Глава 10. Лирическое отступление

Я есть совокупность воды, кальция и органических молекул, называемая Карлом Саганом.

Карл Саган 
«Космос»

Эволюция – это вечный поиск компромисса, и отсюда следует неизбежная ограниченность возможностей любого отдельно взятого живого существа.
Самый простой и эффективный путь преодоления этой ограниченности – симбиоз, то есть кооперация «специалистов разного профиля».

Александр Марков
«Рождение сложности»

Это был самый обычный вечер. Карл Сарган прочитал популярную лекцию об исследовании планет Солнечной системы и возвращался домой. Время от времени он всматривался в засвеченное и затянутое тонкой облачной пеленой небо, надеясь, что хотя бы парочка ярких звёзд всё-таки покажется. Карл крепко задумался о всяком разном, космическом, разумном, добром и вечном и, незаметно пропустив нужный поворот, зашёл в довольно тёмный парк.
– Что ж меня сюда тянет, который раз уже, – посмеялся про себя Карл и поспешил к выходу из парка.
Вечерние окраины города Йорколда, особенно плохо освещённые, для честных людей были местами весьма опасными…
Но хорошее освещение вдруг возникло в парке само собой. В небе неожиданно появился странный объект, который излучал приятный голубой свет. Вскоре он плавно сел на газон.
Карл не поверил своим глазам. Несколько раз он протёр их, но странный светящийся объект никуда не исчезал. Простой человеческий страх и жуткое любопытство одновременно охватили Карла. Моментально в мозге всплыли рассказы о похищениях инопланетянами, в которые Карл, серьёзный астроном, никогда по-настоящему не верил… но что, если?..
Карл отмахнулся от сомнительных мыслей и начал рассуждать про себя:
– Метеорологический зонд? Нет, зонды не светятся. Секретные военные штучки? Прямо над городом? Нет, это глупо. А может, это просто галлюцинация. Я просто не выспался и устал, и мой мозг выдумал какую-то ерунду. Единственный способ узнать наверняка – спросить кого-нибудь другого, видит ли он то же самое. Жаль, что никого здесь нет…
Рассуждения Карла прервал чей-то гнусавый голос:
– Эй, ты, сюда подошёл!
Не успел Карл обернуться, как тот же голос неразборчиво, но явно нецензурно что-то промямлил и стал быстро удаляться.
В тишине вспыхнула ясная мысль:
– Значит, это не галлюцинация. Надо посмотреть поближе.
Карл осторожно приблизился к светящейся штуке. На всякий случай он присмотрел и кусты поблизости, в которых можно было спрятаться в случае чего. Но ничего не происходило. Карл подошёл ещё ближе, остановился и внимательно рассмотрел светящийся объект. По форме он напоминал какую-то неестественно крупную пушинку. Внезапно откуда-то из середины «пушинки» выдвинулся трап, и по нему на шести тонких ногах спустилось небольшое, ростом Карлу по пояс, полупрозрачное существо тёмно-синего цвета, у которого на спине был вполне земного вида рюкзачок.
– Уманек клё Сол-ка, тиссануха тау хифссдангл?   – спросило существо.
Разумеется, Карл ничего не понял. Более того, он поймал себя на мысли, что в такой, вообще-то, исторический момент пялится на представителя внеземного разума, глупо разинув рот. Карл взял себя в руки и вспомнил, что у него с собой были блокнот и ручка, так что можно было попробовать установить контакт с помощью картинок. Карл сел на траву и схематично нарисовал существо и себя. Между фигурами он провёл линии явно вопросительного толка. Существо протянуло к ручке одну из передних ног, которая оказалась гибким щупальцем. Когда Карл отдал ручку, существо совершенно ясно нарисовало, как оно имплантирует человеку общегалактический переводчик, и благодаря этому землянин начинает понимать пришельца. Закончив рисунок, существо сняло со спины рюкзачок и вытащило сам имплант – крошечное устройство в виде плоской коробочки с едва заметными иголками на одной стороне. Карл протянул руку, и существо отдало ему имплант, показывая на себе, что с ним делать. Карл лишь приложил имплант к шее под самым затылком, и устройство тут же само забралось под кожу. Ощущение было не очень приятным, но быстро прошло.
– Ты можешь показать мне свою планету? – спросило существо.
– Могу, – ответил Карл, удивляясь собственному хифссданглу. – А что именно тебе показать?
– Всё, что ты посчитаешь достойным внимания инопланетного путешественника. Я странствую по самым разным местам Галактики. Мной движет неутолимая жажда знаний и новых впечатлений. А ещё, стараясь понять другие формы жизни, я пытаюсь найти и самого себя. Есть у меня и спутники, но в Солнечной системе они решили задержаться на Титане. Я тебя с ними познакомлю позже. А мне захотелось увидеть именно Солнце-3… ты называешь этот мир Землёй, так? В Галактической Энциклопедии описание планеты очень краткое. Гораздо больше я о ней слышал, чем читал. И слышал я о Земле… скажем так, много всего. Но я никогда не делаю никаких выводов о планете, пока сам на ней не побываю. Можешь считать меня любопытствующим странником.
– Очень интересно. А я астроном – изучаю Космос, другие планеты… миры, в которых сам никогда не был.
– О, уважаю настоящих учёных. Особенно астрономов. Вы можете посмотреть на единственное пятнышко на небе и тут же рассказать о нём практически всё.
– Хм, мне казалось, что любое разумное существо, которое достигло космического уровня развития, должно быть в каком-то смысле учёным. Разве ты не делаешь какие-то выводы и обобщения из своих многочисленных наблюдений, не отделяешь скрупулёзно правду ото лжи, не делаешь какие-то проверяемые предсказания?
– Разумеется, я владею научным методом. Но владеть научным методом ещё не значит быть учёным. Для меня учёный – это тот, кто мыслит гораздо глубже остальных и видит множество таких связей, о которых многие даже не подозревают. Моё мышление довольно поверхностно. Этим я расплачиваюсь за способность навсегда запоминать громадное количество информации. Насколько я знаю, человеки умеют забывать. Мне много раз пытались объяснить, что это такое, но я так и не понял, каково это.
– Не знаю, получится ли у меня, но попробую разъяснить. Начнём с того, что забывать можно по-разному. Что-то забывается почти сразу же, что-то позже. Например, каждый день я вижу на улице сотни людей. На следующий день я могу снова повстречать их, но вряд ли я кого-нибудь из них узнаю. Ну, за исключением, быть может, нескольких особенно выделяющихся лиц. А бывает так, что какое-то время ты что-то помнишь, но потом не используешь это воспоминание, и оно ослабевает или вовсе стирается. Нам нужно время от времени освежать память.
– До чего странно! У меня всё по-другому. Я запоминаю в деталях абсолютно всё. Даже через тысячу лет я вспомню всё, о чём мы тут сейчас с тобой говорим. Ты забываешь, потому что у тебя так устроен мозг? Или вам, человекам, забывать зачем-то нужно?
– С одной стороны, да, это особенность строения мозга. Он у нас состоит из отдельных клеток с отростками, которые соприкасаются друг с другом. Эти отростки формируются, когда узнаёшь и запоминаешь что-то новое. То есть, образуются связи между клетками. А когда забываешь, связи слабеют, отростки рассасываются. С другой стороны, забывать нам действительно необходимо. Нам это нужно, чтобы экономить энергию, не перегружать мозг. Ведь память у нас – это активный процесс. Мы не записываем воспоминания, как фильм на плёнку, а всё время обрабатываем информацию. В этом участвуют и эмоции, и даже собственные выдумки. Со временем воспоминания меняются, и порой можно припомнить то, чего на самом деле не было.
– Что ж, наконец-то я понял! Спасибо.
– Как же устроена память у тебя?
– Каждые сутки у меня в мозговой протоплазме образуется событийный пузырёк, в котором записано всё, что происходило в этот день. Разумеется, я могу обращаться к своим воспоминаниям, но никогда не смогу их изменить.
– И в твоей мозговой протоплазме всегда хватает места для новых пузырьков?
– Мозговая протоплазма почти не отличается от пластичной протоплазмы, которая образует остальное моё тело. Кстати, мой вид так и называется: протоплазмик. Если не хватает места, мозговая протоплазма просто разрастается. Но пузырьки очень маленькие и упакованы очень плотно, так что расти ей приходится крайне редко.
– Протоплазма… здорово. Получается, у тебя нет отдельных клеток?
– Нет.
– А из каких веществ ты состоишь? В них входит углерод?
– Да, я состою в основном из сложных углеродных молекул. В Млечном Пути процветает углеродная жизнь. Есть и кремниевая, есть и азотная. Но углеродная – самая сложная и высокоразвитая. Углерод – лучший элемент для жизни, ведь такие сложные молекулы, как на его основе, ни на чём другом просто не построить.
– Надо же! Я думал, углеродный шовинизм произрастает лишь из недостатка знаний об инопланетной жизни. Может, с общей химией связано то, что ты, существо из иного мира, у которого нет даже отдельных клеток, настолько… постижимо разумом вроде моего? Тебя вполне может вообразить даже среднестатистический землянин, который никогда не грезил о встрече с инопланетянами! Мне даже понятен ход твоих мыслей…
– Нас сближает не только химия, но и общие особенности строения.
– Но я-то состою из клеток! Мне кажется, это принципиальное отличие.
– А если посмотреть не так глубоко? Похожи ли мы с тобой внешне в самых общих чертах?
– Ну… пожалуй, да. И у тебя, и у меня есть рот, конечности… и даже два глаза, что интересно.
– И ничего удивительного в этом нет. Ведь закономерности эволюции универсальны! На разных планетах бывают схожие условия. К любым условиям жизнь должна соответствующим образом приспосабливаться. Если на твоей планете светло, логично, чтобы у тебя были светочувствительные органы – глаза или что-то вроде того. Если у планеты твёрдая поверхность, у тебя должны быть крепкие щупальца или ноги. Существуют и другие универсальные закономерности. Например, каждое живое существо должно питаться. Как ты, должно быть, знаешь, существуют органикострои, органикоеды и смешаннопитающиеся.
– Хм… а, я понял – мы их называем автотрофами, гетеротрофами и миксотрофами соответственно.
– Красиво. Итак, возьмём органикоедов. Некоторые могут позволить себе всасывать питательные вещества всей поверхностью тела или специальными отростками, а кому-то – например, нам с тобой – приходится переваривать пищу внутри себя. Но и у тех, и у других пища усваивается лучше, если площадь поверхности, на которую она попадает, достаточно большая. И увеличить её проще всего за счёт множества выростов и складок. Казалось бы, хорошо живётся органикостроям – им не нужна пищеварительная система, но им тоже нужно добывать некоторые вещества извне. А тут механизмы те же самые! Или, скажем, дыхание. По сути, всё то же самое, просто тебе нужно захватить молекулы не жидкости или твёрдого тела, а газа. Я забираю из воздуха кислород складками на поверхности питающе-дыхательной трубки. У тебя в лёгких, считай, то же самое – выросты трубочек! То есть, в каком-то смысле даже мы с тобой, существа с разных планет и с неодинаковой эволюционной историей, очень похожи. А разум позволяет нам с тобой, соединяя ощущения, память и воображение, познавать окружающий мир. Все существа в Млечном Пути очень разные, но все они постижимы.
– И правда. Всё логично. Забавно, что ты называешь своё мышление поверхностным.
– Всё то, что я сказал, просто очевидно. Любые разумные существа способны прийти к тем же выводам.
– А много их в Млечном Пути?
– В Галактике миллиарды и миллиарды цивилизованных планет.
– Почему же мы тогда вас не нашли? Неужели за пределами Земли не используют радиосвязь?
– Конечно, используют. Видимо, у вас не слишком чувствительное оборудование. Может, вы считаете наши сигналы шумом.
– Быть может. Наши технологии ещё весьма несовершенны. Вот было бы здорово наладить с вами контакт и поучиться у вас!
– Вообще-то, внеземные человеческие цивилизации уже давно существуют. И основали их люди с Земли!
– Как?!
– Как это обычно происходит – построили космические корабли и колонизировали новые миры...
– Но… мы об этом ничего не знаем! Не осталось никаких следов – ни чертежей, ни каких-нибудь обломков… ничего! Те первопроходцы специально всё скрыли, или что-то произошло?
– Тебе вряд ли понравится то, что я скажу…
– Я хочу знать правду, какой бы неприятной она ни была.
– В общем… все чертежи и нужные материалы хранились в огромной библиотеке. Их специально оставили для потомков, чтобы те могли тоже приобщиться к Космосу. Но библиотеку уничтожили до самого основания однопланетяне тех первых космонавтов.
– Однопланетяне? Другие земляне?
– Да. Но, в отличие от тех храбрецов, которые улетели осваивать новые миры, то были человеки воинственные, жадные и невежественные. Для них библиотека была всего лишь… как сказать… политической игрушкой. И ещё она очень не нравилась религиозным фанатикам.
– Гипатийская библиотека…
– Да, это была она.
Комок подступил к горлу Карла. Ну почему, почему люди уничтожают то, что сами же и создают? Почему так редко они задумываются о будущем? Что творилось в головах у тех, кто разрушал великую библиотеку? Какое извращённое удовольствие они получали, бросая в огонь свитки с научными трудами, художественными произведениями… чертежами космических кораблей?..
– Какой же это позор для всего земного человечества! – с горечью заключил Карл.
– Да, – вздохнул инопланетянин. – Ваши цивилизованные потомки особенно стыдятся этой страницы вашей истории. Но всё же, они не теряют надежды вывести вас в Космос.
– Ну, мы уже вступили одной ногой в космический океан. Мы уже полетали по орбите и погуляли по Луне, нашему спутнику…
– Я говорил о Космосе с большой буквы, а ты имеешь в виду тот, который с маленькой.
– Разве Космос с большой буквы не включает в себя и космос с маленькой? Разве Космос – это не всё сущее?
– Согласно Галактической Энциклопедии, всё сущее – это Вселенная. Космос с маленькой буквы – это пространство, заполненное межзвёздной пылью и заряженными частицами. А Космос с большой буквы – это сообщество разумных существ, континуум из высших цивилизаций. Иными словами, галактическая ноосфера.
– Вот это да. Не знал таких тонкостей!
– Так вот, жители планеты Фордокс-Прима, самые высокоразвитые представители человеческого рода в Галактике, время от времени направляют к вам посланников. Их задача – поднять вашу цивилизацию на более высокий уровень и, собственно, приобщить вас к жизни в Космосе.
– И о них нам ничего неизвестно. Погоди, дай угадаю: посланники маскируются под обычных землян?
– Да, посланники ничем не выдают своего неземного происхождения, кроме мыслей и дел.
– Боюсь, что им не удалось добиться особых успехов. И вот почему, мне кажется. Настолько большинство землян сковано провинциальным мышлением, столь погрязло в незначительном и сиюминутном, что космическое будущее кажется ему чем-то нереальным и даже… ненужным. Земное человечество, увы, совсем не бережёт свою родную планету и вовсе не собирается в обозримом будущем под флагом единой Земли исследовать просторы Вселенной. Следовательно, все усилия посланников разбиваются о скалы узколобости и устаревших представлений о мире.
– Некоторым посланникам всё-таки удалось чуть-чуть поднять ваш уровень. Но в общем и целом – да, отзывы о Земле именно такие. Однако, как я уже говорил, по одним лишь отзывам я никогда не сужу ни о каком мире. На вашей планете по-прежнему обитает множество форм жизни, одна из которых разумная, и некоторые её представители – это настоящие учёные вроде тебя. Я считаю, что Земля небезнадёжна!
– Приятно, что твоё первое впечатление о нашем несовершенном мире оказалось хорошим. Да, у нас ещё не всё потеряно: пока мы не уничтожили сами себя, некоторые из нас всё-таки думают о будущем Земли и кое-что пытаются для него сделать. Жаль только, что очевидное для таких людей неочевидно для большинства землян.
– Ты среди однопланетян, видно, самородок.
– Не думаю, что я самородок…
– А мы так и не познакомились, кстати. Как тебя зовут?
– Меня зовут Карл Сарган.
Существо удивлённо присвистнуло и сказало:
– Меня зовут точно так же. Карл Сарган.
Теперь изумился человек. Его густые чёрные брови резво вскинулись вверх и едва не застряли в волосах.
– Надо же… – прошептал Карл-человек. – Какое удивительное совпадение! Дома расскажу – не поверят! Ой, совсем забыл… к вопросу о памяти… и где моя вежливость! Может, зайдёшь ко мне? Не знаю, найдётся ли у меня что-нибудь такое, чем можно тебя угостить, ведь я пока мало знаю о твоей биологии… но зато ты увидишь, как живут земные люди, пообщаешься с моей семьёй. И расскажешь потом, чем наш быт отличается от человеческого внеземного. Как тебе идея?
– Спасибо, с удовольствием принимаю приглашение! – ответил Карл-протоплазмик. – Насчёт угощения не беспокойся. Я всеядный. Мне подойдёт почти любая органика. Для меня опасно только одно вещество – вудвадк.
– Как-как?
– Это сокращённо. Полностью – восьми-углерод-девяти-водород-азот-дважды-кислород.
– Где-то я это видел. А, точно! У нас это вещество называют ацетаминофеном, или парацетамолом. Его используют как жаропонижающее средство.
– Это хорошо! А то есть некоторые виды используют вудвадк как приправу.
– Нет, приправы у нас другие, повкуснее. Ну, пошли ко мне. Только ты как-нибудь незаметно за мной иди, а то… я не знаю, как другие земляне отнесутся к пришельцу. Одно дело – неземной человек, другое – протоплазмик… боюсь я за тебя. Корабль на всякий случай тоже спрячь. Извини, конечно, мне очень неловко…
– Ничего страшного. Я бывал на многих планетах, где на пришельцев смотрят косо.
Протоплазмик уменьшил свой корабль с помощью специального пульта и  спрятал в густом кустарнике. После этого два Карла отправились к дому одного из них. Семья человека, конечно, несказанно удивилась необычному гостю, но приняла  его благосклонно – в конце концов, Карл никогда не приводил домой кого попало. Поболтав о том о сём, все сели пить чай. К чаю был подан традиционный яблочный пирог Сарганов, который привёл инопланетянина в полный восторг:
– Никогда не пробовал ничего подобного! В чём секрет такого шикарного пирога?
– Если хочешь испечь яблочный пирог с нуля… – начал Карл-человек, но протоплазмик закончил фразу за него:
– …придётся сначала изобрести Вселенную.
– Ты что, телепат?
– Да, я телепат, могу читать мысли и передавать их другим телепатам. Но дело, думаю, не только в этом. Мне кажется, мы с тобой недаром носим одно и то же имя.
– Быть может. Но кое-что нас отличает. Нет, я не про клетки и протоплазму. Как я уже упоминал, я свободно могу ходить по земным улицам, а ты… вряд ли.
– Спокойно, я знаю, что делать! Можно мне куда-нибудь выпустить воду?
Протоплазмику дали пустой стакан. Пришелец опустил туда два передних щупальца, и стакан начал наполняться чистой водой. При этом сам Карл заметно уменьшился.
– Думаю, при таких габаритах заметить меня будет труднее, – сказал протоплазмик своему тёзке.
– Конечно же! Знаешь, я могу тебя спрятать, скажем… в нагрудном кармане! Тогда всё будет отлично. Я сейчас как раз снимаю телесериал о том, как земляне открывают тайны Космоса. В ходе съёмок мы с тобой поездим по разным местам. У тебя будет масса новых впечатлений, обещаю.
– Вот здорово! А я попутно расскажу тебе то, что знаю сам. Обменяемся знаниями!
Первые два месяца всё шло гладко. Путешествуя у тёзки в кармане, Карл-протоплазмик посетил множество интересных мест и узнал много нового о Земле. Карл-человек, в свою очередь, открыл для себя многообразие жизни за пределами этой планеты, невероятные по земным меркам технологии… и даже Теорию Всего.
Но затем наступило крайне неудачное время для представителя внеземного разума. Да, именно тогда человечество ополчилось на все инопланетные формы жизни. Уже в самом начале истеричной и параноидальной кампании по «защите Земли от внешних врагов» появились первые жертвы: даже не попытавшись установить контакт, военные расстреляли целую команду мирных инопланетных исследователей, в которой были представители десяти видов, стоило звездолёту лишь коснуться поверхности планеты…
И одним из этих десяти видов был фордокс-приманский человек!
Та же участь постигла ещё не одного пришельца, которому не повезло оказаться на Земле – неважно, направлялся ли он туда специально или попал случайно. Спастись удалось лишь двум существам: самособирающейся сущности, которой пришлось сажать корабль в Антарктиде и чинить его во тьме полярной ночи, и пингвинопитеку, которого сразу же после крушения взяли под свою опеку те редчайшие земляне, которые не поддались всеобщим противоинопланетным настроениям. Обыватели, которые не привыкли мыслить критически, начали даже подозревать этих благодетелей в том, что они сами были пришельцами…
Общественный интерес предсказуемо достиг и нагрудного кармана Карла, который время от времени заметно шевелился, и из которого то и дело робко высовывалось что-то синее.
В одном интервью учёного спросили напрямую:
– Скажите честно – Вы укрываете пришельца?
Протоплазмик шепнул тёзке:
– Я знаю, ты не лжец. Так и не лги.
Астроном не стал уклоняться от ответа:
– Да, – твёрдо ответил он. – Укрываю.
– Где он? Какой он из себя? Почему Вы это делаете? – посыпались новые вопросы.
– Скажу тогда, когда…
– Вас не заботит безопасность Земли? Вы не знаете, что пришельцы несут страшную угрозу для всего человечества?
– Разве не наоборот? Кто убивает пришельцев, даже не пытаясь узнать их получше? Кто сбивает корабли инопланетян, не стучась и не здороваясь? Увы, так делают земляне! Это безумие надо немедленно прекратить. Не ведая, чего на самом деле хотят наши гости, мы бездумно уничтожаем их. Как же мы узнаем, зачем они прибыли, если мы их убили и ни о чём не спросили? Даже если среди инопланетян есть враги, почему мы уверены, что не может быть и друзей? Или хотя бы тех, кому мы безразличны? Давайте ответим на эти вопросы, и только потом уже сделаем выводы. Да, тогда и только тогда, когда я буду уверен в том, что моему пришельцу ничто не угрожает, я смогу его показать.
О том же Карл говорил и в других интервью, и в новых эпизодах своего телесериала, писал в статьях. Но на общественное мнение это почти не действовало: задумались очень немногие. Влияние лицемерных политиков, безжалостных военных и малограмотных знаменитостей было слишком велико. Астроном ежедневно получал тонны гневных писем, а нередко рисковал получить и в глаз. И, что хуже всего, множество рук украдкой тянулось к нагрудному карману… Карл-человек был в отчаянии, а Карл-протоплазмик – в настоящей опасности.
Однажды вечером Карл-человек заперся в своей комнате, вытащил маленького инопланетного друга из кармана и начал изливать ему душу:
– Как так можно! Слепая ненависть, насилие и суеверие правят бал! Всё это насаждают с самого детства: даже в школе вдалбливают, что с пришельцем нельзя разговаривать – нужно сразу сообщить кому надо, чтобы его уничтожили! Или убей его сам! Не здоровайся, не задавай вопросов – просто стреляй! Какой позор! Мне грустно и стыдно за человечество. Снова. Ты летел за новыми впечатлениями – а попал в ловушку! Я боюсь, что однажды не смогу тебя защитить. И тихо улететь ты не можешь – тебя заметят и тут же собьют корабль. Что же делать?
– Есть выход, – ответил протоплазмик. – Симбиоз.
– Что ты имеешь в виду?
– Отличительная черта нашего вида – способность к разумному симбиозу. Всё очень просто: я выпущу влагу и превращусь в капсулу. Ты её проглотишь, и я встроюсь в стенку твоего желудка. Я стану буквально твоим внутренним голосом, потому что подсоединюсь к твоим нервным окончаниям, и мы с тобой сможем телепатически общаться. Да, я прекрасно знаю, о чём ты думаешь. Тебе кажется, что отношения, которые я тебе предлагаю – это паразитизм, частный случай симбиоза, который пойдёт одному из нас во вред. Но я предлагаю тебе истинный мутуализм. Во-первых, питаться я буду очень редко и только остатками твоей пищи – клетки твои я трогать не буду. А во-вторых, я окажу тебе одну очень хорошую услугу. Ты – смертный человек. Рано или поздно ты умрёшь. Тогда я перестрою твоё тело изнутри. Я сохраню твои черты и подстрою под них свои собственные. Сколько это займёт времени – сказать трудно, каждый раз по-разному… но в итоге мы с тобой обязательно сольёмся воедино, станем одним бессмертным существом с объединёнными воспоминаниями и способностями. Мне кажется, мы с тобой прекрасно уживёмся. Почему я это говорю? Дело в том, что протоплазмики могут и выходить из симбиоза – по воле собственной или симбионта. Я уже сливался с несколькими существами, но у нас по разным причинам не складывались отношения. С одним перестали совпадать интересы, другому не понравилось, как я перестроил его тело, а один тип вообще оказался мерзавцем. Он решил использовать мои способности во зло, и я ушёл сам. Итак, подумай как следует. Я не хочу, чтобы ты решился на симбиоз лишь от отчаяния. Ты можешь и отказаться. Если хочешь, поэнциклопедь о нашем симбиозе поподробнее. Сейчас достану Энциклопедию.
Пока протоплазмик копался в рюкзачке, Карл размышлял о словах своего тёзки. Человека привлекала идея такого симбиоза, протоплазмика он знал прекрасно, полностью доверял ему… но всё же, в нём играла истинно человеческая черта: искать во всём очень хорошем подвох. Но после того, как Карл прочитал статью о протоплазмиковом симбиозе в Галактической Энциклопедии, он понял, что никакого подвоха нет. Он решил только посоветоваться с близкими. К счастью, родные Карла не стали возражать.
– Что ж, давай станем единым целым, – сказал Карл-человек Карлу-протоплазмику, но вдруг забеспокоился: – Подожди! Тебя всё равно могут обнаружить! Скажем, если мне сделают гастроскопию…
– Не волнуйся. Я замаскируюсь под окружение, и никто ничего не увидит. Тогда, если ты готов, дай мне пустой стакан. Той водой, которую я выпущу, ты сможешь запить мою капсулу. И помни: если передумаешь, почувствуешь себя плохо, захочешь от меня избавиться по любой причине – только подумай об этом, и я уйду.
– Договорились.
Протоплазмик наполнил стакан водой из собственного тела, а сам превратился в крошечную плотную капсулу. Карл взял её и ещё раз глубоко задумался. Правильно ли он поступает? Не слишком ли безрассудно впускать в свой организм пришельца? Что, если протоплазмик обманул его? Туманная какая-то перспектива – неизвестно когда восставать из мёртвых и становиться непонятно какой личностью…
– Всё же лучше, чем хвататься за карман при каждом шорохе, – решил Карл и проглотил капсулу.
Карл внимательно следил за своими ощущениями. Он не чувствовал ничего подозрительного. По правде сказать, ничего неподозрительного тоже. Карла посетила страшная мысль: может, протоплазмик отчаялся настолько, что решил навсегда исчезнуть в желудке у лучшего друга?
Но ведь Галактическая Энциклопедия – это самый надёжный источник информации во всём Млечном Пути! Там чётко сказано, что протоплазмики устойчивы ко всем неорганическим и большинству органических кислот, а также к широкому спектру пищеварительных ферментов…
Ровно через четыре часа человек услышал тот самый «внутренний голос»:
– Проверка связи! Как ты себя чувствуешь?
– Отлично! Просто прекрасно! – с нескрываемой радостью подумал человек. – А ты там как?
– Мне здесь очень нравится! Тепло и кислотность такая, какую я люблю! Ну, не буду больше мешать твоим мыслям, живи спокойно.
И Карл жил спокойно. Относительно, конечно. Мир вокруг него по-прежнему был полон глупости и ксенофобии. Астроном изо всех сил старался вдохновить людей на благородные дела, исследования Космоса под флагом Земли и, как бы рискованно это ни было, на то, чтобы инопланетян изучали, а не уничтожали. Надо сказать, некоторых людей Карл сумел воодушевить. Но это была капля в море. Вдобавок к этому, шли годы, Карл старел и всё больше уставал. Однажды, едва добравшись до постели, он услышал тревожный голос своего симбионта:
– Друг, у тебя с кровью что-то не так. Сходи к врачу, а? За меня не беспокойся, у меня крови нет, а в твою я не лезу.
Карл прислушался к своему «внутреннему голосу». Анализ крови показал редкую неизлечимую (точнее – неподвластную примитивной земной медицине) форму лейкоза. Карл окончательно ослаб и оказался прикован к больничной койке. Но часы бодрствования он не терял: всё время Карл изо всех сил думал, что же делать со всей этой ужасной земной несправедливостью и ненавистью к пришельцам. И в самый последний день озарение посетило его. Как раз тогда к нему наведались самые близкие его ученики: Тайсон, Максвелл и Китио. Вместе с ними была жена Карла, а также двое его сыновей и две дочери.
– Друзья, – еле слышно сказал Карл. – Люди Земли… обезумели. Мне… больно слышать… как жестоко убивают пришельцев… только за то, что им не посчастливилось… попасть на Землю. Предлагаю… создать какую-нибудь организацию… которая защитит… инопланетян. Союз… ассоциация… орден… назовите как угодно. Пожалуйста… друзья, помогите внеземному разуму… и заодно… земному…
– Обещаю, мы это обязательно сделаем, – заверил Карла Тайсон.
– Времени понадобится много, но это дело стоящее, – вслух подумал Максвелл. – Один разум не имеет права уничтожать другой из-за каких-то дурацких предубеждений.
– Верно. Время у нас, кстати, есть, – уверенно сказал Китио.
– Вот… именно. Это у меня… его почти не осталось, – еле выговорил Карл. – Энни… подойди ко мне.
Супруга Карла склонилась над ним, и он прошептал ей:
– Расскажи им… о симбиозе… я не стал… чтобы… не подслушали…
– Хорошо, любимый. Но ты же вернёшься? Когда-нибудь?
– Возможно... если мы… уживёмся...
– А если нет? Вдруг ничего не получится?
– Пускай... может… я никогда не вернусь… но у меня была… прекрасная жизнь… с тобой… я люблю тебя…
– Я тебя тоже…
Воцарилось молчание. Карл расставался с жизнью, а его жена, дети и коллеги изо всех сил сдерживали неизбежные слёзы.
– Я люблю… вас всех, – собрав самые последние остатки сил, произнёс Карл. – И оставляю вас… без страха.
– Ты храбрый человек. Не всякий может такое сказать, – сказал «внутренний голос». – Хотя это не так страшно, как кажется. Лишь долгая ночь без снов. Спи спокойно.
Карл умер с улыбкой на устах.
Тайсон, Максвелл и Китио, как и обещали у смертного одра своего учителя, создали организацию, которая была призвана защищать инопланетян – Орден Мирного Контакта. Члены Ордена всеми возможными способами пытались остановить истребление пришельцев. Они и просвещали тёмную невежественную публику, и влезали в самую гущу самых горячих событий. Увы, ничего не получалось. Много раз защитники пришельцев попадали и за решётку – пусть и ненадолго. Впрочем, из университета, в котором они все вместе работали, их за это не выгоняли. Но не благородными побуждениями руководствовалось начальство учебного заведения: оно было крайне озабочено рейтингами, баллами и прочими исчадиями порочной системы извращённого образования. Ценные работы трёх талантливых учёных, которые публиковали в самых престижных журналах, как раз и приносили каждый год вожделенные баллы…
К тому же, некоторые считали защитников пришельцев невменяемыми и потому предпочитали не трогать лишний раз.
Прошло двадцать лет со дня смерти Карла. Тайсон, Максвелл, Китио и Энни с детьми пришли на кладбище почтить его память. Интересно, что дети Карла повзрослели, а его жена и ученики ни капли не постарели. В этот раз все задержались у могилы чуть дольше, чем обычно. Каждый почему-то вспомнил о Карле то, чего раньше не вспоминал…
Но вот подул холодный ветер, и с неба начал падать крупный снег. Не в то время года, в какое должен был.
– И кто-то ещё утверждает, что климат не меняется, – буркнул Максвелл.
– Стою я на поле в фуфайку одетый – такое кругом офигенное лето, – усмехнулся Тайсон.
Впрочем, то, что происходило в то время под землёй, было куда интереснее. Совершенно не разложившееся тело Карла вдруг начало шевелиться. Было бы не слишком удивительно, если бы оно просто встало и пошло. Но нет! Тело покрылось трещинами и разорвалось, как будто это была куколка насекомого. Из грудной клетки медленно высунулась покрытая синеватой слизью голова нового Карла, которая выглядела гораздо моложе  и меньше старой. Вскоре она вместе с остальным телом увеличилась и ощутимо стукнулась об крышку гроба.
– Ой! Чёрт, просил же повыше сделать, – проворчал Карл. – Погоди… а кто я теперь?
Карл покопался в собственном мозге, который успешно слился с мозговой протоплазмой, выпустил из пальцев щупальца и втянул их обратно. Он понял, что отныне представляет собой по-настоящему гармоничную личность, одна часть которой – это земной астроном, а другая – инопланетный странник. Щупальца инопланетного странника, как оказалось, обладали весьма приятным свойством: они были сплошь усеяны микроскопическими волосками, что позволяло цепляться за что угодно и даже лазать по потолкам вниз головой. Ещё одним приятным сюрпризом оказалась способность, привычная для протоплазмика, но совершенно экзотическая для земного человека: телекинез.
Карл с удовольствием осознал свою гармоничность, окончательно покинул старую оболочку, отряхнулся и умудрился одеться в тесноте гроба: незадолго до смерти он попросил Энни положить ему туда новую одежду.
– Какая приятная гибкость образовалась, – подумал Карл.
После этого он отодвинул крышку гроба и начал откапываться. Влажная земля с трудом давалась ему. Но когда Карл решил всё-таки воспользоваться телекинезом, дело пошло гораздо быстрее. Через несколько деминут Карл сумел наполовину освободиться от земли и предстать перед глазами жены, детей и учеников.
– Бррр… холодно-то как, – сказал Карл и поёжился: под землёй было значительно теплее.
Чрезвычайно удивлённый вид Энни, детей, Тайсона, Максвелла и Китио рассмешил Карла, и он громко захохотал.
– Доктор Сарган, Вы чего?! – заорал Максвелл.
– Да вы так смешно на меня уставились, – честно ответил Карл. – Семейство кроличьих сов на выгуле, честное слово!
– Или мы в тюряге надышались какой-то гадости, или перед нами – первый человек, который достоверно воскрес из мёртвых, – прошептал Тайсон.
– А вы что, не знаете? Так, подождите, я же телепат… Энни, ты им так и не рассказала? За все эти двадцать лет?
Энни засмеялась, покраснела и закрыла лицо руками.
– Я забыла… честно, забыла! То да сё, пятое-десятое… столько дел, столько дел… и запамятовала! Прости, Карл!
– Ничего страшного. Я и сам могу рассказать. Или сейчас по-прежнему нельзя? Как на Земле относятся к пришельцам?
– Мы организовали Орден Мирного Контакта, но не получилось у нас ровным счётом ни шиша, – убийственно честно отрапортовал Китио.
– То есть, я не могу сказать, что я – наполовину протопла…
– Тихо ты! – зашипели все наперебой. – И тебя убьют, и нам срок добавят!
– И так врать придётся, – вздохнул Максвелл. – Надо же будет как-то объяснить землянам, как ты воскрес! Тебя же во всём мире знали.
– Скажите, что я просто был в коме, – предложил Карл.
– А могила?
– Мало ли на свете Карлов Сарганов...
Под дружный смех Карл бесповоротно восстал из мёртвых в самом буквальном смысле слова.
У себя дома Карл рассказал коллегам всё в мельчайших подробностях.
– Может быть, то, что мы за эти двадцать лет не постарели, связано с твоим симбионтом? – задумчиво произнёс Тайсон после рассказа.
– Быть может, быть может, – пробормотал Китио.
– Не знаю насчёт вечной молодости, – засмеялся Карл и присвистнул как-то по-китовьи, – но без симбионта я точно не мог сделать вот так!
Карл сверкнул тёмно-синими глазами и забрался по стене на потолок.