Таджикистан 1972. Часть 1

10.07.1972 Понедельник.

Ужасно жаркое лето. Рано утром уже неимоверно печет. Духотища как в аду.
Говорят, такого лета не было 15 лет. Весь июнь жарило и сейчас еще не думает
спадать жарища -36 градусов в тени! Солнце надоело. Ливни идут иногда, и то
ночами, после них - парилка!

12.07.1972

Приобрела ручку, сейчас буду ей каракули выводить с непривычки.

Если меня сейчас спросить, как жизнь моя и все мои дела, то можно свалить
всё это в одну кучу неприятностей. И самая главная моя печаль на сегодняшний
день-это то, что с работы я ушла.

Всё получилось удивительно просто, как в романе. Троицкая предложила путёвочку
на Памир, в Таджикистан. Снежные вершины, многодневные походы, Таджикское
море - всё это завлекло меня по самую макушку.

На работе очень удивились моему желанию идти в отпуск. "Довольно странное
желание", - решили они, - "ведь ты уже гуляла целый месяц (имеется в виду сессия),
говоришь, что скоро у тебя снова сессия, значит опять тебя отпускать гулять.
Надо всё же совесть иметь, пусть маленькую, но совесть."

А зачем нужна мне "маленькая совесть"? Лучше уж совсем ее не иметь. В отпуск
упорно не отпускали. Пришлось написать заявление на расчет. Бабки на Гришку
поднажали, припомнив мне купальники, и под горячую руку начальства я получила
расчёт с 17.07.1972, а с отгулами - с 26.07.1972.

18.07.1972 Вторник.

Я свободна, как птичка. Могу теперь лететь, куда вздумается. Вещи уже вроде бы
собраны. Самолёт улетает ночью в 1 ч. 20 мин. с Домодедовского аэродрома.
Немножко волнуюсь - это естественно - но не нервничаю, ибо нервозность унижает
человека.

Я подстриглась еще третьего дня, даже уложила волосы, - ничего, неплохо.
Написала и отослала контрольную по немецкому языку. Мама всё уговаривает
меня окончить заочные курсы, говорит, что такие знания, как у меня, терять
нельзя. Господи, какие там знания, я уже всё перезабыла.

Но надо все же подумать, - ведь сельским хозяйством сыт не будешь, да и
деваться сейчас некуда, работу я ещё не подобрала. Всё получилось так сразу,
а может это и к лучшему, чтобы не тянуть эту тяжкую лямку с бабками.

Я так давно ждала этого ухода, так долго предвкушала этот счастливый миг,
что теперь внутри у меня всё словно застыло; я уезжаю равнодушно, словно
в отпуск на несколько дней.

Мне совсем не верится, что после Таджикистана мне надо будет искать работу.
Конечно, надо где-то устроиться, не бросать же институт. Но ладно, об этом
буду думать позже.

Хорошо, что я уезжаю сегодня. И хорошо, что не знает отец: мы ему ничего
не сказали. Не разговаривает он с нами ещё с приезда из Лежнёва Купцовых.
Нас не спросив, не написав, не предупредив, он явился в гости. Приехал с
Галкой. Мы здорово растерялись, но встретили, как полагается.

Я думала, что он найдет общий язык с отцом. Но отец его напоил, он начал
плести невесть что, объяснялся мне в любви, лез целоваться, отцу рассказал,
что он сидел когда-то. Отец, конечно, всё это опошлил ещё больше, и разразился
скандал.

Купцов уже собирался уезжать, но Галочка так устала (куда их было отпускать
так поздно). Хорошо, что на следующий день Кириллыч уехал в командировку.
Ну и, естественно, начались попреки "уголовником". Мамочка, бедная, как она
с ним живёт! Я бы такого не вынесла. Упаси боже, чтобы кто-нибудь ко мне ещё
приехал, надо воздерживаться давать адреса.

7.08.1972 Понедельник.

Снова прыгает моё серденько. И кто придумал эти расставания... Вернулась домой.
Рвалась, соскучилась по мульке, по Люсе, по ОФП. Теперь вот как шальная брожу
по "хате", занимаю свои руки разными домашними делами, но мысли занять
невозможно.

В мыслях я ещё там, в горах, в Чайхане, перед глазами волны Таджикского моря,
на которых мы ещё вчера катались перед отъездом, сердце ещё не остыло от
вчерашнего трепета, когда в самолёте, автобусе всю ночь почти, пока мы ехали,
спала, положив голову на Санино плечо.

Так было хорошо, не хотелось, чтобы это блаженство так быстро кончалось.
Хороший человечек — Санька, верный друг, незаменимый в походе, весёлый
очень, заботливый и ласковый, правда ко мне он относился, как к ребёнку.
И я вчера спокойно дремала на его плече, в голове проносился отрывочек
песни одной из походного репертуара:

"...Жалуясь тихонечко
Что так и не привыкла ты,
Не привыкла засыпать
Без моего плеча..."

Итак, я дома, телом, конечно, не душой. Вокруг - привезенные вещички колорита,
напоминающие мне о горах и о походе: веточка арчи, которая так чудно пахнет и
жарко горит; рог яка, который подарил мне чабан, вернее, я сама выпросила, а он
удивился, что этот рог может для меня что-то значить; большой среднеазиатский
кузнечик, - он прожил 18 дней без еды - герой, достойный амнистии, но отпустить
на волю среднеазиатского кузнечика просто без всякого повода у меня не хватает
духу, пусть пока посидит, покормлю его арчой; перо орла - уникальная вещь (правда,
выдрано из мёртвого хищника, но какое это имеет значение, шкуру ведь спускают
тоже с убитого медведя).

Вид фруктов и большой 8 кг. дыни вызывает у меня такое приятное чувство, что
всё это привезла я издалека. Необычное всё, особенно пиала, из которой я сегодня
весь день дую чай, меня даже нисколько не смущает, что она украдена мной из
Кайраккумской столовой. Теперь буду близких друзей поить чаем из пиалы.

Всё было здорово: и поездка, и поход, и мои ощущения. Романтики хватило с
ручками. Было много интересного и необычного, причём, с самого начала.

Летела на самолете, на Иле - впервые в жизни. Правда, боялась очень, тревога
охватила. Летели 5 часов всего. Теперь вряд ли предпочту поезд, ибо лететь мне
понравилось очень, перенесла полет нормально совершенно.

В Ленинабад прилетели мы утром рано. С Ленинабадского аэропорта и началось
моё знакомство со Средней Азией. Сразу бросился в глаза местный колорит.

Удивительно тихо и спокойно здесь, никто никуда не спешит. Небольшой базарчик:
таджички торгуют виноградом, помидорами. Уютная Чайхана - чайная здесь есть.
Зашли мы туда, чуть ли не единственные её посетители. Можно сесть за столики, а
можно и на коврик по-таджикски.

Чайханщик - маленький, шустренький мальчишка, просто незаменимое сокровище
этой чайханы. Он расспросил нас, кто мы и откуда, как нам нравится здесь, чем мы
занимаемся. Он работает в чайхане уже 3-ий год, учится в 8-ом классе, в семье их
четверо братьев, самый старший из них — инженер.

Но об этом мы узнали позже, а пока только наслаждались чаепитием, а я во все
глаза рассматривала убранство чайханы и таджиков пузатеньких в чалмах и
тюбетейках. В чайхане я - впервые в жизни.

Угостив мальчика шоколадом, мы отправились на турбазу. День был жаркий,
много солнца, но воздух сухой и совсем не потеешь на солнце, как у нас, в
Москве. До турбазы мы добирались на 2-х автобусах. Проезжали мимо
Кайраккумской ГЭС, переехали Сыр-Дарью.

Растительности здесь было очень мало. Всё какие-то кустики колючие на осыпях.
Правда, в Кайраккуме растут деревца, кроме того у каждого свой огород-садик.
Городок небольшой, но очень привлекательный; много русских здесь.

Буду отвлекаться, т.к. время идёт и бегут события, а о походе в 2-х словах не
расскажешь. Сегодня 9.08.1972. В Москве ужасная жарища. Где-то в области,
в Шатуре горит торф и Москва вся в дыму, особенно в центре нечем дышать.

С утра сегодня позвонила Эле, хотела узнать о Саше. Санька уехал вчера ночью.
Его проводили, всё в порядке. У меня тоскливо сжалось сердце, не проводила,
не поцеловала его на прощанье. Впрочем, это баловство (как говорил наш
инструктор Юра).

Мотали с Надеждой на Москву-реку на пляж в Рублево, наплавались под дождем.
Вчера мы наигрались под дождем на ОФП. Галина назвала меня "стройняшкой".
Выглядела я очень эффектно в своей новой походной маечке и парадных
тапочках чешских.

После сегодняшнего заплыва побывала я у Надежды в школе, а вечером -
в кафе "Космос" с Надеждой и Любой с ОФП. Пили шампанское, ели
мороженое "Привет", "Гранат" - вкуснотища! Что-то дни насыщенные пошли,
путешествие толком не опишешь.

Итак, Кайраккумская турбаза. Поселили в корпусе на первом этаже втроём в
комнате. В первый же день после дороги купнулись в Таджикском море.
Сказать кому, что была на Таджикском море, и в ответ получишь улыбку.
Что за море, если оно искусственное!

Но когда мы увидели из окна автобуса маленький кусочек моря, который
постепенно превращается в широкий зелено-голубой простор с белыми
гребешками волн, дымкой вдали, скрывающей противоположный берег и
отвесные, скалистые берега, сдерживающие бьющиеся о них волны...
 
Море! Ура! Вода в нём теплая, но не соленая и без морского запаха. Пляжа нет.
Мы спускались на мысик и с него заползали прямо в объятия моря. Можно
было зайти со стороны лягушатника, как мы и делали ночью. Залезали мы с
Элей в воду на всякий случай в купальниках, доплывали до скалы, в расщелине
оставляли свои костюмы и совершали русалочий заплыв при лунном свете
навстречу тёмной пучине и неизвестности.

Море покорно затихало, и слышался только тихий плеск ласкающихся волн.
Совсем не чувствовали мы, плывя, никакой тяжести, одну только ласку и
спокойствие. Море убаюкивало нас, и размечтавшись, можно было уснуть на
его теплых и милых руках.

С этим блаженством я уже знакома и хочу его, хочу всякий раз, когда попадаю
на море. Оно заменяет мне ласку любимого. На следующее утро мы проспали
завтрак, и пришлось ехать в город кормиться.

На море были волны в лягушачьей бухте, мелкие и частые какие-то, купаться
неинтересно было.  Ночью оно приняло нас как обычно, кротко и ласково.

21.07.1972

Подъём в 6:30. Порывистый ветер, солнце никак не взойдет из-за взявшихся
невесть откуда облаков.

Но море ждёт нас: так было задумано со вчерашнего вечера. Море даже
посмеялось над нами, оно сохранило тепло для нас, а мы дрожали, как осинки.
Вылезать действительно не хотелось, в море было так тепло.

После завтрака я сбегала искупнулась - солнышко уже не отпускало от своих
лучей, но в 11 час. мы должны поехать в город купить стихи Верхарна, случайно
напав на эту редкость и к тому ж вчера в чайхане мы завели знакомство с
симпатичным чайханщиком, и он пригласил нас отведать национальное кушанье -
шурпу в 2 часа.

Не представляла, что есть на свете такая вкусная вещь. Издалека напоминает
наши щи, но в сравнение не входит, конечно. Миска шурпы и пиала зеленого
чая заменила нам весь турбазовский обед вместе взятый за день.

К европейским женщинам в Средней Азии относятся с уважением. Пили мы
чай - нас занимал рассказами один таджик. Когда он узнал, что я должна
собрать гербарий всяких насекомых и цветов, он рассказал нам о ящере одну
историю.

Получилось у него это довольно недурно и образно; я очень смеялась, когда
он дошёл до встречи с этим ящером и стал изображать, как волосы у него
встали дыбом, как сломя голову он бежал от этого чудовища, а на следующий
день пришёл со своими друзьями, а "эта гадость на том же месте была."

Закончив свой рассказ, он обратился ко мне: "Вам такая в коллекцию нужна, да?"
Смеясь, я ответила, что скорее я ей понадоблюсь для коллекции, чем она мне.

Вечером у нас уже вовсю шла подготовка к походу. Группа, в которую мы
вливались, не внушала нам доверия. 14 девок-хохотушек и среди них один парень
здоровый такой в красной майке, которого они называют Санькой и все вертятся
вокруг него, - подумаешь, пижон!

Мы решили особенно не встревать пока, пусть себе выбирают завхозов, старост
и пр., за продуктами едут, потом распределяют.

"Поход будет тяжёлый", - решили мы, - "ребят мало, да и как они покажут себя
в горах; что это за скромница - девица инструктор, который и группу-то ещё не
водил и почти не знает, что и как делается.

Учится парень в горном институте, а по части инструктажа говорит, мол, глухо.
Правда, стажёром был в прошлом походе. А ребята понарассказали таких ужасов:
спали на стенке в мешках, привязанных за верёвки, сбивались с пути и т.д.
Такие мысли витали в наших бошках перед походом.

После ужина мы поиграли, наконец, в волейбол. Юра играл в волейбол совсем
неважно, - мы ведь все к нему присматривались, как к инструктору.

Сходили в кино. Там каждый вечер кино, либо танцы, как в доме отдыха, да и
турбаза похожа на дом отдыха. Кино показывают на стенке, сидишь на лавочках,
над головой звездное небо - хорошо, в общем-то.

Всего мы посмотрели в этом летнем кинотеатре 3 фильма, и все понравились.
В тот вечер шел фильм "Каждый вечер в 11" с участием Михаила Ножкина и
М. Володиной. Я впервые смотрела этот фильм и была в восторге.

После кино мы, конечно, пошли купаться, в последний вечер перед походом.
Море, как всегда по вечерам, доброе и спокойное,  на небе много звезд и яркая
луна. Мы - русалки. Ночной стриптиз - это вещь. Поплавали всласть.

22.07.1972

Выход в 7:00 по местному времени (на 3 часа позже московского). До перевала
нас везли на грузовике. С горы "Андорак" и началось наше знакомство с горами.
Высадившись из грузовиков, мы собрали дров, сготовили завтрак, поиграли в
волейбол (мячик мы взяли на всякий случай), и машина покинула нас.

В первый раз мы "навздрючились". Впереди 120 км. пути, 3 перевала, 12 дней
похода.

Поначалу всё казалось непривычным: и рюкзаки тяжелые за спиной, и огромные
"трикони" на ногах и ледоруб. Поэтому переходы вначале мы совершали небольшие -
3 - 5 км. Два перехода было в этот день.

Остановились на ночь. Дров было достаточно, повсюду здесь росла арча, а горит
сухая арча очень жарко. И пахнет она хорошо.

"...А я еду, а я еду за горами,
За снегами и за запахом арчи..."

И в первый вечер нашего похода был у нас чудесный костёр и песни у костра.
Таланты уже выявились, в машине еще определились солисты. Пел хорошо Санька,
особенно украинские "С сыром пироги" и "Ничего не видно за туманом".

Троицкая и Эля знали много туристских песен, среди которых нам очень понравились
"Ласкающийся еж" и "Напиши мне". Люда Князева, наша "Венера Милосская"
(фигура у нее красивая), учительницей работает в колонии, пела задушевные песни
про мотылька, который сгорел от любви и "Не люблю". Пела и Света, странное
создание, с которой, правда, хорошо молчать (так определил Санька).

Она пела известные песни, как например:

"Холодно, холодно, холодно
На морозе песни петь. 
Если милый не умеет
Лаской губы обогреть."

Пела эту песню так, что всем становилось холодно.

Или Людка тоже как запоёт:

"Я знаю: ты - лёд,
Для меня же ты - пламя,
Не светишь, не греешь и любишь шутя.
Но если б меня ты коснулся губами,
То я умерла бы, лаская тебя..."

Или

"...А в небе на видном месте
Кто-то уже повесил
Четыре звезды - созвездья
"Я тебя не люблю..."

Очень мы любили тоже в ее исполнении песню "Нежность". Все эти и другие
песни стали нашими песнями. И "Домбайский вальс", "Закури" и др.

В этот вечер мы долго сидели у костра, наблюдали восход луны из-за горы.
Звёзд на небе было полно, одно созвездие мы даже окрестили "Созвездием
ледоруба".

В первую ночь я долго колупалась со своим спальником, никак не могла в
него влезть, и девчонки оборжались надо мной.

23.07.1972 Воскресенье.

Брали перевал "Саркент" (высота 3100 м.) Ишачка. С перевала открылись
красивые снежные вершины. Спуск был недолгим, но с непривычки дрожали
коленки, болела поясница, натёрлись мозоли на ногах.

Вышли к горной речке "Саркент". Стоянка. Обед. Первый стриптиз устроили
девчонки. Отошли немного, скинули всё с себя, жадно вымылись в холодной,
кристально - чистой водице, постирались немного. Я видела небольшую змею,
отделалась легким испугом.

Вдоль реки шли до вечера. Шли по какому-то живописному ущелью. Справа и
слева возвышались огромные отвесные скалы. Вода в реке была небесной
голубизны. Она бурлила, клокотала и пенилась, шум ее отдавался эхом в горах.

Нам повстречались чабаны. Они спускались к воде поить лошадей. Один из них
спросил: "А что, вертолёта сегодня не будет? Почему вы пешком? Они, очевидно,
приняли нас за геологоразведочную партию. Мы объяснили, что мы так отдыхаем,
путешествуем с рюкзаками по горам.

Они очень удивились нашему ненормальному отдыху, за который мы еще и деньги
заплатили.

Незадолго до темноты Юра воткнул в землю ледоруб и сказал: "Здесь будет ночёвка".

24.07.1972.

Подъём в 6:00. Мы сегодня дежурные. Ненавижу это занятие. Эля у нас была
главным поваром, Троицкой любимое занятие было - размешивать сухое молоко,
а я, естественно, помогала, как говорится, "в подсобке поработаешь - там и
улыбнёшься".

Позавтракав, сложив рюкзаки и "дома" свои, мы снова отправились в путь.
Шли в подъем около 700 м., затем последовал длинный спуск и снова вышли
к реке. Речку "Берксу" переходили вброд с верёвкой. Шёл дождик (здесь часты
дожди).

Переходили реку в кедах, потом переобувались в сухие ботинки. Впереди — река
"Джакрут", открывается красивая панорама "Швегетоу" (тоу - гора, Швегетоу -
шило гора).

"Джакрут" переходили по бревну, держась за верёвку, закреплённую за деревья.
Страховали нас Юра и ребята, Санька, в основном.

От каньона, в котором течет ручей "Кей" мы прошли в подъем и скоро вышли
к прекрасному горному озеру "Куль" (Куль в переводе на наш язык и означает
озеро). Озеро чистое, прозрачное необыкновенно.

Смотришь в него - и видно дно, хотя глубина очень большая. А какой вид
открывается отсюда на снежную вершину, к которой нам ещё предстоит
подниматься! Там снега, холод.

На озере у нас была первая днёвка. С утра погодка выдалась - блеск. Солнышко,
красота кругом. Яков к нам пригнали. Сначала мы их немного побаивались, а
потом кинулись фотографировать этих редких животных, фотографировали
горных коз на скале и катались на лошадях чабанов.

С утра ещё водички погрели для головы. Мылится вода хорошо, волосы мягкие
и блестящие стали. Завтра - перевал "Дана - агба" ("Дана" - зерно, "агба" - перевал)

25.07.1972

Добрались до холодов. Вышли рано утром и всё лезли, лезли вверх. К концу
дня только добрались под перевал. До ледника еще 9 часов ходу. А сегодня
ночевать будем здесь.

Как здесь, чёрт возьми, красиво. Кругом камнищи, отвесные скалы, крутые
сыпучки. Растительности совсем нет. Зимой здесь бывает много снегу, часты
лавины. Рядом проплывают облака.

Палатки поставили на камнях. Насобирали дров по склонам (непонятно, откуда
их сюда занесло), развели очаг. Воды здесь нет. Юра с "редисками" и Люда
ходили за снегом, растопили снежок. Снеговая вода очень полезна - считают.
Она лишена ненужных организму солей и легко усваивается организмом.

А снежок здесь чистый - чистый, и горные речки берут начало от этого
кристально - чистого снега.

Пошел дождик, и дежурным пришлось готовить ужин в незавидных условиях.
Ужинали у костра в тесном, родном и весёлом кругу.

Было холодно, что-то ждёт нас там, на перевале? Грелись, пели песни, смеялись,
как и полагается туристам. Пили вкуснющий чай с военными сухарями и
большими кусками сахара, пели песни.

"...Гремит камнепад,
Надвигается ночь.
И ветер неистово в скалах шумит,
Всё рвется в палатку как будто не прочь
Послать нас ко всем чертям.
В палатке тепло нелегко удержать,
И спальный мешок покрывается льдом.
Но кто в нём не пожил, тому не понять,
Как дорог этот дом..."

26.07.1972

4 часа утра. Ох, как не хочется вылезать из мешка. Палатка дрожит под порывами
ветра. Холод собачий. Сегодня самый тяжелый день: берем перевал, а он встречает
нас таким адским холодом.

Вечер того же дня.
Тяжело дался мне этот перевал. Замерзла я зверски. Отмёрзли руки, ноги, голова.
Я закуталась в полотенце и была похожа на немца под Москвой. Голова неистово
разламывалась от перепада высот.

Долго шли по снежным ступенькам вверх по крутому склону. Ветер буквально
сносил нас с этого склона, в некоторых местах был камнепад и, оступившись,
можно было с шиком загреметь вниз, туда, откуда мы пришли.

Не помню, как мы добрались до вершины. Я терпела изо всех сил, заставляла,
уговаривала себя идти, умоляла сделать ещё один шаг, ещё один.

На вершине мы вынули из тура записку тех, кто раньше забирался сюда и для нас
её оставил, прочитали её и вложили новую, свою.

Элька радостно прыгала вокруг меня, любовалась вершинами Памира, весело
щебетала, а я стала, как застывшее изваяние, не в силах шевельнуться.

Спускалась я по инерции, чувствуя, что надо идти куда-то вниз, ощущая дикую
усталость во всём теле и острую, щемящую боль в голове.

"Вот размазня! Не готовилась к походу, не выдержать мне остальных перевалов.
Уезжать надо. Завтра - днёвка, придёт машина с турбазы, привезёт нам продуктов,
и я уеду, уеду, уеду!!" Так думала я, чуть не плача от собственного бессилия и
слабости.

В горах слёзы - нередкое явление, нервы сдают. Не только я отчаянно проклинала
всё на свете. Собирались уезжать Маша с Федей (У Феди операция на ногах очень
сказывалось при спуске), Володя вообще вошёл на первый перевал, закрыв глаза
и обхватив голову руками, бледный, уставший, бездыханный.

Нинуля, надежурившись на перевале, не оделась как следует и окоченела совсем.
В общем, чуть не у половины витали в безумно болевшей голове такие предательские
мысли. Ведь впереди ещё шесть дней изнурительного похода.

Спустились мы реактивно, побыстрее хотелось убежать от этого холода,
пронизывающего до костей ветра. У реки сбросили рюкзаки и плюхнулись на травку.
Все молчали. Жадно отдыхали, некоторые мыли ноги в холодной речке, залепляли
пластырем мозоли, натёртые при спуске, пили воду.

Я сняла с головы полотенце, намочила в холодной воде, приложила ко лбу. Голова
трещала и гудела. Хотелось упасть лицом в прохладную травку и забыться.

- Навздрючились! - послышалась команда. И снова в путь. Шли по течению реки,
уставшие, измученные перевалом.

На ночёвку остановились на островке: справа и слева нас огибала бурлящая река.
Поставили палатки, после хозяйственных дел занялись личными: устроили постирушки,
мытьё, мы с Веруней поиграли в шахматишки; у меня даже мозг в горах стал работать
как-то лучше, острее. Пели у костра мы мало в этот вечер, а спали божеским сном.

Наутро военные сборы и идём дальше, в долину. От вчерашней усталости не осталось
и следа, всё забылось. Одна только бодрость, хочется пить. И рюкзак уже не кажется
таким тяжелым. Да, с утра всегда хорошо идти, легко.

Валерка, наш староста, ещё вчера спросил меня: "Наталья, а ты удирать не думаешь?"
Как будто чувствовал мои мысли. Да и видел, как мне тяжело было идти, я не могу
скрыть, когда мне тяжко. Тем не менее, я ответила ему: "Ну что ты, Валер, я не сбегу.
Умру, но дойду до конца. С чего ты взял?" Он улыбнулся: "Правильно, Наташ!"

От своих же слов, сказанных с таким убеждением, мне самой стало легче сразу и
свободнее дышать. "Почему это я не могу? Что я стою в горах? Надо же испытать
себя. Вот дурочка, - бежать собралась. Нет, нет. Дойду." И я отбросила все ненужные
трусливые мысли из башки.

Господи, как бы я ненавидела себя сейчас, если б поддалась тогда чувству усталости.
А что обо мне подумал бы Санька, о котором я часто вспоминаю? А Люда Князева?
Да мало ли!

Элька всё жалела, что влюбиться нельзя. Если б влюбиться бы - полетела б тогда
как на крыльях. Я соглашалась с ней, мне знакомо это ощущение. А то ведь и палатка -
то наша холостяцкая, в одной нашей палатке нет парня. Убеждённые холостячки.

Ну хоть в полуголом виде можно спать - и то хорошо. Вообще-то, можно было бы
влюбиться в Саньку, но увы... Он - хороший человек, и на всех его не хватит. А потом,
Люда Князева - его старая любовь. Она подходит ему: добрая, хорошая, душевная,
к тому ж - "Венера Милосская". Но она, говорили, собиралась замуж за Валерку, а
Санька, в общем-то, женат.

Но сплетнями мы начали заниматься позже, уже на море Таджикском, а пока всё
было по-военному.

Привал. Скинув рюкзаки, бродили около речки. Увидели премилую зверюшку.
Все бросились фотографировать. А она и не боится. Сидит себе на камушке на
том берегу и водит мордочкой по сторонам. Кто это? На суслика похож. Людка
биологию в колонии преподаёт, определила, что из семейства грызунов.

Уже как-то веселее стало: растительность появилась, животный мир, а то скалы
да снег кругом. Юра нам даже абрикосы сегодня обещал, только нам не верится
что-то.

Путь наш лежал в Зеравшанскую долину. Кто бы мог подумать, что долина эта -
рай небесный! Видимо-невидимо садов. Деревья ломятся от спелого урюка.
Изобилие разных сортов. Вода течет по арыкам, правда, плоховато с дровами.

По пути к месту стоянки мы висели на каждом дереве, мы просто объедались
урюком. Росло здесь и тутовое дерево, плоды которого - шелковица — были
вкуснее винограда. И, конечно, мы объелись.

Местные жители смотрели на нас с удивлением. Еще бы: столько дев с голыми
ногами, огромными домами за спиной и в большущих ботинках с шипами -
триконях.

Что это за платье - кофта, что за ботинки, - и это называется женщина! Старушка
там одна, с ног до головы закутанная в черное шерстяное одеяло в 30 градусную
жару, смеялась над нами, а мы, в свою очередь, тоже не могли сдержать улыбки.

Остановились мы недалеко от кишлака. Сбежалось много местных на нас поглазеть
пока светло, ибо в кишлаке нет даже электричества.

Машина приехала поздно, шофёры очень устали, и было решено остаться до завтра,
тем более, что надо распределить продукты, надо доесть лишние фрукты, чтобы их
не тащить, надо было решать вопрос с нашей палаткой, - ведь Володя завтра с Валей
уезжают, и палатку бросают нам, так что тащить её нам придётся самим.

В этот вечер я поссорилась с Элей. Было неприятно, но иначе поступить я не могла,
она слишком властолюбиво ведёт себя по отношению ко мне, убивает во мне всякую
личность, а это очень унизительно. Не на равных я не хочу и не могу простить ей, как
она выражается "её слабости". Троицкая тоже ворчит без конца по любому поводу.

Утром я сидела в углу машины и чувствовала себя очень одинокой и несчастной.
А мы ещё сегодня дежурные, подлизываться надо к ней, - ведь всеми поварскими
делами заправляет она - Эля. Троицкая будет, конечно, молоко мешать, а я... История
умалчивает об этом. Хотелось домой, к мамочке. В голове вертелась песенка

"...Не хочу я каши манной,
Мама, я хочу домой!"
 
Это паршивое настроение подействовало на мою собранность, и я канителилась с
ведром после завтрака, когда все уже "навздрючились". Спасибо Валерке: отстал,
помог. Так началась вторая половина пути.

25.08.1972 Пятница.

Надо чуточку отвлечься от похода, ибо я уже давно вошла в привычный ритм
жизни и за это время произошло множество событий, важных и интересных в
моей жизни, а походом я буду жить ещё долго, тем более, что у меня не очень
интересно получается его описание (я думаю, что нехватка времени тоже здорово
сказывается).

Стало быть, работаю я теперь в аналитической химии. И теперь из селекционера
я переродилась в аналитика (конечно, эти громко звучащие профессии ко мне
относятся условно).

Я очень счастлива, что так быстро и неожиданно кончилось мое рабство. Правда,
это стоило мне много сил и нервов, которые я укрепила на Памире.

Гришка бросил свою хитрость (вернее, хитрость Рюминой и Н.В.) на то, чтобы
меня любыми путями вернуть обратно. И меня не переводили и не увольняли.
Петр П. из отдела кадров пытался убедить меня, что везде нужны только
трудолюбивые люди, надо совесть иметь, пусть маленькую, но совесть. И надо
забыть гордость и пойти к Лапченко.

Таких ужасов про меня наговорили и моему теперешнему начальству. И что
измучила я их своей физкультурой, и что в самое горячее время я уезжаю
отдыхать, и что сама себе устраиваю сессии, когда захочу.

Как им только охота было ходить в отдел кадров, к директору института со
всей грязью, которой они меня обливали. Неужели таким путём они стремились
заставить меня вернуться?

Боже! Как это жестоко и гнусно по отношению ко мне, - ведь я проработала
у них 3 года, зачем им было нужно так отблагодарить меня. А Рюрик-то! Даже
не заступился... Как после этого верить людям? И кому верить?

Сейчас, вроде бы, все неплохо. Работаю, привыкаю. Прикрепили меня к Капе.
Капа - девчонка отличная, по-моему. Она раньше работала у Рускова в травах.
Он и ее "спас из плена", то бишь Василь Михалыч  - наш начальник, он сам так
и говорит. Только Капа ведь скоро уходит - она по секрету мне сказала - выходит
замуж и кончает институт (она учится во ВСХИЗО на 5-ом курсе). И я одна
останусь. Это будет весной примерно, после ее сессии. У меня тоже сессия в
феврале месяце, надо писать контрольные.

В четверг приходила Машкова, смотрели с ней в парке у нас ручной мяч.
Команда "Кунцево" играла с ФРГ. Зрелище, конечно, потрясающее. Из нашей
школы там парень играет - Миша Луценко.

После игры пошли бродить, встретили Сашку Оськина; он всё такой же юморист,
вообще, хороший парень стал.

В этот вечер мы зашли в наш старый дом, переждали там в подъезде грозу, у
Лариной побывали. Даже я совершила благое дело - помирила Машкову с
Лариной. Не знаю, что на меня нашло, но я болтала весь вечер, рассказывала им
о походе, даже язык устал.

На улице шёл сильный дождь, гроза была страшная (так долго ждали этого
дождя!), и я не представляла, как я попрусь домой, - времени было уже двенадцатый
час.

Когда Люся провожала меня на автобус, мы встретили Сашу Коннова. Совершенно
неузнаваемый, рослый, возмужавший, такой разговорчивый - чудо! В прошлый
раз он спрашивал Люсю обо мне, не вышла ли я замуж (коронный вопрос, который
задают обычно девчонке, ибо в этом вся ее жизнь). Господи, Сашка, ну кто ж мне
кроме Гешки нужен? Увидеть бы его одним глазочком хоть на мгновенье!

Познакомилась я тут с одним типом на зарядке. Зовут его Юра, бывший борец.
Продолжать борьбой заниматься ему помешал институт, сейчас он работает на
заводе, на Сетуни. Принес мне жгут резиновый для занятий. Живет он здесь у нас
за спортивной площадкой волейбольной.

Ведёт он себя на зарядке как тренер. Вместо того, чтобы самому усиленно
разминаться и сбавлять жирок, которым он уже успел обрасти, он меня всё время
"подстраховывает", как он выражается. Делаю ли я упражнение на турнике, или
мостик, или со жгутом, он меня вытягивает, ломает, заставляет держать угол.

Я уже с ним замучилась, потому что люблю в зарядке индивидуальность.
Но иногда мне просто необходимо прочувствовать упражнение, и его
поддержки помогают. Ума не приложу, чем все это кончится.