Первые грозы, гл. 7

Ню жаждала дружбы. И в жажде этой не знала покоя, не жалея ни себя, ни окружающих. Изводила потенциального друга многодневной осадой и изматывающим преследованием. 
К четырнадцати годам Ню начала разочаровываться в столь неэффективном методе поиска друзей. Проще и безболезненней стать причастной к какому-нибудь большому делу, вступить в команду, получив иллюзию дружеского общения. Спорт для этого подходил идеально. Командный дух и воля к победе — вот тот цемент, скрепляющий людей и дающий желанное чувство сопричастности.
Только со спортом у Ню ничего не вышло. Оказалось, что у неё совершенно не развит глазомер да и с координацией движений полная беда. Во время игры в баскетбол она постоянно поскальзывалась, сбивала с ног других игроков и упрямо бежала в противоположную от броска сторону. Волейбол, в котором не требовалось носиться по всему залу, тоже подвёл. Ню тянула руки к мячу, промахиваясь буквально на пару сантиметров.

Как-то раз она стояла у самой сетки, когда мяч полетел ей прямо в руки. Нужно было всего лишь подпрыгнуть. С неведомым прежде счастьем Ню подняла руки и оторвалась от земли, готовясь к удару ладонями о шершавый волейбольный мяч. Внезапно сзади на неё налетела чья-то фигура и легонько шлёпнула по рукам. Ню дёрнулась. Мяч отлетел в сторону. Раздался протестующий звук свистка. Ню обернулась — Ковалёва!
— Ты чего влезла? — не выдержала Ню. — Больше всех надо?
— Жвалевская, успокойся! — закричала учительница физкультуры. — А ты, Ковалёва, не лезь туда, куда не просят! Она бы и так отбила!
Оставался хор. Что может сплотить сильнее, чем пение в унисон? Руководитель хора Юлия Александровна Ню приняла. На самом деле она всех принимала. Было бы желание. И всё бы хорошо, только опять Ню ошиблась. Не совпали её ожидания с конечным результатом. Начать с того, что никто в хоре не желал сплачиваться. Скорее наоборот. Плелись непонятные интриги, смешки за спиной. После каждого выступления неизменно проходил «разбор полётов», во время которого находились виновные, которых третировали до следующего выступления и следующего разбора. Юлия Александровна то ли не замечала подобных распрей, то ли не хотела вмешиваться.
Но несмотря на то, что обстановка в коллективе была напряжённой, и никакой дружбой в нём не пахло, Ню неожиданно понравилось петь. Голос у неё был не слишком красивый, но в общем потоке звучал отлично. Её никогда не выбирали солировать,  да она и не согласилась бы петь в одиночку — умерла бы на месте от страха перед зрительным залом. Только одну ошибку совершила Ню, она позволила себе расслабиться. Почувствовала себя счастливой во время репетиции, растворилась в словах Николая Рубцова о горнице, в которой светло. И в тот же самый момент дверь актового зала открылась, и в него вплыла Ирина Станиславовна.

Она, кивая головой, дослушала песню. Потом подозвала Юлию Александровну, пошепталась с ней пару минут. И уходя, ткнула пальцем в Ню.
— Жвалевская, а ты что здесь делаешь? — возмутилась она. Ню показалось, что от её громового голоса зашатались стены. — У тебя же «тройка» по математике!
— Я её исправила, — Ню лихорадочно сжимала и разжимала пальцы.
— Да? Я проверю. А с поведением что? Запомни, одно происшествие и никакого хора.
Директор величаво покинула зал, а Ню от стыда едва не упала в обморок.
И вот теперь над ней Дамокловым мечом висела угроза отчисления. Можно было уйти самой, но Ню так понравилось петь. Приходилось жить в постоянном страхе и неопределённости, что ужасно бесило. Выступать на Дне учителя ей, как и ещё двум девчонкам, не разрешили из-за той самой злосчастной «тройки».

Почти всю жизнь раздражение преследовало девочку. Сегодня, когда она стояла с сестрой у дома, степень раздражения грозила превысить все разумные пределы. Шёл дождь, а отец опять умудрился явиться пьяным. Пришлось выходить на улицу, нацепив на Шустрика дурацкий жёлтый дождевик. Дождевик как две капли воды был похож на тот, что носил маленький мальчик из фильма ужасов, который мать запретила смотреть. Ню посмотрела его позже и не поняла, почему его считают таким страшным. Как будто в канализации действительно сидит клоун, готовый затащить в своё логово невинного ребёнка. Ужастики Ню никогда не пугали. Она отлично понимала, что всё это выдумки. Она-то прекрасно знает, что страшно на самом деле.

Страшно — это когда отец хватает нож, приставляет к своему горлу и кричит, что сейчас зарежется. Страшно, когда мать, схватив Шустрика, встаёт на подоконник и заявляет, что прыгнет вместе с ней вниз. При этом они подначивают друг друга: «Давай, режь!» «Давай, прыгай!» Страшно, когда отец бьёт мать по лицу, и она отлетает в угол и лежит там словно мёртвая. Когда мать поднимается и втыкает ему в шею вилку, а глаза у него становятся большими и остекленевшими как у мертвеца. А однажды приезжает дядя Витя, и родители становятся добрыми и тихими. Выпивают втроём и совсем не скандалят. Думаешь, как хорошо, что есть дядя Витя. Вот бы он пожил у нас подольше!

Потом идёшь в туалет и наталкиваешься на его огромную тушу. Он прижимает к стене, говорит, какая ты красивая, шарит руками по телу, голым ногам, забираясь всё выше. Хочется кричать, но не можешь вдохнуть. Плачешь, но он не реагирует. В коридор выходит мать, и он разочарованно отходит от тебя, подмигивает и шепчет: «Продолжим позже».

Берёшь сонную сестру, выбегаешь из дома и всю ночь ходишь и ходишь по улице, вытирая слёзы, шарахаясь от случайных прохожих. Утром мать кричит, что ты безмозглая дура и хочешь её смерти. Начинаешь объяснять про дядю Витю, путаешься, трясёшься. «Не могу больше слушать этот бред» — говорит мать. Не поняла? Или не поверила? Всю неделю ходишь за ней как привязанная, ждёшь пока уедет дядя Витя. А он всегда садится рядом и гладит своей ручищей твою ногу. Ты пытаешься рассказать, а тебе никто не верит. Потому что дядя Витя хороший. Его все любят, а тебя не любит никто. Самое страшное, что Шустрик тоже очень любит дядю Витю и постоянно норовит чмокнуть его в щетинистую щёку. К счастью, дядя Витя перебрался на Дальний восток и уже год, как не навещал подмосковных родственников.

Как назло сегодня, когда мать разошлась пуще обычного, Шустрик заупрямилась и никак не хотела идти в тайное место.
— Прекрасная погода! — на первом этаже отворилось окно. Тамара, протянув руки, начала ловить в ладони дождевые капли.
— Чего в ней прекрасного? — буркнула Ню, насупившись.
— Прекрасно в такую погоду сидеть дома, укутавшись в плед, пить какао, есть шарлотку и смотреть любимый фильм.
Ню даже спорить не хотелось, а Шустрик запрыгала и закричала, что хочет домой.
— Жаль, я совсем не умею готовить шарлотку, — вздохнула Тамара.
— Чего её готовить! — удивилась Ню. Надо же, взрослая женщина, а элементарный пирог испечь не в состоянии.
— Увы, моя голова всегда была занята другим. А сегодня мне уже поздно переучиваться.
Шустрик продолжала кричать, и у Ню начало покалывать в затылке. Ещё немного и она не выдержит, силком потащит дурёху подальше от дома. Не объяснишь мелкой, что домой нельзя.
Тамара ещё раз вздохнула:
— Ах, если бы кто-нибудь помог мне испечь шарлотку! — и хитро посмотрела на Ню. — Такая погода пропадает! Хочешь пирожок с какао, детка? — обратилась она к Шустрику.
— Хочу! — завопила та, и протянула руки к окну. Тамара легко схватила её, подняла и внесла в квартиру. Ню ничего не оставалось, как последовать за ней, только более цивилизованным путём, через подъезд.

Продолжение - http://proza.ru/2023/04/17/1419