Не работой единой...

    В кафе на берегу моря в пластмассовом кресле, запрокинув голову, спал лысоватый мужчина средних лет по имени Михаил, в кругу особо приближенных -   БурМиша (буровик Миша) или попросту Мишаня. Его загорелое лицо и такого же цвета блестящая лысина покрылись испариной. Рядом, на столе, стояла недопитая, едва не шипящая от жары бутылка водки, пара пустых рюмок, остатки уже остывшего надкусанного шашлыка и початая алюминиевая банка с зеленым чаем. Картина на побережье Черного моря, в разгар бархатного сезона, привычная.
    Но было во внешнем облике Мишани и не совсем обычное, а именно: лоснящиеся, шарообразные, туго надутые щеки. Можно было предположить, что во сне он сердится на покинувшего его собутыльника Васю, который  дошел до нужной кондиции и, осмелев, устремился за очередной загорелой дамой в стрингах, забыв о священной мужской дружбе.
    Бесцельно шастающие туда-сюда отдыхающие, так же недоуменно, с сожалением поглядывали на Мишаню. Мол, и чего мужику не хватает, чего напузырился, погода хорошая, море как парное молоко, девочки вокруг и молодые и постарше - пальчики оближешь... Лишь консервативно преданные мужья, жены которых забыли, что мужей нужно кормить, а не откармливать, тяжелой походкой равнодушно проходили мимо.
    Я заказал чашечку кофе, который здесь варили вполне сносно, и расположился за соседним столиком в тени зонтика. Наблюдал за отдыхающими и не по погоде разгулявшейся волной, приходя в себя от обеда в столовой, где едва не потерял сознание от усталости, вычерпывая десертной ложкой суп из бездонной  миски, от которой вовремя не смог оторваться, - супчик был слишком хорош.
    Старательно протиравшая столы сердобольная официантка, опасаясь, что лысый перегреется на солнцепеке, легонько потрясла его за плечо, хотя приплюсованная к температуре тела сорокоградусная и без того уже довела его до температуры, значительно выше среднебольничной. Ответная реакция Мишани была вялой, лишь на лице едва обозначилась блаженная улыбка, и раздалось тихое протяжное мычание, похожее на мычание телка, только что отлепившего сытую морду от теплого вымени счастливой мамаши. 
    Официантка покачала головой и, стряхнув тряпку рядом с моим кофе, привычно исчезла в прохладной подсобке, спасаясь от полуденного зноя.
    Мишаня по-прежнему не сдувал щеки и не подавал признаков жизни, и только все больше набухающие бисеринки пота по всему обмякшему телу свидетельствовали, что организм все еще благополучно функционирует: как известно, мертвые не потеют.
    Через какое-то время, видимо потерпев фиаско, появился собутыльник Вася. По пути к столику он предпринял очередную попытку обворожить собой еще одну временно свободную даму. Подставив обнаженную спину к источнику ультрафиолета, та одной рукой придерживала на груди расстегнутый купальник, а другой безуспешно пыталась выудить тонкую, длинную сигарету из пачки.
    - Давайте я придержу ваш купальник, а вы пока спокойно, с комфортом покурите, - самонадеянно предложил Вася... Ее взгляд ему почему-то не понравился и, опрокинув по пути стул, Василий проворно ретировался поближе к мускулистому Мишане. Но разомлевший Мишаня сам нуждался в помощи. Вася склонился над ним и долго оценивал ситуацию мозгами, изрядно разбавленными водкой и разочарованный безуспешным поиском подруги. Но, не придумав оригинального способа привести Мишаню в чувство, он для начала скопировал попытку официантки - не помогло. Затем, пошарив глазами по столу, сгреб банку с чаем и аккуратно, тонкой струйкой вылил Мишане на голову. Тот сладко улыбнулся, почмокал губами и, не открывая глаз, активно заработал челюстями. За раздутыми щеками все это время портился, ожидая пробуждения Мишани, не дожёванный шашлык.