Штурм

    Прицелившись плоским железным носом и вглядываясь глазами–фарами в сторону вершины заснеженного холма, вездеход замер, словно соизмеряя перед предстоящим штурмом крутизну подъема со своей уже во многом утраченной мощью.
    Этот тягач-вездеход (АТЛ) достался нам по наследству от какой-то воинской части, где верно отслужив положенный срок, был списан и отправлен в отставку за ненадобностью. Его металлический корпус когда-то давным-давно окрашенный в сочный зеленый цвет, теперь выгорел и приобрел белесый оттенок. Краска, рассеченная густой паутиной трещин, под ударами веток и непогоды шелушилась и осыпалась, обнажая рыжую ржавчину.
    Преклонный возраст вездехода сказался не только на его внешнем облике. Как и многие люди, с возрастом он приобрел целый букет хронических недугов. Уставший от тяжелой воинской жизни двигатель зачастую против воли водителя сбрасывал обороты, смрадно чадил не до конца сгоревшей в цилиндрах соляркой. Изношенным тормозам не удавалось остановить вездеход даже на маленькой скорости, не говоря уже о том, чтобы удержать огромную массу ветхого железа на крутом подъеме или спуске. Но, пожалуй, самым больным местом была коробка передач. Включить скорость с первого раза получалось редко, зато «вылетала» она в самый неподходящий момент, исходя лишь из своей неодушевленной железной логики, и работала, похоже, в сговоре с мотором, таким способом давая возможность своему уставшему «собрату» немного передохнуть. И Сережа на крутых уклонах по привычке придерживал рычаг, не позволяя двигателю расслабиться.
    Привести же вездеход в надлежащее состояние не было никакой возможности, запчасти к таким вездеходам давно не выпускались. Серега, будучи в отгулах, пытался найти нужную железку у наполовину разобранного, точно такого же вездехода, сиротливо стоявшего на свалке, - все впустую. Да и чем можно «полакомиться» от такой же рухляди?
    В общем, приходилось кататься по тайге на свой страх и риск на том, что было. Нас это не сильно беспокоило, да и что толку сокрушаться, если альтернативой была ходьба на длинные дистанции на лыжах либо пешком. Хотя в душе и рождалась легкая зависть, когда мимо нас вихрем проносился чей-то новенький Газ-71. Но, бывало, появлялось и сладкое чувство ехидства, если тот же с иголочки вездеход беспомощно барахтался в глубоком снегу. Наш же старичок таких проблем не знал. К тому же, чем старее техника, чем больше у нее болезней, тем надежнее водитель - сказываются регулярные тренировки с гаечными ключами. Сережа Смирнов был из таких. Как хороший хирург досконально знает строение человека, так Сережа устройство своего вездехода знал основательно, до мельчайших деталей. Точно знал, куда и зачем тянется тот или иной провод, на сколько нужно повернуть тот или иной регулировочный болт. В случае  поломки он, на слух, не вылезая из кабины, мог безошибочно поставить диагноз, и, запустив руки в моторный отсек, в считанные минуты устранить неполадки. Здорово выручала и присущая всем таежным водителям склонность подбирать, запасать и возить с собой,  на взгляд непосвященных, всякий хлам.  Будка или кузов работающей в тайге техники - это всегда маленький склад новых и бывших в употреблении запасных частей, картона, огрызков бесформенного железа, баночек со смазкой, верхонок, под завязку набитых болтами, шайбами и гайками, ящика с гаечными ключами разных калибров и причудливых форм - там есть все. Да иначе и нельзя. Иначе можно угробить и технику, и людей, и дело, особенно зимой - мороз спуску не даст. В тайге - не на трассе, где можно остановить попутку и попросить домкрат, недостающую гайку или «прикурить» от аккумулятора заглохший автомобиль. Здесь надеяться можно только на свои запасы, себя и на тех, кто находится рядом.
    Перед штурмом я все же решил подняться наверх пешком и посмотреть, не кончается ли сейсмопрофиль сразу за горкой, зачем тогда зря насиловать вездеход и впустую тратить время? Ведь если не повезет, придется идти без малого пять километров до начала маршрута на лыжах. Ничего не поделаешь - других дорог для вездехода в нужном направлении не было.
    Едва вытаскивая ноги из глубокого снега, я поднялся наверх. Заросший мелким подлеском профиль просматривался далеко и растворялся в морозной дымке у горизонта. Я немного отдышался колючим февральским воздухом, жидко разбавленным кислородом и махнул Сереге рукой. Вездеход тут же рыкнул, выбросил порцию черного дыма и нехотя, выгребая из-под себя зубастыми траками перемешанный с землей снег, полез в гору.
    - Крутовато, может не взять, - засомневался я.
    Но вездеход, чуть поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, мелкой змейкой уверенно карабкался к цели. Вот что значит классный водила!
    Прошло совсем немного времени, и вездеход, взобравшись наверх, замер на едва заметном уклоне. Серега, ожидая, пока я залезу в кабину, до отказа утопил педали сцепления и тормоза, оставив на всякий случай скорость включенной. С легким чувством гордости от нашей очередной, хоть и маленькой победы, я уже поставил ноги на траки и, ухватившись за ручку кабины, готов был забраться внутрь. Но хлипкие тормоза подвели, и  вездеход начал пятиться назад. Мои ноги поехали вместе с траками и, что бы ни оказаться растоптанным, пришлось прыгать назад в снег. С досады я  уже собрался  отпустить в адрес Сереги пару крепких выражений, но, увидев через открытую дверь кабины его сосредоточенное, встревоженное лицо, передумал – ему явно было не до меня.
    Пытаясь обуздать вездеход, Серега отпустил сцепление, рассчитывая подняться повыше на ровное место или развернуть вездеход боком к склону - не получилось. Коробка передач зловеще лязгнула металлическим нутром, передача вылетела и вездеход, словно сорвавшись с привязи, задним ходом покатился в сторону крутого склона. Сергей неистово дергал рычаг, пытаясь включить скорость. Шестеренки в коробке противно скрежетали, но на положенное место становиться не хотели… 
    Огромная масса неуправляемого человеком железа, быстро набирая скорость, с грохотом катилась вниз, круша и ломая деревья и кусты, с лязгом и хрустом дробя траками торчащие из глубокого снега камни. Вездеход вмиг растаял в густом облаке сшибленного с веток деревьев снега, оставляя за собой  ровную широкую просеку, устланную месивом из всего того, что встречалось на пути.
    Волосы на моей голове не встали дыбом и не приподняли ушанку, но шевеление  под шапкой неприятно ощущалось. Помочь я ничем не мог и с ужасом наблюдая за несущимся вниз хаосом, обреченно ожидал развязки. У Сереги была возможность выскочить из кабины, но, судя по лихорадочным попыткам обуздать вездеход, он об этом даже  не помышлял - в полутемной хлипкой деревянной будке, обитой кровельным железом, как в мышеловке, находился рабочий Витя Верхотуров….
    У подножья склона протекал ручей, не широкий, но с крутыми, завьюженными берегами. Если вездеход на скорости в него врюхается, костей не соберешь… Но именно туда вездеход и нес моих невезучих попутчиков. И тут я обратил внимание на две могучие лиственницы, выделяющиеся на общем фоне не очень высокого леса, стоящие в нескольких десятках метров друг от друга. Наметанным взглядом я сопоставил направление движения вездехода с расположением деревьев – к счастью или нет, этого я пока не знал, но вездеход мчался аккурат на них. Еще мгновение - и вездеход заснеженным клубком  с металлической начинкой врезался в первую, беспечно стоявшую лиственницу. От удара та сбросила с себя снег, густо присыпав и напрочь смазав очертания вездехода, изогнулась и, ломая хрупкие от мороза толстые рогатые сучья, рухнула, наотмашь стегнув исполинским хлыстом  землю. Вездеход же, словно наехав на воткнутую в землю спичку, летел дальше на встречу со вторым деревом. Еще удар. Лиственница размашисто качнулась, хрустнула, но устояла - первая лиственница, пожертвовав собой, все же погасила скорость. Двигатель заглох, стало тихо и жутко. Я кубарем скатился вниз. К моему появлению Сережа уже выбрался из кабины. Мы, не сговариваясь, бросились к двери будки. Изо всех сил дергали за ручку, дверь не поддавалась. Сережа вернулся в кабину, быстро откопал в ворохе ключей монтажку и, засунув в щель возле дверного запора, с моей помощью открыл дверь. Из будки посыпались железки...
    –  Витек, ты цел?
    – Мужики! Вы чего, охренели! Меня чуть по будке не размазало! Что случилось?! – щурясь от яркого света и пытаясь придать первоначальную форму висевшему на поясе сплющенному в лепешку «чифир-баку»*, сглатывая комок в горле, возмущенно прохрипел Виктор.
    - Плечо побаливает, похоже, здорово шандарахнулся, а так вроде ничего, - добавил он.               
    Мы осмотрели вездеход. Он стоял, слегка задрав нос и плотно прилипнув кормой к лиственнице.  Будка искореженным железом полукругом плотно обняла нашу спасительницу. К счастью, удар пришелся чуть с боку, и дверь, расположенную по центру, не сильно заклинило. Передняя часть будки съехала на кабину, собравшись в гармошку. Но корпус самого вездехода, изготовленный из металла чуть ли не в палец толщиной, не пострадал, на нем не было ни вмятин, ни даже царапин. Серегу, видимо, спасло толстое пружинистое водительское сиденье, а вот каким образом удалось уцелеть Виктору - непонятно.
    Убедившись, что вездеход в общем-то не пострадал и в состоянии двигаться, Сережа попытался «отклеить» его от дерева. Но не тут-то было. Вездеход, задрав нос, стоял на взлобке и как не грыз землю, с места не двинулся. Пришлось браться за топор и, полулежа у самого основания, по очереди рубить остекленевший от мороза толстенный листвяк. Через пару часов дерево рухнуло на землю, и мы благополучно спустились к ручью. Слегка перекусив и стряхнув с себя только что пережитое, мы погромыхали к расположенной  в нескольких километрах буровой, где за пару часов с помощью монтажки, кувалды и виртуоза-сварщика привели будку в относительно божеский вид.
    Рабочий день был сорван, да собственно и работать-то было нечем. Теодолиту, все это время лежавшему в будке, пришла «хана», он не человек и требует к себе бережного отношения… Но ничего, к концу месяца все наверстаем...
   


    * чифир-бак - большая консервная банка с дужкой для приготовления чая на
      костре.