По первому ледку

    Зимовье, упрятанное под кроны раскидистых лиственниц, снаружи напоминало ветхий миниатюрный деревянный домик, определенный под снос, который частично уже разрушили. Внутри еще сохранилась ржавая металлическая печь, сваренная из полубочки. На сооруженной  из пустого деревянного ящика полке, приколоченной большими гвоздями к стене, лежал скромный набор самых необходимых продуктов, оставленных по традиции предыдущим посетителем. Маленькое единственное окошко было затянуто мутной потрескавшейся целлофановой пленкой. Земляной пол, покрытые инеем стены, нары из грубо отесанных жердей, угрожающе прогнувшиеся потолочные балки на фоне полумрака, в сравнении со сказочным пейзажем снаружи, оставляли гнетущее впечатление. Но это не испортило мне настроения, картина была привычная: обстановка в палатках, где мы обитали, мало чем отличалась, разве что по вечерам  было жарко натоплено, густо накурено  и многолюдно.
    Задерживаться в зимовье надолго я не собирался. Просто заскочил по-быстрому вскипятить чайку на печке, тем более, что сухие дрова были под рукой, и в тепле подготовить снасти для подледного лова. Собственно за этим я и пришел сюда из полевого лагеря, разбитого в нескольких километрах ниже по течению Мархи.
    Место для рыбалки я облюбовал заранее, еще до морозов. Чуть ниже переката в реку врезался узкий мыс, образуя тихую неглубокую заводь с растущими на дне редкими, чахлыми водорослями. Но для сибирских рек, крайне бедных на растительность, это  был райский уголок для красавца сига, еще не «скатившегося» на зимовку в более крупные реки.
    Порывшись в банке из-под растворимого кофе, где клубком лежали сцепленные крючками блесны, я с трудом отодрал несколько штук размером поменьше и воткнул их в кусочек пенопласта, а самую, на мой взгляд, уловистую – привязал к леске зимней удочки. Пока я возился со снастями, вскипел чай. Обжигаясь, наспех похлебав из кружки, я  спустился по крутому склону к плесу.
    Легонько постукивая по тонкому льду маленьким топориком, я осторожно продвигался к заветному месту. Лед потрескивал, предупреждая, что дальше идти опасно,  но меня это не смутило. Вырубив небольшую лунку, я измерил глубину прихваченной с собой длинной палкой – было примерно по пояс. В худшем случае меня ожидало купание в ледяной воде. Хотя я и не был «моржом», меня это не очень страшило – жарко натопленное зимовье находилось рядом.
    Добравшись до центра заводи, я быстро вырубил в тонком льду несколько лунок. Размотал удочку и, испытывая азарт, присущий только заядлым рыбакам и охотникам,  опустил в одну из них блесну...
    Время шло, поклевки  все не было. Я менял блесны, переходил от лунки к лунке, став на четвереньки, заглядывал в них в надежде уловить хоть какие-нибудь признаки присутствия заветной рыбы. Все напрасно. Кроме речной гальки и водорослей на дне ничего не было видно. На время оставив бесполезное занятие, я отложил удочку в сторону и, закурив сигарету, окинул взглядом окрестности.
    Речку еще не полностью сковало льдом. Перекаты не хотели сдаваться и из последних сил сердито плевались брызгами в сторону бесцеремонно надвигающегося ледяного покрывала. Но приговор им был уже подписан грядущими сильными морозами, которые  в ближайшие дни профессионально завершат начатое. Бледно-розовое осеннее солнце неумолимо падало в сторону горизонта, но  до наступления сумерек было еще далеко.
    Особенно не надеясь на удачу, я  все же решил еще раз попытать счастья. Снова опустил блесну в лунку, слегка поддергивая удочку. Последовал резкий рывок, леска сильно натянулась и пошла в сторону. Сделав короткую подсечку, я тут же вытащил из лунки сижка средних размеров с серебристой, переливающейся на солнце чешуей. Бросив столь желанную добычу на лед и испытывая неподдельный восторг, снова забросил блесну. Заглянув в лунку, я увидел необычайной  красоты хоровод, устроенный азартной, разнокалиберной рыбой, которая, толкаясь боками, старалась маленькими открытыми ртами ухватить непослушную блесну.
    Клев прекратился так же неожиданно, как и начался. Но рядом уже лежала кучка трепыхающейся рыбы, достаточно большая, чтобы быть предметом гордости перед моими коллегами. Я решил поменять блесну, предполагая, что старая уже примелькалась, и сижки, раскусив обман, потеряли к ней интерес. И тут я почувствовал, что на меня кто-то пристально смотрит. Осмотрелся. Никого. Да и кому быть. Косолапые, экономя накопленный изобильным летом жирок, уже давно посасывают лапы в своих уютных берлогах. Волки нам тоже ни разу не встречались. Прочие таежные жители не опасны, очень  осторожны и всегда соблюдают безопасную для себя дистанцию.
    Решив, что мне померещилось, я снова склонился над удачливой лункой – она была пуста. Вдруг позади послышался шорох. Я обернулся и увидел белоснежную чайку, которая, уцепившись клювом в самого крупного сига, тащила его в сторону, пытаясь взлететь. Мое шиканье и жестикуляция заставили ее бросить украденную добычу. Она отлетела в сторону, но не далеко, обиженно уставившись на меня черными пуговками неморгающих глаз, очевидно намереваясь повторить попытку. Я был готов к ее атаке. Но в лунке, возле которой лежала пойманная рыба, по-прежнему не было клева, и мне  пришлось перейти к другой. Чайка тотчас набросилась на бесхозно лежащую рыбу. Я снова отогнал воровку, возмущаясь ее бесцеремонностью. Могла бы сама  наловить на перекате, там наверняка плещется  мелкая рыбешка, и с ее умением сделать это совсем не сложно.
    Смотреть одним глазом в лунку, а другим наблюдать за проворной чайкой было не очень удобно.  Конечно, можно было спрятать рыбу, но она еще не замерзла,  а пачкать недавно выстиранный рюкзак мне не хотелось. Я пошел на компромисс. Выбрав небольшого сига, я, насколько было возможно,  приблизился к чайке и воткнул рыбешку в снег. Она никак не реагировала. То ли ее не устраивал размер рыбы, то ли она предполагала подвох с моей стороны, а может расценила мое предложение как унизительную подачку. Возможно, для нее это было так же неприемлемо, как заядлому рыбаку покупать рыбу в магазине.
    Наконец я сложил рыбу в рюкзак. Но, немного подумав, развязал его и вытащил двух сижков. Отойдя к дальней лунке, украдкой стал наблюдать за чайкой. В этот раз она церемониться не стала. Стремглав подлетев, за считанные секунды проглотила одну рыбку и, держа в крючковатом клюве другую, изящно размахивая длинными узкими крыльями, стремительно исчезла за излучиной реки.
    Порыбачив еще пару часов и пополнив улов дюжиной рыбешек, я неохотно смотал удочку и, навьючив на себя увесистый рюкзак, направился в лагерь. Солнце уже коснулось макушек деревьев, по снежному покрывалу поползли тощие длинные тени от обнаженных деревьев.
    Подойдя к палаткам, я взглянул на речку, где напротив кухни в сужающейся с каждым часом полынье плавали несколько бездумно прикормленных нами чаек. Они были обречены…