за награду,
Но велика награды той цена…
Во имя чести воинской и правды,
Фронтовики, наденьте ордена !

Человек поёт, а не  развлекается, как это может показаться, хорошая песня  это нередко плач, только для слушателей незаметный.
Поэтическое видение  мира аукается  нам  из глубины веков. С. Кьеркегор в книге «Афоризмы эстетика»  сравнивает поэта с приговорённым  к сожжению в медном  быке  царя Фалариса, для которого крики заживо сжигаемых  людей  звучали приятной мелодией.
Но не только для царя, но и собравшимся вокруг людям  тоже  нравятся  крики поэта, и они кричат: «Пой  ещё! Ещё!», – т.е., пусть тебе будет больно, только бы нам было приятно слушать твои крики. Что же, нельзя не согласиться с тем, что из всех криков души лучший – ПЕСНЯ.
А людям, как воздух, которым мы дышим, нужны сказки, и взрослым, и детям. Хорошая сказка бессмертна как сама жизнь. Человека никто не жалеет. И правильно делает. Потому что наш мир – мир парадоксов. Потому что Человеком  становится  тот, кто  преодолеет всё.
Маленький человек мечтает  поскорее вырасти, мечтает о любви, хочет выучиться, получить  образование, стать, наконец, уважаемым человеком.
Всё, действительно, скоро проходит и, порой, даже сбывается то, о чём мечталось, но до конца дней своих человек помнит картинки жизни первых лет, ибо, поистине, мы все родом из детства, в детстве – самая простая и понятная радость жизни. В этой связи вспоминаются  замечательные  строчки песни о детстве:
Ах, как хотелось быть,
Ах, как хотелось быть
Нам взрослыми,
С вихрами не ходить, с вихрами не ходить
И с косами.
И вот уже зовут, и вот уже зовут
По отчеству.
А в детство заглянуть,
А в детство заглянуть
Так хочется .

Счастье, говорим мы, это когда всё хорошо. А когда всё хорошо, когда человек  любит, когда он счастлив, он поёт. Хорошо жить, говорим мы, это жить весело. А чтобы жить весело, надо петь. И когда  весело, человек поёт. И когда поёт – становится хорошо и весело. Потому что недаром и поётся:
Нам песня строить и жить помогает,
Она, как друг, и зовёт и ведёт.
И тот, кто с песней по  жизни шагает,
Тот никогда и нигде не пропадёт !

Песня и счастье, как брат и сестра – они всегда вместе, всегда взаимодополняют друг друга, помогают друг другу и всегда помнят друг о друге.
Когда человеку хорошо, когда он счастлив, тогда ему повсюду хорошо. И куда бы он ни пойдёт, всюду успеет,  потому что повсюду  носит себя – человека счастливого. А счастливые не бывают одинокими, и когда  такие  люди встречаются, то, как правило, поют. Потому что счастливый человек  умеет делиться  счастьем с другим, вспоминая  при этом замечательные строчки замечательной песни:
Мы желаем счастья вам,
Счастья в этом мире  большом!
Как солнце по утрам,
Пусть оно заходит в дом!
Мы желаем счастья вам!
И оно должно быть таким:
Когда  ты счастлив сам –
Счастьем поделись с другим !

Нельзя вновь и вновь не удивиться понятной каждому человеку ощущению истекающей от песни  красоты и гармонии. У всех песен одно объединяющее начало, потому что хорошая песня это всегда история о верной дружбе и красивой любви.
В. Кикабидзе, как счастливый человек, поёт, что называется, душой, потому и звучит его песня на все времена.
Невозможно прожить без печали,
Но  хочу вам, друзья, пожелать,
Чтобы в радости вы забывали,
Что недавно пришлось горевать.
Чтобы люди с улыбкой встречались,
А прощались  грустны и тихи,
Чтобы дети без боли рождались,
Чтобы с болью рождались стихи .

Песню следует петь, чтобы жить счастливо, потому что:
Легко на сердце от песни весёлой,
Она скучать не даёт никогда.
И любят песню деревни и сёла,
И любят песню большие города .

Итак, кто поёт, тот  убивает два зайца: во-первых, делясь, сам становится богаче и  больше уважает себя,  ведь счастье другого, поистине, делает  обоих немножко счастливее  и, во-вторых, другой, наверное, тоже когда-нибудь поделится с первым, и опять оба в выигрыше. И вообще:
Кто привык за победу  бороться,
С нами вместе пускай запоёт:
«Кто весел –  тот смеётся,
Кто хочет –  тот  добьётся,
Кто ищет –  тот всегда найдёт!»

Так старая, незаслуженно забытая сегодня, как идеологическая, песня,  по сути, верно передаёт  ощущение праздника жизни.



2.2.3. Песня и счастье

Нет жизни без судьбы, и без судьбы нет песни.
Н. Добронравов

И действительно,  лучше всего о счастье говорят поэты, стоит только обратиться к замечательным  строчкам, положенным на музыку.
Счастье  вдруг в тишине постучалось в двери –
Неужель ты ко мне – верю и не верю.
Падал снег, плыл  рассвет, осень моросила,
Столько лет, столько лет где тебя носило?

Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь,
Всё мне ясно стало теперь.
Сколько лет  я спорил с судьбой
Ради этой встречи с тобой.

Мёрз я где-то, плыл за моря,
Всё на свете было не зря,
Не напрасно было !

Впрочем, мы говорим всё о каком-то идеальном понимании счастья, как никак живём  на Земле. А  живущих на земле, Платон считал живущими в мире теней. Согласно знаменитой  Платоновой пещере, живут люди во мраке  и не видят настоящих вещей, а видят только тени на стенах пещеры, отбрасываемые  истинными предметами и вещами мира светом костра. И живущие в пещере люди  видят только причудливо извивающиеся тени и принимают их  за настоящие предметы и вещи. Истинным же, настоящим, горним,  Платон считал  идеальный  мир. Уж действительно, не в призрачном  ли  мире мы обитаем? Вообще,  живём мы или  только мелькаем?
Всякий порядочный ученик, глядя иной раз на учителя, может подумать: «Я тоже так умею». Однако, как заметил некогда один студент, пройдёт немало лет, пока  он действительно чему-то научится. Так что если найдётся такой ученик, который бы  посчитал, что «знает всё», тот, вероятнее всего,  уже ничему не учится.
– Учитель, – спросил ученик даосской школы, – сколько нужно учиться, чтобы знать столько, сколько знаешь ты?
– Десять лет.
– А если я буду очень прилежен и забуду о развлечениях?
– Двадцать лет.
– А если я буду учиться и днём, и ночью, забуду о друзьях и ежедневных обязанностях?
– Всю жизнь.
Ученик наивно полагал счастьем познание, вероятно, считая, что стоит только  узнать столько, сколько знает Учитель, и уже не будет никаких  помех для счастья, однако, суровый учитель ничего не стал  ему объяснять.
Также и мудрый Соломон писал, что «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, тот умножает скорбь» (Еккл. 1:18).
Пришёл один человек, рассказывал известный пародист Ян Арлазоров, в магазин, где продают счастье и спросил:
– Сколько стоит три минуты счастья?
– Пол-жизни.
– А сколько стоит пять минут счастья?
– Пол-жизни.
– А что это у вас цена разная – три минуты стоят столько же, сколько и пять?
– Это не цена, это себестоимость.
Вот и счастье, наверное, даётся человеку не просто так, не задаром, и с печки не падает.
Человек рождён для счастья, как птица для полёта, – писал ногой безрукий от рождения калека в рассказе В.Г. Короленко «Парадокс». Иначе говоря, счастье – не случайность, но необходимость. Нельзя быть несчастным, ведь несчастному никто не верит, человеку просто необходимо быть счастливым. И опять получается, что наше счастье – нередко дело наших рук, вспомним вновь поэтические строчки:
«Счастье – говорил он –
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие  души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что  много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.
В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжёлых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым –
Самое высшее в мире искусство» .

Когда у Эдит Пиаф  спросили, счастлива ли она, то певица  сначала задумалась, а затем ответила: «Это очень трудный  вопрос… мы никогда не бываем счастливы… может быть десять минут ощущения счастья в день, – и добавила, – я счастлива, когда пою. Тогда я очень счастлива». «Если  бы нашлась такая добрая  фея, – говорил Муслим Магомаев, –которая  подарила бы мне ещё одну жизнь, то я хотел бы прожить её так же, как  прожил и эту, с песней». Остаётся только порадоваться, что были и есть люди, нашедшие своё счастье и, следовательно, смысл жизни в песне.


2.2.4. Песня – любовь – дружба

С собою, чтобы сократить пути,
товарища и песню захвати.
Расул Гамзатов

Всякий порядочный стих просится, чтобы его спели, можно сказать, что стих беременен песней. Однажды  кто-то  заметил, что Вертинский никогда не родится, и Высоцкий никогда не родится, да это и не надо, лучше пусть родится такой, который возьмёт от великих  поэтов  и артистов всё лучшее  и идёт дальше.
И нет никакой  необходимости доказывать очевидное, достаточно, говоря словами поэта, гитару  настроить  на лирический  лад, чтоб  знакомой  тропинкой  уйти в звездопад.
Я гитару настрою
На лирический лад
И знакомой тропинкой
Уйду в звездопад.
Быть счастливой, как песня,
Попрошу я её,
И гитара взорвётся
Как сердце моё.

От зари, до зари
От темна,  дотемна
О любви говори
Пой, гитарная  струна .

Ф.И. Тютчев посвятил друзьям  светлые и чистые, как родниковая вода, строчки.
О вы, чей взор столь часто освящён
Благоговения слезами,
Природы храм отверст, певцы, пред вами!
Вам ключ к нему поэзией вручён!

В парении своём высоком
Не изменяйтесь никогда!..
И вечная природы красота
Не будет вам ни тайной, ни упрёком!..

Как полным, пламенным расцветом,
Омытые Авроры светом,
Блистают розы и  горят –
И зефир – радостным полетом
Их разливают аромат, –

Так разливайся жизни сладость,
Певцы, за вами по следам!
Так порхай, ваша, други, младость
По светлым счастия цветам !..

Замечательный стих, по сути, есть песня, сливается с ней и становится песней.
Человек рождён к общежитию и дружбе, считал Вольтер, а  когда звучит мелодия, то слова уже готовы слиться, и сливаются с ней, чтобы воспеть гармонию жизни и человеческих отношений. Трогательная  песенка из мультфильма кота Леопольда, вероятно, призвана учить детей как следует  смотреть на этот, полный загадок, непонятный (и еще непонятый) мир, хотя уже можно сказать с уверенностью, что  этот мир прекрасен и дружба,  очевидно, превыше всего.
Я иду и пою обо всём хорошем,
И улыбку свою я дарю прохожим.
Если в сердце чужом не найду ответа,
Неприятность эту мы переживём,
Между прочим это мы переживём.
…………………………………..
С каждым поделись радостью своей,
Рассыпая смех звучно.
Если песни петь –  с ними веселей,
А когда наоборот – скучно !

Песня «Улыбка» является  отражением  «детского» (и, следовательно, непосредственного и самого искреннего) восприятия мира  и  значимости  для  человека  дружбы.
От улыбки хмурый день светлей,
От улыбки в небе радуга проснётся,
Поделись улыбкою своей,
И она к тебе не раз ещё вернётся.

И тогда наверняка
Вдруг запляшут облака,
И кузнечик запиликает на скрипке…
С голубого ручейка
Начинается река,
Ну, а дружба начинается с улыбки.

От улыбки станет всем  теплей –
И слону, и даже маленькой улитке…
Так пускай повсюду на земле,
Будто лампочки, включаются улыбки…

Песни о настоящей дружбе всегда пользовались  у молодых людей большой любовью:
Дружба крепкая не сломается,
Не расклеится от дождей и вьюг.
Друг в беде не бросит, лишнего не спросит,
Вот что значит настоящий верный друг.
Друг в беде не бросит, лишнего не спросит,
Вот что значит настоящий верный друг .

Ещё одна замечательна песня о дружбе и братстве.
Уходит бригантина от причала,
Мои друзья пришли на торжество.
И над водой, как песня, прозвучало:
Один за всех и все за одного!
И над водой, как песня, прозвучало:
Один за всех и все за одного !

Замечательный романс «Дружба», оказывается, поистине бессмертным,   именно потому, что  в этой песне, как в афоризме, в предельно сжатой форме выражается глубокая мысль, настолько глубокая, что многие люди по-прежнему находят  здесь то,  что  вообще очень нелегко найти, само название говорит о дружбе, которая  «сильнее страсти, больше чем любовь».
Когда простым и нежным взором
Ласкаешь ты, меня, мой друг,
Необычайным цветным узором
Земля и небо вспыхивает вдруг.

Веселья час и боль разлуки
Готов делить с тобой всегда.
Давай пожмём друг другу руки
И в дальний путь на долгие года.

Мы так близки, что слов не нужно,
Чтоб повторять друг другу вновь,
Что наша нежность и наша дружба
Сильнее страсти, больше чем любовь .

Песню, особенно романс,  отмечают  исследователи, поют не столько голосом,  сколько душой, и при этом всегда надо быть немножечко влюблённым, тогда, может быть, что-нибудь и получится.
Продолжением темы дружбы звучат положенные на музыку, стихи Я. Смелякова:
Если я заболею,
К врачам обращаться не стану.
Обращаюсь к друзьям
(не сочтите, что это в бреду):
Постелите мне степь,
Занавесьте мне окна туманом,
В изголовье поставьте
Ночную звезду.
……………………………..
Порошков или капель – не надо.
Пусть в стакане сияют лучи.
Жаркий ветер пустынь, серебро водопада –
Вот чем стоит лечить.
От морей и от гор
Так и веет веками,
Как посмотришь, почувствуешь:
Вечно живём.
Не облатками белыми
Путь мой усеян, а облаками.
Не больничным от вас ухожу коридором,
А  Млечным путём .

И вдруг (вдруг!) многое становится, если не до конца  понятным, то по крайней мере, близким в отношении двоих, в отношении я и ты. Думается, только поэт может, во-первых, заглянуть так глубоко в человеческую душу, в человеческую  сущность, и не испугаться, не ужаснуться,  не  возмутиться и не упасть  в эту бездну, но вернуться, выйти на свет, вернее, взлететь  на крыльях поэзии и спеть  песню, гимн человеку. И другу. Потому что, кто поёт, тот хороший человек.
И вновь мачты выплывают из белёсого тумана.
И вновь музыка в кофейнях
И на лентах у матросов – якоря.
И вновь ветер дальних странствий
Для мальчишки как привет от Магеллана
Через годы и моря, через годы и моря,
Через годы, страны и моря .

Пилотом можешь ты не быть, всё равно научим, а музыкантом быть обязан, – говорил  герой фильма «В бой идут одни старики» (актёр Леонид  Быков).  А в хорошем фильме – ни одной лишней сцены, ни одной лишней детали или фразы: «В жизни бывают минуты, – продолжает герой, – когда никто не может помочь, – человек рождается сам и умирает сам».
О любви и дружбе следующая, некогда очень популярная  песня:
Без меня тебе, любимый мой,
Земля мала, как остров.
Без меня тебе, любимый мой,
Лететь с одним крылом…

Парадокс это или закономерность, но лучшее  музыкальное произведение, будь то симфония Д.Д. Шостаковича или песня  А.Б. Пугачёвой не  просто появляются, скорее, рождаются в  результате  долгих  поисков и мучительных  раздумий,  часто в трагические моменты бытия. Но и этого  мало, толчком  к рождению замечательного произведения  всегда становится какой-либо случай, и прежде чем записать его  словами  или нотами,  автор необходимо должен его увидеть внутренним взором, и если не целиком, то хотя бы какую-то важную, начальную часть его.
Вообще, лучшее невозможно выдумать, оно должно быть именно выстрадано (но разумеется, не вымучено), и при этом  представляется, как правило, сразу лёгким, изящным, готовым к воспроизведению, причём не только  автором, но и многими другими людьми.  И для автора не может быть  высшей награды, чем когда его стих или песня, как знамя, подхватывается  и несётся вперёд и ввысь, ведь лучшие песни это те, которые мы поём вместе.
Слова песни Б.Ш. Окуджавы «Пожелание друзьям» вполне можно считать закономерным выводом, ибо передают суть и смысл мироощущения  человека,  своего места  в  мире и  среди  людей тонко и точно:
Давайте восклицать, друг другом восхищаться.
Высокопарных слов не стоит опасаться.
Давайте говорить друг другу комплименты –
Ведь это всё любви счастливые моменты.

Давайте говорить и плакать откровенно
То вместе, то поврозь, а то попеременно.
Не нужно придавать значения злословью –
Поскольку грусть всегда соседствует с любовью.

Давайте понимать друг друга с полуслова,
Чтоб, ошибившись раз, не ошибиться снова.
Давайте жить, во всём  друг другу потакая, –
Тем более что жизнь короткая такая.

Поэт и философ, по сути, ставит вопросы, отвечать же на них, значит, вероятнее всего, сводить большое к малому, ибо  речь тогда идёт только о некотором  личном, человеческом  понимании. И если нет дружбы, то разве возможно счастье?
Стремиться к любви и дружбе для человека  также естественно, как стремиться к спасению и продлению рода.


2.2.5. Человеческое  и идеологическое  в песне

Не хочу похвастать мыслью новенькой,
Но по-моему – утверждаю без авторской спеси –
Коммуна – это место, где исчезнут чиновники
И где будет много стихов и песен.
В.В. Маяковский

Даже если я упаду, вы не верьте. Даже если уйду,
я не в землю уйду, я в песню уйду.
Р.Рождественский об Арно Бабаджаняне

Если верно утверждение Сенеки о том, что жизнь – борьба, то равно верным будет и утверждение наоборот, т.е.: борьба это жизнь. Тогда кто такой человек, если не боец?.. И труднее всего не ожесточиться в этой борьбе, сохранить и пронести высокое звание человека.
Солнце русской поэзии, А.С. Пушкина смело можно назвать первым провозвестником свободы, так,  ода  «Вольность» посвящена  теме Свободы, Справедливости, Закона, гневно и удивительно звучат  строчки двадцатилетнего поэта, например:
Самовластительный  Злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.
Читают на твоём челе
Печать проклятия народы,
Ты ужас мира, стыд природы,
Упрёк ты богу на земле.

Пророчеством звучит также заключительная  часть стихотворения:
И днесь учитесь, о цари:
Ни наказанья, ни награды,
Ни кров темниц, ни алтари
Не верные для вас ограды.
Склонитесь первые главой
Под сень надёжную Закона,
И станут вечной стражей трона
Народов вольность и покой .

Строчки  стихотворения  «К Чаадаеву»,  написанные почти двести  лет звучат свежо, современно и ново:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!

И далее:
Товарищ, верь: взойдёт она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена !
«Обломки самовластья» - это сильный поэтический образ, заставляющий  вдумчивого читателя  почувствовать то,  что вообще не записывается.
В  стихотворении «Деревня»  молодой  А.С. Пушкин  сетует:
О, если б голос мой умел  сердца тревожить!
Почто в груди  моей горит бесплодный жар
И не дан мне судьбой Витийства грозный дар?
Увижу ль, о друзья! Народ неугнетённый
И Рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством Свободы  просвещённой
Взойдёт ли наконец прекрасная  Заря ?

Пройдёт время, и юношеский  задор поэта сменится разочарованием, усталостью,  уступив место  лёгкой грусти, впрочем, повзрослевший  поэт выразит надежду, что его голос не пропадёт и не канет:
Покамест упивайтесь ею,
Сей лёгкой  жизнию, друзья!
Её ничтожность разумею
И мало к ней привязан я;
Для призраков закрыл я вежды;
Но отдалённые надежды
Тревожат сердце иногда:
Без неприметного следа
Мне было бы грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.

И чьё-нибудь он сердце тронет;
И, сохранённая судьбой,
Быть может, в Лете не потонет
Строфа, слагаемая мной;
Быть может (лестная надежда!),
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был поэт!
Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика !

Поэзия способна передать тончайшие движения человеческой души с такой  гениальной простотой, что «простой» человек может  прочувствованно воскликнуть: «Я тоже так умею!». Однако, как известно,  «простота» стиха  - одна видимость.
Стихотворение  А.С. Пушкина «Узник»  было положено на музыку, его знали наизусть все школьники советской страны,  вряд ли даже  сознавая, что оно расценивалось господствующей идеологией как призыв к борьбе за свободу:
Сижу за решёткой в темнице сырой.
Вскормлённый в неволе орёл молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюёт под окном…

Клюёт и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно.
Зовёт меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!

Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»

Безысходностью дышат  поэтические строчки Н.А. Некрасова:
Не рыдай так  безумно над ним,
Хорошо умереть молодым!
……………………………………
Русский  гений издавна венчает
Тех, которые мало живут,
О которых народ замечает:
«У счастливого недруги мрут,
У несчастного друг умирает…»

Слово тоже есть дело, и порой, перо поэта смело может заменить шпагу, так, например, в другом стихотворении Н.А. Некрасова безысходность уступает место порыву и благородному негодованию:
Душно! Без счастья и воли
Ночь бесконечно длинна.
Буря бы грянула что ли?
Чаша с краями полна!

Грянь над пучиною моря,
В поле, в лесу засвищи,
Чашу народного горя
Всю расплещи!..

По сути, это прямое указание к насилию в отношении другого и оправдание борьбы как способа существования, недаром  ещё в самом начале ХХ века А.А. Блок, словно заглядывая  на десятилетия вперёд,  пророчески замечал:
И вечный бой!
Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнёт ковыль…

Революционная мысль вызывала всё новые и новые образы, рождались песни, полные задора и энтузиазма, зовущие на бой.
Мы – кузнецы, и дух наш молод,
Куём  мы  счастия  ключи,
Вздымайся выше, наш тяжкий молот,
В стальную грудь  сильней  стучи,
Стучи-стучи !

«Песня о  Каховке» – и «этапы большого пути» бойцов  Красной Армии:
Каховка,  Каховка – родная винтовка…
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава, Орёл и  Каховка –
Этапы большого пути.
Гремела атака, и пули звенели,
И ровно строчил пулемёт…
И  девушка наша проходит,
Горящей  Каховкой идёт.

Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути !

И хоть война закончилась, но  последние строчки звучат   предупреждением – на всякий случай.
В  пору короткой  передышки  между   боями  звучала другая песня «Комсомольцы-добровольцы».
Хорошо над Москвою-рекой
Услыхать соловья на рассвете.
Только нам по душе непокой,
Мы сурового  времени  дети.

Комсомольцы-добровольцы!
Мы сильны нашей  верною дружбой.
Сквозь огонь мы пройдём, если нужно
Открывать молодые  пути.
Комсомольцы-добровольцы!
Надо верить, любить беззаветно,
Видеть солнце порой предрассветной –
Только так можно счастье найти .

Рецепт прост: «только так можно счастье найти», то есть, в борьбе – в полном соответствии с представлением  о счастье основоположника  коммунизма К. Маркса.
Страшные 10-е годы ХХ в. сменились не менее страшными 20-ми гг., а эти, в свою очередь сменились не менее страшными 30-ми  гг., которые опять сменились не менее страшными, «сороковыми роковыми».
Как-то раз В.И. Ленин,  глядя на молодых людей, мечтательно заметил, что те, кому сегодня 15 лет будут жить при  коммунизме. И пророчески добавил: «Но я им не  завидую».



2.2.6. Песни о войне

Вся первая половина ХХ в. прошла под военными  знамёнами, то и дело то там, тут, раздавались  песенные  призывы:
Слушай, рабочий,
Война началася!
Бросай своё дело,
В поход собирайся!
Смело  мы в бой пойдём
За власть Советов
И, как один, умрём
В борьбе за это !

Чтобы сделать человеку хорошо, заметил остроумец, надо сначала сделать ему плохо, а потом так, как было. Действительно, всё познаётся в сравнении,  сначала отяжелить, чтобы потом облегчить; так, Ф. Ницше  писал: «Жрец знает только одну великую опасность – науку: здоровое понятие  о причине и действии. Но наука в целом преуспевает только при счастливых обстоятельствах: нужно иметь избыток времени и духа, чтобы «познавать»… Следовательно, нужно человека сделать несчастным: это всегда было логикой жреца» . В результате всем хорошо – и  страждущим, и жрецам.
Когда дерутся народы, то это называется войною, замечал Козьма Прутков. Когда же было простому человеку,  крестьянину или рабочему заниматься мирным, созидательным трудом, если он  всегда был в походе? А когда закончилась  война с внешним врагом, так тут же началась внутренняя, гражданская война, т.е. народная  война.
Поистине, простому человеку не оставалось времени  для отдыха, предаваться иллюзиям не было никаких оснований. Репрессии 1937 года сменились самым страшным ужасом для миллионов людей всего Советского Союза, 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, названная поэтом священной, и вновь  слова песни доходили  до составов души  и сердца, и звали на  «последний и решительный бой»:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой.
С фашистской силой тёмною,
С проклятою ордой!
………………………………
Не смеют крылья чёрные
Над Родиной летать,
Поля её просторные
Не смеет враг топтать!

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна!
Идёт война народная,
Священная война !

И вновь  народ  нёс все тяготы военной жизни, и вновь десятки миллионов человеческих  жертв.
С лёгкой руки и нелёгкой судьбы замечательного поэта и исполнителя  своих песен Б.Ш. Окуджавы всегда  будут  жить в памяти поколений  строчки песни  «Нам нужна одна победа»:
Здесь птицы не поют,
Деревья не растут.
И только мы к плечу плечо
Врастаем в землю тут.
Горит и кружится планета,
Над нашей Родиною дым.
И, значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех. Мы за ценой не постоим!

Нас ждёт огонь смертельный,
И всё ж бессилен он.
Сомненья прочь:
Уходит в ночь
Отдельный
Десятый наш
Десантный батальон.

Лишь только бой угас,
Звучит другой приказ.
И почтальон сойдёт с ума,
Разыскивая нас.
Взлетает красная ракета,
Бьёт  пулемёт  неутомим
И, значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех. Мы за ценой не постоим !

Примечательна история создания песни «Бухенвальдский набат». Константин Федин писал: «Я не знаю автора стихов, не знаю других его произведений, но за один «Бухенвальдский набат» я бы поставил ему памятник при жизни». А Игорь Шаферан отмечал: «Бухенвальдский набат» - песня-эпоха. И скажу без преувеличения – мир замер, услышав эту  песню».
Автор слов этой песни Александр Васильевич Соболев, родился в 1915 году на Украине. Когда началась война ушёл добровольцем на фронт. Вернулся в 1944 году инвалидом второй группы.
В 1958 году в  Германии открывался мемориал Второй мировой войны «Бухенвальд». Сообщение о том, что на деньги, собранные жителями ГДР, на территории бывшего  лагеря смерти возведена башня с колоколом, набат которого должен напоминать людям о жертвах фашизма и войны, дало толчок к написанию стихотворения. Как вспоминает вдова поэта, Татьяна Михайловна Соболева, уже через два часа после  этого радиосообщения, А.В. Соболев прочитал ей:
Сотни тысяч заживо сожжённых
Строятся,
Строятся
В шеренгу к ряду ряд…

А в сентябре 1958 года «Бухенвальдский набат» был напечатан в газете «Труд». Автор послал стихи композитору  Вано Мурадели, который через два дня позвонил по телефону и сказал: «Пишу музыку и плачу… Какие стихи!»
В том же году «Набат» грянул. Шла подготовка к Всемирному фестивалю молодёжи и студентов в  Вене, здесь же песня впервые была представлена в исполнении хора студентов  Уральского университета. Её тут же перевели все языки мира.
Песня  «Бухенвальдский  набат», особенно  в исполнении  Муслима Магомаева, служила напоминанием о страшных  годах войны. Вслушаемся в  трагические, звучащие набатом, слова:
Люди мира, на минуту встаньте.
Слушайте, слушайте, гудит со всех сторон –
Это раздаётся в Бухенвальде
Колокольный звон, колокольный звон.
Это возродилась и окрепла
В медном гуле праведная кровь.
Это жертвы ожили из пепла,
И восстали,
И восстали,
И восстали вновь!

Вещие  слова  никого не оставляли равнодушным,  слишком жива ещё  была память о войне:
Звон плывёт, плывёт над всей  землёю,
И гудит взволнованно эфир:
Люди мира, будьте зорче втрое,
Берегите мир, берегите мир!
Берегите,
Берегите,
Берегите мир !

Слова  почему-то остались словами, хотя и заставляют  вновь и вновь  по философски  осмысливать  проблемы  мира и бытия.
Высокий патриотический дух советского народа звучал и в песенных мотивах послевоенных лет. Такая песня никого не оставляла равнодушным, так же как и следующая, посвящённая  памяти павших, чьи имена остались неизвестными:
На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают.
К ним кто-то приносит букеты цветов
И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы –
Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.

У братских могил нет заплаканных  вдов –
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого  легче?..

Слишком близкими и живыми были ещё  следы и раны войны, мы, родившиеся в пятидесятых  годах ХХ века,  хорошо помним участников и инвалидов войны, помним книги, повести, рассказы и фильмы о войне. Это о нашем поколении хорошо сказал поэт Н. Дмитриев:
В пятидесятых рождены,
Войны не знали мы, но всё же,
В какой-то мере, все мы тоже
Вернувшиеся с той войны.

И это действительно так, не было во всей огромной стране  семьи, которая  бы вышла с войны без потерь… миллионы человеческих жизней, миллионы семей, оставшихся  без отцов, мужей, детей.
Возвращает нас в  прошлое  не только память, но и сны, если это даже  крейсер.  25 октября 1917 (по ст. стилю) крейсер «Аврора» сделал  свой главный  исторический выстрел. Этим выстрелом он дал знак к началу штурма Зимнего дворца, где заседало Временное правительство, и в то же время объявил миру о начале новой эры в истории человечества – строительстве социализма.
Дремлет притихший северный город
Низкое небо над головой.
Что тебе снится, крейсер «Аврора»
В час, когда утро встаёт над  Невой?

Может быть, снова в тучах мохнатых
Вспышки орудий видишь вдали.
Или, как прежде, в чёрных бушлатах
Грозно шагают твои патрули.

Волны крутые, штормы седые,
Доля такая  у кораблей!
Судьбы их тоже  чем-то похожи,
Чем-то похожи  на судьбы людей.

Ветром солёным дышат просторы,
Молнии  крестят  мрак грозовой.
Что тебе снится, крейсер «Аврора»
В час, когда утро встаёт над Невой ?

Жизнь показывает, что мужество сплошь необходимо не только воинам, но и  труженикам, и самое слово, самое перо может служить оружием не хуже шпаги.
Французский  философ эпохи Возрождения М. Монтень не был ни воином, ни отчаянным  рубакой, не неистовствующим поклонником  бога вина Дионисия, но он не обходит вниманием едва ли не самый главный для жизни вопрос. Разница здесь лишь в том, что хотя Сенека адресовал свои письма Луцилию, и именно благодаря этому мы можем спустя почти два тысячелетия читать их, то Монтень, напротив, как бы  разговаривает с воображаемым  собеседником. Если ты уступаешь себе подобным в твёрдости духа, пишет Монтень, то никого, кроме себя, обвинять не можешь. Тот, кто способен стойко переносить тяготы  нашего повседневного существования, не имеет нужды усиливать своё мужество, берясь за оружие . Однако,  если верно утверждение Сенеки о том, что жизнь это  борьба, то равно верным будет и утверждение наоборот, т.е., что  борьба это жизнь. И если  жить – значит бороться, звучит почти призывом, то  всё дело в том, с кем (или с чем) бороться?.. И вновь,  хотя и в стиле ретро, звучит жизнеутверждающая песня:
Неба  утреннего стяг…
В жизни важен первый шаг.
Слышишь: реют над страною
Ветры яростных  атак!

И вновь продолжается бой.
И сердцу тревожно в груди…
И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди !


2.2.7.Учение и жизнь

Замечательный советский поэт Р.И. Рождественский  также обращал свой  взгляд на молодых  и  звал их вперёд.
Оптимисты!
Вас я зову
Волноваться, недосыпать!
Раздувать молодую зарю!
Поворачивать реки вспять!
От дождей не прятать лица.
Верить в завтрашнюю строку.
………………………………….
Оптимисты!
Вас я зову!
Настоящих зову ребят!
Предъявить на планету права!
Дать земле молодую кровь,
Разобраться, почём слова
В самом яростном из миров.

Мы – дотошные.
Мы – громадные.
Наш характер упрям и ершист.
Не позволим себя обманывать
Мы, – которые вышли в жизнь!

Это нам, – крутым и бессонным, –
Миру будущее дарить…
Мы ещё прикурим от солнца! –
Если только будем курить .

Только  сильный  поэтический образ способен  порождать  такие жизнеутверждающие строки. Однако, поэзия это одно, а проза, вернее даже, проза жизни, диктует  нечто совсем  другое, далёкое  от идеального образа.
Маркс не мог ошибаться! И Ленин не мог ошибаться! Но учение учением, а жизнь – жизнью, и вряд ли сам Маркс одобрил всё то, что творилось от его имени. Напомним, что и сам Ф. Энгельс, друг и соратник Маркса отмечал, что  как только революция происходила где-либо, то уже на следующий день, все видели, что получилось совсем не то, что революционеры хотели иметь.
Жизнь, как известно, богаче любой теоретической конструкции, и в этой связи примечательны слова пролетарского писателя М. Горького: «Мудрость жизни всегда глубже и обширнее мудрости людей».  Когда-то, на заре советской власти, всеми школьниками пелось:
Будет людям счастье, счастье на века,
У советской  власти сила велика!
Сегодня мы не на параде –
Мы к  коммунизму на пути.
В коммунистической бригаде
С нами  Ленин впереди !

Вряд ли удастся построить  мир на земле силой. В результате революций и войн  за справедливость, классы эксплуататоров,  капиталистов и помещиков, духовенства были полностью уничтожены, и  не осталось в огромной стране ни одного богатого, а справедливость так  и не восторжествовала, как это некогда  предполагалось. Как говорится: «Хотели как лучше, а получилось, как всегда».
Песня всегда отражает время, в котором поэту суждено пребывать, разумеется, ни он, ни песня,  не свободны от того, что происходит  в обществе, разумеется, в советское время песня несла на себе  мощную идеологическую нагрузку, однако, она несла  в себе и что-то патриотическое, человеческое,  вечное.
В  самых первых боях за Советскую власть
Комсомольская песня в огне родилась.
Сквозь перроны, причалы. Сквозь все времена
Протянула мне верную руку она.

Эта песня, дружище, твоя и моя,
Нам её прошумели родные края.
Никого не боясь, ничего не тая,
Разливается песня твоя и моя.

Я хочу, чтобы с песней был каждый знаком
В дальнем поле, в горах и в цеху заводском.
Как металл кузнецу, как солдату ружьё,
Мне доверена песня – оружье моё.
Станет трудно тебе – ты её позови.
Это песня Свободы, Добра и Любви,
А уж если  подхватит её  молодёжь,
Не задушишь её, не убьёшь, не убьёшь !

Сколько волка ни корми, он всё в лес смотрит, и  хоть здесь говорится о волке, но всякий легко понимает – в чей огород камешек. Сколько человека ни учили, он всё не туда смотрит. Сколько ни повторяй: «Не  место красит человека, а человек – место»,– всё напрасно и, по-прежнему, как всегда,  смотрят преимущественно снизу – вверх – на место, и на человека.


2.2.8. Второе счастье

Нахальство – второе счастье. И первое тоже.
            Неизвестный автор

Жизнь заплатит  вам, говорит мудрец, любую цену  за счастье, какую бы вы ни запросили. Не подходите  же к океану с чайной  ложечкой. И всё же,  лучше всего  говорит за себя  сама  песня:
Целую ночь соловей насвистывал,
Город молчал и молчали дома.
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролёт нас сводили  с ума .

А из песни, как известно, слово не выкинешь.
Замечательные строчки оставил нам поэт С.Я. Маршак в «Пожелании друзьям»:
Пусть каждый день и каждый час
Вам новое добудет,
Пусть добрым будет ум у Вас,
А сердце  умным будет.

От всей души желаю Вам,
Друзья, всего хорошего,
А всё хорошее, друзья,
Даётся нам недёшево.

Немецкий философ (сам себя он называл первым психологом) Ф. Ницше писал в четвёртой книге «Весёлая наука»: «Ах, как мало знаете вы о счастье человека, вы, покладистые и добродушные! Ибо счастье и несчастье – братья-близнецы…» .
Ах, как мало человеку надо для счастья! Но вот, незадача, почти всегда чего-то не хватает… впрочем, опять же мы всё о счастье, о первом счастье, так будто уже и не бывает второго, и поскольку  мы всё-таки живём на земле, то нельзя, наверное, не иметь в виду, что, кроме первого, существует и второе, и ничуть не худшее, чем  первое.
Человек по-хорошему не понимает, зато всякому понятен язык ярости, и вот, кстати, звучит неотразимое: «Нахальство – второе счастье! И первое – тоже. Побеждает наглейший. Выживает наглейший».
Однако, говорить так, это всё равно, что заявлять желаемое за действительное: «Я – наглый! Я – нахальный! Я – самый наглый! Я – самый нахальный!». Что вообще должно означать: «Я всё равно пройду, я – всё равно пролезу. И если жизнь – борьба, то я вырву победу. Это и будет моим  счастьем… Я – самый  счастливый!» и т.д. и т.п.
Но самое главное, что проявление наглости (или нахальства) явно свидетельствует о чьей-то слабости и, таким образом, именно это, т.е. слабость, а не вина, становится его, другого, несчастьем.
Эта мысль замечательно выражена в последних строчках  басни И.А. Крылова «Волк и ягнёнок»:
«Ах, я чем виноват?» - «Молчи! Устал я слушать.
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
Сказал – и в тёмный лес Ягнёнка поволок.

Твердить: «Нахальство – второе счастье», это всё равно, что повторять: «Я – волк! Я – волк!». Человек  такое  существо, которое очень трудно втиснуть  в какие бы то ни было рамки, и когда он говорит, что хочет быть счастливым, то можно подразумевать, что его счастье должно быть безмерно. И наглость тоже не знает границ.
Итальянский философ эпохи Возрождения Лоренцо Валла справедливо замечал, что  если иной раз кто из нас ненавидит другого, клевещет на него, притесняет, то он делает это не по цели причинения зла  ему, а вследствие пожелания собственного блага.
Так что, чаще всего, нам только   кажется, что кто-то  другой делает нам зло, ибо у него, наверняка, есть более важные задачи. Точно так же и мы, недостаточно думаем о том, не причиняем ли мы кому-либо неудобства или не делаем ли мы кому зла.
Всё  хорошее человек делает «просто так», всё худшее – тоже. Борис Заходер был не только детским писателем, он ведь еще  переводил  Гёте, которого никто не считал детским  поэтом:
Вот беда-то, вот беда, все полезли в господа
И, при этом, ни один сам себе не  господин.

Раньше (в годы Великой Отечественной войны) все люди были как один, а сегодня каждый сам себе господин.
Русский просветитель, последователь А.Н. Радищева, И.П. Пнин  писал:
В каком пространстве зрю ужасном
Раба от Человека я,
Один – как солнце в небе ясном,
Другой так мрачен, как  земля.
Один есть всё, другой ничтожность.
Когда б познал свою раб должность,
Спросил природу, рассмотрел:
Кто бедствий всех его виною?
Тогда бы тою же рукою
Сорвал он цепи, что надел .

Отменённое как институт, рабство, как и любовь,  живёт в  сердце человека. Но из этого опять очевидно вытекает, что, действительно, жизнь – борьба, и в данном случае – сильного и слабого, и исход этой борьбы предрешён.
Однако, вряд ли есть в мире такая сила, или, вернее, такой сильный,  на которого не нашлось бы ещё более сильного. И это всё равно, что сказать – вряд ли найдётся в мире такой наглый (или  нахальный), на которого не нашлось бы ещё более наглого (или нахального). А если даже, случись такое, он вдруг бы нашёлся, то опять же – на какое время?!
Итак, сильный и наглый сегодня  и здесь  вряд ли  будет таковым всегда и повсюду, следовательно, говорить о силе, о наглости  (и нахальстве) как  «втором счастье» допустимо только по отношению к конкретной ситуации.
Наверное, чтобы быть счастливым, ещё недостаточно быть наглым (или нахальным),  недостаточно  видеть несчастье другого, ведь невозможно стать  счастливым за чужой счёт.



2.2.9. Все песни – о любви

Что так сердце, что так сердце растревожено,
Словно ветром тронуло струну,
О любви немало песен сложено,
Я спою тебе, спою ещё одну .

Что бы ни случилось в нашей жизни, всегда найдётся тот, кто протянет нам  руку помощи. И песня здесь – наш самый первый верный друг, тем более, что есть крылья  у песни и «через годы, через расстоянья» доносятся до нас слова доброй песни.
Ночью звёзды вдаль плывут  по синим рекам,
Утром звёзды гаснут без следа.
Только песня остаётся с человеком.
Песня – лучший друг твой навсегда.

Через годы, через расстоянья.
На любой  дороге, в стороне любой
Песне ты не скажешь: до свиданья,
Песня не прощается с тобой!

Наши песни носим в сердце с колыбели,
С песней повсюду вместе мы идём.
Сколько песен мы любимым нашим спели,
Сколько мы ещё с тобой споём .

В песне «Глаза на песке», замечательно исполненной  Т.Г. Миансаровой, нет прямой речи, обращённой к любимому, но явственно видна горечь утраты и невозвратимость того, что вернуть нельзя. Здесь нет вопроса «Как жить?» - но он проступает сквозь каждое слово, по сути, эта песня – плач о любви, навеки потерянной и –  прекрасной. Стихия  по имени «море» остаётся  только грозной стихией, оставляя  плач  о несбывшейся  любви без ответа.
Море!
Верни глаза его!
Верни слова его!
Верни свидания!
Верни весну!
Всё, что – утеряно!
Всё, что – утрачено!
Всё, что – загадано!
Скорей верни!..

Но море всё время смеётся,
Холодное море.
И чайки протяжно и громко
Кричат над водою о горе.
Рисую, рисую тебя в сотый раз
На песке под луною…
А море!..
А море крадёт тебя снова
Коварной волною.
Уносит и не приносит!..
М-о-о-р-е!
Верни любовь!..

А «море всё время смеётся, / Холодное море. / И чайки протяжно и громко / Кричат  над водою о горе». И даже чайки кричат о горе – о любви, которой нет.
Сегодня  на дворе другое время и поют  другие песни, многие  добрые старые песни переделываются, в результате мотив остаётся прежним, но слова несут совсем другое. Нередко это становится даже пародией на песню, высмеиваются  ее содержание, снимается смысловая нагрузка, в результате  получается просто весёлое времяпрепровождение, просто развлечение. Но, как говорил герой фильма «Ирония судьбы или с лёгким паром», за такое короткое время  легко можно разрушить то, что  создано, а   построить   новое, увы, нет…поэтому не следует забывать и всё то лучшее, что было создано до нас.
Моя любовь не струйка дыма,
Что тает вдруг  в сиянье дня.
Но вы прошли с улыбкой мимо
И не заметили меня.
Вам возвращая ваш портрет,
Я о любви вас не молю.
В моём письме упрёка нет.
Я вас по-прежнему люблю .

Язык музыки есть язык понятный всем, поистине,  музыка, это язык межнационального общения.
Подобно тому, как живописец заключает мысль в написанном им полотне, так  композитор заключает ту же мысль в чарующих звуках музыки.
Таким образом, песня или какое-либо другое музыкальное произведение несёт в себе мощный кумулятивный заряд, соединяя слово-стих и  его музыкальное звучание, мысль и слово оказываются здесь  в двуединстве.
Мелодия  лучше всяких слов способна  передавать ум, сердце и душу творца.
Когда умер композитор А.П. Петров, то на его похоронах не было слышно речей, зато звучала написанная  им музыка, которая вместила в себя  частицу большой человеческой души.


ВМЕСТО ВЫВОДОВ

А где мне взять такую песню –
И о любви, и о судьбе,
И чтоб никто не догадался,
Что эта песня о тебе ?!

Всё вышесказанное и спетое позволяет подвести некоторые итоги.
Наука  с самого  своего  возникновения  была призвана облегчить грубый, тяжелый, физический  труд человека; сегодня человечество достигло поистине невиданных, фантастических успехов и всё это благодаря науке. Но делает ли  наука человека счастливым?
Скорее всего, счастлив тот учёный, который совершил открытие, однако, во-первых, научные открытия  не ставятся на поток, ибо это «штучный товар» и, во-вторых, даже к величайшим открытиям люди со временем относятся как к самым  явлениям.
Человек  все больше разучается удивляться, а раз так, значит, не может чувствовать себя счастливым, потому что счастье вообще не поддается  определению и потому, что природа человека так устроена, что он всегда в пути, всегда в поиске.
Научное и человеческое  понимание истины  (и справедливости) –  не одно и то же, и если наука оперирует некой  суммой открытых и логически  установленных  законов,   то «искусство есть постижение мира иными, не рассудочными, путями, искусство – то, что в других областях мы называем откровением» .
Вопрос о том, счастлив ли человек – самый важный  вопрос. Если, к примеру, у кого-то есть многое, а счастья  нет, то невольно возникает вопрос: зачем всё, когда нет главного?..
Не для научного открытия человек должен жить, а для счастья. Опасность сегодняшнего мирового кризиса не только и не столько в том, что касается экономической базы и производства, но в том, что это кризис в умах  людей.
Относительное  материальное благополучие  не всегда  благотворно сказывается на  духовной организации человека. Существует даже специальный термин – общество потребления, т.е., это говорит о том, что главная  установка  и цель  членов данного общества  состоит в достижении  известного, а лучше наивысшего уровня  комфорта и наибольшего количества предметов потребления. Причём, качество этих предметов (или вещей, каковыми следует считать  всякую собственность), впрямую сказывается на престиже  их владельца. В таком обществе главным мерилом ценности каждого члена является количество имеющихся у него денег, и каждый, у кого их оказывается  больше, имеет полное  моральное право  презирать тех, у кого их меньше.
Очевидно, что и сегодня быть сытым для счастья так же мало, как и две тысячи лет назад,  недаром  ещё  Гераклит замечал, что если бы счастье заключалось в телесных удовольствиях, мы почитали бы счастливыми быков, когда  они находят горох для еды.
Поэты  заставляют  нас чувствовать себя  сопричастными  к высокому миру искусства, где  властвует дух, «как-то где-то, чем-то связанными с другими формами бытия, где искусство (т.е. любознательность, нежность, доброта, стройность, восторг) есть норма» .
Поэзия – это своеобразная исповедь поэта и человека, посетившего «сей мир в его минуты роковые» .
Песня, писал Н.В. Гоголь, сочиняется не с пером в руке, не на бумаге, не с строгим расчётом, но в вихре, в забвении, когда  душа звучит и все члены, разрушая равнодушное, обыкновенное положение, становятся свободнее, руки невольно вскидываются на воздух и дикие волны веселья уводят от всего; оттого, поэзия в песнях неуловима, очаровательна, грациозна, как музыка; поэзия мыслей более доступна каждому, нежели поэзия звуков или, лучше сказать, поэзия поэзии.
Песня  и стих, «как бомба и знамя», заключают в себе и посылку и вывод, достаточно обратиться  к  испытанным временем  строчкам, чтобы убедиться в их,  по-прежнему, взрывной силе.
На заре мы расстались, а вечер
Так далёк, как звезда далека.
Что такое любовь? Это встреча
Навсегда, до конца, на века!

Теплоход в долгий рейс уплывает –
Не уйти от протянутых рук.
У любви берегов не бывает,
У любви не бывает разлук.

Не бывает… Прощай! Только эхо
Повторяет «прощай» и «прости»!
От любви никуда не уехать,
От любви никуда не уйти.

Заменить тебя некем и нечем,
Ты со мной – далека и близка.
Что такое любовь? Это встреча
Навсегда, до конца, на века !

Всякая хорошая песня, как правило, заряжена высокой идеей, и пусть даже всё не так, однако, тем не менее, призывает «вперёд и вверх», манит, как далёкая звезда.
Поэтические строки замечательных поэтов XIX-XX вв. влияли на формирование умов, утверждая духовное богатство романтически настроенного человека.
Стихи о любви  Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Никитина, Лохвицкой, Анненского, Есенина, Блока, Исаковского, Щипачёва, Случевского и многих других замечательных поэтов, являют собой образец художественности, выражают  «прекрасный мир тонко чувствующей души».
Любовь всегда рядом с верой, как  сестры-близнецы, и когда человек  любит, ему хочется петь, и он поёт.
У меня сегодня день такой счастливый,
Что не петь нельзя!
Ведь с любовью вместе к нам приходят песни,
Словно в дом друзья!
К тебе навстречу я пойду,
Сто дорог в одну сведу,
Сто ветров затихнут,
И рассветы вспыхнут,
Будет вся земля в цвету!
Я не верю, что бывает
У любви короткий век!
Даже время отступает,
Если счастлив человек !

Любовь, поистине, есть небес священный дар.
Взглянуть на мир можно сквозь призму стиха и песни, такой взгляд  и будет поэтическим видением. Мир песни  и есть мир человеческой души.
Любовь и песня – сёстры-близнецы, петь, значит, любить, петь, значит, мыслить.
Хорошая песня это всегда открытие, яркий поэтический  образ, спускающийся  с небес на  крыльях музыки.
Песня будит в человеческой  душе, нередко, глубоко уснувшие чувства и возвращает  первоначальной радости бытия. Песня  сказку делает былью.
Песня это история жизни человека.
Философию Гегель определял как эпоху, схваченную в мысли, песни же, которые живут, лучший, на наш взгляд, памятник эпохе, ибо в них – душа народа.
Песня вносит в этот мир, полный противоречий, ощущение порядка, гармонии, красоты и самые  цвета, запахи и краски мира приобретают стройное звучание.
Песня это молитва. «Прекрасно больные» поэты  проникают в глубины человеческого существования и передают нам  свои сокровенные мысли и чувства. В песне «Случайность» передаётся ощущение трагизма, не случись встречи с «самым главным человеком».
А мы случайно повстречались
Мой самый главный человек
Благословляю ту случайность
И благодарен ей навек.

Представить страшно мне теперь,
Что я не ту открыл бы дверь
Другой бы улицей прошёл,
Тебя не встретил, не нашёл .

Петь, значит, раскрываться самому и воспринимать другого.
Песня  это  история эпохи и страны.
Плач, это тоже песня. Когда кругом война,  когда человек один, когда  все  «не так», и когда его никто не понимает, что ему еще остаётся, как не плакать, и вот  «вздыхают, жалуясь, басы…» (В лесу прифронтовом. Стихи М. Исаковского. Музыка М. Блантера).
Именно в любви, и в любви двоих, спасение человека; эта мысль заключена в  общеизвестном стихотворении К. М. Симонова  «Жди меня», которое было написано в  первые месяцы Великой Отечественной войны. Многие солдаты знали его наизусть, потому что великая  сила  слов, обращённых лично к тем, кто ждёт,  помогала выжить там, где  можно было выжить только чудом. Эти слова учат, что надо просто уметь ждать.
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди.
Жди, когда наводят  грусть
Жёлтые дожди.
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придёт,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждёт.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души…
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь.
Всем смертям  назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: «Повезло».
Не понять неждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, –
Просто ты умела ждать,
Как никто другой .

К. Молчановым эти стихи были положены на музыку.
Изучая проблему  соотношения  дружбы и любви, споря на эту тему с времён античности, исследователи обозначают, по крайней мере пять позиций:
– абсолютное различение: дружба и любовь – совершенно разные чувства и отношения;
– полное отождествление: дружба и любовь – разные  названия одного и то го же;
– частичное разграничение на основе подчинения любви дружбе: любовь – аффективная сторона дружбы;
– частичное разграничение на основе подчинения дружбы любви: дружба – коммуникативная сторона любви;
– идея взаимоперехода любви и дружбы как стадий межличностного отношения: дружба – подготовка  любви (или наоборот).
Правда, здесь не уточняется, что имеется в виду: различие ли культурных канонов любви и дружбы, принятых в данном обществе, социальной группе или вариации индивидуальных переживаний и эмоциональных состояний. Ведь сравнение нормативных канонов любви и дружбы предполагает наличие каких-то общепринятых  критериев,  необходима какая-то точка отсчёта, какое-то мерило. Однако, идеал «настоящей любви» так же историчен, как понятие «истинной дружбы», недаром Ларошфуко остроумно заметил: «Истинная  любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто её видел».
Песни о дружбе и любви живут потому, что они, по сути, о самом главном, что волновало и волнует человека во все времена – о мужестве, чести, верности, памяти, о встречах и разлуках. Одной  из таких песен является песня «Товарищ».
Я песней, как ветром, наполню страну
О том, как товарищ пошёл на войну.
Не северный ветер ударил в прибой,
В сухой подорожник, в траву зверобой, –
Прошёл он и плакал другой стороной,
Когда мой товарищ прощался со мной.
Но песня взлетела и голос окреп.
Мы старую дружбу ломаем, как хлеб!

Чтоб дружбу товарищ  пронёс по волнам,
Мы хлеба горбушку – и ту пополам!
Коль ветер лавиной и песня лавиной –
Тебе половина, и мне половина !

Очевидно, что  и в любви, и в дружбе всё делится пополам, и горе, и радость,  причём, отмечается, что разделённое горе становится вдвое меньше, в разделённая радость,  напротив, вдвое  сильнее.
Хотя, вероятно, и прав  Пико делла Мирандола, заявивший миру еще в эпоху Возрождения: «Человек – сам кузнец своего счастья», – однако,  счастье всегда нечаянно, – не собрать его с миру по нитке, и радость встречи приходит к тем, кто умеет ждать.
Величие поэта в том и заключается, что он, с одной стороны, говорит от  имени человека (в данном случае, от  имени тех,  кому назначено  ожидать и уметь ждать), а с другой стороны, говорить  за него и для него.
В 2007 г.  дважды краснознамённый академический ансамбль Российской армии имени Александрова впервые за всю  свою историю (дата образования 1928 год) выступил в самом  логове вероятного противника – в Брюсселе. В зал, рассчитанный на 600 мест, вместилось около 2 тысяч зрителей. В числе других песен  хор исполнил песню «Священная война». На другой день газеты писали, что русские взяли НАТО без единого выстрела. Вот пример настоящей, а не пирровой победы, ибо здесь победа была одержана не  силой оружия – победила волшебная сила искусства. Что не могла сделать дипломатия, то сделала  песня.



2.3. ЛЮБОВЬ, ДУША И СТРАДАНИЕ

2.3.1. «Не позволяй душе лениться!»

Человек вмещает в себя весь мир, представляя собой ту каплю, в которой отражается солнце. И душа его должна быть  храмом  светлых и чистых помыслов. Храм души и есть то место, где зреет всё лучшее в мире и, собственно, именно то, что делает человека  вполне человеком.
Душа человека это и есть его интимное место и здесь  нельзя анализировать, ибо всякий анализ другого, чужого, груб  и неверен, ибо «тайна сия велика есть» и сущность ускользает неизбежно.
К тому же, подобный анализ всегда связан с грубым вторжением, причём, невозможно подвергая анализу, сохранить  целостность душевного мира человека. Это нельзя делать, если нет любви, ведь тогда  это прямое вмешательство, вспомним библейское: «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: «Дай,  я выну сучок из глаза твоего», а вот в твоём глазе бревно?» (Мф. 7:3-4).
Наша  душа – наше самое дорогое сокровище и разве можно рассматривать  эту  часть как место, доступное для всех?..
Истина не в слове, но скорее, в молчании, именно в молчании, как в некой тайне рождаются мысли  и образы, недаром поэт заметил,  что «надо домолчаться до стиха».
Молчание это не ничто, всё  лучшее и даже великое вырастает в молчании. Человек обладает удивительным  умением молчать. В стихотворении Ф.И. Тютчева  «SILENTIUM!» (молчание! – лат.)  ясно  выражена мысль автора о  силе молчания.
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои –
Пускай  в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, –
Любуйся ими – молчи.

Как сердцу  высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты  живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, –
Питайся ими – и молчи.

Лишь жить в себе самом умей –
Есть целый мир в душе  твоей
Таинственно-волшебных дум,
Их оглушит наружный шум,
Дневные  разгонят лучи, –
Внимай их пенью – и молчи !..

Когда мы говорим об интимном месте, а равно интимном чувстве (о любви), то имеем в виду ещё и то обстоятельство, что-то и другое  спрятано глубоко  внутри, и должно быть скрыто от постороннего, читай, праздного  глаза.
Это интимное чувство бывает спрятываемо не только от других людей, но  скрыто  и  для самого человека. Правда, порой  тут на помощь приходят друзья, которым со стороны виднее.
С другой стороны, чтобы  понять что-нибудь в феномене любви, лучше всего, на наш взгляд, обращаться к творчеству поэтическому, свободному  от каких бы то ни было нормативных  условностей.
Нет, это не преувеличение, сказать, что все  стихи и песни о любви,  и никто не может сказать  о любви лучше, чем поэт, В.Н. Фролов, на вопрос о на вопрос о том, пишет ли он ещё ответил просто и грустно: «Нет, не пишу, молодость  прошла, любовь  прошла, а больше писать не о чем…»
Душа же есть суть невидимая часть, так что тот фиговый  листок должен скорее, служить напоминанием о том, что человек обладает отнюдь не только телесной, но и духовной природой.
Любовь как и  душа не терпят пристального внимания, с одной  стороны, любовь, как огонь, как  весенний ветер, как дыхание природы касается нас, когда «захочет». Любовь рождается внезапно, недаром и в песне поётся:
Как много девушек хороших,
Как много  ласковых имён!
Но лишь одно из них тревожит,
Унося покой и сон,
Когда влюблён.

Любовь нечаянно нагрянет,
когда её совсем не ждёшь,
И каждый вечер сразу станет
Удивительно хорош,
И ты поёшь:

– Сердце, тебе не хочется  покоя!
Сердце, как хорошо на свете жить!
Сердце, как хорошо, что ты такое!
Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить !

Определяемая как  «интимное и глубокое чувство»  категория  любви напоминает о том, что интимное в человеке не то место, которое на обнажённых скульптурах  в эпоху средневековья закрывали  листком фигового дерева, но на самом деле интимным «местом» является  душа человека. Правда, и сам поэт оказывается  подчас только орудием ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВА ЛЮБВИ.
О  том же, что лезть в душу вообще некрасиво прекрасно свидетельствуют строчки из стихотворения В.С. Высоцкого, которое  называется «Я не люблю»:
Я не люблю себя, когда я трушу,
И не терплю, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют .

О душе, как о чём-то самом сокровенном  не следовало бы никогда забывать человеку, ведь именно душа и делает достойным высокого имени. У замечательного  поэта и человека Н. Заболоцкого есть стихотворение, которое так и называется «Не позволяй душе  лениться»:
Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Гони её от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому
Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в чёрном теле
И не снимай с неё  узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С  тебя без жалости сорвёт.

А ты хватай её  за плечи,
Учи и мучай  до темна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново  она.

Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Поэт своим  стихом сказал всё! И в данном  случае нет  намёков и недоговорённости, напротив, его слова  звучат как призыв к действию. Не развлечений и наслаждений следовало бы искать всякой мятущейся  душе, но действовать, помня, что действие спасает от смерти.
Воспитывают  и формируют человека больше всего не развлечения и не наслаждения, скорее, это те нечаянные  островки, именуемые  отдыхом. Недаром японская поговорка гласит: счастье это перекур на пашне.



2.3.2. Любовь и страдание

Любовь всегда связана с ревностью и страданиями, но вряд ли нашёлся бы такой человек, который бы  отказался  от  любви, недаром поэт  однажды  только не  пропел:
Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино, – печаль минувших дней
В моей душе чем старее, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое  море.

Но не хочу, о други, умирать;
Я  жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю,  мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами  обольюсь,
И может быть – на мой закат печальный
Блеснёт любовь улыбкою прощальной .

Нет для человека, сотворённого Богом, ничего большего, чем любовь, но  где шипы, там и розы, где  любовь, там и слёзы – связь любви и страданий – общеизвестное место, на  что есть прямое указание  поэта, дошедшее  до нас в следующих проникновенных строчках.
Когда на то нет божьего согласья,
Как ни страдай она, любя –
Душа, увы, не выстрадает счастья,
Но может выстрадать себя…

Душа, душа, которая всецело
Одной заветной  отдалась любви
И ей одной дышала и болела,
Господь тебя благослови !

Таким  образом,  можно сказать, что страдания являются неотъемлемой  частью любви, что без страданий не бывает ни жизни, ни любви  и, еще более того, как  бы ни казалось  странно, именно страданиям принадлежит  важнейшая роль в формировании личности поэта и человека.
Возможно, страдания являются тем горнилом, из  которого душа человека, подобно золоту из огня, выходит «и полновеснее и чище».
О великой  роли страдания, как необходимой составляющей бытия,  проникновенно  замечает  поэт, подчеркивая, что страданий не надо бояться, а наоборот, радоваться  им как  оплодототворяющей  жизнь человека силе, и  о том, что страдания  являются  своеобразной  ценой счастья.
    Я жить хочу! Хочу печали
Любви счастию назло;
Они мой ум избаловали
И слишком сгладили чело.
Пора, пора насмешкам света
Прогнать спокойствия туман;
Что без страданий жизнь поэта?
И что без бури океан?
Он хочет жить ценою муки,
Ценой томительных забот.
Он покупает неба звуки,
Он даром славы не берёт .

Вообще,  многие стихотворения М.Ю. Лермонтова, по сути, плач и повествование:
И скучно, и грустно, и некому руку подать
В минуту  душевной невзгоды…
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы  проходят – всё лучшие годы!

Любить… но кого же?.. на время не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно…

Что страсти? – ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
А жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, –
Такая пустая и глупая шутка…

Не думай, чтоб я был достоин сожаленья,
Хотя слова мои теперь печальны; – нет;
Нет! Все мои жестокие мученья –
Одно предчувствие гораздо больших бед .

За всё, за всё  тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слёз, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне,
За всё, чем я обманут в жизни был…
Устрой лишь так, чтобы  тебя отныне
Недолго я ещё благодарил .

Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и  заснуть !
Стихотворения  М.Ю. Лермонтова «Предсказание», «Благодарю!», «Нищий», «Чаша жизни», «Не смейся над моей пророческой тоскою…», «Не верь себе», «Эпитафия», «Я не унижусь пред тобою…», «Есть речи – значенье…», «Что толку жить!.. Без приключений…», «Смерть» и многие другие, проникнуты глубокой душевной болью поэта и человека, так что трудно не согласиться с мнением Кьеркегора, когда он замечает, что лучшие песни рождаются от боли, но они так нравятся людям, что  они кричат певцу: «Ещё! Пой ещё!»
Афористически мыслящий Ф. Ницше, нередко  писавший свои сочинения как мысли и  изречения, справедливо замечал, что «по-видимому, бурное страдание всё же предпочтительнее вялого удовольствия» .
И в любви нет и не может быть равенства даже когда мы (как  Я и Ты) любим друг друга, то говорить о равенстве и гармонии  было бы всегда преждевременно, потому что поскольку мы не одинаковы абсолютно, поскольку любовь неповторима, глубоко лична, интимна, индивидуальна, то и наша любовь не может быть ни одинаково сильной, ни похожей на какую-либо другую. Напротив, всё что связано с любовью, с душой удивительно тонко и хрупко, как сама  жизнь… впрочем, момент невидимой борьбы даже  двух любящих  сердец верно подмечен  поэтом:
Любовь, любовь – гласит преданье –
Союз души с душой родной –
Их съединенье, сочетанье,
И… поединок роковой…

И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец…

И в любви, даже между любящими, – непрекращающаяся борьба. Всякое развитие происходит  только через столкновение – умов, характеров, судеб, надежд, планов, и в этом смысле любящие еще не зная себя  и своего качества, есть те, которые прежде крепко сталкиваются, чтобы дальше плыть  вместе на одном корабле по морю жизни.
Любовь – это трагедия и величайшая  тайна, с одной стороны, один не  может, вернее, не  представляет себе жизни без другого, а с другой стороны, всегда как будто  испытывает этого другого, делает всё назло:
Не говори: меня он, как и прежде, любит,
Мной, как и прежде, дорожит…
О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
Хоть, вижу, нож в руке его дрожит.

То в  гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
Увлечена, в душе уязвлена,
Я стражду, не живу… им, им одним живу я –
Но эта жизнь!.. о, как горька она!

Он мерит воздух мне так бережно и скудно…
Не мерят так и лютому врагу…
Ох, я дышу еще болезненно и трудно,
Могу дышать, но жить уж не могу .

Так не может написать тот, кто не  мыслит и не чувствует, напротив, только поэт и способен так выразить всю глубину души…
Влюблённые втайне  мечтают  связать свои судьбы, чтобы быть навеки вместе, и желают даже умереть в один день, но к сожалению, часто любовь кончается  раньше, чем жизнь. И опять неразрешимая дилемма – как жить – без любви?.. без любви – жизнь – не жизнь, и любви нет…
И нередко бывает, что вместе они только до какого-то жизненного поворота, и  часто многие люди могли бы повторить  слова из предсмертной записки В.В. Маяковского: «Любовная  лодка разбилась о быт».
От любви до ненависти один шаг, гласит поговорка, но на самом деле, между тем и другим целая пропасть. Стихотворение Э. А.  Асадова «Баллада о ненависти и любви»  заканчивается так:
И, полузамёрзший, полуживой,
Он стал вдруг счастливейшим на планете,
Ненависть, как ни сильна порой,
Не самая  сильная вещь на  свете!

Нелегко признать, что категории любви и ненависти, добра и зла – одного порядка. Когда Ницше замечает, что «проклятие это и благословение», то и это можно расценивать, как намёк:  то и другое – одно.
В любви же человек забывает себя. Ни о чём  он не думает так много и так часто, как о любви, но ведь, в сущности, любовь так и остаётся  нечаянной радостью, не иначе, и совершенно не принимается  в расчёт смертельная опасность – вечная спутница любви. К тому же, любовь, как категория  нравственная, духовная, суть неуловляема и неустановляема, человек же, как  существо разумное, не может не контролировать свои чувства, однако, разбираясь и анализируя, он незаметно для себя теряет нечто (или что-то) самое дорогое.
Любовь это всегда дар, «несчастной любви» не бывает, просто понятие любви трансформируется.
Подобно тому,  как счастье состояние души, так  и  Любовь воплощение  качества.
Любовь характеризуется исключительно качеством, количественная характеристика здесь неприменима, нельзя любить много или мало, можно любить или не любить.
То и другое, т.е. любовь или ненависть – как две крайности, между которыми человеку суждено пребывать во все дни его жизни
Паскаль писал, что величие души обнаруживается не в достижении какой-либо крайности, а в способности человека коснуться сразу обеих  крайностей и наполнить промежуток между ними.
Человека здесь можно уподобить реке, в один берег которой – берег любви, а другой – берег ненависти, а он сам всегда посередине.
Любовь вечно нова и ничто не убийственно для любви так, как однообразие, поэтому любящий человек всегда творец, всегда в поиске, весь в мысли.
Нечасто бывает счастливая любовь, и во всякой истории любви между любящими (или влюблёнными) всё складывается до удивления не так, как хотелось бы и как должно бы. Когда мы смотрим фильм о любви, мы почти кожей чувствуем обречённость двух любящих, заранее зная, что ничего у них не получится, что их любовь неизбежно  потерпит крушение  по вине ли  других людей или по  их собственной вине. Слишком  красиво и сильно у них всё получается – мы ведь знаем, что так не бывает.
Ромео и Джульетта, Лейли и Меджнун, Тристан и Изольда, Козы-Корпеш и Баян Сулу, Анна Каренина и Вронский… – немало историй о любви  заканчивались  трагично.., однако, инстинкт любви  оказывается сильнее инстинкта самосохранения.
Любящий всегда между любовью-желанием, потребностью любить и быть любимым и долгом, в любви  двое – как огонь и вода, и как же им ужиться, чтобы огонь воду  не высушил, а вода огонь  не потушила?
Но когда две стихии, а любовь и есть  самая настоящая стихия, сталкиваются, то всегда происходит то или  другое. Любящий  оказывается перед антиномией – как ему и себя не потерять, и любимому не навредить, как  сберечь свою любовь?..
Любовь  это всегда тайна, манит  нас только неизвестное, только  недоступное, а что можно, то уже  интересно, вспомним слова поэта:
О люди! Все вы похожи
На прародительницу Эву:
Что вам дано, то не влечёт;
Вас непрестанно змий зовёт
К себе, к таинственному древу;
Запретный плод  вам подавай;
А без того  вам рай не рай .

С другой стороны, здесь кроется один из многих парадоксов бытия, а именно: вряд ли человек стал бы тем, кем стал, если бы  повсюду делал только то, что можно. В самом деле, любовь – величайшая тайна, и как всё  действительно тайное, привлекает  к себе  внимание человека.
Песня лучше, чем трактат раскрывает то, что можно раскрыть для человека в этом вопросе, песня и волнует, и задаёт вопросы, и отвечает, и  зовёт человека к её величеству Любви.
Однако, с другой стороны, влюблённых подстерегает не меньшая опасность. Вступив в брак, они тут же теряют  всё то, чего им так не хватало, казалось, что для  счастья им не хватало  только, чтобы всегда быть вместе,  а теперь они вместе, а  счастья почему-то маловато. Этот момент верно подмечен  поэтом, когда он рисует возможную будущность своего героя (В. Ленского):
Он весел был. Чрез две недели
Назначен был счастливый срок.
И тайна брачныя постели,
И сладостный любви венок
Его восторгов ожидали.
Гимены хлопоты, печали,
Зевоты хладная чреда
Ему не снились никогда.
Меж тем как мы, враги Гимена,
В домашней жизни зрим один
Ряд утомительных картин.
Роман во вкусе Лафонтена…
Мой бедный Ленский, сердцем он
Для оной жизни был рождён .


ВМЕСТО ВЫВОДОВ

Известно,  что  религия  проповедует бессмертие человеческой души, так, в индуизме  есть три основных постулата, следуя которым можно добиться полного слияния с повсюду существующим «святым духом» –  мудрость, вера и действие.
Мысль о бессмертии души отражена в «Песне Господу» из «Бхагавадгиты»: «Тот, кто считает, что душа способна убивать, иль тот, кто думает, что душа может быть убита, не знают Истины, так как душа не убивает и не может быть убита. Душа не рождается, она вечна, она неизменна, она бесконечна. Её нельзя уничтожить даже тогда, когда уничтожено тело».
Жизнь каждого человека трагична, замечал Ф.А. Хомутовский, и надо отдать должное словам философа, жизнь, действительно,  чревата трагедией, надо всеми  тяготеет рок.
Замечательный ирландский мыслитель, поэт и писатель Оскар Уайльд проницательно подмечал двойственность человеческой трагедии: «В жизни есть только две настоящие трагедии: одна – когда не получаешь того, чего хочешь, а вторая – когда получаешь». С одной стороны, любящий понимает невозможность его личного счастья, с другой, когда  невозможное становится возможным, он постепенно приходит к выводу о том, что его счастье  ему только показалось таковым.
Ларошфуко писал, что хотя судьбы людей очень несхожи, но некоторое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравновешивает их между собой.
Вольтер, определяя феномен счастья, подходил к этому вопросу диалектически,  подразумевая, вероятно, его тесную связь счастья с несчастьями, со страданиями, составляющими, по мнению философа, суть человеческой жизни.  Людей он  уподоблял  пловцам, плавающим по морю жизни, берегов которого никто никогда не видели. Горе тем, кто во время  плавания сражается друг с другом, говорил он. «Приставайте к берегу, кто может. Но тот, кто кричит мне: «Напрасно вы плывёте, никакого порта нет!» - тот лишает меня мужества  и всех сил. Будем работать без рассуждений, это единственное  средство сделать жизнь сносною».
Если  назвать счастьем, писал Вольтер, некоторые рассеянные в этой жизни наслаждения, то счастье действительно существует; если же дать это название одному непрерывающемуся  наслаждению или непрерывному  и разнообразному ряду восхитительных ощущений, то счастья на земном шаре не существует – ищите его в ином месте .
Голландский историк культуры Й. Хейзинга  однажды справедливо заметил: «Вообще говоря, всякое время оставляет после себя гораздо больше следов своих страданий, чем  своего счастья. Бедствия – вот из чего творится история» .
Я не для ангелов и рая
Всесильным Богом сотворён;
Но для чего живу, страдая,
Про это больше знает Он .

Жизнь вещь невкусная, но чрезвычайно интересная, писал И. Бабель. К трагедии принято относиться как  к неизбежному злу, однако  гениальный  комик Чарли Чаплин считал иначе: «Я люблю трагедию, потому что это самое прекрасное, что есть в жизни, что касается комедии, то здесь надо повозиться».
Хотя  мы и говорим, что  историю надо знать, чтобы предвидеть будущее, хотя и говорим, что история учит, но ведь всё повторяется, в известном смысле, история ничему не учит… к счастью, потому что  люди скоро забывают  тёмные стороны  прошлого и упрямо верят в то, что всё будет хорошо, верят в лучшее, и в этом смысле, можно сказать, что человек – неисправимый оптимист.
Кто бы отважился любить, если бы знал, что придётся страдать? Замечательные строчки Ф.И. Тютчева, поистине, лучше трактатов и статей передают  смысл веры, любви, страдания и жизни  человека  на земле:
Чему бы жизнь нас ни учила,
Но сердце верит в чудеса:
Есть нескудеющая сила,
Есть и нетленная краса.
……………………………
И эта вера не обманет
Того, кто ею лишь живёт,
Не всё, что было здесь, увянет,
Не всё, что было здесь, пройдёт!

Но этой веры для немногих
Лишь тем доступна благодать,
Кто в искушеньях жизни строгих,
Как вы, умел, любя, страдать,

Чужие врачевать недуги
Своим страданием умел,
Кто душу положил за други
И до конца всё претерпел .

В несчастье  человек плачет  от душевной боли. Однако, слёзы, вероятно, служат своеобразным выходом, сбрасывают избыток чрезмерно накопившейся энергии, облегчают душу, ведь сказано: «Сетование лучше смеха; потому что при печали лица сердце делается лучше. Сердце мудрых – в доме плача, а сердце глупых – в доме веселия» .
Человек хочет счастия, лелеет мечту,  но лёгкого счастья не бывает, и нередко он оказывается  неготовым  к страданиям, как необходимой составляющей бытия.
Трудное это счастье – быть на земле  Человеком.




2.4. ЛЮБОВЬ И НЕНАВИСТЬ –
ДВЕ СТОРОНЫ БЫТИЯ

2.4.1. Двуединая природа  гармонии

Древняя легенда гласит, что гармония – дочь богини любви Афродиты и бога  ненависти Арея. Максим Горький однажды заметил: «Дремлет человек и превращается в животное. Чтобы спасти его, бич ему нужен и огненная ласка любви».
Здесь  всё  происходит  либо само собой, либо не происходит вовсе,  поэтому  и писал поэт:
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то голос тайный,
Когда огонь кипит в крови .

Хорошо это или плохо, но  часто  спутницей  любви  оказываются  жестокость, страх, стыд, тоска и отчаяние. И ненависть. Вообще, заметно, что нередко в этом вопросе  всё в жизни  складывается «не так».
В.С. Высоцкий  в стихотворении-песне  «Сон»  пел:
В кабаках зелёный штоф, белые салфетки –
Рай для нищих и шутов, мне ж – как птице в клетке.
В церкви  смрад и полумрак, дьяки курят ладан.
Нет, и в церкви всё не так, всё не так, как надо.
………………………………………….
Где-то кони пляшут в такт, нехотя и плавно.
Вдоль дороги всё не так, а в конце подавно.
И ни церковь, ни кабак – ничего не свято…
Нет, ребята, всё не так, всё  не так, ребята !

Ненависть, вероятно, и породила вопрос о  том, есть любовь или нет её?.. И здесь закономерно встаёт вопрос к отрицающим  любовь: как  можно отрицать то, чего нет?..
Таким образом, отрицая, утверждают любовь, подобно тому, как тот, кто говорит: «Истин нет», - утверждает, по крайней мере, одну истину. Ненависть чаще всего связана с другим человеком, и наоборот, человек  не часто ненавидит  себя. К сожалению, нередко в других ищут то, что не находят в себе. Следовательно, отрицать можно только то, что есть. Но как можно отрицать то, что есть? Ведь если нет любви, то нет ничего, нет ни того,  кто любит нас, и нет того, кого любим мы. Но разве это не абсурд похлеще абсурда Камю?
Однако, здесь возникает, по крайней мере, два вопроса: 1) предположим, что любви нет, тогда  всякий спор  отпадает сам собой, ибо нельзя  говорить о том, чего нет; 2) если любви нет, то необходимо вытекает другой вопрос: что есть?.. и здесь естественно предположить, что предлагается  что-то вместо любви, например, говорят так: «Любви нет, есть привычка».
Когда еще говорят любви нет, то тем самым говорят, вероятно, о своём печальном  опыте смерти любви, но к  ЕЁ  ВЕЛИЧЕСТВУ ЛЮБВИ это  имеет такое же отношение, какое отдельный человек  может иметь к человечеству.
Молва гласит, что  от любви до ненависти только один шаг,  чего, к сожалению, не скажешь  наоборот, т.е. от ненависти до любви непреодолимая  пропасть.  Друг вызвал друга на дуэль и – здесь замешана любовь, не есть ли ревность это и ненависть? Любовь и ненависть, как две стихии, и если  любовь, как свет, как добро направлена  на созидание, то зло и ненависть – на разрушение.
Одной из популярнейших утопических теорий, взлелеянных надеждами человечества, было всемогущество любви. О великой преобразующей силе любви писали  философы и поэты. О любви, которая разрешила бы все  жизненные противоречия: дыхание любви внесет порядок в мировую кашу, превратит  дисгармонию в гармонию ; любовь – универсальный закон разума и природы ; она сделает человека богом и бога человеком
Ян Райнис, столь глубоко проникший  в суть жизненных противоречий и понимавший, что в жизни трудно найти место тому, кто не умеет ненавидеть, мечтал о более совершенной жизни – той, которая утверждает любовь и отвергает ненависть.
Считать любовь только гармоний, сплошной радостью, значит, проявлять односторонность. Английский философ и экономист Адам Смит писал, что «счастливая любовь менее интересует нас, чем любовь, исполненная опасений и страданий» .
Уже Конфуций, один из выдающихся мыслителей Древнего Китая, указал на три вещи, которые он не в состоянии достигнуть: человеколюбия без скорби, знания без заблуждения и  храбрости без страха.
Любовь, как справедливо замечает автор статьи  «Любовь и ненависть» А.А. Милтс – это величайший риск, в ней многое зависит от случайностей, и она всегда предъявляет высокие  требования к личности.
В обобщенном смысле любовь характеризуется как нравственно-эстетические чувства и отношения между людьми, когда человек считает себя близким, даже родственным другому, более того, в известной степени отождествляет себя с ним и испытывает потребность близости. Гегель говорил: «Подлинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом «я» и,  однако, в этом исчезновении и забвении впервые обрести самого себя и обладать собою». «…Любить – значит быть тем, что вне меня… я есмь лишь постольку, поскольку во мне  мир» .
Гёте приравнивал любовь к болезни, но к такой, которая лучше из всех известных нам болезней и которой следует дорожить больше, чем самым превосходным здоровьем.
Любовь – могучая стихийная сила, она может  вознести  человека на  недосягаемую высоту, а может и бросить в пропасть отчаяния и гибели.
В любви и ненависти непосредственнее и определеннее всего проявляется личность. Нередко это  величайшее чудо человеческих взаимоотношений  бывает подменено лишь внешними проявлениями. Рабиндранат Тагор писал: «Друг, видишь ли ты меня? Любишь ли ты меня? Но не того, кто даёт тебе еду и фрукты, не как того, чьи законы ты изучил, но как личность, индивидуальность».
Но если любовь  только земная и лишена высот духа, то это, вероятно, не та любовь, о которой слагаются песни.
Не следует полагать, что поэт не знает жизнь «на самом деле» и не знает человека, как он есть, но  он видит этот мир сквозь призму стиха, и в его стихе звучит музыка, мелодия жизни. Хотя в приводимых ниже строчках и слышится, что «теперь года прошли», но мировидение поэта  вполне  оптимистично.
Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли,
Фонтаны били голубые
И розы красные  росли .

Мироощущение другого поэта  уже не оставляет никакой надежды, но всё-таки и это – песня.
Прошли лета, и всюду льются слёзы.
Нет ни страны, ни  тех, кто жил в стране.
Как хороши, как свежи были розы –
Воспоминанья о минувшем дне .

Эрих Фромм в работе «Искусство любви» пишет, что вряд ли существует какой-либо род деятельности, какое-либо предприятие, которое начиналось бы с такими огромными надеждами и ожиданиями и все же терпело такой постоянный крах, как любовь. В любви редко выясняются  причины неудач и мало учатся на ошибках. И если любовь – искусство, то очевидно, что ни в одной области искусства нет  такого количества дилетантов, как в  этой. А вдруг, проницательно замечает А.А. Милтс, в заблуждениях  любви больше истины, чем в наших знаниях ?
И кто может быть советчиком  в делах любви? Тем не менее, существуют многочисленные свахи, клубы знакомств, компьютерные банки данных на совместимость, по сути, неповторимых индивидов.
Но феномен любви менее всего подлежит администрированию и здесь всегда рядом   сфера  морали. Создание семьи всегда связано с риском, но без любви (или, на худой  случай симпатии) это было бы невозможно.
Любовь, понимаемая как обязанность, как этому учит нас христианская религия и мораль, вызывает немало вопросов, и хотя  мы соглашаемся с императивом «любите друг друга», но вряд ли сердце человеческое склонно принимать то, что написано в Священном писании.
С другой  стороны, пусть даже в основе  успеха в любом деле лежит любовь, но многое зависит от личности и привитым в  семье чувству долга и ответственности за другого.
Социолог Ю. Рюриков назвал любовь – талантом чувств, мощным усилителем своеобразия личности  (иначе говоря, каков человек, таково и его понимание  феномена, такова и его любовь – В.Г.), но вместе с тем, социолог справедливо  замечает, «что для многих из нас своё «я»  важнее, чем равновесие двух «я»… Чем индивидуальнее человек, тем труднее ему найти  близкого человека – и труднее сохранить с ним хорошие отношения» .
Хотелось бы только спросить – не в этом ли источник большинства семейных разногласий и  добавить, что чем человеку  труднее  найти другого, тем более вероятно, что он будет дорожить им.
Э. Фромм в «Искусстве любви» делает вывод: чтобы овладеть этим искусством, необходимы дисциплина, сосредоточенность, терпение, ярко выраженная заинтересованность, способность быть объективным, смелым, бодрым и т.п. и  назвал  любовь чертой характера.
Любовь,  захватывая всего человека, вместе с тем и сама включается в комплекс противоречий, формирующих личность.
Рабиндранат Тагор характеризовал любовь как самое свободное и в то же время самое скованное явление, в котором можно найти независимость, приобретения, но и без потерь не обойтись.
Гёте приравнивал любовь к болезни, но к такой, которая лучше всех  известных болезней и которой следует дорожить больше, чем самым превосходным здоровьем.
Райнис утверждал: «Любовь, как счастье, соединяет несоединимое: личность и вселенную, основу и контраст, жизнь и смерть, известное и неведомое».
Острая противоречивость любви  и ненависти, диалог между ними – словно мостик, соединяющий личность с миром. Любовь, отмечают исследователи, это ворота в интимный мир человека, к самому тайному, скрытому; она обнажает, словно пяту Ахиллеса, самое ранимое в душе .
Действительно, любящий всегда легкоуязвим, поэтому он  часто пытается скрыться за той или иной  маской, но, увы, нелегко ему скрыться от всепроникающей, всёвидящей, всезнающей ненависти, и он весь оказывается  как на поле битвы, где схватываются две великие силы – добро и зло.
Признавая, что любовь – вечна, приходится  одновременно признать и то, что и ненависть, и зло, и ревность, и зависть тоже вечны. Как же человеку  здесь сориентироваться,  сохранить себя  как  человека и как личность, пройти между Сциллой и Харибдой и самое главное – войти в узкие ворота, ведущие к спасению, которое и есть любовь.


2.4.2. Поэт о поэте

О «не люблю», суть  «ненавижу», гениально писал  В.С. Высоцкий в одноимённом стихотворении «Я не люблю».
Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда весёлых песен не пою.

Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и ещё:
Когда чужой мои читает  письма,
Заглядывая  мне через плечо.

Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.

Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, коль слово «честь» забыто
И коль в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилья и бессилья,
Вот только жаль распятого Христа.
……………………………………..
Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю, –
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю .

Поэт нам ничего не доказывает, его задача в другом – найти средства выразить то, что он замечает, как видит, предоставляя каждому дальше идти самостоятельно. А.А. Фет  несколькими строчками  выражает то, что близко и понятно каждому человеку:
Не я, мой друг, а Божий мир богат,
В пылинке он лелеет жизнь и множит.
И что один твой выражает  взгляд,
Того поэт пересказать не может.

Поэт, таким образом, только касается проблемы, которая волнует его и, если удастся, выражает невыразимое, чтобы когда-нибудь восторженно воскликнуть, подобно А.С. Пушкину, после удачно найденного сравнения:
Ай да Пушкин, ай да сукин сын !

Мысль поэта  образна, глубока, небесна, ум  учёного занят, напротив, поисками  конкретной истины, могущей служить  во благо его  личное или общества в целом. Поэт не может знать ответы  на все вопросы, но и не может закрыть глаза  на то, что его волнует и мучит, не  может не задавать себе вопросов  о смысле бытия  и места человека в мире.
Кажется, тоской и отчаянием продиктованы строчки Н.А. Некрасова, когда он пишет:
Замолкни, Муза мести и печали!
Я сон чужой тревожить не хочу,
Довольно мы с тобою проклинали.
Один я умираю – и молчу.
…………………………………..
Всему конец. Ненастьем и грозою
Мой  тёмный  путь недаром омрача,
Не просветлеет небо надо мною,
Не бросит в душу тёплого луча…

Волшебный  луч любви и возрожденья!
Я звал тебя – во сне и наяву,
В труде, в борьбе, на рубеже паденья
Я звал тебя – теперь уж не зову !

Однако, в критические для  жизни минуты рождаются  в душе поэта строчки глубокого откровения:
Той бездны сам я не хотел бы видеть,
Которую  ты можешь осветить…
То сердце не научится любить,
Которое устало ненавидеть .

Вывод  напрашивается сам собой и звучит в двух последних строчках. Однако,  задолго  до Н.А. Некрасова древнеримский  поэт  Гай Валерий Катулл писал:
И ненавижу её и люблю. «Почему же?» – ты спросишь.
Сам я не знаю, но так чувствую я – и томлюсь .

Выходит,  чем сильнее ненависть, тем крепче  любовь. Ф. Ницше  восклицал в своей  книге «Так говорил Заратустра»: «От всего сердца люблю я одну только Жизнь и, поистине, больше всего тогда, когда ненавижу её!» .
Общеизвестно, что от любви до ненависти, как от великого до смешного, только один шаг, не значит ли это, что сколько любви, столько  и ненависти, особенно, если учесть, что «то сердце не научится любить, которое устало ненавидеть»? Вероятно, определение  человека  Фрейдом как кипящего котла (страстей) и есть его объективная характеристика. И как часто любовь  к одному человеку с лихвой «окупается»  нелюбовью  (по сути,  ненавистью) к  другому.
Однако, одного не бывает  без другого, не бывает, и от добра до злости, как от любви до ненависти, только один шаг, и даже наоборот – и добро, и зло, как две стороны медали (что нашло выражение в поговорке: нет худа без добра). Я. Бёме  писал: доброе так же легко превращается в злое, как и злое – в доброе. Чтобы зеркало могло отражать предметы, суть являть идеальное отражение света, оно с противоположной стороны должно быть тёмным; но зеркало – одно.
Ни к кому еще так не безжалостен человек, как к ближнему своему, вероятно, прав был Ницше, замечая, что «мы любим того, кого пытаем». Действительно, нас губит не табак и не алкоголь, но рука ближнего, но, может быть, любовь это и ненависть? Может быть, то и другое – ОДНО? Эта мысль очень верно очерчена в афоризме житейской мудрости: «Есть – убил бы, а нет – купил бы».
Выдающийся азербайджанский  поэт и мыслитель средневековья Низами Гянджеви, отмечал:
Так связано всё на земле узлом,
Что счастье  вечно следует за злом .

Н.А. Некрасов в первой  части стихотворении «Блажен незлобивый поэт…»  описывает жизнь и быт поэта, в котором «мало желчи, много чувства», и который, вследствие  этого: «прочно властвует толпой / С своей миролюбивой лирой». Во второй части  стихотворения  уже путь другого поэта:
Но нет  пощады у судьбы
Тому, чей благородный гений
Стал обличителем толпы,
Её страстей и заблуждений.

Питая ненавистью грудь,
Уста  вооружив сатирой,
Проходит он тернистый путь
С своей карающею лирой.

Его преследуют хулы:
Он ловит звуки одобренья
Не в сладком ропоте хвалы,
А в диких криках озлобленья.

И веря и не веря вновь
Мечте высокого призванья,
Он проповедует любовь
Враждебным словом  отрицанья –

И каждый звук его речей
Плодит ему врагов суровых,
И умных и пустых людей,
Равно клеймить его готовых.

Со всех сторон его клянут
И, только труп его увидя,
Как много сделал он, поймут,
И как любил он – ненавидя !

Итак, вновь,  казалось  бы, неожиданно звучит: «И как любил он – ненавидя!». Как это можно заметить, в том и другом стихотворении   категории любви и ненависти отнюдь не противопоставляются,  напротив, скорее обозначается  их неразрывная связь.
Описанное поэтом  находится  в полном согласии с теодицеей Августина, ибо если в мире царствует добро, а  «зло это не субстанция…небытие», то, вероятно, то же можно  отнести и к любви и ненависти. Правда, поэт, в отличие от богослова, смотрит на вещи прямее, грубее и проще,  не отрицая ненависти, отмечает всепобеждающую силу любви.
Вполне созвучны  некрасовским  мотивам строчки стихотворения Я. П. Полонского,  с той лишь разницей, что если Н.А. Некрасов  начинает со слов «Блажен незлобивый поэт…», то  его современник  закручивает с места:
Блажен озлобленный поэт,
Будь он хоть нравственный калека,
Ему венец, ему привет
Детей  озлобленного века.

Он как титан колеблет тьму,
Ища то выхода, то света,
Не людям верит он – уму,
И от богов  не ждёт ответа.

Своим пророческим стихом
Тревожа сон мужей солидных,
Он сам страдает под ярмом
Противоречий очевидных,

Всем  пылом сердца своего
Любя, он маски не  выносит
И покупного  ничего
В замену счастия не просит.

От поэта, который  не продаётся и не  покупается, Я.П. Полонский переходит  к высшей точке  духовного напряжения:
Яд в глубине его страстей,
Спасенье – в силе отрицанья,
В любви – зародыши идей,
В идеях – выход из страданья.

Далее   спад  и тождественность со всеми «нами»:

Невольный крик его – наш крик,
Его пороки – наши, наши!
Он с нами пьёт  из общей чаши,
Как мы отравлен – и велик .

Этими  последними строчками  поэт  уже не противопоставлен людям и обществу, но сливается с ним и живёт внутри этого общества.
Два стихотворения, два поэта объединены одной идеей – идеей любви через ненависть, вернее, победы любви над ненавистью.




ВМЕСТО ВЫВОДОВ

Если посмотреть на  феномен любви со столь любимой многими биологической точки зрения, то нетрудно понять, что любовь, по сути, оказывается способом существования и способом  продления рода  человеческого.
Любовь, как ничто другое,  делает человека личностью, делает человека  Человеком.
Замечательные сочинения выдающихся поэтов и писателей убеждают  своих читателей в одной, на наш взгляд, очень важной вещи: не бойтесь быть людьми.
Если любовь – это жизнь, то ненависть – смерть, порочный, замкнутый круг, из которого нет выхода.
Любовь и ненависть – это бесконечный спор Жизни и Смерти.
Когда не любишь человека, то всё, что он ни делает – равно плохо.
Иногда высказывается сомнение следующего характера: не лишит ли  альтруистическое воспитание  определенного внутреннего стержня, ведь известно, что  успехи, прогресс  человечества  есть результат жестокой конкуренции  во всех областях  человеческой деятельности. С другой стороны, поистине  античеловеческий принцип: если быть, то быть лучшим, может завести человека слишком далеко. Нижеприводимая  цитата показывает негативные стороны наиболее ценимых  в людях свойств, которые  осуществляются  без любви.
«Есть только одна великая держава – Любовь.
– обязанность без любви делает человека раздражительным;
– ответственность без любви делает человека бесцеремонным;
– справедливость без любви делает человека жестоким;
– правда без любви делает человека критиканом;
– воспитание без любви делает человека двуличным;
– ум без любви делает человека хитрым;
– приветливость без любви делает человека лицемерным;
– компетентность без любви делает человека неуступчивым;
– власть без любви делает человека насильником;
– честь без любви делает человека высокомерным;
– богатство без любви делает человека жадным;
– вера без любви делает человека фанатиком».
Эту  цитату приводит в своей статье «Кризисы и проблемы воспитания» М.И. Штеренберг , и делает вывод, с которым нельзя  не согласиться: «Только любовь к людям, к природе и своему делу делает человека по-настоящему счастливым» .
Парадокс или закономерность, святое  чувство любви  от  возникающих на пути препятствий  лишь укрепляется, таким образом, именно  преграды  и делают больше всего для любви. И если человек готов всё, что у него есть, отдать другому  или ради  другого, то, вероятно, это и есть любовь (как  и  поётся в песне: «За  это можно всё отдать / И потому я в это верю…» – Не отрекаются, любя. Слова В. Тушнова. Музыка М.Минкова). Но здесь нельзя понимать сказанное буквально, и готовность  «всё отдать»   возникает только  в крайние мгновения высшего духовного напряжения, невозможно постоянно  быть в такой готовности, но открывание  её в отдельные моменты свидетельствует о многом.
Таким образом, любовь, с одной стороны и  мораль, понимаемая как  долг и  чувство ответственности, с другой  стороны, есть две крайние точки, между которыми пребывают любящие.




2.5. ЛЮБОВЬ МАТЕРИ

2.5.1. «Мама спит, она устала…»

Любовь имеет ещё и ту привилегию, что предназначается для продолжения рода, и женщина, это прежде всего МАТЬ. О матери, о маме  сотни и тысячи  стихов и песен, наше счастье, что с первых  дней и лет жизни у нас есть мама, и дети лучше, чем кто-либо могут сказать о маме:
Мама, так тебя люблю,
Что не знаю прямо!
Я большому кораблю
Дам названье «МАМА» .

Несколько лет телепередача на первом канале «Пока все дома» заканчивается  песней ребёнка, оставшегося  без мамы, и не перестающего ждать самую  лучшую маму на свете:
Пусть мама услышит,
Пусть мама придёт,
Пусть мама  меня  непременно найдёт!
Ведь так не бывает на свете,
Чтоб были потеряны дети…

И в самом деле, ребёнок прав, потому что  с ним происходит то, что происходить вообще не должно, ибо «так не бывает на свете, / Чтоб были потеряны дети».
А для других детей, когда мама спит, прямо  деться  некуда – ну не должна мама спать!.. Ведь как же мне – без мамы?!
Мама спит, она устала…
Ну, и я играть не стала!
Я волчка не завожу,
А уселась и сижу.

Не шумят мои игрушки,
Тихо в комнате пустой.
А по маминой подушке
Луч крадётся золотой.

И сказала я лучу:
- Я тоже двигаться хочу! 
Я бы многого  хотела:
Вслух читать и мяч катать,
Я бы песенку пропела.
Я б могла  похохотать.
Да мало ль я чего хочу!
Но мама спит, и я молчу.

Луч метнулся  по стене,
А потом скользнул ко мне.
- Ничего, - шепнул  будто, -
Посидим и в тишине…

Это ж интересно прямо:
Значит, есть у мамы   мама?!
И у этой мамы – мама?!
И у папы – тоже мама?!
Ну, куда ни погляжу,
Всюду мамы, мамы, мамы!
Это ж интересно прямо!..
А я опять один сижу.
…………………………………..
Я вспоминал сегодня прошлое,
И вот о чём подумал я:
Конечно, мамы все хорошие,
Но только лучше всех – моя !
О маме – все  самые лучшие песни. Например, песня «Пусть всегда будет солнце», с которой советская певица Тамара Миансарова   победила на VIII Всемирном фестивале молодёжи и студентов в 1962 г. и на фестивале в Сопоте в 1963 г., жива и поныне.
Солнечный круг,
Небо вокруг –
Это рисунок мальчишки.
Нарисовал он на листке
И подписал  в уголке…

Вообще, удивительной оказывается история  создания песни, это сравнимо с рождением человека, потому что на глазах совершается чудо. Поэт Л. Ошанин написал слова к песне, когда увидел случайно плакат Николая Чарухина «Пусть всегда будет солнце…». Художник Н. Чарухин написал этот плакат под впечатлением от четверостишия Кости Баранникова, которому только что объяснили, что такое «всегда»:
Пусть всегда будет солнце,
Пусть всегда будет небо,
Пусть всегда будет мама,
Пусть всегда буду я .

Это четверостишие было опубликовано еще в 1928 году журнале «Родной язык и литература в трудовой школе» в статье исследователя детской психологии К. Спасской. Затем эти стихи попали в книгу К. Чуковского «От двух до пяти», которая и попалась на глаза художнику.
Аварский поэт Расул Гамзатов писал: «Песня, которую пела мне мать, стала колыбелью всех  моих песен. Песня  матери это  подушка, к которой я прикладываю свою усталую голову, она тот конь, который  везёт меня по белому свету, она тот родник,  из которого я утоляю жажду, она тот очаг, который  согревает меня,  и вот тепло этого очага я  несу по жизни».
Медицинская сестра, годы  молодости которой совпали с годами Великой Отечественной войны, вспоминала, как  увидела  своего первого раненого. Она растерялась, заплакала, стала  утешать его, говорить, что всё будет хорошо,  и он обязательно поправится, бинтовала раны, а слёзы, не переставая, лились из глаз. Он посмотрел на неё и сказал: «У меня в кармане пятнадцать рублей, отправь их маме». Боец был смертельно ранен, медсестра на всю жизнь запомнила его фамилию.
Любовь к матери остаётся в детях на всю жизнь, особенно, если она  прошла в атмосфере веры,  надежды, любви.


2.5.2. Сердце матери

Песни о матери, о маме хранятся в глубине  души  человека всю   жизнь.
Мама, родная, я знаю, я знаю,
Что ты далеко, что ты ждёшь,
А если порой написать забываю
Ты всё простишь и поймёшь…

Или взять другую песню.

В мыслях я навещаю
Домик наш над рекой,
Как живёшь ты, родная?
Сыну сердце раскрой.

Нежной, ласковой самой
Письмецо своё шлю,
Мама, милая мама,
Как тебя я люблю!

Я служу на границе,
Где полярная мгла.
Ветер в окна стучится,
Путь метель замела.

Я тебе обещаю
Быть достойным отца.
Без тоски и печали
Жди со службы  бойца.

Над моим изголовьем
Наклоняешься ты.
И смотрю я с любовью
На родные черты .

Хорошая песня  завораживает,  ведёт к  свету, добру и любви. Одни из лучших  стихотворений  Н.А. Некрасова посвящены женщине и матери.
Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне  жаль  не  самого героя…
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна –
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни  я в мире подсмотрел
Святые, искренние слёзы –
То слёзы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей  иве
Своих поникнувших ветвей…

Незадолго до смерти поэт вновь обращается к теме матери.
Великое чувство! У каждых дверей,
В какой стороне ни заедем,
Мы слышим, как дети зовут матерей,
Далёких, но рвущихся к детям.
Великое чувство! Его до конца
Мы живо в душе сохраняем, –
Мы любим сестру, и жену, и  отца,
Но в муках мы мать вспоминаем !

О Матери, материнской  любви  сложено немало легенд, одна из них перелагается  поэтом Д. Кедриным.
Девчину пытает казак у плетня:
«Когда ж ты, Оксана, полюбишь меня?
Я саблей добуду для крали своей
И светлых цехинов, и звонких рублей!»
Девчина в ответ, заплетая косу:
«Про то мне ворожка гадала в лесу.
Пророчит она: мне полюбится тот,
Кто матери сердце  мне в дар принесёт.
Не надо цехинов, не надо рублей,
Дай  сердце мне матери старой твоей.
Я пепел его настою на хмелю,
Настоя напьюсь и тебя полюблю!»
Казак с того дня  замолчал, захмурел,
Борща не хлебал, саламаты не ел.
Клинком разрубил он у матери грудь
И с ношей заветной отправился в путь:
Он сердце её на цветном рушнике
Коханой приносит в косматой руке.
В пути у него помутилось в глазах,
Всходя на крылечко,  споткнулся казак,
И матери сердце, упав на порог, 
Спросило его: «Не ушибся, сынок?»

Поэтические строчки следующего стихотворения не требуют комментариев, суровая  проза жизни  сливается в нём с поэзией, звучит еще одной песней  ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВУ МАТЕРИ.
Чем ближе к передовой, тем больше настоящих  людей, заметил  мыслитель, действительно, суровые испытания оказываются  самой верной пробой человеческих душ, и здесь никому не может быть хорошо, когда кому-то тяжело, когда  другой на волоске от смерти, потому что в трудное время все спаяны одной судьбой.
Примером  материнской любви и умения ждать является когда-то широко известная  песня  «Баллада о матери (Алёшенька)».
Постарела мать за тридцать лет,
А вестей от сына нет и нет.
Но она всё продолжает ждать,
Потому что верит, потому что мать.

И на что  надеется она?
Тридцать лет как кончилась война,
Много лет как все пришли назад,
Кроме мёртвых, что в земле лежат.
Сколько их в то дальнее село
Мальчиков безусых не пришло.

Раз в село прислали по весне
Фильм документальный о войне.
Все пришли в кино и стар, и мал,
Кто познал войну, и кто её не знал.
Перед горькой памятью людской
Разливалась ненависть рекой.
Трудно это было вспоминать…
Вдруг с экрана сын взглянул на мать.
Мать узнала  сына в тот же миг
И пронёсся  материнский  книг:

«Алексей, Алёшенька, сынок!»
Словно сын её услышать мог.

Сын рванулся из траншеи в бой,
Встала мать  прикрыть его собой.
Всё боялась, вдруг он  упадёт,
Но сквозь годы мчался сын вперёд.

«Алексей!» –  кричали  земляки,
«Алексей!» –  просили, – «Добеги!»
Кадр сменился. Сын остался жить.
Просит мать о сыне повторить.

И опять в атаку он бежит
Жив-здоров, не ранен, не убит.
«Алексей, Алёшенька, сынок»,
Словно сын е ё услышать мог.

Дома ей всё чудилось  кино,
Всё ждала –  вот-вот сейчас в окно,
Посреди тревожной тишины,
Постучится сын её с войны .

Эта песня, при всей своей лаконичности, вмещает многое. Не было  тогда во всей огромной  стране семьи, которую бы не опалила огнём война, и те, которым посчастливилось пережить войну, как  самое заветное желание, выражали надежду на то, чтобы  никогда   больше не повторились её ужасы. Здесь, самое главное, на наш взгляд, одной матери присущее умение ждать – несмотря ни на что.
Творческому гению В. Лазарева  мы обязаны появлению следующего стихотворения, в обращении  поэта чувствуется:  сын  всю жизнь носил в  душе  слова  матери, обращённые некогда к нему.
Есть городок на огромной  планете,
Ночью над речкой четыре огня.
Это отсюда давно на рассвете
Ты проводила в  дорогу меня.
Вижу тебя  побледневшей и строгой,
Скорбные руки и белый платок.
Тихо сказала  ты мне на дорогу:
«Не остуди своё сердце, сынок!

Не остуди своё сердце в дорогах,
Не остуди в бесконечных тревогах,
Не остуди в бесконечных заботах,
Не остуди своё сердце, сынок!»

Эти слова позабыл я до срока.
Сколько промчалось снегов и дождей,
Сколько я встретил на дальних дорогах
Добрых людей и недобрых людей.
Всё  в этом  яростном мире не просто.
Вот уж и мне забелило висок.
Вспомнил я вдруг обжигающе-остро:
«Не остуди своё сердце, сынок!»

А. Франс, Гарибальди, Байрон в последнюю минуту шептали: «Мама!». А имена скольких людей, повторявших святое слово в минуту смертельной опасности, мы не знаем!
Наверное, каждый мог бы написать книгу о МАМЕ,   хотя благодарность к матери, наверное, ещё лучше, чем книга, ведь с колыбели  мы  надёжно защищены  её любовью, и где бы мы ни были, и сколько бы нам ни было лет, но  всегда  ближе всех к нам будет самая  лучшая мама на свете.


2.5.3. Любовь к Родине

Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу.
Любовь к отеческим гробам,
Любовь к родному пепелищу.
     А.С. Пушкин

Любовь к Родине, к земле, «где ты появился на свет», есть неотъемлемая  черта человеческого самосознания, «настоящего человека», и сколько бы ему ни было лет, память навсегда сохраняет первые  впечатления детства, связанные с местом, где он родился и рос,  где судьбой предназначено человеку оставить добрый след. Для  счастья человеку необходимо жить там, где он родился, и помнить, какой тёплой была земля  после грозы, и как замечательно было бегать  по лужам босиком.
О том, что лучше родной земли нет на всём свете, лучше всего говорят  дети и поэты.
Жура-жура-журавель!
Облетал он сто земель.
Облетал, обходил,
Крылья, ноги натрудил.
Мы спросили журавля:
«Где же лучшая земля?»
Отвечал он, пролетая:
«Лучше нет родного края!»

Проходит совсем немного времени и взрослеющие на глазах дети поют другие песни.
С чего начинается Родина?
С картинки в твоём букваре,
С хороших и верных товарищей,
Живущих в соседнем дворе.
А может, она начинается
С той песни, что пела нам мать,
С того, что в любых испытаниях
У нас никому не отнять .

Именно потому, что песня обращена к каждому человеку, у кого есть ДОМ, она и живёт.
На этой огромной планете, сынок,
Под куполом вечных небес,
Есть множество всяких путей и дорог
И разных диковинных мест.
Но где б ты вдали ни бродил, всё равно,
Ты помни, встречая рассвет,
Что место одно, есть такое одно
Где ты появился, где ты появился,
Где ты появился на свет.
Зелёные пальмы и белые льды,
И яркие краски морей
Быть может, увидишь и влюбишься ты,
Но это проходит, поверь.
Как жить и что делать, ты сам выбирай,
Но чаще с течением лет
Тебе будет сниться  берёзовый край
Где ты появился, где ты  появился,
Где ты появился на свет.

Ты песню сейчас об уроках поёшь,
Но время наступит, сын мой,
Когда ты приедешь сюда и поймёшь,
Что ты возвратился домой.
И верю, поймёшь ты когда-нибудь сам,
Что нет ни печали, ни бед,
Пока тебя помнит хоть кто-нибудь там,
Где ты появился, где ты появился,
Где ты появился на свет .

Родину, и малую, и большую, как мать, как родителей, не выбирают,  она даётся человеку один раз вместе с жизнью. И слава поэтам, которым удалось выразить невыразимое и то, что живёт где-то очень глубоко  в душе каждого.
Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.

Животворящая святыня!
Земля была б без них мертва,
Как  …………..   пустыня
И как алтарь без божества .

Писатель и поэт К.М. Симонов, автор многих  замечательных произведений, вошедших в золотой фонд российской культуры, воспевал образы людей долга и высокого мужества. Своеобразный пик его творчества выпал на особенно суровые годы Великой Отечественной войны, в 1941 году он посвятил А.Суркову  строки, ставшие бессмертными, потому что на самом деле  в них боль за родину – не за себя.
Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди.
……………………………………………….
Ты знаешь, наверное, всё-таки родина –
Не дом городской, где я  празднично жил,
А эти просёлки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил .

Есть строчки, которые забывать нельзя, когда бы они ни были написаны и сколько бы нам ни было лет, потому что это стихи о родине, потому что написаны они не в чистом и уютном кабинете, а на поле боя, когда над страной и родиной нависла  угроза смерти или   порабощения.
Касаясь трёх великих океанов,
Она  лежит, раскинув города.
Покрыта сеткою меридианов,
Непобедима, широка, горда.

Но в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Всё, что у нас осталось вдалеке.

Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал,
Ты вспоминаешь родину – такую,
Какой её ты в детстве увидал.

Клочок земли, припавший к трём берёзам,
Далёкую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом.
Песчаный берег с низким ивняком.

Вот где нам посчастливилось родиться,
Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли
Ту горсть земли, которая годится,
Чтоб видеть в ней приметы всей земли.

Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть… Но эти три берёзы
При жизни никому нельзя отдать .

Примером истинной поэтической находки являются слова широко известной песни «Школьный вальс»:
Давно, друзья весёлые,
Простились мы со школою,
Но каждый год мы в свой приходим класс.
В саду берёзки с клёнами
Встречают нас поклонами.
И школьный вальс опять звучит для нас.

Сюда мы ребятишками
С пеналами и книжками
Входили и садились по рядам,
Здесь десять классов  пройдено,
И здесь мы слово «Родина»
Впервые прочитали по складам .

Также глубоким  «школьным», читай, детским откровением звучат слова  другой песни «Прощальный вальс»:
Пройди по тихим школьным этажам.
Здесь прожито и понято немало!
Был робок голос, мел в руке дрожал,
Но ты домой с победою бежал!
И если вдруг удача запропала,
Пройди по тихим школьным  этажам .

Эти две песни столь любимы многими  уже потому, что каждый школьник из многомиллионной  армии школьников, вспоминает именно свою, родную школу, именно свой, ставший родным,  класс, именно ту «девочку, которой нёс портфель».
Перу замечательного  и популярнейшего в середине ХХ в. поэта М. Исаковского принадлежат стихи и песни, которые пели несколько поколений, в их числе и песня о Родине.
Летят перелётные птицы
Ушедшее лето искать.
Летят  они в жаркие страны,
А я не хочу улетать.
А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона!
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна .

Стихи, вообще, не пишут, их выкрикивают от боли и избытка  самоощущения, и момент рождения стиха надёжно укрыт от самого поэта, и пройдёт немало времени,  пока  образ, облечённый в слова, станет  хрестоматийным.
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою» .

Стихи и песни потому и живут, что находят отклик  в человеческих душах, и вновь возвращают нас туда, где мы были счастливы. Замечательный российский философ А.Л. Лосев, пострадавший от советского режима (прошёл лагеря и не печатался  в течение двадцати лет) однажды  мудро сказал: «Повторяю: или есть что-нибудь над нами родное, великое, светлое, общее для всех, интимно-интимно наше, внутреннейше наше, насущно и неизбывно наше, то есть Родина, или – жизнь наша безсмысленна». Удивительно верное замечание, оно вновь напоминает о том, что нет для человека  ближе и дороже  родной земли, «где ты появился на свет», и что боль  нашей земли, это  наша  боль, и  радость её – наша радость.
Мы все вышли из земли и потому сильны  тем, что корнями уходим в землю. И чем глубже наши корни, тем мы сильнее. И чем глубже в нас живет  память   предков, тем мы выше.


Vivere est cogitare или мысль, любовь и мужество. Вместо выводов

Любовь вначале – ласкова всегда,
В воспоминаниях – ласкова всегда,
А любишь – боль… И с радостью друг друга
Терзаем мы и мучаем – всегда.
                Омар Хайям

Всё моё творчество  посвящено теме любви –
к женщине, к матери, к стране, в которой я живу.
    Арно Бабаджанян

Vivere est cogitare – Жить – значит мыслить, – говорил  Цицерон, развивая мысль Эпикура о том, что мудрец  постоянно живёт в наслаждении: «Душа, говорит Эпикур, имеет возможность наслаждаться самыми разнообразными способами: я имею в виду, конечно, человека учёного и образованного, для которого жить – значит мыслить». Эти слова стали  девизом  философа, писателя и  просветителя Ф.М. Вольтера, для которого мыслить, значило  бороться.
Мужество необходимо человеку не тогда, когда всё  хорошо и светит солнце, но напротив, когда всё  плохо и вокруг сгущается  тьма.
Sapiens bonum fert modice, fortiter malum – Мудрец переносит счастье сдержанно, а несчастье мужественно, – гласит латинское выражение.
Лучше геройская смерть, чем  позорная  жизнь, павших в бою боги почитают и люди - всё-таки древние знали, что говорили. Однако, и здесь речь не о смерти, но  о жизни, недаром Сенека замечал в письмах к Луцилию, что хорошо умереть, значит,  хорошо жить.
Счастье – это хорошо жить и однажды хорошо умереть, –  эти слова философа учат относиться к самому страшному, к смерти, как к самому обычному, действительно, нет ведь ничего вечного и неизменного, но напротив, на смену одному всегда спешит другое… И что значит хорошо умереть? И насколько счастливее умирающий мгновенно, и где же еще можно умереть хорошо, просто и быстро, как не в бою? Уж не является ли война издавна  тем  самым  лучшим способом  умереть, – чтобы не умирать потом медленной и мучительной смертью в постели? Ницше однажды заметил, что война для них – окольный путь к самоубийству  и: «чтобы поставить точку, нужно больше мужества, чем для сочинения новых стихов: это знают все целители и поэты» .
Умереть естественной смертью считалось у древних племён дурным тоном, «…убивая человекобога в расцвете сил и передавая его дух могучему преемнику, первобытный человек предупреждал все опасности» .
Как часто мы ужасаемся вида смерти или одного  напоминания о ней, но разве никогда не жизнь не казалась слишком длинной или мы никогда не желали скорей умереть?.. И вот  это мы  скоро забыли, и ныне стыдимся  даже вспоминать, эта мысль выражалась многими философами, достаточно вспомнить, древнего философа, заметившего, что философствовать, значит учиться умирать. Поэтически эту мысль выразил А. Шопенгауэр  в стихотворении, посвящённом  Канту:
Следил я за Тобой в глуби лазури,
В голубизне, где скрылся  Твой полёт:
Покинутый, остался я средь бури,
Но Твой глагол мне утешенье шлёт.
Твоим глаголом, вопреки судьбине,
Одушевить пытаясь времена,
Среди чужих томлюсь я на чужбине:
Пустынен мир и слишком жизнь длинна.

Также и Н.А. Некрасов в стихотворении  «На смерть Шевченко» отмечал:
Не предавайтесь особой унылости:
Случай предвиденный, чуть не желательный.
Так погибает по божией милости
Русской земли человек замечательный .

В стихотворении «Три элегии», посвящённом А.Н. Плещееву Н.А. Некрасов трагически вопрошает:
Непрочно всё, что нами здесь любимо,
Что день – сдаём могиле мертвеца,
Зачем же ты в душе неистребима,
Мечта любви, не знающей конца?..

В «Последних песнях» Некрасов  роняет:
Я примирился с судьбой неизбежною,
Нет ни охоты, ни силы терпеть,
Невыносимую муку  кромешную!
Жадно желаю скорей умереть.

Если же говорить о жизни, а  мы  говорим именно о жизни,  то следует иметь в виду, что жить, значит, подобно Марку Аврелию, испытывать чувство глубокой благодарности к тем, кто помогал нам стать такими, какими мы стали, прежде всего, к матери и отцу, затем к ближайшим родственникам, братьям, сёстрам, дядям, тётям, затем к друзьям, коллегам по работе и к людям вообще. Только при таком условии можно понять  своё предназначение на земле и стать счастливым. И вновь можно сказать, что лучше всего об этом, т.е. о благодарности и её родной сестре Любви сказал поэт: «Спасибо, сердце, что ты умеешь так любить!» 
Человек всегда как есть, одно наше воображение или, выражаясь языком А. Шопенгауэра, представление, делает его тем или иным.
Притворяться здесь бессмысленно, ибо это не может продолжаться бесконечно и бесследно как  для окружающих, так и для самого человека. Прежде во всей трагической силе вставал вопрос быть или казаться? И он вполне соответствовал гамлетовскому быть  или не быть? Ныне, порой, стирается грань между тем и этим, между быть и  казаться, когда казаться, это и значит быть. Но это не так! Ибо быть, значит, жить, а казаться,  вероятно, всё равно,  что не быть.
Мы повторяем: как мало человеку надо для счастья! – но сколь многого ему ещё не хватает.
Пора посмотреть на дело с другой стороны, и заметить, что лучшим украшением жизни, по-прежнему, являются маленькие радости. И в жизни  каждого человека есть такие маленькие радости, незаметные для других, например, голубое небо, улыбка ребёнка, дождь  летом или снег зимой, листопад или, наоборот, время, когда лес начинает зеленеть и т.д.
Незаметные радости  лучше потому, что по  справедливому замечанию Шекспира:
Уж лучше  грешным быть, чем грешным слыть.
Напраслина страшнее обличенья.
И гибнет радость, коль её судить
Должно чужое, а не наше мненье .

Шекспир  не уставал во всю свою жизнь писать о любви, его мысль, поистине,  пыталась обнимать  Вселенную:
Когда бы мыслью стала эта плоть –
О, как легко, наперекор судьбе,
Я мог бы расстоянье побороть
И в тот же миг перенестись к тебе.

Будь я в любой  из отдалённых  стран,
Я миновал бы тридевять земель.
Пересекают мысли океан
С той быстротой, с какой наметят цель.

Пускай моя душа – огонь и дух,
Но за мечтой, родившейся в мозгу,
Я, созданный из элементов двух –
Земли с водой, – угнаться  не могу.

Земля – к земле навеки я прирос,
Вода – я лью потоки горьких слёз .

Как можно заметить, эти  поэтические строчки  пропитаны  стремлением философского осмысления  бытия.
Жить, вообще, значит, радоваться, радоваться, значит, любить, и ждать встречи. Вопросы остаются вопросами: что значит любить? И что есть любовь?
История философии передает  удивительную судьбу двух удивительных людей –  Р. Декарта и  королевы Швеции Христины. Дружеская переписка, вероятно, переросла в нечто большее. Их встреча состоялась в Стокгольме, в 1648 г.; рассказывают, что теплолюбивый Рене Декарт простудился, явившись на свидание  в назначенное время – 5 часов утра. Он умер 11 февраля 1650 г. в четыре часа утра, после семидневной лихорадки.
Узнав об этом печальном событии, двадцатилетняя королева разрыдалась. Ее оценка философа говорит сама за себя: «Господин Декарт самый счастливый из всех людей, и его положение кажется мне достойным зависти».
Иногда еще путают любовь с обладанием, но любить и обладать – не одно и  то же. Может, например, быть так, что человек обладает, но не любит. А может быть, иначе, ибо любить, это значит знать, что он, любимый есть. Или если даже его нет на Земле, то всё равно, память о нём и, следовательно, его образ живёт в душе человека. Всегда  помнить о человеке, думать о нём, представлять  его себе, это и значит любить.
Если любишь, то зачем стремишься к обладанию? Ведь что любишь – то твоё, и кого любишь – он твой, и отнять его у тебя нельзя. Обладание тесно связано с сексом, и вот секс есть, наверное, у всех, а вопрос о любви по-прежнему остаётся  открытым.
Любить человека, значит,  отличать его от всех. Порой  мы любим тех, кто игнорирует нас, и кто  однажды имел неосторожность обжечь нас пламенем своей души. Ровно в той же мере, в какой в одном случае равнодушны к нам, так и мы сами бываем  равнодушны к тем, кто любит нас, и кого мы нечаянно обожгли огнём своей души. Вспомним  пророческие строчки Ф.И. Тютчева:
Не верь, не верь поэту, дева;
Его своим ты не зови –
И пуще пламенного  гнева
Страшись поэтовой любви!

Его ты сердца не усвоишь
Своей младенческой  душой;
Огня палящего не скроешь
Под лёгкой девственной  фатой.

Поэт всесилен, как стихия,
Не властен лишь в себе самом
Невольно кудри золотые
Он опалит своим  венцом .

Любить, значит быть в ответе за другого, недаром  А.  Сент-Экзюпери  замечал, что мы в ответе за тех, кого приручили, читай, за тех, кто нам поверил.
Любовь – это путь от сердца  к сердцу человека. Любить, значит жить другим.
Если  счастье – это состояние души, то и любовь возникает независимо ни от политического строя, ни от того, насколько объект любви соответствует идеалу «на самом деле».
Молодость это категория не только возрастная, но и духовная, и жизнь человека измеряется не годами, но наполненностью бытия  и богатством  мироощущения.
Любовь это сладкий недуг, сродни плену, Амур поражает сердце влюблённого и забирает его всего с собой.
Любовь и смерть всегда  шли рядом. Любить, значит открываться, значит смертельно рисковать, но именно риск возвращает человеку ощущение первобытной опасности и восторга перед жизнью.






















ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Виноградную косточку в тёплую землю зарою,
И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву,
И друзей созову, на любовь своё сердце настрою…
А иначе зачем на земле этой вечной живу?
………………………………………………………….
В тёмно-красном своём будет петь для меня моя  Дали,
В чёрно-белом своём преклоню перед нею главу,
И заслушаюсь я, и умру от любви и печали…
А иначе зачем на земле этой вечной живу?
Окуджава Б.Ш. Грузинская песня

Данная   работа стала  своеобразным  итогом  размышлений о любви, счастье, песне, о  бытии человека,  его  роли  и месте  в  этом  мире.
Философская категория любви позволяет выходить к метафизическим  основам бытия.
Весь мир в наших глазах – как мы смотрим на мир, так и мир смотрит на нас. Всё в глазах того, кто смотрит и наблюдает, это как зеркало, к которому каждый подходит и видит самого себя, подчёркивает Оскар Фельцман. Музыка намного выше словесных форм, ум и слова  туда не достигают. Музыка, это внутреннее состояние, которое живёт во мне двадцать четыре часа в сутки. Мне не нужно никаких внешних импульсов, чтобы вдохновиться, я вдохновился давно и навсегда, говорит композитор.
Счастливое отношение к жизни это не сама  жизнь,  а внутреннее состояние, играю я или не играю, болею или нет, копаюсь в  земле или гуляю по лесу, я всегда  живу  своей внутренней жизнью. Я не могу изменить мир, но я могу изменить своё отношение к миру, и таким образом обрести  гармонию и душевный покой.
Источником многих наших бед и несчастий являются лень и  неверие, недаром многие выдающиеся писатели и поэты убеждают нас своими  произведениями: не бойтесь быть людьми.
Значимость избранной темы диктовалась также ощущением  острого дефицита  любви. Действительно, у большинства людей современного общества есть  многое из того, о чем  наши отнюдь не далёкие предки не могли и  мечтать, однако, иногда возникает внутреннее  противоречие – вот, казалось бы, всё есть, а чего-то всё же, нет. И это что-то и представляется самым  важным  в жизни человека.
Человеку, как это представляется,  сегодня больше всего не хватает любви, недаром Максим Горький  однажды  заметил: «Дремлет человек и превращается в животное. Чтобы спасти его, бич ему нужен и огненная ласка любви».
Но если мало у него уважения, значит много неуважения. Если мало дружбы, значит много вражды. Если мало любви, значит много нелюбви и ненависти. Если мало добра, значит много зла. Если мало сострадания, значит много жестокости. Если мало культуры, значит много бескультурья и, значит, еще мало человека.
Если мало гармонии, мира в душе, значит много конфликтов и войн – как на уровне микроколлектива, так и общества. И мира в целом.
Как мало человеку надо для счастья, и сколь многого еще ему не хватает. Во всех святых писаниях древности сказано: чти отца твоего и мать твою.
Первое правило  тонкого и мудрого Востока: уважение к старшим. Деградация общества и человека начинается с нарушения этой заповеди.
Герой повести М.А. Булгакова «Собачье сердце» Ф.Ф. Преображенский, анализируя причины  страшной катастрофы, поразившей Россию в 1917 г., приходит к неутешительному выводу. На замечание И.А. Борменталя, о том, что виной всему разруха, профессор замечает: «…разруха не в клозетах, а в головах» .
Сначала молодой человек не говорит старшему: «Здравствуйте». Потом не говорит «пожалуйста», а просто – «дай»;  потом не говорит «спасибо». Беда еще в том, что, не уважая другого, он не уважает себя, не  уважая себя, не сможет оставить после себя достойного человека.
Гигантский парадокс, искривление бытия, заключён в обыкновенной житейской поговорке: «Мы всю жизнь любим одних, а живём  всегда  почему-то с другими». Но – не любя другого, – человек не  любит и себя.
Именно любовь и труд, на наш взгляд,  больше  всего и  делают человека Человеком. Дефицит любви невозможно восполнить ничем, никакими  вещами, деньгами, положением в обществе. Именно в любви, на наш взгляд, – спасение – человека и человечества.
Когда он один, то страдает от одиночества, и с завистью смотрит на тех, которые ходят парами, а когда  вместе с кем-нибудь, то не может забыть того, с кем был счастлив. И никак не может понять, что не может другой  человек  дать ему счастья. Платон справедливо замечал, что человеческая жизнь прекраснейшая из трагедий.
Как существо социальное, он не может жить, и быть человеком, без другого. Любить, значит дышать другим. Любить, значит вверять себя, свою судьбу другому.
Любовь мы  определяем как сложное, противоречивое чувство, об этом свидетельствует большинство стихов и песен, например: «То сердце не научится любить, / Которое устало ненавидеть»; «И как любил он – ненавидя!» (Н. Некрасов); «От всего сердца люблю я одну только Жизнь и, поистине, больше всего тогда, когда ненавижу её!» (Ф. Ницше);  «Баллада о ненависти и любви» (Э. Асадов)  и др.; очевидно, что любовь всегда чревата опасностью, вырываться на простор опасно, но нельзя всё время жить в крепости. На сердце поэту  легли слова впоследствии ставшие песней: «Жить без любви, быть может, просто, / но как на свете без любви прожить» ?
Человеку хочется любить и быть любимым, однако, в разное время преобладает  то одно, то другое, когда один молодой человек  признался в своих чувствах,  народной артистке России Л.Г. Зыкиной, то она  сказала: «Мало ли кому я нравлюсь, главное, чтобы я любила, да так, чтобы небо тряслось и земля дрожала».
29 мая 2009 г. патриарх Московский и всея Руси встретился  в Санкт-Петербурге с  десятитысячным контингентом молодёжи, первым  среди  многих вопросов был задан следующий: «Ваше святейшество, если человек влюбился, то как узнать от Бога эта любовь или нет?» – на что патриарх Кирилл ответил так: «Любовь всегда связана с жертвой, если человек готов делиться, отдавать то, что у него есть, то это есть верный признак чувства».
Любовь – могучая, стихийная сила, проистекает из глубины человеческой природы и из глубин сознания и, как настоящее, большое,  светлое чувство, труднодоступно,  требует постоянного упорного бережения. Но так как потребность, как избыток энергии  требует  выхода, то человек находит другого в виде случайного объекта. Возможно ещё, мы называем любовью  то, что заложено в нас  самой природой как способ продолжения рода.
Многие довольствуются суррогатом любви, и самый первый – привычка. Первоначальная симпатия сменяется влюблённостью, которая рано или поздно проходит, уступая место другой великой и страшной силе – привычке. Например, если спросить у человека, любит ли он свою жену, то он может ответить, приблизительно, так: «Странный вопрос, это всё равно, что спросить, люблю ли я свою руку? Не знаю, люблю ли я свою руку, но я без нее не могу». Вывод, таким образом, очевиден: не может человек жить без другого человека.
В сущности, мы всегда ищем Человека,  и недаром  Аль-Санайи писал,  что совершенных в разуме найдёшь много, но совершенных в любви встречаешь мало ; Человек  же это тот, кто  любит, вспомним  строчки А.А. Блока: «…Только влюблённый / Имеет право на звание человека».
Жизнь, по представлениям древнегреческих мыслителей, зародилась (и зарождается) в вихре. Любовь, как  главное проявление Жизни, подобна налетевшему вихрю и, в переводе на понятный человеку язык, вихрь  чувств и  мыслей.
Величие человека скорее в том, чтобы осознать себя не господином, а частью природы, писал Монтень, в человеке есть искра разума – искра Божия, но это не костёр, и человек ошибается чаще, чем познаёт истину. Но опять возникает предположение о том, почему человек  редко познаёт истину – не потому ли, что мало ещё в нём  любви? Поэт, вероятно, глянул в самую суть вещей, когда заметил: «Сотри случайные черты – / И ты увидишь: мир прекрасен» (А.А. Блок). Если взять  на себя смелость комментировать слова поэта, что само по себе весьма рискованно, то  нельзя ли считать «случайными чертами» всё то, «возвращает»  человека на землю, что тянет его вниз – непонимание, злоба, ненависть…
Любовь к жизни, это и есть самое главное, без чего, вообще говоря, жизнь теряет всякий смысл и тот, кто любит жизнь, любит жить, любит себя, любит родителей, любит других людей, только тот и может носить высокое  звание  Человека.
Только личность мыслящая, тонко чувствующая, интеллектуально развитая, способна защищать в другом человеке  человека.
Всё лучшее даётся нам  как дар, вполне неожиданно для  нас самих  и независимо от  наших  собственных усилий, в полном согласии со словами поэта А. Жигулина,  однажды воскликнувшего:
Жизнь! Нечаянная радость.
Счастье, выпавшее мне!

Гимном Жизни и Человеку  звучат  бессмертные строчки стихов Р. Рождественского.
Спасибо, Жизнь, за то,
Что вновь приходит день,
Что зреет хлеб и что взрослеют дети.
Спасибо, Жизнь, тебе
За всех родных людей,
Живущих на таком огромном свете!

Спасибо, Жизнь, за то,
Что этот щедрый век
Звучал во мне то радостью, то болью,
За ширь твоих дорог,
В которых человек,
Всё испытав, становится собою .
Действительно, всё классическое  искусство и эпос народов всего мира  говорят  нам о том, что  наивысшие человеческие достижения совершаются во имя любви, наибольшие трудности преодолеваются  человеком ради любви. Поэтому нет для человека ничего лучшего, чем любить и быть любимым.
Человек  существует и творит в рамках отпущенного ему вечностью времени и отведённого  пространства, и должно ему жить и радоваться,  а для этого необходимо  учиться быть счастливым. Жизнь просто даёт шанс, один из многих, и кто знает, кому повезёт не упустить своё шанс, найти себя.
Человек ждёт  свою Любовь всю жизнь, подобно тому, как люди всегда  ждут весну, но известно, что весна  обязательно придёт, то в вопросах любви всё не так ясно и, вероятно, не раз наступает отчаяние, приходит сомнение, когда человек  спрашивает себя: «Да полно! Есть ли она, любовь?..» - и кто, как не поэты, лучше всего говорят об этом?
А я помню когда-то
Нам сказала мечта,
Что не будет заката
У любви никогда .

Всё начинается с любви,
Всё пробуждается в любви,
Жизнь невозможна без любви,
Она кончается любовью .

Лучшее не возвращается, но навсегда остаётся в памяти. Быть благодарным за всё, что было, это и значит оставаться человеком, а что  может быть важнее и нужнее этого?
Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней,
Я не верю судьбе, а себе ещё меньше .
    
Любить, значит, творить, творить, значит, постоянно придумывать что-то новое.
Человек хорошо поёт, когда  влюблён. Поющий – наверное, и хороший, и счастливый человек. Хорошая песня нужна во все времена, гласит казахская пословица. Мудрые  казахские  жырау и акыны издавна учили: «Адам бол!», – что в переводе на русский язык означает: «Будь человеком!».
Мир творил и творит человека, а человек, в свою очередь, сам творит окружающий его мир. Поэт очень точно определяет позицию человека в этом  сложном  философском  вопросе:
Два мира есть у человека:
Один – который нас творил,
Другой – который мы от века
Творим по мере наших сил .

Очевидно, что  любящий  не тот, кто собирается  иметь выгоду,  напротив, стремится  отдавать своё, хочет делиться – не материальными вещами, но чем-то несравнимо более  дорогим, сокровенным – своим духовным богатством. Любовь это единственный случай, когда отдавая, человек приобретает нечто неизмеримо большее  в духовном  плане, и  недаром поэт заметил, что даже  муки любви прекраснее всех наслаждений. Награда его в нём самом, а слова лишь бледные тени, суть знаки и символы, приблизительно передающие общий  смысл. Большая любовь делает человека бессмертным: он продолжает жить в легендах, т.е. в душе своего народа.
Сказано  в Священном писании: «Бог есть любовь» ; а Бог утверждается на  небе, и всё лучшее, что встречается нам в жизни, мы неизменно именуем небесным, и мечтами порой,  уносимся  туда, где плывут облака.
Не боюсь высоты любой,
Доберусь я до неба,
Говорят, там живёт любовь,
Только там никто ещё не был .

Любовь это и есть по определению, большое, светлое  чувство и в то же время самая настоящая, высшая мудрость. И любовь, и мудрость можно уподобить океану. Рождаемся мы на свет, подходим к океану, и даже отваживаемся плыть, борясь с волнами, и вот почти интуитивно понимаем, что такое мы и что такое океан.
Любовь и есть этот океан, но человек, как микрокосм необходимо включает в себе хотя и ничтожно малую, но принципиальную частичку того, что включает в себя  океан и вселенная. Каждый из нас – только капля в океане, песчинка на морском берегу. И только. С другой стороны, человек – это целый мир, и в нём, в его глазах, как в зеркале, отражается  Солнце, называя себя  существом мыслящим, человек не может не пытаться – мысленно – вместить в себя океан.
Многие поэты, учёные и философы давали различные ответы на вопрос о том, что такое Любовь, но все они сходились на том, что любовь – это самая таинственная и парадоксальная  реальность, свидетельствующая, тем не менее, как о личности человека, так и о его духовном развитии.
И пусть бы никогда  не кончался  праздник надежды, любви и удачи. Пусть во все времена Зима была бы  снежной, Весна – ранней, Лето – тёплым, Осень – щедрой,  Земля – доброй, а Любовь – вечной.






















СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

«Архилох» // www.sno.7hits.net
Buber M. Dialogo principas I. Vilnius: Katalik; pasaulis, 1998.
Buber M. Dialogo principas II. Vilnius: Katalik; pasaulis, 2001.
Buechmann G. Gefluegelte Worte. 1882.
Eichlberger W. Zitatenlexikon. Stuttgart, 1981.
Eine ganze Milchstrasse von Einfaellen: Aphorismen von Lichtenberg bis Raabe. Dressden, 1974.
Frankl V. The Doctor and The Soul. N.Y.: Vintage Books, 1973.
Freud S. Anapus malonumo principo. Vilnius: Vyturys, 1999.
Fromas ;. Tur;ti ar b;ti? Vilnius: Mintis, 1990.
Hartmann N. Zur Grundlegung der Ontologie. Berlin, 1965.
http: // www.klikovo.ru/db/book/msg/1318
http: // www.psylib.org.ua/books/demid/index.htm Демидов А.Б. Феномены человеческого бытия.
L;vinas E. Etika ir begalyb;. Vilnius: Baltos lankos, 1994.
Maceina A. Saul;s giesm;. Vilnius: Katalik; pasaulis, 1991.
svobodakz@list.ru Состояние души – счастье // «Свобода слова» № 10 (205), 19 марта 2009 г.
Августин Аврелий. О супружестве и похоти // Трактаты о любви: сб. текстов. – М.: ИФ РАН, 1994.
Аверченко А.Т., Тэффи  Н.А. Рассказы. – М.: Мол гвардия, 1990. – 479 с.
Азаренко С.А. О текстовом механизме трансляции нравственного содержания культурной традиции (на материале библейского текста): Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Екатеринбург. УрГУ, 1992.
Аксенов Г. П. «Личность есть драгоценнейшая, величайшая ценность» (В. И. Вернадский: ноосфера, творчество, нравственность). – М.: Знание, 1990. – 64 с.
Александр Хорт. Так зажигают звёзды. – М.: АСТ: Астрель, 2008.
Ананьев Б.Г. Избранные педагогические труды: в 2-х т. т. 2. –  М.: Педагогика, 1980. – 287 с.
Ананьев Б.Г. О проблемах современного  человекознания. –   М.: Наука,  1977. – 380 с.
Анатомия нравов: Максимы и мысли. – М.: ООО Издательство АСТ; ОАО «ЛЮКС», 2004. – 379 с.
Анисимова М.Н. Метафизическая природа счастья в реальности человеческой судьбы: Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Тюмень. ТГУ, 1998.
Античная любовная лирика. – М.: Изд-во Эксмо, 2005. – 352 с.
Апулей. Золотой осёл: Метаморфозы в одиннадцати книгах / Пер. с лат. М. Кузьмина. – М.: Машиностроение, 1990. – 320 с.
Аристотель. О душе // Сочинения: в 4-х т. т. 1. Ред. и авт. предисл. В.Ф. Асмус. – М.: Мысль, 1975. – 550 с.
Аронов Е. Сложные формулы счастья. Интервью с Д. Макмэном. Electronic data. Mode of accessn: http://www.voanews.com/russian/archive/2007-01-23-voa2cfm/
Бердяев Н.А. Самопознание: Опыт филос. автобиогр. – М.: Мысль, 1991. – 318 с.
Берн Э. Секс в человеческой жизни. – М.: Эксмо-Пресс, 1990. – 384 с.
Бернал Дж. Наука в истории общества. – М.: Иностр. лит., 1956. – 736 с.
Бёрнс Р. Лирика. Пер. с англ. С.Я. Маршака. – М.: Худож. лит., 1971. – 199 с.
Бёрнс Р. Развитие Я-концепции и воспитание: Пер. с англ. / общ. ред и вст. ст. В.Я. Пилиповского. – М.: Прогресс, 1986. – 420 с.
Бескова Л.А. Любовь и общество // Размышления о любви (Любовь как нравственное явление) (Сборник). – М.: Знание, 1989. – 64 с.
Библер В. С. Мышление как творчество. (Введение в логику мысленного диалога). (Над чем работают, о чем спорят философы). – М.: Политиздат, 1975. – 399 с.
Библер В.С. От наукоучения к логике культуры. Два философских введения в двадцать первый век. – М.: Изд-во политической литературы, 1991. – 345 с.
Библия.
Бондаренко Ю.Я. У истоков современной морали: (Очерки этико-философских  воззрений Эпиктета, Марка Аврелия  и Конфуция). – М.: Знание. 1991. – 455 с.
Боннар А. Греческая цивилизация. Т.1. От Илиады до Парфенона. – М.: Искусство, 1992.
Борохов  Э. Энциклопедия  афоризмов  (Мысль в слове).  – М.: ООО Изд-во АСТ, 1999. – 720 с.
Брюкнер П. Вечная эйфория: Эссе о принудительном счастье / пер с фр. Н. Мавлевич. Спб., 2007.
Бубер М. Два образа веры. М.: «Республика», 1995.
Будда / Сост. В.В. Юрчук. – 3-е изд. – Мн.: Современное слово, 2003. – 320 с.
Валпола Рахула Чему учил Будда / Перевод с англ. И. В. Берхина // URL: http: // agni-age. net / wbuddha / wbuddha. htm.
Васечко В.Ю. Диалектика абсолютного и относительного в морали: Автореферат дисс. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Свердловск, УрГУ. 1986.
Васильев Кирилл. Любовь. // Пер. с болг. – М.: Прогресс, 1982.
Васинский А. И. Выбираю свободную тему. – М.: Молодая гвардия, 1988. – 301 с.
Вейнингер О. Пол и характер. Мужчина и женщина в мире страстей и эротики / Пер. с нем. – М.: Форум XIX – ХХ – ХХI, 1991. – 192 с.
Гагарин А.С. Философская антропология М.Шелера: проблема интенциональности hpsy.ru
Гадамер Г.Г. Диалектическая этика Платона. Феноменологическая  интерпретация «филиа» / СПб. Философское об-во. Лаборатория метафизич. исследов.; Пер. с нем. Коваль О.А. – СПб., 2000. – 256 с.
Гартман Н. Проблема духовного бытия // Культурология. ХХ век. – М., 1995.
Гегель Г.В.Ф. Эстетика. В 4-х т. т. 1. Под ред. и предисл. – М. Лифшица. – М.: Искусство, 1968. – 312 с.
Гегель Г.В.Ф. Эстетика. В 4-х т. т. 2. – М.: Искусство, 1969. – 326 с.
Гегель Г.В.Ф. Эстетика. В 4-х т. т. 3.– М.: Искусство, 1971. – 621 с.
Гегель Г.В.Ф. Эстетика. В 4-х т. т. 4. – М.: Искусство, 1973. – 676 с.
Гейченко С.С. Пушкиногорье. Роман-газета. – М.: Издание госкомиздата СССР, 1987. № 1.
Гельмут Крауссер. Эрос / Пер. с нем. Н. Галактионовой. – М.: Гелеос, 2008. – 416 с.
Герцман Е.В. Музыкальная боэциана. – СПб: ТОО «Диамант», 2004. – 380 с.
Гимн  любви: Трехтомное изд. избр. лирики поэтов мира. Т.1. Лирика русских поэтов / Сост. и авт. предисл. С.М. Магидсон. – М.: Мол.  гвардия, 1991. – 542 с.
Гимн  любви: Трехтомное изд. избр. лирики поэтов мира. Т.2. Лирика  поэтов народов СССР / Сост. и авт. предисл. С.М. Магидсон. – М.: Мол.  гвардия, 1990. – 638  с.
Гиршфельд М. Естественные законы любви. – Спб., 1913.
Гомер Илиада. / Пер. с древнегреч. Н. И. Гнедича – М.: Правда, 1984. – 432 с.
Горохводацкая А.В. «Любовью дорожить умейте»: литературно-музыкальный вечер // Практическая помощь учителю. – 2005, № 3.
Декарт Р. Правила для руководства ума // Декарт Р. Соч. В 2 т. – Т.1. – М.: Мысль, 1989. – С. 77 – 153.
Декарт Р. Разыскание истины посредством естественного света // Декарт Р. Соч. В 2 т. – Т.1. – М.: Мысль, 1989. – С. 154 – 178.
Денисов С. Ф. Жизненные и антропологические смыслы  правды и неправды: монография.  – Омск: Изд-во Ом ГПУ, 2001. – 206 с.
Денисов С. Ф., Денисова Л. В. Человеческое и животное в человеке. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 1995.
Денисов С.Ф. Библейские и философские стратегемы спасения: антропологические этюды: Учеб. пособ. – Омск: Изд-во Ом ГПУ, 2004. – 216 с.
Дидро Д. Нескромные сокровища // Французский фривольный роман. – М.: Эксмо, 2007. – 608 с.
Жилинскайте Витауте. Аплодисменты: Иронич. рассказы. – М.: Сов писатель, 1979. – 255 с.
Жилинскайте Витауте. Парадоксы: Юморески, пародии. – М.: Сов писатель, 1990. – 398 с.
Жуховицкий Л.А.  Девочка на две недели: Повести о любви. – М.: Агентство печати «NB-пресс»: Ред.  изд.  агентство «Метафора», 1991. – 236 с.
Жуховицкий Л.А. Всё, в чём вы нуждаетесь… – М.: Политиздат, 1990. – 335 с.
Жуховицкий Л.А. Может, редко встречаемся?  – М.: Сов.  писатель, 1974. – 72 с.
Жуховицкий Л.А. Песенка о любви и печали: Комедии и легенды.  – М.: Сов.  писатель, 1990. – 379 с.
Зорин В.И. Мудрость – любовь моя. – Акмола: Изд.-полиграф. предпр. «Жана-Арка», 1996. – 168 с.
Зубец О.П. Мораль в зеркале любви // Размышления о любви (Любовь как нравственное явление) (Сборник). – М.: Знание, 1989. – 64 с.
Зульфикаров Т. Любовь художника Мани: Повесть в диалогах// Простор. – 1998. - № 7, с. 3.
Ибн Хишам Жизнеописание пророка Мухаммада рассказанное со слов аль-Баккаи, со слов Ибн Исхака аль-Мутталиби. / Пер. с араб. Н.А. Гайнуллин. – М.: UMMAH, 2002. – 488 с.
Иванов Л.Л. Замечательные женщины с древнейших времён до наших дней. – Екатеринбург: Уральский рабочий, 1992.
Исаковский М.И. Слово о России. / Редактор О.В. Трунова. – М.: Издательство «Советская Россия», 1958. – 71 с.
Ишлондский Н.Е. Любовь, общество и культура. – Берлин, 1924.
Казот Ж. Влюблённый дьявол // Французский фривольный роман. – М.: Эксмо, 2007. – 608 с.
Калитиевская  Е.Р. Феноменология близости psyforum.ru
Кант И.  К вечному миру. Соч. в шести тт. –  М.: Мысль, 1966. Т. 6. – 743 с.
Козлов Н.И. Истинная правда, или Учебник для психолога по жизни. – М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2002. – 480 с.
Козлов Н.И. Книга для тех, кому нравится жить, или Психология  личностного роста. – М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2002. – 352 с.
Козырев А.П. Смысл любви в философии Владимира Соловьёва и гностические параллели // Вопросы философии. – 1995. - № 7.- с. 59-78.
Колесов Д.В. Пол и секс в современном обществе. – М.: УРАО, 1999. – 176 с.
Коростылева Н. Н Женщина и мужчина: от конфликта к согласию. (Исследование гендерного конфликтогенеза). – М.: Библионика, 2005. – 240 с.
Круг чтения. Избранныя, собранныя и расположенныя на каждый день гр. Львом  Николаевичем Толстым мысли многих писателей об истине, жизни и поведении. – Санкт-Петербург, 1910.
Кругликова Г.Г. Проблема человека в философии Иммануила Канта и философско-педагогической концепции русской мысли второй половины XIX – первой  трети ХХ в.: Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Екатеринбург, УрГУ. 2003.
Крюков М.С. Жить по совести. – М.: Изд. политич. лит-ры, 1988. – 303 с.
Лев-Старович  Збигнев. Секс в культурах мира. – М., 1991.
Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении автора системы предустановленной гармонии // Лейбниц Г. В. Соч. В 4 т. – Т. 2. – М.: Мысль, 1983. – 47 – 545.
Лейбниц Г. Замечания на книгу о начале зла, изданную недавно в Англии // Лейбниц Г. Соч. В 4 т. – Т. 4. – М.: Мысль, 1983. – С. 427 – 466.
Лейся, песня. Популярные песни для голоса и эстрадного ансамбля. Выпуск 9. дирекцион. Составитель Э.А. Куденко. – М.: Советский композитор. 1990. – 63 с.
Ленч Л. Начнём сначала! – М.: Искусство, 1985. – 173 с.
Лидия Сычёва. Уже и больные  замуж повыходили: Рассказы. – М.: Астрель: АСТ, 2008. – 317 с.
Маркина Е.Н. Феномен  обмана: философско-этический  анализ: Автореферат дис. на соиск. уч. степ.  канд. филос. наук. – Саранск. 2004.
Маркова О. Ю. Психология пола и возраста: Учеб. пособие. – СПб.: Изд-во СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 2000. – 68 с.
Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. – М.: Смысл, 1999.
Мид М. Мужское и женское: исследование полового вопроса в меняющемся мире. – М.: РОССПЭН, 2004. – 416 с.
Милтс А.А. Любовь и ненависть // Размышления о любви (Любовь как нравственное явление) (Сборник). – М.: Знание, 1989. – 64 с.
Милые сердцу песни России: - Оформл. «Диамант». – СПб.: ТОО «Диамант», 1995. – 640 с.
Михайлов Ф.Т. Загадка человеческого  Я. – М.: Политиздат, 1976. – 287 с.
Монтескьё Ш.Л. Персидские письма // Французский фривольный роман. – М.: Эксмо, 2007. – 608 с.
Наша биография. Песенник. Русские революционные песни и песни гражданской войны, песни первых пятилеток. Составитель Ю.Я. Преображенский. – М.: Музыка. 1987. – 127 с.
Немировский Д.Э. О некоторых ориентациях молодежи в вопросах любви, брака, семьи. – Психологический журнал, 1982., т. 3, № 6.
Немировский К. Душа в поисках потерянной Любви hpsy.ru
Нигрен А. Эрос и агапэ. Изменение образа христианской любви // Размышления о любви (Любовь как нравственное явление) (Сборник). – М.: Знание, 1989. с. 51-60.
Николин В. В. Волшебная сказка: исследование воспроизводства культуры: Монография. – Екатеринбург: Изд-во Старт, 2000. – 327 с.
Николин В.В. Человек будущего в системе образования. Пособие по спецкурсу. – Омск: Изд-во ОмГПУ, 2007. – 277 с.
Огромное небо. Песенник. Составитель Ю.А. Зацарный. –  М.: Советский композитор. 1990. – 45 с.
Орлова Н.Х. Семья как объект социально-философского исследования. Дис. на соиск. уч. степ.  канд. филос. наук. –  Санкт-Петербург. 2000.
Орлянский С. А. Трансформация образа мужчины в современной культуре. Дис. канд. философ. наук. – Ставрополь, 2004. – 146 с.
Ортега-и-Гассет Х. Человек и люди // Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды: Пер. с исп./ Сост., предисл. и общ. ред. A.M. Руткевича. – М.: Издательство «Весь Мир». 1997. – с. 480 – 698.
Ортега-и-Гассет Х. Этюды о любви lib.ru
Оукин С. М. Философы-королевы и частные жены: Платон о женщинах и семье // Феминистская критика и ревизия истории политической философии / Сост. М. Л. Шенли, К. Пейтмен; Пер. с англ. под ред. Н.А. Блохиной – М.: РОССПЭН, 2005. – с. 25 – 52.
Ошо. О мужчинах / Пер. с англ. – М.: София, 2005. – 228 с.
Поёт душа. Выпуск 1 / Составитель А.И. Уральский. – М.: Издательство «Светлана», 1996. – 32 с.
Пол, брак, семья. – София, 1977.
Померанц Г. Работа любви // Померанц Г., Миркина З. В тени Вавилонской башни. – М.: «Российская политическая энциклопедия», 2004. – 368 с.
Попов Б.Н. Соотношение смысла жизни и счастья: Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. канд. филос. наук. – Свердловск, УрГУ. 1971.
Преловская И. С. Возвышение  желаний или Как осуществить себя. – М.: Изд. полит. лит-ры, 1986. – 288 с.
Прутков Козьма. Сочинения  Козьмы Пруткова. – М.: Художественная литература, 1976. – 381 с.
Розанов В.В. Уединенное: Сочинения. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1998. – 912 с.
Руденко А.М.Философско-антропологическая экспликация феномена любви: от классики до постмодерна: Автореф. дис. на соиск уч. степ. канд. филос. наук. – Ростов-на-Дону, 2007.
Русская лирика XIX / Сост. Вл. Орлов. – М.: Худож. лит., 1986. – 430 с.
Русские народные песни. Песенник. Выпуск 10.  Составитель  Ю.А. Зацарный. –  М.: Советский композитор. 1991. –  45 с.
Русский Эрос, или Философия любви  в России. – М.: Прогресс, 1991. – 443 с.
Руссо Ж.-Ж. Исповедь // Руссо Ж.-Ж. Избранное – М.: ТЕРРА, 1996. – с. 7 – 532. (Сокровища мировой литературы).
Руссо Ж.-Ж. Прогулки одинокого мечтателя // Руссо Ж.-Ж. Избранное – М.: ТЕРРА, 1996. – С. 535 – 620.
Рэй C. Ребёфинг и афирмации любви. – М.: Эксмо-Пресс, 2001.
Рябинина Т.В. Философия любви и пола в наследии русских мыслителей  конца XIX – начала ХХ веков: Автореферат дис. на соиск. уч. степ. канд. филос. наук. – Мурманск. МГТУ, 2002.
С Днём Рождения, Победа! Песенник. Составитель  А.А. Абрамов. – М.: Советский композитор, 1990. – 78 с.
Соловьёв В.С. Смысл любви. // В кн.: Мир и эрос: Антология философских текстов о любви. – М.: Политиздат. 1991.
Соловьева Г. Г. Познать свое «я». – Алма-Ата: Жазушы, 1979. – 164 с.
Спиноза Б. Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье // Спиноза. Избранное. – Ростов-на-Дону.: Феникс, 1998. – С. 23 – 132.
Спиркин А.Г. Любовь – БСЭ, т. 15. с 104.
Счастливые страницы в истории человечества и повседневной жизни людей: материалы Международной научной конференции. Тула, 28 апреля 2009 г. – Тула: Изд-во ТулГУ, 2009. 550 с.
Титаренко А.И. Структуры нравственного сознания: Опыт этико-филос. исслед. –  М., 1974.
Товарищ песня. Литературно-художественное издание. Выпуск 25. Составитель В.Н. Семернин. – М.: Советский композитор. 1990. – 63 с.
Трифонова Н.В. Исследование категории  любви (аспекты психологического консультирования) rchgi.spb.ru
Тундыков Ю.Н. Наука и мораль: (опыт исследования соотношения и взаимосвязи): Автореферат дис. на соиск.  уч. степ. докт. филос. наук. – Свердловск, УрГУ. 1989.
Тэффи Н.А. Юмористические рассказы; Из всеобщей истории, обработанной «Сатириконом» / Вступ. статья, сост., подгот. текста, коммент. Д.Д. Николаева. – М.: Худож. лит., 1990. – 415 с.
Фирдоуси. Шах-наме. Пер. с фарси. Низами. Лейли и Меджнун. Пер. с фарси. Руставели Ш. Витязь в тигровой шкуре. Пер. с груз. Навои а. Фархад и Ширин. Пер. со староузб.: Поэмы / Предисловие Б. Гафурова; Оформл. и ил. Н.И. Мальцева. – М.: Дет. лит., 1989. – 734 с.
Франк  С.Л. Смысл жизни. // Вопросы философии. 1990. № 6.
Франкл В. Человек в поисках смысла. – М.: «Прогресс», 1990.
Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности // Фрейд З. «Я» и «Оно»: Труды разных лет. – Тбилиси: «Мерани», «Веста». 1991. – Т.1. – С. 5 – 174.
Фрейд З. Психология бессознательного. – М.: Просвещение, 1989. – 447 с.
Фрейд З. Я или Оно. – М.: Мэтэм, 1990. – 560 с.
Фромм Э. Психоанализ и этика. – М.: Республика, 1993.
Хазрат Инайят Хан. Мистицизм звука. – М.: Сфера, 2003. – 336 с.
Хамитов Н. В. Философия одиночества. – Київ: Наукова думка, 1995. – 356 с.
Хамитов Н. В. Философия человека: от метафизики к метаантропологии. – Киев: Ника-Центр, 2002. – 334 .
Хорни К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ. – М.: «Прогресс», 1993.
Хрусталев В.В. Введение в философию. Глава 12. О философии любви. – М.: ФАИР-ПРЕСС. 1998.
Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. Древний мир  - эпоха Просвещения / Редкол.: И. Т. Фролов и др.; Сост. П. С. Гуревич. – М.: Политиздат, 1991. – 463 с.
Шаляпин Фёдор. Маска и душа: (Литературное наследство). – Алма-Ата: Онер, 1983. – 424 с.
Шамфор де Н.С. О женщинах, любви, браке и любовных связях. –  В кн.: Размышления и афоризмы французских моралистов XVI – XVIII веков: Сборник: Пер. с фр./ Сост., вступ. ст., примеч. Н. Жирмунской.  – Л.: Художественная литература, 1987. – 576 с.
Шатилов С. Ф. Потребности, интересы, ценности в системе человеческой субъективности. – Петропавловск, 2000. – 162 с.
Шедевры  библейской поэзии. Сотворение мира: стихотворения. – М., 2001.
Шекспир Вильям. Трагедии. / Пер. с англ. Б. Пастернака. – М.: РИПОЛ, 1993. – 928 с.
Эразм Роттердамский. Похвала  Глупости / Сост., вступ. ст., примеч. А.Л. Суботина. – М.: Сов. Россия. 1991. – 464 с.
Юрий Пахомов. Женщине – с любовью: Стихи. – М.: Московский Парнас, 2008.
Юрий Перов. Прекрасная толстушка. Роман. Книга 1. – М.: СТОЛИЦА-ПРИНТ, 2003. – 528 С.
Юрий Перов. Прекрасная толстушка. Роман. Книга 2. – М.: СТОЛИЦА-ПРИНТ, 2003. – 560 С.
Я и ты. (Брак и семья). – Алматы: Жазушы, 1997. – 128 с.
Я связь миров. Философская  лирика русских  поэтов  XVIII -  начала  XX вв.  – М.: Правда, 1989. – 464 с.
Ялом И. Лечение от любви  и другие психотерапевтические новеллы   tipa-biblioteka.narod.ru   psyhologtamb.narod.ru




Ссылки
  Днём и ночью. Слова Л.Дербенёва. Музыка Т.Русева.
  Философский энциклопедический словарь. М. 1983. с. 362.
  Там же.
  См.: Философия: Учебник / Под ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной. М., 2003. с. 652.
  М. Хайдеггер – Ницше. Санкт-Петербург, 2006. т. 1. с. 284. Цит. по: Вестник Российского философского общества. 2009, № 4, с. 205-206.
  Маяковский В.В. Избранные сочинения. В 2-х т. т. 1. М., 1981. с. 281.
  Зинченко В.П. Живое время (и пространство) в течении философско-поэтической мысли // Вопросы философии, 2005. № 5, с. 20.
  Высоцкий В.С. Нерв: Стихи. Алма-Ата, 1988. с. 17.
  Щипачёв С. // Поэзия Октября, 1917 – 1940. М., 1987. с. 270.

  За туманом. Стихи Ю. Кукина.
  Товарищ. Стихи А. Прокофьева. Музыка О.Иванова.

  Я вижу тебя. Слова Л.Ошанина. Музыка И.Якушенко.
  За того парня. Стихи Р. Рождественского. Музыка М. Фрадкина.
  Песня остаётся с человеком. Стихи С. Острового. Музыка А. Островского.

  Высоцкий В.С. Братские могилы. // Нерв: Стихи. Алма-Ата, 1988. с. 37.
  Московские окна. Слова М. Матусовского. Музыка Т. Хренникова // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с. 164.
  Маяковский В.В. Избранные сочинения. В 2-х т. М., 1981. т. 2. с. 104.

  Платон. Пир. http://www.philosophy.ru/libary/plato/pir.html
  Там же.
  Там же.
  Платон. Пир. http://www.philosophy.ru/libary/plato/pir.html
  Платон. Пир. http://www.philosophy.ru/libary/plato/pir.html
  Там же.
     Аристотель. Этика к Никомаху // Философы Греции.  М., 1999. с. 822.
    См.: там же, с. 1023.
   Там же, с. 1050.
  Там же.
  См.:  Философский  энциклопедический словарь. М., 1983. с. 328-329.
  См.: Размышления о любви.  М., 1989. с. 44-45.
  Там же, с. 45-46.

  Там же, с. 46-50.
  1 Ин. 4:20, 12.
  См.: Размышления о любви.  М., 1989. с. 51-52.
  См.: Андрес Теодор Самуэл Нигрен «Эрос и агапэ. Изменение образа христианской любви» // Размышления о любви.  М., 1989. с. 58-59.
  Там же, с. 56-57.
  Аристотель. Никомахова этика // Соч. В 4-х т. т. 4.  М., 1984. с. 287.
  См.: Andres Nygren. Eros und Agape. Geschtaltwandlungen der christlichen  Liebe  Erster Teil, Gent, 1930. Цит. по: Размышления о любви. М., 1989. с. 54-56.
  Ницше Ф. Сочинения  в 2 т. т. 1. М., 1990. с. 751.
  Августин Блаженный. Исповедь, гл. 12.
  Демидов А.Ю. Феномены человеческого бытия. http://www.psylib.org.ua/books/demid/index.htm.
  Августин  Аврелий. О супружестве и похоти // Трактаты о любви: сб.  текстов.  М., 1994. с. 20.
  Августин Аврелий. Исповедь. http//www/philosophy.ru/library/august/04/0.htm.
  Там же.
  Островский Н.А. Как закалялась сталь.  М., 1977.  с. 237.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 159-160. Поэт использовал текст евангелия от  Марка, где написано: «Иисус сказал ему: если сколько-нибудь можешь веровать, всё возможно верующему. И тотчас отец отрока воскликнул со слезами: верую, Господи! Помоги моему неверию». – Мк. 9:23-24.

  Псал. 120 и др. – см.: Библейский словарь пастора Б Геце. Германия. 1997. с. 66); вера есть дар Божий (там же, с. 68).
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 2. М., 1986. с.  262.

  Сборник духовных песен. М., 1990, гимн № 389.
  Стихи Н. Добронравова. Музыка А. Пахмутовой. Надежда // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с.
  http://www.apologia.narod.ru/bible
  http://www.apologia.narod.ru/bible
  «Не судите, да не судимы будете; 2 Ибо каким судом  судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить  (Мф. 7:1-2).

  Теодицея – греч. theos-бог + dike-право, справедливость.
  Спиркин  А. Г. Философия: Учебник.  М., 2000. с. 86.
  Там же, с. 83.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 2. М., 1986. с.  284.
  Вольтер. Мемуары. Философские диалоги.  М., 2005. с. 196.
   Блок А.А. И невозможное возможно…: М., 1980. с. 6.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 584-585.
   Неизвестный автор.
  Н.П.К. Три сестры; сб. Религиозно-нравственные стихотворения. М. 1905.

  Кислягина Л.Г. Формирование общественно-политических взглядов Н.М. Карамзина.  М., 1976. с. 116.
  Ивин А.А. Философия любви.  М., 1995. с. 43.
  Литературная газета, 16-22 июля 2008 г. «Великий замысел или злой умысел».
  Демидов А.Ю. Феномены человеческого бытия. http://www.psylib.org.ua/books/demid/index.htm
  Там же.
  Декарт  Р. Страсти души    Там же.
  Там же.
  Кант И. Метафизика нравов   Демидов А.Ю. Феномены человеческого бытия. http://www.psylib.org.ua/books/demid/index.htm.
  Кант И. Метафизика нравов   Там же.
  Там же.
  См.: Философский  энциклопедический словарь. М., 1983. с. 328-329.
  Шопенгауэр А. Мир как воля и представление.   Фрейд З. Я или Оно. М., 1998. с. 141.
  Там же,  с. 145.
  Фрейд З. Я или Оно.  М., 1998. с. 145.
  Фромм Э. Искусство любви. http:www.psylib.org.ua/books/fromm03/index.htm
  Там же.
  Там же.
  Там же.
  Там же.
  Фромм Э. Искусство любви. http:www.psylib.org.ua/books/fromm03/index.htm
  Там же.
  Ин. 1:1.
  Денисов С.Ф. История и философия науки: Учеб. пособие. – Часть 1: Наука и ее институциональная  специфика. Омск, 2007.  С. 47.

  Lyricos – греч.,  – поющий под звуки лиры, от струнного музыкального инструмента lira, способ отражения внутренней  жизни поэта, его собственного «я», преимущественно в стихах.
   Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 172.

  С.Я. Надсон.
  См.: Философия: Учебник. / Под  ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной. М., 2003. с. 651.
  См.: Милтс А.А. // Размышления о любви. М., 1989. с. 39.
  Мф. 20:16.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 445.

  См.: Сардарян А.Р.  Сто великих историй  любви. М., 2009.  с. 17-19.
  Фет А.А. Стихотворения. М., 1970. с. 163.
  Шекспир У. Ромео и Джульетта. М., 2008. с. 139.
  Гёте.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 2. М., 1986. с.  226-227.
  Там же, с.  236-237.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 2. М., 1986. с. 235-236.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 2. М., 1986. с.  327-328.
  Там же, с. 332-333.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 2. М., 1986. с. 332-335.

  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 454.
  См.: Ницше Ф. Сочинения  в 2 т. т. 1.  М., 1990.  с. 744.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 140.
  См.: Философия: Учебник / Под  ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной. М., 2003. с. 651.
   Там же,  с. 652.
  Первая любовь.
  Грибоедов А.С. Горе от ума. Л., 1978. с. 52.
  Еккл. 7:14.
  Мф. 12:34.
  Кони привередливые // Высоцкий В.С. Нерв: Стихи. Алма-Ата, 1988. с. 182.

  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 468.
  Там же, с. 437.
  Поэзия Октября, 1917 – 1940. М., 1987. с. 270.

  Белые крылья. Стихи  В. Харитонова. Музыка В. Шаинского.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 115.

  Есенин С. А. Стихотворения и поэмы.  Алма-Ата, 1982. с. 225-226.
  Данте. Петрарка. Шекспир. Сонеты. Алма-Ата, 1988. с. 7-9.
  Там же, с. 27, 35, 80.
  См.: Философский  энциклопедический словарь. М., 1983. с. 328-329.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 351.

  Читаем детям.  Л., 1989. с. 181.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 108.
  Там же, с. 20.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 144-145.
  Заболоцкий Н. А. Лебедь в зоопарке // Песнь любви. М., 1988. с. 454.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 115.
  Толстой А.К. Князь Серебряный; Стихотворения. М., 1986. с. 313-314.
  См.: Магидсон С. // Гимн  любви: Трехтомное изд. избр. лирики поэтов мира. Т.1. Лирика русских поэтов.  М., 1991. с. 20.
  Асадов Э.А. Чудачка.

  Случевский  К. К. «Чудесный сон! Но сон ли это?..» // Песнь любви. М., 1988. с. 229.
  Случайность. Стихи Е.Долматовского. Музыка А.Экимяна

  Брюсов В. Женщине.
  Майоров Н.  Что значит любить // Песнь любви. М., 1988. с. 412.
  А.С. Пушкин.
  Колдовство. Слова  Л. Дербенёва. Музыка А. Флярковского.
  Толстой  А.К.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 22.
  Там же, с. 52-53.
  Лирика. Из персидско – таджикской поэзии. Рудаки, Ибн-Сина, Насир Хосров  и др. М., 1987. с. 106.

  Голубой вагон. Стихи Э. Успенского.
  См.: Таранов П. С. Философия  сорока  пяти  поколений.  М., 1999. с. 410.
  Иов. 2:9-10.
  Гёте И.В. Страдания  юного Вертера: Роман. Фауст: Трагедия.  М., 2006. с. 144.
  Там же, с. 142.
  Гёте И.В. Страдания  юного Вертера: Роман. Фауст: Трагедия.  М., 2006. с. 144.
  Тарасов Б.Н. «Закон Я и  «закон любви» (Нравственная философия Достоевского).  М., 1991. с 32-33.
  Кочетков А. Баллада о прокуренном вагоне // Песнь любви. Л., 1988. с. 393.
  Комсомольская площадь. Слова Т. Рузавиной. Музыка С.Таюшева.
  Сиреневый туман. Стихи М. Ландмана и М. Ярмуша.

  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 2. М., 1986. с. 246.
   См.: Ницше Ф. Сочинения  в 2 т. т. 1.  М., 1990. с. 664; 793.
  Козлов Н.И. Философские сказки.   М., 1996. с. 28.
  См.: Философия: Учебник / Под  ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной. М., 2003. с. 653.
  Вяземский  П.А. Стихотворения. Воспоминания. Записные книжки. М, 1988. с. 27.
   Гёте И.-В. Страдания юного Вертера: Роман. Фауст: Трагедия. М., 2006. с 599.
  Там же, с. 134.
  Гете И.-В. Страдания юного Вертера: Роман. Фауст: Трагедия. М., 2006. с 597.
  Там  же, с 598.
  И. Елагин.
   См.: Лосев А.Ф. Вступительная статья к первому тому  сочинений Платона // Платон. Соч. М., 1968. т.1. с. 70. Цит. по: Философия: Учебник / Под  ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной.  М., 2003. с. 652-653.
  С. Надсон
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 593.
  Там же, с. 509.
  А.С. Пушкин.
  Песнь любви. М., 1988. с. 426.
 
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 385.
  Лермонтов  М.Ю. Сочинения в двух томах. Том первый. М., 1988.  с. 225.
  Некрасов Н.А. Стихотворения. Поэмы. Воспоминания современников.  М., 1990. с. 134-135.

  Стихи Б. Ахмадулиной. Музыка А. Петрова.  Любовь – волшебная страна.
  Стихотворение  «О фатальных датах и цифрах».
  Пастернак Б. Л. «Быть знаменитым некрасиво…»
   См.: Философия: Учебник / Под  ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной. М., 2003. с. 650.

  Лермонтов  М.Ю. Сочинения в двух томах. Том первый. М., 1988.  с. 198.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 384.
  Там же, с. 436.
  Сенека. Нравственные письма к Луцилию». 96, 5.
  Слова известного советского  поэта Алексея Суркова (1899-1983).
  См.:  Советский  энциклопедический  словарь.  М., 1979. с. 1005.
  Стихи Н. Лабковского. Музыка А. Владимирцова.
  Данте. Петрарка. Шекспир. Сонеты. Алма-Ата, 1988. с. 126.
  Балет. Стихи И.Николаева. Музыка Р. Паулса.

  Прощание. Стихи Б. Ахмадулиной. Музыка А. Петрова.
  Любовь – волшебная страна. Стихи Э. Рязанова. Музыка  А. Петрова.
  Маяковский В.В. Избранные сочинения. В 2-х т. т. 1. М., 1981. с. 62.
  Фронтовики, наденьте ордена! Стихи В. Сергеева. Музыка О. Фельцмана

  Обычная история. Стихи И.Шаферана. Музыка Ю. Саульского.
  Марш  весёлых ребят. Стихи В.Лебедева-Кумача. Музыка И. Дунаевского.
  Мы желаем счастья вам. Стихи  И. Шаферана. Музыка С. Намина.
  Гамзатов Расул. Стихотворения. Том  1. М., 1977. с. 77.
  Марш  весёлых ребят. Стихи В.Лебедева-Кумача. Музыка И. Дунаевского // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с. 69.
   Весёлый ветер. Стихи В.Лебедева-Кумача. Музыка И. Дунаевского // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с. 71

    Разговор со счастьем. Стихи  Л. Дербенёва.

  Есенин С. А. Стихотворения и поэмы.  Алма-Ата, 1982. с. 371-372.
  Пой, гитара. Стихи Р. Рождественского. Музыка М.Фрадкина.

  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 20.
  Я иду и пою. Стихи А.Хайт. Музыка Б. Савельева. Мультфильм «Лето кота Леопольда». Режиссёр А.Резников.
  Улыбка. Стихи М. Пляцковского. Музыка В. Шаинского. Мультфильм «Крошка Енот».
  Настоящий друг. Стихи М. Пляцковского. Музыка Б. Савельева.
  Песня о дружбе. Стихи М.Танича. Музыка Н.Богословского.
  Стихи  В.Свиридова. Музыка А.Шмульяна.

  Я. Смеляков. «Если я заболею…». // Поэзия Октября, 1917 – 1940. М., 1987. с. 276-277.

  Пароходы. Стихи Э. Артемьева. Музыка Н. Зиновьева.
    Без меня. Стихи И. Резника. Музыка Р. Паулса.

  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 184-185.
  Там же,  с. 194-195.
  Там же, с. 203.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 2. М., 1986. с.  223.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с.  288.
  Некрасов Н.А. Стихотворения. Поэмы. Воспоминания современников. М., 1990. с. 107.
  Там же,  с. 108.
  См.: Блок А.А. И невозможное возможно… М., 1980. с. 231.
  Мы – кузнецы. Стихи Ф.С. Шкулева. // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с. 33.

  Песня о Каховке. Стихи М. Светлова. Музыка И. Дунаевского // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с. 48.
  Комсомольцы-добровольцы. Стихи Е. Долматовского. Музыка М. Фрадкина. // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с. 133.

  Смело мы в бой пойдём. Автор неизвестен. // Наша биография. Песенник. М., 1987. с. 41.
  Ницше Ф. Антихрист //  Сочинения в 2 т. Т. 2.  М., 1990. С. 674.
  Священная война. Стихи В. Лебедева-Кумача. Музыка А. Александрова.

  Нам нужна одна победа. Слова и музыка Б. Окуджавы. С днём рождения, победа! Песенник. М., 1990. с. 29.
  Бухенвальдский набат. Стихи А. Соболева. Музыка В. Мурадели.
  Братские могилы // Высоцкий В.С. Нерв: Стихи. Алма-Ата, 1988. с. 37.

  Крейсер Аврора. Стихи  М. Матусовского. Музыка В. Шаинского.
  См.: Монтень М. Опыты.  М., 1981.  Кн. 3. гл. 13.
  И вновь продолжается бой. Стихи Н. Добронравова. Музыка А. Пахмутовой.

  Рождественский Р. Оптимисты. // Ветер романтики. Репертуарный сборник. М., 1966. с. 49.
  Марш коммунистических  бригад. Стихи  В. Харитонова. Музыка А. Новикова. // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с. 127.

  Мне доверена песня. Стихи  Л. Ошанина. Музыка  Г. Мовсесяна. // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с. 263.
  Белой акации гроздья душистые. Стихи М. Матусовского. Музыка В. Баснера.
  Ницше Ф. Сочинения  в 2 т. т. 1. М., 1990. с. 658.
  Поэма «Человек» (1805) // Русские просветители. В 2 т.  М., 1966. т.1, с. 234.
  Что так сердце растревожено. Стихи М. Матусовского. Музыка Т.Хренникова.

  Песня остаётся с человеком. Слова С. Острового. Музыка А. Островского.

  Стихи И. Поклад. Музыка Ю. Рыбчинского.
  Люблю. Стихи Н. Венгерской. Музыка Е. Розенфельда.
  Стихи М.Агашиной. Музыка Г. Пономаренко.

  В. Брюсов.
  В. Набоков.
  Ф.И. Тютчев.
  Что такое любовь? Стихи М. Лисянского.

  Счастливый день. Исполняет Э.Хиль.

  Случайность. Стихи Е. Долматовского. Музыка А. Экимяна.

  Симонов Н.К. Жди меня. // Песнь любви. М., 1988. с. 420.

  Товарищ. Слова А. Прокофьева. Музыка О.Иванова. // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с. 55.


  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 77.

  Стихи  В. Лебедева-Кумача. Музыка. И. Дунаевского.
  Я не люблю. // Высоцкий В.С. Нерв: Стихи. Алма-Ата, 1988. с. 181.

  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 477.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 174.

  Лермонтов  М.Ю. Сочинения в двух томах. Том первый. М., 1988.  с. 134-135.
  Там же,  с. 185.
  Там же, с. 57.
  Там же, с. 197.
  Лермонтов  М.Ю. Сочинения в двух томах. Том первый. М., 1988.  с. 222.
  Ницше Ф. Сочинения  в 2 т. т. 1. М., 1990. С. 474.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 142.
  Там же.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 2. М., 1986. с. 325.
  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 2. М., 1986. с. 258-259.
  Вольтер. Мемуары. Философские диалоги.  М., 2005. с. 256.
  Борисов  Н. С. И свеча бы не угасла… М., 1990. с. 166.
  Лермонтов М.Ю.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 222-223.

  Еккл. 7:3-4.
  Лермонтов  М.Ю. Сочинения в двух томах. Том первый. М., 1988.  с. 169.
  Высоцкий В.С. Нерв: Стихи. Алма-Ата, 1988. с. 171.

  См.: Гиршфельд М. Естественные  законы любви.  СПб., 1913.
  См.: Фейербах Л. Сущность христианства.  М., 1965. с. 304.
  См.: Милтс А.А. // Размышления о любви (Любовь как нравственное явление). М., 1989. с. 33.
  См.: Гегель Г.В.Ф. Философия религии. М., 1977. т. 2. с. 230.
  Когда мы были молодыми. Слова Ю. Мориц. Музыка С. Никитина.
  Классические розы. Стихи И. Северянина. Музыка Г. Пономарева.
  См.: Милтс А.А. // Размышления о любви (Любовь как нравственное явление). М., 1989. с. 37.
  Там же, с. 39.
  См.: Милтс А.А. // Размышления о любви (Любовь как нравственное явление).  М., 1989. с. 39.
  Высоцкий В.С. Нерв: Стихи. Алма-Ата, 1988. с. 180-181.
  В письме П.А. Вяземскому ок. 7 ноября 1825 г.
  Некрасов Н.А. Стихотворения. Поэмы. Воспоминания современников. М., 1990. с. 49.
  Там же, с. 50.
  См.: Античная  любовная лирика.  М., 2005. с. 184.
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Алма-Ата, 1991. с. 95.
  Низами. Лейли и Меджнун. Начало повести.
  Некрасов Н.А. Стихотворения. Поэмы. Воспоминания современников. М., 1990. с. 38-39.
  Полонский Я.П. Лирика; Проза. М., 1984. с. 173.
  См.: Вопросы философии, 2010, № 4. с. 165.
  Там же.
  Читаем детям.  Л., 1989. с. 181. с. 117.
  Мультфильм «Мама для мамонтёнка». Режиссёр О.Чуркин. Слова Д. Непомнящего. Музыка  В. Шаинского.

  Благинина Е. Посидим в тишине. // Читаем детям.  Л., 1989. с. 181. с. 194.
  Рождественский Р. Алёшкины мысли.

  Пусть всегда будет солнце. Стихи  Л. Ошанина. Музыка А. Островского.
  Милая мима. Стихи И. Лашкова.
  Некрасов Н.А. Стихотворения. Поэмы. Воспоминания современников. М., 1990. с. 50.
  Там же, с. 140.

   Кедрин Д.Б. Избранное. Пермь, 1984. с. 20.
  Баллада о матери (Алёшенька). Стихи А. Дементьева. Музыка Е. Мартынова.
  Не остуди своё сердце, сынок. Стихи В. Лазарева.
  Лучше нет родного края. П. Воронько. // Читаем детям. Л., 1987. с. 18.
  С чего начинается  Родина. Стихи М. Матусовского. Музыка В. Баснера. // Такая молодость пора…: Сб. песен. М., 1987. с. 170.

  Песня о родном крае. Слова Л. Дербенёва. Музыка Е. Крылатова.

  Пушкин А. С. Сочинения. В  3-х т. т. 1. М., 1985. с. 496.
  О русская земля! Сборник стихов русских поэтов. М., 1971. с. 354.
  О русская земля! Сборник стихов русских поэтов. М., 1971. с. 354.  с. 355-356.
  Школьный вальс. Стихи М. Матусовского. Музыка И.Дунаевского.
  Прощальный вальс. Стихи А. Дидурова. Музыка А. Флярковского.

  Летят перелётные птицы. // Исаковский М. В. Слово о России. М., 1958. с. 6-7.
  Есенин С. А. Стихотворения и поэмы.  Алма-Ата, 1982. с. 10.
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра.  Алма-Ата, 1991. с. 184.
  Фрэзер Дж. Золотая ветвь.  М., 1980. с. 305.
   Некрасов Н.А. Стихотворения. Поэмы. М., 1986. с. 55.
  Некрасов Н.А. Стихотворения. Поэмы. Воспоминания современников. М., 1990. с. 123.
  Как много девушек хороших. Стихи  В. Лебедева-Кумача. Музыка И. Дунаевского.
  Данте. Петрарка. Шекспир. Сонеты.  Алма-Ата, 1988.  с. 185.
  Там же, с. 139.
  Тютчев Ф.И. Лирика. Алма-Ата, 1986. с. 110.

  Булгаков М.А. Собачье сердце. М., 2008. с. 37.
  Песня о любви. Стихи Н. Доризо. Музыка М.Фрадкина.
   Суфии: собрание притч и афоризмов.  М., 2001. с. 61-64.
  Спасибо, Жизнь. Стихи Р. Рождественского. Музыка М. Дунаевского.

  У любви нет заката. Стихи Б. Дубровина. Музыка Б.Фиготина.
  Всё начинается с любви. Стихи Б. Дубровина. Музыка И. Катаева.
  Корабли. // Высоцкий В.С. Нерв: Стихи. Алма-Ата, 1988. с. 183-184.
  Н. А. Заболоцкий.
  1 Ин. 4:7-21.
  А любовь всегда бывает первою. Стихи Е. Долматовского. Музыка М. Фрадкина.


























СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ …..…………………………….……………….3

Глава 1. ТЕМА ФЕНОМЕНА  ЛЮБВИ В ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ

1. 1. Любовь в античной  философии…………………….……………………….…..22
1.1.1. Сократ и Платон о любви………………………….. 23
1.1.2. Аристотель о любви………………………………... 27
Вместо выводов……………………………………..28

1.2. Кама-сутра – трактат  о любви и  эротическом  искусстве…………………………………………….…….29
1.2.1. Преследование  трёх   жизненных  целей…...…….31
1.2.2. Изучение различных искусств……………….… …32
1.2.3. О различных родах любви………………………….36

1.3. Христианское понимание любви………………….37
1.3.1. Эрос и агапэ – от античности к христианству……37
1.3.2. «Переоценка всех ценностей»……………………..40
1.3.3. Августин Аврелий о любви и вожделении…….….43
1.3.4. Вера. Надежда. Любовь…………………………….45
1.3.5. Проповедь смирения и любви………………….…..51
1.3.6. «Не судите, да не судимы будете»…….…………...56
1.3.7. Предустановленная гармония  Лейбница. Добро и зло…………………………………………………………..58
1.3.8. Вера и счастье………………..………………..…….63
Вместо выводов…….…...…………………….…....66

1.4. Любовь в эпоху Возрождения, Нового  и Новейшего времени…………………………………………………... 70
1.4.1.Ф. Бэкон………………………………………….…..72
1.4.2. Р. Декарт…………………………………………..….73
1.4.3. И. Кант………………………………………………..74
1.4.4. А. Шопенгауэр……………………………………….76
1.4.5. З. Фрейд……………………………………………....77
1.4.6. Э. Фромм…………………………………………..…79
Вместо выводов……………………………………..81

Глава 2. ЛЮБОВЬ КАК  БЫТИЙНАЯ ОСНОВА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ

2.1. Гимн любви…………………….. ……………….…..83
2.1.1.Это вещее слово «любовь»…………………….……83
2.1.2. Философы о феномене любви………………….…..87
2.1.3. Истории о любви………………………….............…90
2.1.4. Татьяна и Пушкин……………………………..…….94
2.1.5. «Любовь придумали поэты»………………….….....99
2.1.6. Музы поэта……………………………………..…...106
2.1.7. «Любовью дорожить умейте»………………..……108
2.1.8. Весна и колдовская сила женщины…….…..……..111
2.1.9. Стихи есть исповедь поэта……………………..….123
2.1.10. Мотивация и трагедия…………………………....133
2.1.11. Биология и нравственность……………………...138
2.1.12. Любовь пророка  или вместо выводов………..…144

2.2. Песня – формула любви…………………………...154
2.2.1. Песня – любовь – счастье…………………….…...154
2.2.2. Песня – мелодия души………………………….…158
2.2.3. Песня и счастье………………………...…………..165
2.2.4. Песня – любовь – дружба...…………………...…...167
2.2.5.Человеческое и идеологическое  в песне………….175
2.2.6. Песни о войне….…………………………………...182
2.2.7. Учение и жизнь…..…………………………….…..189
2.2.8. Второе счастье……………………………………...192
2.2.9. Все песни – о любви………………..……………....196
Вместо выводов……………..…………….………199

2.3. Любовь, душа и страдание…………………..........208
2.3.1. «Не позволяй душе лениться!»…………………..208
2.3.2. Любовь и страдание….……………………….......213
Вместо выводов…………………………..............221

2.4. Любовь и ненависть – две стороны бытия……..225
2.4.1. Двуединая природа  гармонии……………….…..225
2.4.2. Поэт о поэте……………………………..………...231
Вместо выводов………….……………………....238

2.5. Любовь  матери…………………………………....240
2.5.1. «Мама спит, она устала…»………………………240
2.5.2. Сердце матери………………………….. ………..243
2.5.3. Любовь к Родине………………………………….249
Vivere est cogitare или мысль, любовь и мужество.
Вместо выводов ...……………………………………....256

ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………….....263
СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ….…………………….….272














ВИКЕНТИЙ МИЧИСЛАВОВИЧ ГОНГАЛО


Метафизика любви и  песни

Монография



Компьютерная вёрстка и редакция текста  Гонгало В. М.
















_______________________________________________
Подписано в печать 12.05. 2011 г.
Формат 60:84 /16. Гарнитура Times. Ризография. Бумага  офсетная.
Объём   11, 17 уч.-изд. л.; 16,74  усл. п. л.; усл. кр. – от 83,7
Тираж 50  экз. Заказ  55.
Отпечатано ТОО «Lytton SK Service»