Обрыв

    Не ожидали мы такого сюрприза от нашей таежной спутницы - Большой Ботуобуйи. Четыре полевых сезона эта красавица речка была для нас союзником и помощником. Изо дня в день она снабжала нас рыбой, заботливо предлагая приготовить ее на своей чистой водице. Не противилась, когда мы бороздили на моторке ее спокойную гладь, и лишь изредка, не со зла, озорничая, подбрасывала нам под винт огромные камни или перегораживала себя перекатами, тихим журчанием посмеиваясь над нашими неуклюжими попытками их пройти. Сложные для ходьбы каменистые отрезки берегов не прятала, не закрывала раскидистыми кронами деревьев от наших глаз - все было открыто, все на виду. Даже вертолетные площадки подготовила для нас заранее. Она обо всем позаботилась, все продумала.
    Но на последней стоянке все было не так. То ли в сердцах река решила преподать нам урок, наказав за беспечность и небрежность в планировании работ, то ли поссорилась с уже окрепшей осенью, и та до срока все засыпала толстым слоем снега - трудно сказать. Но последнюю сотню километров профилей нам пришлось отрабатывать не только по глубокому снегу, что в общем-то дело обычное, но в придачу и по скалистым берегам, которые оказались не в том месте и не в то время. Все реже нам удавалось за день пройти стандартный червонец «геодезички», и все чаще на участке оставались незаконченные куски маршрутов. Они, как снежный ком ежедневно нарастали, сбивая нас с ритма размеренной, упорядоченной работы. Приходилось собирать их в отдельные маршруты и мотаться туда-сюда по огромному пересеченному участку, дополнительно тратя драгоценное время, которого у нас оставалось все меньше.  Ежедневно звереющие морозы и заметно подрезанный световой день нещадно подгоняли нас к финишу полевого сезона, и без того уже измотанных к тому времени солидным объемом выполненных за текущий сезон работ.
    Утром, едва высунув нос из спальника, я почувствовал, что мороз «отпустил». Ночью буржуйку никто не тревожил, от нее не исходил привычный жар, но в палатке было  тепло. Во всяком случае пулей вылетать из спальника и опрометью бежать на кухню поближе к горячему чаю острого желания  у меня не возникло.
    Я не спеша оделся, растолкал по карманам все необходимое для работы, приготовил инструмент и зашел на кухню, где рабочий Гена допивал уже не первую кружку чая. Я, сова и просыпался всегда очень поздно. Рабочие это знали и давно махнули на меня рукой. Обмениваясь между собой одними и теми же скудными отрядными новостями, в полной полевой готовности они всегда спокойно ждали, пока  я приду в себя и перестану тыкаться туловищем в твердые или горячие предметы.
    Окончательно проснувшись, я быстро позавтракал и уже через полчаса гуськом мы бежали на лыжах по утоптанной магистральной лыжне. Сегодня мы хотели расквитаться еще с четырьмя полутора километровыми кусками маршрута, оставленными ранее на потом. Два их них пересекали Большую Ботуобуйю и, судя по слипшимся в этих местах горизонталям на карте, там придется здорово попотеть и попыхтеть.
    Подход к первым двум профилям был всего пару километров, да и сами они особых хлопот нам не доставили. Конечно, рельеф там не подарок, местами спуститься или подняться на лыжах было сложно и поэтому иногда приходилось их снимать и идти пешком, в придачу к теодолиту или нивелирной рейке взвалив на плечи еще и лыжи. Но каменистых мест, чего мы больше всего опасались, там оказалось не так много, и с этой парой мы разделались довольно легко и быстро.
    Сделав половину работы, мы по традиции развели небольшой костерок, попили чайку и, перекусив чем бог послал, покатили к следующему огрызку профиля...
    Он не понравился мне с самого начала. Прорублен был кое-как, узкий, ветки по краям профиля не обрублены, валежник по пояс, пеньки после вырубки оставлены по колено да и стояли они ежиком почти вплотную друг к другу, цепляясь за штанины и мешая сделать очередной шаг.
    - Вернемся в лагерь, узнаю, кто рубил этот профиль и оставлю автора этого шедевра без премии, - понемногу закипая, зашипел я на  безвинного рабочего Гену.
    Тот, поставив рейку на вбитый в землю колышек, пытался что-то ответить в защиту своего коллеги, но я не стал ждать его оправданий за чужую халтуру и, взвалив теодолит на плечо,  ушел от него по профилю, кое-как протискивая лыжи между плотным частоколом острых пеньков. Чтобы не проскочить место очередного пикета, я по привычке оглядывался в сторону Гены, на глазок прикидывая расстояние. Неудобно все же работать с одним рабочим, приходится подолгу ждать, пока, минуя меня, он переходит с одного места на другое, да и холодновато стоять подолгу в промозглую погоду. Но на плохом рельефе и при таком темпе работы второй тоже ни к чему, одна толкотня.
    Работу сегодня мы делали в общем-то рутинно-привычную, за прошедшие полевые сезоны уже набившую оскомину, и можно было спокойно включить автопилот, что я сделал, переключившись на сладкие раздумья о предстоящем по окончании сезона отпуске, застоявшемся в гараже на Псковщине автомобиле и прочих приятных для себя грядущих в отпуске делах и событиях.
    В очередной раз, установив теодолит и дымя Беломором, я стал ждать, пока Гена пройдет вперед и поставит рейку на пикет. Впереди рельеф резко пошел под уклон, через лес просматривалось широкое открытое пространство - впереди была Большая Ботуобуйя.
    - Ген, пройди еще десяток метров и делай переходку, до пикета за раз не дотянем, - крикнул я в сторону едва маячившей внизу макушки Гены.
    Но он вместо того, чтобы уйти дальше и поставить рейку ниже, через какое-то время снова появился в полный рост и упрямо ковылял в мою сторону. Мечты о вожделенном отпуске вместе с машиной и другими отпускными радостями, как мираж, исчезли из воображения. По долине реки, многократно повторенные эхом, в адрес Гены полетели трудно объяснимые порознь, но в целом понятные слова...
    - Сколько раз просил начальника партии не присылать нам «зеленых» под осень...
    Гена притормозил. Прицелившись одним ухом в мою сторону, он  внимательно все дослушал и, неуклюже развернувшись на лыжах, пошел обратно, вместе с рейкой вскоре совсем исчезнув из вида. Я терпеливо ждал, надеясь, что Гена, дойдя до нужной точки, положил рейку на снег и ищет место, где можно вбить колышек в каменистую промерзшую землю, но пауза затянулась. Я выкурил еще одну папиросу, а потом еще раз, уже наполовину охрипшим голосом прокричал в пустоту, с небольшими вариациями, знакомый ему монолог. Потом подождал еще - движения никакого. Ни он, ни рейка так и не появились. Меня уже начал прошибать озноб. Окончательно потеряв терпение, я оставил теодолит на месте и поехал в его сторону, бурча себе под нос что-то непотребное...
    Гена лежал на снегу у кромки крутого склона, крепко обнимая толстую сосну. Его ноги болтались где-то внизу, скрывшись за снежным козырьком. Чуть ближе ко мне лежала брошенная им нивелирная рейка. Завидев меня, он засучил ногами, пытаясь вскарабкаться повыше.
    - Вот дуреха, не могла себе найти место получше, - взглянув на растущую среди камней одинокую сосну, подумал я. - Ну и что ты здесь развалился? Чего дальше не пошел? Решил после сытного обеда передохнуть на лоне природы и в мягкой постельке? - съязвил я в адрес Гены.
    - Не, просто я дальше пройти не могу.
    На четвереньках я спустился ниже и подобрал рейку.
    - Где ж вас таких понаделали? - зудел я, протягивая ему рейку.
    Ухватившись за нее, Гена шустро вскарабкался повыше и, тяжело дыша, тут же намертво уцепился за первый подвернувшийся куст.
    - Ты чего такой испуганный? - посмеиваясь спросил я. - Что там дальше?
    - А черт его знает... Не видно... Сильно круто...
    Подходить к кромке я не стал, но, похоже, там действительно было очень круто.
    - Ладно, давай обойдем это место вон по тому распадку, - сказал я, махнув рукой в левую сторону. - Только там придется немного подрубить, так не пролезем.
    Вскоре Гена уже расталкивал подрубленный подлесок по сторонам, оставляя за собой кривую лыжню и узкую просеку.
    Сделав приличную петлю, мы спустились к речке. Из любопытства я пошарил взглядом по верхней кромке берега, но знакомой сосны не увидел: она пряталась  где-то за излучиной.
    - Ладно, посмотрю с другого берега, - решил я.
    Перебравшись по все еще не скованному льдом перекату на противоположную сторону, я еще раз  осмотрел берег в теодолит, пытаясь обнаружить сосну.  И нашел. Она росла на верхней кромке высокой отвесной скалы.